Запертый 2

Глава 8

Глава восьмая.

Получить заветные папки, прикупить на щедрую премию несколько банок домашних паштетов, не забыть про солидный запас тонких и долго не портящихся лепешек, дойти до магазинчика рядом с Манежем, там приобрести рыбную соломку и наконец уже к полуночи оказаться дома. Расставив припасы вдоль стены, а папки расположив на столе, я полюбовался этими сокровищами, представил, как читаю старые летописи, попутно поедая бутерброды с паштетом и… начал переодеваться.

Тело требовало физической нагрузки, и я был рад предоставить ему парочку подходящих испытаний.

Сначала часовая неспешная пробежка, после которой я не чувствовал ничего кроме прилива активности и незамутненной радости. Ноги сохранили легкость, в плечах не ломило, я даже толком не вспотел.

И на этом я не остановился. Еще раз переодевшись, натянув сапоги, я повесил на плечо полностью собранную сумку, не забыл про утяжелители, наспех сделал четыре бутерброда с толстым слоем куриного островатого паштета и зашагал к рыбным садкам Якобс, поправляя на ходу торчащую за поясом отвертку.

Входя внутрь, я был спокоен, хотя понимал, что могу нарваться на неприятности с теми, кто из-за моих последних нерадостных открытий о течах и плесени в технических коридорах не мог не получить серьезный нагоняй от руководства. Раньше я бы заранее обделался от одной только мысли о том, что могу столкнуться с разозленным на меня мужиком, от мысли о том, что меня изобьют или просто покроют многоэтажным матом. А сейчас мне было плевать. И я был полностью уверен, что не стану бездействовать и отвечу ударом на удар – недавние события на празднике лишь доказали это.

И снова я вспомнил слова Инверто про самоконтроль.

Я потерял самоконтроль? Или мой ответ был вполне адекватным, ведь мне реально насквозь пропороли ухо стальными когтями!

И снова ответ пришел мгновенно и был пугающим – не останови меня тот мужик, я бы продолжал бить ублюдка. Так что скорей всего да – самоконтроль я потерял. Я вообще не думал о последствиях. Я не думал о здоровье или даже жизни избиваемого мной ублюдка. Я сгорал от бешенства и мне было плевать.

И это плохо.

Нет, раскаяния нет и в помине. Но искалечь я его там всерьез или убей – и Инверто уже не смог бы замять и разрулить ситуацию. Меня бы ждало уголовное дело, суровый сурверский суд, а затем и тюремное заключение, с правом попросить отбывать его в качестве чернорабочего у разведчиков – в этом случае срок уменьшался вдвое, а испоганенная биография, она же аура, хоть немного, но светлела, ведь добровольное желание рискнуть жизнью ради общего блага равноценно раскаянию. Еще я мог попроситься в рекруты Разведки.

Сейчас, после пробежки и сытных бутербродов, я был очень рад, что не прибил того ушлепка и остался на свободе. Я был рад такому исходу, потому что боялся потерять свободу, но мне по-прежнему было глубоко плевать на жизнь того ублюдка.

И эти выводы породили новый куда более интересный, но совсем не пугающий вопрос – а со мной точно все в порядке? Не психопат ли я?

Ответа я в голове не нашел, но особо на этот счет не волновался. Меня больше интересовало дадут ли мне сегодня работу или придется возвращаться домой. Хотя, впрочем, один ответ для самого себя у меня все же был – плевать психопат я и или нет, но я должен сдерживаться, чтобы не испоганить себе жизнь. Тот ублюдок заслуживал наказания, но все же не настолько, чтобы я был готов ради мести сгнить в тюрьме. Я стану сдержанней. Я стану умнее. Я постараюсь…

Знакомый дежурный бригадир ночной смены долго разговаривать со мной не стал. Приподняв лежащее на столе стекло, он достал из-под него сложенную вдвое синюю ленту, протянул мне и пояснил:

- Десять особых талонов Якобс. Взгрев от мистера Дугласа.

Взяв талоны, я кивнул, убирая их в сумку.

- В прошлый раз ты вроде как не до конца все осмотрел? Если возьмешься за ту же работенку, что в последний раз и на тех же условиях…

- Возьмусь.

- Тогда можешь приступать – кивнул бригадир – Ключ висит там же. Там в зальчике можешь набрать бутербродов и налить горячего чая. И загляни под крышку первой слева кастрюли.

- А что там?

- Свекольник с курицей. Вкусный.

- Спасибо.

- Да не за что.

На этом наше общение завершилось.

Через двадцать минут я доел вторую тарелку действительно вкусного свекольника и двинулся к нужному мне люку. Живот грела двойная порция супа, а в сумке лежали бутерброды про запас. Возвращаться раньше, чем через пять-семь часов я не планировал…

**

Непростительный тяжкий грех для любого сурвера я совершил через четыре с небольшим часа после начала смены. И начался мой грех сначала с глухого щелчка, когда стронулся с места первый неподатливый болт. Вниз полетели хлопья ржавчины, болт противно скрипел, но я не переживал за шум, зная, что кроме меня здесь глубоко под бассейнами нет никого. Закончив с первым болтом, я наложил ключ на следующий и продолжал в том же духе, пока круглая выпуклая крышка досмотрового люка не была откручена полностью. Болты я аккуратно складывал у стены, от люка держался в стороне, зная, что он возможно сдерживает серьезный напор воды и с радостью катапультируется в лицо своему освободителю. Люк был небольшим, в центре имелась оттертая мной от грязи пятиконечная звезда Россогора, еще имелись вырезанные в металле ничего не говорящие мне даты. Мое внимание привлекла именно звезда и любовь к гордой символике Россогора. Больше этот люк не был ничем примечателен, а судя по его расположению в полу глухого коридора с полустертыми обозначениями на стене, он находился над некой бетонной цистерной, что-то вроде коллектора, должного хранить запасы относительно чистой воды на тот случай, если понадобится экстренно сменить воду в бассейнах. Уходящие в пол толстые трубы подтверждали это и заодно облегчали мне задуманное – я бы не рискнул раздраить неизвестно куда ведущий люк. Особенно после рассказов старого Бишо о буферных зонах.

Чтобы отодрать массивный люк от основания, на котором он покоился двадцать четыре года – на стене было указание о времени последнего досмотра – мне потребовалось приложить немалые усилия и хорошенько поработать жалом отвертки. Сам люк весил килограммов тридцать, но я справился без особого труда, приподняв и сдвинув его в сторону.

Направив луч ярко горящего налобного фонаря вниз, я высветил мутноватый столб воды в зеве люка. Утерев лицо от пота и льющего с потолка конденсата, я смочил грязную ладонь в пугающе недвижимой воде в цистерне. Холодная. Не прямо вот пронизывающий холод, но все же вода очень холодная и малоподходящая для запланированных испытаний моей храбрости.

Холод – это повод всё отменить?

Ответ – нет. Хотя мне стало страшно. Но я сумел стряхнуть с себя противное оцепенение и начал действовать.

Достать из сумки второй фонарь. Зажечь. Разместить на краю люка так, чтобы свет падал вниз. Раздеться и сложить одежду поверх уложенной у стены сумки. Оставшись в шортах, я затянул потуже шнурок, засунул сзади отвертку, уселся на пол и резко опустил ноги в обжигающе холодную воду. Невольно ахнув от перепада температур – выдох Хуракана в нижние коридоры был затхлым и противно теплым, а вода дышала свежим арктическим холодом – я набрал в грудь воздуха, уцепился пальцами за край люка и соскользнул в воду.

Первое и невероятно сильное желание – вынырнуть с булькающим криком, выползти из горловины люка и откатиться от него как можно дальше.

СТРАШНО!

Мне СТРАШНО!

Пальцы вжались в металл обода так сильно, что я буквально почувствовал его текстуру. Тело скрючилось, колени едва не ударили в подбородок, а бицепсы свело диким спазмом, пока я сопротивлялся их желанию сократиться и вытащить меня наружу.

СТРАШНО!

Раз…

СТРАШНО!

Два…

Да почему же мне так страшно?! Гребаный стыд!

СТРАШНО!

Три…

Сейчас мне отожрут ноги!

СТРАШНО!

Четыре…

Боль… рвущая нервы сильнейшая боль в сведенных спазмом руках…

Пять…

С плеском вынырнув, я закинул на пол локти, сбив второй фонарь. Вытащил ногу – и ее тут же свело спазмом. Заорав, я кое-как извернулся, перекатился и замер в омерзительно теплой и от этого прекрасной затхлой луже.

Хорошо…

Меня терзала боль, сведенные судорогой руки и нога не желали расслабляться, что-то кололо в ребрах, а челюсти был стиснуты так крепко, что их не разжать. Но я ликовал… я лежал на спине, глядел я потолок, откуда мне на лицо капал конденсат и радостно улыбался, хотя вряд ли уродливую гримасу на моем побелелом лице можно было счесть за улыбку. Но все же я улыбался – я победил себя. Я продержался полных пять или даже шесть секунд в пугающе страшной цистерне, пока мои беззащитные пятки, приманка для голодного монстра, молотили воду. Я продержался!

«Ты молодец. А теперь можно и домой…» - тихий вкрадчивый голос прозвучал в голове едва слышно – «Ты доказал…».

