Явление тайны

1

Президенты, мессии, шаманы, святые и сумасшедшие тысячи лет пытались насилием, деньгами, постом и молитвой достичь Субстанции. Почти никому из них это не удалось. Субстанция была надежно защищена уже тем, что лишь немногим удавалось видеть ее больше трех раз в жизни и не сойти с ума. Но, увидев ее, каждый стремился попасть туда снова. Это стремление вызывало боль и гнев. Заставляло делать добро в тщетной попытке заслужить доступ туда. Заставляло делать зло, чтобы отнять тайну у тех, кто якобы знал ее. Заставляло творить богов и низвергать их.

Те немногие, что предприняли то же путешествие, в которое теперь отправились Хови, Джо-Бет, Томми-Рэй и двадцать два гостя Бадди Вэнса, не были случайными людьми. Всех их Субстанция избрала сама; все они в той или иной степени были подготовлены.

Но Хови был подготовлен не больше, чем любом стул, затянутый в бездну волей случая. Сначала он проносился через потоки энергии, потом что-то вроде молнии, какая-то короткая вспышка ослепила его. В этот миг исчезли все звуки и предметы, летевшие вместе с ним. Постепенно свет начал разреживаться темными промежутками. Хови даже подумал, что глаза его закрыты и все, что он видит, происходит лишь в его сознании.

Если так, то образы эти были достаточно четкими. Он видел Джо-Бет и кричал ей слова любви, но она не откликалась. Ничего удивительного — рядом с ними, в том же мысленном облаке, плыл Томми-Рэй, а кто может быть роднее, чем брат-близнец, в этом совместном возвращении назад, в утробу? Хови не завидовал Томми-Рэю ни в чем — ни его красоте, ни его силе, — кроме этой предвечной интимности, которую тот делил с Джо-Бет до секса, до голода, даже до первого вздоха. Он лишь надеялся, что в конце жизни, когда тоже не будет больше ни секса, ни голода, ни дыхания, он останется с Джо-Бет, как Томми-Рэй в начале.

Потом ее лицо исчезло, сменившись новым зрелищем. Теперь это были не люди, а пейзажи, возникающие и исчезающие так быстро, что он едва успевал их разглядеть. Наконец он оказался среди удивительно реальный ночи. В лицо ему повеяло прохладой. Сзади он услышал голоса Ричи и Лема. Он стоял на дамбе, а на горизонте вырисовывались очертания ночного Чикаго, залитого огнями. Значит, расстелившаяся перед ним водная гладь — это озеро Мичиган, единственное море, которое он видел в своей жизни. Воздух был тем самым воздухом Чикаго, но озеро как-то изменилось. Раньше он думал о нем лишь как о месте, где люди, имеющие деньги, раскатывают на яхтах, а потерявшие деньги — топятся.

Теперь он думал о другом, пока бежал по пирсу, слыша за спиной голос Лема. Озеро ждало его впереди; оно было огромным, а он крохотным.

Он побежал быстрее, чувствуя, как пружинят доски под ногами, и в нем росло убеждение, что это бред, соединенный с воспоминаниями детства и призванный свести его с ума на переходе от иллюзорной реальности оставленного им мира к тому неведомому, что лежало впереди. Шаг его делался все легче и легче — он почти летел. Теперь у него был шанс убедиться; действительно ли море снов реально, по крайней мере, как Паломо-Гроув, или же оно представляет собой чистую мысль. Если так, в нем слишком много мыслей; десятки тысяч огней плясали по поверхности, одни из них взлетали вверх, как ракеты, другие погружались в глубину. Хови вдруг увидел, что он и сам светится — как слабое отражение сияния Флетчера.

Барьер в конце пирса был в нескольких футах от него. За ним — вода, о которой он уже не думал, как об озере. Это была Субстанция, и сейчас она сомкнется над его головой. Он не испытывал страха, напротив, не мог дождаться этого момента. Барьер, словно больше не нужный, растаял в воздухе, и Хови прыгнул в море снов.

Среда, в которую он попал, не была похожа ни на теплую, ни на холодную воду. Но он плыл в ней без всяких усилий, окруженный гроздьями серебристых пузырьков. Он не боялся утонуть. Он вообще ничего не боялся, а только благодарил судьбу за то, что она доставила его сюда.

Он оглянулся на пирс, с которого прыгнул. Тот сыграл свою роль и теперь медленно таял в воздухе, как перед этим барьер.

Он с замиранием сердца смотрел на это. Космос исчез, и теперь он был в Субстанции.

Джо-Бет и Томми-Рэй попали туда вместе, но видели разные картины.

Страх, который испытывала Джо-Бет, остался позади, в светящемся облаке. Она успокоилась. За руку ее держал уже не Томми-Рэй, а мама, как в детстве, когда она еще не заперлась дома. Они гуляли в сумерках по высокой траве. Мама пела. Если это была молитва, то она не разбирала слов, которые попадали в ритм их шагов. Джо-Бет рассказывала что-то, чему ее учили в школе, чтобы мама видела, какая она прилежная ученица. Все рассказы почему-то были о воде. О том, что она есть всюду, даже в слезах; о том, что в воде зародилась жизнь; о том, что в теле человека больше воды, чем любого другого вещества. Долго ее рассказы звучали вместе с песней, как вдруг в воздухе что-то изменилось. Подул ветер, и в нем чувствовался запах моря. Она подняла к нему лицо, забыв о своих уроках. Голос мамы смолк. Если они еще держались за руки, Джо-Бет не чувствовала этого. Она шла вперед, не оглядываясь. Трава кончилась; голая земля спускалась к морю, где плавали бесчисленные лодки с зажженными на корме свечами. Внезапно земля исчезла из-под ног. Страха она не чувствовала, хотя знала, что мама осталась позади.

Томми-Рэй увидел Топангу, то ли на рассвете, то ли на закате. Хотя было почти темно, он слышал голоса и смех девушек, плещущихся в воде. Песок под его ногами был теплым — они только что лежали здесь. Он пошел к морю, зная, что они смотрят на него. Он не хотел замечать этого. На обратном пути он, быть может, осчастливит какую-нибудь из них.

Теперь, увидев море, он понял, что что-то не так. Не только потому, что пляж был пустым, а море темным; у берега покачивались трупы. Их плоть фосфоресцировала. Он замедлил шаг, но знал, что не может остановиться или повернуть назад. Он не хотел, чтобы кто-нибудь, особенно эти девушки, подумали, что он боится. Но он боялся. В море какая-то радиация; пловцы отравились и умерли. Теперь он ясно видел их: их кожа была серебристой и черной, волосы светились, как облака. И девушки тоже были там.

Он знал, что у него нет выбора. Он должен присоединиться к ним. Струсить и повернуть назад было хуже смерти. Он станет легендой, как они. Он шагнул в воду, сразу в глубину, как будто дно провалилось под ним. Яд уже проник в его организм: он видел, как его тело начинает светиться. Он начал задыхаться — каждый вдох стеснял грудь.

Что-то толкнуло его. Он отпрянул, думая, что это мертвец, но это оказалась Джо-Бет. Он не мог заговорить с ней. Все, что он хотел сейчас — это скрыть свой страх. Зубы его стучали, и он пустил в море струйку мочи.

— Помоги, — сказал он, — Джо-Бет. Только ты можешь мне помочь. Я умираю.

Она взглянула на его перекошенное лицо.

— Если ты умрешь, то и я тоже.

— Почему ты здесь? Ты же не любишь пляж!

— Это не пляж, — сказала она и взяла его за руку, которая закачалась, как буй. — Это Субстанция, Томми-Рэй. Помнишь? Мы проскочили в дыру. Ты затащил меня сюда.

Она увидела, что он вспомнил.

— О, Боже… о. Господи Боже…

— Помнишь?

— Да, Господи, да! — его дрожь перешла в рыдания, и он прижался к ней. Она не отстранилась. Глупо мстить, когда они оба в такой опасности.

— Тсс, — сказала она, когда он уткнул свое горячее, заплаканное лицо в ее плечо. — Тсс. Слезами тут ничего не сделаешь.

Ничего и не надо было делать. Он был в Субстанции и хотел плыть и плыть без конца, рядом с Джо-Бет и даже с Томми-Рэем. Пребывание здесь сделало все его страхи — страхи всей жизни, — смешными и не стоящими внимания. Он лежал на спине и смотрел в небо. Только сейчас он заметил, что это не ночное небо. На нем не было звезд, даже падающих. Не было облаков, скрывающих луну; не было и самой луны. Сначала он не видел там вообще ничего, но через минуты — или часы, он не знал, — он заметил переливающиеся волны света. Это была не утренняя заря в цветных переливах. Он мог разглядеть тени каких-то существ. Он надеялся, что они опустятся пониже, и он увидит их. Но зрение, как и все другие чувства, отказалось ему служить. Он видел их скорее шестым чувством, и этим чувством была симпатия.

Он попытался плыть, и это вроде бы ему удавалось, хотя он не мог определить, продвинулся ли он вперед, при полном отсутствии ориентиров. Вокруг в море светились огоньки — он думал, что это другие пловцы, но не мог разглядеть и их, — однако они были слишком расплывчаты, чтобы по ним определить расстояние. Может, это души спящих? Дети, любовники и умирающие, путешествующие во сне по волнам Субстанции, в благодати, которая поможет им переносить боль жизни, когда они проснутся? Он опустил лицо вниз. Множество светящихся форм плыли и под ним, так далеко, что казались не больше звезд. Все они двигались в разных направлениях; некоторые собирались в стаи, как таинственные существа вверху. Некоторые плыли парами. Это любовники, догадался он; хотя далеко не все любовники, спящие рядом, видели одинаковые сны. Скорее всего, очень немногие. При этой мысли он вспомнил, как они с Джо-Бет плавали здесь во сне, и подумал, где она теперь. Это спокойствие заставило его забыть о ней! Он поднял голову и огляделся.

В первый момент он испытал шок. Прямо перед ним, среди этой красоты, плыл изуродованный кусок гостиной Вэнса. Рядом с ним торчал еще какой-то безобразный обломок, как кусок грязи в этом море чистоты.

Подплыв поближе, он обнаружил, что этот остров живой. Не обитаемый, а именно живой. В нем стучали два сердца, и поверхность его, без сомнения, была кожей или чем-то похожим. Наконец он сумел рассмотреть фигуры двух гостей Бадди Вэнса, вцепившихся друг в друга с выражением ярости на лицах. Он не был знаком с Сэмом Сагански и не слышал игры Дуга Франкла, поэтому все, что он видел — это двоих врагов, борющихся внутри острова, который, казалось, вырастал из них. Из их спин росли уродливые горбы. Из-за их рук тянулись другие руки и вырастали дальше, плодя новые образования, все меньше напоминающие человеческое тело. Зрелище не пугало, а скорее завораживало, да и сами пленники, похоже, не чувствовали боли. Глядя на них, Хови представил, как на их месте образуется остров. Конечно, они умрут и сгниют, но их плоть прорастет кораллами, и они окаменеют внутри созданной ими Новой Земли.

Он оттолкнулся от острова и поплыл прочь. Поверхность моря была теперь усеяна обломками: мебель, куски штукатурки, дерево. Он проплыл мимо головы карусельной лошадки с выпученным нарисованным глазом, словно испуганной окружающим. Но живых островов больше не было. Он подумал, что Субстанция не творит жизнь из мертвой материи. Хотя кто знает? Может, из головы деревянной лошадки прорастет с течением лет остров, носящий имя ее создателя? Здесь все возможно.

Именно так.

Все возможно.

Джо-Бет знала, что они здесь не одни. Это не очень радовало, но это было так. То и дело она слышала голоса, то испуганные, то полные экстаза. Она не отвечала им. Те проплывающие мимо предметы, которые она видела, говорили ей, что люди здесь не остаются в своем человеческом облике. Перед ней стояла проблема, как сообщит об этом Томми-Рэю. Он требовал постоянного внимания и постоянно что-то говорил, между всхлипываниями и мольбами о прощении. Кое-что из этого она уже знала. Как он рад был видеть отца, и как его разозлил ее отказ от них обоих. Но многого она не знала, и слышать это ей было тяжко. Он рассказал о путешествии в миссию, причем его рассказ постоянно прерывался потоком сознания с описанием тех ужасов, что он пережил. Она не поверила бы половине этого, если бы не ясность его рассказа. Он никогда не говорил так складно, как сейчас, когда описывал свои ощущения в роли Парня-Смерти.

— Помнишь Энди? У него была татуировка… череп на груди, прямо над сердцем?

— Помню.

— Он всегда говорил, что однажды не вернется с Топанги. Говорил, что любит смерть. Но это была неправда.

— Да.

— Он был болван. Много говорил, но все равно он болван. А я нет. Я не маменькин сынок…

Тут он снова зарыдал, еще сильнее, чем раньше. Она пыталась успокоить его, но на этот раз не смогла.

— Мама… — услышала она его всхлипы. — Мамочка…

— Что с мамой?

— Я не виноват…

— Что?

— Я только искал тебя. Я не хотел…

— Что, я спрашиваю? — Джо-Бет тряхнула его за плечо. — Томми-Рэй, отвечай! Что с ней?

Он походил на испуганного ребенка. Все геройские замашки пропали, и он превратился в хнычущего, боящегося наказания мальчишку. Но он был еще и опасен.

— Ты сделал ей больно?

— Я не хотел быть Парнем-Смертью… Я не хотел никого убивать…

— Убивать?

Он посмотрел ей в глаза, словно это могло убедить ее в его невиновности.

— Это не я. Это мертвецы. Я искал тебя, а они пошли за мной. Я не смог прогнать их, Джо-Бет, но я пытался. Правда, пытался.

— О, Боже! — она резко оттолкнула его. Толчок был не таким уж сильным, но он словно привел в движение всю Субстанцию; волны уловили ее смятение.

— Это не случилось бы, если бы ты осталась со мной. Ты должна была остаться, Джо-Бет.

Она отшатнулась от него в воде; от ее чувств Субстанция едва не закипела.

— Ублюдок! — крикнула она. — Ты убил ее! Убил!

— Ты моя сестра. Только ты еще можешь спасти меня.

Он потянулся к ней. Его лицо было искажено болью и горем, но она видела в нем только убийцу матери. Он мог доказывать свою невиновность до конца света (если на этом свете бывает конец), но она никогда не простит его. Если он и понял это, то предпочел не заметить. Он начал цепляться за нее, схватив ее рукой сперва за шею, потом за грудь.

— Не бросай меня! — кричал он. — Я не хочу, чтобы ты меня бросала!

Сколько раз она прощала его потому, что они были двойняшками! Видела его поведение и все равно прощала. Даже хотела, чтобы он понравился Хови. Но теперь все. Это ее брат, и он убил ее мать. Мама пережила визит Джейфа, чтобы быть убитой в собственном доме собственным сыном. Такое не прощается.

Он снова потянулся к ней, но на этот раз она была готова. Она ударила его по лицу, потом еще раз, так сильно, как только могла. Удары заставили его отпустить ее, и она поплыла прочь, брызгая водой ему в лицо. Плыть было труднее, чем раньше, но она не задумывалась о причине этого. Она плыла, пока его рыдания не стихли. Тогда она оглянулась. Горе все еще переполняло ее, но его вдруг вытеснил внезапный ужас: пальцы на ее руках и ногах были будто облеплены тестом. Они потеряли форму — она видела это даже сквозь слезы.

Она заплакала, прекрасно понимая, что все это значит. Субстанция взялась за дело. Она сделала ее гнев вещественным. Из моря она выйдет такой же уродливой, как ее чувства. Если выйдет.

Плач перешел в истерический крик. Она давно так не кричала; ведь она жила в своем доме, рядом с мамой, среди приветливых улыбок горожан. Теперь мама мертва, а город, он, может, лежит в руинах. Все это потеряло смысл, ушло. Остался один Хови. Где он?

Она принялась высматривать его, чтобы найти хоть что-то, могущее спасти от отчаяния. Сперва она видела только перекошенное лицо Томми-Рэя, но стала изо всех сил воображать Хови — его очки, бледное лицо, странную походку. Его глаза, полные любви. Его лицо, наливающееся кровью, что часто бывало, когда он волновался. Любовь и кровь — всегда вместе.

— Спаси меня, — прорыдала она, надеясь вопреки всему, что эти чудовищные воды донесут до него ее призыв. — Спаси меня или я умру.

2

— Абернети?

В Паломо-Гроув наступал рассвет.

— Странно, что ты еще на этой земле, — прохрипел Абернети.

— А в чем дело?

— Ты задница, Грилло. Ты молчал с шести утра.

— У меня новости.

— Да уж воображаю.

— Хочу рассказать все как было. Но не думаю, что вы согласитесь это напечатать.

— Уж позволь мне об этом судить. Рассказывай!

— Тогда я начну. Прошлым вечером в тихом провинциальном городке Паломо-Гроув, раскинувшемся на живописных склонах долины Сими, наша реальность, называемая также Космосом, оказалась прорвана силой, напомнившей вашему репортеру, что вся жизнь — это кино…

— Что за херню ты несешь?

— Заткнитесь, Абернети. Я рассказываю, что обещал. Так о чем я? Ах да… кино. Эта сила, вызванная нашим Рэндольфом Джейфом, прорвала то, что большинство считает единственной существующей реальностью, и открыла дверь в другое состояние бытия: в море под названием Субстанция…

— Это что, фантастический рассказ?

— Вы хотите историю, которую никто бы не осмелился напечатать? Самую грязную? Так получайте! Это великое разоблачение.

— Это просто смешно.

— Может, все потрясающие мир новости так и звучали? Вам не кажется? Что получилось бы, если бы я написал репортаж о Воскресении? Распятый человек сбежал из могилы. Вы бы это напечатали?

— Это же другое, — сказал Абернети. — Это случилось.

— И это тоже. Клянусь Богом. Если хотите доказательств, то они скоро будут.

— Доказательства? Какие?

— Слушайте, — Грилло опять взял статью. — Это событие произошло в разгар одной из самых таинственных в истории Голливуда вечеринок, где почти две сотни звезд кино и телевидения собрались в доме Бадди Вэнса, умершего в Паломо-Гроув на этой неделе. Его смерть, одновременно трагическая и загадочная, открыла серию событий, которые завершились для собравшихся гостей полным опровержением их представлений о мире. Еще нет подробностей о числе и именах жертв, но вдова Вэнса, Рошель, по всей видимости, оказалась среди них. Неизвестна пока и их судьба. Может быть, они мертвы; может, оказались в иной реальности, куда редкий смельчак отважится проникнуть. Во всяком случае, они исчезли.

Он ожидал, что в этом месте Абернети прервет его, но на другом конце провода царило молчание. Такое продолжительное, что Грилло наконец спросил:

— Абернети, вы здесь?

— Ты рехнулся, Грилло.

— Тогда положите трубку. Но ведь не можете? Интересный парадокс: я вас терпеть не могу, но вы единственный у кого хватит духу опубликовать это. Мир должен об этом узнать.

— Нет, ты точно рехнулся.

— Послушайте новости. Вы увидите, сколько знаменитостей пропало сегодня утром. Режиссеры, звезды, агенты…

— Где ты?

— А что?

— Я сейчас позвоню кое-кому, потом перезвоню тебе.

— Зачем?

— Узнаю последние слухи. Вот и все. Всего минут пять. Я не говорю, что верю тебе, но это чертовски интересно.

— Да, Абернети. И я хочу предупредить людей. Они должны знать об этом.

— Я говорю — дай мне пять минут. Ты по тому же номеру?

— Да. Но ты можешь не дозвониться. Тут все разбежались.

— Дозвонюсь, — пообещал Абернети и повесил трубку.

Грилло оглянулся на Теслу.

— Я это сделал.

— Не знаю еще, нужно ли говорить об этом людям.

— Ну, хватит. Это та история, которую я должен рассказать.

— Она так долго была тайной.

— Да, из-за таких, как твой друг Киссон.

— Он не мой друг.

— Разве?

— Ради Бога, Грилло, ты что, не слышал…

— Тогда почему ты говоришь о нем с таким придыханием?

Она посмотрела на него так, словно он ее ударил.

— Я что, не прав?

Она покачала головой.

— Тогда почему?

— Не знаю. Ты вот видел, как Джейф делает это, и не остановил его. Почему?

— Я же все равно не мог.

— Ты и не пытался.

— Не увиливай. Я говорю про тебя.

Она подошла к окну. Особняк Вэнса был скрыт деревьями. Оттуда не доносилось никаких звуков.

— Ты думаешь, они живы? — спросила она. — Хови и остальные?

— Не знаю.

— Ты видел Субстанцию?

— Только мельком.

— И что там?

— Это было, как наши телефонные разговоры. Неожиданно прервалось. Я разглядел только облака. Никаких следов самой Субстанции.

— И никаких Иад.

— Никаких. Может, их и не существует.

— Хотелось бы.

— Ты так уверена в достоверности источника?

— Другого-то нет.

— Вот женщины, — с горечью заметил Грилло. — Я копаю-копаю и в награду получаю один-единственный взгляд, а тебе сразу досталась вся информация.

— Ты же получил историю.

— Да. И обязательно расскажу людям, что случается в Солнечной Долине. Но ты, по-моему, этого не очень-то хочешь. Тебе хотелось бы, чтобы об этом знали только избранные. Ты, Киссон, этот чертов Джейф…

— Ладно, тебе хочется делать репортаж о конце света, мистер Орсон Уэллс. Валяй! Жители Америки только и ждут хорошенькой паники!

— Ты просто самодовольная стерва.

— Да, я самодовольная! Слушайте репортаж с места события, сделанный великим Грилло специально для вас! Тебе что, не приходит в голову, что через полсуток сюда сильно возрастет приток туристов? Все дороги будут забиты машинами. И кое-кто там, за пределами этого мира, может этому сильно порадоваться.

— Черт!

— Ты ведь об этом не подумал, так? Для тебя это только карьера… Телефон прервал ее обвинительную речь.

Грилло схватил трубку.

— Натан?

— Да, Абернети.

Грилло оглянулся на Теслу, которая стояла спиной к окну, глядя на него.

— Вижу, что тебе придется выделить больше двух столбцов.

— И что же вас убедило?

— Многие в самом деле не вернулись домой с приема.

— Есть какие-нибудь предположения?

— Пока никаких. Конечно, твое объяснение этого — совершеннейший бред, но на первую полосу это ляжет прекрасно.

— Скоро дам вам остальное.

— Через час.

— Ладно.

Он положил трубку.

— Ну вот, — он повернулся к Тесле. — У нас еще час. Что мы можем сделать за это время?

— Не знаю. Быть может, разыскать Джейфа?

— И что нам с ним делать?

— Он многое знает.

Грилло встал, пошел в ванную и плеснул в лицо холодной водой.

— Думаешь, эту дыру можно закрыть? — спросил он, вернувшись. Вода стекала с его лица.

— Говорю же, не знаю. Может быть. Другого ответа у меня нет, Грилло.

— А что случилось с людьми внутри? С Катцем, с Магуайрами, со всеми?

— Может, они уже мертвы. Мы не можем им помочь.

— Легко сказать.

— Пару часов назад ты чуть не последовал за ними. Я с большим трудом тебя вытащила.

— Да. Я не забыл, что ты спасла мне жизнь. Прости меня. Конечно, я должен был что-нибудь изобрести. Стать героем. Но не получилось. В свое оправдание могу сказать, что я тот самый старый Грилло. Я не могу измениться. Я что-то видел и хочу, чтобы люди об этом узнали.

— Они узнают, — быстро сказала Тесла. — Узнают.

— Но ты… Ты изменилась.

Она кивнула.

— Ты прав. Когда ты говорил Абернети про воскресение я подумала, что ты мог бы написать и об этом. Я ведь воскресла. И знаешь, похоже, что я попала в эту чертову петлю во времени и…

— Что?

— …и что я должна была сделать это… что я должна для этого, что… я не знаю…

— Говори. Говори, что думаешь.

— Ты знаешь, что такое шаман?

— Конечно. Колдун. Что-то вроде знахаря.

— Больше, чем это. Он лечит сознание. Входит в коллективную душу и копается в ней. По-моему, все главные герои этой истории — Киссон, Джейф, Флетчер — все они шаманы. И Субстанция… сны всей Америки. А может, и всего мира. И все они лезли туда со своими целями. Даже Флетчер.

— Так может, нужно просто сменить шамана?

— Может. Почему бы и нет? Я вряд ли окажусь хуже их.

— Поэтому ты и хочешь оставить это для себя?

— Это одна из причин. Я ведь могу это сделать, Грилло. Я всегда была немного странной, и все эти шаманы тоже. Я давно хотела быть такой, ты знаешь.

— До сих пор не знал.

— Теперь знаешь.

— Тебя, кажется, это не очень радует.

— Я воскресла. Шаманы делают такие вещи. Умирают и воскресают. Но я думаю… это все не кончилось.

— Думаешь, ты умрешь опять?

— Не хотелось бы. По крайней мере, сейчас. Одного раза мне хватило.

— Всем хватило, — заметил Грилло.

Эта реплика вызвала у нее невольную усмешку.

— Что смешного?

— Все. Ты. Я. Который час?

— Около шести.

— Скоро станет светло. Мне кажется, нужно найти Джейфа, пока солнце не прогнало его.

— Если он не покинул город.

— Не думаю, что он сможет. Круг замкнулся и сжимается все теснее. Паломо-Гроув сделался центром всего известного мира.

