Закон бессмертных

Глава 10

В ту первую ночь я шла сквозь деревья и цепкие кусты, дивясь огромности леса, гадая, есть ли у него край. Дороги, по крайней мере там, где я шла, не было. Мне, всю жизнь проведшей внутри городских стен, этот чужой зеленовато-коричневатый мир казался враждебным и опасным, он словно хотел захватить меня и поглотить без остатка. Правда, я наткнулась на кое-какие руины человеческой цивилизации — старые дома, разрушающиеся под зеленым ковром из сорняков и мха, несколько ржавых остовов машин, увитых вьюнками, — но чем дальше я уходила от города, тем дремучей становился лес. Я даже не представляла, что он такой громадный, что деревья могут тянуть свои ветки до самого горизонта и дальше. Я вспомнила Нью-Ковингтон и задумалась, сколько лет ему осталось, как скоро природа преодолеет его стены и задушит окончательно. И в отличие от пустого города с безмолвными улицами и холодными мертвыми зданиями, лес был живой. Здесь все шевелилось. Ветки вздыхали на ветру. В воздухе жужжали насекомые. Что-то невидимое шуршало в кустах. Вначале это меня нервировало: я выросла на улицах, где от любого звука и внезапного движения вздрагиваешь и готовишься бежать. Однако, пару ночей послушав, как все живое убегает от меня, я пришла к заключению, что за пределами города мне ничего не грозит. Я вампир. Страшнее меня тут никого нет.

Конечно же, я глубоко заблуждалась.

Как-то вечером после заката я набрела на неспешно катящую воды реку и пошла вдоль течения, гадая, не приведет ли это меня куда-нибудь. У берега я заметила нескольких оленей и енота и поняла, что вода притягивает животных. Но я уже привыкла их видеть и не придала этому наблюдению значения.

В сумраке впереди меня раздался низкий рык, и я застыла на месте. Из-за деревьев неуклюже вывалилось что-то огромное и темное и остановилось в нескольких ярдах от воды. Никогда в жизни я не видела такого большого зверя — с взлохмаченной коричневой шерстью, широченными плечами и огромными желтыми когтями. Он принюхался ко мне и задрал губу, обнажив громадные зубы — некоторые с мой палец длиной.

Внутри у меня все похолодело. От городских старожилов я иногда слышала истории о диких животных, что жили за городскими стенами, без помех плодясь и размножаясь. Но слово «медведь» не могло передать того, что я сейчас видела. Эта тварь могла бы запросто разорвать бешеного напополам. И, возможно, даже обратить в бегство вампира.

Это означало, что у меня могут возникнуть небольшие неприятности.

Медведь уставился на меня крошечными черными глазами, тихо сопя и потряхивая головой словно бы в растерянности. Я стояла неподвижно, пытаясь вспомнить, что надо делать, если встретишь медведя в лесу. Упасть на землю? Притвориться мертвым? Да уж, не лучшая идея. Я медленно протянула руку за спину и стиснула рукоятку меча, готовясь вытащить его, если медведь нападет. Одного хорошего сильного удара по шее, возможно, хватит, чтобы его убить. Или хотя бы затормозить. А если это не сработает, я всегда могу залезть на дерево…

Медведь фыркнул, его ноздри подергивались. Он раскачивался из стороны в сторону, скреб когтями землю, из груди его вырывалось тихое рычание. У меня создалось отчетливое впечатление, что зверь растерян. Возможно, я не пахла как добыча. Возможно, я вообще пахла мертвечиной. Но медведь развернулся и, фыркнув на меня напоследок, уковылял в чащу. Подождав, пока в кустах не стихнет шум, я поспешила в противоположном направлении.

Хорошо, значит, здесь есть кое-кто побольше и пострашнее бешеных. Учтем. Почему же медведь не напал на меня? Почуял, что перед ним такой же хищник, как он сам, и решил поискать более легкую добычу? Я не знала. Но догадывалась, что медведю я показалась чем-то неестественным, чем-то чуждым его лиственному миру бесконечных лесов. Животные здесь наверняка редко сталкивались с вампирами. А еще я подумала — что было бы с горожанами, появись медведь на улицах Нью-Ковингтона? Я невольно улыбнулась. Они бы, наверное, в штаны наложили. Шест при виде медведя точно грохнулся бы в обморок.

Моя улыбка померкла. Где он теперь? Так и живет в ангаре с другими Неотмеченными?

Или он выдал меня для того, чтобы перебраться в вампирские башни, чтобы зажить новой жизнью домашнего человека, чтобы его кормили и заботились о нем?

Рыкнув, я отломила от ствола ветку. Шест не поступил бы так со мной, сердито сказала я сама себе. Не может быть, чтобы это сделал он. Мы приглядывали друг за другом, прикрывали друг другу спину. Сколько раз я спасала ему жизнь — не сосчитать. Он не смог бы забыть обо всем этом, словно прожитые годы ничего не значили, словно я для него умерла. Стала врагом. Вампиром.

Не обманывай себя, Элли. Кто еще это мог быть? Вздохнув, я пнула камень — тот улетел в кусты. В ту ночь, в ангаре, в глазах Шеста был подлинный ужас. Эллисон Сикимото, девчонка, заботившаяся о нем, умерла. Во мне еще жила упрямая надежда на то, что люди способны сохранять верность принципам, не покупаясь на обещание легкой жизни. Но я знала правду. Пусть даже Неотмеченный, Шест мгновенно согласился бы, предложи ему кто-нибудь способ спастись от голода, холода и бездомности. Такова человеческая натура, вот и все.

Лес все не кончался, и я несколько дней бродила по нему, не зная и не желая знать, куда направляюсь. Когда рассвет красил небо в розовый цвет, я зарывалась в землю, а на следующий вечер просыпалась, не представляя ни где я, ни что делать дальше. В своих странствиях я не встречала ни людей, ни вампиров, хотя лес кишел животными, большинство из которых я никогда не видела и знала лишь по сказкам. Лиса и скунс, кролик и белка, змеи, еноты и бесчисленные стада оленей. Крупных хищников я тоже видела: однажды вечером меж деревьями бесшумно проследовала стая волков, в другой раз в темноте блеснули глаза огромной рыжевато-коричневой кошки.

Они меня не беспокоили, и я не вставала у них на пути — хищники уважали друг друга.

На шестую ночь я выбралась из своей неглубокой могилы с чувством острой необходимости, ощущая, как клыки упираются в нижнюю губу. Я была голодна. Мне нужно было на охоту.

Небольшое стадо оленей, щипавших траву на поляне, при виде меня кинулось врассыпную, но я была быстрее, бросилась на самца и повалила его, брыкающегося и ревущего, на землю. Хлынувшая в рот кровь была горячей и пахучей, но несмотря на то, что я ощущала, как она разливается по желудку, гложущая боль внутри не утихла. Я поймала еще одного оленя и напилась его кровью — то же самое. Я все еще хотела есть.

Другие животные тоже не могли утолить Голод. Я ложилась спать, мучаясь от него, и каждую ночь отправлялась на охоту, ловила и осушала любое существо, какое удавалось найти. Ничего не помогало. Мой желудок был полон, иногда даже переполнен, я чувствовала, как он давит на ребра. Но Голод лишь становился сильнее.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды ночью я не выгнала олениху из зарослей вереска, бросилась, чтобы схватить ее, и упала на полоску асфальта.

Удивленная, я поднялась на ноги, а олениха между тем исчезла меж деревьев. Я стояла посреди дороги или того, что раньше было дорогой. Она была почти полностью скрыта сорняками и кустарником, сквозь многочисленные щели в асфальте пробивалась трава. Лес смыкался над ней с обеих сторон, угрожая поглотить окончательно, но дорога продолжала свое существование — узкая асфальтовая полоса, бегущая меж деревьев, в обоих направлениях исчезающая в темноте.

Я постаралась унять волнение. Не было никакой гарантии, что сейчас дорога ведет хоть куда-нибудь. Но идея пойти по ней выглядела куда более заманчивой, чем перспектива бесцельно бродить по лесу, и я уцепилась за представившийся шанс.

Я выбрала направление и двинулась по дороге.

Еще один день я проспала, зарывшись в землю у обочины, и ночью проснулась совершенно оголодавшей. Клыки выскакивали сами по себе, я вскидывалась от каждого шороха, каждого движения в темноте. Меня одолевало отчаянное желание поохотиться, но это обернулось бы лишь потерей времени и сил и не остановило бы жуткий выедающий меня изнутри Голод. Поэтому я пошла дальше по дороге — во рту было сухо, как в пустыне, а желудок, казалось, готов был сожрать сам себя.

За несколько часов до рассвета лес наконец начал редеть. Вскоре он сменился бескрайним лугом, без единого дерева. Я почувствовала облегчение, потому что уже начала всерьез подозревать, что лес не кончится никогда.

Дорога на открытом пространстве стала шире. В отличие от леса, где в кустах постоянно шуршала какая-то мелюзга, а ветер шелестел листвой, здесь было тихо. Слышались только мои негромкие шаги по асфальту, а над головой мерцали бесчисленные звезды.

Поэтому рев двигателей я услышала издалека, с расстояния примерно в несколько миль. Сначала я подумала, что мне мерещится. Остановившись посреди дороги, я завороженно смотрела на появившийся на горизонте свет фар, а шум двигателей меж тем стал громче.

На небольшой холм въехали две коротких гладких машины. Это были не автомобили и не грузовики — я таких еще никогда не видела; у каждого механизма было два колеса, и двигались они быстрей легковушки, но больше ничего за светом фар было не разглядеть. Глядя, как они приближаются, я почувствовала прилив волнения. Если по дорогам здесь ездят странные механизмы, значит, возможно, люди все-таки живут за Стеной.

Огни фар приближались, светили мне прямо в глаза, едва не ослепляя. Из дальнего уголка сознания старая Эллисон, осторожная уличная крыса, убеждала меня уйти с дороги, спрятаться — пусть проедут, не заметив меня. Я не стала обращать на нее внимания. Интуиция подсказывала, что в движение эти машины приводят люди. Мне было любопытно. Я хотела рассмотреть их поближе. Я хотела поглядеть, как живут люди вне города без власти вампиров.

И… я была голодна.

Машины остановились в нескольких футах от меня, и звук двигателей стих, хотя фары все так же светили мне в лицо. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, и тут услышала скрип, словно кто-то слез с машины и встал рядом.

— Так-так, — произнес низкий насмешливый голос, и здоровенный, сурового вида мужчина шагнул вперед, фары подсвечивали его силуэт. Он был высокий, широкоплечий, руки сплошь в татуировках. Татуировка покрывала и половину лица — скалящий клыки не то пес, не то волк, не то койот. — Что это у нас тут такое? — задумчиво сказал мужчина. — Ты потерялась, девочка? Нехорошо бродить в таких местах в одиночку ночью.

На свет вышел второй мужчина, пониже и потоньше, но такой же пугающий. Он казался бодрее и беспечнее своего приятеля. На плече у него тоже была татуировка с псом, а в глазах — яркий голодный блеск.

— Сучки тут редко попадаются, — поддакнул он, облизывая верхнюю губу. — Не составишь нам компанию ненадолго?

Ощетинившись, я отпрянула назад, еде сдерживая порыв зарычать. Я совершила ошибку. Передо мной были люди, и, что гораздо хуже, — мужчины. Я знала, чего они хотят, — видела на улице бесчисленное количество раз, — и внутри у меня все сжалось. Надо было спрятаться, надо было дать им проехать. Но было уже поздно. Я ощущала в воздухе привкус насилия, чувствовала запах их похоти, и пота, и пульсирующей под кожей крови. Что-то внутри меня откликнулось на это, радостно встрепенулось, Голод огнем опалил мои внутренности.

Раздался металлический щелчок, и первый мужчина вытащил пистолет и направил мне в лицо.

— Бежать даже не думай, — проворковал он, обнажая в широкой ухмылке неровные желтые зубы. — Просто иди сюда и расслабься.

Я не пошевелилась, и он кивнул своему приятелю — тот шагнул вперед и схватил меня за руку.

Едва его ладонь коснулась моей кожи, что-то внутри у меня надломилось.

Добыча! Еда! С диким воплем я повернулась к мужчине, обнажив клыки, и он, в ужасе прокричав что-то ругательное, отпрыгнул. Я ухватила его, чувствуя жар его тела, горячую жидкость под кожей, пульсирующую в такт биению сердца. Я ощущала запах его крови, слушала судорожное сердцебиение, и перед глазами у меня все сделалось красным от Голода.

Рев и рык позади меня. Острый запах свежей крови, человек вырывается, хватает ртом воздух. Я — уже в ярости — развернулась, выискивая добычу. Та стояла против света, пахла кровью и страхом и целилась мне в грудь. Я взревела, отбросила обмякшее тело и бросилась вперед. Пистолет выстрелил дважды, оба раза мимо, и я кинулась добыче на грудь, опрокинула ее на землю. Мужчина бешено замолотил кулаками мне по лицу, его локти скользили по моим щекам, и тут я дернула его с земли и вонзила клыки в его шею.

Добыча застыла, одеревенела, и я вонзила клыки глубже, прокалывая вену, чтобы кровь текла свободней. Теплота наполнила рот и горло, хлынула в желудок, облегчая ужасную давнюю боль. Зарычав от наслаждения, я немедленно вгрызлась в плоть — кровь потекла сильнее. Я втягивала в себя жизненную силу, облегчая боль в животе и плече, чувствуя, как залечиваются раны и стихает Голод. Весь остальной мир исчез, пропали звуки, из ощущений осталось лишь одно — вот это великолепное, пьянящее чувство момента, в котором не было ничего, кроме власти.

Человек подо мной издал судорожный полухрип-полувсхлип, и я внезапно поняла, что делаю.

Вся дрожа, я отпустила его, всмотрелась в того, кто на несколько безумных секунд стал для меня не более чем добычей. Его шея была вся в крови. Охваченная азартом, я не просто прокусила ему горло — я его разорвала. Кровь пропитала воротник, но из раны больше ничего не текло. На всякий случай я потрясла мужчину за плечо.

Его голова повернулась набок, и невидящие, остекленевшие глаза уставились в пустоту. Он был мертв.

Нет. Я прижала ладони ко рту. Меня охватила дрожь — такая сильная, что я подумала, что меня сейчас стошнит. Я совершила убийство. Лишила жизни человека. В ту самую секунду, когда я почувствовала вкус крови, демон во мне взял верх, и я потеряла рассудок. Я поддалась Голоду. И в те несколько безумных мгновений, когда кровь хлынула в мой рот и в мои вены, я обожала это ощущение.

— О Господи, — прошептала я, глядя на тело, на труп, который всего несколько минут назад жил и дышал. Я убила его. Я убила его. Что мне теперь делать?

Мои мысли прервал страдальческий стон. Я опасливо посмотрела туда, где лежал, уставившись в небо, второй человек. Я поднялась на ноги и подошла к нему — глаза его расширились, дышал он часто и тяжело.

— Ты! — выдавил мужчина. Его ноги дернулись — он попытался встать. Кровь сочилась из его груди — он принял пулю, предназначенную для меня. Ему оставалось недолго, даже я это понимала. Но он словно бы не замечал этого и все смотрел на меня остекленевшими глазами. — Не знали… что ты вампир.

Мужчина поперхнулся, кровь полилась у него изо рта на дорогу. Его пустой взгляд ранил меня, словно тысяча ножей.

— Простите, — прошептала я, не зная, что еще сказать.

Но это, похоже, его довело — он принялся смеяться.

— Простите, — повторил он, и голова его повернулась набок. — Вампир убивает моего кореша, а потом просит прощения. — Им овладел приступ хохота, он давился собственной кровью. — Это же… шутка, верно? — прошептал он, и глаза у него закатились. — Вампир… шутка? Шакал…бы… посмеялся…

Больше он не шевелился.

Я могла бы остаться здесь, стоя на коленях в холодной траве, вдыхая носом и ртом тяжелый запах крови, но небо над холмами светлело, и мои внутренние часы предупреждали, что рассвет близко. На секунду я задумалась, каково это будет, если я просто… останусь на поверхности. Встречусь с солнцем, как однажды сказал Кэнин. Сгорю ли я дотла? Будет ли это долго, будет ли мучительно? А что случится потом? Я никогда не была особо верующей, но всегда считала, что у вампиров нет души и никто не знает, что происходит с ними, когда они наконец покидают этот мир. Казалось невозможным, чтобы я, чудовище и демон, могла попасть в рай, в вечность или куда там попадают после смерти люди. Если только рай существует.

Но если рай существует, значит, существует и… другое место.

Дрожа, я заползла в траву и глубоко зарылась в землю, чувствуя, как она смыкается надо мной, точно могила. Может, я демон и трусиха, может, я заслуживаю того, чтобы сгореть, но умирать я все-таки не хотела. Даже если это обречет меня на ад, я всегда буду выбирать жизнь.

Правда, впервые после того страшного ночного нападения на развалинах я подумала: лучше бы все же Кэнин меня не спасал.

Глава 11

Тела так и лежали на дороге — бледные, неподвижные, — когда я проснулась на следующий вечер. На них уже слетелась стая ворон и других падальщиков. Я разогнала птиц и, чтобы сделать для покойных хоть что-то, оттащила тела в высокую траву, предоставив их природе. В машинах, на которых они ехали, кончилось топливо или электричество или что там приводило их в движение — фары погасли, механизмы стояли холодные и неподвижные. Я задумалась, не поехать ли на одном из них, но я никогда в жизни не управляла никакой машиной, а эти механизмы, даже если были на ходу, казались очень сложными. Так что я оставила их на обочине и продолжила свое путешествие в неизвестность.

Еще пара ночей прошла без развлечений. Я проходила сквозь города и поселки, все мертвые, заросшие и пустые. Несколько раз я оказывалась на перекрестке, где убегали в темноту другие дороги, но держалась той, по которой шла. Я привыкла к тишине, к пустоте, к бескрайнему небу над головой. Звезды были моими единственными постоянными спутниками, впрочем, я видела оленей, и мелких животных, и стада лохматых рогатых зверюг на равнинах. Когда на горизонте появлялись угрожающие признаки солнца, я зарывалась в землю и спала, а на следующую ночь все повторялось. Все вошло в привычку: подняться, отряхнуться от земли и шагать в том же направлении, что и вчера. Я не думала о городе. И о Кэнине. Не думала ни о чем, кроме своего путешествия. Вместо этого я гадала, что ждет меня на следующем подъеме, за следующим холмом. Иногда я воображала себе далекий город, мерцающий огнями, или фары приближающейся машины. Или даже выступающий из темноты силуэт другого путешественника. Конечно же, ничего такого я не видела — ни огней, ни машин, ни людей. Лишь пустые равнины да остовы того, что некогда было домами или фермами. Встреча с двумя мужчинами казалась туманным полузабытым сном, словно бы это было не со мной — уже казалось, что, кроме меня, в мире никого не осталось.

Я совсем не встречала бешеных — сначала это меня удивляло. Я рассчитывала, что в пути мне придется хоть изредка с ними драться. Но, возможно, бешеные обитали лишь вблизи городов, там, где жили люди — их добыча. Или они, как медведи, не хотели охотиться на вампиров. Возможно, они обращали внимание только на живую, дышащую добычу.

Возможно, они думали, что вампиры — такие же, как они.

Наконец дорога привела меня в очередной мертвый город. Он походил на те, что я уже видела, — пустой, заросший, с разваливающимися домами и остовами машин на улицах. Проходя мимо развалин бензоколонки, я задумалась: а обыскивал ли кто-нибудь ее на предмет еды? Потом я вспомнила, что мне об этом думать уже не надо — грустная ирония. Для прошлой Элли этот город оказался бы потенциальной сокровищницей. Старые дома, заброшенные магазины, пустые бензоколонки — там была куча полезного добра, только и поджидавшего падальщиков. Мне больше не требовалось ни еды, ни воды, ничего. Мне было нужно лишь одно — то, чего тут не было.

Я вздохнула — просто так — и продолжила свой путь через город. Проходя мимо дерева, проросшего сквозь крышу машины, я уловила тихое шуршание в траве и еле слышный всхлип. Животное такой звук издать не могло. Похоже, это был человек.

Я замерла. Прошло четыре дня с того… инцидента… с мужчинами на дороге. Я все еще представляю опасность для людей? Я смогу контролировать себя в присутствии добычи? Голод, казалось, стих, не проявлял себя, но мне все равно следовало быть очень осторожной.

Звук раздался снова. Опасаясь, что это может оказаться бешеный зверь, я вытащила меч и обошла вокруг машины, готовясь ударить то, что выпрыгнет из травы. Однако увидев, кто прячется за деревом, я расслабилась. Маленькое испуганное сморщенное личико, огромные глаза, слезы текут по щекам. У мальчика были темные волосы, грязная кожа, и на вид ему было не больше шести.

Ребенок? Что ребенок делает здесь, один?

Не теряя осторожности, я опустила меч. Ребенок замер и уставился на меня — в глазах его стояли слезы, но он молчал. Я оглядела маленькое тельце на предмет ран, отметин от укусов или царапин, но мальчик оказался чист. Крови на нем не было, правда, он был жутко тощий — обычное дело там, откуда я пришла.

— Т-ты кто? — выдохнул он, прижимаясь к стволу. — Я тебя не знаю. Ты чужая.

— Все хорошо. Я тебя не обижу. — Убрав меч в ножны, я опустилась на колени рядом с мальчиком, протянула ему руку. — Где ты живешь? — осторожно спросила я, потрясенная тем, что кто-то мог позволить ребенку бродить по улицам ночью. Его же сожрут бешеные! — Где твои мама с папой?

— Я т-тут не живу, — прошептал он, заикаясь в попытке не заплакать. — У м-меня нет мамы с папой. Я живу со в-всеми, но сейчас я их потерял.

Мальчик нес какую-то ерунду, а последняя фраза потонула в испуганном плаче — я скрипнула зубами. Так мы ни до чего не договоримся, а его рев может привлечь бешеных животных — и это самое меньшее. Я их внимания не привлекаю, но, если они почуют ребенка, у нас будут неприятности.

— Все хорошо, — быстро сказала я, а мальчик засунул в рот маленький кулачок. — Все хорошо, мы найдем всех. Тут, в городе, есть другие люди, верно?

Мальчик кивнул.

— Они искали еду и вещи, — сказал он, показав чумазым пальцем в неясном направлении. — Вон там, кажется. Мне надо было в туалет, но, когда я вернулся, их не было.

Значит, будем надеяться, они недалеко. Кто бы они ни были. Наверное, дядя, тетя или еще какие-то родственники, если мамы и папы нет. Нижняя губа у мальчика задрожала, и я потерла глаза.

— Пошли их искать, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Давай. Они наверняка тоже тебя ищут.

«Что? — возмущенно взметнулась во мне уличная крыса с Периферии. — Ты что творишь, Эллисон? Ты не знаешь этого парнишку. Во что ты ввязываешься?»

Я не стала обращать на нее внимания. А что мне было делать? Я точно не могла оставить ребенка тут одного. Даже я не настолько бездушна. Я верну его родным или опекунам или кто там о нем заботится, а потом…

Я подавила охватившую меня дрожь. Когда еще я встречу людей? Если я отдам ребенка опекунам, они, скорее всего, обрадуются. Возможно, они пригласят меня в дом, предложат провести ночь под одной крышей с ними. Пока они будут спать, я смогу легко подкрасться к ним и…

Я в ужасе отогнала эти мысли. Но что я могла поделать? Я — вампир, и если я не буду держать в узде свой Голод, то превращусь в то безумное рычащее чудовище, которым я была на дороге. Если мне нужно покормиться, то пусть теперь все произойдет на моих условиях.

— Ну что, — спросила я мальчика, так и держа протянутую руку, — ты идешь или нет?

Парнишка просиял. Он встал, крепко сжал мою руку, и я повела его прочь. Он не плакал и даже не хныкал, пока мы шли по темным проулкам между сгнившими домами и разбитыми ржавыми машинами. То ли был слишком напуган, то ли привык ходить по страшным незнакомым местам посреди ночи.

— Как тебя зовут? — спросил он, когда, перебравшись через осколки и упавший фонарь, мы вышли из очередного переулка.

Он уже успокоился и был рад, что рядом с ним есть взрослый, хоть и незнакомый человек.

— Эллисон, — буркнула я в ответ, высматривая в сумраке признаки движения — человеческого или нечеловеческого. Серая лисица, копошившаяся у стены, бросила на нас взгляд и шмыгнула в траву, в остальном вокруг было тихо.

— Я Калеб.

Кивнув, я свернула за угол и оказалась там, где когда-то была торговая площадь. Мох покрывал остатки скамеек вдоль потрескавшихся тротуаров, каменный фонтан пересох и рассыпался. Листья шуршали под нашими ногами, когда мы шли по дорожке мимо павильона с обвалившейся крышей на другой конец площади. Внезапно я остановилась — и остановила Калеба. Позади нас, в развалинах павильона, я услышала чье-то тихое сердцебиение.

— Почему мы стоим? — прошептал Калеб.

— Повернись, — неожиданно произнес голос за моей спиной. — Медленно.

Все еще крепко держа Калеба за руку, я повернулась.

В нескольких ярдах от павильона стоял человек. Он был худой, на несколько дюймов выше меня, светловолосый, и взгляд его глаз — пронзительно-голубых — был прикован к моему лицу.

И столь же пристально смотрело на меня дуло его пистолета.

— Зи! — закричал Калеб и рванулся к нему.

Я отпустила его руку, и мальчик бросился к незнакомцу — тот наклонился, подхватил ребенка на руки и выпрямился. Не отрывая от меня ни глаз, ни прицела.

— Ах ты спиногрыз, — прошептал он Калебу, все так же пристально смотря на меня. — На неприятности нарываешься, малыш. Мы с твоей сестрой тебя уже везде обыскались, — он прищурился. — А кто твоя подружка?

— Калеб!

Его прервал крик, и стройная темноволосая девушка лет шестнадцати бросилась к нам, протягивая руки.

— Калеб! Ох, слава тебе, Господи! Ты нашел его! — Она забрала ребенка у «Зи», крепко обняла, поставила на землю и строго на него посмотрела: — Куда ты ушел? Ты нас до смерти напугал! Никогда, никогда больше так не делай, ты меня понял?

— Рут, — тихо сказал светловолосый парень, все так же глядя на меня. — Мы тут не одни.

Девушка вскинула голову, увидела меня, и глаза ее расширились.

— Кто…

— Это Эллисон, — радостно сообщил Калеб, с улыбкой поворачиваясь ко мне. Я улыбнулась в ответ, не спуская, однако, глаз с парня с пистолетом. — Она помогла мне вас найти, когда я потерялся.

— Вот как? — Парень нахмурился, шагнул и встал между мной и своими подопечными. — И что же она тут делает, почему бродит по городу посреди ночи?

— Мне бы тоже хотелось это знать, — заметила Рут, сердито глядя на меня поверх плеча Калеба. — И что ты собиралась делать с моим братом? — спросила она — весьма храбро, подумалось мне, для того, кто прячется за спиной вооруженного человека. — И кто ты вообще такая?

Я оставила эти вопросы без внимания, понимая, что убеждать мне следует парня. Он спокойно глядел на меня, голубые глаза следили за каждым моим движением. Хорошенько его рассмотрев, я догадалась, что мы, скорее всего, одного возраста. На нем были пыльные джинсы и потертая куртка, спутанные светлые волосы падали на глаза. Он усмехнулся мне с видом человека, хорошо владеющего собой. Но возможно, дело тут было в оружии. Кроме все еще нацеленного на меня пистолета, на поясе с одной стороны у него висел топорик, с другой — кинжал, грудь пересекал ремень, а из-за плеча виднелась рукоятка мачете. Я не сомневалась, что это не все и в ботинке или в рукаве у него припрятан нож. И я подозревала, что со всем своим оружием парень умеет обращаться. На шее у него висел на цепочке, поблескивая на фоне старой рубашки, маленький серебряный крестик.

Его взгляд упал на рукоять за моим плечом, затем скользнул к моей талии, ища оружие там. Я стояла неподвижно, раздумывая, сумею ли вырвать пистолет из его руки, не получив выстрел в лицо. Если придется. Странный парень был настороже, но открытой враждебности не проявлял. Я подозревала, что драки он не хочет, и я сама не хотела драки. Только не после…

Я отогнала воспоминание и сосредоточилась на людях передо мной — они продолжали внимательно меня рассматривать.

— Ну так что, пристрелишь меня? — спросила я наконец. — Или будем тут всю ночь в гляделки играть?

— Как получится, — широко улыбнулся парень, не опуская пистолет. — Ты кто такая? Немногие станут расхаживать ночью с бешеными. И ты не местная, это я вижу. Откуда ты?

— Из Нью-Ковингтона.

Парень нахмурился — название ни о чем ему не говорило.

— Это вампирский город, — брякнула я, не подумав.

Рут ахнула.

— Вампирский город! Зик, пошли! — Она потянула его за рукав. — Надо идти к остальным предупредить их! — Выглянув из-за спины у парня, она пронзила меня взглядом своих темных глаз. — Может, она из тех домашних людей, о которых рассказывал Джеб! Может, она ищет новых кровяных рабов.

— Я не домашняя, — отрезала я. — И домашние не охотятся на рабов сами. Они доверяют это специальным командам. Вы еще кого-то тут видите?

Парень, Зик, помедлил, стряхнул руку Рут.

— Если ты из вампирского города, что ты здесь делаешь? — задумчиво спросил он.