- А вот хер тебе, с-сука! – прошептал я трясущимися губами, колотя кулаком правой руки по все еще сведенном бицепсу левой – Хер тебе! Я сейчас залезу обратно и… и я разожму пальцы!

Едва озвучил это – и меня пронзил гарпун ужаса, пробив вспышкой боли грудную клетку.

Охренеть…

Просто охренеть!

Я умудряюсь избивать себя без чужой помощи и даже не двигаясь при этом! Насколько же сильно я прогнил изнутри?

Во мне что-то сжалось… что-то противное и мерзкое, намертво сковавшее мою волю. Я отвернулся от дышащего холодом люка, вгляделся в подсвеченный фонарным светом коридор, ведущий прочь отсюда – туда наверх, где меня наверняка ждут остатки еще горячего вкусного свекольника, где меня снова похвалит Дуглас Якобс и выдаст талоны, на которые я наберу много отличной жратвы, которая позволит мне провести взаперти двое суток, читая архивные папки. Какого хрена ты тут валяешься, Амос? Поднимай жопу и давай наверх! Ты уже доказал все, что хотел. Пора домой!

- Пора домой – прошептал я, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы облегченной трусливой радости, а в глотке формирует противный комок отвращение к себе – Пора домой…

Лицо отца…

Я вспомнил лицо молодого отца – когда он еще не сделал меня, когда он еще состоял в подразделении Фольк. Его спокойное уверенное в себе лицо, прямой и чуть угрюмый взгляд… Внешне этот ублюдок так сильно был похож на меня нынешнего – но только внешне. У него внутри стальной стержень, а у меня закостеневшая палка говна… И не зря он смотрит с фотографии с таким потаенным презрением – ведь он видит своего трусливого сынка…

- С-сука! – выдохнул я и резко дернулся в сторону – в сторону противоположную от выхода.

Голова ухнула в люк, я оттолкнулся рукой и скользнул в горловину люка целиком. Замершее тело пошло вниз с неторопливой медлительностью, изо рта вырывались мелкие пузыри, щекоча щеки, скользя по вискам и уходя вверх к свету. А я погружался все ниже и не дрогнул, когда вдруг потухла горящая у меня на лбу звезда фонаря. Я не дрогнул. Да внутри что-то сократилось от ужаса, ребра снова закостенели, но я продолжил медленно погружаться, удерживая перед мысленным взглядом немало ухмыляющихся лиц – суки из Шестицветика, хари Тенка и Пелле, искаженную яростью морду Сержа Бугрова, а в центр этого адского для меня коллажа плавало спокойное молодое лицо отца с фотографии, смотрящего с презрением на порожденное им трусливое дерьмо. Тони, гребаный Анус! Утони в этой цистерне сам или утопи в ней свой гребаный страх! Уж лучше захлебнуться и сдохнуть, чем доказать этим ублюдкам, что я просто никчемный кусок говна!

Тони, Амос, тони! Тони!

Я потерял счет времени. Мысли исчезли. Я просто продолжал выпускать пузыри и опускаться все ниже. И не сразу ощутил, как мои расслабленные руки коснулись чего-то склизкого и твердого одновременно. Мое падение во тьму остановилось. Ноги последними коснулись все того же препятствия, остановившего мой путь и понадобилось еще некоторое время, чтобы понять – я достиг дна.

Достиг дна цистерны и дна своего страха…

Да там и остался, зависнув над клубящейся перед моей лицом бурой мутью, возможно впервые за столетия поднимающейся со дна всеми забытой и никому ненужной цистерны. Пусть люк наверху досматривали четверть века назад, но я уверен, что сюда никто не спускался с самого момента постройки цистерны. Просто незачем было.

Я не шевелился.

Я смотрел и видел, как сквозь рассеивающуюся муть становит видно бетонное дно, как начинают снова опадать ленивые хлопья грязи, словно знающие, что скоро я уберусь отсюда навсегда и они снова погрузятся в темную спячку.

Я не шевелился.

В груди что-то ворохнулось, вспыхнула и загорелась первая жгучая искорка боли удушья, чтобы резко превратится в бушующее пламя, начавшее выжигать дрожащие пустые легкие. И я наконец ожил, шевельнулся, но не рванулся вверх, нет. Я уже ничего не боялся, будто страх выгорел у меня в груди вместе с последними молекулами кислорода в корчащихся в агонии мешках легких.

Я вдруг перестал страшиться смерти, глядя, как перед глазами все крутятся и крутятся хлопья всеми забытой грязи, что так была похожа на нас – на никому нахрен ненужных сурверов, живущих в подземной кладовке и мнящих себя кем-то важным, придумавших свои дешевые традиции и вонючую говно-религию Экспульсо. Но на самом деле мы ведь не более чем те самые хлопья склизкой бесполезной грязи…

Шевельнувшись, я без всякой спешки вытащил из-за пояса шорт отвертку, мягко уронил ее на дно емкости и только затем оттолкнулся ногами и пошел вверх, не сводя глаз с прекрасно видимого люка. На самом деле я поднимался внутри зыбкого светового столба, что становился ярче с каждым метром. Сначала боль утихла в ушах, а когда я пробил лицом водную пленку и сделал большой жадный вдох, она исчезла и в груди, хотя еще какое-то время я ощущал там колотье. Но мне было плевать. Держась одной рукой за край люка, я по горло находился в холодной воде и не думал вообще ни о чем. Вот прямо абсолютно. А если и были какие-то мысли, то до моего сознания они просто не доходили. Выбрался я едва-едва и проделал это не из страха, а чисто из здорового инстинкта самосохранения, понявшего, что еще чуток и я просто не смогу пошевелиться. Не знаю сколько времени я провалялся на полу, наслаждаясь теплом затхлого воздуха и ощущая, как неохотно холод покидает мое тело. А когда я наконец снова начал мыслить, когда зашевелился и перевалился на бок, затрясшись в запоздалой попытке согреться, то первое что пришло мне на ум – как же мне сейчас хорошо… так хорошо, как никогда еще в жизни не было… И немалая часть этого чистого незамутненного удовольствия была порождена максимально простым и ничем не отягощенным пониманием – мне придется еще раз нырнуть на самое дно цистерны, чтобы вернуть себе оставленную там отвертку. И это кайф… просто кайф…

В цистерну я опускался еще трижды – до самого дна, оставаясь там в неподвижности и с неослабевающим удовольствием ощущая, как под кожу медленно проникает волна воздуха, как в легких скапливается раскаленный углекислый газ…

Отвертку я забрал. И не забыл поставить люк на место и хорошенько его завинтить, проведя напоследок пальцами по звездной гравировке Россогора. А уходя, я улыбался, понимая, что только что невзначай открыл для себя еще одну свою страсть – долгие погружения в темную ледяную воду. Правда, пока что они не были настолько долгими, как хотелось бы, но я был полон решимости увеличить количество секунд, а затем и минут к большему.

**

Я разбудил его и заспанный мужчина, испуганно вздрогнув, оторвал тяжелую голову от углового стола. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, кто и для чего прервал его краткий сон.

А как же «сурвер не должен пренебрегать возложенными обязанностями?»

Испустив долгий зевок, бригадир вгляделся в мое лицо и с легкой заторможенностью поинтересовался:

- Ты там… спал, что ли?

- Спал? – я удивленно моргнул, никак не ожидав такого предположения, да еще и от только что разбуженного мной человека.

- Да уж больно ты бодр и свеж – пояснил бригадир с еще одним зевком и махнул рукой с испачканными чернилами и облепленными чешуей пальцами – Не обращай внимания. Просто на фоне сдающих работу сонных доходяг ты прямо живенький. Глаза блестят, движения резкие…

- Живенький – повторил я и пожал плечами – Ну… я не спал.

Я не собирался лгать. И не собирался ничего выдумывать.

- Да я и не обвиняю, даже если ты там и закемарил чуток – нашарив в ящике стола что-то, он вытащил свернутый пополам лист зеленоватой бумаги и протянул мне – Вот держи. Только что пришло из Якобстауна. Это тебе разовый, но большой рабочий контракт, если возьмешься.

- Рабочий контракт? – я не торопился принимать завивший в воздухе лист бумаги.

- Прямиком от самого мистера Дугласа Якобса – дополнил бригадир и это решило дело.

Бумагу я взял. Развернув, пробежался по тексту от начала до конца, снова перечитал и не сдержал короткого смешка. Дуглас Якобс предлагал мне столько ненормированных ночных смен, сколько я смогу взять. Смены в любом удобном для меня графике, контракт долгосрочный, с регулярной сдачей результатов технику Дино Якобсу, отвечающему за «нижние» помещения всего Тэмпло Дель Дорадо. Оплата двадцать динеро за смену, плюс горячее питание и питье.

- Берешься? – голос бригадира был полон сонного равнодушия – Что ответить?

- Берусь – кивнул я.

Хотел добавить, что приступлю следующей же ночью, но передумал тратить слова на того, кому все равно глубоко плевать.

- А здесь под нами ты закончил? – на этот раз в его глазах плеснулся искренний интерес.

- Закончил – подтвердил я, доставая из сумки схему с пометками – Вот тут отмечены течи и прочее, требующее ремонта.

