Запертый 2

Глава 4

Глава четвертая.

После тех долгих и денежных суток без сна и отдыха, я проспал меньше восьми часов и проснулся пусть и с серьезной болью в ногах, но зато бодрый и жаждущий еды, воды и чтения. Эти базовые человеческие потребности я и удовлетворял следующие полдня, а вечером вышел на беговую дорожку Манежа и несколько часов ходил по кругу, изредка перебрасываясь парой слов с бессменной чернокожей продавщицей воды и сэндвичей. В тот день на беговых дорожках было немало народу, некоторые пришли размяться целыми семьями. На самой «медленной» дорожке длинной цепочкой пыхтели гости из дома Вечной Заботы, как назывался наш дом престарелых для одиноких сурверов. Вообще надо признать, семьи у нас крепкие и просто так никто старика не прогонит. Но семьи сложились не у всех, а по статистике семейных с каждым годом все меньше, что позволяет остальным заводить не одного, а двух детей.

Следом за старательно бредущими старичками, на небольшом отдалении, двигалась пятерка удивительно жилистых стариков в черных шортах и белых майках – и двигались они на всех четверых конечностях, почти ползя по дорожке. Помнится мне название у этого упражнения какое-то рептильное и ведет свои корни от первого поколения. Мне вдруг сильно захотелось попробовать самому, но народу было слишком много, и я просто продолжил шагать, стараясь не привлекать к себе внимания.

Посетив общественную уборную – туда я зачастил – вернулся домой, обтерся намоченным полотенцем и опять провалился в чтение, грызя солидный и скучноватый мощный труд полузабытого сурверского автора, умершего лет двести назад. Устав, отключился на пятичасовой сон, проснувшись посреди ночи и сразу же отправившись на долгую изнурительную пробежку. Манеж был пуст. И радуясь этому, я то бежал изо всех сил, то переходил на трусцу или на шаг и так круг за кругом – а круги я не считал и на время не глядел. Я просто двигался до тех пор, пока мое тело подчинялось. А когда уже не смог сделать ни шагу, то упал и долго лежал, глядя в потолок, хватая пересохшим горлом воздух и колотя кулаком по сведенному судорогой левому бедру. Немного отойдя, с трудом поднялся и побрел в Чистую Душу, по пути заглянув в комнату и захватив чистый комплект одежды. Затем еда, несколько часов сна и снова чтение, пока в дверь не постучали…

Не став медлить, ВНЭКС снова показала всем бодрый темп развития, прислав ко мне того же курьера через два дня после его последнего визита. На этот раз он доставил мне приглашение на сегодняшний вечер. А приглашали на то самое мероприятие по случаю открытия нового офиса партии ВНЭКС на козырном перекрестке шестого уровня. Инверто Босуэлл доказал не только словом, но и делом, что его планам свойственно реализоваться в назначенное время и указанным способом. Значит, ту речь обо мне, молодом честном сурвере, что никогда не будет произнесена публично, он уже озвучил, где надо и, как и ожидал, получил нужные ему уступки и поблажки. И теперь он громко праздновал победу…

Во мне сразу зашевелились всякие опасения и измышления, поднялось раздражение, захотелось избавиться от приглашения и забыть об этой ерунде. Я все же занялся подготовкой – времени было в обрез – но продолжал сопротивляться…

«Не пойду я туда» - это была первая и уже традиционная мысль, прозвучавшая в черепе глухим и слегка задушенным голосом.

«Еще как пойду!» - а это уже не мысль, а озвученное мной твердое мысленное решение, благо я уже подготовился на всякий случай – постирал и погладил относительно приличную одежду.

«Ну зачем мне туда идти? Он меня просто использовал. И там я буду как кукла тупая. Все станут глядеть, задавать гребаные вопросы… Зачем это все? Выгоды ноль» - я продолжал отчаянный самосаботаж, одновременно парируя самому себе холодными и спокойными аргументами:

«Выгода есть. Там наверняка будет еда. Вода. Напитки всякие. Обычно на таких встречах всегда раздают пакеты с подарками».