— Я оттуда ушла, — вздернув подбородок, я смерила его дерзким взглядом. — Я устала быть жертвой, устала смотреть, как вампиры делают с нами все, что захотят, потому что мы для них животные и ничего больше. Лучше попытать счастья за Стеной, на свободе, чем быть в городе рабом какого-то кровососа. И я оттуда выбралась. И обратно не вернусь. Если хочешь пристрелить меня за это, давай. Все лучше, чем то, что я оставила позади.

Парень моргнул и собирался уже что-то сказать, но тут Калеб, тихо всхлипнув, бросился к нему и стукнул по ноге.

— Не стреляй в нее, Зи! — приказал мальчик, а парень скривился — скорее от удивления, чем от боли. — Она хорошая. Она помогла мне вас найти. — Он снова ударил парня своими маленькими кулачками. — Если ты ее застрелишь, я на тебя обижусь навсегда. Не трогай ее!

— Ух. Хорошо, хорошо. Я не буду в нее стрелять. — Поморщившись, Зик опустил пистолет, а Рут схватила Калеба за руку и оттащила. — Я и не собирался. — Он вздохнул, убрал оружие в черную кобуру и повернулся ко мне, пожав плечами: — Извини. Мы совсем с катушек слетели, когда потеряли нашего спиногрыза, а людей мы тут нечасто встречаем. Я не хотел тебя пугать.

— Ничего страшного, — ответила я, и напряжение спало. Рут все еще злобно смотрела на меня, а Калеб у нее на руках извивался, пытаясь слезь. Но она, как мне подумалось, была никем в сравнении с парнем, что стоял напротив меня.

Он улыбнулся и внезапно показался мне младше и совсем не таким грозным.

— Давай попробуем познакомиться заново, — с покаянным видом предложил он. — Спасибо, что привела к нам Калеба. Я Зик Кросс. Это Рут, — он кивнул на девушку, которая еще сильнее сощурилась, — а Калеба ты уже знаешь.

— Эллисон. Или Элли, — я кивнула им, огляделась вокруг в поисках других людей, но никого не увидела. — А что вы здесь делаете? Вы тут втроем?

Зик покачал головой, смахивая челку с глаз.

— Мы здесь просто проходили, как и ты. Остановились, чтобы пополнить запасы, прежде чем двигаться дальше.

— Сколько вас?

— Человек десять. — Он пристально посмотрел на меня. Подняв бровь, я точно так же уставилась на него. — Ты правда из вампирского города? — спросил он с восхищением. — И путешествуешь совсем одна? Ты знаешь, как тут опасно?

— Да, — я коснулась рукояти своей катаны. — И не надо за меня волноваться. Я могу за себя постоять.

Зик тихо присвистнул.

— Не сомневаюсь, — пробормотал он, и мне показалось, что в его голосе за внешним спокойствием я различила нотку уважения. Зик выдохнул и улыбнулся мне. — Слушай, мне надо отвести этих двоих, — он кивнул на Калеба и Рут, — к остальным, пока у Джеба крышу не снесло. Тебе что-нибудь нужно? Мы не особо богаты, но уверен — лишний пакет чипсов, банка бобов или еще что-то такое у нас найдется. Судя по твоему виду, ты давно не ела.

Я заморгала от изумления. Это предложение — похоже, искреннее — застало меня врасплох, и я снова забеспокоилась. Люди никогда не делятся едой с незнакомцами. Но не успела я хоть что-то ответить, как Рут поставила Калеба на землю и, сверкая глазами, устремилась вперед.

— Зик! — прошипела она, снова хватая его за рукав. Зик вздохнул, а Рут придвинулась ближе. — Мы ничего о ней не знаем, — зашептала она, хотя я слышала каждое слово. — Может, она воровка, домашний человек или она похищает людей. Что скажет Джеб, если мы приведем совершенно незнакомого человека? Да еще и жившего с вампирами?

— Она просто помогла нам найти Калеба, — нахмурившись, ответил Зик. — Не думаю, что она хотела утащить его в Нью-Ковингтон или откуда она там. К тому же ты не переживала, когда мы разрешили Дэррену к нам присоединиться, а он из бандитского лагеря. Чего ты боишься?

— Я хочу, чтобы она пошла с нами, — заявил Калеб, прижимаясь к штанине Зика. — Не прогоняй ее. Пусть она идет с нами.

Что ж, это было забавно, но, похоже, мне пора было удалиться. Я никак не могла путешествовать в компании в дневное время. Хотя если дождаться, пока они уснут…

— Мне в принципе ничего не нужно, — невозмутимо сказала я. — Но спасибо. Я уже собиралась уходить.

Калеб надулся. Зик сурово глянул на Рут, та покраснела и попятилась.

— Решать тебе, Эллисон. — Зик снова посмотрел на меня. — Но ты нас не обременишь, правда. Мы вроде как привыкли подбирать бродяжек, да, спиногрыз? — Он взъерошил малышу волосы — тот захихикал, — но потом снова серьезно взглянул на меня. — Ты можешь побыть с нами, по меньшей мере одну ночь. Джеб никогда не прогоняет людей в нужде. Вообще, если хочешь, — продолжил он, задумчиво наклонив голову, — можешь даже немного покочевать с нами. Нам, похоже, по пути. Правда, придется привыкнуть к нашему странному распорядку. Мы спим днем, а двигаемся ночью.

Я оторопела, едва веря собственным ушам.

— Вы кочуете ночью? — переспросила я на всякий случай, и Зик кивнул. — Почему?

По лицу Зика пробежала тень, а Рут бросила взгляд на Калеба и побледнела. Оба они молчали.

— Это… долгая история, — наконец пробормотал Зик, в голосе его слышалась не то неловкость, не то грусть. — Я потом тебе расскажу, — он кивнул на прижавшегося к его ноге ребенка, намекая: я расскажу тебе, когда Калеба не будет рядом.

Тут явно какая-то тайна. Мрачное лицо Зика говорило яснее слов. И мне стало любопытно. Что же с ними случилось? Чего такого ужасного нельзя слышать Калебу?

— Ну так что же, — продолжил Зик, а Рут тем временем насупилась. — Предложение остается в силе, Эллисон. Ты идешь с нами или нет?

Мне не следовало соглашаться. Мне следовало развернуться и уйти прочь, не оглядываясь. По словам Зика, где-то тут ходят примерно десять человек — они пахнут добычей и кровью и пребывают в блаженном неведении, что совсем рядом с их маленькой общиной рыщет вампир. Если я приму предложение Зика, как скоро все поймут, что я не человек, особенно при том, что Рут будет следить за мной, словно коршун, ожидая возможности меня разоблачить? И как скоро мне захочется их крови? Но с другой стороны, если я буду держаться подальше от людей, отправлюсь в добровольное изгнание и примусь морить себя голодом, в конечном счете я снова потеряю контроль над собой. И тогда я точно кого-нибудь убью. Возможно, ребенка, возможно, того самого мальчугана, что цепляется сейчас за штанину Зика. Что, если бы я встретила первым его, а не тех двух мужчин? От одной мысли об этом мне стало дурно. Нельзя допустить такого снова. Нельзя.

Может быть… может быть, если пить кровь понемногу, демона удастся держать в узде. Наверняка есть какой-то способ провернуть это. Никто, конечно же, не должен будет знать моей тайны, и мне придется быть очень-очень осторожной, но это все же лучше, чем преследовать людей в темноте, ожидая, когда Голод снова возьмет верх.

— Элли, ну пожалуйста! — Калеб умоляюще смотрел на меня своими огромными глазами, а я между тем все колебалась. — Пожалуйста, пошли с нами! Пожаааалуйста!

— Он свое слово сказал, — улыбнулся Зик, в лунном свете он выглядел настоящим красавцем. — Придется тебе с нами пойти, а то он разревется.

Рут поджала губы и устремила на меня взгляд, полный самой черной ненависти, но она тут никакой роли не играла. Я вздохнула — потому что захотелось, а заодно чтобы создать впечатление, что я дышу.

— Хорошо, — пожала я плечами. — Ты победил. Веди меня.

Калеб ухмыльнулся, подбежал ко мне и ухватил за руку. Рут брезгливо фыркнула и удалилась в сумрак, бормоча что-то под нос. Покачав головой и бросив на меня извиняющийся взгляд, Зик показал, куда надо идти.

Следуя за ним, чувствуя, как крепко сжимают мою ладонь детские пальчики, я не могла отделаться от ощущения неловкости. Возможно, я приняла реально кошмарное решение, но пути назад уже не было. Карты сброшены, и мне остается лишь играть свою роль. К тому же, хоть и не хотелось признаваться себе в этом, я соскучилась по общению. Те долгие безмолвные ночи под открытым небом заставили меня осознать, насколько я все-таки социальное существо. Разговаривать с Зиком было легко, а снова остаться в одиночестве я пока была не готова.

Правда, спустя несколько минут он начал задавать непростые вопросы.

— Слушай, Эллисон, — тихо сказал он, когда мы брели через участок, заваленный гвоздями, досками и сверкающими в лунном свете осколками стекла. Осторожно пробираясь сквозь мусор, Зик держал Калеба на руках, и мальчик цеплялся за его шею, а Рут тащилась сзади, сверля мою спину злобным взглядом. — Как долго ты жила в вампирском городе?

— Всю жизнь, — пробормотала я. — Я там родилась.

— Каково это?

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда не бывал в таких местах, — ответил Зик, перекладывая Калеба на другое плечо и разминая затекшую руку. — Никогда не видел вампирский город изнутри — только слышал рассказы. А они, как ты понимаешь, все противоречат друг другу.

— Ну, не знаю, — я отвернулась, думая, как бы сменить тему. — А что ты слышал? Какие слухи?

Зик криво усмехнулся.

— Я мог бы тебе рассказать, но, боюсь, для кое-чьих маленьких ушек это будет слишком страшно. — Он показал свободной рукой на ничего не подозревающего Калеба. — Скажем так, в них упоминались гигантские холодильники и крюки на потолке.

Скорчив гримасу, я призналась:

— Все не так. В общем и целом, это большой город, и в нем полно старых домов, вампиров и бедных людей. Есть большая стена, которая защищает от бешеных, и стена, окружающая Внутренний город, где живут вампиры, а между этими стенами — люди. То есть те, кого не забрали во Внутренний город работать на вампов. — Помолчав, я пнула разбитую бутылку — та, звякнув, улетела в заросли сорняков. — Ничего особенного.

— Ты когда-нибудь видела вампира?

Я поморщилась. На этот вопрос отвечать тоже не хотелось.

— Они нечасто покидают Внутренний город, — ответила я уклончиво. — А ты видел?

— Ни разу не видел, — признался Зик. — Бешеных — да, их я видел полно. Но настоящего вампира — никогда. Зато Джеб видел. Он говрит, это злобные бездушные демоны, способные разорвать человека напополам и пробить стальную стену. Если встретишь настоящего вампира, можно только молиться и надеяться, что он тебя не заметит.

Мне становилось все тревожнее.

— Ты постоянно упоминаешь этого Джеба, — сказала я, совсем не радуясь тому, что говорю. — Он у вас вроде предводителя?

— Он мой отец, — ответил Зик.

— Ой, извини.

— То есть не настоящий отец, — улыбнулся Зик, смягчив мою неловкость. — Тот погиб, когда мне было три года. Моя мама тоже. Их убили бешеные. — Он пожал плечами, словно давая мне понять, что это было давно и соболезновать необязательно. — Джеб меня усыновил. Но да, он у нас вроде предводителя. Он был священником в нашей церкви — то есть до того, как мы решили уйти искать Эдем.

— Что, извини?

Я едва не споткнулась о разбитый ящик. На секунду мне показалось, что я ослышалась. Он сказал, что они ищут Эдем? Даже я, совершенно неверующая, знала, что такое Эдем. Знала, как люди его себе представляют.

Я уставилась на идущего рядом со мной парня — неужели такие молодые и красивые тоже подвержены мракобесию?

Зик закатил глаза.

— Да-да, знаю. — Он посмотрел на меня искоса, подняв бровь. — Звучит безумно. Чокнутые фанатики в поисках Земли обетованной. Мне это уже говорили, можешь не повторять.

— И вообще это не твое дело, — резко добавила Рут. — Не надо нам объяснять, как глупо это звучит.

— Я и не собиралась, — заметила я, хотя именно это я подумала.

— Но мы ищем не библейское место, — продолжил Зик, словно не услышав меня. — Эдем — это город. Огромный город. Там сохранились старые технологии, из времен до эпидемии. И им управляют только люди. Вампиров в Эдеме нет.

Я остановилась, повернулась к нему.

— Ты шутишь.

Зик покачал головой.

— Нет. Если верить слухам, Эдем находится на большом острове посреди громадного озера. Оно такое огромное и широкое, что бешеным его не переплыть, а вампиры не знают о его существовании.

— Волшебный остров без бешеных и вампиров, — я презрительно скривилась. — По мне, похоже на сказку.

Я слышала горечь в своем голосе, хоть и не понимала, в чем ее причина. Возможно, в том, что вести о городе, созданном исключительно для людей, без вампирской власти и угрозы бешеных, дошли до меня поздновато. Если бы я узнала об Эдеме раньше, когда еще была жива, я бы тоже отправилась его искать. Или… нет. Возможно, я бы посмеялась над этой безумной фантазией и продолжила бы жить как жила. Но тогда я хотя бы знала. Хорошо бы у меня был шанс принять решение самой. Сейчас проку от Эдема мне не было.

Рут презрительно фыркнула у нас за спиной.

— Если не веришь ему — уходи, — с вызовом произнесла она, встав рядом с Зиком и злобно глядя на меня. — Никто тебя не держит.

Я подавила желание огрызнуться и сосредоточилась на Зике.

— Этот город и впрямь существует? — спросила я в попытке отнестись к теории безвампирной утопии беспристрастно. — Ты действительно веришь, что вы его найдете?

Зик непринужденно пожал плечами, словно слышал такое уже не раз.

— Кто знает? — сказал он. — Может, его нет. А может, он существует, только мы его не найдем. Но мы его ищем.

— Мы его найдем, — заявил Калеб, кивнув со всей серьезностью. — Мы скоро его найдем, так Джеб говорит.

Я не хотела разбивать его надежды, поэтому ничего не ответила. Несколько минут спустя мы прошли через ржавые железные ворота и оказались во дворе небольшого многоквартирника. На входе нас встретил охранник — парень на пару лет старше меня, черноволосый и по-волчьи поджарый. Он кивнул и улыбнулся Зику, но на меня вытаращил глаза.

— Зик! Ты его нашел. Но… это кто?

— Очередная бродяжка, — иронически усмехнулся Зик. — Эллисон, это Дэррен, он тоже бродяжничал. Вам двоим будет что обсудить.

— Иезекииль!

Все подобрались и обернулись. К нам подошел человек в черном, фигура его была исполнена уверенности и целеустремленности. Все в его облике было острым и жестким: морщинистое лицо с резкими чертами, худые плечи, изгибистый белый шрам, бегущий от лба к подбородку. Его длинные волосы, судя по всему, когда-то были цвета воронова крыла, но сейчас покрылись стальной сединой и были завязаны на затылке в аккуратный хвост. Окинув нас всех быстрым взглядом, он перевел глаза — того же стального цвета, что и волосы, — на Зика.

— Так ты нашел его, — строгий голос соответствовал внешности. Это был не вопрос.

— Да, сэр. Вообще-то, — Зик кивнул на меня, — это она его нашла. Я надеялся, что мы сможем… позволить ей остаться ненадолго с нами.

Острый взгляд серых глаз пронзил меня.

— Очередная бродяга? — спросил мужчина. — Ты поговорил с ней, Иезекииль?

— Да, сэр.

— И она знает о нашем положении? Знает, что мы ищем?

— Я рассказал ей, да.

Я ожидала, что сейчас Рут начнет заливаться и выскажет все свои опасения этому человеку, явно их предводителю. Однако Рут молча стояла позади Дэррена, уставившись в землю. Калеб тоже молчал, уцепившись за ее руку. Лишь Зик, казалось, чувствовал себя в своей тарелке, правда, стоял он выпрямившись и заведя руки за спину, точно солдат, ожидающий приказа.

Во что ты ввязалась, Эллисон?

Мужчина продолжал бесстрастно меня разглядывать.

— Как твое имя? — отрывисто спросил он, точно домашний, выкрикивающий команды подчиненным.

Я подавила рвущийся из горла рык и посмотрела ему прямо в глаза.

— Эллисон, — сказала я, усмехнувшись. — А вы, должно быть, Джеб.

— Я Джебедайя Кросс, — ответил мужчина чуть оскорбленным тоном. — И Иезекииль знает, что я никогда не отказываю людям в нужде, поэтому ты можешь остаться. Однако, если ты решишь это сделать, тебе следует знать о правилах, которые все здесь должны соблюдать. Мы кочуем ночью и движемся быстро. Отставших бросаем. Каждый вносит свою лепту, бесплатно не кормят никого, так что придется работать — охотиться, искать съестное, готовить, если в том будет необходимость. Никакого воровства мы не потерпим. Если ты сумеешь следовать этим правилам, можешь оставаться.

— Неужели? — Я вложила в это слово весь свой запас сарказма. — Спасибо большое!

Я ничего не могла с собой поделать. Не выношу я этого — когда мне тычут в лицо правилами и ждут, что я буду их выполнять просто потому, что мне было сказано. Рут и Дэррен изумленно уставились на меня, но Джебедайя лишь поднял бровь.

— Иезекииль — моя правая рука, все проблемы нужно решать с ним, — продолжил он, затем повернулся к Зику и кивнул ему: — Молодец, что нашел мальчика, сынок.

— Спасибо, сэр.

По губам Джебедайи скользнула едва заметная самодовольная улыбка, затем он повернулся к Рут — та съежилась под его взглядом.

— Я надеюсь, в будущем ты станешь лучше приглядывать за юным Калебом, — сказал он. — Подобная беспечность непростительна. Если бы Иезекииль не нашел его сегодня, его пришлось бы оставить. Ты понимаешь это?

У Рут задрожали губы, и она кивнула.

— Хорошо. — С непроницаемым лицом Джеб отступил назад и кивнул мне. — Добро пожаловать в семью, Эллисон, — объявил он и ушел прочь, сцепив руки за спиной.

Мне ужасно захотелось скорчить ему рожу, но Зик смотрел на меня, и я сдержалась.

Дэррен хлопнул Зика по плечу и вернулся на свой пост. Калеб радостно нам улыбнулся, но Рут схватила его за руку и утащила. Подняв бровь, я искоса поглядела на Зика.

— Иезекииль?

Он поморщился.

— Ага. Это имя архангела, но кроме Джеба меня так никто не называет. — Он провел рукой по волосам и повернулся: — Пойдем, я тебя со всеми познакомлю.

Уже скоро меня представили почти всем членам маленького сообщества, правда, я тут же забыла их имена. Из десятка тощих полуголодных людей половина были взрослые, половина — ребята моего возраста и младше. Посмотрев, сколько детей бегает без присмотра родителей, я заподозрила, что раньше группа была больше. Сколько они путешествуют, следуя за фанатичным стариком в поисках мифического города, которого, вероятно, не существует? И сколько людей уже не выдержали путешествия?

Взрослые поначалу отнеслись ко мне холодно — я была новым, неизвестным, непонятным человеком и к тому же ртом, который надо кормить. На Периферии было то же самое. Но после того как Зик рассказал всем мою историю, вложив туда даже больше ненависти к вампирам, чем вложила я, люди прониклись ко мне сочувствием, восхищением и уважением. Я вздохнула от облегчения: одним махом я заслужила расположение группы незнакомцев, и мне не пришлось вообще ничего объяснять и доказывать. Ну, то есть это была победа Зика, но жаловаться мне было не на что. Жить с этими людьми будет нелегко и без подозрений и недоверия.

— А теперь слушайте все! — объявил Зик, когда со знакомством было покончено. — Рассвет примерно через два часа, продолжать путь сегодня уже поздно. Поэтому разобьем здесь лагерь. Значит, так: мне нужно удвоить первый и второй караул до восхода. Мы с Дэрреном не видели в окрестностях бешеных, но я не хочу полагаться на удачу. Эллисон… — к моему удивлению, он повернулся ко мне, — когда ты только сюда пришла, ты видела бешеных?

— Нет, — ответила я, пораженная тем, как он приобщил меня к жизни коллектива. — Дорога чистая.

— Хорошо, — Зик повернулся к остальным. — Квартиры тут по большей части совершенно чистые и с бетонными полами, так что мы в безопасности. Отдыхайте, пока можно. Джеб хочет, чтобы следующей ночью мы выдвинулись пораньше.

Все медленно разбрелись кто куда — выбирать себе пристанище. Я стояла рядом с Зиком, наблюдая за ним, и поймала на себе немало любопытных взглядов, в основном от детей и молодежи. Рут, злобно зыркнув на нас, повела Калеба в полуразрушенные комнаты, и я ответила ей противной улыбкой.

— Иезекииль, — Джеб возник перед нами словно из ниоткуда.

— Сэр.

Джеб положил руку Зику на плечо.

— Я хочу, чтобы ты сегодня подежурил с остальными в первом карауле. По крайней мере до рассвета. Не то чтобы я не доверял Джейку и Дэррену, но мне нужен кто-то, кто лучше знает такие городки. Позаботься о том, чтобы демоны не потревожили наш сон.

— Будет исполнено, сэр.

Джеб покосился на меня.

— Возьми Эллисон с собой. Расскажи ей, как у нас все устроено. Она может начать приносить сообществу пользу уже сегодня.

Ну чудесно. Только бы меня не заставили дежурить в дневное время. Как я от этого отбрыкаюсь?

Внезапно Джеб посмотрел прямо на меня, и что-то в его суровом лице пробудило во мне желание отпрянуть и оскалиться.

— Ты же не против, девочка?

— Конечно нет, — ответила я, не отводя глаз, — если меня вежливо попросят.

У Джеба дрогнула бровь.

— Иезекииль, ты не оставишь нас наедине на минутку? — спросил он голосом, не особо допускавшим возражений. Зик бросил на меня беспомощный взгляд, но тут же кивнул и ушел к воротам.

Подняв подбородок, изогнув губы в дерзкой усмешке, я смотрела на Джебедайю Кросса. Если этот полоумный старик собирается меня поучать, его ждет сюрприз. Я его не боюсь, я не из его стада, и я не стесняясь сообщу ему, куда он может засунуть свои поучения.

Джеб глядел на меня с непроницаемым лицом.

— Ты веришь в Бога, Эллисон?

— Нет, — моментально ответила я. — Собираетесь меня адом пугать?

— Ад — здесь, — сказал Джебедайя, обводя жестом пространство вокруг нас. — Это наше наказание, наши мытарства. Господь покинул этот мир. Верные уже получили свою награду, а нас Он оставил здесь, отдав на милость демонам и чертям. Грехи отцов перешли на детей и детей их детей, и так будет, пока этот мир не разрушится окончательно. Поэтому неважно, веришь ты в Бога или не веришь, ибо Его тут нет.

Оторопев, я не знала, что сказать.

— Это…

— Не то, чего ты ожидала? — Джеб горько улыбнулся. — Бессмысленно внушать надежду другим, если сам ее не имеешь. А мне доводилось видеть такое, что я больше не сомневаюсь: Господь оставил нас. Я здесь не для того, чтобы нести Его весть или обратить весь мир в Его веру — для этого слишком поздно. Однако, — продолжил он, окинув меня тяжелым взглядом, — люди рассчитывают, что я приведу их к цели. Думаю, Иезекииль уже рассказал тебе об Эдеме. Уясни себе: ничто — ничто — не собьет нас с нашего пути, я этого не допущу. Я сделаю все возможное, чтобы мы достигли нашей цели, пусть даже для этого потребуется с кем-то расстаться. Тех, кто не помогает сообществу или создает проблемы, изгоняют. Я предупреждаю тебя сейчас. Делай выводы.

— Вы надеетесь достичь этой вашей Земли обетованной, даже при том что не верите в нее?

— Эдем существует, — сказал Джеб, и в голосе его звучала искренняя убежденность. — Это город, ничего более. Я не питаю иллюзий и не ожидаю увидеть Землю обетованную или Рай. Но человеческий город без вампиров существует, и этого достаточно для того, чтобы продолжать поиски. Я не могу предложить им Бога, — проговорил Джебедайя, оглянувшись на квартиры. — Я хотел бы, но Господь слишком далеко. Но я могу дать им надежду на что-то лучшее. — Его лицо посуровело. — И возможно, когда мы достигнем Эдема, я смогу предложить им что-то еще.

Он снова скользнул по мне холодным, жестким взглядом.

— Этот мир полон зла, — сказал он, всматриваясь в меня так, словно хотел прочесть мои мысли. — Господь покинул его, но это не значит, что мы должны предать себя во власть воцарившихся здесь демонов. Мне неведомо, что ждет нас за пределами этого ада. Возможно, это испытание. Возможно, придет день, когда мы изгоним демонов. Но вначале нужно достичь Эдема. Это самое важное.

Может, он и не был настоящим религиозным фанатиком, но упрямый, бешеный блеск в его глазах все равно пугал.

— Ну что ж, можете расслабиться, — сказала я ему. — Если вы хотите любой ценой найти Эдем — на здоровье. Я не буду вам мешать.

— Не будешь. — Джебедайя сделал шаг назад, словно обозначая конец разговора. — Иди к Иезекиилю, — сказал он, махнув рукой. — Скажи, чтобы он нашел тебе палатку и рюкзак — у нас осталось несколько штук от тех, кто скончался. И будь готова отправляться, едва сядет солнце. Нам предстоит долгий путь.

Едва он удалился, я всерьез задумалась, не лучше ли мне уйти. Убраться подальше от этой безумной секты, чей фанатичный предводитель уже на меня взъелся. Как я буду кормиться, если мистер Безумный Взгляд станет следить за каждым моим шагом? Что-то мне подсказывало, что понимания у Джеба я не встречу. Если он догадается, кто я, предвидеть мое будущее станет нетрудно — там окажется злобная толпа, вооруженная факелами и заостренными кольями.

На секунду мне захотелось просто исчезнуть в ночи. В любом случае быть среди людей — глупо и рискованно. Может быть, мне лучше стать хищником, рыскать вокруг их маленькой общины, охотиться на них во тьме. Но тут из-за угла появился Зик с зеленым походным мешком на плече, и я передумала.

— Лови! — Зик кинул мешок мне. — Тут палатка и еще кое-что полезное, — пояснил он, когда поймала мешок, удивившись тому, что тот почти ничего не весил. — Она небольшая, но хотя бы защитит от дождя на открытом пространстве. Ты же умеешь ставить палатку?

— Не особо.

— Я тебе покажу, — улыбнулся Зик. — Завтра, обещаю. Но прямо сейчас мне нужно в караул до рассвета. Пойдем, посидишь со мной немножко, а потом я отпущу тебя спать — ты, наверное, устала за сегодня.

Улыбнувшись, я пошла за ним на его пост и все никак не могла отделаться от мысли, что этот парень — этот добрый, душевный, поистине замечательный человек — возможно, меня погубит.

Глава 12

Когда вечером я проснулась, в голове стоял туман и я не совсем понимала, где нахожусь. Я не лежала в уютной прохладной земле — предыдущей ночью я укрылась в комнате на верхнем этаже старого многоквартирника, подальше от остальных. Пришлось карабкаться по разбитым ступенькам и провести день в комнатушке без окон на жестком бетонном полу, но это было необходимо. Я не хотела, чтобы кто-нибудь наткнулся на меня днем и обнаружил, что я сплю мертвым сном.

Спустившись вниз, я обнаружила, что остальные тоже только-только начинают шевелиться. Посередине комнаты Рут и еще одна женщина с тронутыми сединой волосами раздавали еду, открывали консервные банки с фруктами и накладывали в металлические миски и чашки. Они действовали ловко: вскрывали банку, опрокидывали половину содержимого в миску и передавали ожидающему ребенку. Калеб, получив свою долю, побежал прочь, руками выуживая из чашки желтые ломтики. Увидев меня, он тут же остановился.

— Привет, Элли, — он с радостной улыбкой продемонстрировал мне свою чашку. — Смотри, что Зик и Дэррен вчера нашли! Сладкое. А ты будешь?

— Хм, — я покосилась на женщин и обнаружила, что Рут снова злобно смотрит на меня. Да что с этой девчонкой такое? — Не сейчас. Я не особо голодная.

Калеб вытаращил на меня глаза, словно не веря моим словам.

— Ты серьезно? Но мы очень редко находим такую еду! Попробуй хотя бы чуточку.

Я тоскливо улыбнулась, вспомнив времена, когда сама получала такое же удовольствие от консервированных фруктов. Хотела бы я попробовать их сейчас, но Кэнин предупредил меня, что от обычной еды мне станет дурно, и мой организм избавится от нее практически сразу. То есть меня вывернет — а я не хотела, чтобы со мной произошло такое на глазах у кучи незнакомых людей.

— Вот, — Калеб протянул мне влажный желтый ломтик, и от сладкого душного запаха меня резко замутило. — Съешь один мой.

— Может быть, попозже. — Я неловко шагнула назад, затылком чувствуя нескончаемо-злобный взгляд Рут. — Ты не видел Зика?

— Когда мы просыпаемся, он всегда с Джебом, — Калеб запихнул ломтик в рот целиком и улыбнулся мне желто-оранжевой улыбкой. — Обычно он только после завтрака выходит.

— Это тебе, милая, — ко мне подошла пожилая женщина с миской, полной сочных разноцветных кусков фруктов. От одного их вида у меня скрутило желудок. — Мы так и не поблагодарили тебя за то, что ты нашла Калеба прошлой ночью. Ты, должно быть, голодна — вот, ешь. Мы никому не скажем, что обслужили тебя вне очереди.

