Явление Люцифуга

ГЛАВА 17, в которой маркизу является ангел-хранитель

По этому дворцу можно было гулять совершенно спокойно. Никаких тебе запертых дверей, кроме, быть может, жилых комнат. А если кое-где и попадались стражники, то они скорее были заняты заигрываниями с дворцовыми обитательницами, нежели прямыми обязанностями. Как я понимаю, соглашались на условия маркиза, а уж тем более оставались во дворце далеко не самые высоконравственные представительницы прекрасной половины человечества, и, не будь у меня неотложных дел, здесь можно было бы подзадержаться. Но надо было срочно разыскивать Эльзу, поэтому я обуздал свои романтические чувства и принялся за поиски.

Я решил, что для начала было бы неплохо послушать дворцовую болтовню, и не обманулся в своих ожиданиях. Информация оказалась весьма полезная. О Боне было сказано всего лишь несколько презрительных слов: сошлись на том, что фигура у него никакая, походка смешная, да и лицо почти мужское. Интересно, как бы он отреагировал на это «почти»? А вот вчерашнее появление Эльзы, несмотря на позднее время, успело произвести небольшую сенсацию.

– Эта новенькая совсем бешеная! – заявила рыжеволосая красотка с хитрым лицом, напоминавшая лисицу.

– И не говори! – отозвалась длинноволосая блондинка с большой грудью, изучающая свое отражение в одном из многочисленных зеркал. – И чего ей еще надо? Корчит из себя недотрогу!

– Это и к лучшему, – заметила невысокая изящная брюнетка с веником. Наверное, в ее обязанности входила уборка, но я не представляю, как можно сметать пыль такой маленькой, почти игрушечной вещицей. – Наш Сигизмунд мог бы ею увлечься.

– А дворец не резиновый, – закончила за нее рыжая, опасавшаяся, как видно, вылететь с теплого местечка. Действительно, рядом со своими товарками она слегка проигрывала, и ей наверняка приходилось покрывать этот недостаток какими-то другими достоинствами.

– Слыхали, что она натворила?! – к ним подбежала запыхавшаяся кучерявая пышечка с большущими глазами, которые от удивления сделались совсем уж неприлично огромными.

– Что? – в один голос спросили все трое.

– Маркиз решил, что она, быть может, одумалась, ну и решил навестить с утра пораньше.

– Это он любит! – прокомментировала брюнетка. – Если привезли новенькую, нашему Сигизмунду не до сна.

– Да тише ты! – зашикали на нее блондинка и рыженькая, которым не терпелось услышать новость. Ведь, судя по глазам рассказчицы, произошло нечто действительно потрясающее.

– А она… – Пышечка понизила голос. – Плюнула в его светлость, попала прямо в глаз, а потом еще расцарапала всю щеку!

– Не может быть!

– Ух ты!

– Совсем сдурела!

Девицы заговорили одновременно, и я затрудняюсь определить принадлежность этих реплик. Да это не так уж и важно. Узнаю Эльзу! Этот маркиз сдурел: соваться к девушке с таким характером! Если даже герцог не сладил, то куда ему-то!

– Моя мечта первых дней, – еле слышно вздохнула рассказчица, и я сразу проникся к ней некоторой симпатией.

– И что же теперь? – Рыжеволосая первой пришла в себя от этой удивительной вести и сгорала от любопытства.

– Ну, ее, само собой, перевели в камеру, а в большом зале сейчас собирается большой государственный совет, – закончила пышечка. – Вы как хотите, а я хочу послушать, чего будет!

Девицы забыли обо всех своих занятиях и ринулись в одном направлении. Я еле за ними поспевал. Государственный совет – это такое мероприятие, которое я просто обязан был посетить. Тем более что разговор должен касаться Эльзы. Вообще-то я полагал, что совещание должно быть тайным и происходить в узком кругу, а обсуждаться там должны более насущные вопросы, но раз они бегут, то, наверное, знают, что делают. По пути к нам присоединялись другие девицы и некоторые стражники, так что вскоре образовалась небольшая толпа. Издалека это походило на какой-то модельный кастинг или же сборище участниц конкурса красоты. Не скажу, чтобы зрелище было неприятным, но! Люцифуг, у тебя важное дело, не отвлекайся!

