Забытый Путь

Глава 30. Апофеоз

Мы с Адель переглянулись и чуть разошлись в стороны, обходя обелиск, наблюдая за довольной собой Клеопатрой и периодически оглядываясь в поисках баронессы.

Британка, впрочем, скорее всего погибла в кольце поражения — рядом ее видно не было, а по периметру площади вокруг обелиска клубилась мгла. Мы втроем остались в безмятежной воронке посреди бури — диаметр спокойного круга составлял не более пары сотен метров, вращаясь вокруг обелиска.

«Где эта тварь?» — полыхнув крыльями мрака за спиной, поинтересовалась у меня мысленно Клеопатра. При этом она настороженно осматривалась и двигалась мягким боковым шагом, стараясь равноудалиться от меня и Адели.

— Ушла, — беззвучно ответил я и едва заметно качнул головой, показывая на пелену кольца поражения.

Лера грязно и нелестно выругалась, явно расстроившись, что британка оказалась непобежденной. И вдруг широко улыбнулась и заговорила, звонко и громко:

— В Битве участвовало пять троек Диаманта, которые поддерживали друг друга, работая на командный результат. И одна группа из цитадели Эмеральд, — обозначила полупоклон Клеопатра, обозначая свои заслуги. — Вы можете сейчас попробовать победить меня вдвоем, — вновь обворожительно открыто улыбнулась она, — а можете дать шанс проявиться королевской справедливости.

— Я согласна, — чарующим голосом откликнулась Адель, ответив Лере не менее обворожительной улыбкой.

Быстро стрельнув глазами в сторону девушек, я понял, что сдаться предлагается мне. Взглянув на Адель, увидел величественный кивок и, подумав мгновенье, спорить не стал, направившись к Клеопатре. Приблизившись — я, как и Радагаст передо мной на турнире совсем недавно, опустился на одно колено. Объятое клочьями мрака лезвие глефы коснулось моей шеи чуть выше стойки воротника.

— Спасибо, мой хороший, — мысленно послала мне воздушный поцелуй Клеопатра, подмигнув.

Кивнув, я поднялся и быстрым шагом направился к Адель. Оказавшись рядом, начал было опускаться на колено и перед ней, как вдруг француженка скользяще шагнула вперед, и я почувствовал ее влажные губы. Все произошло невероятно быстро — мимолетный поцелуй и случайное объятие, из которого я невольно вывернулся, оказавшись на одном колене перед девушкой.

— Благодарю тебя, мой дорогой, — кивнула Адель и легко коснулась наконечником копья моей шеи точь-в-точь в том месте, где остался тонкий порез от глефы Клеопатры.

— Собачку бы убрать, — звонко произнесла Адель, дернув подбородком в сторону трехглавого чудовища.

— И медузу тогда, — в тон ей ответила Клеопатра, указав взглядом на оскаленную живую голову на щите Адель.

Француженка кивнула и, не торопясь, отошла на десяток шагов, медленно присев, не отводя взгляда от противницы и положив щит на землю. Коснувшись его длинным лезвием копья, она на миг замерла — и вдруг артефакт исчез, а на площади вокруг обелиска раздался ужасающий вой исчезающей медузы. Щит словно растворился в воздухе, превратившись в сияющую энергией ленту, обвиваясь вокруг копья Адель.

Клеопатра внешне никак не подзывала к себе пса, но трехголовый цербер — дисциплинированно сидевший в стороне — вдруг сорвался с места и оказался рядом с хозяйкой, преданно заглядывая ей в лицо тремя парами горящих огнем глаз. Лера коснулась пса острием оружия, и он — как и щит с медузой минутой раньше — истончился в клочья мрака, взвихрившись вокруг древка глефы. Только жуткий вой, от которого кровь стыла в жилах, пронесся над площадью.

Я, то и дело оглядываясь по сторонам, опасаясь появления британки, тела которой так и не увидел, отошел подальше от места грядущей схватки.

Адель и Клеопатра застыли друг напротив друга — между ними, чуть в стороне, сейчас находился обелиск. В отличие от Сакуры или Юлии — до того, как она совместила в себе боевую и стихийную магию, обе противницы были чистыми магами, оперируя силой стихий. Оружие им обеим только мешало бы, проходи поединок в других условиях. Но сейчас, когда обе получили божественные артефакты — Адель копье Афины, а Клеопатра глефу Аида, — они обе уже могли оперировать как стихийной магией, так и боевой.

И последние секунды затишья, как я полагаю, девушки решали, какую тактику применить в предстоящем поединке — потому что сила, которой они могли оперировать сейчас, внушала — я кожей чувствовал напряжение магической энергии. И если Адель забрала энергию воды в источнике Парфенона, то природу силы Клеопатры я угадать не мог. Она, как и Адель, обычно пользовалась стихией воды — но клубящийся вокруг девушки чернотой мрак явно указывал, что она заполучила силу неприродной стихии.

