Затерянное племя ситхов

1

5000 лет до Битвы при Явине

— Отступница!

— И тебе добрый день, мама, — сказала Адари. — Как дети себя вели?

Адари еще дверь не успела закрыть, а ее младшенький, отпихнув Эвлин, уже забрался к ней на руки. Его старший брат влетел в комнату и повис на шее матери, окончательно обездвижив ее. Не справляясь с атакой четырех лиловых ручек, Адари привалилась к стене. Огляделась, высматривая, куда бы кинуть свой мешок. И в конце концов неуклюже отбросила его на деревянный пол к противоположной стене.

— Отступница! Вот как тебя теперь называют. Твой дядя рассказал, — с упреком в голосе поведала Эвлин. — Он приходил, между прочим. И сосед Вертрам, портной, тоже. Еще и вместе с женой — а она, как известно, вообще из своей хижины не высовывается! Восемь человек было здесь сегодня!

— Тогда лучше не выглядывай на улицу, — посоветовала Адари. — Возле дома целая толпа собралась.

Освободившись из неуклюжих объятий старшего сына, она пыталась вытащить свои серебристые волосы изо рта младшего. Женщины-кешири обычно носили длинные волосы, но для Адари короткая прическа была средством своего рода самозащиты. Впрочем, это не спасало, когда малыш увлекался.

— Рагу готово?

— Рагу? — Эвлин взяла внука на руки, когда Адари пошла на кухню. От раздражения и волнения кожа Эвлин стала ярче и темнее, почти того же насыщенного фиолетового оттенка, что и у дочери. — Ты еще можешь думать о еде! Ты совсем не понимаешь, что происходит?

— Я работала. И я есть хочу.

— Работала?! Как бы не так. Знаю я, где ты была!

Адари заглянула в глиняный горшок — там булькало мясо с овощами — и вздохнула. Конечно же, ее мать знала, где она была. Все, собственно, знали. Адари Вааль — собирательница горных пород и камней, молодая вдова доблестного наездника уваков, на которого возлагалось столько надежд. И Адари Вааль — враг закона и веры, которая, вместо того чтобы нормально воспитывать своих детей, морочит головы чужим. Уже третий день Нештовар допрашивают ее. И просвета не видно.

— Что за шум?

— Они забрасывают дом камнями, — объяснила Адари, ставя на стол дымящуюся миску.

Она приоткрыла входную дверь, стараясь не высовываться из-под защиты тяжелой створки. Через порог тут же перекатилось несколько «подарочков» от добрых соседей. Адари быстро захлопнула дверь. Ее внимание привлек булыжник с острыми краями, закатившийся под детскую люльку. Она подхватила его сильной исцарапанной рукой.

— Отличный экземпляр. — Адари повертела камень в руках. — В окрестностях таких пород не встречается. Откуда-то издалека.

А ее популярность растет. Позже надо будет посмотреть внимательнее, что там накидали. Кому нужны экспедиции, если разъяренная толпа и так забрасывает твой дом отличными образцами. Адари швырнула булыжник в мешок, и без того битком набитый камнями всевозможных форм и цветов. Снаружи здорово громыхнуло. Младшенький заныл. Огромные темные глаза Эвлин еще больше расширились от ужаса.

— Адари, ты слышишь? Они сейчас крышу проломят!

— Это всего лишь гром.

— Это доказательство, вот что это! Дети Небес гневаются на тебя.

— Нет, мама. Они меня защищают, — возразила Адари. Она запихивала в себя еду, даже не присев. — Если пойдет дождь, дом точно не смогут поджечь.

До такого, конечно, дойти не должно — закон защищает вдов нештовари, так что убить ее не посмеют. Но испортить ей жизнь — запросто. А с учетом того, что с недавних пор она сама вроде как преступница, рассчитывать на защиту Нештовар не приходится. Этот маленький спектакль им даже на руку.

Адари высунула голову на задний двор. Никаких камней там не было. Только увак делал все то же, что и весь последний год: занимал очень много места и… благоухал. Ящер с ленцой приоткрыл ядовито-зеленые глаза и недобро покосился на Адари. Даже плотно сложенные кожистые крылья увака все равно цеплялись за противоположные стенки загона. Холодный дождь зверя не побеспокоил, но шум с улицы разбудил его. Любой увак, оставшись без наездника, становился ленивым и злобным. Но Нинк и при живом хозяине благонравием не отличался — своего наездника он не любил. Адари тоже была не в восторге от покойного. Увы, последний прилагался к дому. В том смысле, что дом принадлежал ему.

В старые времена, если нештовари — наездник увака — умирал, то семья умершего и сам увак по традиции следовали за ним. Но подобная практика давно себя изжила. Уваки стоили дорого, нрава были крутого, их привязанности и послушания хватало только на одного хозяина; так что переживших своих наездников ящеров оставляли в загонах, разводя на продажу. Про себя Адари считала, что такое разведение уваков здорово помогает разведению самих нештовари. Наездники все больше были одиночками, пока мрачный ритуал не предали забвению. Сейчас хозяева уваков считались у кешири самыми завидными женихами.

Адари не стремилась выйти замуж за Жари Вааля, вовсе нет. По-настоящему ее интересовали только камни; а Жари… с ним было неплохо поболтать иногда. За девять лет брака он подарил ей двух детишек, которых Адари считала ужасно бестолковыми, не споря с тем, что качеству ее материнской заботы можно дать определение и похуже. Но она любила мальчишек, даже понимая, что вырастут они ничем не лучше отца. Глупость размножается. А она сама? Какой дурой она оказалась, раз не сбежала тогда. Но это же был Жари Вааль! «Доблестный молодой наездник Нештовар, на которого возлагали большие надежды» — фраза из поминальной речи. Но с Нинком он обращался жестоко. Одним прекрасным утром ящер залетел далеко в море и сбросил Жари со спины. Адари могла поклясться, что Нинк выглядел очень довольным, вернувшись в тот день домой один. Она никогда раньше не ладила с Нинком, но после этого стала уважать крылатую скотину. В отношении Жари увак проявил гораздо больше здравого смысла, чем она сама.

Это была не только ее ошибка, нет. Эвлин здорово постаралась, сватая ее за Жари. Она ведь думала о будущем, о благополучии семьи. Только мужчины могли оседлать увака, но имущество наследовали женщины. Их соседи продолжали ютиться в плетенных из ветвей хеджарбо хижинах, а у Адари с матерью был довольно просторный деревянный дом. И увак. Эвлин была в восторге, и Адари с удовольствием взвалила на нее воспитание детей — маленькая плата за большой дом. В конце концов, Адари выполнила свой долг — дала жизнь новым кешири. И теперь можно наконец заняться действительно важным делом.