Подавив вздох, я взяла миску.

— Спасибо, — сказала я женщине, и та улыбнулась.

— Ты теперь одна из нас, — сказала женщина и похромала к остальным, подволакивая левую ногу. Я попыталась вспомнить, как ее зовут, но ничего не вышло.

С миской в руках я вышла наружу — поискать Зика.

Нашла я его у сломанных ворот — он обсуждал с Дэрреном планы на ночь. По сложению Дэррен и Зик были похожи, оба стройные, крепкие, словно бы сплошь из мускулов, правда, Дэррен был темный, а Зик — светлый. Ребята наверняка выполняли самую тяжелую работу, ведь в большинстве своем сообщество состояло из женщин, детей и стариков. Еще был чернокожий средних лет — кажется, его звали Джейк, — он тоже помогал, но у него было больное плечо, так что самое трудное выпадало на долю двоих парней.

— …Я согласен, что нам нужно больше времени уделить поискам съестного, — говорил Зик, когда я подошла, — но Джеб хочет, чтобы мы выдвигались тут же, как закончим есть. Он считает, что мы и так пробыли здесь слишком долго. Если ты не согласен — все вопросы к нему. О, привет, Эллисон, — он добродушно кивнул, а Дэррен нахмурился и отошел. Я показала ему вслед средний палец.

— Что это с ним?

— С Дэрреном? — Зик пожал плечами. — Да просто надулся, не парься насчет этого. Он считает, что нам надо выждать еще одну ночь и только потом двигаться, обыскать город на предмет еды и полезных вещей. Вчера нам повезло. Нашли минимаркет, который обобрали не дочиста, и Дэррен думает, что поблизости можно найти еще такие. — Вздохнув, Зик покачал головой. — Он прав. Но увы, если Джеб говорит, что пора идти, то пора идти.

— Бред какой-то. Держи, — я передала ему миску. Зик удивился, но принял ее, пробормотав «спасибо». — Он не желает останавливаться даже ради еды? К чему такая спешка?

— Он всегда таким был. — Зик беспечно пожал плечами, вытащил из миски кусок какого-то белого фрукта и бросил обратно. — Эй, не смотри на меня так. Не я придумываю здесь правила. Я лишь обеспечиваю их выполнение. Но Джеб все делает ради нас, всегда, так что не беспокойся. Кстати, ты поела? Мы будем идти без остановки несколько часов, и тебе понадобятся силы.

— Все в порядке, — ответила я, стараясь не смотреть Зику в глаза. — Я уже поела.

— Иезекииль! — позвал знакомый голос. Джеб вышел из одной из квартир и сделал Зику знак рукой. — Мы уже почти готовы?

— Так точно, сэр! — ответил Зик и пошел к нему. Но по пути остановился, чтобы отдать миску с фруктами старику, сидевшему на развалинах фонтана. — Все уже пакуются. Как только поедим, будем готовы двигаться.

Они ушли, обсуждая что-то. Я повернулась — и столкнулась с Рут.

Девчонка выдержала мой взгляд. Мы были почти одного роста, так что я могла смотреть прямо в ее темно-карие глаза. Господи, в них была не просто неприязнь, а ненависть. Довольно неблагодарно с ее стороны, подумала я. Особенно учитывая то, что я спасла ее драгоценного братца. Особенно учитывая то, что я понятия не имела, почему она на меня так взъелась.

— Чем могу помочь? — спросила я, подняв бровь.

Рут вспыхнула.

— Я знаю, кто ты, — выдохнула она, и у меня свело желудок. — Я знаю, зачем ты здесь, почему болтаешься с нами.

Прищурившись, я пристально посмотрела на нее, гадая, осознаёт ли Рут, в каком опасном положении находится.

— Неужели?

— Да. И я пришла сказать тебе: забудь об этом. Зику это не нужно.

А, теперь все стало ясно. Я едва не рассмеялась Рут в лицо.

— Слушай, не переживай насчет этого, — я старалась говорить разумно. — Мне это тоже не нужно.

— Хорошо, — ответила Рут, пристально глядя на меня. — Потому что с тобой что-то… не так.

Мое веселье мгновенно рассеялось. Мои инстинкты забили тревогу, вампир внутри требовал напасть, заставить Рут замолчать, пока она не накликала на меня беду. Я подавила это желание — жестко.

— Ты не слишком серьезно воспринимаешь правило «не разговаривай с незнакомыми людьми»? — спросила я.

Рут поджала губы.

— Ты что-то скрываешь, — сказала она, отступая назад. — Не знаю что и знать не хочу, но Зик слишком хорош, чтобы его погубил кто-то вроде тебя. У него есть злосчастная привычка видеть во всех хорошее, и он по доброте душевной не понимает, когда его используют. Поэтому предупреждаю тебя сейчас: держи свои грязные клешни подальше от него. Или я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще сюда явилась.

Я не успела ничего ответить — встряхнув темными кудрями, Рут зашагала прочь.

— И держись подальше от Калеба, — крикнула она мне через плечо.

— Чудесно, — пробормотала я себе под нос, чувствуя, как клыки лезут из десен. — Ну что же, зато понятно, кого я укушу первой.

Вскоре группка из одиннадцати человек, наевшихся, собравшихся и готовых идти, ждала у фонтана, тихо беседуя и бросая любопытные взгляды на меня, стоящую в стороне. А потом, словно подчиняясь невидимому сигналу, мы двинулись в путь — три подростка, пятеро взрослых, трое детей и вампир, — тихо петляя по улицам, пока не вышли на дорогу. Все шли быстро — даже дети и старики старались, — и вскоре городок растаял за нашими спинами. ***

— Эллисон, так каково это было? Ты пришла из вампирского города. Ты видела там повсюду много бездушных демонов?

Я подавила вздох. Это, похоже, был главный вопрос ночи. Что-то похожее у меня уже спросили Тереза — пожилая хромая женщина, Мэтью — веснушчатый десятилетка, и Рут — с каменным лицом она осведомилась, была ли я вампирской шлюхой. Разумеется, Калеб тут же спросил, что такое шлюха, и Рут ответила ему крайне расплывчато и обтекаемо, в то же время улыбаясь мне поверх его макушки. Если бы рядом не было Зика с Джебом — вне пределов слышимости, конечно, — я бы засветила наглой стерве по носу.

На этот раз вопрос задала Дороти, блондинка средних лет с бездумными зелеными глазами и столь же бессмысленной улыбкой. Она часто плелась позади остальных, уставившись на дорогу или на горизонт и постоянно улыбаясь. Иногда она махала кому-то далекому и несуществующему. Бывало, внезапно начинала распевать во все горло «О, благодать» или «На далеком холме», пока кто-нибудь не просил ее — очень деликатно — замолчать.

Я подозревала, что у нее не все в порядке с головой. Правда, бывало, что она вела себя абсолютно вменяемо и нормально. Вот и сейчас, увы, она была достаточно адекватна, чтобы задавать вопросы, отвечать на которые я совсем не хотела.

— Нет, — пробормотала я, стараясь смотреть на дорогу впереди. Не гляди на сумасшедшую, не обращай на нее внимания, и, может быть, она уйдет. — Я не видела много вампиров «повсюду». Я вообще нигде не видела много вампиров.

— Откуда ты знаешь? — спросила Дороти, и я недоуменно взглянула на нее, забыв про свое правило. Она бессмысленно улыбнулась. — Вампирские отродья умеют скрывать свой облик, — продолжала она, к моему крайнему неудовольствию. — Люди думают, что это такие чудища с красными глазами, слюнявой пастью и клыками, но им просто хочется так думать. На самом деле вампиры могут выглядеть как угодно, — она перешла на шепот. — Потому-то они так опасны. Вампира не отличить от человека. Он может выглядеть как Тереза. Или как я. Или как ты.

Я подавила охвативший меня приступ паники.

— Тогда я не знаю, — сказала я Дороти. — В городе я видела много людей. Может, они все были вампирами — не могу сказать.

— О, есть способы понять, что человек на самом деле демон, — продолжала Дороти, с серьезным видом покачивая головой. — Демоны ненавидят солнце. На свету они сгорают. Демоны не могут устоять при виде крови, и они не дышат, как мы. Но самое главное… — она придвинулась ко мне, и я почувствовала, как рвутся наружу клыки, желая впиться в нее, заставить ее замолчать. — Самое главное, — прошептала Дороти, — демоны окружены красным сиянием, аурой зла, видеть которую способны лишь немногие. Надо знать, чтó высматриваешь, и на расстоянии увидеть трудно, но так можно отличить демона от человека. И точно так же белое сияние окружает ангелов, которые иногда проходят по дороге, — она вдруг прервалась, мечтательно улыбаясь горизонту — там, где дорога встречалась с небом. — О, вот как раз один! Видишь его? Он идет прочь от нас, поэтому различить трудно.

На дороге никого не было. Впереди вообще ничего не было, кроме большой бурой птицы, что сидела на столбе ограды. Я бросила на Дороти опасливый взгляд и отошла от нее, а она замахала руками — птица, испуганно ухнув, улетела.

— Это Гавриил? Или Уриил? — Еще несколько безумных взмахов — и Дороти надула губы: — Ой, исчез! Они такие застенчивые. Но, пожалуй, это был Гавриил.

— Дороти, — рядом внезапно возник улыбающийся Зик, и я бросила ему умоляющий взгляд через плечо чокнутой. — Эллисон пока не очень хорошо нас знает. Из-за твоих ангелов она может разнервничаться — не все видят их так хорошо, как ты.

— Ох, точно! Прости, милый. — С безумной улыбкой Дороти стиснула его плечо, но Зик лишь ухмыльнулся в ответ. — Я иногда забываю. Ты ведь и сам ангел, ты же знаешь? Иезекииль. Ангел смерти.

Теперь вид у Зика сделался немного смущенный — он виновато поглядел на меня. Потрепав его по плечу, Дороти повернулась ко мне.

— Он думает, что может меня одурачить, — прошептала она так громко, что услышали все вокруг, — но я знаю, что он замаскированный ангел. Тут не ошибешься. Если видишь столько ангелов, сколько вижу я, точно не ошибешься.

Она хотела похлопать меня по руке, но ничего не вышло — я аккуратно увернулась. Нимало не смутившись, тихо напевая себе под нос, Дороти отошла на обочину и уставилась вдаль, скорее всего, высматривая своих робких ангелов. Зик вздохнул и покачал головой.

— Извини, — сказал он с виноватой улыбкой. — Забыл тебя предупредить насчет Дороти — у нее не все ладно с головой, если ты еще не заметила. То и дело видит ангелов.

Я вздрогнула от облегчения. На мгновение мне показалось, что я серьезно влипла.

— Кто-нибудь здесь видел настоящего вампира? — спросила я, гадая, кого мне бояться. — К черту клыки, когти и красные глаза, кто-нибудь знает, как они на самом деле выглядят?

— Ну, Дороти клянется, что видела одного, хотя точно не помнит, где и когда, так что неизвестно, видела ли она его вообще. Кроме этого… — он пожал плечами. — Джеб. Всю семью Джебедайи убил вампир, когда он был еще ребенком, и он навсегда запомнил, как вампир выглядел. Он говорит, что всегда будет помнить, чтобы убить вампира, если они снова встретятся.

Я бросила взгляд на Джебедайю — не оглядываясь, он бодро вышагивал впереди всех. И я задалась вопросом, во что такого человека могла превратить жизнь, полная гнева, ненависти и ожидания мести.

Какое-то время спустя, как раз когда внутренний будильник предупредил, что в моем распоряжении остается два часа, Джеб поднял руку, призывая всех остановиться. Зик подбежал к нему, они с Джебом о чем-то тихо поговорили, а затем Зик повернулся к нам.

— Ставим лагерь! — объявил он, махнул рукой, и все немедленно сошли с дороги в усыпанную осколками стекла траву. — Джейк, Сайлас, вы в первом карауле. Тереза, — он кивнул пожилой женщине, — Дэррен сегодня поможет Рут с ужином. Тебе надо дать отдых ноге. Посиди спокойно хотя бы несколько часов. — Дэррен что-то пробурчал, проходя мимо, и Зик скорчил гримасу: — Да, бедняга Дэррен, его заставляют готовить, и убирать, и делать прочую немужскую работу. Так, глядишь, он фартук напялит и детишек будет рожать. — Дэррен повернулся и сделал какой-то знак рукой, и Зик фыркнул: — Дэр, мы друзья, но не настолько.

Я стояла в сторонке, наблюдая, как Зик расчищает клочок земли, сооружает шалашик из сучьев и сухой травы и разводит огонь. Быстро. Ловко. Он явно делал это не впервые. Как же давно они кочуют? — задумалась я, но тут Рут внезапно отвлеклась от своей палатки и взглянула на меня, изогнув бровь.

— Что, городская? — сладко улыбнулась она. — Палатку ставить не умеешь? С этим и трехлетка справится. Хочешь, Калеб тебя научит?

Я подавила желание придушить ее — все-таки Зик был рядом.

— Нет, все в порядке, спасибо.

Взвалив мешок на плечо, я прошествовала мимо Рут, мимо палаток, сгрудившихся вокруг костра, отошла на сто ярдов. Бросила мешок на землю и принялась усердно изучать его содержимое.

Отлично. У меня все получится. Что тут такого сложного, в самом деле? Опустившись на колени, я, нахмурившись, вытащила из мешка длинный металлический кол. Это еще что такое? Этим надо кого-то протыкать? К палаткам прилагаются наборы «Убей вампира»?

На самом деле все оказалось очень просто, надо было лишь вникнуть. Металлические колышки крепили углы палатки к земле, а пара пластиковых шестов поддерживала ее изнутри. Я поставила палатку с первой попытки и была невероятно горда собой — но тут неловко задела шесты, и вся конструкция обрушилась на меня.

Зик со смехом забрался внутрь тесной палатки — я как раз, ругаясь на чем свет стоит, боролась с плотной тканью. Ухватив пластиковую раму, он с привычной легкостью вставил ее на место и выправил палатку.

— Вот так, — сказал он, все еще посмеиваясь. — Теперь все в порядке. Тебе досталась хлипкая палатка, досадно. Однако ты неплохо справилась, поставив ее с первого раза. Видела бы ты, как Рут училась это делать. Я никогда не слышал от нашего нежного цветка таких выражений.

Я удовлетворенно ухмыльнулась.

— Особо прочной не выглядит, — согласилась я, легонько тряхнув пластиковую трубку, что поддерживала стенку. Зик снова хохотнул. Смех у него приятный, решила я, пусть даже смеется он надо мной.

— Просто не задевай раму, и все будет нормально. Если только не поднимется сильный ветер. Или кто-нибудь нечаянно не заденет палатку. Или на нее не заползет муравей, — Зик усмехнулся. — На самом деле мы все привыкли, что палатки на нас падают. Большинство от этого даже не просыпается.

Я фыркнула.

— То есть если разыграется буря…

— Хотя бы не намокнешь, пока будешь катиться по полям.

Я рассмеялась. Странные ощущения — не смеялась я уже давно. И тут до меня дошло, как близко мы друг к другу, под тонким матерчатым куполом. Даже в темноте я различала черты его лица: складочки вокруг рта и глаз, тонкий шрам на лбу, едва заметный под светлыми волосами. Я слышала, как бьется его сердце, чувствовала, как пульсирует кровь в его венах, прямо под кожей. На мгновение я задумалась, каков Зик на вкус, каково это будет — притянуть его к себе и нырнуть в небытие.

В испуге я отпрянула. Будь я хоть чуточку голодна…

Зик зарделся, взъерошил себе волосы, и я поняла, что пялюсь на него.

— Мне пора, — пробормотал он, выбираясь из палатки. — Остальные… им, наверное, надо помочь. — Он присел на корточки у выхода из палатки, покачался на пятках. — Если что-то понадобится — зови. Скоро будет ужин. Ах да. И вот это — тебе. — Зик протянул руку в сторону, взял что-то и кинул мне в палатку. Загадочный предмет приземлился, подняв облачко пыли, и оказался толстым одеялом в бело-голубую клетку, всего с одной дырочкой в уголке.

Я бросила на Зика потрясенный взгляд. На Периферии за такое одеяло попросили бы месячный набор продуктовых талонов, а он вот так просто отдает его мне? Так нельзя.

— Я… я не могу это принять, — пробормотала я, протягивая одеяло Зику. — У меня нет ничего на обмен.

— Не глупи, — Зик улыбнулся немного растерянно. — Тебе не нужно ничего давать взамен. Одеяло — твое. — Кто-то позвал его с другой стороны лагеря, и Зик поднял голову: — Сейчас буду! — крикнул он и кивнул мне: — Надо идти. Увидимся за ужином.

— Зик, — тихо сказала я, и он задержался, глядя на меня. — Спасибо.

Уголок рта у Зика дрогнул.

— Не бери в голову. Мы тут все друг за другом приглядываем. — Он легонько чиркнул пальцем по матерчатой стенке. — И, как я уже говорил, если палатка обвалится посреди ночи, не паникуй. Ты к этому привыкнешь. Тут никто особо не озабочен тем, чтобы крепко стояло, и… ух, это я что-то не то сказал. — Он снова покраснел, сильней, чем раньше, и запустил руку в волосы. — Эм… да, мне надо… я уже пойду.

Скорчив гримасу, он скрылся из вида. Я подождала, пока он отойдет подальше, и юркнула под одеяло.

Застегнув палатку, я осмотрела свое новое убежище. Мне не нравилось, что оно такое хлипкое и что кто угодно может легко сюда вторгнуться. Еще я гадала, надежно ли защитит меня тонкая ткань от солнца, когда оно поднимется над горизонтом. Я не знала, проснусь ли я, если внезапно загорюсь, или покину этот мир тихо, рассыпавшись пеплом, но выяснять не хотелось.

Я достала нож и сделала в полу палатки длинный разрез, обнажив поросшую травой землю. Так у меня хотя бы будет путь к спасению, если в палатку проникнет солнечный свет. Или если случится нечто непредвиденное и надо будет срочно выбираться. Всегда оставляй себе путь к отступлению — первое правило Периферии. Может, эти люди и выглядели дружелюбными и непритязательными, но осторожность никогда не повредит. Особенно с такими, как Джебедайя Кросс. И Рут.

Я легла и натянула одеяло на голову, надеясь, что никто не потревожит мой сон. Когда темнота окутала меня и мысли сделались медленными и тягучими, я кое-что поняла. Первое — я не смогу жить вот так вечно, и второе — Иезекииль Кросс слишком хорош для этого мира. ***

Всю первую неделю я была на волосок от гибели.

К счастью, я не сгорела в своей тонкой палатке, хотя доводилось просыпаться от неприятного тепла — в эти минуты мне хотелось лишь зарыться в прохладную землю, подальше от солнца. Что до проблемы с караулом, то на вторую ночь я поговорила с Зиком и убедила его всегда ставить меня в первую смену. Это означало, что нужно бодрствовать пару часов после рассвета, и поначалу это было пыткой. Мой длинный плащ защищал меня от самых опасных первых утренних лучей, и я выживала, постоянно оставаясь в тени и не поворачиваясь в сторону солнца. Но настоящие страдания причиняло бодрствование в то время, когда мои вампирские инстинкты отчаянно приказывали мне спать, уйти от света. Наконец я решила воспринимать это как упражнение — такое мог бы дать мне Кэнин — на развитие умения сохранять активность как можно дольше.

Еще одной проблемой были мои товарищи-люди. Если не считать Рут, которая так и продолжала вредничать и кидать на меня убийственные взгляды, стоило мне только посмотреть в сторону Зика, и Джеба, который относился ко мне с такой же суровой холодностью, как и ко всем остальным, вели они себя весьма дружелюбно. И в этом не было бы ничего плохого, не будь они к тому же все ужасно любопытны. Меня постоянно спрашивали про город, каково было там жить, как я сбежала. Я отвечала расплывчато и наконец смогла убедить взрослых, что мне просто слишком больно вспоминать прошлое. К моему облегчению, расспросы в конце концов прекратились, и все преисполнились ко мне пониманием, едва ли не граничащим с жалостью. Меня это устраивало. Пусть думают, что жизнь в Нью-Ковингтоне меня страшно покалечила — так легче скрывать настоящую причину, по которой я напрягаюсь, едва услышав слово «вампир».

Увы, это была не единственная проблема с людьми.

Сложно было есть, точнее, не есть. Приемов пищи у нас было два: первый — когда все просыпались, второй — перед закатом, когда разбивали лагерь. Рацион был простой: полбанки бобов или пара полосок сушеного мяса, а также все, что удавалось найти или добыть на охоте.

Это, разумеется, были самые желанные моменты суток, а после целой ночи вынужденной безостановочной ходьбы всех мучал голод.

Кроме меня. И мне приходилось проявлять изобретательность, придумывая, как незаметно избавиться от еды. С мясом и другими сушеными продуктами было легко — я прятала их в рукавах или карманах, а потом выкидывала. С консервированными бобами, фруктами и жарким было сложнее. Когда получалось, я отдавала свою порцию или вываливала ее в чужую миску, правда, проворачивать такое бесконечно было невозможно — рано или поздно люди что-то заподозрят. Иногда я врала, что уже поела, а однажды даже проглотила несколько ложек томатного супа перед Зиком и Джебом. После чего сумела продержаться сколько требовалось, чтобы спокойно отойти за дерево и протошниться.

Мне было немного совестно выбрасывать драгоценную, редкую еду. И периферийная уличная крыса внутри меня изводилась от досады всякий раз, когда я выкидывала в кусты отличное мясо или бросала в яму консервированные бобы, но что я могла сделать? Если я не буду поддерживать иллюзию человекоподобия, люди начнут что-то подозревать. Как Рут, у которой уже был на меня зуб. Иногда я слышала, как она говорит обо мне с остальными, сея недоверие и страх. Большинство взрослых — Тереза, Сайлас и Дороти — почти не обращали на нее внимания, у них были заботы посерьезнее ревнивых обвинений девочки-подростка. Но кое-кто — Мэтью, Бетани, даже Джейк — начали посматривать на меня с сомнением. Это бесило, но поделать с этим я ничего не могла.

Однако больше всего меня тревожил Джеб, безмолвный судья, от чьих пристальных серых глаз ничего не могло скрыться. Но даже при том, что он был предводителем, он существовал словно бы отдельно от остальных. Джеб почти никогда ни с кем не разговаривал, и подходить к нему боялись все. В каком-то смысле это было даже хорошо — в своей отрешенности он, похоже, не придавал значения тому, что говорят или делают люди, заботясь лишь о том, чтобы они выполняли его приказы. Если бы не передающий его распоряжения Зик, то Джеб вообще бы ни с кем не взаимодействовал.

Честно признаться, я могла бы поспорить, что мне об этих людях известно больше него. Я знала, что Калеб обожает сладкое, а Рут до ужаса боится змей — эта информация мне весьма пригодилась, когда я нашла на дороге ужа и подбросила ей в палатку. Весь оставшийся вечер я хихикала, вспоминая ее вопли. Я знала, что Тереза, хромоногая пожилая женщина, и Сайлас, ее муж, женаты тридцать девять лет и следующей осенью готовятся отпраздновать юбилей. Я знала, что Джейк потерял свою супругу во время нападения бешеных три года назад и с тех пор не разговаривает. Все эти факты, воспоминания, обрывки их жизней оседали внутри меня — при всех моих стараниях держаться отстраненно. Я не хотела знать об их прошлом, об их жизни, я не хотела знать о них ничего. Потому что я прекрасно понимала, что однажды мне придется выбрать кого-то из них, чтобы покормиться, — и как я буду это делать, зная, что Дороти падает в обморок при виде крови, а восьмилетняя Бетани как-то зимой чуть не умерла от укуса лисы?

Но больше всего восхищал и смущал меня Зик. Было очевидно, что все его обожают — будучи правой рукой Джебедайи, он тем не менее всем помогал, обо всех заботился. И при этом никогда ни о чем не просил, не ждал помощи в ответ на свою помощь. Ко взрослым он относился с уважением, к детям — с терпением, и я не могла понять, как получилось, что они с Джебом настолько разные. А может быть, Джеб мог позволить себе быть таким благодаря Зику. Это казалось несправедливым — взваливать на Зика столько ответственности, потому что сам Джеб не хотел ни во что вмешиваться, — но кто бы меня спрашивал?

Однажды ночью, когда мы разбили лагерь раньше обычного, я подошла к костру и с изумлением обнаружила, что Зик сидит у огня и читает Бетани и Калебу. Едва веря своим глазам, я подобралась ближе. Но он и правда читал своим тихим мягким голосом из большой черной книги, которую держал на коленях, а дети пристроились по бокам.

— «Моисей простер руку над морем, — негромко произнес Зик, глядя на страницу перед собой, — и с рассветом воды сомкнулись. Египтяне бежали навстречу морю и Господь смел их в воду. Вода хлынула назад и накрыла колесницы и всадников — все войско фараона, которое ринулось за израильтянами в море. Не спасся никто.

Но израильтяне перешли через море, как по суше: одна стена воды стояла у них справа, а другая — слева. В тот день Господь спас Израиль от египтян, и Израиль увидел их мертвыми на берегу. Когда израильтяне увидели великую силу, которой Господь сразил египтян, то их охватил страх перед Господом. Они поверили Ему и Его слуге Моисею».

В горле у меня набух горький ком. На мгновение я увидела, как мы с Шестом сидим, прижавшись друг к другу, в моей холодной каморке над раскрытой книгой. Зик не поднял глаз, не заметил меня, но я слушала его негромкий спокойный голос, смотрела, как Калеб и Бетани ловят каждое его слово, и чувствовала, как внутри занимается странная тоска.

— Иезекииль! — прогремел Джебедайя, и Зик поднял голову.

Увидев старика в нескольких ярдах, он закрыл книгу и дал ее в руки Калебу.

— Подержи пока, — шепнул он, взъерошив мальчику волосы, и встал. — Я сейчас вернусь.

Когда Зик ушел, любопытство заставило меня подойти ближе, я хотела рассмотреть книгу, подержать ее в руках, прочесть заглавие. Бетани подняла голову, заметила меня и вытаращила глаза. Она вскочила на ноги и убежала вслед за Зиком, оставив Калеба у костра наедине с нависающим над ним вампиром.

Калеб недоуменно оглянулся, увидел меня и улыбнулся.

— Привет, Элли! — сказал он, и я подошла ближе. — Если ты ищешь Зи, то он только что ушел. Но скоро вернется.

— Можно посмотреть? — спросила я, показывая на кожаный том в его руках. Калеб помедлил.

— Это книжка Зи, — неуверенно сказал он, сжав книгу крепче. — Он попросил меня за ней присмотреть.

— Я ее не попорчу, — пообещала я, опускаясь на колени в прохладную траву. — Пожалуйста!

Он немного подумал, а потом просиял:

— Хорошо, но только если ты мне почитаешь.

— Я… — Внутренне я содрогнулась, вспомнив уроки с Шестом и то, как он всадил нож мне в спину. Но мне все равно было любопытно, и это был единственный способ увидеть книгу, если только не вырывать ее из рук Калеба… — Я почитаю, — ответила я, и Калеб радостно улыбнулся.

Он передал мне книгу, придвинулся поближе, устроился у моей ноги и приготовился слушать. Сев поудобнее, я взглянула на кожаный том — это была первая книга, что я видела с тех пор, как покинула Нью-Ковингтон. Заглавия на обложке не было, лишь золотой крест поблескивал в центре — он походил на тот, что носил на шее Зик. Я повернула книгу и заметила, что края страниц тоже золотые.

— Почитай что-нибудь, Элли — попросил Калеб, подпрыгивая на месте. Поморщившись, я раскрыла книгу — страницы хрустнули — посередине, на месте, отмеченном закладкой-ленточкой. Почему бы не начать отсюда?

Я читала медленно — буквы были маленькие и странные, такого шрифта я не видела никогда.

— «И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила, а утешителя у них нет».

Внутри у меня все похолодело. Когда это было написано? Слезы угнетенных и сила угнетающих. И утешителя нет нигде. Это как будто было о нашем мире, о сегодняшнем дне. Сглотнув, я продолжила:

— «И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе; а блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видал злых дел, какие делаются под солнцем».

Вздрогнув, я закрыла книгу. Калеб смотрел на меня, растерянно нахмурившись.

— Что это значит? — спросил он.

— Это значит, — произнес голос у нас над головами, — что вот эти строки не предназначены кое для чьих маленьких ушек.

Смущенная, я тут же встала и оказалась лицом к лицу с Зиком — вид у него был полувеселый-полуозабоченный.

— Иди ужинать, спиногрыз, — сказал он Калебу. Мальчишка ухмыльнулся и побежал к Рут, вокруг которой уже собралась толпа.

Зик нахмурился, хотя лицо его выражало скорее любопытство, чем досаду.

— Не знал, что ты умеешь читать, — тихо произнес он.

Я пожала плечами и протянула ему книгу.

— Довольно печальная история, — сказала я, не желая показывать, как меня напугало прочитанное. Зик принял книгу с улыбкой.

— Местами да, — согласился он. — Но есть и другие места, весьма утешительные, надо только знать, где смотреть.

— Например?

Помедлив, Зик снова открыл книгу, долистал до определенного места, словно по памяти.

— Вот тут, — он передал мне книгу, указав пальцем на строку, — моя любимая цитата.

— Зик! — на сей раз до нас донесся пронзительный голос Рут. — Ты разрешал Дэррену взять твою порцию мяса?