Причем я понимал, что Клеопатра оперирует точно не силой тьмы, смерти или крови — из лекций помнил, что ее тело просто настроено на природную стихию и не может столь быстро перестроиться на другую магическую силу. Вода ведь живая, а…

При мысли о живой воде я тут же понял, в чем дело — ведь существует не только живая вода, но и мертвая. Именно поэтому Клеопатра, будучи магом водной стихии, надела божественные доспехи Аида или Гекаты и получила столь серьезную силу и смогла столь легко трансформировать божественную энергию, сопрягая ее со своей стихией — пусть после этого вода и стала мертвой.

Сейчас, новым взглядом посмотрев на девушек, я удивился — как не догадался сразу?

Они были словно две противоположности — тонкая и хрупкая белокурая фигурка полуобнаженной Адели выделялась ярким пятном на фоне водоворота мглистой бури. Ее белоснежное воздушное платье больше скрывало, чем подчеркивало — казалось оно держится только благодаря прижимающему корсету доспеха. Француженка была словно озарена светлым сиянием, в котором виделись голубоватые нотки магической силы стихии.

Клеопатра была пониже Адель, и ее черные прямые волосы стягивались в хвост за спиной — в отличие от прижатых шлемом локонов француженки. Платье Леры так же мало что скрывало, а ремни, крест-накрест перехлестнутые через грудь, только подчеркивали выдающиеся формы девушки — намного более выразительные, чем у худощавой француженки. Клубящийся над наплечниками с оскаленными мордами и широким поясом мрак был разбавлен голубоватым оттенком силы — но не освещая, а наоборот, затемняя и придавая холода молочно-белой коже, видной из-под нескромного платья.

Сейчас друг напротив друга замерли словно две неделимые противоположности — свет и тьма, жизнь и смерть. И вдруг, разрушая торжественность момента, обе девушки атаковали. Клеопатра, не сходя места, взмахнула глефой, резанув по земле — и по направлению удара клинка поползла, расширяясь, трещина, из которой рванулись щупальца мрака. Адель же сорвалась с места, сверкнув прямым солнечным лучом. Проскочив через отпрянувшие клочья мрака, она, несколько раз изменив направление, уходя от наполненных тьмой стрел, обрушилась на Клеопатру широким световым веером удара. Глефа Леры вскинулась навстречу — и два оружия, столкнувшись, породили яркую вспышку. Однако свет, блеснув, был тут же поглощен мраком, вившимся вокруг глефы.

От удара Клеопатра отскочила на несколько метров — все же она стояла на месте, а Адель била с разбега. И тут же француженка пустила веер ледяных колких стрел, которые словно завязли в прянувших перед Лерой клубах мрака защитной сферы. Адель успела прянуть в сторону в последнее мгновение — Клеопатра, воспользовавшись тем, что секунду была невидима для противницы, телепортировалась и, появившись за ее спиной, широко взмахнула глефой — если бы Адель не отреагировала, была бы перерублена пополам.

Отскочила француженка едва-едва — Лера, пользуясь ее заминкой, наносила широкие росчерки ударов — светлое копье только успевало вставать на пути объятой мраком глефы, которая вдруг врезалась в ледяную глыбу, превращая ее в мелкое крошево. Клеопатра, используя оружие как рычаг, оттолкнулась и взмыла в воздух, уходя от атаки телепортировавшейся ей за спину француженки: Адель вновь проделала рискованный прием, успех которого определяли доли мгновения — закрываясь в защитной ледяной глыбе и телепортируясь до того, как та полностью превратится в материю.

Теперь уже Адель нападала — сумерки площади чертил светлый веер невероятно быстрых ударов, которые с трудом успевала парировать Клеопатра. Вдруг она звонко вскрикнула, не успев парировать — глефа отлетела в сторону, а широкое длинное лезвие копья ударило девушке в бок. Вспышка — и ошеломленная Лера покатилась по земле. Адель, торжествующе вскрикнув, прыгнула на противницу — пригвождая ее к земле ударом копья. В тот миг, когда острие оружия француженки коснулось тела Клеопатры, поверженная девушка, развеявшись, исчезла в клубах дымки. Копье воткнулось глубоко в землю, а Адель получила удар в спину налившейся силой ледяной стрелой — хрупкую фигурку отбросило вперед светлым росчерком.

Клеопатра как оказалось, за пару секунд до этого отбросила глефу в сторону, отвлекая внимание и создавая двойника — а исчезнув сама, поймала Адель со спины. Объятая мраком глефа осталась валяться на земле, копье торчало из земли неподалеку, а Клеопатра скачком телепортации оказалась рядом с Адель. Мелькнули объятые темными клочьями мрака кулаки, и едва поднявшаяся француженка отлетела на десяток метров спиной вперед, ударившись в треснувший обелиск. Клеопатра снова исчезла в дымке телепортации, но, появившись вплотную с Адель, вдруг оказалась подброшена высоко вверх рванувшим из земли водяным фонтаном.