«Да я уже нормально заработал. А если что – рыбные садки всегда рядом и работа там не кончится никогда».

«Фото с родителями» - последний довод заткнул мой мысленный фонтан наглухо, а взгляд прилип к стоящей на столе старой фотографии.

Я пойду на эту встречу. Обязательно пойду. Но не стану отвечать на вопросы других – я сам буду задавать вопросы тем, кто знает ответы.

Некогда белая, а теперь скорее серая футболка, сверху ветхая, но неплохо выглядящая синяя рубашка, потертые чистые брюки, легкая небритость, стрижка налысо и едва заметный цитрусовый аромат одеколона «Праздничный сурвер» - у меня оставались остатки еще с тех времен, когда я наивный считал, что буду ходить на свидания с красивыми девушками. В таком вот виде, рассовав по карманам несколько монет и сурвпад, я отправился на мероприятие ВНЭКС. Уже выйдя и пройдя десяток шагов, чертыхнулся и вернулся обратно – забыл партийный билет. Вдруг без него не выдают подарки и еду. Вешать его на нагрудный карман рубашки я не стал, не собираясь никому и ничего демонстрировать.

**

ВНЭКС заняло помещения, некогда принадлежащие небольшому залу детских развлечений «Лучик Веселья». Еще во времена моего детства тут стояли древние, но функционирующие игровые автоматы, батуты, стены скалолазов, а по углам валялись подушки с неистребимыми следами пролитых напитков, вытертых соплей и выкашлянной блевоты. Еще тут плавал запах хотдогов и газированной воды с сиропом. После того как зал прикрыли, тут пару раз что-то появлялось, но держалось недолго и двери снова закрывались. Мы, пожалуй – чистильщики – единственные, кто наведывался сюда регулярно, чтобы проверить вентиляцию и туалеты. И я даже знал, где находится личный сортир Босуэлла – он наверняка занял кабинет управляющего залом.

Двери были распахнуты, вокруг них изогнулась вырезанная из раскрашенной конвеерной ленты праздничная арка, изображающая красные и серые воздушные шары. По полу тянулась красная резиновая дорожка. После празднования, фальшивые воздушные шары и «ковровая дорожка» будут вымыты, сложены и убраны на склад, чтобы впоследствии служить еще много-много раз. Да выглядит дешево – но одновременно это прекрасная демонстрация сурверского духа, отрицающего потакание бездумной расточительности и ненужной роскоши. Мы сурверы. И мы прекрасно умеем играть в дешево, сердито и вечно. Это одна из наших любимых игр, что никогда не приедается.

Большой зал был полон празднично одетого народу. Раз уж бесплатно угощают – чего бы и не зайти, верно?

Это позволило мне остаться незамеченным среди колышущейся массы и спокойно войти внутри. Там я ненадолго растерялся, приткнувшись у стенки среди жующей массы и некоторое время оглядываясь. Определив источник съестных благ – три составленных стола в центре зала – добрался туда и ухватил пару завернутых в плотную шершавую бумагу рыбных бутербродов. Обертка служила и салфеткой, а после использования отправлялась в большой бак у входа – а оттуда на переработку. Бумагу мы производили сами и из производимого нами же сырья – чем патриархи безмерно гордились. Отходя от стола, я едва не столкнулся с Сержем Бугровым. Поспешно подавшись назад, он отвел взгляд и буркнул:

- Привет, Амос.

- Привет – кивнул я, в то время как в затылке снова запульсировала фантомная боль, породившая всплеск злобы и желание ударить.

Я шагнул прочь, считая диалог исчерпанным, но он, обогнув смеющуюся парочку в праздничных колпаках, догнал меня, потянулся рукой к плечу, но вовремя опомнился и, отдернув лапу, забубнил:

- Слушай, Амос… ты меня прости. Говорю же – я не такой. И вот, глянь сюда – он постучал себя по нагрудному карману зеленой рубашки, где помимо зеленой корочки партийного билета красовалась длинная красная полоса, обозначающая, что сурвер в чем-то сильно накосячил и сейчас находится на общественно полезных работах – Я отрабатываю! Тружусь в зооуголке каждый день – убираю за кошками и собаками, за канарейками и попугаями чищу, ежиков и дикобраза развлекаю. В общем… я не плохой человек, Амос. Просто в тот день так вот все воедино сошлось – проблемы в семье, на работе…

Я криво усмехнулся:

- И тут я навстречу…

- Да… ты просто попался под горячую руку, понимаешь.