Вся компания собралась возле больших дверей, обильно украшенных позолотой. Девицы толкались, пихались, шептались… Нет, ни в коем случае нельзя их собирать в одном месте в таких количествах! Из-за двери доносились голоса. В общем-то слышимость была неплохая, но мне хотелось видеть главных действующих лиц. Иными словами, я всегда предпочитал телевизор радиоприемнику. Поэтому ваш покорный слуга взлетел в воздух и слегка толкнул дверь, которая услужливо распахнулась. Не мешкая ни секунды, я влетел в зал и приземлился в нескольких метрах от входа.

– Девушки, потише! Мешаете! – раздался раздраженный голос, и двое стражников с усилием вытеснили самых любопытных назад и встали спиной к дверям.

Надо же, никто особо и не рассердился. Представляю себе, как кто-нибудь врывается в зал совещаний герцога Дондурдурского! Финал был бы трагичным. А тут – пожалуйста.

Теперь я мог наконец разглядеть место, куда попал. На троне, утопая в больших мягких подушках нежно-розового цвета, восседал маленький, щуплый, смуглый человечек с большим носом и страдальческим выражением лица. Что на нем был за наряд! Вот уж гламур так гламур! А как завиты волосы! Если бы не обилие во дворце девушек, я бы усомнился в сексуальных предпочтениях этого господина. Так как он все-таки сидел на троне, то не оставалось никаких сомнений, что я имею счастье лицезреть маркиза Сигизмунда Сладострастного. Через левую щеку у него тянулись глубокие царапины, над которыми хлопотали двое усердных придворных: одного из них я определил как врача, а другого – как косметолога. Маркиз же поминутно вздыхал, морщился, ойкал, вертелся – словом, всячески мешал обрабатывать собственную боевую рану.

Вокруг толпились придворные, спешащие как можно поэтичнее выразить свое сочувствие. Одеты они были в соответствии со вкусом маркиза (то есть в наряды, которые постеснялись бы надеть даже некоторые звезды эстрады), к тому же активно пользовались косметикой. Ну и манеры, конечно, были соответствующие. Да есть тут хоть один нормальный мужик, кроме стражников?!

– Она… она совершила преступление, нарушила мои границы! – всхлипывал маркиз.

– Совершенно верно, ваша светлость! Это очень серьезное преступление! – поспешил заверить один из советников.

– Ваша светлость, извольте немного приподнять голову! – попросил косметолог с пудреницей наготове.

– Я разместил ее в прекрасных покоях, я только хотел поговорить с ней, объяснить, что так поступать не следует… – продолжал свою печальную историю маркиз, морщась так, словно ему только что удалили зуб.

– Мы все уверены, что намерения вашей светлости были самые благородные! – поддакнул другой придворный, воспользовавшись небольшой паузой.

– Ваша светлость, немного повернитесь вправо, если вас это не затруднит, – обратился к повелителю врач, протиравший царапины каким-то ароматным составом.

– Я бы, возможно, даже решил приблизить эту девушку с прекрасным лицом и черствым сердцем к себе, – жаловался маркиз, и мне показалось, что он сейчас разрыдается.

– Она недостойна такой чести! – хором заявили сразу несколько придворных.

– Только я решаю, кто достоин, а кто недостоин! – взвизгнул маркиз и так тряхнул головой, что кисточка косметолога едва не угодила ему в глаз.

– Конечно, ваша светлость! – Придворные дружно поклонились.

– А она… она… она повела себя как бешеная волчица! – Из глаз обиженного правителя брызнули слезы, которые косметолог тут же принялся вытирать специальной салфеткой с изображением маленькой нимфы.

– Это просто ужасно! – заявил кто-то из придворных и для пущей убедительности приложил руку к сердцу.