— Что? Нет! — Зик развернулся, но Дэррен уже убегал, смеясь. Когда Зик погнался за ним, Дэррен завопил, что лучше бы тому поймать его до того, как он съест его ужин, а я взглянула на указанную Зиком строку.

— «Если я пойду и долиною смертной тени, — с трудом одолевала я старинную фразу, — не убоюсь зла, потому что Ты со мной».

Неплохая мысль, подумала я, наблюдая за тем, как парни гоняются друг за другом по лагерю. Но я знала этот мир лучше. Джеб был прав: никто за нами не приглядывает. И чем скорее Зик это осознáет, тем дольше он сможет прожить в этом аду. ***

На следующий вечер, выбравшись из своей палатки, я обнаружила спрятавшихся у края лагеря Зика и Дэррена — они о чем-то тихо говорили. Оба явно хотели, чтобы их никто не заметил, и это, разумеется, разожгло во мне любопытство. Отряхнув землю с рукавов, я медленно пошла к ним.

— Я знал, что так и будет, — тихо пробормотал Дэррен, когда я приблизилась. — Надо было запастись, пока была возможность. Кто знает, когда мы доберемся до следующего города?

— Что случилось? — спросила я, усаживаясь рядом.

Зик посмотрел на меня и вздохнул.

— Запасы кончаются, — признался он. — Положение такое, что, даже если урежем рацион, протянем лишь несколько дней. — Он провел пятерней по волосам. — Мы с Дэрреном думаем пойти на охоту, но Джеб не хочет, чтобы группа разделялась. Особенно когда есть вероятность встречи с бешеными. К тому же для охоты у нас вот это, — добавил он и показал мне лук и колчан стрел. — Это лишь усложняет задачу. На открытом пространстве к оленю практически невозможно приблизиться, но закате шансов больше всего.

Сидящий напротив Зика Дэррен внезапно улыбнулся мне — всего на мгновение. Удивившись, я улыбнулась в ответ. По крайней мере, парней не заботили кое-чьи сплетни, хотя я никогда не слышала, чтобы Рут говорила обо мне с Зиком или Джебедайей.

— Почему бы не взять огнестрельное оружие? — спросила я, вспомнив пистолет Зика и обрез Джеба.

Зик покачал головой.

— У нас очень мало патронов, — ответил он. — Огнестрел мы используем только для защиты или в чрезвычайных ситуациях. А поскольку такой ситуации сейчас нет, охотимся с луком и стрелами.

Я опустила глаза. На земле, завернутый в квадрат промасленной ткани, лежал третий лук с ненатянутой тетивой. Зик проследил за моим взглядом и вздохнул.

— Джейк обычно ходит с нами, — пояснил он, — но плечо последнее время сильно его беспокоит и сил натягивать тетиву уже нет.

— Я с вами пойду.

Парни переглянулись.

— Я быстро учусь, — добавила я, не обращая внимания на поднятую бровь Дэррена. — Двигаюсь я тихо, и я сильнее, чем вы думаете. Я точно смогу освоить охоту.

— Дело не в этом, — помедлив, сказал Зик. — Просто… я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с Джебом, не хочу, чтобы он пожалел о своем решении оставить тебя тут. — Он ткнул пальцем в Дэррена: — Дэр просто бегает за мной повсюду, как брошенный щенок, и все к этому привыкли, — Зик уклонился от полетевшего в него комка грязи, — но ты новенькая, и Джебу не понравится, что ты отделяешься от коллектива. Думаю, лучше будет, если ты пока останешься здесь. Извини.

Я сердито нахмурилась — моя вампирская гордость была уязвлена. Знали бы они, что я бы успела забить взрослого оленя прежде, чем они его заметят. Но я придержала язык и пожала плечами.

— Как скажешь.

— Может, в следующий раз, ладно? — предложил Дэррен, подмигнув. — Я тебе покажу, как это делается.

Я вспыхнула, но Зик взял свой лук и поднялся на ноги.

— Пошли, — сказал он, потягиваясь. — Джеб без меня не уйдет, надеюсь, так что, если он кого-то захочет наказать, это будет на моей совести. Людям надо есть, нравится ему это или нет. Эллисон, — добавил он, когда я тоже встала, — ты скажешь Джебу, куда мы собрались? — Он ухмыльнулся: — Разумеется, после того как мы отойдем на достаточное расстояние. Дэр, ты готов?

— Готов, — вздохнул Дэррен, закидывая лук и колчан на плечо. — Да начнутся наши тщетные труды.

Зик скорчил гримасу и шутливо толкнул своего приятеля. Дэррен дал сдачи, замахнулся слишком сильно, Зик меж тем увернулся и побежал прочь, Дэррен — за ним. Я проследила, как их худые силуэты тают в темноте, уменьшаются и исчезают среди холмов.

Затем я подняла с земли третий лук и колчан и повернулась в другую сторону.

— Что это ты задумала?

Со вздохом я обернулась к Рут — в руках у нее дымились миски с ужином, на лице застыло хмурое выражение.

— Сбегаешь? — прищурилась она на меня. — Джебу это не понравится. Куда ты собралась?

— Почему бы тебе самой не придумать? — ответила я, шагнув вперед, и, к моему удовольствию, Рут спешно попятилась. — Ты разве не этим занимаешься все время? — Рут покраснела, и моя улыбка стала шире. — Я заметила, что когда ты распространяешь свои враки, то к Зику и Джебу не подходишь. Боишься, что они заметят твой змеиный язык?

Вид у Рут был такой, словно у нее руки чесались залепить мне пощечину, и в глубине души мне хотелось, чтобы так она и поступила. С выбитым зубом она наверняка станет куда меньше задаваться. Несколько секунд Рут пыталась собраться, миски с жарким она стиснула так сильно, что костяшки ее изящных пальцев побелели.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — наконец заявила она, и я фыркнула. Бросив взгляд на лук в моих руках, Рут усмехнулась и вздернула подбородок: — Надеешься что-то принести в лагерь? Ты хоть что-то знаешь об охоте? Если ты думаешь, что Зик заметит эту твою жалкую попытку выпендриться, то горько ошибаешься.

— Ну да, подстрелить оленя, чтобы вы тут все не умерли с голоду из-за параноидальных иллюзий одного безумца, — это с моей стороны выпендреж, — я закатила глаза. — Что за блестящее умозаключение. Не хочешь поведать его?

— Не умничай, — прошипела Рут, оставив всякие приличия. — Думаешь, ты такая особенная, потому что ты из вампирского города. Думаешь, я этого не вижу — как ты спишь в стороне от всех, как стараешься сохранять таинственность, ничего не рассказываешь о месте, откуда пришла? — Губы Рут скривились в незамутненном злобном отвращении. — Ты просто хочешь внимания — нашего и Зика. Я ясно вижу это по твоему поведению.

Тут уже я рассмеялась.

— Ух, да ты совсем чокнутая деваха! Зик в курсе, какая ты жуткая стерва? — Лицо Рут залил густой румянец. — Знаешь, у меня на такое нет времени. Развлекайся своими теориями, брызжи ядом сколько тебе угодно. Я собираюсь сделать что-то полезное. Может, и тебе стоит попробовать.

— Ты тронутая, слышишь меня? — крикнула Рут мне в спину. — Ты что-то скрываешь, и я выясню что!

Стараясь не подпускать ее к себе, я побежала трусцой прочь от лагеря, уже выглядывая на горизонте добычу. Я заставляла себя не думать о том, как могла бы подстеречь Рут подальше от палаток, утащить ее, визжащую и брыкающуюся, в темноту и вырвать ей глотку. Дело было не в том, что она меня бесила — а она меня очень, очень бесила. Дело было в том, что она представляла собой угрозу, и мои вампирские инстинкты требовали убить ее, заставить замолчать, пока она меня не разоблачила.

Я попыталась перенаправить свои мысли о смерти и насилии на текущую задачу — я была рада снова поохотиться. В пересохшем водоеме я обнаружила сгрудившееся стадо огромных мохнатых зверюг, но решила с ними не связываться — слишком большие. Не то чтобы я сомневалась, что смогу убить такое животное — потеряв достаточно крови, умрет кто угодно. Но если я заявлюсь в лагерь с гигантской тушей на плечах, это может показаться подозрительным.

Вместо этого я отыскала среди холмов стадо маленьких оленей, пасущихся на травяной гряде. Отложив лук, я стала подкрадываться к ним, по возможности держась против ветра, и наконец увидела изгибы изящных фигурок, почувствовала запах бегущей по венам крови.

Все кончилось быстро. Олень, которого я приметила, ни о чем даже не подозревал, пока я не вспрыгнула ему на спину, а потом было уже слишком поздно. Стадо, в середину которого я бросилась, разбежалось, но я схватила своего оленя — он как раз пытался встать на ноги — за рога, вывернула ему голову и быстро сломала шею — мгновенная смерть. Когда подергивающееся тело животного упало на землю, мне пришлось подавить желание впиться клыками в горло — я понимала, что оленья кровь меня не напитает. Взвалив тушу на плечи, я вернулась к тому месту, где оставила лук и колчан. Бросив тушу, я вынула из колчана стрелу и воткнула ее в оленье тело, между ребер. Может, это и паранойя, но будет неудобно объяснять в лагере, почему у оленя сломана шея, а следов от стрел нет.

Схватив оленя за рога, я двинулась вперед, но тут над травой пронесся слабый, но знакомый гул — он шел с дороги неподалеку. Я замерла, вспоминая, где я уже слышала этот звук, а потом на верхушку холма взобрались два луча от фар — и начали спускаться. Внутри у меня похолодело, желудок скрутило.

Спрятавшись в траве, я наблюдала за странными механизмами — один из них замедлил ход, затем остановился на обочине. Здоровенный бородатый мужчина слез со своей машины, заглушил двигатель и сплюнул в траву. Его приятель, ростом поменьше, тоже остановился. На мгновение все мысли покинули меня, и я огромным усилием подавила порыв бежать в темноту не оглядываясь.

Нет. Это невозможно. Я убила их.

— Погоди секунду, — буркнул здоровяк, нетвердыми шагами сходя с дороги.

Другой мужчина вздохнул.

— Ты что делаешь, Эд?

— Отлить собираюсь. Ты не возражаешь? — Бородатый отвернулся, и секунду спустя раздалось журчание.

Присмотревшись к ним, я облегченно выдохнула. Это были не те же самые люди. Борода у здоровяка была всклокоченная и темная, а не светлая, и в плечах он оказался чуть пошире. Но тут я заметила кое-что еще — татуировку на его плече. Скалящийся пес, острозубый и остроухий.

Как и у тех людей.

Что-то пробормотав, второй мужчина тоже слез и запустил руку в карман куртки. Достал оттуда маленький белый коробок, вытащил губами сигарету, зажег и оперся на свою машину, лениво покуривая. Эд застегнулся, повернулся, поймал коробок, который бросил ему приятель.

— Пиво еще осталось? — спросил он, вытягивая сигарету.

— Одна банка.

— Ну так давай хлопнем.

— Да иди ты.

Я наблюдала за ними, а мысли неслись вскачь. По собственному опыту я знала, что ничего хорошего от этих людей ждать не приходится: они вооружены, грубы и жестоки. Если они наткнутся на нас… я вздрогнула.

Надо остановить их. Или хотя бы предупредить остальных. Но сидя в траве, наблюдая, как двое мужчин передают друг другу серебристую банку, я поняла, что, даже если буду бежать на пределе сил, вовремя не успею. Я видела, какие эти машины быстрые. Они доберутся до нас куда раньше меня. Должен быть другой способ.

Другой способ. Разумеется, один вариант напрашивался сам собой. Я не могла не думать о нем, как ни пыталась.

Мне… убить их? От этой соблазнительной мысли мои клыки удлинились. Я убью их, покормлюсь, спрячу тела и машины, и никто не узнает. Кто будет искать их тут, в темноте? Но, подкравшись ближе к ничего не подозревающим людям, я вспомнила тех двоих, которых встретила на пустой дороге, так похожей на эту. Вспомнила их крики, ужас, панику на их лицах. Я вспомнила остекленевшие глаза и обмякшие тела — и стиснула кулаки. Я не могу. Я пыталась не быть чудовищем. Каждая смерть, каждая жизнь, забранная Голодом, подталкивала меня ближе к моему демону. Если я начну убивать без разбора, он одолеет меня окончательно — и что тогда помешает мне напасть в темноте на Калеба или Зика и вскрыть им горло?

Может, я смогу подобраться поближе и как-то повредить их машины — проколоть шины или слить топливо. Но мне придется подкрасться сосем близко, и даже при всех моих вампирских способностях есть риск быть замеченной. Даже если у меня все получится, эти двое, скорее всего, догадаются, что тут кто-то есть, и начнут обыскивать местность. Ничем хорошим для нашей группы это не закончится. Я зарычала от отчаяния.

Черт, должна же быть возможность сделать хоть что-то. Что-то, что замедлит их ровно настолько, чтобы я могла добежать до лагеря и всех предупредить. В раздумьях я окинула взглядом дорогу и заметила вдалеке растущее у обочины большое дерево.

Я подбежала к нему — старый толстый изогнутый ствол выглядел так, словно в него несколько раз попала молния. Листья на перекрученных поникших ветвях не росли, дерево было скорее мертвым, чем живым.

Тишину вновь пронзил рев двигателей. Те двое запустили свои машины, и свет их фар заскользил по дороге. Я уперлась в ствол плечом, зарылась ногами в скользкую траву и землю и надавила что было сил. Несколько мгновений упрямое дерево сопротивлялось, а потом его ствол с сухим хрустом разломился и медленно упал, половина оказалась на земле, а половина — на дороге.

Рев двигателей приближался. Если они преодолеют это препятствие, то доберутся до лагеря первыми, и я не успею никого предупредить. Выругавшись, я ухватилась за ветки и выволокла старое дерево целиком на дорогу — те двое могли преодолеть разделявший нас подъем в любую минуту. Яркие огни прорезали темноту, осветили дерево, и я нырнула в траву.

— А, твою мать!

Машины резко остановились. Мужчины слезли, один подошел к дереву и сердито пнул его так, что ветви затряслись. Другой поскреб в бороде и бросил на дерево полный отвращения взгляд.

— Черт, — пробурчал он, всматриваясь в темноту. — Думаешь, сможем обогнуть?

— Я свой байк через это не потащу, — огрызнулся его товарищ, ткнув пальцем в густую траву и колючие кусты совсем рядом с тем местом, где пряталась я. — Последний раз я шину проколол и задолбался чинить. К тому же остальные скоро подъедут.

— Ну тогда заткнись и помоги мне сдвинуть эту дуру.

Изо рта второго мужчины вырвался поток ругательств, но он все же подошел и ухватился за ствол. Оставив этих двоих сражаться со старым деревом, я тихо отползла прочь, а потом побежала сквозь траву.

Когда я примчалась в лагерь, все уже собрались и были готовы сниматься с места. Я увидела Дэррена и Зика — они стояли перед Джебедайей и Рут. Дэррен держал в руке пару тощих кроликов, и вид у него был смущенный, а Зик, похоже, спорил с девчонкой. Они были слишком далеко и не замечали меня, но ветер доносил обрывки их разговора — я напрягла свои вампирские чувства и прислушалась.

— Неважно, что ее палатка пустая, — говорил Зик, умоляюще подняв руки. — Джеб, нельзя просто ее бросить. Клянусь, я видел ее прямо перед тем, как мы с Дэрреном пошли на охоту. Рут, ты точно не видела, как она пошла за нами или покинула лагерь?

— Нет, — ответила Рут почти так же взволнованно. — Как я уже говорила, никто ее сегодня не видел, и когда я это поняла, то проверила ее палатку. Она стояла пустая. Вам разве не кажется, что без нее будет лучше?

— Неважно, — произнес холодный, равнодушный голос Джеба. — Мы не можем ее ждать. Я ясно дал это понять с самого начала. Если она нас покинула, да будет так. Если она решила пренебречь правилами, как это сделали сегодня вы двое, — он бросил сердитый взгляд на Зика, — значит, таков ее выбор. Пусть живет с его последствиями — или умрет от них.

— Ну что ж, хорошо знать свое место, — сказала я, подходя к их кружку. Все четверо обернулись ко мне.

— Эллисон! — радостно воскликнул Зик, но Рут глянула на меня так, словно паука проглотила. — Ты вернулась. Где ты была? Мы уже собирались…

— Бросить меня? Я заметила. — Я посмотрела на Джебедайю, который ответил мне равнодушным взглядом. Если он злился или ему было стыдно, что я подслушала его разговор, то он этого не показывал. Но сейчас думать надо было не об этом. — Джеб, я видела людей на дороге, они направляются к нам. Они едут на странных велосипедах с мотором, и у них есть оружие.

— Велосипеды с мотором? — переспросила Рут, хмуро и растерянно уставившись на Зика. Но до Джеба дошло куда быстрее.

— Мародеры на мотоциклах, — мрачно сказал он, и Рут ахнула. Джеб быстро повернулся ко мне и Зику. — Уведите всех подальше, — велел он, показав на остальных. — Нам нужно спрятаться. Немедленно!

Едва он успел это сказать, как с дороги донесся рев двигателей и вдалеке возникли огни фар. Люди заахали, и кто-то из детей закричал. Рут, Зик и я быстро согнали всех обратно на равнину. Я подобрала с земли забытые консервные банки, обертки и миски, закинула их в высокую траву, как могла скрыла следы пребывания десятка человек.

Мародеры приближались, гудение двигателей разносилось в ночи. Я нырнула за бревно и прижалась к земле как раз в тот момент, когда свет фар пробежал по тому месту, где недавно были люди. Через полсекунды ко мне присоединился Зик — перепрыгнул через бревно и упал на живот. Мародеры тем временем показались на холме. Высунувшись из-за края бревна, мы смотрели, как двое мужчин на своих странных машинах проезжают мимо. И снова меня поразило то, как они похожи, как ужасно похожи на тех, кого я встретила раньше. На тех, кого я убила. Один из мародеров так и ехал, но его товарищ внезапно остановился на обочине и заглушил двигатель. Второй развернул свою машину, подъехал к нему и тоже заглушил двигатель.

— На что уставился? — услышала я его рык.

Даже на таком расстоянии мой вампирский слух позволял четко различать слова. Другой мужчина тряхнул головой.

— Не знаю. Вроде послышалось что-то. Крик какой-то вон там.

— Кролик, наверное. Или койот. — Мужчина сплюнул на дорогу, а потом вытащил из кобуры на боку огромный пистолет. — Хочешь стрельнуть пару раз, чтобы убедиться наверняка?

Я почувствовала, как Зик рядом со мной напрягся, потянулся к пистолету — я накрыла его ладонь своей. Он удивленно и резко посмотрел на меня, и я покачала головой.

— Не, не трать патроны. Наверное, ничего там нет. — Мародер завел двигатель, и за его ревом я успела различить последние слова: — Шакал взбесится, если мы их не найдем. Он был уверен, что они где-то на этой дороге.

Шакал. Где я слышала это имя? Оно сразу показалось мне знакомым. И тут я вспомнила — те, кого я встретила на дороге раньше. Один из них прошептал перед смертью: «Шакал бы… посмеялся».

По спине пробежал холодок. Это не могло быть совпадением. Татуировки, байки, мародеры, которых я уже видела. Чего-то я не знала об этих людях. Какого-то кусочка недоставало в головоломке.

— Мы не виноваты, что их тут нет, — пожал плечами другой мародер. — Ничего тут нет. И я подустал гоняться за призраками.

— Деррик и Роис точно что-то нашли. Если ты только не думаешь, что они ушли без байков.

Другой мародер что-то ответил, но слова потонули в реве двигателей — двое мужчин унеслись по дороге.

Я провожала их взглядом, пока шум моторов не стих, свет фар не исчез и все вокруг снова не стало спокойно.

Люди начали медленно выбираться из своего укрытия, от страха они боялись издать любой звук.

— Так! — голос Джеба положил конец всеобщей растерянности. — Слушайте все! На дорогах больше не безопасно. С этого момента больших дорог мы избегаем. И я хочу удвоить охрану в каждом карауле! Зик, ты за это отвечаешь.

— Так точно, сэр.

— Нам сегодня еще много нужно пройти, так что давайте двигаться! — И Джеб зашагал сквозь высокую траву, а остальные цепочкой потянулись за ним.

Я пробилась вперед и поравнялась с Джебедайей — тот шел, не глядя на меня.

— Что это было? — спросила я его. Он все равно не обращал на меня внимания, но я не собиралась его упускать. — Вы знаете этих людей, — тихо продолжила я. — Кто они? Почему они вас преследуют?

— Ты лезешь в то, чего не знаешь.

— Ну да. Потому и спрашиваю. Чтобы вам помочь, я должна понимать, кто нам угрожает.

— Нам не нужна твоя помощь, — ледяным тоном ответил Джеб. — Мы не просили о твоей помощи. Эти люди прошли через ад и выжили потому, что не задавали вопросов тем, кто отвечает за их безопасность.

— А возможно, следовало бы, — сказала я, и Джеб пронзил меня суровым взглядом.

— Не раскачивай нашу лодку, Эллисон, — предупредил он, поднося к моему лицу длинный костлявый палец. Я задумалась, что будет, если я отломлю его, как сучок. — Ты здесь потому, что я это позволяю, потому что я не отказываю никому в нужде, но ты не часть нашей семьи. Я слишком многое повидал, и мы через слишком многое прошли, чтобы кто-то вроде тебя угрожал нам. Ты уже выказала полное неприятие нашего образа жизни. Ты не будешь подвергать сомнению мой авторитет. И ты не будешь задавать вопросов о том, чего не понимаешь. — Он снова развернулся вперед и убыстрил шаг так, что я начала отставать. — Если тебе не нравится, как мы живем, можешь уходить, — бросил он мне, не оборачиваясь. — Но если хочешь остаться с нами, ты должна принимать правила и подчиняться им, как все остальные.

Злобно зыркнув на него, я присоединилась к остальному стаду. Правила. Это я уже слышала. Не задавай вопросов. Не привлекай внимания. Не высовывайся, держи рот на замке. Вот только я не из породы послушных овец, особенно когда речь идет о правилах, не имеющих смысла. Если мистер Самый Умный Джебедайя не собирается давать мне ответов, я получу их от кого-то другого.

Я непринужденно замедлила шаг, пропуская остальных вперед, и наконец поравнялась с замыкающим процессию Зиком. Он настороженно взглянул на меня, словно зная, что я собираюсь спросить что-то неудобное.

— Привет, — сказала я, и он кивнул, но промолчал, как будто ждал неизбежных вопросов. Наверное, он видел, как я разговаривала с Джебом, и понял, что я не узнала того, чего хотела. Зик был добрым и непритязательным, но не глупым.

— Слушай, — начала я, смотря в сторону. — Я… хм… хотела с тобой поговорить. До всей этой заварушки с мародерами я не успела, так что… спасибо.

Я почувствовала, как он растерянно нахмурился.

— За что?

— За то, что не бросил меня, — я все так же смотрела на горизонт — за холмами брело стадо огромных мохнатых зверей. — Я слышала, что ты перед этим говорил Джебу и Рут. Спасибо, что… вступился за меня. Никто раньше такого не делал, — смутившись, я замолчала.

Зик вздохнул.

— Джеб… не самый… легкий в общении человек, — признал он, и я еле удержалась, чтобы не фыркнуть. — Он хочет всех защитить, но он понимает, что ведет нас по опасным местам и не все выдержат путь. На его глазах многие… погибли, пытаясь добраться до Эдема. Раньше нас было гораздо больше, — вновь вздохнув, он замолчал. Я задумалась: что же он видел, скольких друзей потерял? — Сейчас Джеба заботит одно — довести до Эдема как можно больше людей, — по взгляду Зика было заметно, что он не ищет оправданий. — Если это означает, что кого-то надо бросить, чтобы спасти остальных, Джеб с готовностью принесет эту жертву. Его убеждения гораздо сильнее моих, и иногда я об этом забываю.

— Ты его защищаешь потому, что он с такой готовностью бросает людей на смерть?

— Иногда, чтобы спасти многих, необходимо принести в жертву нескольких, — горько улыбнувшись, он отвел глаза. — Джеб говорит, что я слишком мягкий и что мое упрямство мешает мне быть настоящим лидером. Нет, я не хочу, чтобы люди умирали, чтобы их бросали на погибель, но подобная слабость может стоить жизни нам всем.

— Зик… — я хотела сказать ему, что все это чушь собачья, что Джебедайя Кросс — хладнокровный бессердечный безумный ублюдок, но не могла. Потому что как бы это ни было печально и дико, в чем-то я с ним соглашалась. Если растешь на Периферии, приходится признавать горькую правду. Жизнь несправедлива. Мир — жестокое место, и люди умирают. Так все устроено. Мне это не нравилось, но доводы старика не были лишены смысла.

Но я все равно считала его законченным мерзавцем.

— В общем… — Зик пожал плечами и смущенно улыбнулся мне краешком губ. — Пожалуйста. И я рад, что ты вернулась. А еще хорошо, что ты вовремя прогнала нас с дороги. Спасибо тебе за это.

— Ага. — Я помолчала, пожевывая губу. Почему бы не сейчас? Но как лучше начать? Я решила выбрать мою обычную тактику «прыжка с обрыва». — Зик… кто такой Шакал?

Зик сбился с шага, строго посмотрел на меня, прищурив голубые глаза. Я поняла, что попала в точку, и поспешно продолжила:

— Человек на дороге сказал, что Шакал кого-то ищет. Тебя? Или всех? — Я кивнула на шедших перед нами людей. — Кто он и что он от вас хочет?

Зик глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он еще больше замедлил шаг, его опасливый взгляд скользнул по впереди идущим и задержался на возглавляющем процессию Джебедайе.

— Никому нельзя об этом знать, — прошептал он мне — я тоже пошла медленнее. — Они не знают, кто такой Шакал, и пусть лучше остаются в неведении. Кроме Джеба только мне что-то о нем известно, так что больше ни при ком этого имени не упоминай, хорошо? — Он закрыл глаза. — И, пожалуйста, не говори Джебу, что я тебе сказал.

Я кивнула и спросила, нахмурившись:

— Так в чем секрет? Кто такой этот Шакал?

— Он вампир, — ответил Зик, и внутри у меня все сжалось. — Очень могущественный вампир. Он возглавляет команду мародеров и ищет нас. Остальные думают, что мы просто то и дело натыкаемся на разрозненные банды, которые хотят нам навредить. Они до смерти напуганы даже при том, что не знают, кто такой Шакал. Но Шакал — король мародеров, и он идет по нашим следам уже несколько лет.

— Зачем?

— Он ненавидит Джеба, — пожав плечами, пояснил Зик. — Джеб однажды чуть не убил его, и он этого не забыл. Поэтому он охотится за ним, чтобы отомстить, но он убьет всех нас, если найдет.

Звучало это как-то странно.

— То есть этот король-вампир понапрасну рассылает повсюду своих мародеров, пытаясь найти одного человека, который может быть где угодно, и все потому, что у него на этого человека зуб?

Зик отвел глаза. Я прищурилась.

— Что ты недоговариваешь?

— Не могу сказать, — Зик умоляюще посмотрел на меня. — Я обещал Джебу, что никому не скажу. Я не нарушу это обещание ни за что. Прости.

Что удивительно, я ему верила. Я никогда еще не встречала человека, которого нельзя было бы уломать, умаслить или подкупить, но Зик, похоже, был из тех, кто уносит тайны в могилу. Однако оставаться во тьме неведения было крайне неприятно. Особенно если учесть, что где-то совсем неподалеку в этой тьме рыскает могущественный король-вампир.

Я стала раздумывать, о чем бы еще поговорить, чтобы выманить у Зика его драгоценный секрет, но тут кое-что из того, что он уже сказал, зацепило меня.

— Погоди-ка, — пробормотала я, нахмурившись. — Вы бродите в поисках Эдема уже несколько лет?

— Кажется… — наморщив лоб, после паузы ответил Зик. — Кажется, этим летом будет три года. Или четыре? — Он вздернул тонкое плечо. — Теперь уже трудно следить за временем.

— И ты все еще думаешь, что Эдем где-то там?

— Он должен где-то быть, — пылко ответил Зик. — Если его нет, значит, все, кто умер, умерли зря, и все, кто доверился нам, доверились зря. — Его лицо затуманила боль, но он взбодрился, упрямо сощурил глаза. — С каждым годом мы всё ближе, — сказал он. — Каждый раз, когда мы куда-то приходим и не находим Эдем, мы лишь на шаг приближаемся к нему. Шакал и его банда ищут нас. Но они нас не найдут. Мы слишком далеко зашли, нас уже ничто не остановит. Нам необходимо поддерживать в людях веру. Если они узнают, что за нами охотится вампир, то потеряют надежду. А надежда — иногда единственное, что помогает нам пережить очередной день.

Голос у него был очень усталый, и я внезапно поняла, какое ужасное бремя на нем лежит, какую ответственность несет он из года в год. Я вспомнила, как потемнели его глаза, когда я спросила, почему все кочуют ночью, какое у него сделалось лицо — будто он вспомнил что-то страшное. На Зике лежала печать смерти, потерянные жизни давили на него тяжким грузом, я не сомневалась — он помнил всех и каждого.

— В чем дело? — спросила я. — Ты говорил, есть причина, по которой вы двигаетесь ночью? Что за причина?

Он закрыл глаза. А когда снова открыл их, то словно стал другим человеком, проступившая на лице тоска состарила его на много лет. Его потемневший взгляд был отстраненным.

