Закрученный

Глава 28

«Есть что-нибудь?»

— Нет.

«Ну так посмотри еще».

— Я уже восемь раз посмотрел.

«Посмотри еще».

— Сколько раз ты это уже сказал, Джулиан?

«А ты не считай, ты смотри. Еще раз».

Эйден стиснул зубы. Несколько секунд назад он уже слез с унитаза на пол. Откинув голову назад на холодный край фарфоровой ванны, он смотрел в потолок. Безнадежность поглощала его, но он вновь принялся просматривать бумаги, которые взял с собой.

Вдруг его уши уловили… нечто — возможно, шорох одежды, — а потом все затихло.

«Не эти. Только не эти. У меня от них мурашки по коже».

Как больничная палата. Это уже было хоть что-то. На корешке книги, которую он держал, было написано: «Темные искусства всех времен».

«Покажи мне опять те фотки».

«Да мы их уже наизусть знаем», — пожаловался Калеб.

Элайджа, как и обещал, держал свой невидимый рот на замке.

Эйден вновь услышал шорох одежды за дверью ванной, отбросив книгу и взяв в руки фотографии. Перебирая их, он видел двух мальчиков-погодок, так похожих друг на друга, что можно было бы принять их за близнецов. Но чем старше они становились, тем больше проявлялась разница: Роберт взрослел быстрее Дэниела. И чем старше они становились, тем мрачнее казались их лица, пока Роберт, которому на вид было около сорока, и Дэниел, которому не дать больше тридцати, не стали выглядеть совершенно угрюмыми и несчастными.

И этого человека Тоня любила так беззаветно, что не отошла от его смерти даже спустя семнадцать лет? Это казалось одержимостью. Странной одержимостью.

«Вон ту, вон ту», — повторял Джулиан.

Эйден замер. Следующая фотография была не с братьями, а с самой Тоней. Моложе, симпатичнее, волосы светлее. Сидела в тени дерева, глядя в даль, пока розовые лепестки плавно опускались на нее.

— А что с ней?

«Я пропускал ее каждый раз, потому что на ней женщина. Но чем больше я на нее смотрю, тем больше мне кажется, что я был… там».

— Может, ты сделал это фото.

«Тогда я должен быть Дэниелом, да? С чего бы ей проводить время с братом мужа».

«Если только Роберт не был тоже в нее влюблен, — сказал Элайджа. — Стоп. Не обращайте внимания. Я не собирался говорить этого вслух».

Услышав его голос, Эйден подскочил.

«Я не лысел!» — настаивал Джулиан.

«Мне кажется, так рано или поздно говорит каждый лысеющий мужчина», — заметил Калеб.

— Так, хорошо. Мы снова работаем как команда. Это здорово. Давайте продолжать в том же духе.

«Давайте вернемся в прошлое, как предложила Мэри Энн. В тот момент, когда была сделана эта фотография, — Джулиан чуть ли не потирал ладони в предвкушении. — Я докажу вам, что у меня были волосы. Эйден откроет глаза и окажется в теле Дэниела. С волосами. Я уже это говорил?».

Глубокий вдох, держаться, держаться.

— Ты уже забыл, сколько раз мы просыпались с новыми приемными родителями? Каждые следующие хуже предыдущих. Или как мы проснулись в психушке, из которой нас выпустили? Или, последний раз, с новым доктором, приставленным к нам. Доктором, который был не человеком, а замаскировавшимся фейри, который пытался нас убить?

«Нет, но…»

— Никаких «но». Я отказал всем, теперь отказываю тебе, — хотя его не особо радовало настоящее, он не хотел, чтобы стало еще хуже. — Нет, нет и еще тысячу раз нет. Закрыли тему. Кто сделал фотографию не имеет значения.

«Ты не можешь этого знать».

— Ты умер в декабре. А фото явно сделано весной. И мы оба знаем: чтобы это сработало, тебе нужно только вспомнить день своей смерти.

Разочарованный стон. «Ну не помню я. Надо что-то делать. Как-то пытаться».

— Мы можем снова прийти к Тоне. Заставить ее говорить.

«Нет, я не хочу делать ей больно, — выпалил Джулиан и запнулся. — То есть я знаю, что ты ей ничего не сделаешь. Просто… Я не знаю. Не хочу, чтобы она пострадала еще сильнее».