Наклонившись к нему, я показал глазами на узнаваемого всеми одного из помощников Смотрящего, важного пузана с короткой стрижкой:

- А встреться тебе вот он в том коридоре и пошли тебя нахрен – ты бы пнул его в лицо, Серж?

Глянув на серьезного чиновника, Бугров опустил лицо и промолчал. Кивнув, я запихал бутерброд в рот целиком, пару раз жеванул и прочавкал, стараясь не терять вкусные крошки:

- Давай ты не знаешь меня, а я не знаю тебя?

- Давай – с облегчением вздохнул он и отступил, утонув в толкучке.

А я сцапал со стола еще один бутер и, обходя пахнущих алкогольным пуншем кучкующихся сурверов, дошел до почти пустого дальнего угла, где когда-то стояли автоматы с древними, но такими интересными компьютерными играми, приткнулся на выдающемся из стены кубе, что уже лет так триста успешно играл роль барного стула. Здесь я и просидел с перерывами больше двух часов, делая регулярные вылазки за бутербродами, водой и чаем со льдом. Четыре раза замученно улыбающиеся девушки с двуцветными лентами ВНЭКС на груди вручали мне пластиковые стаканы с пуншем и столько же раз я ставил их на первые попавшиеся уголки.

Вскоре я заполнился едой до краев и сидел на своем месте удовлетворенный, слегка дремлющий и думающий о том, как бы поскорее и незаметнее отсюда свалить. Свое обещание я выполнил полностью – пришел, покрутился, исполнил минимальный долг члена партии. Никто не тыкал в меня пальцами, никто не требовал толкнуть какую-нибудь речь или просто поулыбаться на трибуне – а трибуна была и только что с нее слез долго и красиво говоривший Босуэлл, все это время ни раз ко мне не подошедший. В обиде я не был – с моего угла прекрасно было видно, как его буквально рвали на части группы собравшихся и как мастерски он всем уделял толику своего времени, делал по глотку из предложенных бокалов – не пластиковых, а хрустальных – и улыбался красиво одетым дамам. Последний факт меня удивил – никто, вот никто из уже неплохо так набравшихся алкогольного пуншей гостей не совал ему в руку стакан из толстого вечного пластика, никто не дергал его за руку, не орал в ухо, не шлепал ладонью по спине. С ним все вели себя максимально вежливо и уважительно. И вокруг него всегда оставалось достаточно большое пустое пространство, куда за все время пару раз вторгся лишь один человек – его ослепительно красивая и роскошно одетая супруга, бывшая королева школы, миссис Лейси Босуэлл, гордая мать двух юных сурверов и все такое прочее. В ее идеально уложенных волосах сверкали драгоценные украшения, на загорелой шее покачивалось белоснежное жемчужное колье, а ало-серое платье подчеркивало все достоинства подтянутой фигуры. В общем принцесса превратилась в королеву.

А я, глядя на то, как на ее темной загорелой коже резко выделяется белый жемчуг, думал о контрастах жизни. Еще позавчера я шлепал по лужам грязи в сточных коллекторах и вдыхал вонь гниения и плесени. А сейчас сижу тут на роскошном по моим меркам светском рауте и наблюдаю за важными фигурами, играющими не последнюю роль в нашем обществе. Жизнь удивительна, не так ли, сурвер?