– Быть может, это следует расценивать как покушение на жизнь его светлости? – осторожно прощупал настроение начальства тип с бегающими глазками. Наверное, он отвечал за безопасность. – В таком случае она заслуживает… Я не могу даже придумать казнь, которую эта девица заслуживает в этом случае! – Здрасьте! Приехали! Ты у меня сейчас договоришься!

– Нет, не заслуживает! – поспешно сказал маркиз, который, при всей своей подлости, был, похоже, человеком мягким. – Она… Мы… Мы дадим ей еще один шанс одуматься. Она слишком прекрасна, чтобы покушаться на меня по злому умыслу.

Из-за дверей послышался вздох разочарования. Да уж! Конкуренция! А ведь Эльза запросто могла бы оттеснить этих красоток! С ее-то внешностью, умом и характером!

– И прекрасные цветы бывают с шипами! – вздохнул самый разряженный из придворных. Наверное, штатный поэт.

– Как это верно сказано! – Маркиз даже прослезился от умиления.

– Но пока ее следует держать в строгости, – предложил шеф безопасности с бегающими глазками. – И пусть она сравнит, насколько лучше быть почтительной и послушной, нежели дерзкой и агрессивной.

– Вынужденная строгость! – печально согласился правитель.

Наверное, на этом заседание большого государственного совета завершилось бы, но за дверью неожиданно послышался шум. После некоторого замешательства двери распахнулись, и растерянный стражник объявил:

– Посол его высочества герцога Дондурдурского!

По рядам придворных пробежал ропот, сменившийся гробовой тишиной.

– Просите его войти! – воскликнул опомнившийся маркиз, и очень вовремя, потому что посол, не дожидаясь приглашения, уже входил в тронный зал. Ну и порядочки! Как у себя дома! А Сигизмунд-то, похоже, побаивается герцога!

Посол, весь в черном, с мрачным, деловитым лицом, выглядел в этом зале словно ворон, непонятно как оказавшийся среди стайки попугаев. Он сделал несколько шагов, отвесил неглубокий и, как мне показалось, слегка презрительный поклон и в упор посмотрел на маркиза.

– Какое дело привело посланника… посланника герцога в мои владения? – несколько растерянно произнес Сигизмунд, заерзав на своих подушках, и мягким, неуверенным движением руки отогнал в сторону трудившихся над его лицом специалистов.

– Его высочеству герцогу Дондурдурскому стало известно, что во владениях его светлости маркиза Сигизмунда объявилась некая девица, на пальце которой был перстень с символикой его высочества. – Посол говорил по-военному четко, хотя и соблюдая придворные обороты речи, и при этом продолжал, не мигая, смотреть на маркиза. Ни фига себе у герцога разведка работает! Да Эльза тут всего несколько часов! А едва ли тут много девушек с герцогскими перстнями шастает, она, поди, такая одна. Он что, этот герцог, обо всем на свете имеет сведения?! У него что, везде шпионы?!

– И герцогу нужен перстень? – осторожно поинтересовался кто-то из придворных (наверное, по части иностранных дел), видя, что его повелитель находится в некотором ступоре.

– Его герцогскому высочеству нужен перстень, но только вместе с означенной девицей, – пояснил посол, расставляя все точки над «i».

– Эта девица арестована за незаконное пересечение границы и, следовательно, подлежит нашей юрисдикции, – заявил очередной придворный пижон, очевидно, спец по законам.

– Вот-вот! – оживился маркиз, у которого на Эльзу были свои виды. – Она не уплатила штраф, а ведет себя… недостойно. – Он погладил себя по расцарапанной щеке.

– Ну и какой же штраф? – поинтересовался посол, и на его лице проскользнуло подобие усмешки.

– Тысяча золотых! – гордо заявил законник. Наверное, этот гад и придумал такое невыполнимое правило.

– За этим дело не станет, – презрительно бросил посол. – Я отправлю посыльного, и он доставит эту сумму в самом скором времени.

Похоже, он получил приказ заполучить Эльзу любой ценой. Не позавидуешь тому, у кого этот герцог во врагах!