- Одному лентяю голову уже оторвали, а теперь и остальным достанется – без всякой злости константировал бригадир – Но я о другом спросить хотел. Там как?

- В смысле?

- Ну… ты ведь везде побывал?

- На каждому подуровне и в каждом тупике – подтвердил я, все еще не понимая.

- Ну вот. Побывал. Вернулся целым и здоровым. Значит, там нет ничего… и никого опасного?

Вот теперь я понял. И просто кивнул этому усталому и чутка напряженному человеку, которому еще заставлять работяг спускаться и чинить все обнаруженные мной протечки.

- Там полностью безопасно – ответил я, глядя ему в глаза – Нет затоплений, обрушений, нет раскаленного пара и ни единой крысы или еще какой твари. Там пусто, бригадир.

- Ну и отлично! – он аж взбодрился и встал из-за стола – Надо бы чайку бахнуть…

- Надо – согласился я, поворачиваясь к выходу – Хорошо доработать, бригадир.

- А тебе хорошо отдохнуть, парень. И спасибо!

- За что?

- За смелость. У меня в смене все меньше сурверов, кто хоть что-то может сделать в одиночку. Они уже даже ведра с рыбьей требухой выливают в компании таких же трусов как они сами. А ты реально парень смелый.

- Да нет там ничего страшного. Пусто и мокро.

- Ну да… иди и попробуй докажи это тем небритым ссыкунам, что скоро в сортир будут бегать держась за руки…

**

Вымывшись в банном комплексе, я честно попытался заснуть, но пролежал в постели не меньше часа, прежде чем внутреннее возбуждение улеглось и мне удалось сомкнуть глаза и провалиться в сон. Чтобы скорее заснуть, я вспоминал все, что знаю о Тэмпло Дель Дорадо, он же Золотой Храм и он же, благодаря игре слов, Храм рыбы Дорадо.

Никакого храма там, само собой, не было. Сурверы не любят излишеств в архитектуре промышленных комплексов, а Храм именно таковым и являлся. Это сейчас бывший комплекс плавательных бассейнов превратился в главную рыбную ферму не только шестого этажа, но и всего Хуракана. А раньше все рыбное производство и последующая переработка производились в изначально спланированном для этого месте. Там имелось все необходимое. Садки для выращивания, икорные инкубаторы, все для производства корма живого и растительного, два просторных цеха переработки, станция очистки воды, а заодно там же размещались квартиры для персонала. По соседству размещались водорослевые фермы – где в том числе выращивали и дополнительный корм. А с другого боку приткнулся комплекс бассейнов, опоясанный Манежем, что позволило взявшему его в долгую аренду роду Якобс стать владельцем немалого куска шестого уровня.

Школьником я был там пару раз на экскурсии и видел все собственными глазами. После каждого такого визита мы убеждались, что смерть от голода Хуракану не грозит – ведь вода в садках буквально кипела от бьющейся там здоровой рыбы.

За прошедшие столетия там случалось несколько достаточно больших аварий, но ничего критичного. Их наибольшими потерями можно считать потерю нескольких рыбных видов, хотя, если верить газетной статье, они сохранили все необходимое для их возрождения и скоро сделают новую попытку. Раньше там выращивалось больше десятка видов, сейчас же осталось вроде как пять или шесть. Уверен, что точно помню тиляпию, белого и черного амура, сомов, микижу и ханоса. Может появилось что-то новое, а может и убавилось – в той же статье говорилось, что за прошедшие века жители Хуракана стали относиться к еде гораздо проще, перестав быть столь требовательными. Ну да… мне тоже как-то без разницы чье это там просоленное мясо в купленной рыбной соломке – было бы ее пожирнее и побольше.

Но главное, что я вспомнил, так это главный факт из той же самой газетной статьи: техническое хозяйство Тэмпло являлось самым большим и протяженным во всем Хуракана, потому как простиралось далеко за его границы и обслуживало в том числе водорослевые фермы и несколько жилых коридоров.

И в каком состоянии все эти коридоры?

Думается мне, Дуглас Якобс, поняв, что в темных полузатопленных коридорах рыбных садков творится настоящий бардак, решил использовать меня в качестве независимого дотошного специалиста. Скорей всего я еще увижусь с ним там в Тэмпло и получу от него более точные указания…

**

У старого Бишо выдался очередной неплохой по посещению денек в парикмахерской и он, сохраняя недовольное выражение морщинистого лица, простоял на ногах весь вечер, приводя в порядок терпеливо ожидающих свою очередь клиентов. Тут было не до обучения меня основам стрижки, но я все же вволю «поиздевался» над двумя подростками, решившими обрить головы налысо. Удерживая в руках достаточно увесистую механическую машинку для стрижки, равномерно работая пальцами, я постепенно уничтожил волосяные заросли, несколько раз защемив и дернув пряди. Они стоически терпели, а взамен Бишо не взял с них денег, да еще и наградил стаканом чая и уже чуток лежалыми бутербродами, притащенными мной с ночной работы.

Остальное время я был занят нарочито неспешной тщательной генеральной уборкой. Отыскав ведро с тряпкой и шваброй, я методично двигался вдоль стен, очищая вечный пластик слабым мыльным раствором с каплей драгоценных химикатов. Мой неспешный труд снискал удивительно много похвал от терпеливо ждущих седых сурверов, высоко оценивших как раз мою методичность и тщательность. Впрочем, для меня в их похвале не было ничего удивительного – я провел годы за ежедневной чисткой внутренностей Хуракана от грязи и плесени. И каждый день я выкладывался по полной программе, зная, что сурверы платят мало, а спрашивают строго. Тот самый сурверский парадокс, когда в обмен на малые траты, ты хочешь получить высочайшее качество. Да и мой прежний бригадир был из тех, кто придерется к самому малому огреху и заставит все переделывать. Прежде такое случалось не раз, но позднее я стал одним из тех чистильщиков, чью работу даже особо и не проверяют, зная, что поставленная задача выполнена идеально. Вот и сейчас обработанные мной стены парикмахерской избавились от осевшей пыли и зачатков болезнетворной плесени, задышав свежестью и посветлев.

Прервавшись на болезненную – судя по его гримасничающему лицу – стрижку налысо очередного подростка, я наградил его бутербродом, последний съел сам и вернулся к уборке, решив заняться вентиляционным коробом, в то время как ворчащий Бишо продолжал зарабатывать свои нелегкие деньги. И все это время, с самой первой минуты как сюда пришел, я продолжал внимательно слушать разговоры усталых работяг – а других клиентов у Бишо и не водилось.

Почти всех их разговоры, неважно с чего они начинались, сводились к одному и тому же – раньше было лучше. Просто поразительно, но они могли начать с обсуждения цвета комбинезона одного из присутствующих, а затем вдруг прийти к выводу, что золотая эра Хуракана позади. Могли сделать комплимент пришедшей за компанию с мужем престарелой леди, а через пару минут оказаться все там же – раньше было лучше. Я, обвязав голову старой тряпкой, скрыв лицо старой полумаской, оставался для них незамеченным призраком – хотя то и дело доливал кипяток в стоящий между ними старый помятый самовар, откуда они уже сами доливали его в заварочный чайник. Никто не узнал во мне Амадея Амоса, сурвера с великим именем и невольного героя – и я был рад этому. Раньше меня подсудно всегда смущала мои серая невзрачность и почти полная незаметность. Сейчас же я был рад тому, что выгляжу абсолютно обычно – я не мускулистый верзила, не одышливый толстяк и не харизматичный хохотун. Я незаметная услужливая тень, что доливает кипяток в ваш самовар, моет стаканы и внимательно слушает. И вскоре я узнал гораздо больше о нынешней жизни шестого этажа и даже кое-что о других уровнях. Главное – прислушиваться в начале и середине очередного их «пустопорожнего захода», как мне с усмешкой шепнул Бишо, полоскающий в растворе расческу.

Драка на празднике, напали на Амадея Амоса – куда катится наш мир, почему канули в небытие традиции, честь и уважение к простым труженикам? Это я уже знаю, но все же дослушал до конца, попутно уловив пару деталей о благотворном участии в конфликте ВНЭКС.

На нашем этаже была убита странная тварь, до этого успевшая порвать почти всю бригаду чистильщиков, но до сих пор нет внятного и подробного отчета от руководства уровнем. Нынешний Смотрящий и в подметки не годится прежним. Про это я тоже знал, так сказать, из первых рук.

В одной из буферных зон наконец-то снова заработал гидроагрегат, в большей части коридоров освещение стало ярче. Слава нашим инженерам, но позор, что они так долго возились – раньше бы с такой работой справились за пару дней, а не за пару месяцев.

Патрули Охранки стали действовать жестче. Долгих увещевательных диалогов больше не ведут, при малейшем проявлении наглости тут же хватают и ведут бузотеров в участок. Уже с десяток молодых сурверов провели ночь в камере, после чего с ними вдумчиво побеседовали весомые люди. Всем спортивным командам – то есть молодежным бандам – запретили шататься по улицам со спортинвентарем и большими сумками, если только не идут на тренировку. Тех же Шестицветиков больше не увидишь с битами, а смотреть на прохожих девки стали куда приветливее и даже выучили слово «извините». Наконец-то хоть какой-то порядок! Но опять же вон как долго канителились с этой бедой – а в старые времена давно бы вышибли всю говноспесь из самых проблемных, не утруждаясь составлением бумажек.