Может и удивительна. А мне, пожалуй, пора топать домой – исходя из увиденного, здесь все затянется надолго, вскоре люди напьются и тогда скорее всего на моей шее попытается повиснуть кто-нибудь пьяный и наглый. Например, Серж Бугров, последние минут двадцать крутящийся вокруг и тайком поглядывающий на меня, а за ним хвостом мотается смутно знакомый мне парень. Вместе и подойдут. А попытаюсь уйти – начнут удерживать, возможно схватят за плечо. И вот тут я ударю – я осознал это, едва подумав о самой возможности конфликта или принуждения к беседе. Я ударю. И хорошо, что я не взял с собой отвертку – а я воспользуюсь ей без малейших колебаний, если моей головой снова попытаются сыграть в футбол со стеной.

Надо уходить…

В этом я, чмошная крыса Амос, никогда не ошибался, всегда точно угадывая момент наилучшего отбытия.

Сползя с куба, я оставил стакан на его углу, зная, что персонал заберет и понес ком салфеток к баку, умело делая вид, что всего лишь хочу избавиться от мусора.

- Амадей Амос? – невысокая шатенка в слишком коротком платье серого цвета приветливо улыбнулась – Вечер добрый.

- Вечер…

- Добро пожаловать в ряды ВНЭКС.

- А-ага…

- Мистер Босуэлл приглашает вас в свой кабинет на пару слов. Конечно, если вы не заняты…

Оглянувшись, я понял, что Босуэлла нет в зале. Мне даже не пришлось искать его глазами, чтобы понять это – достаточно было взглянуть на потерявшую центр магнитного притяжения толпу, уже не притягиваемую к его источаемой силу фигуре. Волны движения почти исчезли, улыбки подувяли, люди обмякли и покачивались туда-сюда как говно в засорившемся коллекторе…

- Я не занят – ответил я.

Кивнув, она повела меня в нужном направлении, и я буквально затылком чувствовал какое количество взглядов нас сейчас провожает. Само собой все знали куда отлучился Инверто Босуэлл. И теперь видели, как туда ведут какого-то кое-как одетого сурвера. Думаю, многие бы хотели сейчас оказаться на моем месте.

Неожиданный и не слишком приятный сюрприз ожидал меня в узком коридорчике за закрывшимися дверями – повернувшись ко мне, переставшая столь уж приятно улыбаться невысокая шатенка мягким, но решительным голосом заявила:

- С собой никаких записывающих устройств. Есть сурвпад, диктофон или еще что?

Я чуть оторопело подтвердил:

- Сурвпад. Но я не собирался…

- Никто не собирается – отрезала она – И мне придется обыскать тебя.

- Да не проблема, но… - я не успел договорить, а я ее руки с удивительной умелостью уже обшаривали мои карманы, задирали футболку, ощупывали шею и поясницу. Она не забыла осмотреть штанины и проверить лодыжки, попросила разуться, осмотрела обувь и вернула. Все это время я беззвучно благодарил себя сразу за многое, как оказалось так вовремя сделанное: я был чисто вымыт, подмышки пахли дешевым одеколоном, за поясом не торчала рукоять отвертки, а рот и ноги не воняли. Закончив, она отступила, а я дернулся следом и потянулся к зажатым в ее руках моим вещам:

- Не отдам.

- Все будет храниться у тебя на виду – там особый ящик у двери – пояснила она и уже чуть мягче добавила – Тут не на что сердиться, сурвер. Мистер Босуэлл человек важный.

- В первый раз мы с ним разговаривали без личного обыска и изъятий.

- Потому что разговор был для тебя сюрпризом, и ты не мог подготовиться. А позже ты всегда держал руки на виду. К тому же это штатная процедура для всех, кто проходит к нему в кабинет для деловых бесед. Может уже прекратишь быть обиженным ребенком, сурвер?

- Постараюсь – буркнул я и она открыла мне элегантную и явно только что поставленную светлую дверь с серебристой табличкой «Инверто Босуэлл».

Когда я вошел, то первое, что увидел, так это сверкающий лаком массивный деревянный стол и стоящие перед ним четыре удобные на вид деревянные же стулья. Сам хозяин кабинета сидел на точно таком же стуле за столом, откинувшись на спинку и расстегнув воротник рубашки. Галстук в красно-серую полоску скомканной лентой лежал у его левой руки, а в пальцах правой он покручивал полный до краев чем-то бесцветным большой стакан. За моей спиной звякнуло, лязгнуло, следом мягко стукнула дверь, и мы остались в его кабинете вдвоем.