А вот это уже интересно. Прошлые чувства Джулиана всплывают на поверхность? Любил ли он эту женщину, как подозревал Элайджа? Он… стоп, стоп, стоп. Внимание Эйдена зацепилось за одно-единственное слово.

— Ты сказал «еще сильнее». Ты не хочешь, чтобы она пострадала еще сильнее. Отчего она страдала или все еще страдает?

«Я… я… не знаю».

«Может, ты слишком много об этом думаешь, — предположил Калеб. — Может, если мы хоть немного расслабился, ответы придут сами собой».

Эйден сомневался, что в ближайшие дни сможет расслабиться.

«Эм, Эйден. Виктория в беде», — выпалил Элайджа.

— Что?! — он резко поднял голову, взгляд сам собой направился к двери. В отличие от зеркала в особняке, сквозь деревянную дверь он видеть не мог. Спустя долю секунды он уже стоял на ногах. — Что с ней?

«Знаю, что нарушаю свое обещание, но снаружи стоит Такер с ножом, и он явно намеревается его использовать. Мэри Энн и Райли там же. Просто подумал, что тебе стоит это знать».

— Они в порядке? — нельзя было доверять этому предателю.

«Пока да».

Пока. Слово как петля на шее. Любое неверное движение может спровоцировать Такера. Ладно, ладно. Ему нужно подумать об этом, составить план нападения. Как бы он ни был расстроен из-за Виктории, он не хотел, чтобы она пострадала. Никто из них не должен пострадать.

Он метался из стороны в сторону. Пытался прислушаться, но там был только шорох одежды. Почему?

— Где они все? Ты знаешь?

Прошло две секунды. Четыре. Шорох стал громче, да и только.

«Такер с Райли дерутся на ножах, — внезапно сообщил Элайджа. — Оба сильно ранены. Кровь повсюду. Испуганный крик. Виктория только что попыталась их разнять. Теперь она без сознания. Мэри Энн…»

Джуниор бился внутри черепной коробки Эйдена. Жаждал вырваться, чтобы устранить проблему. Виктория была ранена. Никто не смел ранить Викторию. Его разум был так сосредоточен на ее спасении, что он даже не заметил, как открыл дверь. Просто выбил ее, щепки разлетелись во все стороны.

Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он видит и слышит. Или не слышит.

Первым делом он заметил, что комната была в полном хаосе: прикроватный столик сломан, лампа разбилась на сотни осколков, телефон врезался в стену, но Эйден через картонную стену, отделяющую ванную от спальни, не слышал ничего, кроме шороха. Все еще. Хотя два парня сцепились как звери в человеческом обличье, швыряя друг друга на кровати, на пол, на шкаф.

Иллюзия Такера теперь могла влиять на звук, понял он.

Во-вторых, Эйден уже дрался с Такером и видел, что тот сейчас бьется не в полную силу. Вообще он просто размахивал руками, позволяя Райли мощными кулаками наносить удары по его лицу. Ну, пока не включался инстинкт самосохранения — тогда уже Такер рефлекторно отбрасывал от себя перевертыша.

В-третьих, металлический запах крови наполнил воздух, сводя с ума Джуниора. Зверь метался из угла в угол в его голове, глубоко вонзая когти, отчего Эйден морщился. В любую минуту мозг Эйдена может оказаться разорван на части. Это уж точно.

В-четвертых, Мэри Энн пыталась остановить противников и бегала по комнате в поисках оружия.

В-пятых, Виктория лежала без сознания у двери. Из ее носа текла кровь.

Никто не смел ранить ее. Никто. Столько убийственной ярости… прожигает его изнутри… с такой силой, что он вряд ли сможет сдержаться… никогда прежде такого не испытывал… даже в бою с Сорином… вот-вот взорвется…

«Что это с нами происходит?» — голос Джулиана было едва слышно, пока Джуниор рычал, и рычал, и рычал.

Эйден бросился в драку, оттолкнул Райли в сторону одной рукой и схватив Такера за рубашку другой. Порыв дал ему больше сил, и он мог швырнуть Такера в стену, затем на пол, пригвоздив его к месту.

Почувствовав возможность напасть, Джуниор вырвался из-под кожи, зарычав на Такера. Он не был плотным — пока еще — и от его попыток вцепиться зубами не было никакого вреда. Такер просто лежал на месте и терпеливо сносил все. Он выглядел так, будто ему под веки запихнули мячики для гольфа, во рту не хватало пары зубов.