Француженка откатилась в сторону, приходя в себя — было видно, что пропущенные удары едва не лишили ее сознания, и девушка отдала много сил на прямое и грубое защитное заклинание. Фонтан между тем опал, и по разверзшейся земле легко пробежала Клеопатра, запустив с двух рук ледяные стрелы. Поднимающаяся Адель вскинула руки, неуклюже отражая атаку — ее вновь отбросило на колонну обелиска. Тут же девушке в грудь ударил объятый мраком кулак, но пройдя сквозь истончившееся светом тело, врезался в камень, круша заметно пошатнувшуюся колонну. Голова Клеопатры резко дернулась — использовавшая в свою очередь трюк с обманкой Адель была у нее за спиной и, видимо, все еще приходя в себя от пропущенных ударов, не мудрствуя лукаво схватила Леру за волосы и дернула навстречу своему колену. Раздался болезненный визг, замелькали кулаки — но бурлящая в девушках сила была столь велика, что сразу после столкновения их взрывом раскидало в разные стороны.

Отлетев друг от друга, прокатившись по грязи, оставшейся после сотворенного Аделью фонтана, обе одновременно вскочили на ноги. И тут же отшатнулись прочь — между ними рухнула колонна обелиска, глубоко погрузившись в размытую водой землю. От брызнувшей грязи Адель заслонилась защитной сферой, тут же полностью скрывшись из вида, а Клеопатра даже не подумала — шагнув навстречу, она намеревалась атаковать, но неизвестно почему промедлила и замерла в полупозиции. Адель между тем избежала неожиданной атаки — убрав защиту. Почти сразу она увидела взгляд Клеопатры и напряженно застыла.

Некоторое время девушки стояли друг напротив друга, разделенные упавшей колонной. Не предпринимая никаких действий, обе, не сговариваясь, сильнее активировали доспех духа — избавляясь от налипшей на тела грязи. Через десяток секунд они стояли совершенно чистые — грязь и земля исчезла с них, отлипнув невесомыми хлопьями.

Поодаль от француженки лежала глефа Клеопатры, недалеко от русской девушки виднелось воткнутое в землю древко копья. Опять не сговариваясь, противницы двинулись боковым шагом по кругу — сохраняя между собой равное расстояние.

Клеопатра прошла совсем недалеко от меня — и чтобы освободить ей путь и не отвлекать, я отодвинулся. А обернувшись, посмотрел на все сужающийся круг мглистого водоворота — сквозь призрачную пелену виднелись крылатые бестии, на которых бешеная скорость вихря совершенно не действовала, а снизу — на земле — виднелись силуэты сжимающегося кольца строя рыболюдей, идущих вместе с прибывающей водой, поглощающей остров.

В этот момент, отвлекая, в центре постепенно сужающейся воронки вновь раздались звуки поединка — Адель и Клеопатра добрались до оружия, и закрутили бешеную карусель безумной схватки. Я только успевал следить за росчерками оружия — но теперь ни одна из девушек не рисковала при атаке, бесшабашно бросаясь крушить и добивать — обе действовали осторожно, с оглядкой на предыдущие события.

Наблюдая за поединком, я понемногу подходил ближе, удаляясь от сжимающейся воронки надвигающейся бури. По ощущениям, облако начинало двигаться все быстрее — диаметр был уже меньше ста метров, — и совсем скоро мне предстояло или подходить вплотную к девушкам или шагать в надвигающееся кольцо поражения. Оружие бога у меня есть, форма зверя тоже и… и крылья, чтобы улететь, вдруг понял я простую, в общем-то, вещь.

В этот момент в центре площади отразившая удар Адель отлетела назад и, ударившись об один из осколков упавшего обелиска, покатилась, звонко вскрикнув. Клеопатра росчерком тьмы оказалась рядом, глефа мелькнула, врезаясь в землю, но француженки там уже не было — телепортировавшись вверх, она кувыркалась в воздухе и упала вниз, замахиваясь светящимся копьем, словно молния. Клеопатра, немыслимым образом извернувшись, отмахнулась глефой, отводя копье в сторону, и девушки вновь покатились по земле. Очередная яркая вспышка — и противницы отлетели друг от друга, словно магниты с одинаковыми полюсами.

Я уже был рядом — и когда девушки вскочили на ноги, поднял руки, останавливая поединок.

— Стоять! — рявкнул я командирским голосом, понимая, что они, нацеленные на поединок, мое появление даже не заметили.

Обе дернулись, сфокусировав на мне внимание, а я жестами поманил их к себе.

— Подойдите ближе… ближе! — вновь повысил голос я.

Лера и Адель медлили, не понимая, что происходит, но я указал им на приближающуюся мглу — воронка начинала закручиваться все сильнее, почти смыкаясь над нашими головами. Девушки вдруг поняли, что поединку суждено закончиться ничьей — и совсем скоро.

Я, уже не ожидая, что они подойдут, подбежал к Адель, схватил ее за руку и потащил к Клеопатре. Взяв за руку удивленную происходящим Леру, привлек ее к себе, как и Адель.

— Ты решил умереть в объятиях с двумя… — начала было Лера.