Случилось несколько внезапных увольнений среди дежурных бригадиров и техников в рыбных садках Якобс. Не меньше трех бригад полностью расформированы, персонал раскидали по другим бригадам, им назначено новое руководство. Очень многие в этом месяце принесут домой не полную зарплату из-за денежных штрафов, еще кому-то такую чернуху вписали в Ауру, что теперь попробуй отыскать работу хотя бы говночистом. И правильно! А то сурверы уже не сурверы, а не пойми что! Вот раньше бы их сразу к ногтю прижали!

Пропало снаружи шесть разведчиков с третьего уровня. Вышли за люки, несколько раз вышли на связь, а потом пропали и уже третьи сутки не дают о себе знать. Руководство Разведки пока молчит, но все понимают, что назад никто не вернется. Вот нахрена вообще выходить наружу? Ясно же что там за люками нас не ждет ничего хорошего! Впереди еще пара столетий отсидки в безопасности Хуракана и это всем известно! Но нет! Продолжают гнать сурверов на убой… Удивительно, но про Разведку никто из собравшихся в парикмахерской не сказал ничего плохого и не стал вспоминать былые времена.

Серая себорея, она же перхотная чесотка, показала свой оскал на пятом уровне. Пока вроде небольшой очаг и его удалось локализовать. Все болеющие вместе с родственниками и близкими заперты на карантин, но веры в принятые меры нет. Да и откуда взяться вере, если нынешнее правление убежищем не может никак решить проблему регулярных эпидемий. Чесотка, лишаи… Что только не обрушивается на головы сурверов! В былые времена всех ответственных за санитарную безопасность давно бы поставили к стенке и игольными очередями крест-накрест – р-раз! Р-раз! Тьфу!

На том же пятом уровне произошла массовая драка между фанатами Россогора, СурвМаунтинс и Алого Юкатана. Дрались жестко. Больше двадцати человек госпитализировано с травмами различной тяжести, один оказался в реанимации с проломленной головой. Возбуждено уголовное дело, Охранка рыщет в поисках ударившего. А попробуй найти, когда на перекрестке схлестнулось больше шестидесяти сурверов, а камеры наблюдения там деактивированы. И снова – к стенке бы их всех! И очередями крест-накрест – р-раз! Р-раз! Чтобы другим неповадно было! Они дерутся из-за ерунды, а потом трать на них дефицитные медикаменты и время докторов. Твари!

Ходят упорные слухи о подтоплении жилого района Мирносон на четвертом уровне. Вода сочится из-за стен, льет с потолков. Туда отправили сначала одну бригаду экстренного реагирования, а через три часа еще две – в полном составе, со спецмашинами и все такое. Похоже, дело серьезное. Скорей всего очередная трещина в защитном пласте окружающего нас железобетоне с особыми примесями. Если так, то работенка там предстоит адовая. Возможно, придется отправлять наружу часть ремонтников и звено разведчиков для их охраны – чтобы добрались до внешней стороны и наложили пластырь на место протечки. Конечно, если там есть промежуток между стенами Хуракана и карстовыми пещерами. Чертов карст… от то и дело вымывается, обрушивается и вообще на редкость непредсказуемая субстанция этот ваш известняк с растворяющимся карбонатом калия… И снова никаких замечаний о том, что «раньше было лучше».

И не просто так они молчат. Я сам как чистильщик, успевший поработать с настоящими динозаврами этого дела, прежде чем они умерли или ушли на покой, вдоволь наслышался о сопровождающих Хуракан проблемах подобного рода с самого момента его основания. Даже во время строительства случались многочисленные инциденты с затоплениями, обрушениями, протечками и оседаниями. Место под убежище выбрано странновато, честно говоря. Но уж построили, где построили и тут не до выбора места жительства, учитывая радиационный кошмар там наверху.

А сурверы, один за другим проходя процесс подстригания в старом кресле Бишо, уходить не торопились и снова занимали место рядом с самоваром, а я вновь пополнял его кипятком из старого электрочайника, опорожнял чайник и бросал в него щепотку дорогой заварки. Чаек был почти прозрачным, но горячим и подслащенным принесенными с праздниками карамельками. Забрасываешь такую конфетку в рот, делаешь маленький глоток чая, чуть ждешь, затем болтаешь все это во рту и наконец глотаешь. Я пробовал во время краткого отдыха. Дешево и вкусно – все как любят истинные сурверы.

Собравшиеся продолжали говорить и говорить, радостно вываливая имеющиеся сведения, не брезгуя даже сплетнями и жадно вкушая то же самое блюдо от остальных.

Насекомые. Вот новое несчастье, постигшее верхний уровень Хуракана! Они появились в одном из складов будто ниоткуда и были обнаружены во время ежемесячной проверки. Еще месяц назад там не было ничего такого, а стоило открыться дверям на этот раз, и ревизор выскочил как ошпаренный! Разумеется, помещение подверглось очистке, насекомые вместе с гнездом были уничтожены. Есть две версии их появления. Первое – их яйца попали вместе с водой через какую-нибудь трещину, были занесены разведчиками, так как это один из их складов, либо же яйца пролежали на том складу несколько столетий, прежде чем на них попала вода, создав благоприятные условия для пробуждения. Ну и какого черта склады проверяют только раз в месяц? Могли бы и почаще – как в старые времена!

Разумеется, простые работяги делились новостями и выражали свое мнение совсем другим языком – куда более грубым и порой жестким – а я уже сам мысленно подставлял нужные термины и упорядочивал все это в своей голове.

На насекомых поток новостей не закончился, а стал лишь сильнее. Измены, драки, какой-то одиночный пикет демонстранта, неудачная попытка основать новую партию, грядущий сбор всех крупных ответственных лиц на ежегодное совещание – где они, как всегда, не придут к единому мнению, зато вкусно нажрутся, напьются дорогущего алкоголя и разойдутся. Хотя это может и хорошо, ведь перемены всегда ведут к плохому. Помимо всего этого они вспомнили еще с десяток различных происшествий, включая массовое отравление на третьем уровне и убийство по пьяному делу на четвертом – преступник сдался сам, явившись в участок.

Судя по услышанному, наш Хуракан серьезно лихорадило, а опасностям он подвергался как изнутри, так и снаружи. И ничего мы с этим поделать не можем – потому что нынешнее руководство полное дерьмо и как огня боятся радикальных движений. Предпочитают лечить зреющую опухоль припарками, а не выверенным иссеканием скальпелем…

Наконец, налившись чаем до горла, они как-то разом поднялись, попрощались и двинулись к выходу плотной группой. Сгорбленный старичок чуть отстал, прошелся ладонью по омытой мной стене, осмотрел ее, понюхал, одобрительно кивнул и показал мне большой палец – молодец, сурвер. Я с искренней улыбкой кивнул ему в ответ – честному трудяге, чья жизнь прошла в этих стенах.

Я бы хотел поболтать еще с Бишо, но старый ветеран исчерпал запас сил и явно был бы рад прямо сейчас закрыть свое заведение и отправиться спать. Я понял это без слов и первым сказал, что я устал и хочу отоспаться перед ночной сменой. Бишо эту мысль поддержал, мы поручкались и распрощались до следующего раза. Я надеялся заглянуть сюда завтра, но понятия не имел как сложится мой безумный график и будут ли у меня силы, ведь я снова жаждал бега… и погружений в темные холодные воды…

Оценив свое состояние, я решил наведаться в Тэмпло и подробней узнать про работу, прежде чем усаживаться за чтение и сканирование папок. Утяжеленная сумка была со мной, сапоги болтались на ней, так что я вполне был готов окунуться в говно хоть прямо сейчас…

**

Я вошел в Тэмпло через главные двери – те, что служили входом для всех экскурсий, посетителей здешнего мини-музея и для всех тех прочих, кто пришел сюда от праздной скуки. Мне бы следовало идти через служебные вход, но я понятия не имел, где он находится. Так вот и очутился на выложенной таметными плитками квадратной площади, окруженной высокими стенами цехов и административных помещений. Над одной из дверью было гордо начертано «Род ЯКОБС» - а такой выпендреж нами сурверами, конечно, горячо осуждался. Туда я двинулся, но по пути наткнулся на охранника с синей нарукавной повязкой. Остановив меня жестом, оглядел с ног до головы и спокойно поинтересовался:

- Кто? Куда? Зачем?

Мысленно восхитившись его лаконичностью, я представился и назвал причину своего визита. В доказательство протянул полученный от ночного бригадира контракт, а пока он вчитывался в текст, я изучал его. Ему лет сорок семь, может больше, а может и меньше – густые вислые усы добавляют возраста и солидности, равно как и морщины у глаз. Сложен крепко, ни малейшего намека на выпирающий живот, комбинезон светлого песочного цвета чист и выглажен. На поясе справа висит тяжелая дубинка, там же карман для сурвпада, а слева закреплен электрошокер. Волосы прикрыты тряпичной кепкой, на ногах легкая обувь с толстой подошвой. В общем мужик выглядит более чем весомо и вот с ним я бы драться точно не захотел.