Если ей позволят.

— Мне пора. — Адари оторвала своего младшего отпрыска от уничтожения обеденного стола. Дневные слушания обещали быть длинными, а впереди еще маячило внеочередное вечернее собрание.

— Я так и знала, что ты выкинешь что-нибудь в этом роде, — проворчала Эвлин, прожигая спину дочери злобным взглядом. — Я всегда говорила, что копание в грязи не доведет до добра. И спорить с Нештовар! С чего ты взяла, что права?

— Я не знаю, мама. Но я не могу по-другому. — Адари протянула матери чумазого малыша. На ее тунике все-таки осталось грязное пятно, но переодеться времени уже не было. — Уложи Тону и Финна спать вовремя, ладно? Я вернусь.

Двери Адари открывала с опаской, но дождь разогнал толпу. Мокнуть ради своих убеждений никто не захотел. Остались только камни — множество своеобразных маленьких «высказываний» было разбросано по всему крыльцу. Если эта история затянется, экспедиции в этом сезоне больше не понадобятся — она с собственного порога соберет кучу образцов.

Пожалуй, имеет смысл каждый год оскорблять Детей Небес.

— Мы говорим об огненных камнях, — напомнила Адари старейшине Нештовар.

— Ты говоришь, — резко возразил Изри Даж. — Я ни о чем подобном понятия не имею.

Старый наездник и член высшего совета ковылял по кромке Круга Вечности — площади с высокой колонной в центре, служившей огромными солнечными часами.

Адари огляделась. Еще один чудесный вечер, и все в том же чудесном месте. Погода здесь, в сердце плато, не радовала разнообразием: недолгий, но обильный дневной дождь сменялся вечером холодным ветром, дующим всю ночь.

Сейчас здесь, бросив все дела, собралась половина деревни, чтобы посмотреть, как лысый тощий старичок будет втаптывать в грязь женщину в два раза моложе и сильнее себя.

— Огненных камней нет, — продолжал Изри, указывая на пару темно-красных булыжников, лежащих на постаменте центральной колонны. — Я вижу здесь только обычные камни Кеша, которые можно найти где угодно.

Адари кашлянула.

— У тебя есть возражения?

— Я лучше оставлю их при себе. — Адари посмотрела на песок, устилающий площадь, потом огляделась, натыкаясь лишь на злобные взгляды. Бессмысленно. Никто ее не слушает. Зачем усугублять ситуацию…

Она снова посмотрела на Изри. Эта бледная тень — один из тех, кто восхищался Жари. Да что он знает? Какое право имеют Нештовар диктовать людям, что думать, только лишь потому, что смогли оседлать нескольких ленивых крылатых тварей. «Ладно, — решила она, вставая, — зато эти два камня в меня точно не полетят».

— Я… ученые Кеша собирают камни со всех уголков континента. Мы детально описываем образцы пород и сравниваем их. Этот камень был найден у подножия пика Сессал, на южном побережье.

По толпе прокатился гул. Все знали дымящийся Сессал, грохочущий в ярости где-то на краю обжитых земель. Надо совсем не ладить с головой, чтобы отправиться туда. И зачем? Подобрать парочку камней?

— Сессал создал этот камень из пламени, бушующего внутри его. А этот, — Адари подняла второй булыжник, — был найден прямо здесь, за деревней, на дне реки.

Камни друг от друга не отличались.

— Сейчас горы вокруг деревни не дымятся, как те, что мы зовем вулканами. Но этот камень доказывает, что когда-то и здесь были вулканы. Вся земля, возможно, создана ими.

— Отступница!

— Моя мама тоже здесь? — Адари демонстративно вытянула шею, шаря взглядом по толпе.

Кто-то хихикнул. Изри, забрав у нее камни, суетливо заковылял по периметру площади.

— Ты говоришь, что эти камни снизу, из… подземелья, — старик с отвращением вытолкнул с языка жуткое слово, — создали Кеш.

— И создают. Дымящиеся горы все время создают новые земли.

— Но разве ты не знаешь, что Кеш создали Дети Небес?! — тыча в ее сторону тростью, закричал Изри. — Ничто больше не может создавать земли.

Она знала. Даже маленькие дети знали. Дети Небес были великими существами со звезд. Они были богами Кеша, обитающими где-то в недоступной вышине. Правда, нашлись божки и пониже: Нештовар — Сыны Детей Небес, как они сами себя называли, — обладали почти божественной властью на Кеше. Вера кешири была строго вертикальной: высота означала могущество. Чем выше ты поднимешься над землей, тем больше будут тебя почитать. Именно наездники из клана Изри, его предки, века назад принесли с высоких приморских хребтов знание о Великой битве творения. Восседая на исполинских уваках из чистого хрусталя, Дети Небес сражались с Иными где-то среди звезд. Битва длилась много эпох. В конце концов, получив много ран, Дети Небес одержали победу. И капли крови, пролившиеся из ран Детей Небес, упали в черные мутные воды океана и стали землей, что дала жизнь всему народу кешири.

Адари очень интересовало, что это за гигантская раса с кровью из песка, но Нештовар мало что могли прояснить. Немногочисленные кеширские карты были похожи на кляксы, которые ее дети умудрялись творить часто и на самых неподходящих поверхностях. Длинные щупальца полуостровов змеились во всех направлениях от центрального плато, образуя протяженную, часто непроходимую береговую линию и фьорды, дающие местным жителям пропитание. На самом плато многочисленные реки и богатые почвы обеспечивали фермеров обильными урожаями. Кешири было много, и они не голодали.

К природе Иных Нештовар относились равнодушно. То, что противостояло Детям Небес, могло означать смерть, болезнь, пожар, восстание — все, что угодно толкователю. Иные пришли «снизу, из подземелья» — кирпичик в основании вертикали веры — вот и все, что о них известно. Учитывая древность культа Детей Небес, довольно странно, что Нештовар ничего не знали об их врагах. Впрочем, скудность данных давала широкие возможности для толкования: как удобнее здесь и сейчас, так и назовем.

По крайней мере, Изри отсутствие знаний об Иных не смущало. Он поминал их неоднократно, пока кричал на Адари:

— Твои слова прославляют Иных, Адари Вааль. Вот почему ты здесь. Ты здесь, чтобы проповедовать…

— Преподавать!

— …эту ложь о Великой битве своим последователям.

— Последователи?! Они ученики.

Она искала в толпе знакомые лица. Ее ученики, конечно, исчезли еще днем ранее, когда дело стало принимать крутой оборот, но кое-кто из их родителей был здесь.