— И неизвестного.

— Не знаю, можно ли назвать это неизвестным. Может быть, Субстанция гораздо ближе, чем мы думаем.

Когда они вышли из отеля, ночь уже уступила место утру. В лучах раннего солнца они увидели мрачного субъекта в рваной одежде, идущего им навстречу.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал он. — Вы ведь Грилло?

— Да. А вы кто?

— Моя фамилия Витт. У меня офис в Центре. Друзья рассказали мне о вас.

— Что вам нужно? — спросила Тесла.

— Я был там, наверху. Когда вы вышли. Я хотел тогда же поговорить с вами, но не смог, — он взглянул на перед своих брюк. Брюки были влажными.

— Уезжайте как можно скорее, — посоветовала Тесла. — Здесь опасно.

— А откуда уезжать? Город кончился. Люди уехали, и я не думаю, что они вернутся. Но я не уеду. Мне некуда. Кроме того, — он чуть не плакал, говоря это, — это мой город. Если уж ему суждено погибнуть, я хочу видеть это. Даже если Джейф…

— Постойте! — перебила Тесла. — Откуда вы знаете про Джейфа?

— Я… встречал его. Томми-Рэй Магуайр — его сын, вы знаете? — Тесла кивнула. — Ну вот, он и познакомил меня с Джейфом.

— Здесь?

— Да.

— А где?

— В Черри-Три-Глэйд.

— Вот оттуда и начнем, — сказала Тесла. — Можете отвести нас туда?

— Конечно.

— Думаешь, он и сейчас там? — спросил Грилло.

— Ты же видел, в каком он состоянии. По-моему, он должен искать что-то знакомое, чтобы почувствовать себя в безопасности.

— Звучит убедительно, — отозвался Грилло.

Рассвет открыл им то, что и описывал Уильям Витт: город практически опустел, его жители бежали. Стая домашних собак, брошенных в спешке или покинувших хозяев, кружила по улицам. Витт сразу узнал их. Вот пудели миссис Даффин; овчарка Блейза Хеббарда; щенки щенков пса Эдгара Лотта, который умер, когда Витт был еще ребенком. Умер и завещал деньги на памятник Союзу Четырех.

Кроме собак, они заметили и другие, более тревожные признаки поспешного бегства. Двери гаражей стояли открытыми; игрушки валялись у подъездов, брошенные детьми, которых среди ночи вытаскивали из постели.

— Они знали, — сказал Витт по пути. — Все знали, но никто ничего не говорил. Поэтому они и сбежали ночью. Они думали, что это происходит только с ними.

— Вы, говорите, работали здесь?

— Да. Торговал недвижимостью.

— Ваш бизнес может расцвести. Столько брошенных домов.

— А кто их купит? Теперь это проклятое место.

— Город же не виноват, — сказала Тесла. — Это случайность.

— Вы так думаете?

— Конечно. Флетчер и Джейф оказались здесь только потому, что исчерпали свои силы, а не потому, что специально выбрали Гроув.

— Я все равно думаю, что это проклятое место, — сказал Витт. — Следующий поворот на Черри-Три-Глэйд. Дом миссис Ллойд четвертый или пятый справа.

Снаружи дом выглядел необитаемым. Когда они вошли, это впечатление подтвердилось. Джейфа не было здесь со времени его встречи с Виттом.

— Все равно надо искать, — настаивала Тесла. — Город не так велик. Нужно просто объезжать улицы, пока мы не учуем его. У кого есть другие идеи?

Она посмотрела на Грилло, который беспокойно оглядывался.

— Что такое?

— Кто-то оставил воду открытой, — сказал Витт, посмотрев туда же, куда Грилло.

Действительно, из открытой двери дома напротив текла вода, целый поток, который доходил до самой мостовой.

— Ну и что?

Он продолжал смотреть на воду, исчезающую в решетке водостока.

— Я понял, куда он делся.

Он повернулся и посмотрел на Теслу.

— Ты говорила: знакомое. Есть место, которое он знает лучше всего. Там, внизу.

Лицо Теслы прояснилось.

— Да. Пещеры. Это похоже на правду.

Они сели назад в машину и по указаниям Витта отправились по кратчайшему пути в Дирделл — на полной скорости, не обращая внимания на светофоры.

— Скоро здесь будет полиция. Искать пропавших, — сказал Грилло.

— Я могу пойти к дому и предупредить их.

— Ты же не можешь быть сразу в двух местах. Или это еще один твой талант?

— Ох-ох, как смешно.

— Они сами справятся. У нас есть дела поважнее.

— Верно.

— Если Джейф в пещерах, — сказал Витт, — как мы достанем его? Не думаю, что он выйдет на зов.

— Вы знаете человека по фамилии Хочкис?

— Конечно. Отец Кэролайн.

— Да. Он может нам помочь. Думаю, он все еще в городе. Он уже пытался как-то слазить со мной под землю.

— Зачем?

— Он хотел выяснить, что закопано под городом.

— Не понимаю.

— Честно говоря, я тоже. Это нужно спросить у него.

Они достигли леса и вылезли из машины. Окружающая тишина подавляла. Даже цикады смолкли.

— Он здесь, — сказала Тесла.

Никто не спросил, о ком она говорит. Даже без помощи Нунция, обостряющего чувства, было ясно, что лес скован страхом. Если птицы и остались здесь, они боялись петь.

На поляну их вывел Витт, шедший с уверенностью следопыта.

— Вы часто здесь бывали? — спросил Грилло.

— Почти никогда.

— Стоп, — внезапно прошептала Тесла.

Поляна уже виднелась за деревьями.

— Посмотрите туда.

В ярде-другом от полицейского заграждения, в траве, они увидели доказательство того, что Джейф действительно укрывается здесь. Один из тератов, слишком слабый, чтобы скрыться в спасительной темноте пещеры, доживал последние минуты, разлагаясь со слабым свечением.

— Он нам не повредит, — сказал Грилло, собираясь выйти на поляну.

Тесла удержала его за руку.

— Постой. Не спугни Джейфа. Откуда нам знать, что он задумал? Мы знаем, что он здесь, и довольно.

— Верно.

— Поехали лучше искать Хочкиса.

Они повернули назад.

— Вы знаете, где он живет? — спросил Грилло у Витта, когда они отошли на почтительное расстояние.

— Я знаю, где живут все. Или жили.

Казалось, вид расщелины потряс его, что подтвердило подозрение Грилло. Хотя он заявил, что почти не бывал здесь, похоже, это место служило ему объектом паломничества.

— Езжайте с Теслой к Хочкису, — сказал Грилло. — Я вас подожду.

— А ты куда?

— Хочу убедиться, что Эллен покинула город.

— Она же разумная женщина. Конечно, да.

— Все равно я должен проверить, — упрямо сказал Грилло.

Он оставил их в машине и пошел в направлении дома Эллен. Когда он завернул за угол, Тесла все еще не могла привести Витта в чувство. Он, как завороженный, смотрел на поляну, с которой его связывали тайные, никому не известные воспоминания.

3

Не Хови пришел ей на помощь, когда она в ужасе барахталась в волнах Субстанции, — нет, это прилив подхватил ее и вынес туда, куда они плыли вместе с Хови тогда, во сне: на Эфемериду. Началось все с волнения в эфирной среде моря. Если бы она не закрыла глаза, она увидела бы изменения в поведении плывущих душ. Они теперь двигались не так мерно. Одни, встревоженные колебаниями эфира, застыли в темноте, подобно звездам. Другие нырнули в глубину, надеясь там избежать катаклизма. Некоторые вовсе исчезли, проснувшись в своей постели в Космосе и благодаря бога за то, что спаслись от опасности. Для большинства, однако, опасность не перевешивала наслаждения пребыванием в Субстанции, и они поднимались и опускались, но так и не попадали туда, куда волна несла Джо-Бет: на остров в море снов.

Эфемерида

Слово запомнилось Хови, еще когда он услышал его в первый раз, от Флетчера.

«Что такое Эфемерида?» — спросил он тогда, думая о каком-то райском острове. Ответ отца не прояснил этого. «Великая тайна», — сказал он; ответ, вызывающий дюжину новых вопросов. Теперь, когда остров был перед глазами, эти вопросы снова возникли у него в голове. Даже на таком расстоянии было ясно, что так же, как Субстанцию нельзя назвать морем в точном смысле слова, так и Эфемерида не является островом. Во первых, это был не единый массив, но множество, может быть, сотни островков, соединенных каменными арками, — громадный плавающий собор с галереями скал и колоннами островов, окружающих центральный остров, с которого к небу поднимались столбы плотного белого дыма. Сходство было слишком велико, чтобы быть простым совпадением. Строители собора, архитекторы, даже — кто знает? — дети, строящие крепости из песка, видели когда-то какой-то отдаленной частью души это место и воспроизводили его как могли. Но их подражания были лишь компромиссом с силой притяжения и их собственными ограниченными способностями. Да и объем этой работы превышал самые смелые замыслы человека. Эфемерида простиралась на много миль, и каждый ее клочок был отмечен печатью гения. Если это естественное образование (а что такое «естественное» в этом царстве мысли?), то оно создавалось природой в лихорадке творения, заставляющей твердое вещество образовывать формы, какие в том, другом мире могут воссоздать только свет да облака; выстроить башни, на вершинах которых балансируют каменные шары размером с дом. Завить утесы, как раковины; смять стены ущелий, как занавески на окнах; сложить спиральные холмы и горы в виде женских грудей или собачьих голов. Ни одно из этих образований не было похоже на другие, и они каждый миг менялись: собачья голова превращалась в горб верблюда, а потом в вазу с цветами. Может, это ему только чудилось, как тот пирс, с которого он прыгнул в Субстанцию. Если так, то что-то все-таки оставалось неизменным. Центральный остров, поднимавший прямо из моря вертикальные стены, из трещин которых вырывался дым. Плотная пелена дыма окутывала вершину, и он не мог увидеть, что там скрывалось, но оно явно притягивало души-светлячки, которые тучами слетались к облаку дыма и летали вокруг. Он не знал, удерживал ли их страх или дым просто был более твердым, чем казалось. Быть может, подплыв ближе, он получит ответ. Он добавил к усилиям прилива свои собственные и через десять-пятнадцать минут после того, как впервые увидел Эфемериду, уже достиг ее берега. Берег был темным, хоти и не таким темным, как Субстанция, и твердым под его ладонями — не как песок, а, скорее, как коралл. Он подумал, не сложен ли архипелаг таким же образом, как остров из дома Вэнса, мимо которого он проплывал. Если так, то сколько же времени он плавал в море снов, чтобы стать таким огромным?

Он встал и пошел по берегу, забирая влево, — из двух одинаково неизвестных дорог он всегда выбирал левую. Он не отходил от моря, слабо надеясь, что найдет на берегу Джо-Бет. После расслабляющего пребывания в волнах Субстанции он не мог сразу сообразить, что может неделями блуждать по берегу и так и не наткнуться на Джо-Бет. И потом с ней Томми-Рэй. И, скорее всего, не один: он же привел к дому Вэнса призраков. И еще — Субстанция медленно, но верно изменяла его. Он все с большим трудом подыскивал слова для окружавших его явлений и не знал уже, другое ли это измерение или мир чистого сознания. Это, скорее всего, было одно и то же. Он больше не сомневался в истинности всего, что видит здесь. Это было в истинном смысле слова святое место — место, где странствующие души находят покой и наслаждение и узнают тайну своего бытия. Но он заметил и признаки того, что это место не вполне безопасно. Маленькие волны, с плеском набегающие на берег, двигались не так ритмично, как при его появлении. Что-то изменилось и в движении огней над морем. Он не думал, что виной тому проникновение на остров человека во плоти. Субстанция обширна и умеет бороться с теми, кто мутит ее воды: он видел это своими глазами. Нет, ее спокойствие нарушило что-то другое.

Он начал выискивать следы этого на берегу. Дверной косяк, обломки мебели, шторы, фрагменты коллекции Вэнса. Невдалеке он обнаружил подтверждение того, что волны могли вынести сюда Джо-Бет. Это был еще один выживший. Женщина. Она стояла у самого берега, глядя на море. Если она и слышала его шаги, то никак не отреагировала. Она была зачарована открывшимся перед ней зрелищем. Ему даже не хотелось отрывать ее от созерцания, но выхода не было.

— Извините, пожалуйста, — сказал он, думая, что в этих условиях подобная вежливость довольно смешна, — вы здесь одна?

Она повернулась к нему, и он вдруг понял, что видел эту женщину десятки раз улыбающейся с телеэкрана в рекламах шампуня. Имени ее он не знал — она была просто Женщина с шелковистыми волосами. Она уставилась на него, как будто не могла разглядеть. Он повторил свой вопрос.

— Есть здесь еще живые? Из дома?

— Да, — ответила она.

— Где они?

— Ходят где-то там, — она махнула рукой.

— Спасибо.

— Этого ведь нет, правда? — с надеждой спросила она.

— Боюсь, что есть.

— Это случилось со всем миром? Неужели бомба?

— Нет.

— Тогда что?

— Это пришло оттуда. С моря.

— А-а, — протянула она, хотя явно ничего не поняла. — Есть у тебя кокаин? Или таблетки? Что-нибудь?

— Нет, простите.

Она снова повернулась к Субстанции. Он продолжил путь согласно ее туманным указаниям. Волнение вокруг нарастало с каждым шагом или же он просто делался более чувствительным к нему. Может, и так, потому что он замечал вокруг все новые изменения. Воздух вокруг его головы двигался, будто там шептались о его судьбе невидимые духи. Цветные полосы в небе разбились на отдельные пятна, которые беспокойно двигались, так же, как волны. Огоньки еще летели к дымовой завесе, но их становилось все меньше и меньше. Спящие в тревоге просыпались.

Впереди берег оказался загроможден каменными глыбами, по которым ему пришлось карабкаться, чтобы попасть на другую сторону. Но Женщина с шелковистыми волосами указала верное направление. На другой стороне камня он обнаружил еще нескольких спасшихся, мужчин и женщин. Казалось, никто из них не мог отойти от моря дальше, чем на несколько ярдов. Один лежал ногами в воде, неподвижный, как мертвец. Никто не пытался ему помочь. Их сковало то же оцепенение, что и первую женщину, но не только от неожиданности и страха. Некоторые из них изменились так же, как те двое ссорящихся гостей, образовавших остров. Их тела деформировались и оплыли, и Хови мог только гадать, что выделило их из других, внешне невредимых. Может быть, они ступили в море с излишне сильными чувствами, и оно, уловив это, запечатлело изменение на их телах, в то время, как и он, и другие вошли в воду в умиротворенном состоянии или даже в забытьи. Это умиротворение на время отвлекло его от Джо-Бет, но теперь найти ее было его единственным желанием. Он стал искать ее среди выживших, но ее там не было, как и Томми-Рея.

— А другие есть? — спросил он сидящего на берегу толстяка.

— Другие?

— Ну… такие, как вы.

Взгляд толстяка был таким же непонимающим, как у женщины. Казалось, он не может осмыслить услышанные слова.

— Как вы… из дома.

Ответа не было. Человек продолжал смотреть вдаль стеклянными глазами. Хови огляделся в поисках более надежного источника информации и нашел среди людей мужчину, который не смотрел на море. Вместо этого он уставился на столбы дыма, окутывающие вершину острова. Он не вышел из Субстанции невредимым; следы разрушения отразились на его лице и шее. Левую руку он обернул рубашкой. Хови подошел поближе и начал на этот раз без извинений:

— Я ищу девушку, восемнадцати лет. Вы ее не видели?

— Что там? — спросил человек. — Я хочу посмотреть.

— Я ищу… — снова начал Хови.

— Слышу.

— Так вы ее не видели?

— Нет.

— А не знаете, спасся еще кто-нибудь?

В ответ тот же стеклянный взгляд. Хови наконец разозлился.

— Что за херня с вами происходит?

Человек взглянул на него. Лицо его было испещрено отметинами, но Субстанция не смогла стереть улыбку былого красавца.

— Не сходи с ума. Хуже не будет.

— Ей будет хуже.

— Мы все равно умрем.

— Не обязательно. Мы вошли сюда, мы можем и выйти.

— Вплавь? Нет уж, я в этот суп больше не полезу. Лучше умереть. Где-нибудь там.

Он посмотрел на горы.

— Там что-то есть. Что-то чудесное. Я хочу туда.

— Может быть.

— Пойдешь со мной?

— Вы не сможете туда забраться.

— Хоть подберусь поближе. Понюхаю, чем это пахнет.

Его стремление вверх было хоть каким-то действием на фоне общей летаргии, и Хови хотелось пойти с ним. Но Джо-Бет там явно не могло быть.

— Пошли, — убеждал его мужчина. — Сверху лучше видно. Может, найдешь свою подружку.

Неплохая идея, особенно если учесть, что у них мало времени. Воздух и вода волновались все сильнее.

— Почему бы и нет? — сказал Хови.

— Я уже нашел самый легкий путь. Нужно немного вернуться назад. Кстати, как тебя зовут? Я Гаррет Бирн. С двумя "р". А ты?

— Хови Катц.

— Пожал бы тебе руку, если бы было чем, — он поднял руку, завернутую в рубашку. — Не знаю, что случилось, но я никогда уже не смогу подписать контракт. Может, это и хорошо? Дурацкая работа.

— Какая?

— Киноюрист. Знаешь шутку? Что будет, если вытащить киноюриста из кучи дерьма?

— Что?

— Две кучи дерьма.

Бирн сам рассмеялся своей шутке.

— Хочешь взглянуть? — он развернул рубашку. Рука оказалась оплывшим куском плоти с едва различимыми пальцами.

— Знаешь что? По-моему, она просто пытается превратиться в член. Столько лет я ебал ей людей, и наконец до нее дошло. Правда, похоже на член? Ладно, хватит. Давай подниматься.

Томми-Рэй чувствовал, как море снов снова работает над ним, но не хотел тратить сил на то, чтобы посмотреть на эти изменения. Он по-прежнему испытывал боль и гнев.

Может быть, эти чувства и привели призраков назад. Сперва он вспомнил, как они висели у него на хвосте как жестянка у пса во время поездки по пустым шоссе Бахи. Не столько вспомнил, сколько почувствовал. Холодный ветер повеял ему в лицо, которое только и поднималось над водой. Он знал, что это запах могилы и могильная пыль. Когда море вокруг заволновалось, он открыл глаза и увидел, что окружен облаком. Это не была пыльная буря, уничтожающая церкви и автомобили, — просто легкое облачко пыли, закрученное спиралью. Но море почувствовало это и снова взялось за его тело. Томми-Рей ощутил, как тяжелеют его конечности. Лицо его исказилось от страха. Он хотел сказать: они не мои, я не виноват в том, что они сделали. Но что толку? Он был Парнем-Смертью и остался им, и Субстанция это знала. Он видел, как духи пляшут вокруг него, усиливая волнение эфира. Волны начали захлестывать его с головой. Он попытался закрыться руками, но они налились свинцом, и море накрыло его. Его рот был открыт, и Субстанция хлынула внутрь. С ней пришло знание, проникшее сперва в его сердце, потом в желудок, наконец в голову, как вечная тьма. И в этой тьме — зло, подобного которому не знал никто и нище, даже на самых темных и отдаленных от Солнца планетах. «Иад» — звалось это зло; страшная, непредставимая бездна.

Он снова достиг поверхности. Призраки исчезли — не улетели, но всосались внутрь его, в его пораженный Субстанцией организм. Он был даже рад этому. В идущей ночи не было спасения никому, кроме ее союзников. Лучше быть мертвым среди мертвецов, чем раствориться в общей гибели.

Он вдохнул и выдохнул со смехом, поднеся к лицу изуродованные руки. Пусть, чем хуже, тем лучше.

Хови и Бирн карабкались вверх уже давно, но видели перед собой все ту же дымящуюся гору. Чем дальше, тем больше возбуждение Бирна передавалось Хови. Он напряженно думал, какая великая тайна заставляет души спящих всего мира стремиться к этой горе, и что кроется за ее дымовой завесой. Однако сам Бирн шел все медленнее, владея только одной рукой. Он часто падал, но снова вставал, хотя каждый раз на его голом теле появлялись царапины и порезы. Он смотрел вверх и упрямо продолжал путь. Хови же на каждом уступе останавливался, чтобы бросить взгляд вниз. Джо-Бет не было видно, и он уже начал думать, правильно ли он сделал, пойдя с Бирном. Путь становился все труднее, скалы — круче, каменные мостики — уже. Под мостиками глубоко внизу волновалась Субстанция, такая же беспокойная, как и у берега.

Духов в воздухе было все меньше и меньше, но теперь они пролетали прямо над их головой, и Хови мог разглядеть внутри каждого светящуюся линию, похожую на змейку. Он подумал, что зря Книга Бытия описала змея, как врага человека, — душа была этим змеем, только летающим.

Тут он застыл на месте, приняв решение.

— Я дальше не пойду.

Бирн удивленно взглянул на него.

— Почему?

— Я уже увидел достаточно.

Вид и вправду был уже довольно обширным. К тому же виднеющиеся внизу фигурки почти невозможно было разглядеть. Еще несколько минут подъема — и он просто не сможет разглядеть Джо-Бет.

— Разве ты не хочешь посмотреть, что там?

— Хочу, — ответил Хови. — Но как-нибудь в другой раз, — он знал, что ответ дурацкий. Другого раза не будет.

— Тогда я пошел, — Бирн не стал тратить дыхания на прощание, а просто повернулся к вершине. Тело его было залито кровью и потом, он шатался, но Хови знал, что отговаривать его идти дальше бессмысленно. Какой бы жизнью он ни жил, он явно желал использовать последний шанс приобщиться к святости. Может, это и должно кончиться смертью.

Хови перевел взгляд вниз, высматривая шевеление на береговой линии. Слева от него были видны выжившие, которых он уже видел, такие же неподвижные, как раньше. Еще левее — Женщина с шелковистыми волосами, стоящая у края моря. Волны поднялись до угрожающей высоты, но она этого не замечала. Дальше лежал пустынный берег, откуда он пришел.

Но нет… не пустынный. Его сердце екнуло. Кто-то выходил из моря, ковыляя по камням. Даже отсюда были видны длинные светлые волосы. Это могла быть только Джо-Бет. За узнаванием пришел страх за нее. Каждый шаг явно давался ей с трудом.

Он сразу же начал спускаться тем же путем; на камнях кое-где еще краснела кровь Бирна. Он обернулся, но наверху никого не было. Только темные скалы. Последние души покинули дымящуюся вершину, унося с собой свет.

Когда он обернулся назад, Бирн стоял в двух-трех шагах от него. По возросшему числу ранений было похоже, что он скатился сверху.

— Я упал, — сказал тот просто.

— Прямо оттуда? — Хови удивился, как он еще стоит.

Одна из ран тянулась от головы до самых ног.

— Нет. Сам слетел.

— Как это?

— Очень просто. Я теперь лемур.

— Кто?

— Дух. Я подумал, что ты видел, как я летел.

— Нет.

— Это длилось долго, но оказалось не больно. Наверное, на Эфемериде никто не может умереть. Тут каждый может устанавливать свои законы и жить по ним. Вот я и решил, что нужно помочь Хови, — его возбуждение сменилось спокойной уверенностью. — Нужно спешить. Я много сразу узнал, и новости очень плохие.

— Что случилось?

— Иад, — сказал Бирн. — Они переправляются через Субстанцию.

Он произносил, как привычные, слова, которых не знал еще несколько минут назад.

— А что такое Иад?

— Зло, неописуемое словами. Не буду объяснять.

— Они хотят попасть в Космос?

— Да. Но ты можешь успеть туда раньше.

— Как?

— Доверься морю. Оно хочет того же, что и ты.

— А чего?

— Иди. И побыстрее.

— Ладно.

Бирн отошел, чтобы дать Хови пройти. Потом взял его за руку своей здоровой рукой.

— Ты должен узнать…

— Что?

— Там, на горе. Это чудесно.

— За это стоит умереть?

— Хоть сто раз.

— Я рад за тебя.

— Если Субстанция уцелеет — сказал Бирн. — Если это случится, заходи ко мне. Буду рад поговорить.

— Обязательно, — сказал Хови и начал спускаться так быстро, как только мог. Почти сразу же он начал звать Джо-Бет, но безрезультатно. Светловолосая голова не повернулась в его направлении. Может, она не слышала его из-за шума волн. Он наконец спрыгнул на берег и побежал к ней.

— Джо-Бет! Это я! Джо-Бет!

На этот раз она услышала и поглядела на него. Даже на расстоянии он увидел, что у нее были причины спотыкаться. Пораженный, он замедлил шаг, почти остановился. Субстанция поработала и над ней. Лицо его любимой, которое он так жаждал видеть, превратилось в гноящуюся опухоль, которая опускалась на шею и изуродовала руки. Был момент, которого он никогда не мог простить себе, когда ему захотелось убежать, бросить ее. Но он не убежал, и голос, раздавшийся из-под страшной маски, был тем самым голосом, каким она говорила, что любит его.

— Хови… помоги мне.

Он протянул к ней руки, и она упала к нему в объятия. Ее тело горело и содрогалось в рыданиях.

— Я думала, что уже не увижу тебя, — всхлипывала она, ощупывая руками его лицо.

— Мне не нужно было отпускать тебя.