— Держитесь! — крикнул я, расправляя крылья. По наитию прижал девушек к себе и, только почувствовав, как они обе меня обнимают, взмахнул крыльями — те словно стали частью моего тела, и я мог управлять ими словно второй парой рук.

Под невольный визг кого-то из девушек взмыл вверх, стараясь убежать от уже стремительно схлопывающейся воронки и избегая бросившихся наперерез топорщащих когти уродливых птичьих ног сирен. Я суетливо заметался, уходя от атак — как вдруг сгустившуюся перед нами мглу начали прорезать стрелы — светлые, а через пару мгновений и черные. Обе девушки держались за меня без особых усилий — настроенный доспех духа при умении позволяет и на одном пальце висеть над пропастью — поэтому и Лера, и Адель начали отгонять атакующих сирен. Которых стало вдруг чересчур много — на нашем пути словно закрутилась живая шевелящаяся туша, через которую я летел только потому, что лучи света и тьмы пробивали нам дорогу, сжигая чудовищ десятками.

Краткий миг — и мы вдруг вырвались из плена мглистого сумрака, но я машинально продолжал махать крыльями, поднимаясь все выше. Остров, поглощенный бурей, оказался уже далеко внизу — на расстоянии не меньше километра. Отсюда была хорошо заметна форма облака в виде четырехугольной звезды — мы были над серединой острова, а значит, и в центре фигуры.

— Эжен, милый… — зашептала вдруг мне в ухо Адель. — Не мог бы ты держать меня не так крепко…

Опомнившись, я бросил короткий взгляд вниз. Мои руки на талии девушек были словно очерчены тлеющей обводкой, а на теле обеих — там, где я прикасался к девичьим телам, ярко выделялась концентрированная защитная энергия доспехов — светлая у Адель, и антрацитово-черная у Клеопатры.

— Простите, — буркнул я, ослабляя объятия. Сконцентрировавшись на движении крыльев, перестал обращать внимание на то, что по-прежнему с силой — как при самом взлете — прижимаю девушек к себе. И если бы на их месте были менее сильные чародейки, вполне возможно, над островом я поднял бы две обугленные головешки.

— Да ладно, мне понравилось, — промурлыкала в ухо Лера, улыбнувшись одними глазами.

— Поосторожней, — ответила ей вдруг Адель. Несколько двусмысленно — я был не совсем уверен, что правильно понял, что она имела в виду.

— Карета подана, — произнесла вдруг Лера, показывая на приближающуюся золотую колесницу Аренберга.

Пятерка пегасов, ведомая возницей ордена, совершила плавный вираж, собираясь нас подобрать, как вдруг кони прянули в сторону, потому что перед ними появился спикировавший белоснежный дракон.

Адель посмотрела на сидящего в седле Радагаста, а после быстро глянула на Леру — и я почувствовал, что она не хочет оставлять меня одного в объятиях с Клеопатрой. Неожиданно, разрешая сложный вопрос, с неба упал темный, багряный дракон — в седле которого расположился мастер Бран в парадной форме русской цитадели. Я отметил, что пустой раньше гербовый щит мастера теперь был с двуглавым орлом цитадели Эмеральда — несколько переделанным и стилизованным на киберфеодальный лад орлом Российской Империи.

Девушки отпрянули от меня практически одновременно, и левитируя, заняли места позади наездников. Которые отвлеклись на мастера Аренберга — тот справился с управлением колесницы и смог втиснуться между двух драконов. Мне при этом пришлось взлететь чуть выше, пропуская колесницу.

Мастер Аренберга в этот момент пытался говорить, поворачиваясь одновременно и к Радагасту с Адель, и к Брану с Клеопатрой. Радагаст что-то ответил по-французски и заставил дракона приблизиться ко мне.

— Жду тебя в цитадели, — улыбнулся он и потянул поводья, так что дракон, расправив крылья, плавно спланировал вперед и вниз, набирая скорость на вираже — я успел только увидеть, как Адель улыбнулась и сделала мне ручкой.

Мастер Аренберг попытался крикнуть что-то ему вслед, но белый дракон уже исчез, а багряный приблизился ко мне с другой стороны.

«Господин кадет, после того как закончите в Диаманте, вас ждут в Эмеральде», — мысленно произнес Бран, глядя на меня. И почти сразу обернулся к мастеру, который на своей колеснице оказался совсем рядом, уже вслух отвечая на его вопросы:

— Как только вы покажете пункт в правилах проведения Королевской Битвы, где указано, что все артефакты подлежат возврату, полученные нашей воспитанницей божественные доспехи и оружие будут направлены Ордену Хранителей.

Оторопевший смотритель не нашелся сразу, что сказать, а Бран кивнул мне и потянул поводья — так что багряный дракон зеркально повторил маневр только что улетевшего белого, который уже был маленькой точкой вдали. И Клеопатра также зеркально повторила жест Адель, сделав мне ручкой и широко улыбнувшись.

— До Диаманта подбросите? — на русском поинтересовался я у возницы, заполняя возникшую паузу. Вокруг меня уже кружили больше двадцати смотрителей Аренберга на гнедых, закованных в броню штатных крылатых конях ордена с красными глазами и с копытами, объятыми укрощенным огнем.