Райли, видимо, восстановил свои силы, потому что через пару секунд он оказался рядом с Эйденом. Джуниор успел решить, что Такер — его добыча, и обернулся, оскалившись на Райли, зубы — уже вполне материальные — вонзились в его руку.

Перевертыш отпрянул назад, а Джуниор вернулся к Такеру. Слюна капала с его острых клыков.

Такер улыбнулся.

— Помни… обещал… — выдавил он, — защитить… брата.

Эйден попытался встать, но уже было слишком поздно. Джуниор полностью от него отделился и напал, пожирая. Такер ни секунды не сопротивлялся. И затем его голова безвольно упала в сторону. Глаза были открыты, смотрели в никуда. Стеклянные, пустые. Вена больше не пульсировала… потому что шеи у него не осталось.

Внезапно звуки вернулись. Эйден услышал мужской крик — душераздирающий вопль, эхом повторившийся в комнате, хотя никто рядом не кричал. Он слышал, как чавкал Джуниор. Слышал, как запыхался Райли. Как Мэри Энн пытается подавить всхлипы. Как слабо дышит Виктория.

Он не мог ни на кого взглянуть. Пока нет. Если Джуниор решит напасть на одного из них…

— Райли, уведи отсюда девушек, — Эйден обернул руки вокруг своего зверя, держа того изо всех сил. — Скорее.

— Где и когда мы с тобой встретимся?

— Я позвоню вам и дам знать. Уходите, — пока не поздно.

Пауза. Шаги. Скрип дверных петель. Он оставался на месте, пока Джуниор не сожрал все. Он чувствовал, как сыт и доволен его зверь. А затем и тяжесть от переедания.

— Что я только что натворил? — прошептал он и в то же время почесал Джуниора за ушами.

«Такер хотел умереть, — слова Элайджи были переполнены грустью. — Влад не сможет использовать его брата против него, если он мертв».

— Знаю. И Такера нужно было остановить, но не так, — неважно, как угрожал ему Эйден, это не должно было быть так.

«Такое случается», — сказал Калеб. В его голосе не было ни сочувствия, ни печали, он считал смерть оправданной.

«Ты это сейчас серьезно? — язвил Джулиан. — Что-то не припомню, чтобы такое случалось прежде».

Эйден продолжал гладить Джуниора, а зверь поддавался, не пытаясь напасть. Джуниор даже заснул, его тело стало дымкой, вернувшейся через поры в Эйдена.

Он лежал там некоторое время, в луже крови Такера, впитывавшейся в его одежду, волосы. Он знал, что Джуниор опасен. Но это… Его невозможно было контролировать, нельзя было обуздать.

Это не должно повториться.

«Ты можешь нанести на себя защитный символ, как делают другие вампиры, — предложил Элайджа. — Символ сможет удержать Джуниора внутри. Поможет успокоить его, заглушить».

«Эм, а почему ты так подавлен? — спросил Джулиан. — Взять зверя под контроль — это же хорошо».

«Да, но символ заглушит и нас тоже».

«Что?» — переспросил Джулиан.

«Что?!» — воскликнул Калеб.

«Мы будем в сознании, как и Джуниор, но не сможем говорить. Больше нет. Нет, не спорьте. Я знал, что мы к этому придем. И я хотел убедиться, что Эйден сможет жить без нас. Он может. Ты достаточно силен, Эйден. Достаточно умен».

«Так мы просто будем тихо сидеть в сторонке?» — спросил Калеб недоверчиво. Расстроенно.

«Это несправедливо», — сказал Джулиан.

«Жизнь вообще несправедлива».

Итак. Эйдену предстояло выбрать между контролем над своим зверем — который мог вырваться и убить всех, кого он любит, — и лишением своих самых близких друзей. Нет, жизнь несправедлива.

Он сел, мрачно сказав:

— Прямо сейчас Джуниор сыт, может даже мучается с расстройством желудка. Нет необходимости решать все сию минуту.

«Что значит «решать все сию минуту»? Здесь вообще нечего решать», — сказал Калеб.

Эйден пропустил его слова мимо ушей, нет сил спорить с ним.

— Давайте приберемся здесь, найдем остальных и навестим Тоню еще раз.

«У нас нет машины», — Джулиан сразу обо всем позабыл, стоило услышать имя его… жены?

«Нам она и не нужна, — ответил Элайджа. — Больше нет».