— Теперь мы можем умереть вместе.

— А где Томми-Рэй?

— Его нет.

— Нам тоже нужно убираться с этого острова. И побыстрее. Надвигается что-то страшное.

Она посмотрела на него в упор. Ее глаза, такие же голубые и ясные, как раньше, просвечивали сквозь маску, как жемчужины в грязи. Это зрелище заставило его крепче сжать ее в объятиях, но он все равно не смог отогнать ужас. Когда-то его поразила ее красота. Теперь ее больше не было. Ему придется полюбить ее такой… заставить себя.

Он взглянул на море. Волны вздымались все выше.

— Нужно вернуться туда, — сказал он.

— Не можем! Я не могу!

— У нас нет выбора. Это единственный путь назад.

— Посмотри на меня. Это все оно!

— Если мы не уйдем сейчас, то не уйдем никогда. Мы останемся здесь и умрем.

— Может, так будет лучше.

— Почему? Ведь можно жить!

— Это море все равно убьет нас.

— Нет, если мы доверимся ему.

Он вспомнил свой путь сюда, плаванье на спине, мерцающие огни. Обратный путь явно не будет таким же приятным. Субстанция перестала быть безмятежным морем снов. Но что делать?

— Давай останемся, — сказала Джо-Бет. — Умрем вместе. Даже если мы вернемся, — она опять зарыдала, — …если вернемся, ты уже не будешь меня любить.

— Хватит говорить глупости! И перестань говорить о смерти. Мы вернемся в Гроув. Мы оба. Если не спасемся сами, то хоть предупредим людей.

— О чем?

— О том, что идет через Субстанцию. О вторжении. Вот почему море так бушует.

В небе над ними волнение было таким же, как в море. Нигде не осталось и следа духов-светляков. Как бы ни было приятно пребывание на Эфемериде, спящие спешили проснуться. Он позавидовал легкости их пути. Просто выпрыгнуть из этого кошмара и очнуться в собственной постели. Потным и, может быть, напуганным, но дома. А им, пришельцам из плоти и крови в этом мире духа, предстояло теперь вернуться и предупредить этих проснувшихся… Хотя он сомневался, что они поверят.

— Пошли, — сказал он.

Он взял Джо-Бет за руку, и они пошли по берегу, туда, где собрались остальные выжившие. Там мало что изменилось — только мужчина, лежавший ногами в воде, исчез; очевидно, его смыло. Никто не помог ему. Они все сидели или стояли на прежних местах, так же глядя на море. Хови подошел к одному из них, парню ненамного старше его.

— Вам нужно уходить отсюда. Нам всем.

Тревога в его голосе чуть-чуть оживила парня, но ненамного.

— Да? — промямлил он, не двигаясь с места.

— Если вы останетесь, вы погибнете, — Хови повысил голос, обращаясь ко всем. — Вы погибнете! Идите в море, и оно само принесет вас назад!

— Куда? — спросил парень.

— Что «куда»?

— Куда назад?

— В Гроув. Откуда вас унесло сюда. Помните?

Ответа не было. Хови понял, что единственный способ увести их отсюда — самому показать пример.

— Сейчас или никогда, — сказал он Джо-Бет.

Она еще сопротивлялась, но он решительно схватил ее за руку и повел к морю.

— Поверь мне!

Она не отвечала, но и не сопротивлялась. Он подумал, что, благодаря этой покорности Субстанция, может быть, на этот раз оставит ее а покое. За себя он не был так уверен. Он испытывал множество самых разных чувств, и на каждом из них Субстанция могла сыграть. Преобладал страх за нее и за себя. Следом шел ужас от состояния, в котором оказалась Джо-Бет, и чувство своей вины за это. Но он уже не обращал внимания на все это. Охватившее его возбуждение напомнило ему какой-то момент из его жизни, но он не мог вспомнить, какой. Неважно. Теперь он знал, что Иад несут страдания и муки и что они не остановятся, пока во всем Космосе останется хоть кто-то, способный плакать. Может, он каким-то образом знал это и раньше, но милосердная память скрыла это от него.

Волны были в ярде от них, медленно нарастая и рассыпаясь с грохотом.

— Пора, — сказал он Джо-Бет.

Ее единственным ответом, за который он был ей благодарен, было то, что она крепко сжала его руку, и они вместе ступили в преобразившееся море.

4

Грилло открыли дверь не сама Эллен Нгуен, а ее сын.

— Мама дома? — спросил Грилло.

Мальчик все еще выглядел нездоровым, но уже был не в пижаме, а в рубашке и джинсах.

— Я думал, ты уехал, — сказал он.

— Почему?

— Все уехали.

— Верно.

— Хочешь войти?

— Я хотел бы видеть твою маму.

— Она занята, — сказал Филипп, открывая, однако, дверь. В доме был еще больший беспорядок, чем раньше: вокруг разбросаны остатки нескольких полдников. Детские деликатесы, отметил Грилло, хот-доги и мороженое.

— Так где мама?

Филипп указал в направлении спальни, потом подхватил тарелку с едой и собрался уходить.

— Подожди, — сказал Грилло. — Она что, больна?

— Нет, — пробормотал мальчик. Похоже было, что он не высыпался несколько недель. — Она вообще не выходит. Только по ночам.

Сообщив всю информацию, он пошел к себе, бросив Грилло наедине с его мыслями. Последние бурные события не оставляли ему места для эротических снов, но память о часах, которые он провел здесь, в этой комнате, была еще слишком свежа. Несмотря на ранний час, усталость и отчаянную ситуацию, какая-то часть его хотела довершить то, что осталось незаконченным в прошлый раз, и полюбить Эллен как следует, прежде чем спускаться под землю… быть может, на смерть.

Он постучал в дверь. В ответ раздался слабый стон.

— Это я, Грилло. Можно войти?

Не дожидаясь ответа, он повернул ручку. Дверь была не заперта — она открывалась на полдюйма, но что-то не пускало ее дальше. Он надавил сильнее, и стул, загораживающий дверь, с грохотом свалился на пол. Грилло открыл дверь.

Сперва ему показалось, что она в комнате одна. Одна и больна. Она лежала в ночной рубашке на незаправленной постели, раскрывшись. Ее глаза метнулись к нему, блеснув в полутьме, и она его сразу узнала.

— Это в самом деле ты?

— Конечно. Кто же еще?

Она села в кровати, опустив подол рубашки. Он успел заметить, что со времени его последнего визита она не пользовалась бритвой. И вообще, похоже, она не часто покидала комнату. Здесь было довольно душно.

— Ты не должен видеть этого, — сказала она.

— Я уже видел тебя голой. И с удовольствием посмотрел бы еще.

— Не меня.

Он не понял ее ответа, пока ее глаза не устремились в дальний темный угол. Он посмотрел туда же. Там стоял стол, на котором громоздилось что-то, что он сперва принял за кучу одежды. Но это был нагой человек, сложенный почти пополам — его голова покоилась на скрещенных руках. Руки его были связаны веревкой, спускающейся к щиколоткам, тоже связанным.

— Это Бадди, — тихо сказала Эллен.

При звуке его имени человек поднял глаза. Грилло успел увидеть лишь остатки армии Флетчера, но запомнил их характерное обличье. Теперь он узнал его. Это был, конечно, не настоящий Бадди Вэнс, а плод воображения Эллен, сформированный ее тоской и желанием. Лицо его еще сохраняло свои черты — видимо, Эллен воссоздала его с большим старанием, чем другие части тела. Когда он привстал, открылся еще один орган, на который она обратила также внимание. Информаторы Теслы не лгали — он был поистине жеребячьих размеров. Грилло глядел на эту картину, пока человек не заговорил.

— Кто ты такой?

Факт, что эта галлюцинация умеет связно говорить, так поразил Грилло, что он не смог ответить.

— Тес, — шепнула Эллен.

При звуке ее голоса человек взглянул на нее и попытался высвободиться из веревок.

— Он прошлой ночью хотел уйти, — сказала Эллен. — Не знаю, почему.

Грилло знал, но не сказал.

— Конечно, я его не пустила. Ему и раньше нравилась такая игра со связыванием.

— Кто это? — опять спросил Бадди.

— Грилло, — ответила Эллен. — Я тебе говорила.

Она залезла на кровать и обхватила руками колени, открывая взгляду Вэнса свою промежность. Он благоговейно созерцал ее, пока она продолжала говорить.

— Я говорила тебе про Грилло. Мы с ним занимались любовью. Правда, Грилло?

— Почему? — спросил Вэнс. — Зачем ты так обидела меня?

— Скажи ему, Грилло.

— Да, — тон Вэнса сделался раздраженным. — Уж скажи, пожалуйста.

Грилло не знал, смеяться ему или пугаться. То, чем он занимался в этой комнате в прошлый раз, было достаточно противоестественным, но сейчас… связанный мертвец, требующий отчета об отношениях со своей бывшей любовницей, был что-то совсем уж диким.

— Скажи ему, — опять попросила Эллен.

Ее странный умоляющий тон придал Грилло смелости.

— Это не настоящий Вэнс, — хрипло сказал он, ухватившись за мысль открыть ей глаза. Но она и ухом не повела.

— Я знаю. Он — моя фантазия. А я сошла с ума.

— Нет, — запротестовал Грилло.

— Он же умер, — тихо напомнила она. — Я знаю, что его нет, и все же он здесь. Значит, я сошла с ума.

— Нет, Эллен… это все из-за того, что случилось у Центра. Помнишь? Говорящий человек? Ты не единственная, с кем случилось такое.

Она кивнула, по-прежнему не открывая глаз.

— Филипп, — сказала она.

— Что?

— С ним это тоже произошло.

Грилло вспомнил лицо мальчика: этот последний, разочарованный взгляд.

— Но если ты знаешь, что этот… человек ненастоящий, к чему эта игра?

— Не знаю… что во всем этом реально, а что нет. Когда он появился, я знала, что он не такой, как раньше. Ну и что?

Грилло слушал, не прерывая хода мыслей Эллен. Он повидал уже достаточно, чтобы держаться подальше от видений и призраков. Парадоксально, но это мешало ему рассказать его историю. Он всегда боялся слишком глубоко ввязываться в то, что описывал, чтобы это не повредило объективности. Но с тем, что происходило на этой постели, он был связан, во всяком случае теперь, когда ему предпочли призрака с двенадцатидюймовым членом.

— Он был прекрасным любовником, Грилло, — сказала Эллен. — Особенно когда знал, что у меня это было с кем-нибудь еще. Это тоже такая игра. Рошель не любила в нее играть.

— Не называй это игрой, — сказал Вэнс, — она никогда…

— О, Господи! — Грилло внезапно все понял. — Он был здесь! Когда мы с тобой…

Он не смог продолжить и только выдавил:

— …там, за дверью.

— Не знаю, — тихо проговорила Эллен. — Я этого не планировала.

— Черт! Это был спектакль для него! Ты заманила меня сюда, чтобы разгорячить его фантазию!

— Может быть… я и подозревала. А что ты так сердишься?

— Тебе непонятно?

— Нет. Ты ведь не любишь меня. Ты меня даже не знаешь, иначе бы ты так не удивлялся. Ты просто хотел от меня кое-что получить и получил.

Она разложила все по полочкам, и это больше всего разозлило Грилло.

— Ты знаешь, что это не останется здесь надолго, — он ткнул пальцем в сторону пленника Эллен.

— Знаю. Но мы все здесь ненадолго, верно? Даже ты.

Грилло смотрел на нее в упор, не отвечая. Пусть видит, как он оскорблен. Но ее, похоже, это ничуть не волновало.

Он выполнил свою задачу.

— Советую тебе покинуть Гроув, — сказал он. — Бери Филиппа и уезжай.

— Почему это?

— Поверь мне. Завтра тут может не остаться камня на камне.

Теперь она посмотрела на него.

— Может быть. Слушай, захлопни дверь, когда будешь уходить.

— Грилло, — дверь Хочкиса открыла Тесла. — Чертовски странный тип этот твой знакомый.

— Ему так никогда не казалось. Убитый горем, да. Может быть, пьяница… Что в этом такого? Но к тому, что он увидел в доме, он был не готов.

Одна из комнат была целиком посвящена Гроуву и земле, на которой он стоял. Стены ее покрывали карты и фотография трещин на улицах и тротуарах города. Повсюду были разложены вырезки из газет — все на тему землетрясений.

Сам хозяин сидел среди всего этого хлама, небритый, с чашкой кофе в руке. Взгляд его был полон странного удовлетворения.

— Разве я не говорил? — такими словами он встретил Грилло. — Не говорил я вам? Настоящая история — у нас под ногами. И всегда там была.

— Вы все-таки хотите это сделать?

— Что? Спуститься? — он пожал плечами. — Конечно! Сдохну, ну и что? Вопрос в том, пойдете ли вы со мной?

— Не знаю. Но мне интересно, что вы знаете.

— Хочкис открыл еще кое-что, — сказала Тесла.

— Что?

— Есть еще кофе? — спросил Хочкис Витта. — Мне нужно протрезветь.

Витт послушно удалился на кухню.

— Никогда мне не нравился этот тип, — бросил Хочкис ему вслед.

— Он что, городской бродяга?

— О, Господи, нет. Он Мистер Чистюля. Всегда презирал таких.

— Он идет назад, — сообщил Грилло.

— Ну и что? Он знает. Правда, Уильям?

— Что я знаю?

— Что ты дерьмо.

Витт воспринял оскорбление спокойно.

— Я тебе не нравлюсь?

— Еще бы.

— Ты мне тоже. Так оно и лучше.

Хочкис улыбнулся:

— Хорошо, что у нас такое совпадение взглядов.

— Я хочу узнать новости, — напомнил Грилло.

— Все очень просто, — сказал Хочкис. — Мне среди ночи позвонили из Нью-Йорка. Парень, к которому я обращался, чтобы найти мою жену, когда она сбежала. Его фамилия д'Амур. Он специалист по сверхъестественному.

— А почему вы обратились к нему?

— Моя жена общалась с такими людьми… после смерти нашей дочери. Она так и не поняла до конца, что Кэролайн больше нет. Пыталась вызвать ее дух. Даже вступила в церковь спиритуалистов. А потом сбежала.

— А почему вы искали ее в Нью-Йорке?

— Она там родилась. Скорее всего, она должна была поехать именно туда.

— И этот д'Амур нашел ее?

— Нет. Но он раскопал много всякого о церкви, к которой она примкнула. Было видно, что он знает дело.

— И зачем он звонил?

— Сейчас узнаешь, — раздраженно ответила Тесла.

— Не знаю, с кем он там связан, но его звонок был предупреждением.

— О чем?

— О том, что здесь случилось.

— Он знал об этом?

— Знал.

— Может, мне поговорить с ним? — предложила Тесла. — Который сейчас час в Нью-Йорке?

— Примерно полдень, — сказал Витт.

— А вы пока готовьтесь к спуску в пещеру. Какой у этого д'Амура номер?

— Вот, — Хочкис пододвинул Тесле блокнот, и она отыскала там корявую запись «Гарри М. д'Амур». Потом пошла на кухню, где стоял телефон, и набрала одиннадцать цифр.

Ответил автоответчик:

— В настоящий момент никого нет дома. Пожалуйста, оставьте послание после гудка.

Она приготовилась это сделать:

— Это друг Джима Хочкиса из Паломо-Гроув. Меня зовут…

Ее прервал мужской голос:

— У Хочкиса есть друзья?

— Это Гарри д'Амур?

— Да. Кто это?

— Тесла Бомбек. Да, у него есть друзья.

— Каждый день новости. Что вам угодно?

— Я звоню из Паломо-Гроув. Хочкис говорил, что вы знаете о происходящем здесь.

— Да, догадываюсь.

— Откуда?

— У меня есть друзья, — сказал д'Амур. — Они уже месяц назад знали, что на Западном побережье что-то произойдет, поэтому не удивились, хотя это очень их беспокоит. А вы? Вы тоже из них?

— Из оккультистов? Нет.

— Тогда что у вас общего со всем этим?

— Долгая история.

— Обрежьте края. Знаете, это киношное выражение.

— Знаю. Я работала в кино.

— А над чем?

— Писала сценарии.

— Как интересно! Может, я их видел? Я люблю кино.

— Может быть, мы еще встретимся и поговорим о кино. Сейчас мне нужно от вас другое.

— И что же?

— Ну, например: вы слышали что-нибудь о Иад Уроборос?

Длительное молчание.

— Д'Амур? Вы здесь? Д'Амур!

— Гарри.

— Гарри. Так… вы слышали о них или нет?

— Да. Будем считать, что да.

— От кого?

— Это важно?

— Будем считать, что да. Вы знаете, есть разные люди. Одним можно доверять, другим нет.

— Я работаю с женщиной по имени Норма Пэйн. Она из тех людей, о которых я вам говорил.

— И что она знает о Иад?

— Во-первых. На рассвете что-то случилось в царстве снов. Норма называет это место Станция.

— Субстанция, — поправила Тесла.

— Так и вы знаете?

— Нечего задавать глупые вопросы. Да, знаю. И хочу услышать, что вы знаете о Иад.

— Что они готовы прорваться сюда. Норма не говорила откуда и как. У нее самой мало информации.

— А у них есть уязвимое место?

— Не знаю.

— А что вы вообще знаете? Как они собираются вторгнуться? У них что, танки, бомбы? Почему не известили об этом Пентагон?

— В Пентагоне знают.

— Как?

— Мы же не единственные люди, знающие об Иад. В культурах разных народов сохранился их образ. Образ врага.

— Дьявола?

— Не думаю. Мы, христиане, всегда были немного наивны. Я встречал демонов, и они были совсем не похожи на тех, что описывают.

— Не разыгрывайте меня. Демонов? В Нью-Йорке?

— Слушайте, леди…

— Меня зовут Тесла.

— Каждый раз, когда я сталкиваюсь с этим, я тоже думаю: может, этого ничего нет? Может, мне кажется? И так до следующего раза. Вот так всегда: вы не верите в демонов, пока они не вцепятся в вас зубами.

Тесла вспомнила все, что видела в последние дни: тератов, смерть Флетчера, Петлю, Киссона, ликсов в ее собственной постели и, наконец, дом Вэнса и разверзшуюся в нем бездну. Ничего из этого она не вправе отвергнуть; все было непреложно и настолько реально, что едва не убило ее. Слова д'Амура о демонах шокировали ее только из-за архаичности слова. Мысль о демонах в Нью-Йорке казалась абсурдной, но, предположим, что он назвал «демонами» создания Киссона и ему подобных — тварей из дерьма, спермы и младенческих сердец. В них ведь она верила?

— Ладно, — сказала она. — Если вы знаете, и Пентагон знает, почему в Гроуве до сих пор никого нет? Мы защищаем этот торт вчетвером.

— Никто не знал точно, где произойдет прорыв. Я думаю, не только в Гроуве есть места, где случаются странные вещи.

— Значит, мы можем ожидать помощи?

— Да. Но по своему опыту могу сказать, что помощь в таких случаях всегда опаздывает.

— А вы?

— Что я?

— Как насчет вашей помощи?

— У меня много дел здесь. За последние восемь часов только по Манхеттену отмечено почти сто пятьдесят случаев двойного самоубийства.

— Любовники?

— Да. Те, кто в первый раз спали друг с другом. Мечтали об Эфемериде, а получили кошмар.

— О, Господи.

— Может, они правильно сделали. Во всяком случае, для них уже все кончилось.

— Что вы имеете в виду?

— Я думаю, эти бедняги испытали то, что ожидает всех нас.

Тесла вспомнила боль, пронзившую ее на дороге прошлым вечером. Мир сдвинулся с места.

— Да. Похоже на то.

— В ближайшее время случится много страшного. Человек всегда балансирует на краю, а в городе, где я живу, таких людей особенно много. Им нужно помочь.

— А если помощь не придет?

— Значит, кто-то в Пентагоне в это не верит. Или просто работает на Иад.

— А такие есть?

— Да, немного, но достаточно. Они поклоняются Иад… ну, под другими именами. Для них это Второе Пришествие.

— А было первое?

— Да, но это другая история.

— Когда?

— Трудно сказать. Никто не знает, как Иад выгладят. Мы должны молиться, чтобы они оказались ростом с мышь.

— Я не молюсь.

— Зря. Теперь это тем более имеет смысл. Ладно, мне пора. Надеюсь, что хоть немного помог вам.

— Не…

— Кроме того, я думаю, что вы не одни.

— Да, тут Хочкис и двое…

— Нет. Норма говорила, что спасение может прийти только извне.

Тесла едва не хихикнула.

— И на что это будет похоже?

— Норма не знает. Иногда это вроде мужчина, иногда женщина. А иногда вообще не человек.

— Да, это сильно облегчает опознание.

— Во всяком случае, он, она или оно может восстановить равновесие.

— А если не сможет?

— Уезжайте из Калифорнии. И побыстрее.

Теперь она не смогла сдержать смех.

— Ценный совет!

— Сохраняйте чувство юмора. Мой отец говорил, что без чувства юмора в этом мире делать нечего, — с этими словами д'Амур положил трубку. Она еще слушала гудки, когда в двери возник Грилло.

— Все это больше похоже на самоубийство, — сообщил он. — У нас нет нужного оборудования и ни одной карты. Их просто не существует.

— А что ты еще можешь предложить? Джейф — единственный человек, кто может…

— Что?

— Он ведь не совсем человек?

— Наверное.

— Д'Амур сказал, что спаситель должен быть не совсем человеком. Тогда это может быть Джейф. Других подходящих под это определение я не знаю.

— Он не очень-то похож на спасителя.

— Об этом лучше узнать у него самого, — последовал ответ.

5

Полиция прибыла в Гроув как раз тогда, когда Тесла, Грилло, Витт и Хочкис вышли из дома, чтобы начать спуск. На вершине Холма горели огни; выла сирена «скорой помощи»; Несмотря на это, жители не показывались, хотя некоторые из них еще не оставили город. Они или были заняты исчезающими продуктами своей фантазии, как Эллен Нгуен, или уже оплакивали их утрату. Гроув действительно стал городом-призраком. Солнце освещало пустые тротуары, пустые дворы, пустые подъезды. Не играли дети; не слышно было телевизоров, газонокосилок, кондиционеров, миксеров.

Светофоры на перекрестках еще горели, но, кроме полицейских и медицинских машин, на дорогах никого не было. Даже собаки, которых они видели утром, куда-то сбежали. Вид опустевшего города, освещенного ярким солнцем, был невыразимо зловещим.

Хочкис составил список того, что понадобится им для успешного спуска: веревки, факелы, кое-что из одежды. Поэтому первую остановку они сделали у Центра. То, что они там увидели, больше всего расстроило Витта, который проработал там всю жизнь, с утра до вечера. Теперь Центр был пуст. В витринах, разбитых Флетчером, поблескивали новые стекла, за ними расположились товары, но покупатели отсутствовали. Двери были заперты, шторы задернуты.

Кроме зоомагазина. Только он был открыт, как обычно, и из его раскрытых дверей слышались писк, визг и прочие звуки. Пока Хочкис с Грилло изучали список, Витт и Тесла заглянули в магазин. Тед Элизандо был занят делом — рассовывал по клеткам бутылочки с водой. Он не удивился, увидев посетителей. И вообще ничего не сказал. Он даже не узнал Уильяма.

— Один все утро, Тед? — спросил Витт.

Тот кивнул. Он не брился три-четыре дня.

— Я… не хотел приходить… но пришел из-за зверей.

— Конечно.

— Они помрут, если я за ними не присмотрю, — сказал Тед медленно, как человек, пытающийся собраться с мыслями. Говоря это, он открыл одну из клеток и вытащил из бумажной постели маленького котенка. Тот заурчал и потянулся, когда Тед погладил его.

— Не думаю, что в городе остался кто-нибудь, кто их купит, — сказал Уильям.

— А что мне делать? Не могу же я кормить их вечно? — голос его делался все тише, и он уже почти шептал. — Что со всеми случилось? Куда они делись?

— Ушли, Тед. Ушли из города. И я думаю, что они уже не вернутся.

— Мне что, тоже уходить?

— Да. Так будет лучше.

Элизандо выглядел совершенно растерянным.

— А звери? — спросил он.

Глядя на него, Тесла в первый раз осознала масштаб трагедии Гроува. Раньше она фантазировала о бомбе в чемодане. Но бомба оказалась замедленного действия. Она уже смела с улиц города почти всех его жителей. В своем сценарии Тесла мстила этому благополучному, сытому городку, заранее уверенная в своем моральном превосходстве над ним. Но здесь была реальная боль, реальные страдания. Люди, бежавшие отсюда, не были киностатистами; они имели семьи, домашних животных, свою жизнь; они любовно обставляли свои дома, думая, что это навсегда. За что же их осуждать?

Она не могла смотреть на Теда, который гладил котенка так, словно надеялся найти в нем убежище от безумия. Она вышла из магазина и взглянула вверх, на Холм, пытаясь разглядеть за деревьями дом Вэнса. Наконец ей удалось высмотреть аллею растрепанных пальм у подъезда и край ярко обрисованного фасада. По крайней мере, здание еще стояло. Она боялась, что дыра расширяется, засасывая в себя все окружающее. Она не смела надеяться, что она закроется совсем, но хоть такая стабильность немного успокаивала. Если они смогут найти Джейфа, то, может, им и удастся как-то поправить дело.