- Тебе не сюда, парень – буркнул он, отрывая взгляд от бумаги и возвращая ее мне – Пойдем покажу.

Коротко кивнув махнувшему в ответ парню в точно таком же комбинезоне, он зашагал обратно к выходу. Я поспешил за ним. Двигаясь в бодром темпе, он вывел меня за территорию, провел вдоль стены, украшенной недавно подновленной картиной, изображающей бурлящий от рыбы океан, и вдруг резко остановился прямо напротив плывущего «на нас» крупного тунца, будто готового вот-вот выскочить из стены и устроить Хуракану сюрприз. Повернувшись ко мне, он наставил на меня указательный палец правой руки и сурово приказал:

- Не жалей никого из этой слизи, парень! Никого! Понял?

Удивленный этим внезапным напором, я тихо поинтересовался:

- Не жалеть кого?

- Ты недавно прошелся с проверкой по коридорам под бассейнами, верно?

- Верно – подтвердил я.

- И там ты обнаружил полную некомпетентность, лень и откровенную халтуру всех тех, кто должен был следить за порядком вверенного им объекта. Верно?

А он рубит с плеча и даже не пытается как-то смягчить слова. Вряд ли он рядовой охранник. Я поискал взглядом какие-нибудь лычки на воротнике и плечах, но ничего не нашел и просто кивнул:

- Верно.

- Как только ты все это обнаружил там, мистер Дуглас Якобс приказал никого не пускать вниз здесь – он наклонился ближе, дохнул на меня жареной рыбой и запахом чеснока – Он приказал дождаться твоего прихода. Я лично опломбировал все три ведущих вниз двери и поставил рядом охранников. Смекаешь для чего все это?

- Чтобы никто из ответственных не успел отыскать и устранить протечки и прочее?

- Чтобы никто из ответственных за нижние уровни не успел прикрыть свою жопу от моего пинка, когда ты отыщешь там внизу такой же бардак, как и в бассейнах! – рыкнул охранник – Кредо сурвера – делать все на совесть! Всегда! Получив задачу, ты должен приложить все старания, чтобы не просто выполнить, а перевыполнить ее! А если пренебрежешь доверенным важным делом – то должен понести максимально суровое наказание, чтобы искупить вину!

Стоя вплотную, он дышал уже не только жареной рыбой, но и непреклонной жесткостью и сурверским истовым фанатизмом, хорошо знакомым мне по старым книгам и записям времен первых поколений Хуракана. Там они все такими были – готовым работать до полного изнеможения, бдительно следящими, чтобы их сыновья и дочери были такими же как они тружениками и людьми с репутацией делающих все как следует. Сейчас таких людей почти не осталось – на меня дышал чесноком и рыбой настоящий реликт, считай пережиток прошлого. Но не могу не признаться сам перед собой, что его рокочущие слова задели сурверские струны в моей душе. Заставили меня встрепенуться, оживили уже зыбкие детские мечты, в которых я был настоящим сурвером с непреклонной волей, твердыми принципами и незамутненным взглядом на жизнь.

- Вы не простой охранник – сказал я.

- Я – не простой охранник – кивнул он, не смягчая выражения лица – Так мы договорились, парень?

Выдержав его прямой и почти на физическом уровне давящий взгляд, я ответил:

- Я ни с кем не договариваюсь. Ни о чем. Просто как следует выполняю работу, за которую мне платит наниматель.

Переварив мои слова, он выпрямился и удовлетворенно кивнул:

- А большего от сурверов никогда и не требовалось. Всего лишь надо делать свою работу как следует – будь ты чистильщиком, доктором, сапожником или палачом. Пошли, сурвер Амадей Амос. Работа ждет…

И мы зашагали дальше. Миновали пестрящее красками изображение подводной вкусной жизни, прошли мимо укрытых снежным покрывалом высоких гор, промелькнул сбоку пруд с березовым причалом и наконец закончили движение рядом с открытой двустворчатой дверью. Сбоку табличка «Только для персонала», с легким потрескиванием ярко светятся плафоны длинных ламп, стену подпирает крепкий охранник с цепким взглядом, засунувший большие пальцы рук за пояс. Они коротко кивнули друг другу, и мы вошли внутрь. В лицо сразу ударила теплая волна влажного воздуха, напитанного запахом рыбы и слегка вонью тухлятины. Проскочив несколько безликих пустых помещений, мы спустились на пару метров ниже, прошли мимо полного водой, но пока еще пустого бассейна, протиснулись между двумя облепленными чешуей вагонетками и подошли к делающему спешные заметки мужчины, облокотившегося о высокий бетонный стол. Оторвавшись от работы, он взглянул на меня, и я невольно напрягся, без труда прочитав в покрасневших глазах откровенную неприязнь ко мне лично – на охранника он посмотрел совсем иначе. Я не знаю этого сурвера. Наверняка пересекались на улицах, но лично не знаю – в этом я был уверен. Однако мужчина в добротной матерчатой куртке в крупную черно-серую клетку был явно не в восторге, когда увидел меня. Он невысок, полноват, а когда он сделал несколько шагов к соседнему столу за стаканом, оказалось, что при ходьбе он переваливается как утка. Слегка рыжеватые волосы, близко посаженные серые глаза, слишком крупный нос… нет, я точно не знал этого сурвера.

Сделав пару хлюпающих глотков, он прочистил горло и заговорил, обращаясь к приведшему меня охраннику:

- Агацума.

Я покосился на охранника, похожего на кого угодно, но только не на азиата. Скорей всего эхо старых поколений и где-то в его предках затесался человек с достаточно известной в нашем убежище фамилией Агацума. А если точнее, то известность фамилия получила благодаря человеку Реджимо Агацума, пожертвовавшего собой в каком-то действительно опасном происшествии, связанном с угрозой пожара.

- Мистер Маккой – кивнул охранник – Привел вот парня, о котором говорил мистер Дуглас Якобс. А у меня там незаконченное дело с хищениями.

Поименованный Маккоем оживился, что-то хотел сказать, но неожиданно громко хрюкнул, потом еще раз и еще. Только на четвертом разе он совладал с собой, подавил лезущий наружу хрюк и, будто ничего не случилось, спокойно произнес прежним мягким голосом:

- Нащупал ниточку?

- Вроде нащупал.

- Вытяни этих мерзавцев на свет! Они обязаны возместить нанесенный ущерб!

- Конечно, мистер Маккой. Я позабочусь об этом.

- Благодарю, Реджи – улыбнулся начальник.

Реджи? Реджимо? Назван в честь знаменитого предка? Вполне возможно.

Попрощавшийся охранник ушел, а Маккой повернулся ко мне, сузил глаза, но прежде, чем успел сказать хотя бы слово, его снова одолело желание хрюкать и несколько секунд он был оглашал помещение мерзковатыми звуками. Мимо ходили рабочие, но на хрюкающего босса никто и не глянул. Даже плечом никто не дернул и смешок никто не прятал, а значит для них это зрелище привычное. Значит у него это постоянно. Кто-то щипает себя, другие выдергивают волосы, грызут ногти, а этот хрюкает и, похоже, у него это как-то связано с эмоциями. Пока он нас не видел и спокойно делал какие-то заметки, хрюканья не наблюдалось. А стоило увидеть меня – именно меня – и он зашелся в веселом похрюкивании…

Тяжелая сумка оттягивала плечо, отвертка вжималась в спину, но я терпеливо ждал, когда Маккой вволю нахрюкается и наконец-то перейдет к делу.

Ждать пришлось еще с минуту, после чего он, утерев заслезившиеся глаза вытащенным из кармана носовым платком с эмблемой «Бункерснаба», уже тише и спокойней заявил:

- Я сомневаюсь в тебе.

Произнеся эту короткую фразу, он вскинул глаза на меня. Я промолчал. Даже не двинулся, ожидая продолжения. При этом внутри меня аж свербело от застарелой привычки главного чмошника Хуракана всем угождать и всех бояться. Будь я своей старой версией, уже заюлил бы, задал бы кучу уточняющих вопросов, заранее, еще толком ничего не зная, начал бы заверять в своей упорности и честности, в своей приверженности кредо сурвера… а сейчас я стоял и молча ждал продолжения не слишком хорошо начавшегося разговора.

Отрывисто хрюкнув, Маккой повторил:

- Я сомневаюсь в тебе, сурвер. Сильно сомневаюсь.

Я промолчал. А он дернулся как от укола – не нравится ему молчание. Поняв, что идти ему навстречу я не собираюсь, он наконец-то перешел к сути:

- Я смотрел те схемы коридоров под бассейнами. Ты обнаружил столько нарушений…

- Обнаружил – подтвердил я.

- Прямо огромное количество.

- Немалое – кивнул я – За это мне и платят.

- Но ведь до тебя туда спускались дежурные проверяющие, раз в полгода устраивалась генеральная ревизия…

Я промолчал, выжидательно глядя на Маккоя. Кажется, начинаю догадываться, куда он клонит. В помещении кроме нас было еще несколько человек и все вроде как занимались собственными делами, но явно прислушивались.

- И вот я подумал, что не могло там быть такого количества неисправностей. Я изучил отчеты, просмотрел твои пометки и что-то засомневался… и засомневался я в тебе, сурвер Амос Амадей.