— Ты, Ори Гарран! Разве не ты отдал своего сына в науку, когда понял, что из него выйдет никудышный помощник на мельнице? Бертрам, а твоя дочь? Все вы здесь, в Таве, неужели вы думаете, что провалитесь под землю только из-за того, что я рассказываю вашим детям о горных породах?

— А почему нет? — Изри, подняв трость с постамента, вновь принялся трясти ею. — Эта земля — часть Детей Небес. Неужели ты думаешь, что они не слышат тебя? Когда трясется земля, когда горят дымящие горы — это их недовольство нашими словами, нашими поступками. Мы должны чтить их и ненавидеть Иных.

Старая песня.

— Я знаю, что вы думаете. — Адари старалась говорить медленно и спокойно. — Мне, конечно, неизвестно, что за силы движут миром…

— Конечно неизвестно.

— …но если плохие слова заставляют трястись мир, Кеш должен по швам трещать каждый раз, когда муж с женой ссорятся. — Она глубоко вдохнула. — Несомненно, у Детей Небес есть более важные дела, чем наблюдать за нашими мелкими грехами. Я уверена в этом.

Тишина. Адари огляделась. Большинство кешири, только что злобно пялившиеся на нее, отводили взгляды. Она все же одержала крохотную победу. Маловато, чтобы сохранить учеников, но достаточно, чтобы продолжать исследования.

Бабах!

Лиловые лица повернулись на запад, в сторону Кетаджанских гор. Закаты, расцвечивающие небо яркими красками над вздымающейся далеко, у самого океана, горной грядой, были великолепны, но сейчас самый высокий пик охватило пламя. Столб огненного пепла поднимался с вершины.

Это было невозможно. Адари помогла Изри подняться на ноги.

— Это… это гранитная вершина! — воскликнула она в отголосках эха от грохота. — Это не вулкан!

2

Камни — простая вещь. Но, как говорил ее дедушка, «мы познаем мир благодаря простым вещам». Адари никогда не было стыдно за то, что она проводила дни напролет, собирая камни на склонах и в руслах ручьев. Или за то, что осколки скал волновали ее больше, чем первые слова ее детей. Она учила своих детей, но камни — камни учили ее.

И сейчас, именно из-за простых камней, она смотрела на мир сверху, крепко держась на широкой спине Нинка, и видела больше, чем должна была когда-либо увидеть. Правда, особого счастья ни ей, ни ящеру эта ситуация не приносила. Но они летели и летели — сквозь ночь… Ее первый полет на уваке. О таком она точно не мечтала.

После взрыва Адари ожидала мгновенной расправы, но ночь прошла спокойно. Люди разбежались по домам, и, проводив взглядом Дажа и его людей, покидающих площадь в яростном споре о знаках и предзнаменованиях, Адари тоже побрела домой.

О ней вспомнили наутро. Далекий Кетаджанский хребет еще дымился, но стало ясно, что Кеш разваливаться не собирается и никакой опасности для Тава или селений ниже по реке нет. Так что кешири смело вышли на улицу и собрались во дворе Адари. Они жаждали расплаты — столб дыма на горизонте молчаливо подтверждал греховность ее слов. Дети Небес услышали. Какие еще нужны доказательства? Если кешири не могли заставить Адари Вааль замолчать, они могли, по крайней мере, перекричать ее.

Получалось у них отлично. Адари отправила Эвлин с детьми к дяде. Растущая толпа, уже примерившаяся забрасывать дом камнями, расступилась, пропуская их. Дождь не разогнал толпу, а к закату народу собралось еще больше. И Нештовар пожаловали, привязав уваков в отдалении, на безопасном расстоянии. Когда Изри Даж проковылял вверх по ступенькам крыльца и заколотил в дверь, Адари увидела отсвет первого факела.

Факелы — это уже слишком. Их могли зажечь лишь для того, чтобы разогнать наступающую ночь. Но огонь может нести не только свет, но и смерть. Судя по всему, она теперь окончательно вне закона. Закона не особо жестокого, но и большого разнообразия в способах кары не предлагающего. Адари в отчаянии кинулась на задний двор, где обитала худшая часть ее наследства — Нинк. Ее взлет над крышей стал сюрпризом как для нее самой, так и для собравшейся у дома толпы. Но больше всех удивился увак. Приручить повторно крылатых ящеров было невозможно, и, лишившись наездника, уваки оставались запертыми в загонах навсегда. Так что, отправив Жари в одиночный полет над морем, Нинк закрыл себе дорогу в небо. То есть так должно было быть…

Увак проснулся, когда Адари неуклюже, но старательно карабкалась на него. Может, ящер спросонья вспомнил о старой дрессировке, почувствовав груз на своей спине. А может, его испугали шум и отсветы факелов с улицы. Так или иначе… он взлетел.

Остаток ночи Адари провела, то замирая от страха, то визжа от ужаса. Преследовавшие ее Нештовар отстали на удивление быстро, когда Нинк, достигнув океана, не повернул вдоль берега, а упрямо полетел дальше — в бескрайние морские просторы. Полет над океаном стал для Адари серьезным испытанием: она помнила о том, как погиб предыдущий наездник Нинка. Но ящер не отправил ее вслед за Жари. Может, ему просто стало любопытно? На рассвете Нинк наконец приземлился на небольшой площадке, с одной стороны отгороженной отвесной гладкой скалой, а с другой — отвесным же обрывом, под которым — далеко-далеко внизу — белела пена прибоя. Адари немедленно рухнула от усталости. Удивительно, но, когда она проснулась, увак все еще был рядом. Он обрывал клювом чахлые листики с кустов, растущих над обрывом. Дома, несомненно, он таким кормом побрезговал бы.

Осмотревшись, Адари обнаружила, что бесцельный ночной полет привел ее к той самой горе, которая чуть больше суток назад устроила фейерверк, обеспечив ей незабываемую ночь. Кетаджанский хребет, если смотреть на него с плато, закрывал полнеба, вздымаясь цепью скалистых исполинов. Но как бы хорошо ни просматривался хребет, пробраться к нему было не легче, чем к невидимому и практически недоступному западному побережью. Экспедиции собирателей камней принесли отсюда слишком мало материала, и это вынудило Адари попросить помощи у одного нештовари, которому она, кажется, нравилась. Наездник согласился приносить ей камни из дальних полетов. Адари смотрела на гору, и ей все больше и больше хотелось подобраться ближе, чтобы узнать, что же произошло. Если вулкан не виноват во взрыве, то кешири не в чем будет ее обвинять. А если гора все-таки вулкан? Это тоже весьма любопытно. Что там происходит?

Ученые ошиблись в своих выводах о строении хребта? Или наездник уваков напутал с камнями?