— Вначале, — сказал он, — я был здесь единственным сиротой. Тогда нас было гораздо больше, и мы не сомневались, что найдем Эдем до прихода зимы. Джеб был уверен, что искать надо вдоль восточного побережья. Когда мы выступили, никто не думал, что мы будем блуждать дольше года, — он покачал головой, смахивая челку с глаз. — Сначала мы шли днем, когда чудовища спят. Ночью мы выжидали пару часов после захода солнца и ставили лагерь, удостоверившись, что бешеных поблизости нет. Мы думали, что бешеные выходят именно на закате, и если мы выждем час-другой, то будем в безопасности, — голос Зика сорвался, он вновь покачал головой. — Мы ошибались. Бешеные… бешеные выходят, когда захотят.

Зик остановился перевести дыхание.

— Однажды, — тихо продолжил он, — мы разбили лагерь как обычно, примерно час спустя после заката. Мы остановились на вершине травянистого холма, там не было ни деревьев, ни кустов, бешеным негде было спрятаться. Как обычно, мы выставили часовых по периметру и легли спать. Я проснулся от криков, — тихо, мрачно пробормотал Зик, глядя куда-то вдаль. — Они появились прямо из-под земли, из-под наших палаток. Без какого-либо предупреждения. Просто возникли из ниоткуда. У нас не было ни единого шанса.

Я вздрогнула, почувствовав, что он пережил. Я словно своими глазами увидела, как бешеные выбираются из земли прямо посреди лагеря, полного беззащитных спящих людей.

— Соболезную, — проговорила я, понимая, как жалко это звучит.

— Мы потеряли больше половины группы, — продолжал Зик, будто не слыша меня. — Мы бы все погибли, если бы не Джеб. Я застыл на месте — пошевелиться не мог, не то что помочь другим. А Джеб в этом хаосе сумел собрать выживших вместе, и мы смогли убежать. Но сколько людей остались там. Муж Дороти, родители Калеба и Рут, — он помолчал, плотно сжав губы. — Я поклялся тогда, что больше никого вот так не потеряю, — пробормотал он. — Никогда.

— Ты был ребенком. — Мы незаметно придвинулись друг к другу и шли, почти соприкасаясь плечами. — Не мог же Джеб рассчитывать, что ты сразишься со всеми этими бешеными сам.

— Возможно, — не похоже, чтобы я убедила Зика — он так и шел, понурив голову, глядя в землю. — Но поэтому нам нельзя останавливаться. Даже если нас хочет убить вампир. Даже… если Эдема нет, — он вздрогнул. — Нам надо продолжать идти. Все ждут, что мы приведем их к цели, и я не могу обмануть эти ожидания. У нас ничего не осталось, кроме нашей веры, — голос Зика стал еще тише, он посмотрел в сторону горизонта. — И иногда я сомневаюсь, что веры нам хватит.

— Зик!

Рут подбежала к нам, широко улыбаясь, сжимая в руке жестяную кружку.

— Держи, — сказала она, влезая между мной и Зиком и протягивая кружку ему. — Я приберегла для тебя кофе. Не особо много, но хотя бы теплый.

— Спасибо, — устало улыбнулся ей Зик и взял кружку.

Рут просияла — на меня она даже не глядела. Я смотрела на ее спину, на длинную бледную шею и представляла, как вонзаю зубы в гладкую белую кожу.

— Кстати, — Рут повернулась ко мне с самым невинным видом, — почему в полу твоей палатки огромная дыра? Как будто ты специально прорезала ее ножом. Чем ты там занимаешься, животных забиваешь?

Удивленно подняв бровь, Зик посмотрел на меня. В голове у меня загорелся сигнал тревоги, но я заставила себя сохранять спокойствие.

— Там… наверное, с самого начала была дыра, — сказала я, судорожно соображая. — Иногда мне снятся кошмары — я могла разорвать пол, когда металась во сне.

Зик кивнул и отпил кофе, но Рут прищурилась, с подозрением надув губы. Она мне не верила. Я проглотила рвущееся из горла рычание и решила отвлечь ее оскорблением.

— Кстати, а почему ты роешься в моей палатке? — парировала я, злобно зыркнув на Рут. — Что-то конкретное ищешь? У меня нет ничего такого, что ты могла бы украсть.

У Рут отвисла челюсть, ее нежное личико перекосило от гнева.

— Украсть? Да как ты смеешь? Я не воровка!

— Вот и хорошо, — усмехнулась я. — Потому что иногда я убиваю во сне. Особенно тех, кто без спросу залезает ко мне в палатку посреди дня. У нас в вампирских городах так принято — сначала режь, потом спрашивай.

Побледнев, Рут прижалась к Зику, который посмотрел на меня немного озабоченно, не понимая, что ему делать с этой женской распрей.

— Тронутая, — пробормотала наконец Рут и надменно повернулась ко мне спиной. — Неважно. Зик, я хотела спросить у тебя про еду. У нас ее осталось ужасно мало — что мне делать сегодня и завтра?

Зик послал мне виноватый взгляд. Скорчив гримасу, я пошла прочь — пусть разговаривают. Было понятно, что Рут не даст мне пообщаться с Зиком. Впрочем, заставить меня что-то сделать она не могла, я бы спокойно осталась там, где стояла, просто чтобы побесить ее. Но пока я смотрела на нее, слышала ее учащенное от близости к Зику сердцебиение, ощущала, как бешено бьется пульс в жилке на ее шее, я впервые с той одинокой ночи на дороге почувствовала приближение Голода.

И я понимала, что мне придется кого-то выбрать — скоро, очень скоро.

Глава 13

— Что-то в ней есть странное, — прошептала Рут.

Я открыла глаза, едва ее тихий угрюмый голос донесся до меня сквозь ткань палатки. Согласно моим внутренним часам, солнце только-только зашло, хотя небо было еще светлым. Я слышала, как люди ходят по лагерю, готовятся выступать, но сама вставать не спешила — прислушивалась к долетавшим снаружи обрывкам разговора.

— Тебе не кажется, что тут что-то не так? — продолжала Рут со всей серьезностью. — Она объявилась посреди ночи и вот просто так наткнулась на Зика и Калеба. Что мы о ней знаем? Почему она бродила по городу ночью — Зик этого так и не объяснил. Как ей удалось все это время выживать одной?

Мне стало тревожно. Эта дурочка никак не могла успокоиться. Из горла начало подниматься рычание, и пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять фантазию, в которой я утаскивала Рут в лес.

— Я думаю, она что-то скрывает, — продолжала та. — И я думаю, все даже еще хуже: она опасна. Если она из вампирского города, она может оказаться кем угодно. Может, она воровка или убийца. Я не удивлюсь, если узнаю, что она кого-то прикончила.

Я поднялась и вылезла из палатки. Сидевшая у костровища Рут замолчала, но злобно глянула на меня поверх Терезиной головы. Старушка как ни в чем не бывало разливала по мискам суп, но Мэтью и Бетани обернулись и посмотрели на меня большими глазами.

Подавив гнев, я заметила в нескольких ярдах Зика и Дэррена — они говорили с Сайласом, мужем Терезы. Старик показывал иссохшей рукой на небо, а парни мрачно чему-то кивали. Заинтересовавшись, я пошла к ним, стараясь не обращать внимания на шепотки за спиной.

— Ты уверен, старина? — спросил Дэррен как раз, когда я подошла.

Зик улыбнулся и кивнул мне, и внутри что-то кольнуло. Сайлас фыркнул в свою белую бороду и сердито глянул на Дэррена.

— Мой локоть врать не станет, — объявил он, нахмурив кустистые брови. — Он ноет, только если приближается гроза. А с учетом того, что сейчас он болит так, словно вот-вот отвалится, гроза надвигается мощная.

Горизонт был чист. Над деревьями мерцали первые звезды, а небо постепенно становилось темно-синим. Я понимала сомнения Дэррена, но Зик разглядывал небо, словно высматривая приближающуюся грозу.

— Хорошо, — пробормотал он, когда внезапный порыв ветра тронул его волосы. — Мы перешли ту реку несколько дней назад. Воды у нас осталось мало — гроза как раз вовремя.

— Мы ее переждем? — спросила я.

Дэррен фыркнул.

— Нет, — ответил Зик, не обратив на друга внимания. — Если только ситуация не станет совсем опасной, Джеб потребует, чтобы мы шли сквозь грозу. Бешеные любят охотиться в плохую погоду. И их не услышишь, пока они не окажутся прямо перед тобой. Стоять на месте в грозу опасно.

Я вспомнила другую грозу, струи воды и бешеных, подбиравшихся ко мне со всех сторон, и вздрогнула.

— Это еще если будет гроза, — заметил Дэррен, заставив Сайласа нахмуриться. — Но думаю, пусть лучше меня убьет молния, чем бешеный. Молния хотя бы бьет внезапно.

— Ну, хоть помоешься, — парировал Зик. — Неудивительно, что у нас никого не получается подстрелить — животные твою вонь чуют за милю.

Дэррен лениво показал ему средний палец. Зик лишь рассмеялся. ***

Предсказание Сайласа сбылось — вскоре небо заволокли темные тучи, закрыв луну и звезды, и тут же поднялся ветер. Засверкали молнии — жуткие белые изломы пробежали по облакам, и в ответ им громыхнул гром. Начался дождь, полил как из ведра, хлеща по лицам и голой коже, проникая всюду. Люди двигались вперед черепашьим шагом, вжав головы в плечи, защищаясь от ветра. Я шла позади всех, приглядывая за отставшими, не желая, чтобы кто-то заметил, что дождь меня не беспокоит, кожа моя не покрывается мурашками от холода и от ветра я не ежусь. Земля быстро размокла, и Зик помогал Калебу и Бетани пробираться сквозь топь, а через самые глубокие места переносил их на спине. Дети дрожали от холода, а Бетани расплакалась, свалившись в лужу — такую глубокую, что девочка едва не ушла в нее с головой, но Джеб даже не замедлил шага. Дождь не стихал. За несколько часов до рассвета к несмолкающему шелесту его струй прибавился новый звук. Низкий рев был едва слышен вначале, но становился все сильнее и громче, пока дорога не пошла под уклон и мы не оказались на берегу темной бурливой реки.

Джебедайя встал у самой воды, скрестив руки на груди, плотно сжав губы, мрачно созерцая реку. Потом он повернулся и сделал знак Зику подойти — я тоже придвинулась, прислушиваясь к их голосам сквозь шум потока.

— Доставай веревку, — велел Джеб, указав на рюкзак Зика.

— Сэр?

Нахмурившись, Джеб отвернулся и снова принялся обозревать реку.

— Пусть все приготовятся. Будем переходить сейчас.

Я подобралась еще ближе. Зик медлил, озабоченно глядя на воду.

— Может, лучше остановиться на ночь? — спросил он. — Подождать, пока вода немного спадет? Для детей, тут, пожалуй, слишком сильное течение.

— Тогда пусть кто-нибудь им помогает, — ответил Джеб с безжалостной невозмутимостью. — Нам нужно перебраться на другой берег сегодня.

— Сэр…

— Иезекииль, — прервал его Джеб, обернувшись с суровым видом. — Не заставляй меня повторять дважды.

Несколько мгновений Зик выдерживал его взгляд, потом отвел глаза.

— Постарайся, чтобы все были готовы как можно скорее, — сказал Джебедайя таким отменно учтивым тоном, что мне захотелось заехать ему в челюсть. — Как только мы окажемся на другом берегу, сможем отдохнуть. Но прежде чем мы расслабимся, мы должны благополучно пересечь реку.

Зик неохотно кивнул.

— Так точно, сэр.

Он отошел, скинул с плеч рюкзак, а Джеб вновь повернулся к воде. Его взгляд задержался на чем-то, чего я не видела, на чем-то у самой кромки реки, и его тонкие губы сжались. Я подождала, пока он не пошел к остальным, туда, где Зик и Дэррен разворачивали веревку, поспешила к краю берега и присмотрелась.

Вода неслась с головокружительной скоростью, темная и злая. О чем же думал Джеб, неужели он и впрямь настолько упрям и бессердечен, что заставит нас пройти через это? Да еще и с детьми?

Вспыхнула молния, и в ее свете внезапно сверкнули белые мертвые глаза.

Вздрогнув, я посмотрела на лежащий ниже по течению, у самой воды, валун. Теперь было ясно, что это не валун, а одно из тех громадных рогатых животных, что огромными стадами бродили по равнинам. Этот зверь, раздутый и несомненно мертвый, лежал на боку головой ко мне, губы его растянулись в жутком оскале, а большие белые глаза вылезли из орбит. Ветер подул в мою сторону, и я уловила над водой явственный запах гниения и пагубы.

Живот у меня скрутило, и я поспешила помочь Дэррену и Зику с узлами. Выходит, Джеб все-таки не злобный мерзавец. Отлично. Правда, все равно непонятно, почему он хотя бы не сказал Зику, что тут могут быть бешеные. Его правой руке было бы полезно это знать. Возможно, он не хотел, чтобы среди людей распространилась паника. Или этот невозможный человек просто считал, что его приказы в объяснении не нуждаются. Но теперь хотя бы стало понятно его желание перебраться через реку.

«Бешеные опасаются глубокой или быстро текущей воды, — рассказывал мне Кэнин в больнице. — Никто не знает почему — дело не в том, что они боятся утонуть. Может быть, они не понимают, почему почва больше их не держит. Или им внушает страх нечто сильнее их. Но с тех самых пор, как их создали, бешеные не приближаются к глубокой воде. Помни об этом, потому что однажды это может спасти тебе жизнь».

Увидев, как Зик с веревкой в руках пробирается по грязи к толстому дереву на берегу, я поспешила к нему.

— Как мы переберемся? — спросила я.

Зик как раз обматывал веревку вокруг ствола и завязывал тугой узел. Грустно улыбнувшись, он показал на остаток веревки.

— Будем держаться изо всех сил.

— Как? — спросила я, бросив взгляд на ствол. — Веревка на этой стороне. Если не перенести ее на другой берег, она нам не поможет.

— Именно, — вздохнул Зик и начал обматывать другой конец веревки вокруг пояса. Я встревоженно посмотрела на него, и он скорчил гримасу. — По крайней мере, на этот раз я уже мокрый.

Поглядев на стремительный пенящийся поток, я покачала головой:

— Разве это не… опасно?

— Именно. — Зик поднял голову, и наши взгляды встретились. — Джейк не умеет плавать, а Дэррена я не стану просить так рисковать. Да и вообще никого не стану просить. Это должен сделать я.

Не успела я ответить, как он скинул ботинки и куртку и аккуратно сложил их у обрыва. А потом, у всех на глазах, спустился вниз по берегу, проскользил по грязи и оказался у кромки воды. Быстро оглядел берег, оценил течение — и бросился в бушующую воду.

Глубинное течение тут же подхватило его, но Зик, упорно работая руками и ногами, устремился к противоположному берегу. Я смотрела, как его бледная фигура подскакивает на воде, иногда исчезая в ней. Каждый раз, когда его затягивало вниз, я прикусывала щеку и стискивала кулаки, пока его голова вновь не появлялась на поверхности. Зик был отменным пловцом, но мне все равно пришлось пережить несколько пугающих мгновений перед тем, как он выбрался на берег на другой стороне реки. Вода капала с него, он едва дышал. Пока все ликовали, Зик подковылял к дереву, обвязал веревку вокруг ствола и, совершенно обессиленный, тяжело уселся в грязь.

Однако, как только остальные начали переправляться, он поднялся на ноги и подошел к воде, чтобы помогать людям выбираться на берег. Я держалась в стороне и наблюдала; первой пересекла реку Рут — похоже, ей не терпелось оказаться рядом с Зиком. После нее на другой берег медленно и мучительно, изо всех сил цепляясь морщинистыми пальцами за веревку, перебрались Сайлас и Тереза.

Потом Дэррен повернулся ко мне.

— Твоя очередь, Эллисон, — сказал он, протягивая руку.

Я посмотрела туда, где под дождем сгрудились трое детей — Калеб, Бетани и Мэтью.

— А как же они?

— Зик переберется обратно и поможет, — ответил Дэррен. — Он возьмет либо Калеба, либо Бетани, я возьму того, кто останется, а Джейк поможет Мэтью. Не волнуйся, мы не в первый раз перебираемся через реку. Я пойду сразу за тобой. — Он улыбнулся и махнул в сторону реки. — Конечно, если тебе требуется помощь, я с радостью перетащу тебя на тот берег на спине.

— Нет, спасибо, — я не стала брать его руку и пошла к веревке. — Думаю, я справлюсь сама.

Оказавшись в воде, я испытала шок. Не из-за ее температуры — страшный холод, разумеется, меня не беспокоил, — но из-за поразительной мощи глубинного течения, что пыталось утянуть меня на дно. Будь я все еще человеком — и, если точнее, человеком, который почти не умеет плавать, — было бы чего испугаться.

Река была не слишком глубокой, всего лишь по грудь, но из-за течения каждый шаг давался с трудом. Дэррен закричал мне сзади, чтобы я не останавливалась, — его голос еле пробивался сквозь рев воды. Я оглянулась. Тихая крошка Бетани сидела у Дэррена на спине, обхватив его руками за шею и крепко зажмурившись.

И тут я увидела, как что-то большое мчится к нам по воде, прыгая на волнах, — обломанный древесный ствол. Я крикнула Дэррену, но дерево плыло быстро, и мое предупреждение опоздало. Ствол врезался в него, оторвал от веревки, и Дэррен исчез в волнах. Бетани только успела вскрикнуть — и ее затянуло под воду.

Я не раздумывала. Я лишь действовала. Отпустив веревку, я нырнула. Течение подхватило меня, потащило, точно тряпичную куклу. Оно не давало мне подняться к поверхности, волокло по дну, пока я не перестала понимать, где верх, а где низ. На несколько мгновений меня охватила паника… пока я не осознала, что река не причинит мне вреда. Я не дышала, и опасность утонуть мне не грозила.

Едва я прекратила бороться с течением, стало намного легче.

Река несла меня, и я высматривала в бушующей воде Бетани и Дэррена. На долю секунды перед моими глазами мелькнуло голубое платье — и я бросилась к нему. Спустя несколько долгих минут мне удалось схватить кувыркающееся в волнах обмякшее тельце и подтянуть к себе, изо всех сил стараясь держать маленькое личико над водой. Упершись в дно, чувствуя, как бьет по ногам поток, я напряглась и побрела к берегу.

Выбравшись из реки, я положила Бетани на землю и опустилась на колени рядом с ней, в тревоге высматривая признаки жизни. Бетани выглядела совсем утопленницей: глаза закрыты, рот полуоткрыт, спутанные светлые волосы прилипли к лицу. Похоже, она не дышала. Я приложила ухо к ее груди, прислушиваясь к сердцебиению, готовясь не услышать ничего, кроме гулкой тишины.

Сердце билось. Слабо, но билось. Бетани была еще жива.

Я выпрямилась, кусая губу, глядя на бездвижную девочку. Я смутно представляла, что мне надо сделать; на Периферии я однажды видела, как маленького мальчика вытащили из затопленного ливневого стока. Его спаситель пытался реанимировать его, дышал ему в рот и нажимал на грудь, а толпа смотрела. Увы, вернуть ребенка к жизни не удалось, и мать понесла домой обмякшее тело. Я невольно подумала — не ждет ли Бетани то же самое?

Ну разумеется ждет, если ты ничего не предпримешь, Эллисон.

— Черт, — пробормотала я, аккуратно раскрывая девочке рот и зажимая ей нос. — Я вообще не понимаю, что делаю, — предупредила я и приложила свои губы к ее губам. Пришлось вспомнить, что надо сделать глубокий вдох, набрать воздух в свои легкие — и медленно выдохнуть в рот малышке.

Я повторила это пять или шесть раз — дышала за Бетани, чувствуя, как раздувается и опадает ее живот. Бетани не шевелилась, не реагировала на мои действия. Я задумалась, не нажать ли ей на грудь, как тому мальчику, но решила, что не стоит. Я до сих пор не осознавала своей силы, и меньше всего мне хотелось нечаянно сломать Бетани ребро. От одной мысли об этом у меня внутри все переворачивалось.

На седьмом вдохе я уже готова была признать свое поражение, но тут Бетани внезапно захрипела, поперхнулась, закашлялась, и изо рта и носа у нее потекла речная вода. Я с облегчением выпрямилась, а Бетани с трудом приподнялась, и ее начало тошнить в траву водой и грязью.

Вся дрожа, девочка подняла на меня глаза, ее маленькое тельце напряглось.

— Успокойся, — сказала я, вспомнив, с каким ужасом Бетани всегда на меня смотрела. Скорее всего, это постаралась Рут. — Ты упала в реку, но теперь все в порядке. Когда будешь готова, мы пойдем искать остальных…

Бетани бросилась ко мне, обняла за шею, уткнулась лицом в плечо. На секунду я застыла, испуганная и смущенная, не зная, что делать.

Бетани шмыгнула носом, пробормотала что-то бессвязное и крепче прижалась ко мне. И ее маленькая шейка внезапно оказалась совсем близко, всего в паре дюймов от моей щеки. Мы были совсем одни — ни Зик, ни Рут, ни Джебедайя Кросс не найдут нас. Это было бы так легко, повернуть голову… и…

Довольно. Я закрыла рот, чувствуя, как прячутся клыки, и осторожно высвободилась из девочкиных объятий.

— Давай пойдем к остальным, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Они, наверное, нас ищут.

Я на это надеялась. А может, Джебедайя уже счел нас погибшими и двинулся дальше?

Бросив взгляд на пенящуюся реку, я поморщилась. Надеюсь, Дэррен благополучно выбрался, подумала я, бредя по берегу — Бетани шла за мной. Для него я уже ничего не могла сделать.

Мы долго шагали по грязи вдоль реки. Течением нас отнесло изрядно, дальше, чем я вначале предполагала. Бетани немного поныла и похныкала, особенно когда приходилось идти сквозь глубокие и топкие места, но я не стала сажать ее себе на спину, и в итоге она смирилась и теперь прилежно трусила за мной следом.

Дождь наконец прекратился, и рассвет стремительно приближался. И тут я заметила, что кто-то идет по берегу нам навстречу — идет уверенно, осматривая берег и кромку воды. Мы заметили друг друга почти одновременно. Подойдя ближе, я изумилась. Это был не Зик, как я ожидала, не Рут и даже не Дэррен.

Это был Джеб.

Бетани внезапно оторвалась от меня и, спотыкаясь, побежала к нему — к моему немалому удивлению, Джебедайя наклонился и взял девочку на руки. Я ошарашенно смотрела, как он тихонько говорит с ней, приглаживает ей волосы, и задумалась — что, если это давно потерянный брат-близнец Джеба? Не бессердечный мерзавец.

Тут Бетани вдруг повернулась и показала на меня, и я застыла под стальным взглядом Джеба. Поставив девочку на землю, он подошел, угадать его мысли по бесстрастному лицу было невозможно.

— Хвалю тебя за храбрость, Эллисон, — сказал он, оказавшись в паре футов от меня, и я изумилась уже второй раз за ночь. — Не знаю, как и почему ты это сделала, но ты спасла одного из членов нашего сообщества, и я этого не забуду. Спасибо тебе. — Помолчав, он добавил, очень серьезно: — Возможно, я в тебе ошибался.

— Что с Дэрреном? — спросила я, не уверенная в том, что стоит доверять этой неожиданной перемене в отношении. — Его ищут? С ним все в порядке?

— С Дэрреном все хорошо, — ответил Джеб все с тем же бесстрастным выражением. — Вынырнув, он сумел ухватиться за дерево, и, когда оно застряло между двумя камнями вниз по течению, мы смогли вытащить его на берег. Мы уже почти отчаялись найти тебя и Бетани, — помолчав, он посмотрел на девочку — нежно, почти как на родную внучку. — Вам обеим поистине очень повезло.

Но мгновение спустя он снова выпрямился, сделался деловым и строгим.

— Пойдем, — приказал он. — Рассвет приближается, и нам нужно вернуться в лагерь. После этой прискорбной задержки я хотел бы выступить завтра пораньше. Пойдемте, быстрее.

Мы отправились с Джебом в лагерь — там Бетани встретили объятиями и слезами радости, но несколько улыбок и кивков досталось и на мою долю. Тереза даже сжала мою руку в своих морщинистых ладонях, бормоча, что меня послал Бог и она несказанно рада, что я вошла в семью. Смутившись, я под каким-то предлогом сбежала на край лагеря и принялась, как обычно, устанавливать свою палатку. Закончив и повернувшись, я едва не столкнулась с Зиком.

— Упс, — он вытянул руки, не давая мне упасть.

На долю секунды мы оказались лицом к лицу, так близко, что я могла видеть серебристый оттенок радужки вокруг его зрачков, чувствовать биение пульса на его шее. Голод проснулся во мне, и я жестоко его подавила.

— Прости, — извинился он, отступая на шаг. Его одежда и волосы были еще сырыми, и от него исходил смутный запах реки. — Я… просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо, — сказал он, отводя пальцами челку. — У тебя все хорошо? Переломов, скрытых сотрясений нет? Рыбы в легких не плавают?

Я устало ему улыбнулась.

— Ну, может, пара пескариков, но до завтра я их точно выкашляю, — сказала я, и Зик хохотнул.

От его смеха желудок у меня странно сжался, и я отступила к палатке.

— Но на сегодня с меня хватит. Приключения на грани смерти меня почему-то всегда утомляют. — Я притворилась, что зеваю, прикрыв рукой рот, чтобы было не видно клыков. — Увидимся завтра, Зик.

Я не успела повернуться — Зик протянул руку и легко тронул прядь моих мокрых волос, пропустил ее сквозь пальцы. Я застыла — желудок скрутило, Голод зашевелился, заинтересовавшись происходящим.

— Эллисон, — от улыбки Зика по телу прокатилась волна тепла, и пришлось бороться с желанием коснуться его, кожа к коже, просто чтобы почувствовать этот жар. Десны зудели, клыки рвались наружу, и я еле удержалась от того, чтобы сделать шаг вперед и прильнуть к его шее. — Я рад, что ты с нами, — прошептал Зик без тени смущения или лукавства. — Как хорошо, когда еще на кого-то можно положиться. Я надеюсь, ты останешься и мы увидим Эдем вместе, — напоследок нежно потянув меня за волосы, он развернулся и пошел прочь.

Я проводила его взглядом, обуреваемая Голодом и этим странным чувством, стискивающим меня изнутри. Забравшись в палатку, я натянула одеяло на голову и попыталась уснуть, забыть об Иезекииле Кроссе. О его прикосновении. О его тепле. И о том, как мне хотелось вонзить клыки в его горло, чтобы он по-настоящему стал моим.

Глава 14

Равнины не могли тянуться вечно. На следующую ночь кое-где на горизонте появились деревья, потом их стало больше, они стали толще и наконец превратились в полноценный лес. Пришлось пробираться свозь густой кустарник и подлесок, и наше продвижение замедлилось еще сильнее. Люди начали ворчать — лес был опаснее равнины, идти по нему было труднее, особенно без дороги. Под сенью деревьев скрывались хищники — волки и медведи и, разумеется, самые страшные — бешеные. Что неудивительно, Джеб был глух ко всем опасениям и упрямо продолжал вести нас сквозь чащу, останавливаясь лишь для того, чтобы дать самым младшим отдохнуть и распределить истощившиеся запасы еды. Когда за несколько часов до рассвета мы наконец разбили лагерь, Зик и Дэррен взяли свои луки и отправились на охоту, и на сей раз я пошла с ними.

— Ну так что, умеешь обращаться с этой штукой? — спросил меня Дэррен. Он полностью оправился после инцидента на реке и был теперь как новенький, если не считать небольшого пореза и фиолетово-зеленого синяка на лбу. Зик пошутил на тему его твердоголовости, а Дэррен ответил, что шрамы заводят дамочек.

Я улыбнулась Дэррену, втайне думая, что он слишком шумит и так мы ни к кому не сможем подкрасться. Шедший впереди Зик вел себя куда тише. Хорошо еще, что Дэррен говорил шепотом, хотя я морщилась всякий раз, когда он наступал на ветку или шуршал листьями.

— Думаю, в общих чертах понимаю, — пробормотала я в ответ. — Направляешь стрелу на цель острым концом и дергаешь за тетиву, верно?

— Все немного сложнее, — поправил меня Дэррен. — Нужно много сил, чтобы натянуть тетиву правильно, и целиться тоже надо уметь. Тебе точно не нужно показать, как это делать? Я с радостью тебя поучу.

Я разозлилась.

— Знаешь что, — сказала я, поднимая лук, — давай заключим пари. Если ты кого-нибудь подстрелишь раньше меня, я оставлю вас в покое и больше не буду за вами таскаться. Если я подстрелю кого-нибудь первой, то вы разрешите мне ходить с вами на охоту, когда захочу. По рукам?

— Хм, — брови Дэррена взлетели вверх. — Конечно. Договорились.

Из темноты, со стороны Зика прилетел камешек. Я от него уклонилась, но Дэррену камешек попал в грудь, и он, зашипев, злобно зыркнул на Зика. Тот нахмурился в ответ, приложил палец к губам и показал на заросли кустарника впереди.

Я мгновенно насторожилась. В подлеске, примерно в полусотне ярдов от нас, что-то шевелилось — крупное, темное, невысоко от земли. Зик осторожно запустил руку в колчан, вытащил стрелу, приладил к тетиве и поднял лук. Он натянул тетиву, и я медленно вдохнула, стараясь уловить запах зверя.

Вонь крови, гниения и зла обрушилась на меня словно молот, и я ахнула.

— Зик, нет! — прошептала я, вытягивая руку, но было слишком поздно.

Зик отпустил тетиву, и стрела устремилась в кусты и с глухим звуком поразила цель.