— Видишь что-нибудь? — спросил Грилло. Они с Хочкисом вышли из-за угла, нагруженные тюками веревки, факелами, свитерами.

— Там, наверное, холодно, — объяснил Хочкис, увидев ее удивленный взгляд. — А может, и мокро.

— У нас богатый выбор, — сказал Грилло с натужным юмором. — Замерзнуть, утонуть или разбиться.

— Люблю разнообразие, — Тесла вдруг подумала о своей первой смерти. «Брось. Для тебя второго пришествия не будет».

— Мы готовы, — заявил Хочкис. — По крайней мере, насколько можно. Где Витт?

— В зоомагазине. Я его позову.

Тут она увидела, что Витт уже вышел из магазина и заглядывает в какое-то окно.

— Что там?

— Там был мой офис. Я там работал. Вон за тем столом, где цветы.

— Они погибли, — заметила она.

— Все здесь погибло.

— Не падайте духом, Уильям.

Они пошли к машине, куда Грилло с Хочкисом уже погрузили снаряжение.

Когда они тронулись, Хочкис выложил все карты.

— Я уже говорил Грилло, что для нас всех это чистое самоубийство. У нас нет необходимого оборудования. То, что мы нашли, не спасет в случае опасности. И никто из нас не имеет опыта. Я спускался несколько раз, но очень давно. Я все-таки теоретик. И там не так уж просто сориентироваться. Ведь Вэнса так и не нашли. Там погибли люди…

— Это же не из-за пещер, а из-за Джейфа, — напомнила Тесла.

— Но после они туда уже не полезли. Никто не хотел рисковать.

— Вы же готовы были лезть туда со мной, — сказал Грилло. — Совсем недавно.

— Это касалось только нас двоих.

— В смысле, что теперь с вами женщина? — осведомилась Тесла. — Что ж, хотя лазание под землю не относится к числу моих любимых развлечений, могу сказать, что я ни в чем вам не уступлю. В любом деле, где не требуется член, я не хуже Грилло. Прости, Грилло, но это так. Все дело не в пещерах, а в том, кто там прячется. И у меня больше шансов поладить с Джейфом. Я многое про него знаю; я встречала Киссона и знаю, почему Джейф стал таким. Если есть хоть какая-нибудь возможность убедить его помочь нам, то я сделаю это.

Хочкис не возражал. Он молчал до тех пор, пока они не доехали до места. Там он повторил свои инструкции, на этот раз персонально Тесле.

— Я пойду первым. Потом Витт. Потом вы, мисс Бомбек. Грилло последний.

Меня в середину, подумала Тесла. Сомневается в моих силах. Она не спорила. Пусть идет первым — будет с кого спросить, если предприятие провалится.

— Каждый возьмет по два факела, — продолжал он. — Один в карман, другой привяжем на шею. Жаль, нет касок. Мы нашли перчатки, два свитера, ботинки и носки. Вот, надевайте.

Они притащили все это на поляну и стали облачаться. Лес молчал, как и утром. Солнце поднялось уже высоко, и их мигом бросило в пот, едва они натянули теплые вещи. Затем Хочкис связал их друг с другом хитроумными узлами, получив наконец возможность проявить свои богатые теоретические познания. Грилло привязался последним. Он вспотел больше всех, и жилы у него на висках сделались толщиной с веревку, обмотанную вокруг его талии.

— Ты в порядке? — спросила его Тесла, когда Хочкис сел на край расщелины и спустил ноги вниз.

— Чувствую себя прекрасно.

— Ты никогда не умел врать.

Хочкис раздавал последние инструкции.

— Когда спустимся, старайтесь беречь энергию. Помните, что спуск — это только полпути.

— Я всегда спешу обратно, — сказала Тесла.

Хочкис бросил на нее недовольный взгляд и исчез в отверстии.

Первые несколько футов дались им легко, но футов через десять солнечный свет исчез так внезапно, будто его и не было. Факелы плохо помогали.

— Подождите немного, — скомандовал Хочкис. — Пусть глаза привыкнут к темноте.

Тесла слышала, как Грилло тяжело дышит сзади.

— Грилло?

— Все нормально.

На самом деле, все было не так уж нормально. Знакомые симптомы: раньше так бывало в переполненном сабвее или во внезапно остановившемся лифте. Сердце начинало колотиться о ребра, а горло будто стягивали проволокой. Но главным был страх, что его рассудок погаснет, как слабая свечка, и темнота сомкнется над ним. От этого были лекарства — таблетки, глубокое дыхание, на худой конец молитва. Ничего этого у него сейчас не было. Оставалось терпеть. Тесла слышала, как он говорит сам с собой.

— Правда, приятная прогулка? — спросила она.

— Тише! — прогремел впереди голос Хочкиса. — Начинаем двигаться!

Они начали спускаться, пробираясь между скал. Под ними простиралась темная, не освещаемая их факелами бездна, где скрывались двое противников. Глубоко внизу шумела вода. Резко похолодало, и они порадовались, что напялили на себя столько одежды, хотя она стесняла движения. Скалы под их перчатками были сырыми и дважды их обдавали струйки воды.

Все эти неудобства заставили Теслу подумать: что гонит мужчин (конечно, только мужчин; женщины не такие извращенки) под землю? Может, это то, о чем говорил Хочкис, когда они с Виттом пришли к нему: уверенность, что все настоящие тайны скрываются под землей? Если так, то она в чудесной компании. У всех троих мужчин были свои причины для любопытства. Грилло хотел рассказать миру свою великую историю. Хочкис жаждал объяснить гибель дочери и, может быть, отомстить. Витт, знавший город вдоль и поперек, теперь спускался в его недра, чтобы узнать его окончательно и досконально. Тут от Хочкиса поступила новая информация:

— Тут карниз. Можно немного отдохнуть.

Один за другим они забрались на узкий сырой карниз, где едва смогли разместиться вчетвером. Они молчали. Грилло достал сигарету из пачки и закурил. Потом передал сигарету Тесле. Она глубоко вдохнула дым, согревающий в этой промозглой темноте.

— Как глубоко мы спустились? — спросил Витт.

Хочкис пожал плечами.

— Но где-то должно быть дно?

— Кто его знает?

Витт присел и стал шарить вокруг.

— Что вы ищете? — спросила Тесла.

Вместо ответа он кинул вниз подобранный обломок камня. Несколько секунд ничего не было слышно, потом камень ударился о скалу, разлетелся, и куски брызнули во все стороны. Эхо не позволило услышать, насколько глубоко они упали.

— Это в кино срабатывает, — мрачно заметил Грилло.

— Подожди, — сказала Тесла. — Я слышу воду.

В тишине все услышали, что она права. Где-то рядом журчала вода.

— Это внизу или за стеной? — спросил Витт. — Не могу разобрать.

— Может, и там, и там, — сказал Хочкис. — Нас могут остановить только две вещи: вода или завал.

— Ладно, не будем загадывать, — подвела итог Тесла. — Давайте спускаться.

— Похоже, мы здесь уже не один час, — сказал Витт.

— Здесь время течет по-другому. Солнца нет.

— Я не могу определять время по солнцу.

— Это делает твое тело.

Грилло зажег было вторую сигарету, но Хочкис сказал: «Некогда», — и начал спуск. Если бы шахта была отвесной, они с их опытом и снаряжением ухнули бы вниз почти мгновенно. Но спуск был достаточно пологим: одни уступы относительно ровные, другие — скользкие и иссеченные трещинами. Они шли медленно, шаг за шагом. Хочкис говорил Витту, куда лучше идти, тот передавал указания Тесле, а она — Грилло.

На краю одного из уступов Хочкис скомандовал остановку.

— Что там? — спросила Тесла.

— Вэнс.

Она услышала в темноте возглас Витта.

— Значит, мы на дне, — предположил Грилло.

— Нет. Это просто уступ.

— Черт.

— Можно обойти? — спросила Тесла.

— Погодите, — Хочкис явно волновался.

Наконец они, один за другим, спустились к скальному карнизу, где было распростерто тело. Голова Вэнса треснула, как яйцо. Все кости, очевидно, тоже были переломаны. Одна рука с растопыренными пальцами вытянулась вперед, словно он хотел что-то поймать.

Это зрелище напомнило им, к чему может привести один-единственный неверный шаг. Дальше они пошли молча и еще осторожнее.

Звук текущей воды исчез, но потом появился снова. На этот раз он явно доносился снизу. Они продолжали спуск туда, в темноту, до четвертой по счету остановки, когда Хочкис подозвал их к краю водного потока. Дальше пути не было.

— Здесь его нет, — сказал Хочкис.

— Вижу, — отозвалась Тесла.

Он не ответил, но она представила, как он проклинает ее про себя. Рычащий вокруг поток оторвал солидный кусок грунта, на котором они стояли, и утащил его в бездну.

— Если мы сейчас не уйдем, нас смоет, — подал голос Витт.

— Да, нужно подниматься, — согласился Хочкис. — Мы устали и замерзли.

— Подождите, — сказала Тесла.

— Его нет здесь, — повторил Витт.

— Не могу в это поверить.

— А что вы предлагаете, мисс Бомбек? — осведомился Хочкис.

— Для начала — послать к черту «мисс Бомбек», ладно? Этот поток не может иссякнуть?

— Может. Через несколько часов. За это время мы превратимся в ледышки. И, если он и остановится…

— То что?

— То мы все равно не узнаем, где Джейф, — Хочкис поднял факел. При его тусклом свете было все же видно, что в сторону уходит по крайней мере несколько тоннелей. А сколько их тут всего?

На Теслу внезапно навалилась безысходность. Она надеялась, что Джейф просто сидит здесь, как лягушка в колодце, и ждет их.

Некоторые тоннели, несомненно, были тупиками, но другие могли куда-нибудь вести. Она взяла факел, чтобы посмотреть сама, но он выскользнул из ее онемевших от холода пальцев и упал в воду. Пытаясь его поймать, она потеряла равновесие и стала сползать вниз по скользкой скале. Грилло подхватил ее за пояс и втащил наверх, но, не успела она поблагодарить его, как его встревоженный взгляд превратил слова благодарности в крик ужаса.

Вода подмыла уступ, на котором они стояли, почти превратив его в остров. Она увидела, как Хочкис пытается выбраться наверх, но тут уступ рухнул, и они все очутились в ледяной воде, которая неистово потащила их в темный проем между скалами.

Тесла успела схватить чью-то руку — похоже, это был Грилло, — и продержалась две секунды, прежде чем течение разъединило их. Вода вновь вскипела, потом неожиданно стихла. Она очнулась в полной темноте. Она чувствовала вес других тел на веревке и слышала позади дыхание Грилло.

— Жив?

— Пока да.

— Витт? Хочкис? Вы здесь?

Витт в ответ застонал, Хочкис что-то крикнул.

— Мне снилось, — услышала она шепот Витта, — мне снилось, что я плыву.

Она не хотела думать, что сон Витта (о Субстанции?) может значить для них, но мысли все равно пришли. Три раза: при рождении, в момент первой любви и на пороге смерти.

— Мне снилось… — снова сказал он, уже тише.

Но в этот момент скорость потока снова возросла и спереди послышался нарастающий грохот.

— Черт, — сказала она.

— Что?

— Водопад.

Веревка внезапно натянулась. Впереди вскрикнул Хочкис — не от удивления, а от ужаса. Она успела подумать: «Представим себе, что это Диснейленд», когда веревка потащила ее вглубь. Грудь сдавил ледяной панцирь, и очнулась она уже внизу, рядом с Хочкисом. Позади гремел водопад, вспенивая воду. Она не осознавала, что видит, пока прямо перед ней не всплыл отплевывающийся Грилло.

— Где Витт? — закричал Хочкис. — Где Витт?

Они осмотрели при появившемся свете поверхность воды. Его нигде не было. Зато была твердая земля. Они поплыли к ней так быстро, как только могли. Хочкис вылез первым и помог выбраться ей. Веревка между ними оборвалась. Все тело ее болело, и она с трудом передвигала ноги.

— Ничего не сломали?

— Не знаю, — выдавила она.

— Ну все, — пробормотал Грилло. — Вот теперь мы точно на самом дне.

— А свет откуда? — спросила Тесла. Остатки сил ушли у нее на то, чтобы поднять голову и поискать источник света. При этом она обнаружило, что у нее растянута шея, и застонала.

— Больно? — спросил Хочкис.

Она села. Сквозь онемение в десятке мест пробивалась боль: в голове, в шее, в руках, в животе. Судя по тому, как застонал рядом Хочкис, у него были те же проблемы. Грилло просто смотрел на воду, поглотившую Витта, и дрожал.

— Это за нами, — сказал Хочкис.

— Что?

— Свет.

Она повернулась, не обращая внимания на боль.

— Можете идти? — спросил Хочкис.

— А вы?

— Что, посоревнуемся?

— Давайте.

Она взглянула на него. Из-за левого уха у него текла кровь, и он придерживал левую руку правой.

— Выглядите вы хреново.

— Вы тоже.

— Грилло! Ты идешь?

Нет ответа, только стук зубов.

— Грилло?

Он оторвал глаза от воды и посмотрел вверх.

— Это все над нами, — услышала она его шепот. — Вся эта земля.

— Мы же не спускаемся, а поднимаемся.

— Как бы не так! Мы похоронены здесь! Похоронены заживо!

Он вскочил на ноги, и стук зубов перешел в истерические рыдания.

— Заберите меня отсюда! Заберите меня!

— Заткнитесь, Грилло, — прикрикнул Хочкис, но Тесла знала, что никакие слова его сейчас не образумят, и просто отошла к трещине, откуда лился свет.

Это Джейф, поняла она сразу. Дневного света здесь быть не может, значит, это Джейф. Она уже продумала, что скажет ему, но теперь все вылетело у нее из головы. Все, что она могла, — это просто пойти туда в надежде, что ее язык сделает остальное.

Сзади Грилло замолчал, и она услышала слова Хочкиса:

— Вон Витт!

Она обернулась. Тело Витта покачивалось лицом вниз в воде, неподалеку от берега. Она не стала смотреть на него, а опять повернулась к трещине. Да, Джейф был там; она чуяла его, как человек, затронутый Нунцием, чувствует других таких же людей. Она заглянула в трещину. Там была маленькая пещера, посреди которой, как ей сперва показалось, горел костер. Но этот свет был холодным и неподвижным.

Она шагнула внутрь, чтобы он не подумал, что к нему подкрадываются и не пустил в ход свою силу — если она у него осталась.

— Есть здесь кто? Я хочу говорить с… с Рэндольфом Джейфом.

Она назвала его так потому, что надеялась говорить с человеком, которым он некогда был, а не с врагом, которым он стал. Это сработало. Из дальнего угла пещеры раздался слабый голос:

— Кто ты?

— Тесла Бомбек.

Она подошла к огню и подставила ему окоченевшие руки, не спрашивая позволения.

— Он не греет, — сказал Джейф.

— Вижу, — ответила она. Это был не огонь, а распадающийся терат, испускающий бледное сияние.

— Мы наедине, — сказала она.

— Нет. Ты привела с собой людей.

— Ты знаешь одного из них. Это Натан Грилло.

Услышав имя Грилло, Джейф вышел на свет.

Она дважды видела безумие в его глазах: у Центра и когда он выходил из дома Вэнса, оставив за собой дыру в мироздании. Теперь она увидела это в третий раз.

— Грилло здесь?

— Да.

— Зачем?

— Мы ищем тебя. Нам нужно… нам нужна твоя помощь.

Лунатические глаза выпучились на Теслу. Ей показалось, что за ним, как сквозь дым, просвечивает другое лицо, раздутое, оскаленное в злобной усмешке. Она старалась не замечать этого. Сейчас важно было выведать секреты этого безумия. Для этого, может быть, придется открыть ему собственные.

— У нас есть кое-что общее. Немного, но довольно важное.

— Нунций. Флетчер послал тебя за ним, и ты не смогла избежать прикосновения.

— Да. Но это не важно.

— А что важно?

— Киссон.

Его глаза блеснули.

— Он послал тебя.

«Черт, — подумала она, — еще оправдываться придется».

— Нет. Совсем нет.

— Что ему от меня нужно?

— Ничего. Он просто притащил меня в Петлю так же, как тебя. Помнишь?

— О, да. Это трудно забыть.

— Но ты знаешь, зачем ты был нужен ему?

— Ему был нужен собеседник.

— Нет. Ему было нужно тело.

— И это тоже.

— Он там заточен. И может выйти только в чужом теле.

— Зачем ты говоришь мне это? Неужели перед концом не о чем больше поговорить?

— Концом?

— Концом света, — Джейф прислонился к стене и сполз на корточки. — Ведь нас ждет это?

— Ты в этом уверен?

Джейф поднес к лицу руки. Они были изуродованы. Три пальца на правой руке отсутствовали.

— Я видел то, что видит сейчас Томми-Рэй. Что-то надвигается.

— Но что? — она все еще пыталась выяснить что-нибудь о природе Иад.

— Нет. Это только тьма. Бесконечная тьма. Я не могу на нее смотреть.

— Ты должен. Ты же владеешь Искусством, Рэндольф…

— Нет.

— Ты ведь открыл дыру, так? Я не говорю, что я в восторге от твоих методов, но ты сделал то, на что никто до тебя не осмеливался.

— Киссон хотел того же. Теперь я вижу это. Он все-таки сделал меня своим слугой. Он использовал меня.

— Не думаю, — сказала Тесла. — Не думаю, что он вообще способен на такую хитрость. Откуда он мог знать, что вы с Флетчером создадите Нунций? Ты сам сделал все это, своей властью. И ответственен за это.

Она замолчала, поскольку была обессилена. Джейф тоже молчал, только смотрел на ложный огонь, который уже угасал, и на свои руки. Лишь через минуту он подал голос:

— Ты пришла сюда, чтобы сказать мне это?

— Да. И не говори, что это глупость.

— Что ты хочешь от меня?

— Помоги нам.

— Я не могу вам ничем помочь.

— Ты открыл дыру, ты можешь ее и закрыть.

— Я больше не подойду к этому дому.

— А я думала, что ты стремишься к Субстанции, — сказала Тесла. — Что это твоя мечта.

— Я ошибался.

— Ты прошел такой путь только затем, чтобы выяснить, что ты ошибался? Что привело тебя к этому выводу?

— Ты не поймешь.

— Попытайся объяснить.

Он снова посмотрел на огонь.

— Это последний. Когда он погаснет, мы окажемся в темноте.

— Отсюда должен быть выход.

— Он есть.

— Тогда мы выйдем. Только сперва скажи мне, почему ты передумал.

Он немного помедлил, потом сказал:

— Когда я читал первые письма, в которых говорилось об Искусстве, во многих из них говорилось о перекрестках. Не во всех, но во многих. И я стал искать на перекрестках. Я думал, что там найду ответ. Потом Киссон притащил меня в Петлю, в свою хижину вне времени. Там не было никаких перекрестков. И все, что случилось потом — в Миссии, в Гроуве… все это случалось не на перекрестках. Я подумал, что ошибся. Знаешь, я всегда был чертовски педантичен. Понимал все буквально. Флетчер думал о небе и воздухе, а я — о власти и славе. Он брал у людей сны, а я — требуху из их кишок и соплей. И все, — голос его охрип, наполнившись горечью, — все это время я не видел. Пока не применил Искусство и не увидел, что это за перекрестки.

— И что это?

Он взялся менее изуродованной рукой за рубашку и вынул что-то из-под нее. Это был медальон на цепочке. Он рванул. Цепочка порвалась, и он сунул медальон Тесле. Она сразу увидела, что это: повторилась сцена с Киссоном. Но тогда она не поняла то, что поняла сейчас, держа в руках знак Синклита.

— Вот перекресток, — сказала она. — На этом символе.

— Это не символ, — возразил Джейф.

— Но он что-то означает.

— Когда ты поймешь, что он означает, он перестает быть символом.

— Тогда дай сообразить. Я не очень-то понимаю. Вот этот человечек в центре — он как будто распят, но без гвоздей. И дальше все эти твари.

— Ты не можешь этого понять?

— Я слишком устала.

— Догадайся.

— У меня сейчас нет настроения гадать.

На лице Джейфа отразилась досада.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой бороться против того, что пересекает Субстанцию, а сама не хочешь приложить простого умственного усилия! Догадайся — и ты поймешь, что держишь в руках.

Она только сейчас поняла, что он предлагает.

— Так если я отгадаю, ты пойдешь?

— Может быть.

— Подожди, — она напряженно уставилась на символ.

— Пять минут. Мое предложение остается в силе всего пять минут.

— Не гляди на меня.

— Мне нравится глядеть.

— Ты меня отвлекаешь.

— Можешь уйти.

Она встала и пошла назад к трещине.

— Не потеряй, — сказал он вслед с легкой насмешкой. — У меня другого нет.

Хочкис стоял в ярде от входа.

— Ты слышал?

Он кивнул. Она показала ему медальон. Единственный источник света, распадающийся терат, осветил его удивленное лицо. От него помощи явно не предвиделось.

Она позвала Грилло, который лежал неподалеку.

— У него клаустрофобия, — сообщил Хочкис.

Она все равно пошла к нему. Он не смотрел больше ни в потолок пещеры, ни на неподвижное тело в воде. Глаза его были закрыты.

— Грилло.

Он клацнул зубами.

— Грилло. Это Тесла. Мне нужна твоя помощь.

Он легко покачал головой.

— Я хочу знать, что это значит.

Он не стал даже смотреть на то, что она ему показывала.

— Посмотри, Грилло.

Никаких результатов. Хочкис не мог помочь ей, Грилло не хотел, Витт лежал мертвый в воде. Она посмотрела на тело. Лицо вниз, руки раскинуты в стороны. Бедняга.

Она снова взглянула на медальон, вспомнив, что время идет.

Что он значит?

В центре — человек. Вокруг — что-то другое. Может, это потомство центрального? Под ногами распятого — стилизованная обезьяна, ниже — что-то вроде рептилии, ниже…

Черт! Это не потомство, это предки! Человек, обезьяна, ящерица, рыба и протоплазма (глаз в центре клетки). «Наше прошлое преследует нас», — говорил Хочкис. Может быть, он и прав.

Но если даже это объяснение верно, что означают фигуры на остальных трех ручках? Над фигурой человека — кто-то пляшущий с огромной головой; выше — та же форма, только упрощенная; еще выше — упрощение доходит до того же глаза (или клетки). В свете ранних предположений понять это оказалось не так трудно. Внизу то, что предшествовало человеку; вверху, очевидно, то, что совершенствовало его — переход к чистой духовности.

«Два есть. Что дальше?»

Сколько у нее осталось?

«Не думай о времени. Это делу не поможет».

Слева был еще один круг с чем-то вроде облака внутри. За ним, ближе к центру — квадратик, разделенный на четыре части, дальше — изображение молнии, потом какие-то брызги (кровь из руки?), потом сама рука. С другой стороны — серия менее понятных символов. Еще брызги из левой руки; волны или змеи (может, это грех Джейфа? Слишком буквальное понимание?); потом след, как будто какой-то знак срезали с этого места, и, наконец, последний круг — просто отверстие в медальоне. Что же все это значит? Круг и отверстие. День и ночь? Добро и зло? Скорее, Тесла, скорее. Так что это — круг, облако, отверстие?

Круг и облако. Мир? Мир… Космос! Значит, отверстие — это Метакосмос. Выходит, что сам крест — это все мироздание.

Она оглянулась на пещеру, где ждал ее Джейф. Осталось всего несколько секунд.

— Я нашла! — закричала она. — Я нашла!

Это было не совсем так, но в остальном она полагалась на инстинкт.

Свет внутри пещеры почти угас, но глаза Джейфа блестели ярче него.

— Я знаю, что это! — объявила она.

— Да?

— По одной оси — эволюция, от клетки до Бога.

По выражению его лица она поняла, что не ошиблась.

— Так. А что по другой?

— Это Космос и Метакосмос. Известное и неизвестное.

— Чудесно. Чудесно. А в центре?

— Мы. Люди.

— Нет, — он усмехнулся.

— Нет?

— Старая ошибка. Все не так просто.

— Но это же человек?

Он покачал головой.

— Ты все еще видишь символ.

— Черт! Помоги же мне!

— Время вышло. Ты могла обратиться к своим друзьям.

— Они не могли мне помочь! Хочкис ничего не соображает. Грилло без сознания. Витт…

Витт лежит в воде, подумала она, но не сказала. Вместо этого ее поразила мысль. Он лежал в воде с раскинутыми руками.

— О, Боже. Это же Субстанция. Наши сны. Перекресток не в плоти, а в сознании.

Улыбка Джейфа пропала, но свет его глаз стал еще ярче; этот свет не освещал, а, напротив, забирал их помещения последнее освещение.

— А разве не так? Субстанция — центр всего. Перекресток.

Он не ответил ей. Но она и без этого знала, что права. Фигура плавала в море снов, раскинув руки. В месте, где сходились все начала и концы.

— Неудивительно, — сказал она.

На этот раз он отозвался:

— Неудивительно что?

— Неудивительно, что ты не смог сделать это. Когда увидел Субстанцию.

— Ты можешь пожалеть о том, что узнала.

— Я никогда ни о чем не жалела.

— Ты еще передумаешь. Как я.

Она не стала возражать. Нужно было сделать главное.

— Ты обещал пойти с нами.

— Помню.

— Так ты пойдешь?

— Это бесполезно.