Я промолчал. Пусть скажет прямо. Я ему работу облегчать не собираюсь.

- Пока что у меня только сомнение и ничего более – чуть торопливее, чем следовало, добавил Маккой, страхуясь от моего возможного ответного обвинения в клевете – Быть может ты, молодой еще сурвер, решив подзаработать и заодно получить доверие и уважение мистера Дугласа Якобса, взял да и… создал с десяток протечек? Тут открутить пару болтов, там воткнуть отвертку в прокладку, здесь той же отверткой пробить ржавое, но еще не текущее место на трубе… - перечисляя это, он не сводил с меня испытующего взгляда – Понимаешь, о чем я говорю, сурвер?

Меня бросило в жар.

- Понимаю.

- Таким образом ты заработал баллы репутации, а несколько десятков трудяг получили выговоры, некоторые лишились части зарплаты и даже работы. Так поступать нельзя! Правду говоря, я сейчас с трудом сдерживаюсь, парень, чтобы не наговорить тебе лишнего и…

- Да мне плевать сдерживаешься ты там или нет – бухнул я – Главное слюной на меня не хрюкай больше.

Замерев с полуоткрытым ртом, Маккой уставился на меня пораженным взглядом. За его спиной молодой сурвер в старом синем комбезе зажал рот обеими ладонями и, буквально перекатываясь плечами по стене, добрался до двери и вывалился в коридор. За секунду до него туда же выскочило две женщины в прорезиненных фартуках и длинных рукавицах до локтей.

- Что ты сказал? – отмер он наконец и запрокинул голову в оглушительном хрюканье.

- Ты обвиняешь меня в саботаже, сурвер Маккой? – спросил я все столь же громко – Ты обвиняешь меня? Повторишь свои слова под запись? Если да – то говори. Если не рискнешь повторить – завали пасть и не хрюкай! И либо я начинаю работать, либо ухожу.

Ответом стало частое отрывистое хрюканье. Поморщившись, я демонстративно утер лицо ладонью и отступил на шаг назад.

- ТЫ! – давясь лезущими из горла хрюками, он наставил на меня руку и заорал – Пошел вон отсюда! Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! Кто ты такой… Нхр-р-р-а-а! Да кто ты такой… Нхр-р-р-а-а!

Кивнув, я развернулся и вышел, а мне вслед продолжали лететь отрывистые восклицания и надрывное хрюканье. Дорогу я запомнил и вышел тем же путем. Проходя мимо мокрых от недавнего мытья пластиковых колесных контейнеров, услышал донесшееся из-за них восклицание:

- Ты слышала, Дульси? Слышала, как он Всхрюка Маккоя на скумбрию натянул! Охренеть просто!

- Тише ты, дурень! Тише! Работу потерять хочешь?

- Смотри тот сурвер мимо идет!

- Тише говорю! И не высовывайся, придурок! Тому сурверу деньги видно не нужны, а нам без динеро никак! Если без работы останемся – на что свадьбу сыграем? Молчи!

- Да молчу я… но как он Всхрюка красиво натянул… Круговорот жизни! Всхрюк меня на премию кинул, а его…

- Тише! И не называй его так! Он Илий Маккой! Илий!

Подавив улыбку, я прошел последнее помещение и вышел во внешний коридор. Сделал еще шаг и буквально наткнулся на беседующего с тем непростым охранником Дугласа Якобса. Этот неприметный властный человек реально обладает редким даром оказываться там, где его не ждут, но где происходит что-то важное. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять прущую из меня злость – а я только сейчас понял, что реально сдерживаюсь изо всех сил. Гребаный Всхрюк Маккой прямым текстом заявил, что я не просто солгал ради собственной выгоды и очернения других, а еще и провел технический саботаж! Мы живем в замкнутом мирке. Дырявя трубы, я в буквальном смысле слова дырявлю Хуракан – а значит и собственные безопасность и жизнь! Гребаный Всхрюк…

Понимая, что я сейчас не лучший собеседник, сместился к дальней стене, кивнул и попытался просто пройти, но не тут-то было – он тут же перегородил мне дорогу.

- Здравствуй, Амос – Дуглас едва заметно улыбнулся – Что случилось? Мне сказали, ты согласился на предложенный контракт и должен вот-вот приступить…

Я качнул головой:

- Не срослось, мистер Якобс.

- И почему?

- М-м-м… - хотелось высказать все, что думаю, но я решил не уподобляться клеветнику и пожал плечами – Просто не срослось.

- А точнее? Что тебя не устроило? Оплата? Условия труда?

- Не получится, мистер Якобс – я уже пришел в себя и почувствовал, как напряженные мышцы лица начинают расслабляться – Так уж вышло.

- Ты же хотел работать, сурвер! – в разговор вступил охранник Агацума – Сумка вон на плече, фонарь на лбу. Я довел тебя до Маккоя и…

Продолжить он не успел – в коридор вывалился багровый от ярости Всхрюк Маккой.

- Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! Где он?! Где Амос? А! Вот ты… - Маккой осекся, когда Дуглас Якобс сделал шаг в сторону, показавшись из-за меня.

Оглядев тяжело дышащего и не перестающего хрюкать мужчину, Якобс повернулся ко мне:

- Тут отмолчаться не выйдет, сурвер. Налицо какой-то конфликт. Будь так добр – проясни ситуацию.

Вздохнув, я сказал как есть:

- Он прямо обвинил меня в саботаже. При свидетелях. Я не собираюсь обращаться в суд, мне не нужна никакая компенсация и про свидетелей я говорю только для вас, мистер Якобс – вам они не солгут и скажут все как есть. Когда он сказал, что я развинчивал фланцы труб и дырявил прокладки, в комнате было еще минимум четыре работника и они все слышали. После этого я развернулся и ушел.

Выслушав меня, Дуглас кивнул и перевел взгляд на тяжело дышащего Маккоя:

- Илий?

- Я всего лишь высказал свое… нхр-р-р-а-а!... До него ничего такого не нашли, а как только он спустился вниз нхр-р-р-а-а!... Я же о нашем деле радею! Из-за него род Якобс обвинят в нхр-р-р-а-а!...

- Ясно – изрек Дуглас Маккой – Ясно…

Помолчав, он оглядел толпящийся в коридоре народ – мы невольно образовали пробку у служебного входа – и попросил:

- Расходимся, сурверы. Расходимся. Закончившим смену отдыхать, другим успехов в работе. А вы двое давайте за мной. Есть у меня простое решение этой ситуации. И если ты попусту обвинил сурвера Амадея Амоса, и он это докажет, то тебе придется перед ним извиниться. Амос… ты идешь?

Вспомнив о предложенной сумме и другие блага, я поколебался пару секунд, но все же выбрал заработок и стронулся с меня, пойдя за Дугласом Якобсом.

**

По звенящей под подошвами лестнице я спустился первым и отвел в сторону луч налобного фонаря, чтобы не слепить следующего. Маккой, переодевшийся в серый комбинезон и высокие зеленые сапоги, спускался куда медленнее, крепко вцепляясь руками в перчатках в каждую перекладину и ненадолго замирая на ней. Неопытный… Возможно впервые перемещенный из своей комфортной среды офисного обитания прямиком в журчащую клоаку… Последним спустился рядовой охранник с мощным шахтерским фонарем на плече – вещь, кстати, классная. Тоже производства Россогор, обновленная древняя модель шахтерского фонаря с черным корпусом аккумулятора, витым проводом и самой лампой с регулируемой мощностью. Я бы от такого не отказался, но он стоит под две сотни динеро самое малое. Илий Маккой повертел головой, освещая и обозревая сырые бетонные стены, после чего, тяжело вздохнув, почти простонал:

- Ну пошли уж… нхр-р-р-а-а!... – говоря это, он смотрел по сторонам с такой пугливой брезгливостью, что я окончательно убедился – он впервые в подобном месте. Белоручка. Белоножка.

И теперь понятно, почему он решил, что такого количества протечек просто не может быть – потому что никогда не видел в живую настоящие трубы – большие, старые, дрожащие от бурлящих в них жидкостей и могущие годами не давать о себе знать, а затем разом лопнуть в нескольких местах сразу. А те трубы, что там наверху, чистенькие, выкрашенные, не такие толстые… это все ненастоящее.

Я молча указал рукой и зашагал вправо, ориентируясь висящей на шее пластиковой схеме. К ней был подвешен химический карандаш, постукивающий о схему и задающий ритм. Сделать я успел шагов десять, прежде чем меня догнал Маккой и, обогнав, повернулся ко мне. Наклонив голову, уставившись исподлобья, намеренно слепя своим фонарем, он прошипел, стараясь звучать грозно:

- Со мной так разговаривать больше не смей! А когда поднимемся наверху – публично извинишься передо мной! Чтобы все слышали! Понял, мальчишка?!

Я покосился на спокойно наблюдающего за нами молчаливого охранника. После чего посмотрел прямо в световое марево перед собой и ответил:

- Нет, не понял. Фонарь убери – слепишь.