В воздухе разнесся злобный визг, и я похолодела. Тряся головой, роняя пену из пасти, из кустов на поляну выскочил громадный кабан. Из белых — ни зрачков, ни радужек — глаз по жесткой шерсти струилась кровь. Из пасти торчали два желтых клыка, острые и смертоносные. Снова взвизгнув, кабан бросился за Зика.

Я метнулась вперед, а Зик бросил лук, схватил пистолет и мачете одновременно и выпустил в бешеную свинью несколько пуль. Из головы, морды и плеч кабана брызнула кровь, но полоумный зверь не остановился. В самый последний миг Зик отступил в сторону и рубанул мачете по кабаньему боку.

С пугающей проворностью зверь развернулся, но я уже успела вогнать катану ему в спину — сквозь мясо и кость. Кабан взвизгнул и развернулся вновь, нацелив на меня смертоносные клыки, но позвоночник его был разрублен и задние ноги отказали прежде, чем он до меня добрался. Подоспевший Зик ударил его снова, рубанул прямо по шее, и кабан споткнулся. Я занесла клинок и ударила со всей силы, метя в рану, нанесенную Зиком. Лезвие катаны аккуратно разрезало жирную шею кабана, прошло сквозь мясо и кость и отделило голову от плеч. Громадное тело рухнуло на землю и перевернулось, дрыгая ногами, а голова меж тем щелкала челюстями в бессильной ярости — но наконец они замерли.

Опустив руку с мечом, я привалилась к дереву, а Зик, тяжело дыша, осел на землю. Я видела, как дрожат от адреналина его мышцы, как пот стекает по лбу и щекам. И слышала, как, громко стуча в груди, бешено колотится его сердце.

— О господи, — Дэррен подошел к нам, тоже дрожа. Он был готов стрелять, но не успел — все произошло слишком быстро. — Вы двое в порядке? Простите, я не смог… эта тварь просто выскочила ниоткуда.

Зик отмахнулся и встал, придержавшись за ветку чуть нетвердой рукой.

— Все нормально, — выдохнул он, убирая пистолет в кобуру. — Уже все. Дело сделано, и никто не пострадал. Элли? — Он посмотрел на меня. — С тобой же все в порядке? Он ведь тебя не ранил?

Я помотала головой:

— Я в порядке.

— Да ты не просто в порядке, — в голосе Дэррена одновременно звучали восхищение и зависть. — Черт, детка. Ты ему голову начисто отрезала! Ты выиграла пари — можешь охотиться с нами, когда захочешь.

Я усмехнулась, но вдруг поняла, что Зик как-то задумчиво глядит на меня.

— Ты потрясающая, — тихо сказал он, но быстро спохватился. — То есть… меч у тебя, должно быть, адски острый — ты отрезала голову взрослому кабану. И даже не запыхалась.

В голове у меня зазвенел сигнал тревоги. Я специально тяжело и прерывисто вздохнула.

— До меня просто еще не дошло, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал слабо и дрожал.

Зик с обеспокоенным лицом шагнул ко мне, но тут мое внимание привлекло кое-что иное. Вдохнув, я ощутила мерзкий, гнилой запах туши бешеного кабана — от него меня слегка затошнило, — но также почувствовала нотку запаха крови. Чистой, не тронутой болезнью крови. Человеческой крови.

— Эй? — раздался меж деревьями слабый незнакомый голос. — Здесь… есть кто-нибудь? Вы живые?

Вздрогнув, мы все направили свое оружие в темноту.

— Где вы? — строго спросил Зик, сделав шаг назад и встав рядом с Дэрреном и мной. — Покажитесь.

— Не могу, — ответил голос. — Кабан… нога. Мне нужна помощь… пожалуйста.

Я вгляделась в лес, старясь определить, откуда идет голос.

— Там, — шепнула я Зику, указав на крону старой сосны. Среди иголок, отчаянно прижимаясь к стволу, притаилась темная фигура. От человека пахло страхом и болью. И кровью. Очень сильно.

Осторожно, держа оружие наготове, мы приблизились к дереву. Темная фигура стала заметнее — это был мужчина средних лет, с короткой светлой бородой, в грязно-синем комбинезоне. Глаза у него остекленели, зубы были стиснуты в гримасе страдания.

— Что там с кабаном? — прошептал он.

— Мы его убили, — заверил Зик. — Можете спускаться. Мы вас не тронем.

— Слава богу, — облегченно выдохнул мужчина и полуслез-полусвалился с дерева, ахнув при приземлении. Запах крови внезапно затопил собой все вокруг. Я прикусила губу, пряча клыки. — Чертов свин застал меня врасплох, — выдохнул мужчина, прислонившись к сосне, и, сморщившись, вытянул правую ногу.

Штанина комбинезона была порвана до колена и темна от крови.

— Я сумел забраться на дерево, но кабан все равно меня достал. Эта упрямая тварь ждала, пока я спущусь. Если бы не вы, мне было бы не выжить.

— Вам есть куда пойти? — спросил Зик, опускаясь рядом с ним на колени. Мужчина кивнул.

— У нас поселение в двух милях к востоку отсюда, — показал он окровавленной рукой, и Зик поднялся на ноги.

— Хорошо, — сказал он. — Дэррен, иди к остальным. Расскажи Джебу, что случилось. Предупреди, что тут, возможно, есть бешеные. Эллисон, — он кивнул на раненого, — помоги мне доставить его домой.

Я нахмурилась. Заметив мою неуверенность, Зик придвинулся ко мне и строго прошептал:

— Нельзя его здесь бросать. Рана на вид глубокая, и он потерял много крови.

— Вот именно, — прошипела я в ответ. — Его наверняка учуяли все бешеные на десять миль вокруг. Сражаться с бесконечным потоком бешеных ради какого-то случайного незнакомца — мне кажется, это не очень хороший план.

— Я его не брошу, — твердо ответил Зик. — Пусть он случайный незнакомец, я не позволю, чтобы еще кто-то здесь умер. — Его взгляд стал суровым. — Я не брошу его на съедение бездушным демонам. Этого не будет. Так что либо помогай мне, либо иди с Дэрреном к остальным.

— Черт, — проворчала я, когда Зик отвернулся.

Этот дурачок не знал, что бояться сейчас следует не только бешеных. От мужчины несло кровью, и глубоко внутри меня уже беспокойно зашевелился Голод. Клыки рвались из десен, и я почти чувствовала разливающийся во рту жар. Но Зик уже помогал раненому, поднимал его на ноги, подставив плечо, принимая на себя его вес. Охнув, мужчина оперся о юношу, стоя на здоровой ноге, и Зик качнулся под его тяжестью.

— Черт, — снова пробормотала я и встала с другой стороны, закинув руку раненого себе за шею. Может, если не дышать и не предаваться каждые две секунды фантазиям, в которых я вонзаю клыки ему в горло, все обойдется.

— Спасибо, — пропыхтел мужчина, и мы мучительно медленно заковыляли по темному лесу. — Зовут меня Арчер, Джо Арчер. Моя семья владеет этими землями, точнее, владела до эпидемии.

— Что вы делали так далеко от дома, мистер Арчер? — спросил Зик, скрипнув зубами, когда мужчина споткнулся. Я напряглась, чтобы мы все не упали. — Особенно ночью, когда ходят бешеные?

Джо Арчер издал короткий смущенный смешок.

— Чертова коза пролезла сквозь ограду, — признался он, качая головой. — Днем, когда бешеные спят, мы их держим снаружи. Но одна мерзавка решила прогуляться в лес, а это половина нашего мясо-молочного запаса, терять ее нельзя. Так что я пошел ее искать. Я не хотел так задерживаться, но стемнело раньше, чем я ожидал.

— Вам повезло, что вы остались живы, — пробормотала я, мечтая, чтобы Арчер и Зик двигались побыстрее. — Если бы этот кабан укусил вас пару раз, а не просто пропорол вам ногу, у вас были бы проблемы куда серьезнее сбежавшей козы.

Я почувствовала, как Арчер напрягся под мой рукой и сердце его забилось быстрее.

— Да уж, — буркнул он, не глядя на меня. — Повезло. ***

Каким-то чудом, несмотря на явственный запах крови в воздухе и отчетливый след, что мы оставляли за собой, нам удалось избежать встречи с бешеными. Выбравшись из чащи, мы оказались на краю долины, огороженной колючей проволокой. За оградой стоял гнилой, полуразрушенный, заросший сорняками сарай, а рядом — ржавый трактор в таком же состоянии. Посредине долины за стеной из гофрированного железа, досок и цемента возвышался небольшой холм. По периметру стены через каждые несколько футов горели костры, оживляя ночную темноту теплом и дымом, а за стеной я могла различить другие огни и строения.

Мы помогли Джо протиснуться сквозь колючую проволоку, уделив особое внимание его ноге, и двинулись по равнине. Мы были на полпути к стене, когда оттуда закричали и направили фонарик прямо мне в глаза. Джо закричал в ответ и замахал руками, и фонарик погас. Несколько минут спустя по полю пронесся ржавый скрип, ворота открылись, и к нам поспешили двое мужчин и женщина.

Я напряглась — по привычке и потому, что тот из мужчин, что помоложе, нес ружье, правда, на нас он его не направлял. Второй мужчина был поджарый и долговязый, но сильнее всего мое внимание привлекла женщина. Ее каштановые волосы были забраны в хвост, и, хотя особо старой она не выглядела, по бокам пробивалось несколько седых прядей. Когда-то она, наверное, была красива, но теперь ее лицо избороздили морщины, губы были строго поджаты. А по глазам ее ясно читалось, что она тут главная.

— Джо! — воскликнула женщина, бросаясь к нам. — Ох, слава богу! Мы думали, ты погиб. — И несмотря на эти слова, вид у нее был такой, словно, если бы не рана Джо, она дала бы ему затрещину. — Что ты, дурачина, придумал — пойти одному в лес! Но ничего. Можешь не отвечать — я просто рада, что ты дома. И, — пронзительный взгляд ее карих глаз внезапно остановился на мне, — я вижу незнакомцев, которых следует отблагодарить за то, что ты благополучно сюда добрался.

— Не обижай их, Патриша, — выдохнул Джо, попытавшись изобразить слабую улыбку. — Они мне жизнь спасли. Убили бешеного кабана, глазом не моргнув, — я в жизни такой чертовщины не видал.

— Вот как? — прохладно отозвалась женщина, а двое мужчин между тем подхватили Джо и увели внутрь поселения. — Надо же. Ну что ж, пути Господни неисповедимы. Меня зовут Патриша Арчер, — энергично представилась она, не сводя с нас сурового взгляда, — и я не знаю, кто вы, но любой, кто позаботился о ком-то из наших, здесь желанный гость.

— Спасибо, — церемонно сказал Зик. — Я Зик, а это Эллисон.

— Рада знакомству, — ответила Патриша, подавшись вперед и прищурившись. — Дайте-ка я получше вас рассмотрю — глаза у меня уже не те, что прежде. Боже милосердный, какие молодые. Сколько тебе, мальчик? Семнадцать? Восемнадцать?

— Семнадцать, — сказал Зик. — Кажется.

— Что ж, вам чертовски повезло, что вы смогли пройти по лесу, не наткнувшись на бешеных. Они здесь часто нас беспокоят.

Беспокоят? Как еноты или крысы? Бешеный боров едва не оставил Джо без ноги.

— И что же вы тут делаете? — продолжила Патриша, но уже без опаски и подозрения. В ее голосе звучало лишь любопытство. — Вы двое мне во внуки годитесь. Ох, да неважно, — она махнула рукой. — Не лезь не в свое дело, Патриша. Пойдемте внутрь, пока нас не учуяли бешеные. Вам надо поесть горячего и поспать. У нас есть пара свободных комнат. И можно разогреть пару котелков воды для помывки. Вам она не помешает.

Горячая ванна — о такой роскоши на Периферии я могла только мечтать. Люди говорили, что существуют машины, разогревающие воду до любой температуры, какую захочешь. Я таких никогда не видела. Но Зик покачал головой.

— Спасибо за вашу доброту, — учтиво сказал он, — но нам нужно идти. В лесу нас ждут.

— Так вас больше? — Партиша удивленно поглядела в сторону деревьев. — Господи, ну что же, здесь все могут остаться, честное слово. Дэвид, Ларри! — позвала она двоих мужчин у ворот. — В лесу есть еще люди, — строго сообщила она, когда те подошли с ружьями. — Когда взойдет солнце, найдите их и приведите сюда. И, пожалуй, разбудите Адама и Верджила — пусть они вам помогут.

— Правда, не нужно… — начал Зик, но Патриша не дала ему закончить.

— Тише, мальчик. Не глупи. Вы помогли одному из наших, теперь я сделаю для вас то же. Мы тут не часто видим других людей. Где, говоришь, вы остановились?

Судя по виду Зика, ему не хотелось выдавать наше местоположение и принимать помощь от незнакомого человека. Но я бросила взгляд на верхушки деревьев, туда, где небо начинало светлеть, и почувствовала укол тревоги. Звезды меркли. Близился рассвет.

— В трех милях к югу отсюда, — сказала я, заставив Зика нахмуриться. Я не стала обращать на это внимания и поглядела на обеспокоенную Патришу. — Нас двенадцать человек, правда, половина — дети. Проповедника, пожалуй, придется уговаривать. Он бывает упрям.

— Священник? — Глаза у Патриши загорелись. — О, это чудесно. Он может помолиться о Джо. И ты говоришь — там дети? Боже милосердный. Так чего же вы ждете? — Она смерила суровым взглядом двоих мужчин — те тут же пробормотали «Простите, мэм» и поспешили внутрь поселения. — Что ж, — Патриша улыбнулась нам — похоже, правда, она давно этого не делала. — Не сомневаюсь, что вы с ног валитесь от усталости. Я покажу вам, где можно отдохнуть, и, если подождете пару часиков, получите завтрак. — Она вздрогнула, словно что-то вспомнив — Ох, Господи, мне ведь нужно помочь сегодня Марте с готовкой. Гостей будет много. Прошу сюда.

— Зачем ты так? — прошептал Зик, когда мы пошли за высокой поджарой женщиной в поселение. — Этим людям не нужны лишние рты — они, может, и себя с трудом прокормить могут.

— Зик, я устала, — ответила я, не глядя на него. — Уже почти рассвет. Я голодная, я вся в чужой крови, я не хочу снова тащиться через лес, и я бы хотела хоть раз поспать в постели, а не на холодной твердой земле, — положим, последнее было враньем, но Зику это знать было не обязательно. — Расслабься — не думаю, что они людоеды или тайные почитатели вампиров; ну разве что эта пожилая леди — загримированный дьявол.

Зик бросил на меня раздраженный взгляд, потом вздохнул и взъерошил волосы рукой.

— Джебу это не понравится, — пробормотал он, покачав головой.

— Почему меня это не удивляет?

Глава 15

Проснувшись на следующий вечер, я почувствовала себя… другой. Не в плохом смысле. Ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться. Но что-то определенно изменилось. Тут до меня дошло. Я была чистая.

Отбросив одеяло, я села в постели, потянулась и вспомнила предыдущее утро. Отмокать в ванне, полной прозрачной горячей воды, смотреть, как в воздух поднимается пар и туманит окна, — такой абсолютной благодати я давно не ощущала. Дождь или погружение в мутную бурлящую реку не считается. И еще мне выдали настоящее мыло — на Периферии я о нем лишь слышала. Арчеры сами изготавливали мыло из щелока и козьего молока. Странным желтым комком я соскребала с себя запекшуюся грязь и кровь, пока наконец не увидела бледную кожу. Увы, близился рассвет, и нежиться в воде пришлось недолго, но я сидела там до последнего, пока восходящее солнце не выгнало меня из ванны и не заставило натянуть оставленную на подушке одолженную ночную рубашку и забраться под одеяло. Я встала и осмотрела маленькое помещение. Если судить по веселому солнышку на одеяле и облакам на выцветших обоях, когда-то здесь, наверное, была детская. Я задумалась, что стало с ребенком, чью комнату я теперь занимала, но быстро отбросила эту мысль.

В коридоре раздался скрип, кто-то прошел по деревянным половицам, и я замерла. Кто-то стоит за дверью? Прислушавшись, я различила быстрые шаги от моей двери к лестнице и вниз.

Чуть встревожившись, я осмотрелась кругом и заметила свою одежду — чистая, аккуратно сложенная, она лежала на комоде. Нахмурившись, я вспомнила предыдущий день. Заперла ли я дверь? Вчера я бросила одежду грязной кучей на пол. Кто-то заходил в мою комнату, пусть даже лишь за тем, чтобы почистить и сложить одежду, и это сильно меня обеспокоило. Что, если этот кто-то пытался меня разбудить и не смог? А если он заметил, что я не дышу? Моя катана лежала на стопке одежды, а не у кровати, где я ее оставила, и от этого я занервничала еще больше.

Я натянула одежду и повесила меч за спину, поклявшись себе больше с ним не расставаться. Нельзя позволять себе подобную беспечность, особенно сейчас, когда вокруг столько незнакомых людей. Набросив на плечи плащ, я уже собралась выйти в коридор, но тут в дверь постучали.

— Элли? — раздался голос с другой стороны. — Ты уже встала? Это Зик.

— Открыто, — ответила я.

Но больше такого не повторится.

Дверь скрипнула, распахнулась, и моему взгляду предстал очень чистый, улыбающийся Зик со свечой. На нем были белая рубашка и немного мешковатые джинсы, а мягкие волосы падали на глаза и воротник — так и хотелось их потрогать. Пистолет, мачете и прочее оружие были при нем, но выглядел Зик расслабленным — таким я его еще ни разу не видела.

И хотя я старалась не думать об этом, я слышала, как тихо, умиротворяюще бьется в груди его сердце. Я чувствовала пульс на его горле, чувствовала, как течет по его жилам горячая сильная кровь.

Мысленно обругав себя, я постаралась отвлечься. Возможно, это все из-за случившейся ночью перегрузки — пришлось смотреть на рану, ощущать запах крови, вымазаться в ней. Я была так близко к человеку, не имея возможности вцепиться ему в горло, и это делало жажду крови еще сильнее. Скоро мне придется покормиться, иначе я начну сходить с ума.

Или это все из-за Зика. Тогда у меня проблемы.

— Ух ты, — негромко воскликнул Зик, поднимая свечку, в его голубых глазах зажегся плутовской огонек. — Вы только гляньте. Под грязью и кровищей, оказывается, была девчонка. Правда, ты немного бледнее, чем я думал.

Я фыркнула, подавляя внезапную тревогу.

— На себя посмотри.

Зик добродушно засмеялся.

— Да ладно. Я только встал, но думаю, Джеб и остальные сейчас в сарае. Они пришли через пару часов после того, как мы легли спать. По крайней мере, так сказала Марта — после того как сообщила мне, что постирала мое исподнее, и я получу его назад завтра, — Зик наморщил нос. — Кажется, старушка пыталась ко мне подкатить.

— О’кей, я просто сотру эту картину из своей памяти. — Я изобразила на лице ужас, и мы вместе вышли в коридор. — Хочу заметить, что слова «старушка» и «исподнее» вообще не следует употреблять вместе.

Зик ухмыльнулся. Мы спустились по лестнице, прошли по темным коридорам древнего фермерского дома. Это была настоящая громадина: три этажа, высокие окна, деревянные полы и многократно залатанная крыша. Когда-то дом расширяли и перестраивали, и задняя его часть не очень сочеталась с передней, однако, полагаю, дом хорошо выполнял главную свою задачу — давать кров клану Арчеров.

— Где все? — спросила я, когда мы спустились на первый этаж, так и не встретив никого из многочисленного семейства. Прошлой ночью Патриша с гордостью сообщила нам, что в доме проживают три поколения Арчеров: братья, сестры, тети, дяди, двоюродные братья и сестры, золовки и свояки, бабушки, дедушки, все генеалогическое древо. В доме я видела по меньшей мере шестерых — они заботились о Джо — и подозревала, что еще больше людей спят в своих комнатах. Где же все они теперь? Из кухни доносился стук, но больше никаких звуков я не слышала.

Зик пожал плечами:

— Думаю, почти все снаружи, ухаживают за скотиной, заканчивают работу в поле и проверяют, крепко ли стоит стена. Марта сказала, что козы и овцы днем пасутся снаружи, но на ночь их загоняют внутрь. Иначе до них доберутся бешеные.

— Зик? — донеся из кухни слабый женский голос. — Это ты?

Скорчив гримасу, Зик задул свечу и спрятался за угол, а из кухни меж тем вышла маленькая седая старушка со сковородкой в высохшей руке. Увидев меня, она оторопела. Очки с толстыми стеклами и беззубый рот придавали ей сходство с ящерицей.

— Ой, — сказала она, не в силах скрыть своего разочарования. — Это ты. Девочка.

— Эллисон, — подсказала я.

— Да, конечно, — Марта даже не смотрела на меня, ее слезящиеся глаза обыскивали освещенную свечами комнату. — Мне показалось, я здесь мальчика слышала. Зик с тобой?

— Нет, — твердо сказала я, даже не косясь в сторону угла, за которым отчаянно мотал головой Зик. — Я его не видела.

— Ох, как жалко, — вздохнула Марта. — Он, наверное, в сарае вместе с остальными. Такой красавчик. — Она шмыгнула носом и воззрилась на меня, прищурив глаза за стеклами очков. — Ну, хорошо же. Ты нашла свои одежки. Я как раз хотела сказать тебе, что я их почистила, но ты так крепко спала, я не сумела тебя добудиться. Спишь как мертвая!

— Ага. — Я неловко переступила с ноги на ногу. Сегодня точно запру дверь. Или гвоздями ее к чертям заколочу. — Наверное, я устала. Мы все спим днем, а ночью кочуем. Я не привыкла бодрствовать после обеда.

— Спать — это одно, — покачала Марта головой, — но ты, девочка моя, была как бревно.

Я хотела было ответить, но в отсутствие Зика старушка потеряла интерес к беседе.

— Что ж, если увидишь мальчика, скажи, что я специально для него пирог пеку. Мальчики любят пирог. Ужин будет через час. Обязательно передай своим.

— Передам, — пробормотала я, и старушка нырнула обратно в кухню.

Я покосилась на Зика, надеясь, что он не заметил моей неловкости. Он лишь пожал плечами, и я подняла бровь.

— Могучий охотник, — съязвила я, когда мы выбрались на задний двор. — Ему нипочем бешеные и дикие кабаны, но он в ужасе бежит от пожилой леди.

— От стремной пожилой леди, — поправил Зик. Теперь, когда он оказался за пределами дома, вид у него сделался успокоенный. — Ты не слышала, что она мне сказала, когда я встал, — «такой хорошенький, хоть в пирог запекай». Я такой жути в жизни не слышал. — Он заговорил высоким дребезжащим голосом: — На сладкое у нас сегодня пирог с яблоками, пирог с черникой и пирог с Иезекиилем.

Мы хором рассмеялись, наши голоса эхом отдались от стен дома. Воздух сумерек был прохладным и туманным, и, вдохнув, я ощутила запахи дыма, земли, животных и навоза. Это были чистые запахи, гораздо чище, чем на Периферии и в городе. По двору носились цыплята, мохнатый черно-белый пес смотрел на нас из-под ржавого трактора. Когда наши взгляды встретились, он зарычал на меня, оскалив клыки, но Зик этого не заметил.

— Теперь моя очередь, — сказал он, глядя себе под ноги, когда мы направились по грязной дороге к сараю. Я удивленно нахмурилась, а Зик пнул в траву камешек, проводив его глазами. — Поблагодарить тебя, — пояснил он. — За то, что помогла с Джо и убила этого кабана… В общем, ты нам жизнь спасла. Я не думаю… то есть если бы тебя с нами не было…

Я пожала плечами и смущенно сказала:

— Да ладно. Ты бы сделал для меня то же самое, и Дэррен сделал бы, и я думаю, нам обоим этой ночью повезло. Никто не пострадал, так что забудем.

— Кабан почти достал меня, — пробормотал Зик себе под нос. — Я почувствовал его зубы на своей ноге. Слава богу, он не прокусил кожу. Если бы Джеб узнал… — он замолчал.

— Что? — спросила я.

Зик тряхнул головой.

— Ничего. Неважно. Я бы просто… он бы мне все уши прожужжал из-за этого, вот и все. — Я пристально посмотрела на него, но Зик на мой взгляд не ответил. — В общем, я всего лишь хотел сказать спасибо, — он пожал плечами. — И можешь таскаться со мной и Дэрреном когда захочешь.

— Таскаться?

— Ну, ты поняла, о чем я.

Мы подошли к сараю — блекло-серому строению, пахнущему соломой и козьим навозом. Изнутри шел теплый желтый свет и доносились шепот людей и блеяние животных. Проскользнув в массивные двойные двери, мы увидели, что Джеб разговаривает с Патришей, а остальные расположились вокруг них, сидя на тюках с сеном или прислонившись к оградам. Мэтью устроился в уголке с бутылкой молока и козленком на коленях, а Калеб и Бетани радостно за ним наблюдали.

— Благодарю вас за гостеприимство, — как раз говорил Джеб, когда мы с Зиком вошли. — Мы ценим ваше предложение остаться, но не хотим быть обузой.

— О, Джебедайя, прекратите, — прервала его Патриша. — Никакая вы не обуза. Вам всем здесь рады, и мы готовы приютить вас на столько, на сколько потребуется. Еды у нас достаточно, и если вы не против спать в сарае, то и места тоже. Должна признать, это немного странно, что вы спите днем, но кто я такая, чтобы вас судить, так что судить я не буду, — она окинула взглядом всех присутствующих, улыбнулась Мэтью, Калебу и козленку. — Понимаю, решать еще рано, — продолжила она почти с сожалением, — но, если вы надумаете остаться тут насовсем, мы всегда сможем расширить дом. Мы делали это раньше, сделаем и сейчас.

— Мы не можем остаться надолго, — твердо сказал Джеб. — И я настоятельно прошу, чтобы нашему циклу сна никто не мешал, но, возможно, мы найдем способ отплатить вам за гостеприимство.

— Вы, проповедник, только помолитесь за нашего Джо, и этого хватит, — лицо Патриши сделалось печальным и мрачным. — И возможно, если вы и впрямь хотите помочь, вы могли бы выделить пару человек, чтобы следить за стеной ночью, поддерживать огонь и присматривать за живностью. Раз уж вы все равно существа ночные.

— Да, — кивнул Джебедайя и внезапно заметил нас с Зиком у дверей. — Да, это мы можем, — он подозвал Зика и хлопнул его по плечу, когда тот подошел. — Вы уже знакомы с моим сыном, — сказал он с заметной гордостью в голосе. — Иезекииль будет отвечать за ночные караулы и все остальное, что вам понадобится.

— Будет замечательно иметь больше людей в карауле, — задумчиво сказала Патриша и сдержанно улыбнулась Джебу. — Отлично, проповедник, мы принимаем ваше предложение. Я велю Дэвиду и Ларри показать вашим мальчикам, как у нас все устроено ночью.

Джебедайя и Патриша обменялись кивками — два жестких, строгих лидера оценили друг друга по достоинству. На мгновение в голове моей мелькнула безумная мысль, что из них получилась бы отличная, хоть и жуткая парочка, и я хихикнула.

Три пары глаз воззрились на меня.

— А это Эллисон, — равнодушно сообщил Джеб, в голосе его не звучало ни капли той гордости, с которой он говорил о Зике. — Она совсем недавно присоединилась к нашей маленькой семье; впрочем, Иезекииль утверждает, что она весьма умело обращается с мечом. Собственно, она почти самостоятельно уложила бешеного кабана, — приговором эти холодные, суровые слова не были, но и на похвалу не тянули.

Вот и все, что осталось от той задушевности у реки. Наверное, перед всеми Джебу нужно сохранять имидж склочного мерзавца.

— Мы уже встречались, — на губах Патриши мелькнула легкая доброжелательная улыбка. — Джо рассказал, что наблюдал за вами с дерева. По его словам, он еще никогда не видел, чтобы кто-то так быстро двигался.

Я смущенно пожала плечами, но тут, к счастью, вступил Зик.

— Как Джо? — спросил он с искренней озабоченностью в голосе.

Меня до сих пор поражало, как он может так волноваться о совершенно незнакомом человеке.

Патриша помрачнела.

— Жив, — пробормотала она почти шепотом. — Он теперь в руках Господних. ***

Дэвид и Ларри, двое старших рабочих, пришли и показали, что надо делать. Прежде всего нужно было охранять стену, защищавшую поселение от бешеных. На внутренней ее стороне были устроены платформы и мостки, позволявшие стражникам хорошо видеть поле и замечать всех, кто выходит из леса. Кроме того, требовалось поддерживать костры на стене. И кто-то должен был оставаться в сарае с животными — от одного запаха бешеных они впадали в панику.

Зика, Дэррена и меня отправили помогать ночному караулу. Рут, в надежде оказаться рядом с Зиком, тоже вызвалась, но в карауле надо было уметь обращаться с ружьем, а нежная малышка Рут боялась оружия. Поэтому ее определили присматривать за козами и овцами, а мне показали, как стрелять из охотничьего ружья. Увидев лицо Рут, когда мне без разговоров вручили оружие, я с большим трудом удержалась от того, чтобы не скорчить высокомерную гримасу.

— Отлично, — пробормотал Зик, глядя на ствол своего ружья и покачивая им над полями. Мы заняли самую близкую к лесу платформу — именно к ней мы вышли с Джо прошлой ночью, — и Зик опустился на колени, а локтями оперся о перекладину. — У меня когда-то было такое же, с оптическим прицелом. Охотиться было очень удобно, пока я не уронил его с дерева и не повредил ствол, — Зик скорчил гримасу и опустил ружье. — Джеб… был очень мною недоволен.