– Подождите! – запротестовал маркиз, но как-то уж очень жалобно. Очевидно, ему не хотелось расставаться с такой строптивой, но желанной добычей.

– Зачем же ждать? – иронично поинтересовался посол.

– Мы еще не рассмотрели дело… Должен быть суд… – Законник лихорадочно подбирал аргументы для отсрочки. – И потом, согласно законам нашего государства, нарушительница, за которую уплачен штраф, отпускается на все четыре стороны.

– Будет лучше, если мы ее подвезем до границы, – заметил посланник герцога. Он по-прежнему демонстрировал колоссальную уверенность в себе, чего не скажешь о правителе и его приближенных.

– Государственный совет решит этот вопрос! – плаксиво заявил маркиз. – А потом мы вас примем и сообщим наше решение.

– Как будет угодно его светлости! – Посол отвесил насмешливый поклон. – Только, боюсь, его герцогское высочество будет очень недоволен, если по какому-либо недоразумению случится проволочка. – После этого он прошелся глазами по рядам придворных, которые, все как один, опускали головы и переминались с ноги на ногу под его взглядом, повернулся и неторопливо покинул помещение.

Так! Надо срочно решать: то ли попытаться освободить девушку здесь, то ли попробовать отбить ее по дороге. От герцога второй раз не сбежишь. Впрочем, послушаем пока, что скажет совет.

– Я не хочу ее отдавать! – Маркиз, снова почувствовавший себя главным, топнул ногой и ударил по подушке своим кулачком. – Правитель я или нет?!

– Конечно, повелитель!

– Как будет угодно вашей светлости!

Придворные стали поддакивать наперебой, однако те из них, кто находился ближе к трону, насупились и шепотом что-то обсуждали. Они, по-видимому, представляли ситуацию гораздо лучше остальных подхалимов.

– Государь, ну зачем вам эта невоспитанная, можно сказать, бешеная девица. Пусть бы ею занимался герцог, – осторожно предложил один из них.

– А я не хочу ее отдавать! – капризничал маркиз.

– Но закон… – попробовал убедить его законник.

– Я сам здесь закон! – перебил Сигизмунд и снова топнул ногой.

– Для казны была бы большая польза, – вздохнул самый жирный из придворных. Наверное, министр финансов. – К тому же нельзя ли с герцога как с иностранца взять большую сумму?

– Я не нищий! Мне не требуется подачек! – капризничал маркиз. Хотя, судя по выражению лица казначея, дела с финансами в государстве обстояли отнюдь не блестяще, но какое до этого дело его светлости!

– Хорошо еще, что герцог вообще согласился что-то заплатить, – процедил сквозь зубы еще один придворный. – Он привык получать то, что требует, и я бы порадовался, что он требует совсем немного, да еще за солидную компенсацию. – Наверное, этот тип ведал иностранными делами и хорошо представлял себе характер соседа.

– Мне нет дела до того, что хочет герцог! – Сигизмунд был на грани истерики.

– Как бы он тогда не явился сюда лично. Вместе со своей армией, – высказался еще один придворный, поверх почти шутовского наряда которого были нацеплены эполеты. Если это военачальник, то дела с обороной в этом государстве совсем плохи.

– Зачем мне говорят эти ужасные вещи?! – завопил Сигизмунд, а в глазах у него стоял страх. Он наверняка представлял себе силу герцога и его армии, но предпочитал этого не замечать, словно капризный ребенок, который требует новую игрушку, зная, что для родителей она стоит чересчур дорого. – Неужели я окружен трусами и предателями?!

– Ну что вы, ваша светлость!

– Ни в коем случае!

Придворные снова заговорили наперебой. Теперь им оставалось привести еще парочку аргументов, чтобы сломить сопротивление капризного, но слабовольного повелителя, и они скоро нашлись.

– А какой это был бы тонкий дипломатический ход! – глубокомысленно заявил министр иностранных дел. – Только самые великие правители могут совершить такой щедрый жест и этим обезоружить другого государя, показать свое превосходство!

– Свою щедрость! – поддержал финансист.