— Прошу вас, господин Джесс Воронцов, вернуть Ордену цепь Хроноса, — произнес мастер сухо, с тщательно скрываемой угрозой глядя на меня.

Сняв с пояса кнут из цепи, который был невольно соткан мною из чистого огня места силы, я слегка раскрыл ладонь и вдруг — неожиданно даже для самого себя, по наитию, потянул энергию из оружия. Осторожно и опасливо, боясь знакомой уже боли. Неожиданно отклик оказался такой, что меня словно наполнило горящей лавой — перед глазами сверкнула красная вспышка, и я потерял сознание, оглушенный.

Глава

31.

Трехмерные

шахматы

— Ohh Jesse Сorbeau, la-la-la la la-la!

— Ohh Jesse Сorbeau, la-la-la la la-la… il est petit, il est gentil, il a stoppe deux déesses, mais nous savons tous qu'il est un tricheur, Jesse Сorbeau!

Вихрь из белозубых улыбок озаряющих темнокожие лица, закрутился вокруг, и я почувствовал, как меня подхватили чужие руки.

— Ohh Jesse Сorbeau, la-la-la la la-la!

Да, теперь героем песни был вовсе не Н’Голо Канте. Французских слов я по-прежнему не понимал, но по смыслу и эмоциям догадался, что Джесси Корбу, оказывается, маленький и симпатичный читер, который остановил двух богинь.

Фред и Принс пронесли меня через портальный портик и под общие одобрительные крики собравшейся толпы кадетов в белоснежной форме неожиданно бросили в фонтан. Я настолько удивился, что даже не ушел телепортацией от купания.

А когда вынырнул, меня приветствовали торжествующие крики радующейся победе в Битве цитадели. Следом за мной в фонтан прыгнули Фред и Принс. Немного поплескавшись, распространяя вокруг ауру жизнерадостного веселья, парни подняли меня и вновь на плечах вынесли из бассейна.

— Ohh Jesse Сorbeau, la-la-la la la-la!

Вокруг царила атмосфера праздника — как оказалось, среди тенистого парка были накрыты длинные белоснежные столы с напитками и закусками, вокруг которых толпились многочисленные кадеты из тех, что не веселились на площади с фонтаном.

Взрыв приветственных криков раздался от широкого крыльца — там появилась Адель, которую встретили бурной овацией. Девушка скрылась во дворце, а я чуть погодя смог убежать от радостных Фреда с Принсом и еще нескольких кадетов, которые вполне свободно общались со мной на французском, уже не обращая внимания на то, что я его не знаю.

Многие из собравшихся в парке были с аналогами гаджетов — открытыми для взглядов интерактивными экранами собственных интерфейсов. Из ведущейся трансляции битвы уже, судя по увиденному мною, было смонтировать большое количество роликов и гиф-анимаций. Одна из них привлекла мое внимание — тот самый момент, когда я поглощал силу стихии из цепного кнута Гермеса перед мастерами Аренберга. Зрелище внушало надо сказать — моя фигура налилась огнем, и на несколько секунд я стал словно сотканным из плавящейся лавы, самым настоящим живым пламенем. Когда мое крылатое тело вернулось в прежний вид, я некоторое время парил в беспамятстве в фотогеничной позе, а когда очнулся как ни в чем не бывало попрощался с опешившими мастерами, которые даже не успели ничего сделать. А я, взмахнув крыльями, сорвался с места, устремляясь следом за драконом.

На самом деле, хотя выглядел я на записи невозмутимо, произошедшее помню очень плохо. Ощущения соответствовали происходящему — меня действительно словно заполнило раскаленной лавой — от болевого шока я потерял сознание, а когда пришел в себя, действовал больше на инстинктах, без оглядки на разум. И даже не знаю, как догадался полететь следом за драконом Радагаста, которого вскоре догнал. Оказалось, мои крылья обладали запасом скорости не меньшим, чем легендарный монстр новых миров.

Более-менее внятно осознавать действительность начал только сейчас — понемногу отходя от удивительной легкой эйфории, которая разошлась по всему телу, придя на смену отдаленному эху боли.

Зайдя в уголок парка, я, пока ожидал Радагаста, смотрел новости информационных порталов новых миров. Ознакомившись с хронологией Битвы, нашел несколько обработанных видео — очень профессионально обработанных, надо сказать. Особенно эффектно было представлено противостояние Адель и Клеопатры — представленное так, что свет сошелся со тьмой.

— Оу, Джесси, ты это видел, видел это!? — возник передо мной Фред, нависая башней, и легким движением руки повернул ко мне видимый экран собственного интерфейса.

Да, видео было интересным — смонтированный из разных точек момент моего приземления в купол Капитолия. Из комментариев в видеоряде — на французском — понял, что я, ошеломив всех вокруг, продемонстрировал стиль спуска настоящего героя, забывшего дома парашют.