Я сочувственно поморщилась.

— Как думаешь, сколько мы тут пробудем? — спросила я, опираясь о перекладину и надеясь, что шаткая деревяшка выдержит. — Вот так останавливаться не в духе Джеба. Почему он вообще решил задержаться на несколько ночей?

— Он сказал мне, что хочет остаться, пока с Джо все не прояснится, — ответил Зик. — Патриша попросила помолиться за Джо, но, думаю, дело не только в этом. Думаю, Джеб хочет убедиться, что мы не оставляем после себя демона.

«Демона?» — подумала я, но тут мое внимание привлекло движение в поле.

— Зик, — шепнула я, показывая на лес, — там бешеные.

Зик выпрямился, поднял ружье, а я смотрела, как чудовища подбираются все ближе, ветер доносил до нас их отвратительную гнилую вонь. Их было трое — бледные, тощие, они шли по полю прямо к стене. Двигались они неестественно — то на четвереньках, то сгорбившись, — от их дерганой, судорожной походки по спине у меня побежали мурашки. Двое были совершенно голые, но на теле третьей сохранились обрывки платья, они волочились по грязи.

— Бешеные! — крикнул Зик, и голос его разнесся по всему поселению. Дэррен и Ларри тут же спустились со своей платформы и поспешили к нашей. Они забрались наверх — доски заскрипели под их весом, — и я подвинулась. Зик опустился на одно колено и направил на бешеных ружье, но Ларри поднял руку.

— Не надо, не трать патроны, — предупредил он, прищурившись, всматриваясь вдаль сквозь дым и пламя костра. — Они еще слишком далеко, а убить их с одного выстрела практически невозможно. Пусть подойдут поближе, прицелься хорошенько, прежде чем стрелять. Может, оно и вовсе не понадобится.

Бешеные внезапно остановились, уставившись на стену бездумными голодными глазами. Зик и Дэррен держали их на прицеле, но бешеные, похоже, знали, на какое расстояние они могут подойти, не попав под огонь. Они двигались по краю поля, не приближаясь, ныряя за деревья и в кусты, не подходя на расстояние выстрела. Зик рядом со мной почти что зарычал. Я удивленно посмотрела на него. Плечи у Зика напряглись, а глаза сверкали ненавистью.

— Ну же, — пробормотал он, и меня поразила холодная ярость в его голосе. — Давайте ближе, еще пару шагов.

— Полегче, парень, — успокоил его Ларри. — Не наводи суету, а то еще больше их сбежится.

Зик не ответил, он был всецело сосредоточен на бешеных. Он изменился — улыбчивый добродушный мальчик, которого я знала, куда-то пропал. Его место занял мрачный незнакомец с холодными безжалостными глазами и неподвижным, точно каменная маска, лицом. От взгляда на него меня пронзила тревога. Сейчас он очень походил на Джеба.

— Они умные стали, — пробормотал Ларри, прищурившись. — Пару лет назад их тут было видимо-невидимо, и они всю ночь штурмовали стену. Мы нескольких уложили — этих ублюдков трудно убить, — а потом придумали зажигать костры. Они там так и бродят, — он показал на лес, — но близко теперь не подходят. Обычно являются поглядеть, горит ли огонь, а потом убираются. Смотрите, вот, пожалуйста.

Бешеные ушли обратно в лес, исчезли между деревьев. Зик и Дэррен расслабились, выпрямились, опустили ружья, хотя Зик, похоже, был разочарован.

— Они вернутся, — сказал Ларри. В голосе его не было ни усталости, ни печали. Он просто констатировал факт. — Они всегда возвращаются, — он похлопал Дэррена по плечу. — Пошли, как тебя — Дэррен? Нам надо обратно на нашу вышку. Иногда эти чудища обходят нас кругом и вылезают с другой стороны, поганцы пронырливые.

Дэррен и Ларри спустились с нашей платформы и взобрались обратно на свою, причем Ларри продолжал рассказывать про «стратегии» бешеных, если можно их так назвать. Зик оперся о перекладину рядом со мной, наши плечи почти соприкасались. Мы смотрели на поле.

— Хорошая у них тут жизнь, — сказал Зик, и в его голосе не слышалось ни насмешки, ни сарказма. Он говорил почти с тоской, с завистью. Я фыркнула и скрестила руки на груди, стараясь забыть о неловкости, которую чувствовала несколько мгновений назад.

— Хочешь сказать, хорошая жизнь за стеной, в загоне, как у овец, и с постоянным страхом нашествия бешеных? Это как Нью-Ковингтон в миниатюре, только без вампиров.

То есть с одним вампиром.

— У них есть дом, — покосился на меня Зик. — У них есть семья. Они обустроили свою жизнь, и да, возможно, она неидеальная и небезопасная, но у них хотя бы есть что-то, что им принадлежит. — Он вздохнул и провел пальцами по волосам. — Не то что у нас — вечно куда-то бредем, не зная, что будет завтра. И дома у нас нет, вернуться некуда.

Его голос просто сочился тоской. Я почувствовала, как его плечо прижимается к моему, как соприкасаются наши руки, как идет от него жар. Мы не смотрели друг на друга — глядели на далекий лес.

— Какой у тебя был дом? — тихо спросила я. — До этого всего, до того как ты отправился искать Эдем. Где ты жил?

— Дом был маленький, желтый, — прошептал Зик, голос его звучал отстраненно. — Во дворе были качели из автомобильной шины. — Он моргнул, неловко посмотрел на меня. — Ох, да зачем тебе об этом слушать. Это скучно. Ничего особенного.

Я взглянула на него с удивлением. Всю мою жизнь я думала, что за пределами вампирских городов нет ничего, кроме пустошей и бешеных. Знание, что там есть другие поселения, другие города — как бы далеко друг от друга они ни находились, — вселяло надежду. Может быть, мир не так пуст, как я считала раньше.

Но признаваться в этом Зику я не стала. Лишь пожала плечами и сказала:

— Расскажи.

Он кивнул, помолчал немного, словно собираясь с мыслями.

— Помню я мало, — начал он, глядя в темноту. — Было поселение в горной долине. Совсем крохотное, все друг друга знали. Мы жили в полной изоляции, о бешеных, вампирах и внешнем мире даже не думали. Поэтому, когда бешеные все-таки пришли, никто не был готов. Кроме Джеба, — Зик перевел дыхание, взгляд его был отрешенным и мрачным. — Наш дом был первым, куда они ворвались, — пробормотал он. — Я помню, как они скреблись в окна, как сломали стены. Кто-то из родителей спрятал меня в шкафу, и сквозь дверцы я слышал их крики. — Он вздрогнул, но голос его был спокоен, словно то, о чем он рассказывал, случилось с кем-то другим, не с ним. — Потом я четко помню, как дверцы шкафа открылись, и там был Джеб, смотрел на меня. Он взял меня к себе, и так мы прожили несколько лет.

— Остальные тоже оттуда?

— В основном да, — Зик покосился на меня. — Вначале нас было больше, а кого-то мы подобрали по дороге, как Дэррена. Но да, большинство из того городка. После нападения бешеных люди были в ужасе. Они не знали, что делать. Поэтому они стали прислушиваться к Джебу, приходить к нему за помощью, просить совета. Мало-помалу это превратилось в традицию — каждую неделю мы собирались в старой церкви примерно на час и слушали Джеба. Он не хотел снова становиться проповедником, он всем так сказал. Но люди все равно приходили. И вскоре у него вроде как… появились последователи.

— Но… Джеб считает, что Бог покинул этот мир, что его здесь больше нет, — я растерянно взглянула на Зика. — Не могу представить, чтобы людям пришлось такое по душе.

— Как ни удивительно, — Зик пожал плечами. — Люди отчаянно жаждали какого-то руководства, и теория Джеба не так мрачна, как можно подумать. Он верит, что, хотя Бог больше и не присматривает за нами, мы должны сопротивляться злу. Нельзя поддаваться искушению демонов. Это единственный путь к вечности после смерти.

— Радость-то какая.

Зик слабо улыбнулся.

— Вначале у него была довольно мощная оппозиция, но это его, похоже, не волновало. Джеб никогда не был привязан к нашему городку так, как был привязан я. Теперь когда я думаю о прошлом, то понимаю: он с самого начала не собирался надолго там задерживаться. Вспомнить хотя бы, чему он меня научил.

— А чему он тебя научил?

— Всему, что я умею, — стрелять, драться. Мы ходили на холмы за городом — днем, конечно же, — и он показывал мне, как выживать на пустоши. Своего первого кролика я подстрелил в шесть лет. И ревел, пока его свежевал. Но, — продолжал Зик, — тем вечером наш сосед сделал из тощей кроличьей тушки жаркое, которое мы съели, сидя за столом на кухне. Джеб был так горд. — Зик смущенно хихикнул и покачал головой. — Как бы безумно это ни звучало, там был мой настоящий дом. А не в этих бесконечных странствиях. И не в том неизвестном городе, который мы, может, никогда не найдем. — Он тяжело вздохнул, обернулся на сарай, и тень на его лице была темнее темного. — В общем, — закончил он, снова обратившись к лесу и стряхнув с себя меланхолию, — вот почему я считаю, что Арчерам тут хорошо. С бешеными, со стеной, с кострами и всем прочим. — Он наконец посмотрел на меня и вызывающе усмехнулся: — Давай, скажи, что я сентиментальный идиот, но такова моя история, и она мне дорога.

— Нет, — ответила я. — Мне кажется, ты слишком суров к себе, и Джебу не следует ожидать, что ты будешь обеспечивать всеобщую безопасность, счастье и довольство, но ты не идиот.

Зик улыбнулся, на сей раз искренне, но в голосе его все еще звучало озорство.

— Так кто же я, по-твоему?

«Ты простак, — тут же подумала я. — Наивный, отважный, бескорыстный, удивительный — и слишком добрый для этого мира. Если будешь продолжать в том же духе, мир в конце концов тебя сломает. Ничто хорошее не длится вечно».

Ничего из этого я ему, разумеется, не сказала. Лишь пожала плечами и пробормотала:

— Какая разница, что я думаю.

Зик сказал почти шепотом:

— Мне это важно.

Я посмотрела на него. В лунном свете глаза у Зика стали сумрачно-синими, кожа — серебристо-бледной. Крестик на его груди поблескивал металлом, словно бы предупреждая, но я не могла оторвать глаз от его лица. Он медленно отпустил перекладину, наклонился ко мне и убрал с моей щеки прядь волос.

Его пальцы коснулись моей кожи, и меня пронзило теплом, словно электрическим зарядом. Я слышала, как стучит в его груди сердце, как бьется пульс в жиле на шее. Его запах был повсюду, он переполнял собой воздух — жар, кровь, жизнь и особая землистая нотка аромата его тела. Я представила, как целую его, как мои губы опускаются к его горлу, как поток горячей крови наполняет мой рот. Я подалась вперед и почувствовала, как удлиняются клыки.

— Зик!

Голос Рут пронзил тишину, заставил нас отодвинуться друг от друга и привел меня в чувство. В ужасе я вскочила на ноги и отступила к краю платформы, подставила лицо ветру. Какого черта я делаю, зачем так играю с огнем? Укусить сына проповедника — идеальный способ добиться того, чтобы меня изгнали из сообщества. Джеб неукоснительно придерживался правила, требующего постоянно двигаться, но, кажется, ради меня он задержится. И хуже того, Зик поймет, кто я такая, — и возненавидит меня.

А из самых темных закоулков моей души шептал голос: а что, если, укусив его, ты не сможешь остановиться? Что, если ты впитаешь в себя весь его свет, все его тепло, и от него ничего не останется? Вздрогнув, я усилием воли убрала клыки, подавила желание и пришедший вместе с ним Голод. Вспомнив о нашем почти-поцелуе, я задумалась: поцеловала бы я его или, преодолев последние несколько дюймов между нами, вцепилась бы ему в горло?

— Зик! — снова позвала Рут, ничего не знающая о том, что только что произошло тут наверху. — Мисс Арчер хотела, чтобы я тебе напомнила поддерживать огонь. Поленница — за цистерной для воды. Если хочешь, спускайся, я тебе покажу.

— Я пойду, — торопливо сказала я, когда Зик перегнулся через перекладину, чтобы ответить Рут. Он удивленно взглянул на меня, но сказать ничего не успел — я повернулась к лестнице. Если Рут хочет остаться наедине с Зиком, да будет так. Пусть ловит свой шанс. А мне сейчас нужно уйти от Зика подальше, пока мы не сделали чего-то, о чем оба пожалеем.

— Эллисон, — тихо сказал Зик, останавливая меня. Я посмотрела на него с лестницы — вид у Зика был печальный и растерянный. — Прости, — прошептал он. — Мне не надо было… Я думал… — Он вздохнул и провел пальцами по волосам. — Не уходи, — попросил он и улыбнулся с надеждой. — Я буду хорошо себя вести, обещаю.

Но я такого пообещать не могла. Покачав головой, я спустилась, оставив свое ружье на платформе. Я чувствовала, что Зик провожает меня взглядом, но смотреть на него не стала.

Рут, естественно, злобно на меня зыркнула, но на нее я тоже не стала смотреть и пошла к водяной цистерне в дальнем углу двора. Башмаки Рут застучали по перекладинам лестницы — она полезла к Зику, — а я заставила себя идти не оборачиваясь. Оставалось лишь надеяться, что упрямое обожание Рут отвлечет Зика, не даст ему пойти за мной, хотя в глубине души именно этого мне и хотелось.

«Так будет лучше», — сказала я себе, проходя мимо сарая. Оттуда доносились тихий шепот и довольное блеяние — люди наслаждались неожиданным привалом, возможно, радуясь, что не надо пробираться через кишащий бешеными лес. «Ты была на волоске от катастрофы, — сказала я себе, быстро миновав сарай, чтобы никто не успел меня заметить. — Что бы ты сделала, если бы Зик все понял? Думаешь, он смог бы тебя любить, зная, что ты такое? — Я мысленно фыркнула. — Ты видела, каков он с бешеными. Он не задумываясь проткнет тебя колом или засадит пулю в голову. Он предаст тебя так же, как Шест».

Я подошла к маленькому навесу в тени водяной цистерны — три деревянные стенки и жестяная крыша. Пространство под навесом было забито поленьями, я бросила несколько штук в стоящую неподалеку ржавую тачку — и тут услышала тихий стон.

Я с опаской ухватилась за рукоять меча и так застыла. Стон раздался снова — еле слышный безнадежный голос страдающего человека. Он доносился с другой стороны навеса.

Не отпуская рукоять катаны, я обогнула навес, готовая в любой момент выхватить оружие из ножен. Но, увидев источник стона, опустила руку. В оружии не было нужды.

За навесом стояла большая железная клетка. Прутья были частые и толстые, но позволяли заглянуть внутрь. Дверь клетки была заперта снаружи на два висячих замка и обмотана цепями. Даже пол клетки был сделан из железных прутьев, не давал заключенному соприкоснуться с землей. Тонкий слой соломы отчасти скрывал запах мочи, йода и крови.

В углу клетки, закутавшись в одеяло, свернулся калачиком человек. Он поднял голову, и я увидела знакомое бородатое лицо.

Я глазам своим не поверила.

— Джо? — прошептала я, узнав мужчину, которого мы с Зиком тащили через лес. — Что вы тут делаете? — спросила я изумленно. Я чувствовала исходящий от Джо запах крови, порванной плоти под повязкой. Он был тяжело ранен и должен был сейчас лежать в кровати или хотя бы находиться в доме под присмотром. — Кто вас сюда посадил? — спросила я, ухватившись за прутья. Джо посмотрел на меня мутными глазами, и я отступила от решетки, кипя от ярости. — Я позову Патришу, — сказала я. — Она вас выпустит. Вы только держитесь.

— Не надо, — прохрипел Джо, поднимая руку. Закашлялся, затрясся под одеялом. — Не надо, все в порядке, — продолжил он, отдышавшись. — Кабан сильно повредил мне ногу. Меня надо держать взаперти, пока не станет ясно, что я не обращусь.

— Так они специально это сделали? — Я снова схватилась за прутья. — И вы им позволили? А что с вашей ногой?

— За ней ухаживают как полагается, — пожал плечами Джо. — Утром кто-нибудь придет и сделает перевязку. Все не так плохо, как кажется. Думаю, у меня есть все шансы справиться.

Я взглянула в его землистое, покрытое испариной лицо, в остекленевшие от боли глаза — и покачала головой.

— Все равно не могу поверить, что вас сюда посадили, словно животное. Я бы на вашем месте вопила и грызла прутья, стараясь выбраться.

— Я хочу тут быть, — настаивал Джо. — Что, если я умру в доме и обращусь, прежде чем кто-то заметит? Тогда я убью всю свою семью. Нет. — Он откинулся назад, поплотнее укутался в одеяло. — Это необходимо. Здесь я ни для кого не представляю опасности, и с семьей все будет в порядке. Только это мне и важно.

— Славный человек, — раздался голос у меня за спиной.

Я резко развернулась. Джеб стоял у угла клетки и смотрел внутрь, его суровое лицо ничего не выражало. Этот человек сам двигался, точно вампир, — я даже не заметила, как он подошел.

— Понимаешь, Эллисон, — задумчиво сказал Джеб, правда, не глядя при этом на меня, — этого человека больше заботит безопасность его семьи, чем его собственное короткое существование. Собственно, все здесь понимают, как защищать целое, а не отдельных индивидуумов. Поэтому им и удалось выживать так долго.

— Думаете, запирать раненого человека, как собаку, без медицинской помощи — это то, что нужно?

Джеб обратил на меня свой стальной взгляд.

— Если душе этого человека грозит разложение, а телу — переход во тьму, то это уже больше не человек, а демон. А когда демон проявит себя, лучше держать его взаперти. Ради безопасности тех, кого не затронуло зло, — да, я думаю, это то, что нужно.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но Джеб опередил меня:

— А что бы ты сделала на их месте?

— Я… — Джеб поднял брови, и я сердито посмотрела на него: — Я не знаю.

— Вы с Иезекиилем, — старик покачал головой, — оба отказываетесь видеть мир таким, каков он есть. Но это не моя проблема. А теперь извини меня, мне нужно помолиться за душу этого человека. Возможно, ее еще удастся спасти.

Он отвернулся от меня, склонил голову и тихо забормотал. Джо в клетке сделал то же самое. Я вернулась к поленнице, нагрузила тачку, постаравшись уложить поленья так, чтобы при движении они грохотали как можно громче.

Я понимала, что в каком-то мерзком извращенном смысле Джеб прав. Любому, кого покусал бешеный — пес, скунс или человек, — грозила опасность обратиться. Это совсем не похоже на обращение в вампира, когда нужно выпить кровь своего покровителя. В моем случае кровь Кэнина — Мастера — придала мне достаточно сил, чтобы превозмочь болезнь, и он укусил меня сразу же после того, как на меня напали. И даже с учетом этого мне повезло — большинство вампиров, пытаясь продолжить свой род, создают лишь бешеных. Вирус бешенства сильнее, и с ним все проще. Каждый случай индивидуален, рассказывал мне Кэнин, обычно все зависит от серьезности раны, крепости организма и силы воли сопротивляющейся инфекции жертвы. Вирус распространяется быстро, сопровождаясь сильной лихорадкой и страшной болью, — и в конце концов убивает носителя. Если ничего не предпринимать, тело возрождается, совершенно преображенное, в виде бешеного, несущего в себе тот же смертельный вирус, что обратил его.

Я понимала, что предпринятые Арчерами меры предосторожности были необходимы — даже если речь шла о члене семьи, рисковать было нельзя. Но от одной мысли о том, что можно запереть человека в клетке и оставить в одиночестве, в ожидании смерти, по спине у меня бежали мурашки. Что бы подумал об этом Зик? Был бы он так же потрясен и оскорблен, как я? Или принял бы сторону Джеба, заявил бы, что все правильно?

Зик. Я прогнала из головы мысль о нем, швырнув полено в тачку с такой силой, что оно отскочило, вылетело обратно и стукнулось о стену сарая. То, что произошло между нами на платформе, повториться уже не могло. Как бы сильно я этого ни желала, я не могла позволить ему такой близости снова. Ради нас обоих.

Когда я вернулась с полной тачкой поленьев и сучьев, Рут и Зик все еще сидели там рядышком. Я не стала подниматься к ним, а осталась внизу смотреть, как Ларри показывает, как правильно поддерживать огонь — не покидая зоны поселения, он по специальным желобам спускал поленья прямо в костер. Это меня впечатлило. Вместо того чтобы по-глупому выбегать за границы поселения, бросать поленья в огонь и искушать бог знает скольких бешеных, наблюдающих за ними из леса, здешние обитатели проявили изобретательность и придумали, как решить проблему наименее опасным способом. Их смекалка была достойна восхищения. Разобравшись с кострами, я отправилась обратно к сараю, подальше от платформы с Зиком и Рут. Может, он покажет ей, как держать мое ружье и стрелять из него — она будет в восторге, — и я смогу переключиться на охрану скота. Что угодно, лишь бы оставаться подальше от него.

Я открыла дверь сарая и скользнула внутрь — воздух там был затхлый и теплый, животные мирно дремали. Большинство наших сейчас были снаружи — помогали часовым или выполняли какую-то работу по хозяйству. Но Тереза, Сайлас и дети остались здесь. Старина Сайлас, прикрывшись одеялом, прикорнул в уголке, из его открытого рта доносился храп. Тереза сидела рядом, чинила покрывало, напевая что-то под нос. Она улыбнулась и кивнула мне.

— Эллисон! — Калеб выскочил из стойла и направился ко мне; вслед за ним, сжимая в кулачке бутылку с молоком, шла тихоня Бетани. Калеб нес на руках пятнистого козленка и едва справлялся со своей ношей — тот блеял и слабо брыкался. Я поспешно опустилась на колени, взяла козленка и прижала к груди. Он немного успокоился, но все равно жалостливо плакал. — У него нет мамы, — голос у Калеба был такой, будто он вот-вот разрыдается. Он вытер лицо, оставив на щеке грязный след. — Нам надо его кормить, но он никак не хочет пить из бутылочки. Он все плачет, но молока не хочет, а чего он хочет, я не знаю.

— Ну-ка. — Я протянула руку, и Бетани дала мне бутылку.

Я села, оперлась о стену, устроила крохотное создание у себя на коленях, а двое человеческих детей с тревогой наблюдали за мной. На секунду меня кольнуло раздражение — этим должна была заниматься Рут, а не я, — но затем я сосредоточилась на своей задаче. Я лишь смутно представляла, что делать, — я никогда раньше не видела коз, не говоря о том, чтобы держать их в руках, — но надо было, чтобы все получилось.

Я выдавила из соски каплю молока, дождалась, пока козленок снова заблеет, и сунула соску ему в рот. Первые два раза упрямый малыш тряс головой и плакал еще громче, но на третий наконец понял, чтó я ему предлагаю. Он ухватил бутылочку и принялся жадно, с бульканьем пить, и мои зрители разразились восторженными аплодисментами.

Я и моргнуть не успела, как Калеб уселся рядом со мной, Бетани пристроилась с другого бока и прижалась к моему плечу. Я напряглась, сдерживая себя, но дети, похоже, ничего не заметили, а малыш у меня на коленях разразился жадным плачем, когда я опустила бутылочку. Смирившись, я откинулась назад и окинула взглядом трех юных созданий, стараясь не вдыхать их запах и не вслушиваться в стук их сердец. Тереза посмотрела на меня и улыбнулась — я беспомощно пожала плечами.

— Знаете, — пробормотала я, главным образом чтобы отвлечься, не думать о крови, биении сердец и нарастающем Голоде, — думаю, этому мальцу нужно имя, если его еще никак не зовут. Что скажете?

Калеб и Бетани согласились.

— А если Принцесса? — предложила Бетани.

— Глупость какая, — тут же отозвался Калеб. — Это девчачье имя.

Бетани показала ему язык, Калеб показал ей язык в ответ. Я смотрела, как козленок сосет бутылочку, молоко стекало по его мордочке. Он был почти целиком белый, если не считать черных пятнышек на задних ногах и одного большого пятна вокруг глаза. С ним он походил на бандита или пирата.

— А если Пятнашка? — задумчиво сказала я.

Дети радостно захлопали. Оба решили, что это отличное имя, и Бетани даже поцеловала Пятнашку в мохнатую макушку — козленок не обратил на это никакого внимания. Понаблюдав немного за тем, как он поглощает молоко, Калеб отчаянно вздохнул и прижался ко мне.

— Не хочу отсюда уходить, — прошептал он, и в голосе его звучала необычная для столь маленького ребенка усталось и отрешенность. — Я больше не хочу искать Эдем. Я бы остался тут.

— Я тоже, — пробормотала Бетани, но она уже почти спала, свернувшись клубочком у меня под боком.

Калеб почесал Пятнашке плечо — кожа у козленка дернулась, словно он отгонял муху.

— Элли, как ты считаешь, в Эдеме будут козы? — задумчиво спросил Калеб.

— Не сомневаюсь, что будут, — ответила я, приподнимая бутылочку, чтобы козленок мог допить последние капли. — Может, ты даже сам сможешь завести себе парочку.

— Хорошо бы, — пробормотал Калеб. — Надеюсь, мы туда скоро доберемся.

Вскоре бутылочка опустела, и все трое малышей заснули — кто свернувшись у меня на коленях, кто прижавшись к моему боку. Тереза тоже задремала, склонив голову на грудь, уронив покрывало. В сарае воцарилась тишина, слышно было лишь, как ворочаются во сне животные и как бьются сердца окружающей меня троицы.

Бетани внезапно упала головой мне на ногу, ее золотистые волосы рассыпались по моему бедру. Я не могла оторвать от нее глаз. Мерцающий свет лампы танцевал на ее бледной шейке, девочка вздохнула и плотнее прижалась ко мне, пробормотав что-то во сне.

У меня вылезли клыки. Сердцебиение Бетани внезапно загрохотало у меня в ушах, я чувствовала, как колотится пульс на ее запястьях, на ее шее. В желудке у меня зияла пустота, а ноге было тепло от кожи Бетани.

Откинув девочке волосы, я медленно склонилась над ней.

Глава 16

Нет! Зажмурившись, я отпрянула, стукнувшись головой о стену. Козленок испуганно заблеял, потом вздохнул и свернулся калачиком. Калеб и Бетани так и спали, не подозревая, что чуть не стали едой.

В ужасе я стала искать пути спасения. Так больше не могло продолжаться. Голод медленно набирал силу, вскоре сопротивляться искушению станет невозможно. Мне необходимо было покормиться, пока он не завладел мною целиком.

Я аккуратно выбралась из-под спящих детей и вернула новонареченного Пятнашку в стойло, где он тут же заснул. Освободившись, я выскользнула из сарая и прислонилась к стене, размышляя над неизбежным вопросом. Время пришло. Я едва не сорвалась. От кого мне предстоит покормиться?

Только не от детей. Ни за что. Я не настолько чудовище, чтобы пить кровь у спящего ребенка. А Тереза и Сайлас слишком старые, слишком слабые, им нельзя терять кровь, и я не собиралась кусать их в присутствии двух спящих детей. Джейк и Дэррен дежурят, а Рут сейчас с Зиком.

О Зике и речи быть не может.

Остаются сумасшедшая Дороти, которая сейчас в доме, болтает с Мартой, которая не ложится спать до полуночи, и Джебедайя Кросс.

Ну да, конечно. Я скорее пущу себе пулю в голову, чем подойду к Джебу.

В отчаянии я зарычала. Ничего не получается. Зачем я так сблизилась с людьми, которыми мне нужно питаться?

«С этого всегда начинается, — эхом донесся из глубин памяти тихий мудрый голос Кэнина. — Благородные намерения, честь новых вампиров. Клятвы не причинять людям вреда, не забирать больше необходимого, не охотиться на них ночью, точно на овец. Но потом становится все сложнее и сложнее оставаться на этом уровне, держаться человечности — когда видишь в людях лишь еду».

— Черт, — прошептала я, прикрывая глаза ладонью. Как Кэнин это делал? Я попыталась вспомнить, как это было на Периферии. У Кэнина был своего рода моральный кодекс, которому он следовал, когда кормился от ни о чем не подозревающих жертв. Он что-то оставлял им — башмаки, например, — в качестве платы за причиненный ущерб.

Я так поступить не могла. Мне было нечего дать. Да, я помогала, дежурила ночью и все такое, но это было скорее в рамках коллективной ответственности Мы все помогали.

Но ведь я спасла тому человеку жизнь…

Стыд и отвращение захлестнули меня. Как мне такое в голову могло прийти — укусить изможденного, запертого в клетке человека? Чуть раньше этим же вечером я пришла в ужас, увидев, что с ним обошлись как с животным, а теперь раздумываю, не покормиться ли от него? Возможно, Кэнин был прав. Возможно, я чудовище — в точности как он и говорил.

Сейчас я словно слышала его — низкий голос звучал в моей голове так ясно, словно Кэнин стоял рядом. «Выбирай, Эллисон, — говорил он спокойно и невозмутимо. — Кто станет твоей добычей — те, кого ты считаешь друзьями и товарищами, или незнакомец, который и так обязан тебе жизнью? Пойми, что любой выбор — зло, тебе надо решить, какое из них меньшее».