- Как дела, Амос? – оторвав глаза от стакана, он с щелчком поставил его на полированную столешницу и ткнул пальцем так сильно, что полная до краев посудина опасно закачалась из стороны в сторону – Присаживайся, где тебе удобно. Выпьешь что-нибудь?

- Наелся и напился – ответил я – Спасибо. Я нужен для какой-то работы, мистер Босуэлл? Ты говорил о сдельно оплачиваемой подработке.

- А ты все о делах да о делах, сурвер – он хмыкнул и снова толкнул литровый стакан – Похвально. Но нет, пока что я позвал тебя не за этим.

- А зачем тогда?

- А вот как раз за этим – чтобы пообщаться с тем, кто вообще не желает находиться в моей компании. Ты, наверное, единственный сурвер среди всей пьющей там пунш толпы, кто не желал бы сейчас здесь находиться.

- Вы человек важный…

Он медленно кивнул, ведя пальцем по мокрой поверхности стакана сверху-вниз, пока не дошел до перечеркивающей бокал красной линии, где остановился.

- Стал важным – подтвердил Инверто без всякой рисовки и снова улыбнулся – Пытаешься понять, насколько я пьян? И хватит уже подбирать слова, сурвер. Будь собой. Мы ведь общались в ином ключе.

- Пытаюсь понять, насколько ты пьян – признался я, усаживаясь на стоящий ближе ко мне стул и только сейчас замечая, что пол устлан плотными плетенными циновками – Но пытаюсь чисто из интереса.

- Вот теперь молодец, Амос. А насчет пьян я или нет – нечто среднее. Политики никогда не бывают трезвыми и никогда не бывают пьяными. Всегда нечто среднее. И настоящие политики всегда отдают себе отчет в действиях, всегда осторожны и всегда знают ту границу эмоций, дойдя до которой им следует отступить и побыть наедине с собой – его палец снова дошел до красной линии на старом пластиковом стакане и снова не пересек ее – Понимаешь о чем я?

- Ну… ты исчез с мероприятия сделав это довольно незаметно. Что-то случилось?

- Нет – он покачал головой – Это выработанная годами практики привычка. А полезными привычками пренебрегать нельзя. Есть неписанные правила поведения на таких вот тусовках. Правила для тех, кто хочет стать кем-то весомым. Ну а те, кто просто пришел нажраться, напиться и потанцевать… тех эти правила не касаются.

- И что это за правила?

- О, они простые. Если вдруг почувствовал себя перепившим – сразу уходи, не позволяй себя задержать, после чего вычисти желудок с помощью засунутых в глотку трех пальцев – он взглянул на узкую дверь в стене и тихо рассмеялся – Помнишь про личный сортир?

Я подтвердил кивком:

- Цена моей истории.

- Верно. Вычисти желудок, выпей воды и подожди, пока не начнешь стопроцентно себя контролировать и только затем возвращайся к публике, где ты должен быть всегда весел, радушен и вежлив.

- А если я не пью алкоголь?

- Ты не можешь не пить в политике. Но правила универсальны. Предположим, ты проводишь время на тусовке, не пьешь спиртное ведь тебе и так хорошо и вдруг почувствовал себя на вершине, тебя переполняет удовольствие от общения и веселья… в этот момент ты должен попрощаться и уйти. Даже если не хочешь – ты должен себя заставить и уйти. Это же правило касается и негативных эмоций. В исключения попадают лишь собственная свадьба или чьи-то похороны – там придется остаться до конца.

- А кого-то может переполнять счастье и радость на похоронах?

Он снова тихо рассмеялся и удивленно покачал головой:

- Мальчишка… без обид, Амос. Но ты просто начитанный мальчишка…

- К-хм… Про негатив еще понятно, а причем тут удовольствие? Ради него ведь на тусовки и ходят.