— А что полезно? Оставаться здесь?

— Что ты хочешь сделать?

— Вернуться в дом Вэнса и попытаться закрыть дыру.

— Как?

— Может, эксперт нам что-нибудь посоветует.

— Таких нет.

— Есть Киссон. Но сперва нам нужно выйти отсюда.

Он долго смотрел на нее, как будто колебался.

— Если ты этого не сделаешь, то останешься здесь в темноте, где ты уже провел — сколько? — двадцать лет? Может, Иад не найдет тебя. Ты ведь не ешь? Да, ты выше этого. Значит, ты проживешь тут сто лет. Или тысячу. Но ты будешь один. Только ты, темнота и знание того, что ты наделал. Как тебе такая перспектива? Лично я предпочту умереть в попытке остановить их.

— Я вижу тебя насквозь, — сказал он. — Ты просто болтливая стерва, каких полно. Считаешь себя умной, а не знаешь даже самых простых вещей. Не знаешь, что на нас идет. Я вижу все глазами моего Чертова сына. Он в Метакосмосе, и я чувствую, что он видит. Не могу смотреть, но чувствую. И поверь мне — у нас нет ни одного шанса.

— Это что, последняя попытка отвертеться?

— Нет. Я пойду. Только затем, чтобы посмотреть на твое лицо, когда это придет.

— Тогда пошли. Ты знаешь выходы отсюда?

— Знаю один.

— Хорошо.

— Только сперва…

— Что?

Он протянул к ней руку.

— Мой медальон.

Прежде чем начать подъем, она попыталась вывести Грилло из оцепенения. Когда она вышла из пещеры, он все еще сидел у воды, закрыв глаза.

— Мы уходим, — тихо обратилась она к нему. — Грилло, ты меня слышишь? Мы уходим отсюда.

— Мертвыми, — пробормотал он.

— Нет. Все будет хорошо, — она попыталась поднять его, но тут же охнула от боли. — Вставай, Грилло. Скоро здесь станет совсем темно. — Фактически свет уже почти погас. — Пошли. Там светло. Там солнце.

Это заставило его открыть глаза.

— Витт умер, — сказал он.

Волны водопада уже подогнали труп к берегу.

— И зачем нам присоединяться к нему? Мы будем жить, Грилло! Брось ерундить.

— Мы… не поплывем… верх, — пробормотал он, глядя на ревущий водопад.

— Есть другой выход. Легче. Но нам нужно спешить.

Она оглянулась на трещину, ведущую в пещеру Джейфа, пытаясь разглядеть этот легкий выход. Джейф уже стоял там, пошатываясь. Он явно был не в лучшей форме, чем они все. Внезапно Тесле пришло в голову, что он так же не знает, как отсюда выбраться, как и они, но, чтобы не думать об этом, она вернулась к Грилло. Наконец, она подняла его на ноги, но прошло еще несколько минут, пока он смог стоять на них.

— Вот. Давай, Грилло. Пошли.

Она бросила последний взгляд на тело Витта, надеясь, что, где бы он сейчас ни находился, это хорошее место. Если каждый создает себе рай по своему выбору, то она знала, где сейчас Витт. В небесном Паломо-Гроув — маленьком, тихом городке в маленькой, тихой долине, где всегда светит солнце и хорошо идут дела с торговлей недвижимостью. Она молча пожелала ему добра и повернулась к нему спиной, думая, что теперь он лег в основание любимого города и стал более обширной его частью, чем струйка дыма из трубы крематория.

Джейф позвал Хочкиса, разыскивающего выход в одной из трещин, к другой такой же, что подтвердило подозрения Теслы. Она пошла на помощь к Хочкису, волоча за собой Грилло. Из трещины не поступал свежий воздух, но, может быть, они для этого были слишком глубоко.

Они стали расчищать проход. Работа была тяжелой, особенно в сгущающейся темноте. Никогда еще Тесла не чувствовала такого изнеможения. Все тело онемело; она подозревала, что некоторые трупы теплее, чем она сейчас. Но миллион лет назад, где-то под солнцем, она уверяла Хочкиса, что может справиться с делом не хуже мужчины, и теперь намеревалась это доказать. Они с Хочкисом негнущимися руками оттаскивали обломки скал, но основную работу делал Грилло. Она даже не подозревала в нем таких сил.

— Так мы идем? — обратилась она к Джейфу.

— Да.

— Это выход?

— Такой же, как другие. — И он пошел вперед.

Подъем был еще труднее, чем спуск. Теперь у них на всех был один факел, который нес Хочкис, следующий за Джейфом. Его свет был для идущих сзади Теслы и Грилло скорее путеводной звездой, чем освещением. То и дело они спотыкались и падали, благословляя онемение их тел, из-за которого не чувствовали боли.

Сначала они вообще не поднимались — только прошли несколько тесных проходов, за стенами которых шумела вода. В одном из проходов явно не так давно протекал поток; грязь доходила до бедер и падала кусками сверху им на головы. Скоро они вошли в узкий коридор, где пришлось идти, нагнув головы, и наконец начался подъем, сперва еле заметный, потом круче и круче. Теперь шум воды стих, но обнаружилась новая угроза: сотрясение скал, открывшее, что Гроув стоит на довольно неустойчивом фундаменте. То и дело слышался отдаленный грохот, а пару раз их осыпала пыль и каменная крошка.

Первым уловил дыхание ветра Хочкис.

— Воздух, — сообщил он.

— Еще бы, — согласился Джейф.

Тесла оглянулась на Грилло. На свои чувства она уже не полагалась.

— Ты чувствуешь?

— По-моему, да, — его голос был еле слышен.

Они ускорили шаг, хотя скалы вокруг них уже заметно дрожали. Но теперь, кроме свежего воздуха, они увидели еще и свет откуда-то сверху, который осветил скалу, по которой они ползли. Джейф поднимался, помогал себе здоровой рукой, с неестественной легкостью, словно его тело ничего не весило. Другим приходилось тяжелее, хотя в кровь им начал поступать адреналин. Свет становился все ярче, и они карабкались навстречу ему, забыв про свои раны и усталость, с каким-то животным остервенением.

В голове Теслы проносились обрывки мыслей, больше похожие на бред. Однако она продолжала думать о медальоне. Подъем снизу — как путешествие из прошлого з будущее. От холоднокровных тварей к теплокровным, от слепых к зрячим. Вот зачем люди спускаются под землю, подумала она. Вспомнить, что они живут под солнцем.

Наконец, когда свет залил уже все вокруг, Джейф поднялся в полный рост.

— Передумал? — спросила его Тесла.

На его лице, однако, отражалось не только сомнение.

— Чего ты боишься?

— Солнца, — кратко ответил он.

— Вы идете? — спросил сзади Грилло.

— Погоди. Иди вперед.

Он протиснулся мимо них, последние футы к поверхности. Хочкис уже был там. Она слышала, как он смеется. Удержаться от того, чтобы присоединиться к нему, было трудно, но она не собиралась оставлять здесь самое ценное.

— Ненавижу солнце.

— Почему?

— Потому что оно ненавидит меня.

— Ты что, вроде вампира?

Джейф, ссутулившись, глядел на свет.

— Флетчер любил солнце, — сказал он.

— Почему бы тебе не поучиться у него?

— Слишком поздно.

— Не слишком. Ты наделал немало гадостей, теперь у тебя есть шанс сделать кое-что доброе. Прощалось и худшим, чем ты. Подумай об этом.

Он не отвечал.

— Смотри, солнцу нет до тебя никакого дела. Оно светит всем, хорошим и плохим, хотя лично я с этим не согласна.

Он кивнул.

— Я не говорил тебе… про Омаху?

— Потом, Джейф. Сейчас надо идти.

— Я умру, — последовал ответ.

— Тогда кончатся все твои неприятности. Пошли!

Он смотрел на нее в упор. Сияние в его глазах угасло. Теперь ничего не напоминало о его сверхъестественной сущности. Теперь это был обычный человек, только оборванный и изуродованный. На такого она бы не взглянула дважды на улице — разве что для того, чтобы получше рассмотреть его травму. Они потратили столько времени и сил (и жизнь Витта), чтобы извлечь его из глубин земли. Теперь это казалось лишенным смысла. Он шагнул вперед и, спрятав лицо от света, поднялся на поверхность. Она последовала за ним. Солнце ослепило ее, и она закрыла глаза. Открыть их ее заставил взрыв смеха. Они выбрались наверх посреди автостоянки перед мотелем. Плакат прямо перед ними гласил:

«Добро пожаловать в Паломо-Гроув, земной рай!»

6

Как Кэролайн Хочкис и говорила трем своим подругам много лет назад, земная кора была тонкой, и Гроув был построен как раз над разломом, который в один прекрасный день мог поглотить город. За двадцать лет с тех пор, как она заела свое последнее пророчество снотворным, техника предсказаний таких событий ушла далеко вперед, разломы были нанесены на карты, и своевременное предупреждение обещало в случае опасности спасти жизнь миллионов, не только в таких гигантах, как Сан-Франциско и Лос-Анджелес, но и в маленьких городках вроде Гроува. Но никто из специалистов не мог предсказать то, что случилось в доме Вэнса. Толчок оттуда передался Холму, а из него — системе тоннелей и пещер под городом. Самые тяжелые последствия это вызвало на нижних склонах Холма, где одна из маленьких улиц целиком провалилась в двухсотярдовую трещину. После первого толчка разрушения не прекратились, а распространялись, подобно волнам, сминая дома, гаражи, магазины и тротуары. В Дирделле, возле леса, последние оставшиеся жители вовремя узнали о катастрофе благодаря массовому исходу животных, спешивших уйти прежде, чем деревья стали вырывать из земли корни и валиться. Вскоре за ними последовали дома, улица за улицей, как костяшки домино. Такой же ущерб понесли Стиллслук и Лорелтри, но там предупреждений не было. В центре улиц и дворов неожиданно разверзались трещины; вода в считанные секунды исчезала из бассейнов; тротуары превращались в макеты Большого Каньона. Но при всех различиях районы города в конце концов постигла одна и та же судьба. Паломо-Гроув поглотила земля, на которой он был построен.

Конечно, многие погибли. Но в основном это осталось незамеченным, поскольку никто не знал, кто покинул город, а кто остался. Взаимопомощь горожан, которой они всегда так гордились, оказалась дутой. По мере развития событий целые семьи покидали Гроув, никого не известив, часто по ночам. Оставшиеся по несколько дней не выходили из домов, и никто не знал, где их искать. К тому же после катастрофы во многие дома просто невозможно было пробраться, и происшедшее там, как и то, что случилось в доме Бадди Вэнса, так и осталось тайной.

Первым свидетелям — полицейским, застигнутым врасплох, — показалось, что в особняке Вэнса действует какая-то непонятная сила. Первый же патруль, прибывший к месту события, вызвал из Эл-Эй ФБР и ученых. Окружив дом, они так и не смогли разобраться, в чем суть загадочных явлений, происходящих внутри. Несомненно, горожанам это было более понятно, так как они начали покидать Гроув уже несколько дней назад. Почему никто из них не пожелал предупредить оставшихся соседей — было одной их многих загадок города.

Если бы исследователи знали, к кому обращаться, то четверо людей, выбравшихся на поверхность в районе мотеля «Терраса», могли бы рассказать им немало интересного. Конечно, вряд ли эти люди смогли бы говорить сразу. Солнце согрело и успокоило их, но оно также осветило грязь и кровь на их разорванной одежде. Джейф первым поспешил в тень мотеля. За ним туда поплелась и Тесла. Мотель покинули как постояльцы, так и персонал, и для этого были основания. Трещина на стоянке была лишь одной из многих. Самая большая из них прошла под главным входом, превратив фасад в морщинистое лицо. У входа и на ступеньках валялись вещи — свидетельство поспешного бегства жильцов. Тесла шла вдоль распахнутых дверей, пока не нашла комнату с душем. Она включила воду погорячей, помылась и досуха растерлась полотенцем. От тепла ее потянуло в сон. К несчастью, в номере было зеркало, и она поспешила облечь свои царапины и ушибы во что-то, найденное здесь же. Результат восхитил ее — она всегда ценила эстетику бродяг. Потом она отпила холодного кофе, оставленного на столе, и посмотрела на часы. Было три двадцать; прошло почти семь часов с тех пор, как они отправились в Дирделл.

Грилло с Хочкисом проникли в офис и сварили себе горячий кофе. Потом они тоже вымылись, хотя не так тщательно, как Тесла, и также нашли себе новую одежду взамен заскорузлых от пота и грязи свитеров. Оба закурили. В таком состоянии она и нашла их.

— Блаженство, — заметил Грилло с типичным видом мужчины, храбрящегося после перенесенного страха. — Кофе, сигареты, орешки. Только наркотиков не хватает.

— А где Джейф? — спросила Тесла.

— Понятия не имею.

— Что это значит? Грилло, мы не должны упускать его из виду!

— Он же пошел с нами, верно? Какой смысл ему теперь убегать?

— Может быть, — согласилась Тесла, наливая себе кофе. — Сахар есть?

— Нет, зато есть печенье и пирожки с сыром. Черствые, но съедобные. Кто-то оказался весьма любезен. Хочешь?

— Хочу. Надеюсь, ты прав…

— Насчет любезности?

— Насчет Джейфа.

— Не очень-то мне хочется видеть его рожу, — заметил Хочкис. — Меня от него тошнит.

— Ну, у тебя есть причины, — сказал Грилло.

— Верно. Когда все это кончится, отдайте его мне, ладно? Мне есть о чем с ним поболтать.

Он, не дожидаясь ответа, подхватил чашку и вышел на солнце.

— О чем это вы? — спросила Тесла.

— О Кэролайн.

— А-а, да.

— Он обвиняет Джейфа в том, что случилось с ней. И он прав.

— Да, нелегко ему пришлось.

Она отхлебнула еще кофе.

— И все же нужно найти Джейфа.

— Погоди.

— Что?

— Знаешь… мне жаль, что там, внизу, я не оказался более полезным для вас. Я всегда боялся быть похороненным заживо.

— Неудивительно.

— Ты в самом деле оказалась лучше нас всех. Как тебе удалось убедить Джейфа пойти с нами?

— Он загадал мне загадку. Я разгадала ее.

— Все так просто?

— Знаешь, Грилло, все вообще проще, чем кажется. Когда перед тобой ставят такие задачи, лучше полагаться на инстинкт.

— С инстинктом у тебя всегда было лучше, чем у меня. Я люблю факты.

— Вот факты: там дыра, и что-то идет к ней с другой стороны. Что-то, что люди даже не способны вообразить. Если мы не заткнем эту дыру, то все пропало.

— А Джейф знает?

— Что?

— Как ее заткнуть?

Тесла посмотрела на него.

— По-моему, нет.

Она искала его везде, а нашла на крыше. Он занимался тем, чего она меньше всего могла от него ожидать, — смотрел на солнце.

— Я боялась, что ты нас бросил, — сказала она.

— Ты была права. Оно светит всем, хорошим и плохим. Но оно не греет меня. Я забыл, что такое тепло. Или холод. Или голод. Я так много потерял.

Теперь он утратил и свое обычное угрюмое самообладание. Он выглядел растерянным.

— Может, тебе удастся это вернуть. Человеческое. Исправить то, что сделал Нунций.

— Мне нравится, — сказал он. — Нравится быть Рэндольфом Джейфом из Омахи, штат Небраска. Повернуть часы обратно и никогда не входить в ту комнату.

— Какую комнату?

— Комнату недоставленных писем на почте. Там все и началось. Я хочу рассказать тебе об этом.

— Я с удовольствием послушаю. Но сперва…

— Знаю. Знаю. Дом. И дыра.

Теперь он смотрел на нее или за нее, на Холм.

— Нам все равно придется туда пойти, — напомнила она. — Лучше сделать это сразу, пока светло, и у меня еще остались силы.

— И что мы там сделаем?

— Посмотрим.

— В нас ведь не осталось больше ничего от богов.

Она вспомнила слова д'Амура о молитве. Что-то вроде того, что именно теперь имеет смысл молиться.

— Я понемногу начинаю верить, — сказала она.

— Во что?

— В высшие силы. Ведь был же Синклит.

— Ну и что? Они охраняли Искусство потому, что Субстанция должна быть защищена? Вряд ли. Похоже, они просто боялись того, что могло прийти извне. Они были сторожевыми собаками.

— Может, эта служба возвысила их?

— И что, они стали святыми? Киссон не очень-то похож на святого. Он служил только себе. Да еще Иад.

Очень печальная мысль. Словам д'Амура о пользе молитв противоречили слова Киссона, что все религии — только прикрытие Синклита, защита Тайны от непосвященных.

— Я вижу то, что видит Томми-Рэй, — сказал Джейф.

— И что это?

— Все темнее и темнее. Он долго двигался, но теперь остановился. Что-то надвигается из этой темноты. Или это она и есть. Не знаю.

— Когда он увидит что-нибудь, скажи мне. Я хочу знать, как это выглядит.

— Я не хочу смотреть на это. Даже его глазами.

— Он же твой сын.

— Он меня бросил. У него теперь есть призраки.

— Достойное семейство. Отец, Сын и…

— Святой Дух, — закончил Джейф.

— Верно. Троица, — какое-то эхо отозвалось в ней из прошлого. — Тринити.

— Что это?

— То, чего так боялся Киссон.

— Тринити?

— Да. Когда он впервые притащил меня в Петлю, он случайно обронил это слово. Потом я напомнил ему его, и он страшно перепугался.

— Не думал я, что Киссон христианин.

— И я так не думаю. Может, он имел в виду каких-нибудь других богов. Которым служил Синклит. Где медальон?

— У меня в кармане. Можешь взять его себе. Мои руки очень ослабли.

Он вынул руки из карманов. В тусклом свете пещеры их повреждения были не так заметны, но здесь, на солнце, они выглядели просто устрашающе. Мясо на них почернело и отошло, обнажив треснувшие кости.

— Мы с Флетчером оба убили себя. Только он использовал огонь, а я — собственные зубы. И он поспешил.

Она залезла в его карман и вытащила оттуда медальон.

— Тебя это не должно беспокоить. Ты же бессмертен.

— Нет, я бы хотел умереть. Где-нибудь в Омахе, просто от старости. Что толку жить без всякого смысла?

Когда она разглядывала медальон, к ней снова пришла радость, испытанная при разгадке его символов. Но среди них не было ничего похожего на Троицу. Четверки были, тройки — нет.

— Без толку, — сказала она. — Можно гадать об этом целыми днями.

— О чем? — спросил Грилло, появляясь на крыше.

— Троица. Что это, по-твоему, значит?

— Отец, Сын и…

— А еще?

— Не знаю.

— Тогда разгадки нет.

— А почему не спросить об этом кого-нибудь еще?

— Кого? Абернета?

— Почему бы и нет? Он верующий. По крайней мере, притворяется таковым. А это важно?

— Сейчас для нас все важно.

— Я позвоню, если телефон еще работает. Значит, ты хочешь знать…

— Что-нибудь о Троице. Что-нибудь.

— Факты, вот что я люблю. Точные факты.

Он спустился вниз. Тут Тесла услышала бормотание Джейфа:

— Отвернись, Томми. Ради Бога, отвернись…

Он закрыл глаза и дрожал.

— Ты их видишь?

— Я вижу, как что-то движется. Что-то огромное. Парень, почему ты стоишь? Беги скорей. Беги!

Внезапно его глаза открылись.

— Достаточно! — выдохнул он.

— Ты потерял его?

— Я сказал: достаточно!

— Он жив?

— Нет, он… он идет по волнам.

— Серфинг?

Джейф промолчал.

— А где Иад?

— Следуют за ним.

— На что они похожи?

— Я уже сказал. Они громадные.

— И все?

— Как горы. Горы, по которым скачут какие-то блохи. Или кузнечики. Не знаю, большие или маленькие.

— Нужно подойти как можно ближе к дыре и отогнать этих кузнечиков.

Когда они спустились, Хочкис стоял у входа. Грилло уже сказал ему про Троицу, и у него были свои соображения на этот счет.

— В Центре есть книжный магазин. Может, пойти туда и поискать эту Троицу?

— Можно, — сказала Тесла. — Если это так испугало Киссона, то может испугать и его хозяев. Где Грилло?

— Ищет машину. Он отвезет вас на Холм. Ведь вам туда нужно? — он бросил неприязненный взгляд в сторону Джейфа.

— Да. И там мы останемся. Там ты нас и найдешь.

— До самого конца? — спросил Хочкис.

— До самого конца.

Грилло отыскал машину на стоянке у мотеля.

— Как ты ее открыл? — спросила она его, когда они поднимались на Холм. Джейф, закрыв глаза, сжался на заднем сиденье.

— Я кое-что узнал на раннем этапе своей деятельности.

— Об угонщиках?

— Да. И запомнил несколько штучек. Во мне ведь полно всякой информации.

— Но ничего о Троице.

— Может, это как-то связано с тем, о чем говорил д'Амур? Со Спасителем?

— Помощь с небес? Что-то не верится.

— Черт!

— Что такое?

— Впереди.

Перед ними посреди улицы разверзлась трещина. Объехать ее было невозможно.

— Нужно ехать назад.

Грилло развернул машину и поехал по соседней улице. Повсюду виднелись следы разрушений: поваленные деревья и столбы, развороченные тротуары, потоки воды из лопнувших труб.

— Все рушится, — сказала Тесла.

— Удивительно меткое определение.

Наконец они выехали на улицу, ведущую прямо к Холму. Тут им попалась другая машина, не полицейская — если только полицейские тут не разъезжали на «фольксвагенах», выкрашенных желтой светящейся краской.

— Кто это?

— Может быть, спасатели, — предположил Грилло. — Едут на чем попало.

— Может быть.

Эта машина почему-то запомнилась ей — быть может, потому, что она была такой яркой, такой голливудской. Она сомневалась, что увидит еще свою квартиру на Норз-Хантли-драйв.

— Похоже, нас встречают, — сказал Грилло.

— Как в кино. Давай поезжай скорее.

Грилло резко вильнул, нажал на газ и сумел избежать встречи с полицейской машиной.

— Наверху их будет больше, — заметил он.

Тесла оглянулась. Полицейские не гнались за ними. Похоже, водитель просто сообщил о них коллегам.

— Придется поработать, — сказала она.

— Ты о чем?

— Распихать их всех. Нам некогда объясняться с ними.

— Наверняка в доме их полно.

— Сомневаюсь. Думаю, они держатся на почтительном расстоянии.

Она была права, и это стало ясно, едва они подъехали к воротам. Патрульные машины стояли чуть поодаль, а сами люди прятались за ними. Большинство просто смотрело на дом, но четверо дежурили у баррикады, преграждающей движение.

— Хочешь, чтобы я ее протаранил? — спросил Грилло.

— Именно так.

Он нажал на газ. Двое полицейских потянулись за оружием, двое других просто отскочили. Грилло врезался в баррикаду. Во все стороны брызнули куски дерева, один из них разбил стекло. Ему показалось, что он услышал выстрел, но он был еще жив и вел машину. Автомобиль смял перед одной из полицейских машин, прежде чем Грилло сумел выровнять движение и въехать в открытые ворота дома Вэнса.

— Никто не гонится, — сказала Тесла.

— Я их не осуждаю, — Грилло подогнал машину к самому крыльцу и надавил на тормоз. — Господи! Ты это видишь?

— Вижу.

Фасад дома напоминал торт, всю ночь простоявший под дождем. Казалось, в нем вовсе не осталось прямых линий. Сила, которую освободил Джейф, втянула в свою жадную пасть все — стекла, косяки, кирпичи; весь дом всасывался в дыру. Когца Тесла с Грилло выбирались отсюда, вихрь еще бушевал; теперь он, кажется, утих. Следов новых разрушений не было. Но дыра не закрылась. Они почувствовали в воздухе ее присутствие, едва вышли из машины. Это заставило их волосы встать дыбом. Спокойствие здесь напоминало спокойствие в центре урагана.

Тесла взглянула на их пассажиров. Почуяв ее взгляд, Джейф открыл глаза. В них ясно читался страх.

— Хочешь пойти посмотреть? — спросила она.

Он не ответил, и она оставила его в покое. Ей нужно было приготовиться, прежде чем войти внутрь, и она не хотела лишать и его такой возможности. Она взглянула на ворота. Полицейские столпились там, но дальше не шли — видимо, их удерживал не только страх, но и приказ начальства. Она не смела надеяться на прибытие подкрепления, но, быть может, полицейские именно этого и ждут? Они явно нервничали.

— Это запретная зона! — прокричал кто-то сзади. — Возвращайтесь с поднятыми руками! По одному!

— Боюсь, что мы не можем, — ответила Тесла. — У нас тут одно дело. Кто из вас старший?

Из-за машин вышел человек в хорошем костюме. Не полицейский, скорее, из ФБР.

— Я старший.

— Вы ждете помощи?

— Кто вы?

— Вы ждете помощи? — повторила она. — Этих людей вам не хватит. Из этого дома может начаться большое отторжение.

— О чем вы?

— Тогда уезжайте немедленно. И скажите, чтобы Гроув закрыли.

— Я только хотел спросить… — начал человек, но она не дала ему закончить, просто выйдя из поля зрения.

— Ты была великолепна, — сказал Грилло.

— У меня большая практика.

— Они ведь могли подстрелить тебя.

— Но не подстрелили, — она подошла к машине и открыла дверь. — Пошли?