— Чтоб тебя, — шепнула я в пустоту. Воображаемый Кэнин ничего не ответил и растворился в воздухе. Он уже знал, чтó я выберу. ***

Я подождала, пока Джебедайя Кросс закончит молиться о раненом, посмотрела, как он, решительно разрезая тьму своей суровой фигурой, уходит в дом. Подождала, пока в клетке стихнут шорох и кашель, пока дыхание запертого человека замедлится, станет глубоким и ровным.

Когда он негромко захрапел, я вынырнула из тени у стены, быстро подошла к навесу и сдернула висящий на гвозде ключ. Бесшумно убрала железный засов, открыла замок, сняла цепи, следя, чтобы они не звякнули о прутья решетки. Осторожно, чтобы не заскрипела, отворила дверь.

Джо Арчер лежал в углу, закутавшись в одеяла, свернувшись клубком от холода. Его нога, туго забинтованная, воняющая кровью и спиртом, была вывернута под неловким углом.

Ты и вправду собираешься это сделать?

Я отогнала внутренний голос, заглушила ужас, стыд и отвращение. Я не хотела этого делать, но это было необходимо. Я не отваживалась войти в дом — там было слишком много людей, и я не хотела, чтобы меня обнаружил в одной из комнат кто-то, кто будет некрепко спать или встанет в туалет. Я подумала о Калебе и Бетани, о Зике и Дэррене. Если я не сделаю этого, они могут стать следующими. Я могу убить их, если не покормлюсь в ближайшее время. Клетка стояла в отдалении от прочих строений, и проведать Джо придут еще не скоро. Пусть лучше это будет чужой человек, чем тот, кого я знаю, тот, кто мне по-настоящему дорог.

К тому же он обязан мне жизнью.

Успокаивай себя, если хочешь. И давай покончим с этим.

Джо заворочался во сне и закашлял, храп его стих. Быстро, чтобы не дать себе передумать, я подошла к нему, опустилась на колени, расстегнула ему воротник. Обнаженное горло Джо мягко пульсировало в лунном свете. Мои клыки удлинились, Голод поднялся темным приливом. Человек застонал, веки его затрепетали, и тут я наклонилась и вонзила зубы в его шею под подбородком.

Человек дернулся, но сразу же расслабился, погрузившись в навеваемые вампирским укусом горячечные грезы. Кровь потекла мне в рот, и Голод жадно поглощал ее, требуя еще и еще. В этот раз я держала его на коротком поводке, изо всех сил стараясь оставаться в здравом уме, не терять рассудок от струящихся в меня жара и силы.

Три глотка. Вот и все, что я себе позволила, хотя Голод требовал больше. Неохотно я вытащила клыки из шеи человека, закрыла рану и отступила. Джо застонал, полуспящий-полумертвый, и я выскользнула из клетки и как можно скорее вернула на место замки и цепи.

— Эллисон?

Я как раз возвращала на место засов, когда за спиной зашуршали шаги и раздался знакомый голос Зика. Я повернулась — он стоял рядом, с термосом в одной руке и металлической кружкой в другой.

— Вот ты где, — сказал он, не обвиняющим, но озадаченным тоном. — Рут ушла, а ты так и не вернулась. Все еще злишься на меня?

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, пропустив мимо ушей его вопрос. Конечно же, я на него не злилась, но, возможно, лучше будет, если он подумает, что я злюсь. Зик кивнул, словно такой реакции он и ожидал.

— В сарае готовятся ужинать, — он протянул мне чашку. — Если ты чего-то хочешь, я скоро туда пойду — пока Калеб и Мэтью не съели весь суп.

Я кивнула и отвернулась, поглядела сквозь прутья клетки на спящего Джо.

— Ты об этом знал? — спросила я, услышав, как Зик шевельнулся за моей спиной.

— Джеб мне рассказал. — Зик опустился на колени у решетки, протянул руку между прутьями и потряс спящего Джо. Тот застонал, заворочался, осоловело открыл глаза, и Зик показал ему термос. — Привет, — прошептал он, откручивая крышку и наливая в кружку темную горячую жидкость. — Я тут подумал, что это тебе не помешает. Без молока, но все же лучше, чем ничего.

— Спасибо, мальчик, — просипел Джо, забирая кружку. Руки у него тряслись, и он едва ее не выронил. — Черт, не думал, что будет так худо. Сколько еще до утра?

— Пара часов, — мягко ответил Зик, просовывая сквозь решетку чашку супа. — Скоро все закончится. Как ты, держишься?

— О, я еще поживу, — Джо пригубил кофе и улыбнулся. — Хотя бы денек.

Зик улыбнулся ему в ответ, словно и вправду в это верил, и я внезапно поняла, что надо уходить. Развернувшись, я поспешила прочь — прочь от запертого в клетку обреченного человека, который несколько мгновений назад стал моей жертвой. Прочь от мальчика, который продемонстрировал мне, какое я на самом деле чудовище.

— Эй! Эллисон, подожди!

Я услышала, как Зик бежит за мной, и повернулась к нему, охваченная внезапной яростью.

— Уйди! — ощерилась я, едва не показав клыки. — Что ты все за мной таскаешься? Что ты пытаешься доказать, юный проповедник? Думаешь и меня спасти?

Зик заморгал в полном недоумении.

— Что?

— Чего ты так распинаешься? — продолжала я, презрительно глядя на него, поддерживая свой гнев исключительно силой воли. — Вечно ты со всеми делишься, рискуешь собой, стараешься, чтобы другим было хорошо. Это глупо и опасно. Люди не стоят того, чтобы их спасать, Иезекииль. Однажды тот, кому ты помогаешь, всадит нож тебе в спину или перережет горло — ты и оглянуться не успеешь.

Голубые глаза Зика вспыхнули.

— Думешь, я такой недотепа? — возмущенно спросил он. — Ну да, этот мир — ужасное место, и в нем полно людей, которые пожмут тебе руку и тут же засадят нож в спину. Ну да, я мог бы подставить им шею, а они, ни секунды не раздумывая, швырнули бы меня бешеным на растерзание. Не думай, что мне не случалось такого видеть, Эллисон. Я не такой дурак.

— Тогда зачем ты так стараешься? Если Джеб считает, что мы в аду, к чему беспокоиться?

— Потому что должно же быть что-то еще! — Зик помолчал, взъерошил волосы обеими руками и печально поглядел на меня. — Джеб сильно разочарован в человечестве, — тихо сказал он. — Он видит разложение, вампиров и бешеных и думает, что этот мир обречен. Его заботит лишь одно — добраться до Эдема, спасти тех немногих, кого он может спасти. Остальные же, — он пожал плечами, — должны сами о себе позаботиться. Даже такие, как Джо, — Зик кивнул на навес. — Джеб будет молиться за него, но близко к сердцу он его беду не принимает.

— Но ты в это не веришь.

— Нет, не верю. — Зик посмотрел мне в глаза, уверенный, непоколебимый. — Может, Джеб и потерял веру, но я — нет. Возможно, я заблуждаюсь, но я продолжу делать то, что делаю. Именно это позволяет мне оставаться человеком. Именно это отделяет меня от других, от всех них, от бешеных, демонов, вампиров.

Вампиров. Я и не думала, что будет так больно.

— Вот и молодец, — горько сказала я. — Но я не такая. Я не верю в Бога и не верю, что в людях есть что-то хорошее. Может, у тебя и есть славная маленькая семья, но я слишком долго полагалась только на себя и никому не доверяю.

Лицо у Зика смягчилось — я совсем не это хотела увидеть. Я хотела обидеть его, разозлить, но он лишь посмотрел на меня этими своими спокойными голубыми глазами и шагнул вперед.

— Я не знаю, через что ты прошла, — сказал он, глядя мне в глаза, — и я не могу говорить за всех, но обещаю: здесь ты в безопасности. Я никогда не причиню тебе вреда.

— Перестань, — прошипела я, отпрянув. — Ты меня не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знал бы, если бы ты позволила, — парировал Зик, а затем двумя широкими шагами преодолел расстояние между нами и схватил меня за плечи. Не сильно, я могла бы вырваться, если бы захотела, но я была так потрясена, что застыла, глядя ему в лицо. — Я узнаю тебя, если ты дашь мне шанс, — прошептал он. — И ты ошибаешься: кое-что я о тебе знаю. Знаю, что ты не ладишь с Рут, знаю, что Калеб тебя обожает, и знаю, что ты владеешь мечом лучше всех, кого я видел. — Он улыбнулся — невыносимо красивый, глаза словно два голубых озера — и посмотрел прямо на меня. — Ты боец, ты подвергаешь сомнению все, что тебе не по нраву, возможно, ты единственная здесь, кто не боится Джеба. И я никогда не встречал таких как ты. Никогда.

— Пусти, — шепнула я.

Я слышала, как бьется его сердце, как бешено оно колотится в груди, и внезапно испугалась, что он услышит, как в моей груди не бьется ничего. Он послушался, его руки скользнули вниз по моим, подержались за кончики пальцев и отпустили. Но его глаза так и были прикованы к моему лицу.

— Я знаю, что тебе страшно, — тихо продолжал Зик. Он все еще стоял так близко, что я могла ощущать его дыхание на своей щеке. Внутри меня зашевелился Голод, но в этот раз он, пока что умиротворенный, был слабее. — Я знаю, что мы познакомились совсем недавно, что мы для тебя чужие, что по каким-то своим причинам ты с нами не сближаешься. Но также я знаю, что еще никто никогда… не вызывал у меня таких чувств. И я думаю… я надеюсь… ты чувствуешь то же, потому что мне это признание далось очень нелегко. В общем… — Он снова взял меня за руку. — Я прошу тебя довериться мне.

Я хотела довериться. Уже второй раз за ночь я хотела поцеловать его — он стоял передо мной в лунном свете, растрепанная челка падала ему на глаза. Зик подался вперед, и я позволила ему шагнуть ко мне, обнять ладонью мой затылок, приблизить свои губы к моим. Это длилось всего несколько мгновений. Вена на его шее пульсировала, его запах обволакивал меня, но в этот раз я не могла оторваться от его лица.

Нет, этого нельзя допустить! Я с силой оттолкнула его. Зик пошатнулся и упал на спину в грязь. Я услышала, как он задохнулся, увидела шок и обиду в его глазах и уже готова была убежать.

Но не убежала. Я пошла против своей воли, против внутреннего голоса, отчаянно кричавшего не делать этого, я вытащила меч, шагнула к Зику и направила лезвие ему в грудь. При виде клинка, сверкающего в паре дюймов от его сердца, глаза Зика наполнились ужасом, он остолбенел.

— Давай максимально проясним ситуацию, — сказала я, крепко сжимая рукоять катаны, чтобы руки не тряслись. — Больше так не делай. Я тебе не доверяю, юный проповедник. Я никому не доверяю. И я в свое время получила слишком много ударов в спину, так что уже не изменюсь, понятно?

Глаза Зика походили на злые обиженные звезды, но он кивнул. Я убрала меч в ножны, развернулась и пошла к дому, чувствуя спиной его пристальный взгляд. Но за мной он не пошел.

До рассвета оставалось недолго. Я вернулась в свою комнату и закрыла дверь, на сей раз удостоверившись, что щеколда на месте. Глаза жгло, и я заглушила свои чувства, пока по щекам не потекло.

В ванной я побрызгала в лицо ледяной водой, поглядела на себя в растрескавшемся зеркале. Что бы ни говорили байки, в зеркалах мы отражаемся, и мое отражение выглядело ужасно: бледная темноволосая девчонка с кровавыми потеками у глаз и кровью чужого человека в венах. Я оскалилась, и вместо девчонки в зеркале появился злобный пустоглазый вампир. Если бы Зик только знал, что я такое…

— Прости, — прошептала я, вспомнив, какое у него было лицо, когда я его толкнула, когда направила меч ему в грудь. Это было потрясенное лицо человека, которого предали, которому разбили сердце. — Так будет лучше. Правда. Ты даже не представляешь, во что ввязываешься.

Так больше продолжаться не могло. Видеть Зика каждый день и держать дистанцию, притворяться, что мне на него плевать, было слишком тяжело. И хранить мою тайну становилось все труднее. Рано или поздно я совершу промашку или кто-нибудь сделает надлежащие выводы и поймет, кто затесался в семью. И тогда Джеб или Зик проткнут мне грудь острым деревянным колом или отрежут мне голову. Зик видел, как бешеные убивали его друзей и родных, и он был протеже Джебедайи Кросса. Что бы он ни говорил о доверии, поверить в то, что он потерпит в семье вампира, было невозможно.

Может быть, мне пришла пора уходить. Не сегодня — рассвет уже приближался, — но скоро. Когда мы покинем поселение, настанет подходящее время. Я знала, что Джеб не хотел здесь задерживаться, ему уже не терпелось отправиться в путь. Я буду присматривать за людьми в лесу, защищать их от бешеных, что таятся в чаще, а потом незаметно исчезну.

Куда ты пойдешь? — словно спрашивало отражение. Я сглотнула ком в горле и пожала плечами.

— Не знаю, — пробормотала я. — Какая разница? Если я брошу Зика, Калеба, Дэррена и всех остальных, будет неважно, куда идти.

Они будут скучать по тебе. Зик будет скучать.

— Переживут.

Я вышла из ванной, обуреваемая противоречивыми чувствами. Я не хотела уходить. Я привязалась к Калебу, Бетани и Дэррену. Даже Дороти было присуще странное обаяние. С остальными я почти не разговаривала, кое-кого — Рут и Джебедайю — я была бы счастлива больше никогда не видеть. Но по остальным я точно буду скучать.

Особенно по одному мальчику с сияющими глазами и добродушной улыбкой, который видел во мне лишь хорошее. Который не знал… кто я на самом деле.

В тот день я спала с мечом под боком, натянув одеяло на голову. Никто меня не беспокоил — по крайней мере, когда я проснулась на следующий вечер, комната осталась в том же виде, в каком была. Снаружи вспыхнула ослепительно-яркая молния, а затем вдалеке загрохотал гром. Если Джеб захочет уйти сегодня, нам предстоит долгая мокрая прогулка.

С лестницы доносились голоса — я обнаружила, что все наши собрались внизу, сгрудившись вокруг огромного деревянного стола, занимающего полкухни. Рут и Марта раскладывали по тарелкам и раздавали жаркое, а на столе стояла большая миска с кукурузными маффинами для всех. Несмотря на такой пир, настроение за столом царило мрачное и угрюмое, даже дети ели молча, опустив глаза. Что же случилось? Джеба на кухне не было, как и Патриши, но, подняв взгляд, я встретилась со взглядом Зика на другой стороне стола.

Он тут же отвернулся, взял из миски маффин и, не оглядываясь, вышел из комнаты. В груди у меня защемило. Я хотела пойти за ним, извиниться за вчерашнее, но не пошла. Пусть лучше он теперь меня ненавидит — уже скоро я исчезну из его жизни.

Я пошла в угол, туда, где стоял, макая хлеб в соус от жаркого, Дэррен. Он покосился на меня, кивнул и снова принялся есть. Но вид у него был не то чтобы откровенно враждебный — может быть, Зик не говорил с ним о том, что произошло.

— Что случилось? — спросила я, прислоняясь к стене рядом с ним. Дэррен покосился на меня и проглотил кусок во рту.

— Мы скоро уходим, — пробормотал он и показал на заднюю дверь, где были аккуратно сложены наши рюкзаки. — Возможно, через пару часов, когда все поедят. Надеюсь, мы выдвинемся до того, как начнется гроза, а потом дождь скроет наш шум и запах от бешеных в лесу. Джеб сейчас говорит с Патришей — она пытается убедить его остаться еще на ночь-другую, но не думаю, что у нее что-то получится. Джеб уже отдал приказ выходить.

— Сейчас? Сегодня? — нахмурилась я, но Дэррен кивнул. — Я думала, мы подождем, пока не поправится Джо.

— Он умер, — тихо сказал Дэррен, и от ужаса в горле у меня набух ком. — Этим вечером. Ларри пошел его проведать и увидел, что все кончено.

Джо умер?

— Нет, — прошептала я, и мой голос потонул в реве далекого грома.

Нет, это невозможно. Только не после… Я выскочила через заднюю дверь и помчалась к навесу.

С неба, стуча по металлической крыше, уже падали первые капли дождя. Пробегая мимо сарая, я услышала, как животные кричат, блеют, стукаются друг о друга и о стены, скребут копытами по полу. В сумеречной полутьме от дровяного навеса не доносилось ни звука. Несколько бревен уже забрали для костра, хотя под дождем огню было долго не протянуть. Интересно, бешеные возбуждаются в грозу?

Обогнув навес и приблизившись к клетке, я увидела в углу трясущуюся фигуру — и облегченно вздохнула. Дэррен ошибся. Джо был жив.

— Привет! — тихо сказала я, подходя к решетке. — Ну и напугали же вы меня. Все думают, что вы у…

Джо поднял глаза — они сверкали — и с воплем бросился на меня. Я отпрянула, и он с леденящим душу криком стукнулся о решетку, пытаясь дотянуться до меня сквозь прутья. Кожа его стала мертвенно-бледной. Бешеный выл, тряс решетку, кусал и царапал прутья, не сводя с меня безумного взгляда.

Борясь с тошнотой, я смотрела на существо, недавно бывшее Джо Арчером. Черты некогда знакомого лица заострились, осунулись. Борода была вся в крови и пене, глаза остекленели, в них не осталось ничего, кроме голода. Мой желудок скрутило так, что я испугалась, что меня сейчас стошнит.

Неужели это из-за меня? Неужели это я виновата? Я вспомнила прошлую ночь, когда Джо говорил со мной, принимал кофе из рук Зика и даже шутил. Тогда с ним все было хорошо. Неужели я взяла у него слишком много крови и он умер, поддавшись инфекции? Остался бы он в живых, не покормись я от него?

Услышав шорох гравия за спиной, я обернулась, надеясь и страшась, что это Зик. Но это был лишь Ларри, он привез к навесу пустую тачку. Поставив ее, он посмотрел на бешеного, его изможденное лицо скривилось от горя.

— Черт, — хрипло пробормотал он. — Черт, черт, черт подери! Я надеялся, что он не… — Ларри с трудом вдохнул, сглотнул. — Мне придется сказать об этом Патрише, — судя по его тихому голосу, он был на волоске от срыва. — Ох, Джо. Ты был хорошим человеком. Ты такого не заслужил.

— Что с ним теперь будет? — спросила я.

Не глядя на меня, продолжая рассматривать бешеного, Ларри без всякого выражения ответил:

— Джо больше нет. Мы бы похоронили тело, если бы он не обратился, но теперь от него ничего не осталось. Солнце позаботится обо всем завтра.

Он ушел в дом, а я осталась смотреть на чудовище, которое когда-то было Джо, и внезапно почувствовала страшную дурноту.

Глаза жгло, я почувствовала, как что-то горячее стекает по щеке. В этот раз я не стала утирать лицо, и новые багровые струйки побежали по моей коже. Бешеный глядел на меня — холодно, расчетливо. Он перестал бросаться на решетку и теперь сжался в углу, в неестественной неподвижности, словно готовая распрямиться пружина.

— Прости, — прошептала я чудовищу, и, услышав мой голос, оно обнажило зубы. — Это я виновата. Ты был бы жив, если бы я тебя не укусила. Пожалуйста, прости меня, Джо.

— Так я и знала, — прошипел кто-то за моей спиной.

Я стремительно обернулась. У угла навеса стояла Рут и глядела на меня широко распахнутыми, полными изумления глазами.

Глава 17

Застыв, мы смотрели друг на друга. Не отрывая от Рут глаз, я слушала, как капает на пол клетки слюна бешеного, ощущала кровавые полосы, размазанные по моим щекам.

Тут Рут отступила назад и набрала в грудь воздуха.

— Вампир!

Крик эхом отразился от дровяного навеса, перекрыв шум дождя, и Рут повернулась, чтобы бежать прочь. За моей спиной бешеный ответил ей воплем, и моя вампирская природа прорвалась рыком. Инстинктивно я бросилась вперед. Рут не успела и шага сделать — я уже прижимала ее к стене навеса, обнажив клыки во всю длину. Рут закричала.

— Заткнись! — огрызнулась я, с трудом удерживаясь, чтобы не кинуться на нее, не вонзить зубы в ее тощую шею. Мой внутренний вампир протестующе выл, требовал укусить, убить. Встряхнувшись, я устремила на Рут злобный взгляд. — Так это ты была в моей комнате прошлым вечером? — спросила я. — Мне послышались шаги на лестнице. Ты все это время за мной шпионила, ждала чего-то.

— Я знала, — выдохнула Рут, сжимаясь, на лице ее ужас мешался с вызовом. — Я знала, что с тобой что-то не так. Никто мне не верил, но я знала. Зик голову тебе оторвет, когда узнает, сука ты вампирская.

Я придвинулась и зашипела ей в лицо, обнажив клыки.

— Ты жутко наглая для того, кто вот-вот умрет.

Рут побледнела.

— Ты меня не убьешь!

Я улыбнулась, сама не зная, шучу или нет.

— Это почему же?

— Зик узнает! — Теперь Рут смутилась, запаниковала, вскинула вверх руки, защищаясь. — И Джеб! Ты меня не убьешь.

— Я вампир! — с трудом сдерживаясь, огрызнулась я. — Что мне мешает тебя убить?

— Эллисон!

Я замерла — на долю секунды время словно остановилось. И за эту долю секунды меня успел затопить бушующий поток чувств, я едва успела их распознать. Ужас, гнев, стыд, сожаление. Что я делаю? Что, черт возьми, на меня нашло? Я изумленно взглянула на Рут, чувствуя, как меня охватывают смятение и отвращение. Еще мгновение — и я бы ее убила.

Но что хуже всего…

Отпустив Рут, я медленно повернулась… и оказалась лицом к лицу со стоящим в нескольких ярдах Зиком. Его пистолет был направлен мне в серце. Мы смотрели друг на друга, тишину нарушал лишь шум дождя. На одно безумное мгновение я почувствовала укол дежавю, перенеслась в нашу первую встречу в заброшенном городке. Но только теперь взгляд у Зика был ледяной, губы плотно сжаты. Тепрь все было серьезно.

— Отпусти ее, вампир.

От этого слова из его уст — холодного, сурового, безжалостного — внутри меня все сжалось.

— С чего бы? — бросила я вызов. — Ты выстрелишь в меня, как только она окажется вне опасности.

Зик не стал этого отрицать, лишь продолжал смотреть на меня — глаза его сверкали сквозь дождь. Подождав еще пару секунд, я опустила плечи и сдалась.

— Иди отсюда, — бросила я Рут, не глядя на нее, и она не стала медлить. Подбежав к Зику, она послала мне полный ненависти взгляд.

— Позови Джеба, — спокойным голосом велел ей Зик, не сводя с меня глаз. — Предупреди всех в доме, Рут, но помогать мне не возвращайся. Сиди внутри, с детьми, и запри двери, поняла?

Кивнув, Рут побежала к дому, уже вопя. Я поморщилась — даже шум дождя не мог заглушить ее пронзительный голос. Через пару минут все мужчины поселения примчатся сюда с топорами, вилами и факелами. Надо выбираться, но сначала надо разобраться с Зиком.

Я обнажила меч, и Зик напрягся, вытащил из ножен свой мачете — дуло его пистолета все так же смотрело прямо мне в грудь. Как завороженная, я смотрела на него, борясь с грозящим сокрушить меня отчаянием. Мне придется с ним драться. Зик меня не отпустит — только не после того, что я сделала с Рут. «Прости», — хотела я сказать, но понимала, что ему все равно. Прости, что так все закончилось. Но ты не дашь мне уйти, а я не хочу умереть здесь, даже ради тебя.

— Это меня не остановит, — сказала я, вставая поудобнее, чтобы успеть, если потребуется, уклониться от удара. — Я гораздо быстрей тебя. Даже если ты разрядишь всю обойму мне в сердце, меня это не убьет. Я уже мертва.

— Это тебя затормозит, — ответил Зик, описав мачете изящную дугу — лезвие блеснуло в темноте, — и этого времени мне будет достаточно.

Он подался в сторону — медленно, осторожно, — и я повторила его движение, уходя от возможного удара. Мы принялись кружить с оружием наготове, не отрывая друг от друга глаз, а бешеный меж тем шипел и рычал в своей клетке.

— Скольких? — сурово спросил Зик. Я растерянно наморщила лоб. — Скольких из нас ты укусила? — холодно уточнил он. — От кого ты кормилась? От Калеба? От Дэррена? Мне следует беспокоиться о том, что они превратятся в бешеных или вампиров?

— Я никого из вас не кусала, — сердито отрезала я — как Зик мог такое подумать? Впрочем, я понимала, что не имею права злиться. Ну разумеется, что еще могло прийти ему в голову? — Я ни от кого не кормилась, — продолжила я спокойнее. — И это не так работает. Чтобы превратить кого-то в бешеного, его надо убить.

— Как Джо.

Внутри у меня все сжалось, но я старалась не выдавать своих чувств ни лицом, ни голосом.

— Я… я не хотела, чтобы так случилось, — проговорила я, искренне желая, чтобы Зик мне поверил. — И возможно, я не виновата в том, что произошло. Возможно, его уже заразил кабан.

Но это было жалкое оправдание, я сама в него толком не верила и понимала, что Зик не поверит тоже. Он не сомневался, что этот бешеный — исключительно моих рук дело.

Зик покачал головой.

— Ты нас просто использовала, — пробормотал он так, словно эти слова причиняли ему боль. — Все это время. Теперь понятно: ты не верила в Эдем, не верила нам ни в чем. Тебе требовался лишь легкий источник пищи. И я на это повелся, — он стиснул зубы. — Господи, я оставлял Калеба и Бетани наедине с вампиром.

Меня объял холод — и это при том, что все внутри у меня яростно горело от предательства. Передо мной стоял совсем другой Зик — верный ученик Джебедайи Кросса, мальчик, которого всю жизнь учили ненавидеть вампиров и всё с ними связанное. Взгляд его был ледяным, лицо — непроницаемым и безжалостным. Для него я была уже не Эллисон, а безымянный демон, враг, существо, которое требовалось уничтожить.

Вот так, значит. Я крепче сжала рукоять катаны и увидела, что и Зик крепче стиснул рукоять мачете. Мы медленно кружили, выискивая друг у друга слабое место. У Зика было преимущество — пистолет, но я готова была поспорить, что он не представлял себе, как стремительно может двигаться настоящий вампир. Пуля причинит мне изрядную боль, но после первого выстрела я смогу подобраться к Зику ближе и…

Я замедлила шаг. И… что? Убью его? Зарежу, как мародеров или бешеного кабана? Я уже ощущала, как гудит в моих жилах жажда крови, чувствовала готовность к насилию. Даже если я разоружу Зика, нет никакой гарантии, что мой внутренний демон не набросится на него и не разорвет его на куски.

Зик неотрывно следил за мной. Я практически увидела, как напрягся на курке его палец, — и, выпрямившись, убрала свое оружие в ножны. Зик растерянно нахмурился, и я покачала головой.

— Я не могу. — Встав к нему лицом, я подняла пустые руки и опустила их. — Стреляй в меня, если хочешь, Зик, но драться с тобой я не буду.

Зик не шевелился, в глазах его разыгралась настоящая битва чувств, но пистолет он держал твердо. Вдалеке, у дома, сквозь дождь раздались крики и звук шаркающих по грязи шагов.

Я отступила на шаг — к внешней стене и лесу, что лежал за ней.

— Сейчас я уйду, — тихо сказала я, и Зик, сжав губы, чуть поднял пистолет. — Больше ты меня не увидишь, и я ни с кем не буду говорить по пути к лесу. Если хочешь, стреляй мне в спину, но так или иначе я отсюда уйду.

Я начала разворачиваться — подобравшись, ожидая услышать грохот выстрела и почувствовать, как между лопаток разливается боль. Зик еще несколько секунд держал меня на прицеле, а затем со вздохом опустил руку.

— Уходи, — прошептал он, не глядя на меня. — Убирайся отсюда и не возвращайся. Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Ничего не ответив, я повернулась к нему спиной и направилась к стене, глядя на ее верхушку.

— Эллисон.

Я обернулась. Зик стоял на том же месте, спиной ко мне, с опущенным пистолетом.

— Сейчас мы квиты, — прошептал он. — Но… это последняя моя уступка. Если я снова увижу тебя, то убью.

Я вновь повернулась к стене, не желая показывать, как мне больно и как сильно мне хочется броситься к нему, сбить с ног и продемонстрировать, что я за чудовище. Горло горело, но я сглотнула слезы и гнев, похоронила их под холодным безразличием. Я знала, что в конце концов все так и будет.

Чуть горбясь, выискивая руками трещины и неровности, я взобралась на пятнадцатифутовую стену из ржавого металла. Спрыгнув на другую сторону, я вздрогнула, услышав позади себя выстрелы — четыре, почти без перерыва — пистолета Зика. Я обернулась и увидела в квадратном металлическом листе пулевые отверстия в нескольких ярдах от того места, где я стояла. Зик не целился в меня, это было нужно, лишь чтобы Джеб поверил, что он прогнал меня. Что он не упустил вампира без боя.

Передо мной расстилались поля, а за ними чернел лес. Прошло несколько секунд, и я услышала позади удаляющиеся шаги Зика — он шел к Джебедайе и своей семье, к своим родным.

Я тоже пошла — прочь от стены, и людей, и тихой гавани, что была лишь обманом. Я представила, как растет пропасть между мной и Зиком, как мы отдаляемся друг от друга, исчезая каждый в своем мире, где другой бы не выжил. Когда я добралась до опушки леса, где ожидали бешеные, демоны и прочие ужасы, пропасть эта стала такой широкой, что я больше не видела ту сторону.