- Обычные люди – да. Политики – никогда. Любое мероприятие может оказаться губительным для репутации, если что-то пойдет не так. Поэтому нельзя забывать правила и нельзя никуда ходить без верных помощников, способных уберечь тебя и твою репутацию.

- Или помощниц – я кивнул на входную дверь.

Словам Босуэлла я не удивлялся. Не знаю как там в старом умершем мире, но в Хуракане твоя репутация – главный твой капитал. Именно от нее будет зависеть твой конечный успех, твоя карьера – особенно, если решил развиваться в социальных кластерах. В нашем замкнутом мелком мирке никогда не забудут ни об одном твоем проступке – даже самом ничтожном. Мы знакомимся с понятием «Аура» еще в раннем детстве, лет с четырех, и учимся жить так, чтобы не посадить на нее ни пятнышка. Мне как чистильщику в целом плевать на свою репутацию, контракт на грязную работу я получу так и так, а вот такие люди как Босуэлл… для них репутация является критично важным активом.

Одно не пойму – зачем он мне это рассказывает. Мне интересно, люблю познавать и слишком долго был лишен радости бескрайнего познания, поэтому сейчас и наверстываю безлимитным чтением, но в чем подвох этой беседы?

Я спросил прямо. И получил простой ответ:

- Нет никакого подвоха. Просто хотел поговорить с тобой.

- Почему именно со мной?

- Потому что ты – незнакомец, Амос. И уже это достаточно удивительно. Видишь шкаф за моей спиной – он указал большим пальцем через плечо.

- Вижу – я взглянул на старомодный шкаф для бумаг. Дверцы закрыты, висит кодовый замок.

- Там моя личная картотека. Я годами знакомился с людьми, интересовался их жизнью, их семьями, а потом выписывал все на бумажные карточки и сортировал. И нет, не для шантажа – в моих бумагах нет ничего постыдного. Просто политик работает с людьми, а значит, должен знать о них как можно больше.

- Там есть и моя карточка? – я спросил с искренним интересом.

- Теперь есть. Но появилась она там совсем недавно – после всего случившегося с тобой и череды громких инцидентов. Хотя ты немного не понял – у меня нет карточки на каждого сурвера Хуракана. Во всяком случае пока. И слышал я не о каждом, однако тех, кого не знаю я лично, знает мое окружение. О тебе оно не подозревало…

- Я тихий сурвер.

- Это уж точно… Знаешь, в чем беда? У нас нет незнакомцев. Вообще нет. Даже не зная его лично, ты почти наверняка видел его раз сто за свою жизнь, а может даже слышал его имя и пару грустных или скабрезных историй о нем или его семье. Но ты, Амос… ты для меня оказался незнакомцем. Не сработало даже культивируемое мной правило двух рукопожатий – в нашем крохотном мирке это тот минимум, что позволит политику удержаться на плаву в сложные времена. Но тебя не знал никто… Кого не спроси, все начинали недоуменно морщить лоб – Амос? Какой еще Амадей Амос?

- Я этому только рад – признался я.

- А я не рад. Я люблю знать тех, с кем имею дело. Поэтому я тебя и позвал, Амос. Пока я медленно отхожу от красной черты опьянения и удовольствия – его указательным палец с идеальным маникюром снова пополз вниз по стакану – Мы пообщаемся, узнаем друг друга получше. Потом ты наверняка у меня что-то попросишь – не смущайся, так все делают – а я постараюсь помочь.

- Да я не собирался ничего про… - тут я осекся, поняв, что все же собирался.

Мне нужно получить информацию о том фото и о своих родителях. У меня был еще один способ узнать нужное, но встречаться с отцом лично я пока желанием не горел. А может трусил…

Пожав плечами, я спросил первое, что пришло в голову:

- Можно взглянуть на мою карточку в твоей картотеке?

- Конечно же нельзя – он откровенно наслаждался отказом.

- Там ведь нет ничего криминального.

- Зато там есть мои мысли о тебе, как и о каждом на кого имеется карточка.

- А зачем ты рассказываешь всем о картотеке?