Джейф сперва не отозвался.

— Чем раньше начнем, тем раньше кончим.

Со вздохом он вылез из машины.

— Останься здесь, — попросила она Грилло. — Если они подойдут, крикнешь.

— Ты не хочешь, чтобы я туда заходил?

— И это тоже.

— Но ты хоть знаешь, что надо делать?

— Что делают критики. Разболтать Искусство.

Хочкис раньше много читал, но смерть Кэролайн отбила у него охоту к этому занятию. Зачем читать триллеры, написанные теми, кто никогда не видел ужасов? Они все врут. И эти книги тоже, подумал он, роясь на полках с мормонской литературой. Целые тома о воскресении и Божьем присутствии в мире. Несколько раз он встретил Троицу в указателях, но это неизменно оказывалось не то. Утешил он себя тем, что побросал все книги на пол. Если бы у него было время, он бы их сжег.

Во время поисков он увидел, как к входу подъехал ярко-желтый «фольксваген». Оттуда вышли два человека, очень непохожих. Один одет в какие-то мешком висящие лохмотья, и своим лицом мог напугать кого угодно. Другой — чистый Адонис, разодетый как павлин. Они явно не подозревали, какая опасность им здесь угрожает. Хочкис подошел к двери.

— Вы бы убирались отсюда, — обратился он к ним.

Павлин посмотрел в его сторону.

— Это что, Паломо-Гроув?

— Да.

— А что случилось? Землетрясение?

— Вроде того. Слушайте, пожалейте себя. Катитесь отсюда.

Теперь заговорил урод, с каждым мгновением кажущийся Хочкису все уродливее.

— Тесла Бомбек, — сказал он.

— Что?

— Я хочу ее видеть. Я Рауль.

— Она на холме.

Хочкис слышал, как Тесла упоминала имя «Рауль» в разговоре с Грилло, но не подозревал, что речь идет об этой образине.

— Я пойду к ней.

— А это кто? — Хочкис кивнул на Адониса.

— Я Рон. Я его просто подвез. И если вы хотите, чтобы я отсюда убрался, то я с удовольствием.

— Здесь небезопасно. Вот и все, что я могу сказать.

Рауль потерял интерес к разговору и осматривался вокруг. Казалось, он принюхивается.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — обратился к нему Рон.

— Поезжай домой.

— Не хочешь, чтобы я подвез тебя наверх искать Теслу?

— Я найду ее сам.

— Это далеко.

Рауль посмотрел на Хочкиса.

— Думаю, мы справимся.

Хочкис тем временем вернулся к своим поискам, краем уха слушая разговор.

— Так ты думаешь, что нам не нужно искать Теслу? Она ведь может быть в опасности.

— Да. Я… мне нужно немного побыть здесь.

— Я могу подождать тебя.

— Говорю тебе, не надо.

— Ты не хочешь, чтобы я отвез тебя обратно. Я думал, мы проведем вечер вместе. Заглянем в бар…

— В другой раз.

— Завтра?

— Просто в другой раз.

— Ясно. Это значит «проваливай».

— Ты сам сказал.

— Странный ты тип. Сперва пришел ко мне, а теперь прогоняешь. Ну и хер с тобой. Я найду, где помочить член.

Оглянувшись, Хочкис увидел, что Адонис садится в свой автомобиль. Другой уже куда-то скрылся. Хочкис вернулся к полкам. Полка, посвященная материнству, обещала мало, но он все равно взялся за нее. Там были сплошные толки о материнстве как святой обязанности и о том, что женщина вместе с Богом приносит в этот мир новую жизнь. И для потомства, заповедь: «Дети, любите своих родителей во Христе и почитайте их». Никакой Троицы.

Он пробежал все названия, постепенно сбрасывая книги вниз, пока не опустошил полки. Остались только два раздела. Ни один из них не казался нужным. Он вышел из магазина. Далеко внизу был виден желтый жучок машины, уносящий ноги из города. Сам Хочкис не хотел уезжать. Гроув — не худшее место, где можно умереть. По крайней мере, здесь пусто. Никто не услышит его предсмертных криков. Пусть Адонис уезжает. Он бережет свою жизнь. Если они проиграют, она очень скоро кончится. Если победят (на что надежды мало), то все равно кончится чуть позже. Какая разница?

Если извне особняк напоминал глаз урагана, то изнутри он был похож на блеск этого глаза. Звенящая тишина позволяла Тесле слышать каждый шаг, каждое дыхание. Они с Джейфом пересекли холл и вошли в гостиную, где он совершил свое преступление против естества. Следы преступления были видны повсюду.

Она перешагнула порог. Дыра оставалась на месте; она заглотила все в диаметре шести футов. Признаков расширения не было заметно. Когда подоспеют Иад, им придется, раз они такие громадные, протискиваться по одному. Или они просто разорвут все к черту?

— Она кажется не такой уж страшной, — шепнула она Джейфу. — У нас есть шанс, если действовать быстро.

— Я не знаю, как закрыть ее.

— Попробуй. Как открыть, ты знал.

— Это был инстинкт.

— И что этот инстинкт говорит сейчас?.

— Что я потерял силу.

Он поднял изуродованные руки.

— Она что, была в руках?

— Думаю, да.

Она вспомнила ночь у Центра: как Джейф одолел Флетчера, излучая энергию из пальцев. Теперь эти руки превратились в обрубки. И все же она не могла поверить, что сила так уж связана с анатомией. Киссон не был полубогом, но умел многое. Его сила основывалась на воле, которой у Джейфа, казалось, не осталось вовсе.

— Так, значит, ты не можешь сделать это?

— Нет.

— Тогда, может, я смогу.

Он сузил глаза.

— Сомневаюсь, — заметил он довольно язвительно. Она предпочла не среагировать.

— Попытаюсь. Нунций ведь и меня коснулся, помнишь? Ты не единственный Бог здесь.

Это вызвало именно ту реакцию, которой она и добивалась.

— Ты! Ты просто дура! — он взглянул на свои руки, потом на дыру. — Я единственный, кто смог открыть ее. Единственный, кто вообще осмелился сделать это. И я же единственный, кто способен запечатать ее снова.

Он подошел к дыре тем же легким шагом, какой она заметила в пещере. Только когда он приблизился на расстояние двух ярдов, его шаг замедлился. Потом он встал.

— Что там? — спросила она.

— Посмотри сама.

Она пошла к нему через комнату. Подойдя ближе, она поняла, что дыра поглощает не только видимый мир, но и невидимый. Из нее вылетал поток воздуха с частичками пыли и грязи. Воздух так колебался, что идти было трудно, особенно если учесть, что ее синяки еще не зажили. Все же она шаг за шагом добралась до отверстия. То, что она там увидела, было не так-то легко выдержать. Все ее представления о мире рушились, как в двенадцать лет, когда кто-то показал ей «бесконечность» — фокус с двумя зеркалами, отражавшими друг друга. Ее так зачаровала эта идея вечной повторяемости отражений, что она вспоминала ее еще долгие годы. Здесь было то же самое.

Она глядела вниз и видела, что там не было ничего прочного, определенного. Если это было облако, то проливающееся дождем. Если это был дождь, то распыляющийся в воздухе и становящийся дождем искр. И за всем этим — место, где море переходило в небо и не было горизонта, отделяющего их друг от друга. Субстанция.

Ее охватило дикое желание попасть туда. Пролезть через дыру и окунуться в тайну. Сколько мечтателей, очнувшихся от чудесных видений, вызванных лихорадкой или наркотиками, предпочитали умереть, зная, что им никогда не увидеть этого зрелища! И все же они жили, вопреки всему надеясь, что их жизнь закончится любовью, и прощением, и дверью, распахнутой в вечность.

Субстанция была этой вечностью. Была эфиром, из которого вырастает бытие, как человечество выросло из океана. Мысль о том, что Иад коснулись этой глади, обеспокоила ее больше, чем сам факт их вторжения. Как говорил Киссон, «субстанция должна быть защищена». По словам Мэри Муралес, Киссон лгал лишь тогда, когда ему это было нужно. Субстанция в самом деле должна быть защищена. Без снов нет жизни.

— Я хочу попробовать, — сказал Джейф и сделал еще один шаг к отверстию.

По его рукам, еще недавно беспомощным, пробежала волна энергии. Воспаленная плоть начала светиться. Он поднес руки к дыре, и она почувствовала его присутствие. Комната содрогнулась; колебания прошли волнами и, наконец, затихли.

— Она мудрее нас, — сказал Джейф.

— Все равно нужно попытаться.

Пол внезапно побелел от попадавшей сверху штукатурки. Внутри отверстия свирепо клубились тучи.

Джейф снова протянул руки к дыре, но на этот раз толчок был таким сильным, что его отбросило на руки Теслы.

— Без толку! — сказал он. — Без толку.

И хуже того: теперь они увидели явные признаки приближения Иад. Тучи потемнели, за ними просматривалось что-то движущееся. Пасть провала уже не всасывала в себя предметы, теперь она начала извергать их. Расширяться.

Так начался конец.

7

Книга в руках Хочкиса называлась «Подготовка к Армагеддону» и была руководством по выживанию в условиях неизбежного, по мнению авторов, Апокалипсиса. Там содержались главы об одежде, о запасах, о воде, о топливе, об освещении. Список на пять страниц содержал все продукты, пригодные для хранения. То ли чтобы убедить читателя, то ли чтобы уменьшить его страх, плохо способствующий выживанию, в книге были помещены фотографии различных бедствий, которым подвергалась Америка. Большинство из них были природными: лесные пожары, ураганы, землетрясения. Фото, посвященные наводнению в Солт-Лейк-Сити 1983 года, изображало стены домов, укрепленные мешками с песком. Но чаще всего на фотографиях встречался ядерный гриб. Под одним из них Хочкис нашел следующую надпись:

«Первая атомная бомба была взорвана в 5.30 16 июля 1945 года в местечке Тринити. После этого начался, последний период человеческой истории».

И все. Целью книги было не объяснять, как действует атомная бомба, а научить верующих Церкви Святых Последнего дня, как выжить при ее взрыве. Ему тоже не требовались объяснения. Ему хватило одного этого слова, Тринити, Троица, упомянутого здесь в другом контексте, чем Отец, Сын к Святой Дух. В воображении людей двадцатого века грибовидное облако возникало, пожалуй, чаще, чем Господь Бог.

Он встал, держа в руке книгу, и пробрался к выходу через груды сваленной с полок литературы. Снаружи он увидел зрелище, заставившее его задержаться. По улице бродили десятки животных. Щенки нюхали мостовую, мыши удирали от котят, ящерицы грелись на горячем асфальте. Он оглядел ряд магазинов и увидел попугая, вылетающего из дверей зоомагазина Теда Элизандо. Хочкис не знал Теда, но слышал о нем разные сплетни. О нем тоже говорили много всякого, и он всегда с участием относился к товарищам по несчастью. Элизандо потерял рассудок, жену и ребенка. Теперь он терял и свой маленький ковчег, выпускал его обитателей.

Но донести информацию о Тринити до Теслы Бомбек было важнее, чем утешать этого несчастного, даже если бы он мог его утешить. Поэтому Хочкис направился к машине и остановился, только услышав сдавленный крик. Крик донесся из зоомагазина.

Хочкис бросился туда. Внутри было еще больше животных, но никаких следов их освободителя.

— Элизандо? С вами все в порядке?

Ответа не было, и Хочкис подумал, что Тед покончил с собой. Он нашел его в громадной клетке с канарейками, распростертого на полу. Птицы в панике носились по клетке, роняя перья.

Хочкис отбросил книгу и поспешил на помощь.

— Господи, что с вами?

Подойдя ближе, он понял свою ошибку. Это было не самоубийство. Он не мог нанести себе таких ран: из его лица и шеи были вырваны клочья мяса. Кровь еще хлестала из его тела, заливая пол клетки. Он умер несколько минут назад.

Хочкис медленно поднялся. Если кричал Элизандо, то что с ним случилось? Он хотел поднять книгу, но тут его внимание привлекло какое-то движение. Что-то похожее на змею проскользнуло мимо с явным намерением отрезать его от выхода. Если бы он не подбирал «Подготовку к Армагеддону», то успел бы, но сейчас было поздно. Когда змея попала в поле зрения, Хочкис понял сразу несколько вещей. Она не сбежала из клетки, вряд ли какой-нибудь горожанин пожелал бы купить такое. И это была не змея, а скорее, что-то вроде угря; вернее, что-то вообще незнакомое. Наконец, его пасть была выпачкана в крови. Это он убил Элизандо. Хочкис отшатнулся, повторяя имя Спасителя, которое давно забыл:

— Господи Иисусе!

Это слово исторгло смех откуда-то сзади. Он оглянулся. Дверь в офис Теда была открыта, и, несмотря на тусклый свет, он мог разглядеть там фигуру человека, сидящего на полу, скрестив ноги. Он даже узнал его: трудно было не узнать безобразных черт Рауля, приятеля Теслы Бомбек. Он был совсем голым, и это в сочетании с его безобразием заставило Хочкиса отступить от двери. Уж лучше змея, чем этот красавчик — в они, по всей видимости, были заодно.

— Что ты тут делаешь? — спросил Хочкис.

— Создаю ликсов.

— Кого?

— То, что сзади тебя.

Хочкису не надо было поворачиваться, чтобы узнать, что выход по-прежнему блокирован. Он вынужден был оставаться на месте и созерцать зрелище, открывающее ему все менее и менее приятные подробности. Тело обнаженного человека было вымазано птичьим и рыбьим кормом, а на земле перед ним возвышалась куча звериных экскрементов, несомненно, извлеченных из клеток. В этой куче что-то ползало. Нет, не ползало, а вырастало из нее, корчась и извиваясь. Хочкис увидел, что это такой же змееобразный монстр — «лике», как его называл этот тип.

И он был не единственным. В углах маленькой комнаты копошились другие, а еще один взобрался на деревянную стойку напротив Хочкиса и ощерился на него. Хочкис отступил, но слишком поздно понял, что это был обманный маневр, призванный отвлечь его внимание от другой твари, которая метнулась ему под ноги. Он попытался увернуться, споткнулся и упал. Пытаясь подняться, он почувствовал резкую боль в левой ноге. Тут подоспели другие, один обвился вокруг его талии, другой дотронулся до шеи. Он звал на помощь, пока мог дышать.

— Здесь только я, — последовал ответ.

Он поднял голову. Человек, назвавший себя Раулем, уже не сидел на полу, а стоял над ним. На шее у человека висел один из ликсов, и он почесывал его двумя пальцами.

— Ты не Рауль, — прохрипел Хочкис.

— Нет.

— Кто…

Последним, что он услышал, прежде чем лихе вгрызся а его грудь, был ответ на этот вопрос: «Кис-сон». Имя, произнесенное в два слога, раздельно, как пророчество Кис-сон.[1]Кэролайн ждала его на той стороне смерти, и губы ее были раскрыты для поцелуя. Это позволило ему умереть с облегчением.

— У нас не получается, — сообщила Тесла Грилло, выходя из дома.

Она вся дрожала, и ей хотелось спать, но она боялась увидеть во сне то, что видел Витт: плавание в субстанции, означающее скорую смерть. Может, так и будет, но сейчас она не хотела об этом знать.

Грилло взял ее за руку, но она отмахнулась.

— Не утешай меня.

— Что там случилось?

— Дыра снова расширяется. Как плотина, которая собирается прорваться.

— Черт.

Теперь весь дом содрогался, пальмы роняли мертвые листья, плиты у подъезда треснули, словно их пнули снизу.

— Нужно предупредить полицию, — сказал Грилло.

— Уже поздно. А что с Хочкисом?

— Не знаю.

— Надеюсь, он успеет уехать.

— Какая теперь разница? Мне пора звонить.

— Куда?

— Абернети. Выложить ему новости.

Тесла вздохнула.

— Валяй. Последний Репортаж великого Грилло.

— Я скоро, — сказал он. — Не думай, что останешься тут одна. Я с тобой.

Когда он залез в машину и попытался вставить ключ в зажигание, то обнаружил, что у него дрожат руки. Потом понял, что это трясется земля под ним. Заведя наконец машину, он поехал к заграждению. Почти все полицейские ретировались, оставив у ворот только двоих людей с машиной. Они не обратили на Грилло никакого внимания — они напряженно смотрели на дом, готовясь к бегству, если трещины направятся к ним. Грилло проехал мимо и направился вниз по Холму. Там, у Центра, он надеялся найти автомат, а заодно предупредить Хочкиса, если встретит его. Пока он колесил по изборожденным трещинами улицам, он придумывал заголовок своей статьи. «Конец света близок» казалось ему затасканным. Он не хотел становиться в длинную шеренгу пророков Апокалипсиса, даже если на сей раз это было правдой. Когда он повернул к Центру и увидел там животное царство, ему вспомнилась почему-то коллекция Бадди Вэнса, и тут же созрел очередной заголовок: «Приехали». Оригинально, но Абернети будет возражать.

Он остановил машину и стал наблюдать, как резвятся звери. Счастливые, они ничего не знают. Он подошел к книжному магазину, но Хочкиса там не было. Книги валялись на полу; свидетельство поисков, которые, должно быть, ничем не кончились. Тогда он направился к зоомагазину в надежде отыскать телефон. Внутри металось множество птиц: последние пленники. Будь у него время, он бы их выпустил. Им тоже нужно увидеть солнце.

— Кто-нибудь дома? — спросил он, заглядывая в дверь.

Между его ног пробежал геккон, ощупывая путь язычком. Он где-то наступил в кровь; за ним тянулась цепочка кровавых следов. Сначала Грилло обнаружил тело Элизандо, потом своего спутника.

— Хочкис?

Тело было засыпало упавшими клетками. Грилло начал отбрасывать их. В воздухе пахло не только кровью, но и дерьмом. Запах не остановил Грилло, и он продолжал работу, пока не увидел, что стало с Хочкисом. Его череп был расколот; обломки кости, раскрошенные, как печенье, обнажали мозг. Ни одно животное в магазине не могло нанести такую рану. Грилло пошарил глазами по полу, ища возможное орудие убийства. Он заметил брошенную невдалеке книгу.

«Подготовка к Армагеддону».

Он поднял ее и пролистал. Это было пособие по выживанию в условиях грядущей катастрофы. Выполнив все предложенные книгой рекомендации, они должны были благополучно предстать перед Судом.

«Если ты подготовишься, то не почувствуешь страха, — говорилось в книге. — Будь чист сердцем и возлюби много. Будь честен и посещай святые места. Сделай запас на год».

Он перелистал это место. Зачем Хочкису понадобилась эта книга? Ураганы, пожары, наводнения. Что у всего этого общего с Тринити?

Вот оно — черно-белая фотография грибовидного облака и подпись внизу:

«Тринити, штат Нью-Мексико».

Он не стал читать дальше. С книгой в руке он выскочил на улицу и побежал к машине. Абернети подождет. Он не мог понять, каким образом факт взрыва в Тринити первой атомной бомбы связан со всей этой историей, но, может быть, Тесла разберется. А если и нет, то он был рад доставить ей эту новость. Конечно, глупо чему-то радоваться в такой момент, как будто эта информация что-нибудь изменит. Мир шел к концу («Приехали»), но он по-прежнему не знал большего удовольствия, чем узнавать и сообщать другим новости. Быть посланником. Нунцием. Это действительно радовало его.

Даже за то короткое время, что он провел в Центре — четыре или пять минут, — в городе произошли новые разрушения. Две улицы, по которым он ехал вниз, теперь были непроходимы. Одна совсем исчезла — земля просто раскрылась и поглотила ее, — другую засыпали обломки соседних домов. Он нашел другой путь и поехал к Холму, с трудом удерживая руль — так дрожала земля. Над городом появились три вертолета без опознавательных знаков; один завис прямо над домом Вэнса. Они пытались выяснить причины катастрофы и, может быть, поняли, что она не имеет естественного характера.

Может, они даже все знали. Д'Амур говорил Тесле, что о существовании Иад известно в Пентагоне. Тогда они должны были уже несколько часов назад направить к дому артиллерию вместо десятка перепуганных полицейских. Или они, политика и генералы, чересчур практичны, чтобы поверить, что их власти способно угрожать что-то неведомое, пришедшее с другого берега моря снов? Он не винил их. Он сам трое суток назад не мог в это поверить. Что ж, если наблюдатели в вертолете увидят их в дыре, у них есть шанс изменить мнение. Последний шанс.

Ворота особняка рухнули, как и стена вокруг. Он оставил машину у баррикады и, подхватив книгу, побежал к дому, перед которым нависло что-то, что он принял за облако. Чем ближе он подходил, тем больше сгущалась тень, хотя солнце по-прежнему ярко освещало фасад дома. В голове гудело, но это было не самым худшим. Хуже был почти осязаемый ужас, охвативший его. В голове его мелькали новости, прошедшие через его руки за годы работы в прессе. Это были авиационные катастрофы; тела, разорванные в клочья. Убийства. Хуже всего — фотографии зла, причиненного невинным и беспомощным: маленькие дети, избитые, удушенные, выброшенные на свалку. Замученные старики. Обесчещенные девушки. Море зла плескалось в его голове.

— Иад, — услышал он голос Теслы и посмотрел туда, откуда он исходил. Лицо ее было серым, как черно-белая фотография. Нереальным.

— Иад идут. Ты это чувствуешь. Уходи. От того, что ты здесь останешься, пользы не будет.

— Нет. Я принес… новость.

Он уже с трудом помнил, о чем хотел сказать. Перед ним проходили все новые и новые ужасы.

— Какую новость?

— Тринити.

— И что это?

Он понял, что она кричит, но все равно ее голос был еле слышен.

— Грилло, ты сказал «Тринити».

— Что?

— Что это!

Столько глаз, устремленных на него. Он не мог пробиться через них; через их боль и их беззащитность.

— Грилло!

Он попытался вспомнить, что он должен сказать этой женщине, шепотом кричащей его имя.

— Тринити, — повторила она.

Он знал, что ответ в книге, которую он держит в руках, но он не мог забыть эти глаза. Они взывали о помощи.

— Бомба, — сказал он.

— Что?

— В Тринити взорвали первую атомную бомбу.

Он увидел, как на лице ее проступает понимание.

— Поняла?

— Да. Господи, да!

Она не открыла книгу, которую он дал ей, а лишь опять велела ему уходить. Но было еще что-то, что он должен был ей сказать… что-то о смерти.

— Иди, — снова сказала она. — Ты здесь лишний.

Он кивнул, сознавая свою бесполезность, и пошел обратно, проталкиваясь через сгустившийся воздух. На выходе ему в глаза ударил солнечный свет, изгоняя из его головы ужасные видения. Когда он дошел до края подъезда, он понял, что хотел еще сказать ей.

Хочкис умер, убит, ему раскололи голову. Кто-то или что-то убило его и до сих пор остается в городе. Нужно предупредить ее. Он подождал немного, изгоняя из своего сознания образы, вызванные Иад, но знал, что они вернутся снова, как только он вновь войдет в здание. Поэтому он достал из кармана ручку, найденную в мотеле, и клочок бумаги и начал писать.

«Хочк…» — успел нацарапать он, когда его пронзила другая мысль. Ему нужно быть рядом с Теслой — послание и посланец неразделимы. Но когда он, спотыкаясь, вошел в дом, женщины, кричащей ему шепотом, уже не было. Она ушла куда-то дальше, куда он не мог идти без риска потерять рассудок.

Внезапно Тесла поняла все, и особенно то ожидание чего-то страшного, что охватывало ее в Петле, среди мертвого города. Она видела фильм об испытании бомбы с воспоминаниями Оппенгеймера. Здания в городе были выстроены специально для взрыва, чтобы создатели бомбы могли понаблюдать, как резвится их младенец. Неудивительно, что город показался ей декорацией к фильму ужасов — чутье сценариста не подвело. Этот город ждал Страшного Суда. Не было лучшего места для Киссона, чтобы скрыть следы своего преступления. Он даже мог получать извращенное удовольствие при мысли о том, что взрыв, уничтоживший Синклит, стал одним из ярчайших (во всех смыслах) событий столетия.

Но он просчитался. Мэри Муралес заперла его в Петле, и он должен был оставаться там до тех пор, пока не найдет себе другое тело. Растянув своей волей момент взрыва, он должен был жить, как человек, заткнувший пальцем дыру в плотине. Неудивительно, что слово «Тринити» так его пугало.

Но как использовать это знание против Иад? Кое-что пришло ей в голову, когда она вернулась в гостиную, но тут требовалась помощь Джейфа. Думать становилось все труднее, по мере того, как Иад все ближе подходили к пролому, но она и раньше сопротивлялась внушению продюсеров и разных шаманов, и теперь кое-как держалась. Она отгоняла от себя мысли о том, каков же их облик, если даже на расстоянии они так действуют на психику. Во всех попытках представить себе этих монстров, она не могла предположить, что их главным оружием может быть безумие. Но это так и было. Ни один человек не мог выдержать нарастающего давления, не найдя от него спасения в безумии. Иад Уроборос предстоит править планетой сумасшедших.