Жест, которым я похлопал по щеке оглушенного китайца, прежде чем выжечь ему мозг, и вовсе был повторен несколько раз — в том числе в замедленном воспроизведении. Фред по ходу просмотра продолжал общаться со мной на французском, забыв — или забив на то, что я его не знаю. Но, в принципе, все было и так понятно: он, Фред, изначально знал, что Джесси парень что надо.

Появление Радагаста спасло меня от водоворота безудержного веселья, предаться которому я просто не мог. Голова пухла и, казалось, готова была взорваться от одолевающего сонма мыслей: сумеет ли Юлия достать нож в первом отражении, и смогу ли я навести на него портал? Почему Адель так себя ведет, и почему говорит о «нашей» помолвке? Смогу ли я когда-нибудь выбраться в первое отражение, или теперь мой дом — только новые миры? Как завтра, не привлекая внимания, пообщаться с Катей, которая в облике богини Нехбет сейчас находится у магистра тамплиеров? Как вообще вести себя дальше с Юлией и Ребеккой?

Радагаст почувствовал мое состояние, поэтому очередному серьезному разговору не суждено было состояться — француз просто сказал, что награждение победителей и участников Битвы будет происходить в Париже в воскресенье, в полдень. И он надеется, что к этому времени я смогу решить некоторые проблемы и прибыть на церемонию.

Открыв портал, Радагаст кивком со мной попрощался и, шагнув в светящийся магией овал, я оказался у места силы гостевого портального маяка за стенами русской цитадели. Оседлав предложенного на заставе коня, я — пока ехал по мосту — открыл непрочитанное письмо Юлии.

«Я в Тайге. Нож у меня, жду тебя завтра после 12:00».

И чуть ниже постскриптумом шла приписка:

«И объясни мне пожалуйста. Это. Что. Такое?»

К письму была прикреплена смонтированная гиф-анимация того самого момента, когда я преклонял колена, сдаваясь француженке. На необычайно четком изображении медленно и чувственно — так что во всех подробностях можно различить — было показано, как Адель прижимается ко мне и дарит мимолетный, но страстный поцелуй.

Тогда, во время битвы, это произошло столь быстро, что я практически не обратил внимания. Зато сейчас в замедленном воспроизведении картинка была очень, очень горячей — Адель девушка невероятно красивая, и сексапильность видна в каждом ее движении. Я словно вживую почувствовал памятью тела ощущение того, как она прижималась ко мне во время брифинга у Радагаста.

Меня самого очень сильно интересовал вопрос, что же это такое? И ответить на него, кроме Адель, конечно, мог один человек.

Цитадель еще не была восстановлена — но даже невооруженным взглядом видно, что работа проделана громадная — часть кладки заметно отличалось по цвету, строительных лесов стало гораздо меньше. На воротах стояли слуги цитадели без дежурной смены кадетов. Внутренний двор был пуст — и я едва уловил отдаленные крики, догадавшись, что воспитанники и мастера собрались в общем зале на пиру по поводу успешного выступления Клеопатры, которая стала одной из победительниц Королевской Битвы.

Не заходя в пиршественный зал, я направился на третий ярус и не ошибся. Ребекка находилась в своем кабинете, уткнувшись в многочисленные экраны с графиками, столбцами и сканами документов. Увидев меня, она одним жестом смахнула нагромождение информационного поля и, приблизившись, неожиданно тепло обняла.

— Привет, — шепнула графиня и посмотрела на меня с усталой улыбкой.

Немного осунувшаяся, бледная — так что ярко выделялся на щеках румянец — с красными от недосыпа глазами Ребекка была невероятно красива. Встретившись взглядами, она почувствовала эмоции и, спрятав глаза, прижалась ко мне еще сильнее.

— Спасибо, — вновь шепнула графиня через достаточно долгое время, которое мы просто простояли в центре комнаты, будто вновь привыкая друг к другу.

— За что? — негромко поинтересовался я.

— За все, — отпрянув, улыбнулась Ребекка. Домашняя теплота из ее взгляда пропала, она вновь была деловой и собранной.

— У меня есть несколько вопросов. Важных, — выделил я интонацией последнее слово.

— У нас сейчас все вопросы важные, — согласно кивнула Ребекка и жестом предложила мне присесть на гостевое кресло. Я устроился на уголке стола — так мне было привычней, а графиня, к удивлению, сама села на гостевой стул, протянув руку, накрывая мою ладонь.

— Расскажи мне про венчание, — произнес я негромко, внимательно глядя на Ребекку. — С Адель, — добавил я чуть погодя.

Брови графини взметнулись в удивлении. На некоторое время возникла пауза, после чего Ребекка спросила:

— Она сама тебе сказала?

— Да, — кивнул я и пояснил: — Быстро и на ходу, я не успел ничего узнать подробнее.

— Адель моя дочь.

Услышанное меня удивило. Даже несмотря на те чувства и эмоции, которые я ощущал от них обеих во время смертельной опасности, когда мы все едва не погибли в Вильнев-д’Аске, мне не приходило в голову мысли о том, что Ребекка может быть матерью Адель.