«Что ж, вполне возможно». Эта мысль разозлила Адари. Злость поднималась в ней горячей волной, пока Нинк поднимался в воздух, легко взмывая над хребтом и разворачиваясь к океану. «Очаровательно, — думала Адари. — Стоило один раз довериться кому-то из нештовари — и что же? Полный провал. Образцы с Кетаджанского хребта, как же. Идиот, должно быть, притащил камни с близлежащей горы». Она вздрогнула, и холодный ветер был тут ни при чем. Почему она должна страдать от их грандиозной…

Внезапно склон нырнул вниз, и Адари обнаружила наконец причину своих злоключений. Она едва не свалилась с Нинка. Женщина почти ожидала увидеть открытую кальдеру[2], испускающую пар, как курильщик. Она видела дымящие кальдеры на юге — неправильно было бы называть это дымом. Вместо этого в яме на склоне горы, над самым обрывом, срывающимся к морю, лежала огромная блестящая раковина. Это слово первым пришло ей в голову, несмотря на невероятность размеров: вытянутые рифленые линии напоминали очертания раковин древних моллюсков, которые поднимали рыбаки со дна моря. Но эта ракушка была размером с Круг Вечности!

И раковина эта испускала не пар, а дым, вырывающийся из нескольких трещин. За громадной раковиной тянулись глубокие борозды, будто она свалилась под сильным углом с большой высоты. Огня не было видно, но, судя по подпалинам и покореженным частям, еще недавно пожары полыхали вовсю. «Взрыв, поднявший видимый с плато столб дыма, должно быть, случился при приземлении», — подумала она.

Приземление?

Додумать у Адари не получилось — из трещины в раковине что-то вывалилось, подняв тучу пыли. Адари заставила увака подлететь ближе. Вспышка алого цвета мелькнула в пылевом облаке, и за ней… человек.

Адари находилась слишком близко — человек ее увидел. Бледный, с кожей более светлой, чем даже у тяжелобольных кешири. И в его левой руке был стержень блестящего красного света размером с трость Изри.

Что это в его руке — или это часть его руки? Адари запаниковала. Нинк, будто почувствовав, взмыл вверх. Подхваченные мощным восходящим потоком, они неслись обратно к морю. Как только Нинк, набрав высоту, выровнялся, Адари зажмурилась и яростно замотала головой. Что она видела? Похоже на человека. Волосы темнее, чем у любого кешири. Но что за красный свет? Что это был за свет? Там еще что-то шевелилось на горе — она заметила лишь краем глаза. Эта громадная раковина что-то вроде гнезда? Женщина тяжело сглотнула — от влажного высотного ветра в горле накопилась слюна. Экспедиции, обвинения Нештовар — все прошлые проблемы казались ничем по сравнению с тем, что она увидела. Адари открыла глаза и направила Нинка обратно к берегу. Гигантская раковина громоздилась на самом краю зубчатого обрыва, далеко вверху. В этот раз они подлетят снизу, нужно взглянуть поближе.

Решить было легче, чем сделать. Маневр с подлетом снизу к отвесному обрыву оказался слишком сложен для Адари, второй раз в жизни сидящей на спине увака. Нинк, наплевав на ее попытки управлять им, устремился вверх по крутой спирали. У Адари скрутило живот. Сбитая с толку, ошеломленная, она пыталась разглядеть вершину скалы. Ей удалось заметить существо из раковины, в его руках больше не было красного света, но он что-то нес…

Внезапно мимо них со свистом промчался предмет достаточно большой, чтобы дико испугать не маленького, в общем-то, ящера. Увак, схлопнув крылья, метнулся в сторону. Адари соскользнула назад, беспорядочно замолотив в воздухе руками. Ей повезло: удалось уцепиться за когтистую лапу Нинка. Собрав все силы, Адари подтянулась, обхватывая конечность ящера уже двумя руками.

— Нинк! — Она посмотрела вверх, но увака болтающаяся под его брюхом женщина не интересовала — он летел так быстро, как мог, прочь от места, где творились такие странные, пугающие вещи.

Продолжая висеть, Адари увидела, что Нинк возвращается к уступу, на котором они провели ночь. Видимо, ящер считал это место безопасным. Да, день у Нинка выдался непростой.

У Адари, впрочем, тоже. Но, кажется, она начинает привыкать к внезапным сюрпризам судьбы.

Солнце катилось в темные воды Западного моря; Адари наблюдала, как последние струйки дыма тают над вершиной. Вряд ли ей удастся уговорить Нинка слетать туда еще раз. А вода в единственной фляге на исходе. И запас сушеной брекка-свеклы совсем невелик. Побег получился столь стремительным, что засунуть в походный рюкзак какую-нибудь еду, пополнив всегда имеющийся там небольшой запас, она не успела, да и не подумала об этом.

Сейчас, сидя на обрыве и любуясь закатом, рисуя пальцем на своей коленке прихотливо изогнутые очертания Кеша, Адари думала о том, как далеко ей придется улететь, чтобы найти уголок, где ничего не знали бы о ней. А ведь такого места может и не оказаться. Нештовар, объединив Кеш под своим началом, не только устанавливали законы и следили за их исполнением, но и обеспечивали связь между самыми отдаленными селениями. Гонцы-наездники, скорее всего, уже распространили вести о ней по самым глухим деревушкам. Она сбежала, но свобода не означала спасения.

«Спасение».

Слово принес ветер. Даже не слово — ничего похожего она раньше не слышала. Странные, мелодичные сочетания звуков, почти музыка, не значащая ничего для ее уха. Но до ее разума дошел смысл: спасение.

Инстинктивно она оглянулась в сторону таинственной горы, уже погруженной в тень. Свет мелькнул во тьме у ее подножия. Огонь — не бесконтрольные пожары, которые, быть может, еще бушевали на вершине, а костры.

Адари вскочила на ноги, обронив флягу с водой, и остатки жизненно необходимой влаги исчезли в пене прибоя где-то далеко внизу. Но Адари едва заметила потерю. Нештовар! Они нашли ее, они охотятся за ней. Сейчас ночь, темно, и они разбили лагерь. А утром, когда рассветет, ее найдут! И никто не заинтересуется тем, что она видела на вершине. Особенно теперь, когда ко всем ее проступкам прибавился еще один: она — женщина — посмела оседлать увака.

Ветер с гор усилился. Прохладный, успокаивающий. «Спасение» — слово путалось в легких воздушных струях. И следом — щемящее чувство, яркое и непонятное: «Мы — твое, а ты — наше».

Адари сморгнула выступившие на глаза слезы и медленно двинулась к спящему уваку. И снова: слова-неслова в пении ветра.