Джейф уже был близок к этому. Она нашла его у двери в гостиную. Воздух за ним со свистом втягивался в дыру. Заглянув туда, она подумала, что поняла, почему Субстанцию называют морем, — волны темной энергии разбивались о берег Космоса. За ними просматривалось другое движение, которое она увидела только мельком. Джейф говорил о горах и кузнечиках, Тесле пришел на ум другой образ. Это были великаны, чудовища из древних легенд. В ее детских снах у них иногда были лица ее родителей, и их психоаналитик придавал этому большое значение. Но эти великаны были другими. Они вовсе не имели лиц и были ни на кого не похожи.

— Видишь? — спросил Джейф.

— Да.

Он повторил вопрос, будто не слыша.

— Видишь, папа?

— Папа?

— Я не боюсь, папа, — сказал голос изо рта Джейфа. — Они не тронут меня. Я ведь Парень-Смерть.

Теперь она поняла. Джейф просто видел глазами Томми-Рэя и говорил его голосом.

— Джейф! Послушай. Мне нужна твоя помощь. Джейф!

Она подошла к нему и взяла за руку, оттаскивая от двери.

— Рэндольф? Ты слышишь меня?

Человек ухмыльнулся. Это было не его выражение лица, а ухмылка калифорнийского морского принца. Она отпустила его.

— Да, от тебя добра не жди!

У нее не было времени приводить его в чувство, разъединять отца с сыном. Нужно было действовать одной. Она не могла закрыть дыру. Но могла передвинуть ее. Она уже дважды пробовала преобразить себя и других — в мысль — и переместить в Тринити. Сможет ли она сделать это с неживой материей? С деревом и штукатуркой, с этим домом? По крайней мере, с его частью? Может ли она перенести себя вместе с этим куском пространства в точку Зеро, где сила атома уничтожит этих великанов прежде, чем они нашлют свое безумие на людей?

На все эти вопросы не было ответа. Если она не сможет, значит, нет. Очень просто.

Томми-Рэй заговорил снова, отрывистым шепотом.

— …как Энди… он говорил… только выше… папа, видишь?.. выше, как Энди… я вижу берег! Я вижу берег!

Теперь до нее дошло. Он увидел берег Космоса, и это значило, что Иад тоже близко.

— …Парень-Смерть… Я Парень-Смерть…

— Можешь ты приглушить его? — спросила она Джейфа, уже зная, что он не услышит.

— Эге-е-е! — закричал Томми-Рэй. — Мы идем!

Мы иде-е-ом!

Она не стала смотреть в провал, выясняя, показались ли великаны. Она шагнула к двери и схватилась за ручку, та казалась такой твердой. Ее рассудок протестовал против мысли, что эту твердость можно перенести в другое место одним усилием воли. Она велела рассудку заткнуться. Перед лицом надвигающегося безумия рассудок превратился в глупость, логика — в жестокость.

Внезапно она вспомнила, что д'Амур говорил о спасителе. Она думала, что он имеет в виду Джейфа, но ошибалась. Этим спасителем была она. Тесла Бомбек из Западного Голливуда, умершая и воскресшая.

Осознание этого придало ей новое знание и новые силы. Да, она могла сделать это, не обращая внимания на идиотские вопли Томми-Рэя и голос здравого смысла. Ей не нужно было отбрасывать противоречия — напротив, обнять их, пережевать, проглотить. Все их можно переварить — твердое и нетвердое, этот мир и тот, людей и чудовищ. Теперь, когда она знает это, никто не удержит ее от того, чтобы сесть за стол.

Она посмотрела в провал.

— Даже вы, — сказала она и начала есть.

Когда Грилло сделал два шага к двери, невинные жертвы снова набросились на него. Казалось, он ступает по маленьким, окровавленным телам, которые обращают к нему заплаканные лица. Но он не мог им помочь. Не сейчас. Тень, идущая через Субстанцию, покончит с жалостью. Ее царство будет безжалостным и бесконечным.

Кто-то прошел мимо него к двери. Грилло не смог как следует разглядеть его и увидел только массивную фигуру и уродливые черты. Незнакомец скрылся в доме, и Грилло тут же почувствовал, как по его ногам что-то проскользнуло. Он посмотрел вниз. Детские лица еще глядели на него с земли, но ужас приобрел и новое обличье. Поверх лиц скользили черные змеи толщиной с его руку. В полном смятении он шагнул вслед за ними, и, как ни странно, этот шаг дался ему легче. Он сделал второй шаг, потом третий, стараясь наступить на голову одной из черных тварей. Четвертый шаг привел его в дом, к окончательному безумию.

— Рауль?

«Что он здесь делает?»

Едва она шагнула к провалу, как он вошел в комнату. Это была не галлюцинация. Он шел к ней, улыбаясь и повторяя ее имя.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, чувствуя, как обретенная было решимость уходит от нее.

— Я пришел за тобой, — последовал ответ. Он прозвучал зловеще, поскольку его сопровождало появление за спиной Рауля ползущих ликсов.

— Что с тобой?

— Говорю, я пришел за тобой!

Она отступила от него, но с дырой, занявшей полкомнаты, и ликсами у входа у нее оставался только один путь спасения: лестница. Они все равно догонят ее, а через несколько минут Иад уже будут в Космосе. По сравнению с этим смерть кажется привлекательной. Она не уйдет. Ликсы так ликсы, только побыстрее.

— Не подходи ко мне, — сказала она Раулю. — Не знаю, зачем ты здесь, но не подходи.

— Я пришел посмотреть на прибытие. Если хочешь, можем подождать вместе.

Рубашка Рауля была расстегнута, и на шее у него она увидела знакомый предмет: медальон Синклита. Это не Рауль: манеры его были совсем другими. За обезьяньими чертами проглядывало что-то еще… что-то знакомое.

— Кис сон.

— Как ты угадала?

— Что ты сделал с Раулем?

— Лишил его дома. Занял тело. Это оказалось нетрудно. Я притащил его в Петлю, так же как тебя. Только у него не хватило ума сопротивляться мне так успешно, как ты или Рэндольф. Он сдался быстро.

— Ты убил его.

— О нет. Его дух жив и здоров и присматривает за моим телом. Я снова займу его, если вернусь в Петлю. Впрочем, не думаю, что это случится.

Внезапно он подскочил к ней так быстро, как мог только Рауль, и схватил за руку. Она вскрикнула. Он снова улыбнулся ей.

— Ну?

Она посмотрела на дверь и увидела там Грилло, глядящего в провал, о который яростно бились волны Субстанции. Она крикнула ему, но он не слышал. Лицо его было залито потом, слюна стекала из приоткрытого рта.

Если бы она могла заглянуть в голову Грилло, то поняла бы причину его бездействия. Едва он шагнул в дверь, дети исчезли, и их сменили другие ужасы, теснящиеся в провале. Ближе к берегу бились в волнах два тела. Он узнал их, хотя их лица очень изменились. Джо-Бет Магуайр и Хови Катц. Дальше он видел еще кого-то, но не смог его узнать. На его лице вовсе не осталось плоти; это был оскаленный череп.

Но настоящий ужас только начинался. Надвигались формы, громадные и нелепые; воздух вокруг них кипел от каких-то существ, похожих на огромных мух. Это были Иад. Даже в таком состоянии он пытался подобрать для них определение, но в словаре не находилось слов. Зло, безбожие, беззаконие — что значили эти простые понятия перед лицом этого Неописуемого?

Хови, барахтаясь в бешеных волнах, мог еще что-то вспомнить. Он вспомнил, где еще испытывал подобный ужас: на чикагской войне, где он подрабатывал два года назад. Теперь картины того лета вновь возникли перед его глазами. Животные, бьющиеся и испускающие мочу и кал при звуках смерти. Жизнь превращалась в мясо одним электрическим разрядом. Он попытался разглядеть в прибое Джо-Бет — она одна могла помочь ему справиться с этими воспоминаниями, — но вместо нее видел лишь коров, бьющихся о стены, волоча сломанные ноги и разбрызгивая в разные стороны кровь и дерьмо. Их ужас передавался ему, и он бессильно кричал, снова и снова.

Берега он тоже не видел и не знал, где он находится. Иначе он разглядел бы отца Джо-Бет, дрожащего и повторяющего голосом Томми-Рэя «…мы идем… мы идем…», и Грилло, глядящего на Иад, и Теслу, борющуюся с тем, кого она называла…

— Киссон! Погляди же на них! Погляди!

Киссон оглянулся на провал.

— Вижу.

— Думаешь, они пожалеют тебя? Если они пройдут, ты сдохнешь, как и все мы!

— Нет. Они несут с собой новый мир, и мне обеспечено в нем место. И достаточно высокое. Знаешь, сколько лет я их ждал? Готовился? Убивал для них?

— Ты подписал с ними контракт?

— Я сделал для них все. А ты… дура. Ты могла бы остаться в Петле, отдать мне твое тело, и я бы защитил тебя. Но нет. Ты предпочла свои амбиции. Как этот, — он кивнул на Джейфа. — Он тоже хотел урвать свой кусок. Вот и жрите его теперь.

Зная, что Тесле уже не убежать, он отпустил ее и шагнул к Джейфу.

— Он подошел ближе, чем ты, но потом зарвался. Правда?

От Джейфа больше не исходили вопли Томми-Рэя. Теперь он только тихо стонал.

— Ты должен видеть, — бросил ему Киссон. — Посмотри, Джейф. Я хочу, чтобы ты увидел.

Тесла взглянула в дыру. Сколько волн еще нахлынут, прежде чем Иад достигнут берега? Десять? Пять?

Киссон начал трясти Джейфа.

— Смотри, черт бы тебя побрал!

Тесла увидела, что у нее появился крохотный шанс — момент, в который она может начать движение в Петлю.

— Проснись и погляди на меня, дерьмо! Я Киссон!

Она оглядела всю сцену. Ничего нельзя упускать. Джейф, Грилло, дверь в Космос и, конечно, дверь в Субстанцию — все это нужно взять с собой. И себя тоже. Пережевать и выплюнуть в другом месте.

Крики Киссона внезапно смолкли.

— Что ты делаешь?

Он повернулся к ней. Во взгляде его читались изумление и страх. Это тоже нужно взять с собой.

— Ты не смеешь! Слышишь?

Она слышала, но продолжала есть.

— Говорю тебе! Ты не смеешь!

Где-то в глубине разрушающегося рассудка Рэндольфа Джейфа эти слова вызвали отклик. Он вспомнил, как побывал когда-то в хижине, где этот же человек повторял эти же слова. Вспомнил запах своего пота и блеск ножа в своей руке. Вспомнил перекошенное от страха лицо старика — теперь это было лицо обезьяны.

«Ты не смеешь!»

«Твои слова мне — как красная тряпка для быка…»

Сейчас он вспомнил и движение. Его рука скользнула в карман, где много лет ждал нож с широким лезвием. Нож, тянувшийся к запечатанным вещам. К письмам или черепам.

Он снова услышал это:

— Ты не смеешь.

И увидел то, что увидел. Его рука сжимала нож. Глаза сконцентрировались на голове человека, произносящего проклятые слова. Легкая цель.

Тесла лишь краем глаза уловила его движение. Джейф оттолкнулся от стены и занес руку. До последнего момента она не видела, что в руке, пока нож не заблестел и не нашел шею шамана.

Киссон закричал. Его руки метнулись к горлу, пытаясь защититься. Ей понравился его крик — это был крик врага, от которого ее сила, казалось, возросла, будто сила Киссона с его криком переходила к ней. Она сделала большой глоток, от которого едва не разорвалось ее горло. Дом задрожал, и часть его оторвалась и понеслась в никуда, в Петлю.

Потом был свет. Вечный свет восхода, пробивающийся через дверь. И тот же запомнившийся ей ветер. Он влетел в комнату и вынес оттуда чары Иад. Вслед за этим лицо Грилло начало приобретать осмысленное выражение. Он ухватился за дверную ручку, щурясь на свет и тряся головой, как пес, которого одолевали мухи.

После ранения их создателя ликсы отступили, но она не надеялась, что они надолго оставят ее в покое, поэтому, схватив за руку Грилло, поспешила за порог, плотно закрыв за собой дверь.

— Что ты сделала? — ошарашено спросил он, когда они шагнули на высохшую почву пустыни.

Она продолжала тащить его за руку, прочь от комнаты, которая, потеряв опору, уже трещала под натиском изнутри.

— Тебе хорошие новости или плохие?

— Давай хорошие.

— Мы в Петле. Я протащила часть дома через…

Только теперь она сама начала понимать, что сделала.

— Да, — сказала она, словно Грилло ей не верил. — Черт возьми, протащила!

— А Иад!

— Пролом и все, что за ним, тоже здесь.

— А где же плохие новости?

— Это Тринити. Точка Зеро.

— О, Господи.

— А это, — она указала на стальную башню не дальше четверти мили от них, — это бомба.

— Так когда она рванет? Есть у нас время?

— Не знаю. Может, она не взорвется, пока жив Киссон. Он все эти годы удерживал это мгновение.

— А выход отсюда есть?

— Да.

— В какую сторону? Пошли скорее.

— Нет, Грилло. Мы не выйдем отсюда живыми.

— Ты не можешь перенести нас обратно.

— Нет. Я должна остаться до конца.

— Вот и конец. Смотри, — он указал на комнату.

Стены рухнули, и сквозь них хлынули волны Субстанции.

— Какого конца тебе еще надо? Давай убираться отсюда!

Тесла попыталась рассмотреть Киссона или Джейфа, но волны были слишком темными.

— Тесла? Ты меня слышишь?

— Бомба не взорвется до смерти Киссона.

— Ты это тоже говорила.

— Если хочешь идти, то это туда, — она махнула в направлении города.

— Ты считаешь меня трусом.

— Я этого не говорю.

Волны эфира приближались к ним.

— Если хочешь идти, иди.

Она смотрела на остатки особняка. Внутри, за волнами Субстанции, еще виден был провал, висящий в воздухе. Он продолжал расширяться, и она приготовилась увидеть в нем фигуры великанов. Но первыми появились люди. Двое.

— Хови?

Да, это был он. И за ним Джо-Бет. Она увидела, что с ними что-то случилось. Их лица и тела словно увеличились, как будто они обросли тиной. Она побежала к ним, выкрикивая их имена. Первой ее увидела Джо-Бет и потянула Хови за руку.

— Отвернитесь от дыры! — крикнула Тесла. — Не смотрите!

Она боялась, что они лишатся рассудка. Но Джо-Бет интересовало другое.

— Где мы?

Непростой вопрос.

— Грилло тебе скажет. После. Грилло?

Он стоял рядом, глядя в дверь комнаты все тем же зачарованным взглядом.

— Дети. Почему всегда дети?

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Послушай, Грилло…

— Я… слушаю…

— Ты хотел уйти. Я показала тебе дорогу, помнишь?

— Через город?

— Через город.

— На ту сторону.

— Да. Возьми с собой Хови и Джо-Бет. Может, вам удастся прорваться.

— Прорваться через что? — спросил Хови, с трудом поднимая отяжелевшую голову.

— Через бомбу. Вы можете быстро идти?

— Попробуем, — сказала Джо-Бет. Она смотрела на Хови. — Мы попробуем.

— Тогда идите. Все.

— Не знаю, — начал Грилло.

— Ты что, хочешь остаться?

— Да.

— Это очень просто. Все для всех, помнишь?

Он смотрел на нее, будто ее вид только и помогал ему спастись от безумия.

— Это глупо.

— Это здорово.

— Так много, — сказал он.

— Что?

— Так много я хочу сказать тебе.

— Не нужно.

— Ты права.

— Только одно. Я скажу тебе только одно.

— Что?

— Я хочу сказать… — начала она и широко, по-дурацки улыбнулась: так заканчивались их телефонные разговоры, а теперь так заканчивался и этот, последний разговор, потому что ей было пора.

К ней кто-то шел. Еще один пловец в море снов. Томми-Рэй, Парень-Смерть. Джо-Бет и Хови сильно изменились, но от него вообще ничего не осталось. Только волосы да пляжная улыбка, некогда очаровывавшая Паломо-Гроув. Субстанция превратила его тело в кость. Щеки и подбородок исчезли, глаза ввалились. Он был похож на оживший скелет. Он смотрел мимо Теслы, туда, где стояла его сестра.

— Джо-Бет… — прошептал он и потянулся к ней.

Изо рта его сбегал тонкий ручеек слюны. Джо-Бет отшатнулась, и Тесле показалось, что сейчас она бросит Хови и побежит. Вся эта история началась с любви между Хови и Джо-Бет. Неужели Субстанция убила эту любовь?

Ответ пришел со вторым шагом Джо-Бет. Хори все еще держал ее за руку, и тут Тесла с содроганием увидела, что они не просто держатся за руки. Они соединены. Субстанция слила их в единое целое.

Слова здесь были не нужны. Томми-Рэй застонал и остановился. Тесла не могла видеть выражения его лица; может, его и не было. Черепа умеют только гримасничать. Но она видела взгляд Джо-Бет, даже сквозь наступающий мрак. В нем было мало жалости.

Грилло что-то сказал влюбленным, и они, все трое, быстро пошли прочь. Томми-Рэй не двигался.

— Парень-Смерть?

Он взглянул на нее. Оказалось, что череп способен еще и плакать.

— Как далеко они были от тебя? — спросила она.

— Над?

— Великаны.

— Они не великаны. Просто темнота.

— Как далеко?

— Очень близко.

Когда она поглядела в сторону подвала, то поняла, о чем он говорит. Клочья тьмы появились в волнах, как куски черной ваты размером с лодку, потом взвились в воздух и полетели над пустыней. За ними тянулись такие же темные нити, похожие на кишки. Это были не сами Иад, но они не заставят себя ждать.

Она отвернулась к стальной башне. Бомба была самой большой глупостью людей, но теперь она могла хоть немного оправдать свое существование. Если сработает. Но никаких признаков этого не было заметно. Бомба застыла на опорах, как угрюмый стальной младенец, не желающий плакать.

Киссон был еще жив. Она поглядела на остатки комнаты, думая найти его и, может быть, придушить собственными руками. Тут она поняла, что темные клочья собираются в единое облако, достигшее уже тридцати футов в диаметре.

Наконец она увидела Киссона вместе с Джейфом в дальнем углу комнаты. Они стояли лицом к лицу, вцепившись друг другу в глотку. Джейф еще сжимал нож, но Киссон не давал ему пустить его в ход. То, что было телом Рауля, покрылось кровавыми ранами, но, казалось, это не ослабило сил шамана. На глазах у Теслы он разодрал горло Джейфа ногтями.

— Киссон! — закричала она ему.

— Поздно. Иад уже почти здесь.

Это «почти» немного успокоило Теслу.

— Вам обоим конец, — продолжал Киссон, оттолкнув тело Джейфа прочь.

Нож выпал из руки и откатился в сторону. Киссон проследил его полет глазами и усмехнулся.

— Бедная сучка. Чего ты ждала? Взрыва? Брось. Этого не будет. Я удержу момент.

Говоря это, он шел к ней, медленно, но неуклонно.

— Ты хотела раскрыть все тайны. Теперь ты сделала это. Что ж, будет справедливо, если ты увидишь их. Вернее, твое тело.

Он поднял руки, измазанные в крови, как тогда в хижине. Тогда это была кровь Мэри Муралес.

— Груди. Покажи мне твои груди.

Тесла увидела, как сзади него Джейф встает на ноги. Киссон не заметил этого. Его глаза были устремлены на Теслу.

— Я думаю, ты должна обнажить их. Уж окажи мне такую любезность.

Она не бежала, не сопротивлялась. Вместо этого она потупилась, зная, как он любит покорность. Его окровавленные руки дрожали, ткань на штанах натянулась, но она не выказывала своего отвращения.

— Хорошая девочка, хорошая.

Он протянул руки к ее груди.

— У нас впереди еще тысячелетие.

Она все же не смогла не вздрогнуть при его прикосновении.

— Не нравится? — внезапно он что-то заподозрил.

Его глаза метнулись влево, но Джейф был уже в двух ядрах от него. Блеснул нож и вонзился в глаз Киссона. Два блеска слились воедино.

— Не… — начал Киссон, но нож уже вошел через глаз глубже в мозг.

На этот раз Киссон не стал кричать; он только глубоко застонал. Джейф вытащил нож и так же аккуратно воткнул его в другой глаз. Киссон упал на колени. Вынув нож, Джейф занес его и ударил в третий раз, прямо в середину черепа шамана.

Стоны Киссона замерли так же внезапно, как и начались. Руки его бессильно упали. Тело в последний раз потянулось вверх и рухнуло вперед.

Тесла почувствовала усталое удовлетворение. Киссон мертв, и неплохо было бы умереть сейчас и покончить со всем этим. Иад могут вот-вот появиться.

— Ну же, — шепнула она бомбе. — Ну, давай!

Но взрыва не было. Стальная башня по-прежнему возвышалась на горизонте. Она почувствовала, как медленно накатывает разочарование.

— Что я забыла? — спросила она себя. — О, Господи, что же я забыла?

Джейф все еще стоял рядом с трупом Киссона.

— Синхронность, — сказал он.

— Что?

— Я убил его.

— Это не решило проблему.

— Какую проблему?

— Это Зеро. Это бомба, которая должна взорваться. Он удерживал ее.

— Кто?

— Киссон! Неужели непонятно?

Нет, детка, непонятно. Раз Киссон покинул Петлю в теле Рауля, то где же его собственное тело? Что с ним? Может быть, оно еще живо?

— Ты куда? — спросил Джейф, но она уже бежала по пустыне в сторону башни. Успеет ли она отыскать хижину. Он последовал за ней.

— Как ты доставила нас сюда?

— Просто проглотила и выплюнула.

— Как мои руки?

— Нет. Совсем нет.

Солнце медленно заволакивалось чернотой.

— Куда ты? — спросил он.

— В хижину.

— Зачем?

— Пошли со мной. Потом объясню.

Их движение на миг замедлил крик сзади:

— Папа!

Она обернулась и увидела выступившего из тени Томми-Рэя. Солнце странным образом высветило наихудшие детали его нового облика.

— Папа?

Джейф тоже повернулся к нему.

— Пошли, — дернула его Тесла за руку, уже зная, что он опять зачарован — на этот раз не тем, что видит его сын, а самим его присутствием.

Парень-Смерть заковылял навстречу отцу.

— Папа, помоги мне!

Джейф молча протянул к нему руки, и Томми-Рэй прижался к нему и начал всхлипывать. Тесла решила дать ему последний шанс:

— Ты идешь или нет?

Ответ был прост.

— Нет, — сказал он.

Она не стала больше тратить время. Сын был для него важнее. Она в последний раз поглядела, как они сжимают друг друга в объятиях, и быстро пошла, почти побежала к башне.

Хотя она запретила себе оглядываться, но, побежав к башне — она уже дышала с трудом, а хижины еще не было видно, — все же оглянулась. Отец и сын не шевелились. Они стояли, обнявшись, пока тьма собиралась вокруг них. С такого расстояния они казались надгробным памятником. Она подумала, из чего состоят облака тьмы, и решила, что это дымовая завеса, за которой скрываются сами Иад. Впрочем, они уже шли и сами: в густой тьме двигались громадные фигуры.

Она отвела взгляд от этого зрелища и поспешила дальше, в сторону хижины.

Для Грилло и его спутников путь в другую сторону был не легче, чем для Теслы. Они прошли уже много дорог: по земле, по воде, на островах и в пещерах, но это последнее путешествие было, пожалуй, труднее всех. Каждый шаг по твердой почве давался с трудом. Но их гнал вперед первобытный страх, страх погони. Их преследовали не клыки и зубы, а нечто более страшное, более смертоносное. Только достигнув города, они немного замедлили шаг и смогли обменяться словами.

— Далеко еще? — спросила Джо-Бет.

— На той стороне от города.

Хови оглянулся на облако Иад, которое поднялось уже футов на сто.

— Думаете, они нас видят?

— Кто? — спросил Грилло. — Иад? Если и так, то они за нами не гонятся.

— Это не они, — сказала Джо-Бет. — Это их прикрытие.

— Значит, у нас еще есть шанс, — сказал Хови.

— Так давайте его не терять, — подвел итог Грилло, убыстряя шаг.

Тесла из последних сил бежала по пустыне. Она вспомнила свой разговор с Грилло в мотеле, когда она призналась ему в своих амбициях. Что ж, теперь она может умирать. За несколько дней, проведенных в Паломо-Гроув и в других местах, она узнала больше, чем за всю предыдущую жизнь. Она испытала удивительные приключения. Ей не о чем жалеть, умрет ли она от взрыва или от рук Иад.

Но те, кто ничего не знает? Дети, влюбленные, старики. Беззащитные люди, которые могут завтра проснуться и увидеть то, что увидела она. Будущие рабы Иад. Что в этом справедливого? До недавнего времени у нее был ответ на этот вопрос, сформированный двадцатым веком: справедливости нет, это чисто искусственная конструкция, созданная людьми. Но потом она открыла Субстанцию. Это была предвечная материя, сон о жизни прежде самой жизни. И это была справедливость. Справедливым было и то, что, раз существа ее вида совершили великое преступление против этой справедливости, то они же должны хотя бы попытаться исправить положение.

Она увидела хижину. За ее спиной Иад уже поднимались над созданной ими земной завесой. Чудовища из ее худших кошмаров мелькали в просветах облака и скоро должны были его прорвать. Тогда они увидят ее и догонят в несколько великанских шагов. Но они не спешили. Их конечности отряхивали эфир Субстанции; их головы величиной с дом (каждое окно ярко светилось) свисали на грудь. Им явно требовалось время, чтобы привести себя в порядок. Их облик стоял у нее перед глазами еще долго после того, как она повернулась и побежала к хижине.