Луч не убрался с моего лица, а в голосе Маккоя добавилось визгливых злобных ноток, прежде сдерживаемых, но теперь прорвавшихся:

- Нхр-р-р-а-а! Кем ты себя возомнил?! Подумаешь – герой! Ты просто захлопнул решетку, а не убил тварь! Ты просто нашел кучу дырок в старых трубах, а не залатал их! А я – заслуженный специалист с достойным образованием и большим рабочим опытом! Я босс! Моя работа действительно важна – и для рода Якобс и для Хуракана! А ты кто такой? Чистильщик? – он уже кричал и эхо его слов уносилось в далекий тоннель.

Меня где-то там в подсознании посетила зябкая мысль, что если тут есть какие-нибудь твари – вот сейчас они точно нас услышали. А он продолжал что-то орать про то, какой он важный и достойный, про то какой я никчемный и черти что о себе возомнивший.

И тут я внезапно понял… меня просто осенило, и я не сумел сдержаться, растянув губы в усмешке:

- До меня дошло… Холисурв!… Да ты ведь просто завидуешь мне!

У меня все как-то разом само собой сложилось в ушибленной голое. То, как Илий Маккой ходит, как держит голову, как жестикулирует и даже его манера говорить – это все я видел уже много раз у другого человека. Это полная калька с Дугласа Якобса. Маккой копирует его во всем. Еще четверть часа назад мы, делая вид, что забыли о конфликте, собирались спускаться и Дуглас был там, беседуя, проверяя какие-то документы, ему то и дело отвечал Маккой и вот тогда-то мне и почудилось, что в глазах двоится – слишком уж одинаково они звучали и выглядели, хотя внешне были совсем непохожи. Да даже то, как льстиво Всхрюк улыбался Дугласу, как жадно заглядывал ему в глаза…

- Ты просто завидуешь мне – повторил я и, коротко рассмеявшись, шагнул в сторону и пошел дальше по коридору – А еще злишься, потому что папочка Дуглас перестал хвалить любимого сыночка и то и дело вспоминает имя совсем чужого гадкого сурвера, да, малыш? Ой как тебе завидно и обидно… а противный сурвер продолжает досаждать… да? Взял да аж сюда явился наглая морда, да еще и нагрубил при всех большому важному Всхрюку… утю-тю…

Охренеть…

Откуда в моей голове эти злые насмешливые слова, что так быстро складываются в колющие и режущие душу предложения? Я ведь не такой… я совсем не такой…

- Ты-ы-ы! – перекосив лицо, он сначала замахнулся, затем чуть повернулся ко мне и ударил.

Я даже не шевельнулся, видя и понимая, что ударить он не сможет. Слишком уж близко он к стене. И я не ошибся – кулак Всхрюка зацепил железную сетчатую обертку вороха мелких пластиковых труб, что уходили наверх. В свое время сетку крепили проволочными скрутками – дешево, сердито и навечно, вполне в духе сурверов. На одну из таких обрезанных, но все еще торчащих скруток он угодил кулаком. Я будто в замедленной съемке смотрел, как его рука налетает на торчащую скрутку, как морщится еще целая кожа в месте соприкосновения, а затем наконец рвется, как появляется и удлиняется темная, но еще не кровоточащая борозда. Странно хекнув, он отпрянул в сторону, ошарашенно глянул на все еще сжатый кулак и в этот момент очнувшаяся кровь рванула на выход, выступив сначала каплями, а затем уже полив обильной струей.

Я покосился на скрутку, с которой свисал лоскуток кожи. Глубоко же он себе руку пробороздил. Скорей всего до кости. А бинта или пластыря у меня при себе нет. Раньше я много чего таскал, но потом все кончилось, а в серьезных случаях мои ссадины и раны спонсировал бинтами и мазью бригадир Раджеш Паттари. И ведь раньше я ему за это был благодарен, а теперь понимаю, что он обязан был это делать, равно как и предоставлять отгул – чего он не делал никогда. Я продолжал пахать с перебинтованными руками, изнемогая от боли, но боясь голос подать.

А этот промолчит, интересно?

И чего он так замер?

- Кровь! – удивительно тонким голоском пискнул Маккой, неотрывно глядя на раненую руку – Кровь! Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! КРО-О-О-О-ВЬ! Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! – запрокинув голову, он издал долгий, очень долгий визг животного.

Невольно вспомнилось прочитанное в какой-то книги выражение: орет как резаная свинья.

Но особенно меня впечатлило изумленное выражение лица уже совсем не невозмутимого охранника.

- Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! Убил меня! Убил! – белый как мертвец Маккой рванул к лестнице и с гулом металла начал по ней подниматься, раскачиваясь, хватаясь за перекладины только целой рукой, а другую держа на отлете.

Поднявшись на метра два, в очередной замах он промахнулся мимо перекладины, схватил лишь воздух и с приглушенным визгом полетел спиной вниз. Охранник попытался подскочить и поймать, но зацепился плечом за те же скрутки, затрещала ткань комбинезона. Я сам не понял, как оказался рядом, тело среагировало само, и я успел схватить его голову и удержать, а вот его спина и задница с силой приземлились на мокрый пол. Так мы и замерли – он задницей в луже, задранные ноги на перекладинах, руки дрожат на полу, а голова зажата у меня в ладонях, не дотянувшись затылком до бетона буквально пару сантиметров. А ведь его потная башка едва не выскользнула из моей хватки… Аккуратно опустив на пол важный рабочий орган босса Маккоя с едва не расплескавшимся о бетон опытным содержимым, я выпрямился и отступил до того, как метнувшийся охранник оттолкнет меня. Склонившись над затихшим Всхрюком, охранник тряхнул его, направил мощный луч фонаря в лицо.

- Мистер Маккой! Мистер Маккой!

Со своей позиции я увидел, как посеревшие губы Всхрюка вяло шевельнулись и едва сумел услышать его ставший тихим-тихим голос:

- Подними меня отсюда, Томми. Убери меня отсюда…

Он больше не хрюкал. Не визжал. Просто лежал и смотрел вверх на светлый зев открытого люка.

- Убери меня отсюда, Томми – повторил Всхрюк – Пожалуйста…

Охранник засуетился, схватил за плечи, начал приподнимать начальника, а я запрокинул голову к потолку и тихо прошептал:

- Дерьм-о-о-о-о…

Если меня и услышали, то мне было плевать.

А еще я только что понял, почему мне стало так часто «везти» с нарыванием на ненужные конфликты. Ответ лежал на поверхности – я просто перестал терпеть проявление ко мне грубости и наглости. Я перестал глотать, начав принимать дерьмо не глоткой, а злобно сжатыми и оскаленными зубами.

Вот и результат…

**

С частым звоном ловко спустивший по лестнице Дуглас Якобс был в сопровождении того же охранника с тем же фонарем. Оглядевшись, он буднично кивнул мне:

- Можешь начинать, Амос. Выбирай направление и участок для осмотра.

- Вы выбирайте – предложил я, протягивая ему схему – Любой участок.

Не глядя, он ткнул наугад, посмотрел на наручные часы и поинтересовался:

- В полчаса уложишься со своей доказательной базой? И пойми правильно, Амос – лично я тебе верю. Но раз уж ваш скандал с Маккоем вылился в пролитую кровь и громкие слова, то доказывать придется.

Я не стал говорить, что не проливал кровь и что не я первый начал произносить громкие слова. Зачем?

Пустое сотрясение воздуха.

Я посмотрел на выбранный им участок, сориентировался, понял, как туда пройти так, чтобы «зацепить» по дороге электрический щиток и сдвинулся с места, освещая путь налобным фонарем. За его батарею я не волновался – почти полная. После случая с Всхрюком – а мысленно я его никак иначе больше не называл – когда его утащили наверх, я поднялся следом, чтобы никто не заподозрил меня в попытке оргназиации следующего саботажа. На это моих мозгов хватило.

И пока там все суетились, бинтовали руку чьей-то рваной футболкой, несли носилки и занимались все прочим шумным, я налил себе чайку из старомодного титана, нагреб на толстую пластиковую тарелку бутербродов с рыбой, уселся за стол с парой журналов и плотно поужинал, вчитываясь в новый выпуск «Сурверская занимательная механика». Закончив с едой, вытащил из сумки пустой контейнер – я умнею на глазах – и плотно уложил в него еще бутербродов. Лишними не будут, а наглости я уже набрался столько, что даже по сторонам не смотрел во время сего действа. Вернувшись к журналам, я читал и ждал продолжения шоу, но ничего такого не последовало. Где-то через час пришел охранник, спросил готов ли я продолжать, а когда я подтвердил, мы дождались Дугласа Якобса и снова отправились вниз.

И вот теперь мне надо что-то снова кому-то доказывать…

Во мне поднялась волна злого раздражения и пришлось некоторое время потратить на демонстративное изучение пластиковой схемы, скрывая ею лицо – я все еще не мог полагаться на тот самый воспетый Инверто Босуэллом самоконтроль. Раньше у меня получалось скрывать эмоции куда лучше – до того момента пока меня не приложили затылком о стену, после чего все и началось. Вот и сейчас мои губы кривила злая усмешка, а с языка рвалась не менее злая фраза: «А какого хрена я должен что-то кому-то доказывать?».

Дуглас ведь сам меня сюда позвал – потому что до этого я качественно сделал свою работу.