– Свою мудрость! – прочувствованно произнес законник.

– Свою силу! – невпопад добавил военный министр.

Офигительная сила, особенно храбрость! Но Сигизмунду понравилась даже и эта лесть.

– Ну ладно! Я пойду на эту жертву! – Маркиз был явно расстроен, но последствия упрямства уже представлял слишком хорошо. – Ради блага государства. – Он всхлипнул.

– Как это мудро и благородно, ваша светлость!

– Но вы пока потяните время. А я… Я потом попробую поговорить с этой дерзкой нарушительницей еще раз. Так что без меня ее не отдавать.

– Как будет угодно вашей светлости! – Но, судя по тому, как переглянулись придворные, дразнить посла они не собирались. Так, у меня мало времени!

– Пойду навещу другую нарушительницу, проведу с ней беседу и попробую утешить свое несчастное сердце, – вздохнул Сигизмунд и жестом, который подошел бы скорее анемичной даме, чем правителю, дал понять, что совет окончен.

Уф! Это хорошо! Сейчас маркиз пойдет к Боне, и, если он не извращенец, сделает это один. Но я все-таки составлю ему компанию. И займусь осуществлением очередного этапа блестящего плана. Только бы они Эльзу не поспешили выдать!

Сигизмунд утешился довольно быстро и шел по направлению к комнате, где томился Боня, что-то насвистывая себе под нос. Ему успели сообщить, что девица попалась на редкость смирная, а после встречи с Эльзой это было именно то что надо. А то ведь так и комплекс неполноценности заработать недолго! По пути он игриво похлопывал по разным выступающим частям тела обитательниц дворца, однако нигде долго не задерживался. Ему не терпелось посмотреть новенькую. Что ж, хоть в чем-то это недоразумение в одежде правителя вело себя последовательно. Отогнав в сторону любопытных, Сигизмунд вставил маленький серебряный ключик в замочную скважину и отворил дверь.

Чем, как вы думаете, занимался Боня, пока я присутствовал на совете, разведывал обстановку и придумывал планы спасения? Правильно, он спокойно уснул! Не то чтобы я его сильно осуждал: делать взаперти все равно нечего. Но, согласитесь, это как-то обидно. К тому же новоявленная девица выводила носом такие рулады, что даже пылкий маркиз слегка поморщился.

– Эй! Нарушительница! Проснись! – нежно позвал Сигизмунд Сладострастный, провел ладонью по Бониному бедру и попытался слегка приподнять платье. Хорошо, что это у него не получилось. Для человека с нормальной ориентацией зрелище, думаю, показалось бы так себе, если не сказать сильнее.

Монашек от такого поползновения, как ни странно, моментально проснулся, подскочил на кровати и забрался в самый дальний ее угол, поджав ноги и недобро, с осуждением глядя на посетителя. Еще чуть-чуть, и он начнет проповедовать.

– Не бойся, красавица! – ласково произнес маркиз. (Этот козел действительно всеяден. Назвать Боню в женском платье красавицей мог бы разве что слепой.) – Иди ко мне!

Мой монашек уже открыл рот, чтобы дать суровую отповедь, но тут в дело вступил я, искренне надеясь, что у Бони хватит ума и терпения не вмешиваться и не рушить мой тонкий замысел.

– О несчастный! – печальным голосом зашептал я в ухо правителю.

– Кто здесь? – Маркиз подскочил как ужаленный и принялся оглядываться по сторонам. Но никого, кроме «нарушительницы», которая была слишком далеко, чтобы этот голос принадлежал ей, в комнате, разумеется, не увидел.

– Это я, твой ангел-хранитель, – все так же печально произнес я, когда Сигизмунд перестал дергаться и снова обратил свои взоры на переодетого Боню. Тот, впрочем, кажется, тоже ничего не понимал. – О несчастный!

– Почему это я несчастный? – возмутился маркиз, однако при этом явственно задрожал. – Я счастливый повели гель своих благодарных подданных… – Интересно, почему все политики всегда имеют такое превратное мнение о собственной популярности в народе? Вот у нас один… Ну да ладно, не о нем сейчас речь.