Дверь, конечно, была закрыта. Но не заперта. Она рывком распахнула ее.

Киссон ждал ее. Она едва не выскочила обратно, увидев его, но потом поняла, что его тело, оставленное здесь для сохранности, покинуто хозяином. За стеклянными глазами отсутствовала жизнь. Не медля, она назвала имя единственного духа, который мог сторожить хижину:

— Рауль!

Воздух в хижине заколебался.

— Рауль! Я знаю, что ты здесь. Знаю, что ты боишься. Но если ты слышишь меня, покажи это.

Послышался свист. Она поняла, что он кружит по хижине, как муха.

— Рауль, ты должен уйти. Послушай меня и пошли отсюда.

От свиста у нее заныло в ушах.

— Я не знаю, как он выманил у тебя твое тело, но знаю, что ты в этом не виноват. Он обманул тебя. Понимаешь? Я тебя не виню.

Воздух что-то прошелестел. Она осеклась, вспомнив, как сперва уговаривала его поехать с ней.

— Это я виновата. Прости меня, Рауль. Мы оба в большой опасности. И Киссон… он мертв. Твое тело не может вернуться к тебе. Оно разрушено. Его нельзя было убить иначе.

Боль от его свиста сменилась другой, более глубокой болью от сознания того, как он страдал тут, лишенный тепла и перепуганный. Оба они чем-то похожи. Оба попались в лапы Киссона, обоих коснулся Нунций. Странный союз, но это союз. При этой мысли ей в голову пришла другая мысль.

Она высказала ее.

— А могут две души занять одно тело? Если ты не боишься… входи в меня.

Это предложение было встречено тишиной, и она знала, что ему трудно решиться на это. Она присела у погасшего очага, понимая, что Иад тем временем делают шаг за шагом, но не желая торопить его выбор. Потом повторила приглашение еще раз. Она предлагала ему то, чего не предлагала еще никому: полное владение своим телом. Если он этого не примет, у нее больше ничего нет.

После нескольких томительных секунд что-то пробежало по ее шее нежно, как пальцы любовника, и вдруг укололо словно иглой.

— Это ты?

Тут до нее дошло, что это был вопрос, обращенный к себе. Теперь между ними не могло быть диалогов. Они были двумя частями одного механизма и могли читать в душе друг у друга. Она узнала, как Киссон притащил его в Петлю и овладел его телом, а он — почему она хочет быстрее покинуть это место. Узнал и согласился с ней.

Она подошла к двери и открыла ее.

Завеса Иад закрывала уже полнеба, и тень ее упала на хижину. Солнце еще просвечивало кое-где, но эти промежутки быстро закрывались. За завесой маячили силуэты Иад.

«Теперь. Или никогда. Нужно уходить».

Она почувствовала, как Рауль проникся этой мыслью и разорвал каналы, связывающие его с неподвижным телом Киссона. Невидимая волна прокатилась от них к башне, за которой вздымались фигуры Иад. После многих лет остановки, время пошло своим путем. Пять тридцать утра шестнадцатого июля стали тем, чем они были всегда — началом Последнего Безумия человечества.

Она подумала о Грилло, Хови и Джо-Бет. Успели ли они добраться до Космоса? Эти мысли были прерваны ослепительной вспышкой, разорвавшей черноту. Шар огня поглотил башню и в мгновение ока поднялся к небесам.

«Нам больше нечего тут делать. Пора домой».

Она представила себя — женщину, мужчину и обезьяну в одном лице — стоящей на пороге хижины в сиянии атомного взрыва. Потом представила те же лицо и тело совсем в другом месте.

Она еще успела увидеть, как далеко в пустыне взрывная волна отбрасывает черную завесу и открывает Иад ее взору. Их лица были как цветы величиной с гору, состоящие, казалось, из сплошной разверстой пасти. Их тела — горы плоти, если это только была плоть, — находились в постоянном движении, изменяясь ежесекундно. Если они жаждали постоянства, то затем, чтобы найти спасение от этого вечного изменения.

Горы и мухи, сказал Джейф, и теперь она поняла, что он имел в виду. Иад были или левиафанами, пораженными бесчисленными паразитами, или самими этими паразитами, образующими в своем кишении движущиеся горы. Прежде чем она смогла определить, какое из этих предположений более правильно, взрыв поглотил их вместе с их зловещими тайнами.

В тот же миг исчезла и сама Петля Киссона, сыгравшая такую важную роль, какой даже не предполагал ее создатель. Если даже взрыв не уничтожил пришельцев, они в одно мгновение превратились в ничто или были отброшены на свой загадочный континент на другом берегу Субстанции.

8

Когда Хови, Джо-Бет и Грилло достигли границы Петли (было все также 6.30 16 июля 1945 года), позади них расцвел ослепительный свет. Нет, не расцвел — грибы не цветут. Они не оборачивались, только перекинули свои тела последним, нечеловеческим усилием через границу, когда их спины уже обжигал огонь. Потом они лежали на высохшей земле, не в силах пошевелиться, только подтягивая вперед ноги, которые, как им казалось, уже начинали поджариваться.

До Калифорнии они добирались долго и трудно. Час спустя они набрели на шоссе, а еще через час дошли до заброшенного гаража. Там Грилло оставил влюбленных, зная, что с такой парочкой машину ему не поймать. Сам он сумел добраться до маленького городка, где купил за всю свою наличность, включая кредитные карты, разбитый грузовик, на котором вернулся за Хови и Джо-Бет. Они легли в кузове и так крепко уснули, что проспали до самого Гроува. Однако попасть в город они так и не смогли. Власти, проявившие такую беспечность и даже растерянность перед лицом вторжения, теперь вдруг стали исключительно осторожны. Город был закрыт. Грилло не стал спорить, он просто отъехал дальше по шоссе, поставил грузовик и уснул. Когда он через несколько часов проснулся, в кузове никого не было. Еле разогнув спину, он вылез, помочился и пошел искать влюбленных. Он нашел их сидящими в обнимку на солнце. Их тела, преображенные Субстанцией, уже начали приобретать нормальный вид. Руки больше не были соединены, уродливые наросты на лицах усохли и превратились в простые отметины на коже. Со временем и они, может быть, исчезнут. Он, однако, сомневался, что у них исчезнут чувства людей, которые пережили вместе то, что не переживал до них никто в мире, и по этой причине стали в каком-то смысле одержимыми друг другом. Через минуту в их обществе он уже чувствовал себя лишним. Они коротко поговорили о том, что им делать, и сошлись во мнении, что лучше оставаться в окрестностях Гроува. Они ничего не рассказывали, хотя Грилло так и подмывало расспросить их о плавании в море снов. Он вернулся в грузовик и несколько минут спустя увидел, как они идут к нему, держась за руки.

Кажется, никто так и не заметил исчезновения части особняка Вэнса. Наблюдатели и фотографы, забравшиеся на Холм, обнаружили, что фасад дома обгорел и полу обвалился. Странный сдвиг корпуса дома объяснили последствиями землетрясения. Лишь немногие усомнились в этом, и на страницах «Нэшнл инкуайрер» даже появилась об этом статья. Были люди, в основном полицейские, наблюдавшие момент перехода, и кое-кто из них утверждал, что видели, как кусок дома Вэнса с его коллекцией «подлинного искусства Америки» перенесся в другую реальность. Они даже заметили там, на другом конце, песок и синее небо. Невада? Юта? В Америке полно пустынь. Там может появиться не то что дом, а целый город, который так никогда и не найдут. Там каждый день случается множество загадочных событий, о которых никто не узнает. Кое-кто из видевших это впервые в жизни задумался о том, что, быть может, страна слишком большая и в ней слишком много пустынь. Но они скоро забыли об этом.

И одним из таких пустынных мест в будущем могло стать место, где стоял Паломо-Гроув.

Его медленное разрушение не закончилось с переносом в Петлю части дома Бадди Вэнса. Земля лишь ждала знака, и она его дождалась. Трещины превратились в разломы, поглощающие целые улицы. Больше всего пострадали Уиндблаф и Дирделл; последний просто исчез с лица земли, вместе с лесом. С Холма осыпались стоящие там особняки, от дома Вэнса до Кресчент; некоторые из них по странному геополитическому капризу оказались в собственных бассейнах. Никто не торопился спасать город. Шесть суток он был предоставлен самому себе, и за это время вспыхнувшие пожары уничтожили почти все, что пощадила земля. В этом смысле хуже всего пришлось Стиллбруку, где неожиданно поднявшийся ветер разнес огонь из одного из домов. К вечеру от всего района остались только угли и зола.

В ночь, когда горел Стиллбрук, шесть дней спустя после событий на Холме Грилло вернулся в Гроув. Больше половины этого времени он проспал, но от этого не чувствовал себя лучше. Сон не успокаивал. Едва он закрывал глаза, как перед ним вставали картины из прошлого, чаще всего недавнего. Эллен Нгуен в постели, умоляющая его кусать ее. Ее сын в постели с Человеком-шаром. Рошель, смотрящая на него с подножия лестницы, Флетчер Добрый, сгорающий у Центра. Джейф в особняке, излучающий из пальцев энергию. Живой Витт. И он же мертвый, в воде, лицом вниз.

Но чаще всего это была Тесла, которая сыграла с ним свою последнюю шутку. Они не были любовниками, не были даже друзьями. Собственно говоря, он никогда не мог понять своих чувств к ней. Это было трудно объяснить, может, и невозможно. Поэтому невозможно было и оплакивать ее.

Но оставалось впечатление незаконченного ими дела, из-за чего он не звонил Абернети. Она всегда иронизировала по поводу его стремления рассказать людям правду, хотя в конце сама попросила его сделать это. Но и то лишь потому, что она считала гибель мира почти неизбежной. Она погибла, предотвратив катастрофу, и он чувствовал себя в долгу перед ней. Может быть, поэтому он и вернулся в Гроув.

Город все еще был закрыт и огорожен полицейскими баррикадами. Но проникнуть в него оказалось не так уж трудно. Полицейские за неделю убедились, что не так уж много людей стремится взглянуть на рушащийся город. Грилло объехал заграждение и начал поиски. Ветер, раздувший накануне огонь, уже стих, и дым, сладкий, как от лесного пожара, спокойно поднимался вверх. В других обстоятельствах это выглядело бы почти элегически, но он слишком много знал о Гроуве и о его трагедии. Противники сделали город ареной битвы, но в ней они использовали только то, что долгие годы накапливалось в сердцах горожан за броней лицемерия. Их страхи, надежды и желания.

Он обошел весь город, избегая лишь районов, заходить куда было равносильно самоубийству, машинально подмечая все, что видел по пути, даже зная, что никогда не использует это в статье. Казалось немыслимым сочинить что-то об этих событиях, не соврав, но и не затронув каким-либо образом памяти Теслы. Так ничего и не придумав, он покинул город и вернулся в Эл-Эй, где вновь и вновь просыпался по ночам от тревожных воспоминаний.

У Хови и Джо-Бет было другое. Они встретили в волнах Субстанции свою самую темную в жизни ночь и, вернувшись назад, несколько ночей вовсе не видели снов. Во всяком случае, проснувшись, они не помнили ничего.

Хови попытался убедить Джо-Бет вернуться в Чикаго, но она решила, что это преждевременно. Пока Гроув остается опасной зоной и тела погибших не преданы земле, она не уедет отсюда. Она не сомневалась, что мама умерла, но мысль о том, что ее не предали христианскому погребению, не давала ей жить спокойно.

Это время они провели недалеко, в мотеле в Саузенд-Оукс, а когда можно стало вернуться, Джо-Бет сделала это одной из первых. Следы, которые оставила на них Субстанция, скоро исчезли, и они оказались в странном промежуточном состоянии. Все закончилось, но ничего нового не начиналось. И во время этого ожидания между ними возникло легкое отчуждение, вызванное чувством вины. В самом деле, их любовь, начавшаяся в закусочной Батрика, стала причиной катаклизмов, в которых погиб сам город и сотни его невинных жителей. А они сами остались целы и невредимы.

На седьмой день после событий в Петле Киссона по радио сообщили, что поисковые партии вошли в город. Вообще, гибель города вызвала оживленные комментарии в прессе, гадавшей, почему Гроув подвергся таким разрушениям, а остальная часть долины отделалась лишь несколькими трещинами в асфальте.

Сперва в город входили с опаской, но к исходу дня многие из оставшихся в живых уже были в городе, разыскивая уцелевшее имущество. Повезло, однако, немногим. На одного горожанина, узнавшего свой дом, пришлось шестеро, заставших на его месте лишь груду обломков. Странно, что меньше всего пострадал наименее популярный объект: Центр и его окружение. Громадная вывеска «Торговый центр Паломо-Гроув» у стоянки рухнула в трещину вместе с половиной самой стоянки, но сами магазины остались целы. Поэтому тела Элизандо и Хочкиса нашли сразу; впрочем, оплакивать их было некому Владельцы магазинов тут же организовали вывоз неиспортившихся товаров. Так, Мервин отвез свои продукты брату, содержащему магазин в Пасадене. Зачем покупателям знать, откуда товар? Бизнес есть бизнес.

Из Гроува везли и другие грузы, пострашнее. Трупы. В город доставили собак и звукоулавливающие приборы, но это не помогло обнаружить под развалинами живых. Когда две недели спустя подвели окончательные итоги, выяснилось, что сорок один человек пропал без вести. Они то ли скрылись под землей, то ли тайно выехали из города. Среди последних, как подозревали, был и Уильям Витт, в доме которого нашли достаточно порнографии, чтобы обеспечить несколько городов. Мистер Чистюля имел тайную жизнь, и многие думали, что он ускользнул и живет себе где-то.

На второй день поисков тело Джойс Магуайр было обнаружено под развалинами ее дома, который пострадал больше, чем все соседние. Его, как и большинство тел, доставили для идентификации в морг в Саузенд-Оукс. Эта обязанность легла на Джо-Бет, поскольку брат ее оказался в числе сорока одного пропавшего без вести. После опознания ее похоронили по обряду Церкви святых последнего дня. Пастор Джон (который покинул Гроув после налета Джейфа на дом Магуайров и не вернулся, пока не осела пыль) совершал обряд погребения. Как-то они встретились с Хови, и тот напомнил святому отцу, как он прятался за холодильником. Пастор не мог припомнить ничего подобного.

— Жалко, я не успел вас сфотографировать, — сказал Хови. — Но я сохранил еще кое-что.

Он указал на виски, где заживали последние отметины Субстанции.

— На случай искушения.

— Искушения?

— Искушения стать верующим.

На похоронах Джойс Магуайр. Хови не присутствовал. Он ждал Джо-Бет неподалеку. Через сутки они уехали в Чикаго.

Но их участие в событиях на этом не закончилось. Первый знак того, что их приключения в Космосе и Метакосмосе включили их в избранный круг, пришел через несколько дней после их прибытия в родной город Хови, когда у их двери появился высокий изящный незнакомец, одетый чересчур легко для тамошней погоды. Он представился как Гарри д'Амур.

— Я бы хотел поговорить с вами о том, что случилось в Паломо-Гроув, — обратился он к Хови.

— Как вы нашли нас?

— Это моя работа — находить людей, — объяснил Гарри. — Вы не слышали обо мне от Теслы Бомбек?

— Нет.

— Тогда вы можете связаться с ней.

— Не могу, — сказал Хови. — Она умерла.

— А, да-да, простите. Я ошибся.

— И даже если вы знали ее, нам с Джо-Бет нечего вам рассказать. Мы хотим поскорее все забыть.

— Это не так уж просто, — раздался голос позади него. — Кто это, Хови?

— Он говорит, что знал Теслу.

— Д'Амур, — сказал незнакомец. — Гарри д'Амур. Прошу уделить мне всего несколько минут. Это очень важно.

Хови поглядел на Джо-Бет.

— Почему бы и нет? — сказала она.

— Чертовски холодно, — заметил д'Амур, входя. — Что случилось с летом?

— Все ухудшается, — сказала Джо-Бет.

— Значит, вы заметили?

— О чем вы?

— Похоже на то, что люди начали вести себя очень странно. Количество самоубийств со временем прорыва в Гроуве увеличилось вдвое. По всей стране бунты в психиатрических лечебницах. И держу пари, что это только видимая часть айсберга. Многое скрыто от нас. Скрывается специально.

— Но кем?

— Правительством. Церковью. До меня к вам никто не приходил?

— Нет. А вы думаете, могут прийти?

— Конечно. Вы же были в центре событий.

— Но это не наша вина! — запротестовал Хови.

— Я этого и не говорю. Я не хочу вас ни в чем обвинять. Но предупреждаю — в покое вас не оставят Вы слишком многое видели. Это знают наши люди, знают и у них.

— У них? — спросила Джо-Бет.

— Иад. Они имеют здесь агентов, которые готовили их вторжение.

— Откуда вы об этом знаете?

— В данный момент я вынужден скрыть свои источники, но, надеюсь, когда-нибудь смогу вам о них рассказать.

— Вы говорите так, как будто мы с вами, — сказал Хови. — Это не так. Мы хотим просто жить спокойно. Если надо, мы уедем в Европу, в Австралию, куда угодно.

— Они найдут вас. В Гроуве они слишком быстро подошли к своей цели, чтобы теперь успокоиться. Они знают, что мы в растерянности. Субстанция отравлена, и никто сейчас не видит хороших снов. Может, вы и хотите жить в стороне от всего этого, но вряд ли сможете. Особенно с такими отцами.

— Что вы знаете о наших отцах? — воскликнула Джо-Бет.

— Они не на небесах — вот и все, что я могу вам сказать. Повторяю, что пока не могу раскрыть вам источники моей информации. Может быть, потом. Но я в свою очередь хочу понять, что же случилось в Гроуве.

— И я этого хочу, — тихо сказал Хови. — Я мог узнать об этом от Флетчера, но не захотел тогда.

— Вы сын Флетчера. В вас его дух. Нужно только уметь услышать.

— Он был гении, — сказал Хови. — Хотя половину жизни он был без ума от наркотиков, все равно он остался гением.

— Я слушаю, — сказал д'Амур. — Вы расскажете мне?

— Да. Расскажу.

Грилло сидел в кафе на бульваре Ван Нейса, пытаясь вспомнить, какое удовольствие люди получают от еды, когда кто-то вошел и сел рядом с ним. Была середина дня, и кафе почти пустовало. Он поднял голову, чтобы возмутиться навязываемым ему обществом, но вместо этого воскликнул:

— Тесла!

Она была одета чисто по-бомбекски: стая керамических лебедей на фиолетовой блузке, ярко-красный платок, темные очки. На бледном лице выделялась полоска помады, в тон платку. И глаза ее, когда она сдвинула очки на нос, были такими же шальными.

— Да.

— Что «да»?

— Да, Тесла.

— Я думал, ты умерла.

— Легко было ошибиться.

— Ты настоящая?

— В каком-то смысле, конечно. Но в нашем, человеческом, я такая же настоящая, как и ты. Что у тебя нового?

— Ничего особенного. Возвращался пару раз в Гроув посмотреть, кто выжил.

— Эллен Нгуен?

— Ее не нашли. И Филиппа. Я сам наводил справки. Бог знает, что с ней стало.

— Хочешь, мы ее поищем? Хотя у нас сейчас много дел. Когда я вернулась домой, приходили разные люди и задавали вопросы. Но у нас есть кое-какое влияние, и я этим воспользовалась.

— Кто это «мы»?

— Ты не собираешься доедать этот чизбургер?

— Нет.

— Прекрасно, — она придвинула тарелку к себе. — Помнишь Рауля?

— Я встречался только с его телом.

— Можешь встретиться с ним сейчас.

— Как это?

— Я нашла его в Петле. По крайней мере, его дух, — она улыбнулась ртом, перемазанным в кетчупе. — Знаю, это трудно объяснить… словом, он внутри меня. И он, и та обезьяна, из которой его сделали, тут, в моем теле.

— Да, твоя мечта сбылась. Все для всех.

— Похоже, что так. По крайней мере, мы на это надеемся.

— У тебя сыр на подбородке.

— Сейчас мы его стряхнем.

— Погоди… Я рад тебя видеть. Но я никак не могу взять в толк… Слушай, тебя еще можно звать Теслой?

— А почему нет?

— Но вас же там двое?

— Тело ведь мое.

— Да. Я не выгляжу очень ошарашенным?

— Да нет. А ты ошарашен?

— Нет. Только удивлен.

— Все тот же мой Грилло.

— Скажи еще «наш Грилло».

— Нет. Мой. Можешь перетрахать всех лос-анджелесских красоток, все равно останешься моим. Я всегда остаюсь с тобой.

— Это что, сценарий?

— Он тебе не нравится?

Грилло улыбнулся.

— Не такой уж плохой.

Она взяла его за руку.

— Могу я рассчитывать на тебя?

— Ты же знаешь, что можешь.

— Как я и думала, все еще не закончилось.

— Погоди. Скажи сперва, откуда ты приехала?

— Терпение! Д'Амур думает, что теперь они попытаются вторгнуться в Нью-Йорке. Поэтому он собирает половину команды там, а меня отправил сюда.

— А я тебе зачем?

— Ты знаешь что-нибудь об Омахе, Небраска?

— Не очень много.

— Там ведь все это началось. В почтовом отделении Омахи.

— Опять разыгрываешь?

— Это там Джейф услышал об Искусстве. Краем уха.

— Что это значит?

— Он толком не знал, что такое Искусство. Даже Киссон этого не знал. Оно необъятно и сводит все воедино. «Прошлое, будущее и сон между ними… в одном бесконечном дне».

— Чудесно.

— Как бы отнесся к этому Свифт?

— К черту Свифта. Значит, в Омаху?

— Начнем оттуда. Там собирается вся недоставленная почта Америки, и там сходятся многие концы. Люди многое знают, Грилло. Даже если не понимают.

— И они пишут об этом?

— Да. И посылают куда попало.

— И они оказываются в Омахе.

— Многие из них. Плати за чизбургер. Я подожду на улице.

Они встали.

— Что-то я проголодался, — сказал он.

Д'Амур ушел только вечером, оставив в доме двух совершенно выжатых рассказчиков. По ходу повествования он то и дело нырял в свой блокнот, записывая важные детали.

Когда Хови и Джо-Бет выговорились, он вручил им свою карточку с нью-йоркским адресом и записал на ней другой, секретный телефон.

— Приезжайте, как только сможете. Никому не говорите, куда вы едете. Ни одному человеку. И когда приедете туда, смените имена. Скажите, что вы муж и жена.

Джо-Бет рассмеялась.

— Старомодно, но что поделаешь? — сказал Д'Амур. — О женатых ходит меньше сплетен. И сразу звоните мне и скажите, где я смогу вас найти. Я сразу же свяжусь с вами. Ангелов-хранителей не обещаю, но у нас есть силы вас защитить. У меня есть подруга по имени Норма. Я уверен, что вы ей понравитесь. У нее замечательные сторожевые собаки.

— Собаку мы и сами можем купить, — сказал Хови.

— Но не такую. Уверяю вас, не такую. Спасибо за все, что вы рассказали. Мне пора. Предстоит долгий путь.

— Вы едете в Нью-Йорк? На машине?

— Ненавижу летать. У меня был плохой опыт. Правда, без самолета. Напомните потом, чтобы я вам об этом рассказал. Вы должны знать про меня, ведь я теперь знаю про вас.

Он вышел, оставив за собой едва уловимый аромат дорогого европейского табака.

— Хорошо бы подышать воздухом, — сказал Хови, едва Д'Амур ушел. — Пошли погуляем?

На улице было холодно, но прогулка сняла их напряжение, вызванное разговором. Долго они шли молча, потом Джо-Бет сказала:

— Ты рассказал ему много такого, о чем я не знала.

— О чем же?

— О том, что случилось на Эфемериде.

— Ты имеешь в виду Бирна?

— Да. Интересно, что он там увидел?

— Он сказал, что расскажет мне, если мы выживем.

— Я бы хотела посмотреть сама.

— Вернуться на Эфемериду?

— Да. Даже в тот раз мне там понравилось.

Так разговаривая, они дошли до ветра. Свежий ветер обдувал их лица.

— А ты не боишься, что Субстанция опять возьмется за нас? — спросил Хови.

— Нет. Если мы будем вместе.

Она взяла его за руку. Внезапно им стало жарко, несмотря на холодный ветер, как тогда, когда их взгляды впервые встретились у Батрика. С тех пор прошло не так уж много времени, но они преобразились.

— Теперь мы оба — искатели приключений, — сказал Хови.

— И никто никогда нас не разлучит.

— Хорошо, если это так.

— Это так. Ты ведь знаешь.

Она подняла руку, которую он все еще держал.

— Помнишь? Субстанция соединила нас.

— Пойдешь за меня замуж?

— Поздно. Уже пошла.

Они стояли на краю озера, но, конечно же, это был не Мичиган. Это была Субстанция. Мысль об этом вызывала боль. Так болит всякая живая душа, когда ее коснется тихий шепот моря снов. Но у них, которые видели это море наяву и знали, что оно реально, как ничто другое, боль была резче и острее.

До рассвета оставалось уже недолго, и с первыми лучами солнца они отправились спать. Но пока свет не рассеял чары воображения, они стояли в темноте и ждали, со страхом и с надеждой, что то, другое море позовет их на свои берега.