«Иди к нам».

Нет, все-таки прийти сюда было ошибкой. Небо позвало ее, обещая спасение, но никакого спасения пока не наблюдалось.

А вот запах! Жуткое зловоние. В овраге невозможно было ничего разглядеть, но нос подсказывал, что недавно здесь жгли что-то мерзкое. Даже сернистые ямы на юге так не воняли. Она оглянулась на Нинка. Ящер разлегся среди деревьев и зевал во всю пасть. Никакого желания идти за ней он не проявлял. Мудрое животное.

Впереди, сквозь деревья на склоне, просвечивали отблески огня. Выбравшись из оврага, Адари всей грудью, с наслаждением, вдохнула. Ночной воздух был свеж и чист. Что бы ни горело в кострах, это явно не та мерзость, которую жгли в овраге.

Она увидела их на поляне, внизу: люди. Не меньше, чем на достопамятном собрании в Таве, только они не сидели все вместе, как на площади, а небольшими группками собрались вокруг нескольких костров. Если это ищущие ее Нештовар, то отсутствие Нинка к лучшему. Адари, прислушиваясь к голосам и стараясь не шуметь, кралась к кострам. Один из голосов показался ей знакомым, но разобрать слова было невозможно. Она подобралась ближе и, внезапно запнувшись, врезалась грудью в дерево с такой силой, что весь воздух из легких выбило. Из тьмы почти бесшумно к ней бросились тени — легкие и быстрые. Развернувшись, Адари увидела их, освещенных не отблесками костров, а алым светом, исходящим от стержней в их руках. Она уже видела нечто подобное раньше, на горе. Попятившись, молодая женщина споткнулась о корень.

— Нет!

Она не упала, невидимая сила подхватила ее и пронесла сквозь лабиринт фигур. Адари вдруг очутилась перед самым большим костром на поляне. Она выпрямилась, развернулась спиной к огню и вгляделась в снующие вокруг тени. Люди, совсем не похожие на кешири. Лица не фиолетовые — светлые, почти белые и более темные — коричневые, красноватые. Кто они, что они? Но было и вовсе странное существо: на красных щеках шевелились тоненькие щупальца, тело громоздкое, широкое — раза в два больше остальных — обтянуто чешуйчатой, как у Нинка, кожей. Оно стояло дальше всех от костра, возвышаясь над головами людей и издавая хриплые гортанные звуки.

Адари что-то кричала, но ее никто не слушал. Мужчины, женщины, этот монстр — они окружили ее, оглушая какой-то тарабарщиной. Адари зажала уши руками, но это не помогло. Она слышала слова не ушами. Они врезались прямо в сознание.

Адари пошатнулась. Ее словно ножами кололи. Чужаки придвинулись еще ближе, и разум ее взорвала боль: чужая сила давила, искала, царапала изнутри. Картинки мелькали в голове бешеным калейдоскопом: ее дети, ее дом, ее народ — вся ее жизнь, весь ее мир. Она видела, как шевелятся губы, но в ее голове звуки сливались в дикий шум. Какофония, грохот, в котором и звуков отдельных не разобрать…

…и в котором вдруг проступили слова-образы, подобные тем, что принес с собой ветер на закате. Чужие слова, складывающиеся в понятные мысли.

«Ты здесь».

«Есть и другие. Есть и другие».

«Приведи их сюда».

«Отведи нас к ним».

«Приведи их сюда».

Адари почувствовала головокружение. Или кружится не ее голова, а Кеш вокруг нее? Люди, столпившиеся возле нее, расступились, пропуская женщину с очень темным лицом. На руках она держала ребенка, туго спеленатого красной тканью. «Она тоже мать, — подумала Адари, — она велит им прекратить все это». Надежда на сострадание заставила боль чуть отступить.

«ПРИВЕДИ ИХ СЮДА ПРИВЕДИ ИХ СЮДА ПРИВЕДИ ИХ СЮДА!»

Адари закричала — невидимые когти раздирали ее разум. Все, кроме женщины с ребенком, попятились. Адари трясло. Ей показалось, что она увидела жилистые крылья Нинка, мелькнувшие и тут же исчезнувшие над головой.

Из-за плеча женщины появилась рука — и шум в голове Адари стих. Она подняла взгляд и увидела — Жари Вааля?

Когда ей удалось, сморгнув слезы, сфокусировать взгляд, Адари поняла — нет. Еще один чужак, просто невысокий и коренастый, как и ее муж. Она как-то, после похорон, пыталась представить себе Жари — как он лежит мертвый, придавленный толщей воды на дне моря, и насколько вытравили смерть и вода яркость из его лиловой кожи. Но этот человек был еще бледнее. Его волосы были темными, а карие, с красноватым отблеском, глаза смотрели уверенно и властно. Именно его Адари видела днем на горе. Именно его она слышала в закатном ветре.

— Корсин, — сказал человек, одновременно мысленно и вслух. Его голос был похож на голос ее деда. И это успокаивало. Он указал на себя: — Меня зовут Корсин.

Адари успела услышать только это — ее окутала тьма.

3

Заговорить Адари смогла только через три дня. Первые сутки она проспала, если можно так назвать забытье, перемежающееся кошмарами и бредом. Несколько раз ей удавалось открыть глаза и тут же зажмуриться, стоило увидеть вокруг чужаков. Но они больше не истязали ее, даже заботились о ней: на второе утро она проснулась хоть и на неровной земле, но под мягким и невероятно теплым одеялом. Для нее нашли сухое место, где она и спала под присмотром нескольких чужаков. Адари смогла выпить воду, которую ей предложили, но сказать ничего не сумела. В голове ее до сих пор звенело, разум так и не оправился от нападения. Она не могла вспомнить ни одного слова. Она забыла, как говорить.

Когда она все же вспомнила, рядом с ней сидел Корсин. Он тут же позвал Хестуса — человека с кожей цвета ржавчины, изуродованное лицо которого частично закрывала блестящая маска. Открытая часть его лица была изрыта оспинками — словно кусочки кожи сдирали. Увидев его, Адари вздрогнула от страха, но Хестус просто спокойно сидел рядом, наблюдая за попытками Корсина поговорить с ней. Как ни странно, у них получилось, пусть поначалу и нескладно. Хестус чуть посвистывал, повторяя за Адари слова кешири. Она была удивлена. Получалось у него здорово — он даже ее интонации воспроизводил почти идеально. Корсин потом объяснил, что у Хестуса очень тонкий, «особый» слух, что помогает быстро изучать новые языки.