- Потому что стоит им узнать – и они тут же начинают вести себя куда сдержаннее и приятней, что всегда облегчает ведение моих дел. Полагаю, они начинают считать мою картотеку неким аналогом Ауры и не хотят ее пачкать.

- И вот мы тут беседуем, потом я уйду, и ты сразу же достанешь мою карточку и сделаешь на ней пару новых пометок?

- Если узнал что-то важное – да, конечно. И перед тем, как начать беседу я обязательно пробегусь глазами по его карточке. К слову – сегодня я уже читал свои записи о тебе. И подготовился, зная, что кое-что ты у меня обязательно попросишь – наклонившись, он громыхнул ящиком стала, вытащил пухлую картонную папку, опустил на столешницу и с силой толкнул ко мне лови – Ты ведь хотел узнать о прошлом твоих родителей, когда они состояли во ВНЭКС?

Папку я поймал, с силой прижал к столу и только потом медленно кивнул. Тут он полностью предугадал мой запрос – впрочем, вряд ли это было сложно после того, как он сам и послал мне фото. Прищурившись, оценив выражение моего лица, Инверто усмехнулся и кивнул:

- Ловля на живца. Я был уверен, что ты придешь.

Опустив глаза, я взглянул на обложку.

«Архив ВНЭКС. Шестой уровень. Подразделение Фольк. Том I».

- И это будет твой первой оплачиваемой работой, Амос. Забери эту папку, а моя помощница даст тебе рюкзак с еще тремя и допотопным, на работающим портативным сканером. Оцифруй данные и перенеси в накопители своего сурвпада, после чего доставь моему секретарю вместе с оригиналами. Я не люблю бардака, а здешний архив… это нечто кошмарное. Чулан с гниющей макулатурой. Пусть подразделения Фольк больше не существует, но так оставлять это нельзя. Займись этой порцией, а как прожуешь – приходи за следующей.

- Спасибо – произнес я, бережно держа папку.

- Тебе придется подписать соглашение о неразглашении. Данные не секретные, но это внутренние документы ВНЭКС и обращаться с ними ты должен соответственно.

- Их не увидит никто кроме меня. Почему подразделение Фольк перестало существовать?

- Оно было расформировано после того, как там что-то произошло. Деталей я не знаю – но надеюсь, что ты прольешь свет на архивы.

- Я пролью – пообещал я, вставая – Спасибо за доверие, мистер Босуэлл.

- За разумную дозу доверия – поправил он меня и снова постучал по литровому пластиковому стакану – Видишь эту красную черту, отмерившую нижнюю четверть?

- Вижу.

- Знаешь что это?

- Стакан – наследие прежних времен. А красная черта – разумная мера сурвера. Черту провели уже мы – сурверы Хуракана.

- Верно – он удовлетворенно откинулся на спинку стула – Значит, знаешь историю этих стаканов и слышал о кампании, призывающих их уничтожить? История смешная, мелкая, но поучительная.

- Не слышал о такой истории.

- Эти литровые многоразовые бадьи попали к нам в последний день перед закрытием Хуракана. Кто-то из тех, кто до последнего момента стаскивал к шлюзам все, что попадалось под руку, перехватил беспилотный грузовик и пригнал его сюда. Изначально грузовик направлялся от склада автоматической гига-фабрики ВестПик в заказавшую стаканы забегаловку быстрого питания в городке рядом с главным входом в Хуракан. Вместе со стаканами там были и отпечатанные пластиковые меню – список блюд надо сказать простенький, все же самый конец так называемой Эры Заката. У меня есть одно такое меню. Коллекционный предмет. И там указано, что литр переслащенной шипучки стоил в четыре раза дешевле, чем поллитра питьевой воды, а если ты заказывал детское комбо, то получал такую бадью бесплатно. Представляешь? – он удивленно покачал головой – Это уже не изобилие… В любом случае сурверы были рады получить больше тысячи крепких пластиковых посудин. Одна проблема – те, кто начинал из них пить, с каждым разом наливали все больше и больше. Больше чая или кофе, больше воды, больше алкогольного пунша – риска поднималась и поднималась, сурверы пили все больше и больше. Их тянуло наполнять до самых краев, что превращало их в людей старого мира – в тех, кто не знал меры ни в чем, кто вечно брал больше, чем мог потребить. А это недопустимо. Вот тогда и было принято решение напомнить сурверам о том, что всегда должна существовать разумная мера – он постучал пальцем по опоясывающей низ стакана красной линии – Вот это напоминание. Разумная мера во всем – кредо сурвера. Вечеринки, пьянки, удовольствие, ненависть, сладкая шипучка, закадычная беседа или алкогольный пунш – во всем должна быть разумная мера, сурвер. В том числе и в доверии. Понимаешь?