— Она об этом не знает, — глядя в сторону, произнесла Ребекка.

И снова она смогла меня удивить — зато теперь я уже понял, почему не догадался о столь близком родстве. Адель об этом просто не знала, а Ребекка умело скрывала свои чувства.

— Об этом практически никто не знает, — невесело улыбнулась графиня, невольно сильнее сжимая мою руку.

— И в каких границах могу узнать об этом я?

— В очень широких. Можно начать с того, что даже я не должна была знать о том, что Адель моя дочь.

В третий раз за последнюю минуту я сморгнул от неожиданности.

— Начни, пожалуй, сначала, — попросил я, пытаясь осмыслить услышанное.

По-прежнему глядя в сторону, графиня еще раз сжала мою руку и действительно начала сначала:

— Если сначала, то… Мы на пороге великой битвы. Очередной. На пороге новой эпохи. Очередной. Наш мир наконец живет в эпоху глобализации — и естественный результат происходящего — переход к новому, надгосударственному порядку. Подобный по масштабу переход уже случился однажды — когда от системы полисов человечество перешло к государственной системе.

Но глобализация даже во времена прекрасной эпохи еще не достигла того уровня, который позволяет править миром. Некоторые страны — как Франция и Британия, слишком рано взошли на Олимп — и если британцы смогли безболезненно оттуда уйти, то Франция два раза заплатила слишком большую цену.

— Во второй мировой Франция, как мне кажется… — начал было я, но меня прервал жест графини.

— Во второй мировой Франция едва не оказалась на Олимпе снова — из двух предыдущих поражений был извлечен серьезный урок. И для того чтобы не дать французам победить, британцы полвека назад приложили немало усилий — вполне на уровне того, что они делали для уничтожения Российской Империи в Первой мировой, когда король Георг даже бросил на смерть своего брата и его супругу — внучку королевы Виктории, между прочим. Слишком уж большие ставки были на кону — русские в шестнадцатом году были даже ближе к цели, чем после битвы пяти народов в Лейпциге, когда царь Александр взял Париж.

— Я не очень понимаю, как Франция могла вернуться на Олимп во время второй мировой войны, — попытался я поймать взгляд Ребекки.

— Россия участвовала во второй мировой войне и выиграла ее в статусе державы победительницы. Как результат, получила одно из пяти постоянных мест в совете безопасности ООН и восстановила контроль на Восточной Европой.

— Восстановила?

— Джесси, мне очень странно тебе об этом рассказывать, но русские владели Восточной Европой, выходя к границам Германии и повелевая Польшей в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Может быть это месть за то, что именно поляки единственные, кто смог когда-то пленить русского царя и увезти его из Москвы в клетке, не знаю. Поэтому да — восстановленный, и никто не удивился, когда они после поражения в Первой Мировой вернулись в Восточную Европу и в двадцатом веке — в этот раз еще и забрав часть Германии.

Франция, как и Россия, участвовала во второй мировой войне. Выиграла ее в статусе державы победительницы. Как результат, также получила постоянное в Совбезе ООН и сохраненный контроль над зоной франка — бывшими территориями Французской Империи. При этом Франция проиграла схватку за Олимп британцам.

— Но… — произнес я, пытаясь сформулировать вопрос.

— Но ты хочешь сказать о том, что на первый взгляд в войне больше всех выиграли Соединенные Штаты?

— И это тоже, — кивнул я.

— Третий Рейх, влезая в предназначенную для него схватку, имел армию и ресурсную базу меньше, чем Кайзеровская Германия перед вступлением в первую мировую. В разборках великих Империй «ставить на хор» немцев — как говорят у вас в России, становится уже традицией.

Ты знаешь, почему есть еще одна традиция — пропускать женщин вперед? — сменив тон, вновь коротко глянула на меня Ребекка, тут же отведя взгляд, но сильнее сжав руку: — Одно из объяснений гласит, что мужчины каменного века загоняли в пещеры первыми женщин для того, чтобы проверить, есть ли там опасные звери. Британцы, которые в открытую отдали свой статус Империи американцам — так же, как и Россия с Францией, сохранили контроль над большей частью своих имперских владений, при этом пропустив Соединенные Штаты вперед, встали рядом с ними в ранге младшего союзника. Русские при этом получили смертельного врага, которому проиграли холодную войну, а французы — разрушившего ее колониальную систему «союзника».

До начала первой мировой войны на планете было десять держав, которые могли участвовать в разделе мира как претенденты. После окончания второй мировой их осталось пять. После холодной войны на вершине мира остались Соединенные Штаты, но так как остальной мир в роли гегемона они не устраивают — слишком сильны цивилизационные различия, — сейчас началась третья мировая война. И, как и всегда, среди будущих победителей уже идет невидимая схватка — предтеча той, которая произойдет за право именоваться мировой столицей у Лондона, Парижа или, может быть, даже Москвы. Сейчас уже возможно все.