Адари тоже была не прочь изучить язык чужаков. Но они учились быстрее. Ей удалось понять, что Корсин — глава всех этих людей и что они действительно пришли из серебряной раковины, которая каким-то образом упала с неба. Они явно обладали какими-то дивными силами, но выбраться из ловушки, окруженные бескрайними водами океана и непроходимыми горами, не могли. Корсин с интересом слушал ее рассказы о кешири, об уваках и селениях на плато. Однажды она упомянула Детей Небес и тут же смолкла, смутившись. Она не знала, что представляют собой чужаки, но получалось, что они пришли… сверху. Это вселяло тревогу.

Сейчас, на исходе третьего дня, общение с чужаками давалось Адари довольно легко — она даже запомнила несколько слов из их языка. Сами себя они называли «ситхами», а Корсин был «человеком». Она старательно повторяла слова.

— Ты умеешь слушать, — похвалил ее Корсин.

Он рассказал, что они что-то делали с ней во сне — но не сказал что, — чтобы быстрее научиться ее языку. Благодаря этому им сейчас легче общаться. Но это не все. Благодаря этому Адари сейчас здорова, несмотря на причиненную ей боль.

— Нам необходимо, Адари Вааль, — сказал Корсин, высыпая ей в кружку порошок из блестящего мешочка, — выбраться на плато.

Разумеется, здесь не было ни укрытия, ни пищи для людей, а склон горы отвесно обрывался в море. Ее увак мог бы унести отсюда кого-нибудь. Но чужаки пугали Нинка, а мир диких гор был ему родным, и сейчас он, наверное, обосновался где-то на недостижимой высоте.

Прихлебывая бульон — довольно сытный и не сильно отличающийся по вкусу от стряпни ее матери, — Адари думала. Нинк должен прилететь на ее зов, если она будет одна и выйдет на открытое место. Можно долететь до селений на плато и вернуться с подмогой. «Хотя я никого не смогу взять с собой», — размышляла Адари. Нинк может и не прилететь, если заметит рядом с ней чужака, да и не настолько она хороший наездник, чтобы брать пассажиров.

— Я должна пойти одна, но я вернусь, как только смогу.

— Никуда она не пойдет!

Адари узнала голос еще до того, как подняла взгляд. Голос, что звучал тогда громче всех остальных в ее истерзанном разуме. Женщина — мать маленького ребенка — подкинула дрова в дымящийся костер.

— Она бросит нас!

Корсин встал и отвел женщину в сторону. Адари слышала их возбужденный разговор, на том — чужом, непонятном ей — языке. Но, отсылая женщину прочь, Корсин сказал слова, которые Адари поняла:

— Мы — ее спасение, а она — наше.

Адари проводила удаляющуюся женщину взглядом:

— Она не любит меня.

— Сиела? — Корсин пожал плечами. — Она беспокоится о своем супруге — он пропал где-то там, у корабля. Она беспокоится о ребенке, ей хочется уйти отсюда. — Он улыбнулся, помогая Адари встать. — Я уверен, как мать, ты понимаешь ее.

Адари сглотнула. Она не вспоминала о своих детях. Она поняла, что ни разу не подумала о них с тех пор, как попала к чужакам. Виновато покачав головой, она озвучила еще кое-какие сомнения: кешири могли и не послушать ее.

Корсин удивился, но не встревожился:

— Ты умная, Адари. Ты заставишь их слушать.

Он заботливо набросил на ее плечи голубое одеяло, то, под которым она спала все это время.

— Возьми это, — сказал он, — солнце скоро сядет. Наверху можно и замерзнуть.

Адари огляделась. Сиела застыла, тихо злясь. Остальные, те, кому Корсин рассказал, в чем дело, нервно смотрели на него; Равилан — тот, у кого на щеках были красные щупальца, — беспокойно переглянулся с Хестусом. Даже огромный неповоротливый Глойд, который, несмотря на устрашающую внешность, явно был самым большим сторонником Корсина здесь, неуютно поежился. Но никто не помешал ей покинуть лагерь.

Когда сильная рука остановила ее на краю поляны, она с удивлением поняла, что это рука Корсина.

— Насчет кешири. Ты рассказала нам о Таве, своем селении, и, судя по всему, оно довольно большое. Но сколько всего кешири? Я имею в виду — вообще?

Адари ответила мгновенно, не задумываясь:

— Мы бесчисленны.

— А, — сказал Корсин, расслабившись. — Ты имеешь в виду, что никто никогда не считал вас.

— Нет, — возразила Адари. — Я имею в виду, что у нас нет такого большого числа.

Корсин замер, сильнее сжав ее руку. Его темные глаза, небольшие по сравнению с глазами кешири, вглядывались куда-то в даль позади нее. Она никогда не видела его в страхе или унынии. Но если сейчас он и поддался этим чувствам, то длилось это меньше секунды, потом он шагнул назад.

— Перед тем как уйти, — он прислонился к дереву напротив, — расскажи мне о Детях Небес.

Корсин называл корабль, на котором он прилетел, «Знамением». Слово, не только существовавшее в языке кешири, но и давно любимое Нештовар. Глядя на то, что сейчас происходит в Круге Вечности, Адари почти не сомневалась — даже старейшины наездников должны прочувствовать иронию.

Она вернулась к Корсину спустя неделю и один день после того, как «Знамение» столкнулось с горой. И с ее жизнью. Найти наездников оказалось делом несложным. Заметив их с Нинком, патруль послушно преследовал их до самого Кетаджанского хребта. В последнее время это место видело много необычного и даже грандиозного, но ничто не могло сравниться с тем моментом, когда Нештовар обрушились на Адари, стоящую среди двухсот сорока пришедших сверху чужаков, почти у каждого из которых в руках был светящийся рубиновым меч. У нее не было одного из этих странных устройств, но она вся светилась изнутри. Теперь она не Адари Вааль — собирательница камней и враг порядка, теперь она Адари Вааль — спасительница, первая ответившая на зов горы.

«К этому можно добавить „пророк"», — подумала она, входя вместе с дюжиной чужаков в Круг Вечности. Некоторые из них двигались с трудом, неуверенно, еще не оправившись после тяжелых испытаний, выпавших на их долю. Они прошли сквозь толпу кешири, глядящих на них открыв рот. Многие из тех, кто сейчас глупо таращился на чужаков, бранились у ее дверей неделю назад. В Круге присутствовали все Нештовар из ближайших мест, больше, чем она когда-либо видела. Для того чтобы перенести всех чужаков с горы, потребовалось три дня. За это время вести о них достигли самых глухих деревень.

Дети Небес пришли на Кеш.