Сделав несколько неглубоких вдохов, я чуть успокоился, попутно поняв, как дойти до выбранного Дугласом Якобсом места, проверил маркировку на стенах, с трудом разобрав остатки шелушащихся и осыпающихся цифры и буков. Заметив мои затруднения, Дуглас подошел, мрачно посмотрел на стену перед собой и задал вопрос вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь:

- А почему я не могу почти ничего прочитать? Почему обозначения и схемы не обновляются?

Ему никто не ответил, но сразу стало ясно, что еще паре бригадиров не поздоровится. Исходя из своего богатейшего опыта умелого покрывателя чужих грехов, я бы мог сейчас смягчить грядущий удар, сказать, что маркировку не так и важно обновлять, если есть надежная схема, что на все это уходит слишком много краски… но я промолчал и просто свернул в нужный коридор, настолько узкий, что идти в нем приходилось боком, стараясь не касаться спиной стены, а животом тянущихся с другой стороны труб. Спутники последовали за мной и через минуту я услышал шорох трущейся о трубы комбеза, а затем и тихую ругань. Охранник не сдержал эмоций и по понятной причине – на его чистенький комбез перекочевала смесь бетонной пыли, ржавчины и всего того прочего, что осело на трубы и по нашим правилам должно было бы регулярно вытираться. Но не вытиралось. Я промолчал, но знал, что это плюс мне – там, где годами не протирают трубы, не может быть и знания о их состоянии.

Выйдя в параллельный коридор, я сделал несколько шагов, заметил пару проблем и на ходу указал рукой:

- Вот и вот, например. Две протечки. И у одной потенциал перерасти в нечто посерьезней.

- А ну-ка задержись, Амос – остановившись, Дуглас Якобс дождался, когда охранник перестанет сокрушенно разглядывать испоганенный комбинезон и направит луч шахтерского фонаря вверх, посмотрел туда же – Так… первую протечку вижу. Это у нас что?

- Судя по цвету и размеру трубы в ней чистая вода – ответил я, глядя на уходящего в потолок толстого монстра с остатками зелено-синей краски.

Под самым потолком имелся подтекающий фланец. Капли одна за другой стекали по трубе, оставив за прошедшее время белую извилистую полосу отложений.

- А вторая протечка? Я не вижу.

- Вот – я указал на подвешенную на цепи толстенную трубу, тоже идущую под самым потолком, но уже горизонтально.

Через каждые пару метров ее поддерживали закрепленные в потолке цепи и судя по диаметру, этот «удав» вел воду в какой-нибудь жилой блок неподалеку. Ниже был проложен целый пук труб поменьше, среди которых были и пропиленовые.

- Тут сухо – заметил охранник, водя лучом света из стороны в сторону.

- Тоже не вижу второй протечки – согласился с ним Дуглас Якобс – Хотя вон там на потолке пятно и на цепи всякие наросты. Но они сухие.

- Сухие – подтвердил я – Уже сухие. И пока что сухие.

- Это как?

Натянув рукавицы, я подпрыгнул, ухватился за цепь и, аккуратно ставя ноги, поднялся повыше, дотянулся до щели между указанной мной трубой и потолком, взялся за подобие изогнутого ростка белесого растения и рванул. С хрустом «росток» отломился, а я спрыгнул на пол и показал Дугласу Якобсу свою добычу. Дав ему рассмотреть, поднял руку и снова указал на потолок. И на этот раз, когда туда уперся луч шахтерского фонаря, мы все увидели прыскающую каплями протечку. Выплевываемые ей капли ударяли в потолок, а затем стекали по цепи. Количество воды ничтожно и ни на что не влияет – будто бы. Но на самом деле любая протечка может натворить огромных бед – дай ей только время и не тревожь. Показав на цепь, я спросил:

- Видите? Я на нее чуть оперся, дал дополнительную нагрузку и…

- Ты про трещину вокруг ее потолочного крепления откуда сейчас вылилась вода? – уточнил Якобс, глядя вверх.

- Да – кивнул я – Протечка вверху, воду под давлением впрыскивает в щель, она вымывает крошки бетона и напитывает сам материал, крепление слабеет и однажды цепь может вылететь. Если не заметить и не исправить, то на вон те фланцы будет слишком большое давление и когда-нибудь болты лопнут. Вода хлынет потоком, но даже это может остаться незамеченным, если нет регулярного досмотра. Когда поймут, что давление упало – добавят его с помощью насосов. Это увеличит нагрузку на трубу, фланец оторвет окончательно, и вся эта часть рухнет на идущие внизу трубопроводы, среди которых есть и хрупкие. И вот это уже будет проблема. Устранимая, но все же серьезная проблема – взглянув на стоящего с непроницаемым лицом Дугласа Якобса, я добавил – Само собой все это обычно занимает годы и до максимального разрушения обычно не доходит. Но если в любой из предыдущих этапов здесь вдруг окажется проверка…

- Охренеть! – емко выразился охранник и тут же стушевался, поймав на себе взгляд босса – К-хм…

- Но даже если протечек не будет – все равно нарветесь на штраф, когда сюда явится грамотный проверяющий – заметил я – Ну или тот, кому кровь из носа надо найти максимум нарушений.

- И из-за чего мы получим штраф? – мягко поинтересовался Дуглас.

- Из-за пару месяцев назад вышедшего постановления о дополнительных опорах для всех подвешенных труб – ответил я – Номер постановления не помню, правда, но мою бывшую бригаду оповестили и сказали выискивать проблемные места, сообщать о них ответственным и требовать подпись о том, что они были извещены.

- Я не слышал о таком постановлении.

- Да никто из больших боссов не слышал – я пожал плечами – Это тема для чистильщиков вроде нас. Но причина изменений как раз из-за такого вот обрушения трубы где-то на втором этаже. Цепной подвес со временем ослаб, труба провисла, пошла протечка, причем открылась она внутри двойной стены, и вся масса воды уходила не пойми куда. Потом обрушение, повреждение соседних труб… Вот после этого и приказали всем ответственным проверить свое трубное хозяйство, найти проблемные места и подставить под трубы Т-образные металлические опоры или же бетонные блоки. Как-то так…

- Как-то так… - повторил Дуглас Якобс и, коротко кивнув, развернулся и двинулся обратно к узкому проходу – Я увидел все, что хотел, Амос. Благодарю. Начинай работу и веди ее в своем темпе, все наши договоренности в силе. Если в одиночестве чувствуешь себя некомфортно – я оставлю здесь охранника.

- Для меня в таких местах дом родной – ответил я.

- Тебе решать – буркнул босс уже из прохода.

Охранник, не сдержав облегченного выражения лица, подмигнул мне и заторопился за начальником.

Ну а я… я снова пробежался глазами по схеме, понял, как спуститься на самый глубокий подуровень с резервными цистернами и двинулся туда, понимая, что обязательно совершу как минимум пять долгих и глубоких погружений в ледяную воду.

В полу нижнего подуровня, выглядящего обрезком уродливой тесной кишки, находилось четыре цистерны. Все закрыты заболченными люками. Я вскрыл каждый. И нырнул в каждую цистерну поочередно – с первой по четвертую. Ощущения все же – сначала легкий, но уже почти незаметный страх, потом обжигающий резкий холод и вместе с ним приходящая эйфория, раза в два перекрывающая «приход» от бега. Это не описать словами. Это надо прочувствовать – чем я и занимался, медленно опускаясь на дно.

Разболтить люк, нырнуть, поплавать, согреться, заболтить люк, перейти к следующему, где чуток отогреться и снова повторить весь цикл…

В первых трех цистернах я коснулся дна. А вот в четвертой дотянуться не смог…

И это меня изрядно удивило – потому что, согласно схеме, резервный танк был глубиной в четыре метра. Я ушел глубже – но дна не достал. Хотя видел в свете налобного фонаря «мохнатое» из-за донных отложений дно, словно бы тянущееся зыбкими щупальцами к моему лицу. И дно находилось метрах в трех минимум. Получается цистерна семь или восемь метров в глубину?

Впрочем, удивление быстро исчезло, стоило вспомнить про то, как строился Хуракан и сколько подрядчиков участвовали в стройке. Особенно отличились три монстра, три столпа нашего мирка – Россогор, Алый Юкатан и СурвМаунтинс, ведь каждый из них считал себя главным и имеющим больше всего прав. Сейчас в нашей хураканской истории эти моменты стыдливо замалчиваются, но остатки затертых конфликтов можно по сию пору проследить по страницам исторических книг. Не сосчитать сколько раз монстры не сходились во мнениях. Единственное в чем они нашли взаимопонимание так это в том, что Хуракан должен быть максимально надежным убежищем, способным защитить от любой глобальной катастрофы. Вот только они не сошлись в том, как именно это реализовать на практике и делали все на свой лад…

Проведя под Тэмпло больше восьми часов, я отыскал немалое количество проблем на нижних уровнях, отметил их все на схеме и начал подниматься по звенящим лестницам, не забывая отключать фонарь и часть пути проходить вслепую и наощупь. Ставшая будто тяжелее сумка оттягивала плечи, ноги снова налились свинцом, но я уже свыкся и не обращал особого внимания, думая о скором перекусе дома, о папках и о небольшой пробежке…