При этом главные сражения происходят не на виду — поэтому истинные победители и проигравшие, определяющие направление развития мира, практически никогда не оказываются на слуху.

В массовой культуре знают о Буонапарте и Ватерлоо, но большинство не слышали о Радецком и Лейпциге, где решился исход противостояния Наполеоновских войн. Все знают о линии Мажино и де Голле, но мало кто помнит о генерале Дарлане и Тулоне, где британцы переиграли французов. У всех на слуху Сталин и Жуков, но даже среди русских никто не знает о Кузнецове, Соловьеве и прочих фигурантах ленинградского дела, по итогам которого возрождение России было отодвинуто больше чем на полвека.

Битва за то, чтобы оказаться на вершине мира ведется столетиями. И ее участники практически не меняются, лишь одна из сторон была полностью уничтожена — орден Хасанитов, который убрали из числа игроков, создав реноме гашишных убийц и сейчас снимают про них фильмы и делают компьютерные игры. Остальные, как тамплиеры — назовем их так, могут только отойти в тень.

Ребекка выпрямилась, глубоко вздохнула — так, что грудь ее поднялась. Казалось, она набирает воздуха перед прыжком на глубину. Впрочем, когда графиня заговорила, оказалось, что это практически так:

— Я была выбрана одной из таких организаций как подходящая для их евгенической программы. Это… не очень хорошая история. Я могу ее рассказать, если ты попросишь, но…

— Не попрошу, — произнес я после недолгого раздумья, после чего был награжден благодарным взглядом, и Ребекка продолжила:

— Моим родителям давно было сделано предложение, от которого нельзя отказаться, и я родила. Ребенок, как мне сказали, умер при родах. Я тоже должна была умереть — но так получилось, что вместо меня во время пожара в закрытой клинике пожаре погибла какая-то другая девушка. Я до сих пор не знаю, кто заплатил своей жизнью за мою, а спрашивать об этом боюсь.

Меня спас Жан-Жак. Он мог бы помочь мне вернуться к прежней жизни, но… после истории с беременностью и гибелью родителей мне было бы сложно вернуться к прежней жизни. Поэтому я выбрала другой путь.

Знания о русском золоте у меня от первого мужа. Это родственник Жан-Жака, граф Сен-Жермен — он готовился вернуться в Россию как меценат и участвовать в большой политике. Именно поэтому я так хорошо знаю русский — два года жила и училась в Москве, собираясь переехать. Но в то время это была слишком опасная игра, и моего мужа убили. Достаточно изощренно — сердечный приступ в компании двух проституток. И его тайна старых русских денег стала только моим достоянием.

Я не хотел сомневаться, но Ребекка почувствовала эхо моих чувств и глянула холодными глазами.

— Я представляю, как это звучит. Но, видишь ли, человек, который все это организовывал, через два года попал в мои руки. Я была в то время очень… — глаза Ребекки сузились, — очень порывистой и жесткой. Покупая себе легкую смерть, исполнитель рассказал об Адель.

Жан-Жак не подозревал о моем знании. А дальше, брак с графом Аренбергом, это была моя… самодеятельность. Для того чтобы через Новые Миры приблизиться к тем, кто забрал мою дочь.

За последние десятилетия события в мире пошли вскачь — и так получилось, что тамплиеры и… ложа, назовем их так, оказались по одну сторону баррикад. Именно поэтому те люди, что причастны к рождению Адель, знают, что именно я ее мать. И согласны на ее венчание с тобой.

— Почему твой… первый муж выбрал Россию?

— Почему нет?

— Если он француз…

— Он был итальянцем, но большинство его владений находилось во Франции, а бизнес — в Латинской Америке. Почему Россия? Тогда там было больше возможностей — не забывай, что покоривший Европу Буонапарте сам приезжал в Петербург и не вступил в русскую армию лишь из-за глупого стечения обстоятельств.

Английские монархи одно время говорили на французском, французские на испанском, австрийские на итальянском, русские на немецком и французском — аристократия абсолютно космополитична. Те из владык, кто этого не понимает получают кровь и почву как идеологию вместе с должностью штатной куклы для битья.

— Я и все мои предки родились и выросли в России. И я бы не стал менять свою страну на…

Ребекка остановила меня жестом.

— Кто сказал менять? Вы, русские, не знаете полутонов, бросаясь из крайности в крайность. Почему, если я говорю «выбрать новую страну», ты сразу подразумеваешь предательство старой? Ты вообще слушал, что я говорила про всеобщую глобализацию?

— Слушал. Еще когда ты рассказывала про Адель. Ты сказала… «люди»? — прерывая графиню, задал я по наитию вопрос, тут же зацепившись за полыхнувшие странным холодом эмоции.

Ребекка сразу поняла, о чем речь, но я все же пояснил:

— Те… как ты сказала, «люди», причастные к рождению Адель.

— Это не совсем люди, — не глядя мне в глаза, ответила Ребекка, поднимаясь.

— А кто? — поднялся и я, подходя ближе.

— Если ты… Если мы названы молодыми богами, ты не думал о том, что есть еще и боги старые?