Не меньшее удивление у собравшихся кешири вызвало поведение всадников, которые заняли не принадлежавшие им места в Круге Вечности, а послушно расселись на возвышающихся по внешней границе площади местах. Отсюда жители Тава наблюдали за судом над Адари; а сейчас Нештовар смотрели на нее же, идущую в Круге вслед за Корснном. Позади них чужаки выстроились в колонну, образовав что-то вроде живого щита. Из-за этого Нештовар приходилось вытягивать шеи, чтобы хоть что-то увидеть.

Изри Даж казался маленьким, стоя под служившей указателем солнечных часов колонной в три раза выше его. Хотя, как правило, колонна за спиной делала его внушительнее. Но не сегодня. Он прохромал вперед и напыщенно приветствовал Корсина и остальных, а потом обратился к народу. Ему пришлось, опираясь на трость, приподниматься на носках, чтобы видеть над головами чужаков. Торжественного пафоса в речи Изри было с избытком. Это — Дети Небес, объявил он, они пришли с той самой горы, с которой сошли их служители веками ранее, принеся Кешу закон и веру. Адари точно знала, что это была не та же самая гора, — возможно, позже священные тексты переправят. Но сейчас Изри не обращал внимания на такие детали. Чужаки доказали свою божественность Нештовар, сказал он.

— А когда они заставили летать твою трость, ты не поверил им, — не в силах сдержаться, прошептала Адари.

— Я поверил, когда они подняли в воздух меня, — хрипло выдохнул Изри; он развернулся, услышав аплодисменты, — но не ему и его речи, а Яру Корсику, верховному повелителю Детей Небес, который просто допрыгнул до вершины колонны.

Когда аплодисменты наконец стихли, Корсин заговорил словами кешири, которым научила его тем утром уважаемая Адари Вааль, Дочь Детей Небес и его друг.

— Мы пришли сверху, как вы это называете, — сказал он, и его глубокий голос донесся до каждого. — Мы пришли взглянуть на землю, которая была частью нас, и на людей этой земли. И Кеш радушно принял нас.

Снова аплодисменты.

— Мы собираемся основать… храм на вершине той горы, с которой мы сошли, — продолжил он. — Нам придется провести в тяжелых трудах не один месяц, мы должны позаботиться о корабле, который принес нас сюда, и мы будет обращаться к небесам. Нашим домом на Кеше станет это селение — Тав; мы будет жить рядом с нашими детьми — почитающими нас Нештовар, которые замечательно управляли нашей землей, пока мы отсутствовали. Наездники покинут нас сегодня, полетят во все уголки Кеша, чтобы рассказать о нашем прибытии и найти мастеров. — Корсин повысил голос, перекрикивая аплодисменты: — Мы — Дети Небес — и мы вернемся к звездам!

Окончание фразы потонуло в радостном гомоне толпы. Адари заметила своего младшего сына Тону: он вертелся, возбужденный царившим вокруг оживлением. Она увидела свою мать и Финна на почетном месте сразу за Кругом. Они выглядели счастливыми. Адари взглянула на Корсина и тяжело сглотнула.

Все это было так прекрасно.

И так неправильно.

4

Восторженное настроение не покидало кешири весь День пришествия. Детей Небес разместили в лучших домах Нештовар, а сами наездники отправились, как и говорил Корсин, распространять радостную весть. Когда Нештовар, один за другим, вернулись, все их гости единогласно заявили о своем желании остаться в их домах. После того как шестой по счету всадник обратился к Изри, старейшина объявил, что наездники должны найти себе и своим семьям более скромное жилье. И что Дети Небес оценят их преданность. Корсин и Сиела жили в доме самого Изри с самого первого дня.

Выселили всех, но не Адари. За ее службу Детям Небес она могла и дальше жить в доме Жари. Это обстоятельство крепко удерживало ее возле Корсина. Она иногда проводила с ним все дни напролет, исполняя роль посла и помощника. Корсина всегда окружали и другие Дети Небес: грубоватый, но дружелюбный Глойд, который еще назывался гоуком; Хестус, энергично составляющий словарь кешири; краснокожий Равилан – он казался потерянным. Детей Небес было очень мало по сравнению с кешири, подобных Равилану было очень мало по сравнению с ситхами. Меньшинство в меньшинстве. Сиелу Адари тоже видела. Та саму себя поселила вместе с Корсином в богатом доме Изри. Адари слышала, что ребенок Сиелы – племянник Корсина.

Сиела всегда одаривала Адари злобным взглядом, когда видела ее рядом с Корсином. И сегодня случилось так же. Адари стояла рядом с предводителем чужаков на краю Кетаджанского хребта – там, где она искала убежище месяц назад. Дети Небес нуждались в поддерживающих конструкциях, чтобы «Знамение» не скатилось в океан, но в первую очередь они нуждались в дороге на полуостров. И Дети Небес работали вместе с кешири. Их световые мечи легко разрубали огромные глыбы породы, над которыми рудокопам пришлось бы потеть не один час.

– Когда восстановим некоторые из лигнанских кристаллов, сможем добавить мощности мечам, – сказал Глойд.

Корсин протянул Адари кусок горной породы. Гранит. Конечно, землю разрывали не по ее прихоти. Возможность узнать, что же там, внизу, – просто приятное дополнение. Теперь она знала.

– Ты в конце концов оказалась права, – сказал Корсин, наблюдая за тем, как она изучает камень.

Адари не упоминала о своем конфликте с Нештовар, хотя было бы приятно поделиться своей тихой победой с кем-нибудь, кто знал о происшедшем. И горы Кетаджанского хребта не были вулканами. Чужаки рассказали ей, что гранит формируется глубоко под землей в течение эпох, прежде чем выйти с магмой на поверхность. Вот почему гранитные скалы отличаются от огненных камней.

– Я не понимаю и половину из того, что говорят мне мои рудокопы, – пожаловался Корсин. – Но они уверены, что ты могла бы помочь им, если бы не помогала мне.

Корсин заговорил с Глойдом о шахтах – для ремонта «Знамения» требовались металлы. Адари только открыла рот, чтобы вставить в разговор свое замечание, как увидела проходившую мимо Сиелу. Адари вздрогнула, когда женщина скрылась из виду. Чем же она могла заслужить такую ненависть?

Внезапно Адари поняла: Сиела смотрела не на нее, Сиела смотрела на Корсина.

– Я видела тебя, – выпалила Адари.

– Что?

– Я видела тебя во второй раз на горе в тот день. Ты что-то кинул с обрыва.

Корсин оторвался от разговора. Он махнул рукой, и Глойд отошел в сторону.

– Я видела – ты что-то кинул, – повторила Адари, сглотнув. Она смотрела вниз, на разбивающиеся о скалы океанские волны. – Я не знала что, пока не полетела обратно за помощью.