– Потому что переполнилась чаша терпения, – скорбно вещал я. – За свое распутное поведение ты лишишься своей силы!

– Какой силы? – пробормотал Сигизмунд дрожащими губами.

– Той, о которой ты подумал, – подтвердил я его худшие опасения. – И не понадобятся тебе больше красавицы. Ты сможешь смотреть на них, как лиса на виноград, но и только!

– Но я не распутный! – запротестовал маркиз. – Я только… только по мере сил скрашиваю одиночество несчастных нарушительниц границ моего государства.

– Увы, это решаю не я, – многозначительно произнес ваш покорный слуга.

– Но ты же ангел-хранитель! Сделай что-нибудь! – взмолился несчастный Сигизмунд и упал на колени.

Все, клиент готов. Теперь я мог вертеть им как хочу. Только бы Боня не вмешался. Монашек смотрел на эту комедию во все глаза и, похоже, не мог понять: то ли у маркиза галлюцинации, то ли ему действительно явился ангел. Обо мне мой простодушный друг, похоже, и не подумал.

– Печальное зрелище запоздалого раскаяния, – вздохнул он. – Быть может, если ты наденешь власяницу, вериги и проведешь остаток жизни в покаянии, тебе и удастся избежать преисподней, хотя я лично в этом сильно сомневаюсь.

– Не хочу власяницу! – вопил Сигизмунд, у которого от страха в голове так все перемешалось, что он не обращал внимания, от кого исходят слова: от ангела или от «девушки». – Не хочу вериги! Хочу сохранить силу! Что мне сделать для этого, ангел? Я на все согласен!

– Эти две девушки посланы тебе для испытания, – объяснил я. – Если ты смиришь свою плоть и отпустишь их с почетом, то будешь прощен. Если же, паче чаяния, ты посмеешь ослушаться этого гласа небесного, мужская сила покинет тебя навсегда!

– Только и всего! – обрадованно воскликнул маркиз, поднимаясь с колен и отряхивая пыль. – От этой будет отказаться совсем не так тяжело! – И он кивнул в сторону Бони.

– Это для начала, – остудил я его восторг. Кто знает, как там будут развиваться события в дальнейшем. Может, потребуется что-то еще. Да и других освободить не мешало бы… – Итак, если ты хочешь остаться мужчиной, повинуйся мне во всем.

– Я повинуюсь! – Сигизмунд, поняв, что путь к спасению самого дорогого будет тернист, снова бухнулся на колени.

– Тогда иди вместе с этой девушкой к той, второй. И чтобы никто не смел нас задерживать! И не отвлекайся по пути!

– Сейчас-сейчас! – Маркиз торопливо отпер дверь. – Пойдем, красавица! – обратился он к монашку, который раскрыл было рот для очередной нравственной сентенции, но благоразумие взяло-таки верх.

Правитель торопливо шагал по коридорам, так что Боня, путаясь в подоле платья, едва за ним поспевал. Обитательницы дворца провожали их удивленными взглядами. Очевидно, не в правилах маркиза было так спешить и тем паче не останавливаться, чтобы оказать кому-нибудь из девушек знаки внимания. Несколько раз Сигизмунд собирался было последовать своим привычкам, но тут же отдергивал руку, вздыхал и спешил вперед.

Мы спустились в дворцовые подвалы. Здесь все было далеко не так красиво, как наверху, но и тут чувствовался вкус повелителя. Помещения, особенно для такого места, оказались относительно чистыми, а что касается фресок на стенах, то они имели еще более откровенный характер. Наверное, здесь маркиз совсем уж никого не стеснялся.