- Понимаю.

- И по этой же причине не на публике я пью из потасканного жизнью исцарапанного пластикового стакана с красной линией. Ты понял для чего?

- Чтобы напоминать себе о разумной мере в питье?

- И в доверии. Красная линия, сурвер, красная линия, которую никогда и ни в чем нельзя переступать.

- Я понял – повторил я.

- Ну теперь твоя очередь.

- Очередь в чем?

- Должен же я узнать тебя получше, сурвер. Что нового в жизни?

Я пожал плечами и снова опустился на стул:

- Да ничего. Пробежка, сон, работа.

- Работа?

- Отпахал ночь в рыбных садках Якобс. Вряд ли это интересно…

- Почему же? Расскажи, как прошла твоя смена, Амос. Только рассказывай, как есть. Сколько заплатили? Кем работал? Был там кто-нибудь из рода Якобс?

Удивленно хмыкнув, я старательно вспомнил все, что происходило той ночью на территории Якобс – а не происходило ничего – и рассказал, как есть, добавив подробностей, описав тех, с кем работал и с кем возник небольшой конфликт. Дождавшись, когда я закончу, Инверто Босуэлл поморщился и покачал головой:

- Это ты зря, Амос.

- Зря указал на плесень в трубе?

- Тут ты поступил правильно. Я говорю о твоей оплате.

- Мне заплатили очень неплохо, а я при этом палец о палец не ударил.

- Речь не о количестве динеро. Ты согласился на оплату сэндвичами – вот в чем проблема. Так низко себя ценишь?

- Заплатили мне в динеро. А сэндвичи шли бонусом.

- Если дают бонус – то в следующий раз пусть он тоже будет деньгами – сказал Босуэлл – Причем всегда. Скажи, Амос, а если работяги после смены, получив уговоренную оплату, по пути на выход цепляют несколько сэндвичей с того стола – на них наорут? Еду заберут? Еще и по шее дадут?

- Нет, конечно. Род Якобс всегда старается накормить работяг – машинально ответил я и тут наконец-то понял…

- Тебя пусть не купили, но дожали и так уже твоими сэндвичами, Амос – рассмеялся Босуэлл – Всегда бери деньгами! А если берешь вещью – то только той, что тебе действительно нужна и которую не сможешь получить иным способом. Если захочешь сэндвичей – иди купи на заработанные деньги и съешь все сидя в красивом кафе, а не над ямой с рыбьим дерьмом. Сначала тебя покупают деньгами и сэндвичами, потом предлагают меньше денег, но больше дешевой жратвы, а потом уже предлагают поработать только за еду и глоток спиртного. А почему так происходит?

- Ну…

- Потому что ты позволяешь им изменить свое мышление. А еще даешь им подправить к худшему свою самооценку, сурвер – рассмеялся Босуэлл – Всегда бери деньгами. А дальше уже сам решишь, как с ними поступить. Кстати, по моим расчетам у нас останется куча еды и литров сорок пунша – могу я заплатить ими тебе за работу по оцифровке данных?

- Смешно…

- Так я могу?

- Возьму деньгами – буркнул я – По стандартной ставке, если такая есть.

- Есть – кивнул Инверто – Молодец, Амос. Схватываешь на лету. А мне уже пора - потянувшись, он схватил галстук и легко поднялся – Пора проведать как там наша праздничная вечеринка. Скоро увидимся, сурвер?

- Скоро увидимся – кивнул я, пожимая протянутую ладонь – И еще раз спасибо.