Корсин осторожно шагнул к ней. Адари не могла остановиться и говорила, говорила:

– Я полетела туда, вниз, Корсин. И увидела его внизу, на камнях. Это был человек. Похожий на тебя.

– Похожий на меня? – фыркнул Корсин. – Есть… он все еще там?

Она покачала головой:

– Я перевернула его, чтобы посмотреть на его лицо. А потом тело смыло волной.

Корсин был с нее ростом, но Адари съежилась, и сейчас он казался выше.

– Ты видела это и все же привела Нештовар, чтобы спасти нас.

Адари застыла, не в силах выдавить ни слова. Она смотрела на скалы – одинаковые и сверху и снизу. Корсин снова потянулся к ней… и отступил. Его голос смягчился:

– Твой народ собирался тебя убить, они считали тебя угрозой. Ты и правда была так опасна?

Как он узнал? Адари бросила быстрый взгляд на Корсина. Сейчас он был совсем не похож на Жари.

– Я думаю, они ошибались. – Корсин улыбнулся и взял ее за руку. – Мы привыкли к таким вещам. Этот человек, которого ты видела, – он был опасен для нас.

– Но он же был твоим братом.

Корсин сдавил ее руку. А потом отпустил.

– Ты хорошо умеешь слушать. – Он выпрямился. Слушать Адари и в самом деле умела. – Да, он был моим братом. Но он был опасен, а мы и без того оказались в отчаянной ситуации. – Корсин заглянул ей в глаза. – И я думаю, ты меня понимаешь. Тот же океан лишил и тебя кое-кого, верно?

Адари открыла рот. Как? Жари умер в океане, но Нештовар никогда не рассказали бы об этом Корсину.

О падениях не говорили, это было табу. Падение – это страшная кара Иных. Да никто и не видел, что случилось, кроме Нинка и всевидящих Детей Небес.

Корсин или читал мысли, или действительно сказал правду о себе в Круге Вечности.

Адари с трудом выдавила:

– Это… это не то же самое. Ты столкнул этого человека. Я ничего не сделала, чтобы погиб мой…

– Конечно нет. Несчастья случаются. Но его смерть не сильно тебя расстроила. Я вижу это, Адари. Он был бы опасен для тебя – для той, кем ты становишься. – Корсин поднял густые брови. – Ты рада, что его нет.

Адари закрыла глаза. Положив руку ей на плечо, Корсин развернул женщину к солнцу.

– Все в порядке, Адари. Ситхи не видят в этом ничего постыдного. Ты никогда не стала бы тем, кто ты есть, будь он рядом. Он мешал тебе, твоему росту. И ты никогда не станешь тем, кем ты можешь стать сейчас, если рядом будет Изри Даж. Он мешает тебе.

Услышав имя старейшины, Адари открыла глаза. Солнечный свет ослепил ее, но Корсин не позволил ей отвернуться.

– Ты боялась нас, – продолжал он. – И испугалась еще больше, когда увидела тело. Ты знала, что мы умрем на горе, если ты не вернешься. Но так или иначе, ты привела Нештовар, потому что думала, что мы поможем тебе разобраться с ними.

Он отпустил ее. Адари несколько мгновений бездумно моргала, глядя на солнце, прежде чем наконец отвернуться. Позади раздался голос Корсина – он говорил мягко, успокаивающе, как тогда, когда она впервые услышала его в ветре:

– Помоги нам с кешири не только ради нас, Адари. Ты узнаешь столько о своем мире, сколько и представить себе не могла. – Он перевернул камень в ее руке. – Я не знаю, как долго мы пробудем здесь, но обещаю – ты узнаешь больше, чем могла бы узнать за всю свою жизнь. Больше, чем знает кто-либо из кешири.

Адари вздрогнула:

– Что… что тебе…

– Почти ничего. Забудь о том, что ты видела в тот день.

Корсин выполнил обещание. В первый же месяц Адари узнала от Детей Небес о своем мире больше, чем за все предыдущие годы. И еще кое-что она смогла узнать и о них самих: кто они, откуда пришли. Адари была прилежной ученицей. Благодаря простым вещам мы познаем мир.

Ситхи Корсина казались богами, как бы Адари ни сомневалась в их божественности. Но они точно не были богами из легенд кешири. Их возможности потрясали, и, разумеется, они вполне могли жить на звездах, но песка в их крови не было. И они были далеки от совершенства. Они ссорились. Они завидовали. Они убивали.

Ситхи могли читать мысли. Корсин использовал именно эту силу, когда звал ее на помощь. Но всеведением они не обладали. Она выяснила это, проведя простой опыт над Равиланом. Адари расхвалила ему большую таверну, располагающуюся в глубине одного из самых оживленных и запутанных кварталов Тава. Пытаясь отыскать таверну, Равилан заблудился так же, как почти всегда терялась в лабиринте запутанных улочек она сама. Проницательность ситхов поражала, но они знали далеко не все, особенно когда речь шла о точных сведениях.

Источником этих сведений и была Адари, посещавшая вместе с Корсином многочисленные рабочие площадки, где большей частью работали веселые, но не слишком знающие кеширские работяги. Дети Небес были совершенны для кешири. И достаточно совершенны для нее. Яру Корсин был настолько же умнее Жари, насколько она была умнее скал, и с тех пор, как Адари научилась не обращать внимания на взгляды Сиелы, она чувствовала себя с чужаками вполне комфортно. А ее жажда знаний росла.

Она узнавала все больше и больше, а Изри все больше и больше благоговел перед чужаками. Впрочем, ей ничего с его благоговения не перепадало, кроме редких, плохо завуалированных насмешек. Но никакого дела до мелкого человечишки, возомнившего себя кем-то великим, ей не было. Адари Вааль останется навсегда в истории кешири как Спасительница – первая, кто встретил на Кеше Детей Небес. А Изри – Изри никто не запомнит.

Наблюдая за строительством очередного карьера, Адари задумалась о будущем. Ситхи еще не знают, что они застряли здесь надолго. Однажды она попробовала поговорить об этом с одним из мастеров-рудокопов, но он не стал слушать ее. Он считал, что она ничего не смыслит в горном деле.

Может, Адари и не сильна была в технике рытья шахт и карьеров, но кое-что она знала точно: металлов, которые так нужны ситхам, чтобы улететь, на Кеше нет. Ученые прочесали весь континент. И они описали все, что нашли. Если даже вещества, необходимые людям Корсина, и были на Кеше, то скрывались они глубоко под землей, и чтобы найти их, потребуется время – и немало.

Время ситхов.

И что теперь будет с кешири?