Записки ночного сторожа

Шантажист

В забегаловке к нам подсел веселый, подтянутый мужчина лет пятидесяти. Разговор пошел о ничего не значащих пустяках. Но я все время ощущал в речах собеседника какое-то глубоко скрытое напряжение. Кто такой, спросил я Сменщика, когда наш собеседник ушел. А Вы разве его не знаете, удивился Сменщик. Это же Шантажист. Фигура в Ибанске довольно известная. Многие считают его сумасшедшим. Не без этого, конечно. У нас в Ибанске без этого нормальный человек не может обойтись. Но если даже он сумасшедший, это — очень сильный и опасный кое — кому человек. И Сменщик рассказал мне историю Шантажиста.

Еще в юности Шантажист начал собирать вырезки из газет и журналов, фотографии. Записывать анекдоты и слухи политического характера. Что его побудило начать заниматься этим, не известно. Во всяком случае когда Хозяин в свое время расправился со своим Конкурентом, Шантажист по свежим следам проделал свое расследование убийства Конкурента и насобирал кучу интересного материала. А ведь он тогда был совсем мальчишка! Потом — война, и новые материалы. После демобилизации сбор и обработка материалов, обличающих режим Хозяина, стали делом его жизни. Потом Хозяин умер. Речь Хряка. Либеральная эпоха. Шантажист сильно переживал: опоздал! Но вскоре он понял, что дело не только и не столько в Хозяине. И еще понял, что судьба дает ему неповторимый шанс: время! И он занялся своим делом всерьез и профессионально. Окончил два факультета. Жил впроголодь. Работал за десятерых. И создал целую систему сбора документов, свидетельских показаний, фактов и т. д. Ему поставляли информацию даже крупнейшие лица Ибанска (не зная, конечно, для каких целей и куда идет информация). Он собрал компрометирующие документы на всех ведущих руководителей. Например, он достал фотокопии с нескольких десятков доносов, которые еще в юношеские годы и затем в годы начала своей карьеры писал на своих друзей и коллег Теоретик. Дело Конкурента он расследовал до самой глубины. Несмотря на многократные чистки уцелело, оказывается, несколько десятков косвенных и несколько прямых свидетелей. Потом — новое огорчение: выступления Правдеца. Однако и это пошло ему на пользу. Он сократил работу в этом направлении и полностью сосредоточился на более важных сторонах ибанской жизни. Короче говоря, за тридцать с лишним лет такой деятельности он собрал материалы огромной обличительной силы, обработал их в книгу. И какую! Десять огромных томов. Переправил ее Туда. Там нашлись заинтересованные лица. Книгу надежно спрятали в какой-то банк. Эксперты оценили ее в полмиллиарда!!! Составили завещание, в котором учли все возможные случаи. Например, если Шантажиста посадят в тюрьму или в сумасшедший дом, книгу начнут немедленно издавать. Книга хранится как золото или бриллианты. Банкирам выгодно. И прочим участникам дела какая-то доля перепала. А издание книги будет вдвойне выгодно. Причем, весь гонорар он завещал употребить на оплату статей в газетах и журналах, передач по телевидению и радио, кинофильмов и т. д. Все продумано. Удар получится грандиознее, чем было с книгой Правдеца. Пока он не хочет печатать книгу. Он, видите ли, ибанец. И хочет добра ибанскому народу. А книга, как он боится, сейчас может принести только вред. Он хочет, чтобы ибанцы стали жить на уровне западных народов. Хочет спокойного обсуждения путей к этому. Впрочем, кто его знает, какие у него замыслы.

Насколько всему этому можно верить, спросил я. Трудно сказать, ответил Сменщик. Я его знаю давно. Иногда он высказывается так, что производит впечатление в высшей степени осведомленного человека. Иногда его суждения мне кажутся фантастическими. Не берусь судить. Вместе с тем, откройте хотя бы сегодняшние газеты. Даже теперь можно сделать не один десяток вырезок, которые через десять лет могут стать обличительным материалом. А ведь в те годы у нас в прессе не церемонились. Была полная уверенность в безнаказанности. А либеральные годы?! Разоблачительные материалы буквально валялись под ногами. Так что нет оснований не верить ему. А как к этому относятся в ООН, спросил я. Знают, ответил Сменщик. И пока они не решаются его взять. А вдруг?! Как-то они решили раскопать кое-какие его дела. Тогда он и всучил им фотокопию одного из доносов Теоретика. И предупредил, что если они не прекратят, его книгу начнут печатать по условиям завещания. Представьте себе, прекратили! Шантаж, сказал я. Нет, сказал Сменщик. Тут серьезнее. Если нет Бога, функции следователя, прокурора и судьи может взять на себя любой человек. Это его моральное право. А разве Правдец не выполнил именно эту роль?! Не шантаж, а угроза разоблачения безнравственной и бесчеловечной подоплеки поведения отдельных людей, групп и целых слоев населения. И даже целых народов. Если допустить, что такая книга есть, каков будет эффект ее публикации, спросил я. Думаю, что колоссальный, ответил Сменщик, Он может перейти все границы и стать жизненно опасным для ибанского народа вообще. Дело в том, что в мире сейчас назрели огромные антиибанские силы. Если их объединить, дать им знамя, оправдание, удар может получиться сокрушительный. Книга Правдеца была первой стихийной попыткой такого рода. А если будет более всеобъемлющий материал и сознательная широкая организация реакции на него?!.., По-моему, опасения Шантажиста вполне здравы. Я бы на его месте тоже не сразу решился бы на публикацию таких материалов. А может быть вообще не решился бы. Вы поймите, для таких людей не играет роли известность, успех и прочие земные блага. Они не корыстны и не тщеславны. У них другие мотивы и цели.

Всю ночь я обдумывал проблему Шантажиста. Несколько раз звонила Она (я уверен, что — Она), но я не снимал трубку. И спать мне не хотелось. Я искал в себе силы и способности сделать нечто подобное. И в конце концов решил проблему тривиальным образом: если бы я даже захотел повторить дело Шантажиста, мне бы не дали этого сделать. Время не то. И судьба моя не та. У меня другая судьба. И я не волен изменить ее. Правдец явил образец Суда. Шантажист навис над ними как постоянно действующая угроза расплаты в будущем. А я? Я — ягененок, которого вот-вот должны принести в жертву нашим Ибанским Идолам. Я — лишь песчинка в том материале, который соберет будущий Шантажист. Если, конечно, эта песчинка попадет в поле его внимания. Молю, чтобы она попала. И ничего больше мне не надо. Пусть хотя бы песчинка. Хотя бы даже без имени.