Наконец нашим взглядам предстали камеры, где томились несговорчивые нарушительницы. Что тут можно сказать. Условия содержания были относительно приличными, и в каждом помещении размещалась очень даже неплохая кровать (на случай, если кто-то вдруг передумает), но девушки отнюдь не выглядели радостными. Кто-то из них просто свирепо смотрел на виновника своего заточения, а кто-то осыпал его оскорблениями. Я их приводить не буду, потому что не у всех узниц были хорошие манеры, и порой они употребляли выражения, не принятые в обществе. Маркиз жутко краснел, но я видел, как он смотрит на каждую из узниц с вожделением и готов был бы все простить, если…

Тут я понял, в чем заключалось дополнительное мучение, которое должно было сподвигнуть девушек сделаться сговорчивее. У каждой из них на красивой посуде, расписанной амурчиками, лежал только хлеб, по виду не первой свежести, а в кувшине была налита простая вода. Тюремщики же, очевидно по особому указанию, пировали вовсю. Я был не слишком голоден, но даже у меня потекли слюнки. Что уж говорить о голодных «нарушительницах». В этот момент я подумал, что маркиз у меня так легко не отделается!

В последней камере, на кровати, поджав ноги и подперев голову кулаками, сидела Эльза. Она уже успела расколотить посуду и теперь, очевидно, думала, чем бы еще занять свою деятельную натуру. Завидев маркиза с царапинами на щеке, девушка вскочила и готова была внести свою лепту в поток оскорблений, а если повезет, украсить его светлости и вторую щеку, чисто для симметрии, но тут вдруг вгляделась в «спутницу» маркиза и узнала «ее». У девушки хватило ума и выдержки промолчать, чего, увы, нельзя сказать о нашем монашке. Увидев ее, он совсем потерял голову.

– Эльза! – воскликнул он с глупой блаженной ухмылкой.

– Так вы знакомы? – удивился маркиз и стал внимательнее присматриваться к Боне. Еще немножко, и тот был бы разоблачен самым позорным образом. Необходимо было самое срочное вмешательство.

– Если бы я не отвел беду, тебе было бы послано жестокое испытание, – напряженным голосом зашептал я в ухо правителю. – Та девица, с которой ты пришел, на твоих глазах превратилась бы в мужчину, и к ней перешла бы твоя сила! Ты видишь, что превращение и так почти свершилось. Так что ради спасения своего достоинства не медли!

Видели бы вы, как вытаращились сами собой глаза Сигизмунда, услышавшего эту ахинею. Возможно, если бы ему угрожали чем-то другим, он бы призадумался, но под страхом той кары, которую я посулил, несчастный правитель потерял всякую способность мыслить критически и готов был на что угодно, лишь бы остановить процесс.

– Откройте эту камеру! – с сожалением приказал он тюремщику. Бедный маркиз сознавал, что, скорее всего, Эльзы ему теперь не видать как своих ушей. Ну нет, так просто ты у меня не отделаешься! Таких козлов надо учить как следует!

– О ужас! – заорал я шепотом ему в самое ухо.

– Ну что еще?! – чуть не расплакался Сигизмунд, мотая головой.

– У тебя сейчас были грязные мысли! – полуутвердительно-полувопросительно произнес я.

– Были! – признался несчастный маркиз.

Можно было и не спрашивать. Я сомневаюсь, что он может воздержаться от них больше пары минут.

– За это, во искупление своих грехов, ты должен отпустить на волю всех девушек, томящихся в подвалах! – Я предпочел ковать железо, пока горячо.

– Что, всех-всех? – переспросил Сигизмунд голосом ребенка, у которого только что пообещали отнять все игрушки.

– Всех до единой, – скорбно подтвердил я. – Но и это еще не все: раз у тебя снова возникли грязные мысли, ты каждой из этих нарушительниц выделишь отдельный экипаж, который доставит их, куда они скажут. И у каждой попросишь прощения на коленях. И более того, каждой из них твой казначей выдаст по тысяче золотых, которые требовались в качестве штрафа!

– Я разорюсь! – взвыл маркиз. – И это невиданный позор!

– Скорее! Иначе я ничего не смогу сделать! Если ты не успеешь распорядиться в течение пяти минут, твоя сила покинет тебя навсегда! – подбодрил его я. – И ты станешь вести жизнь праведника!

Никогда в жизни я еще не видел, чтобы такой изнеженный тип развивал столь бурную деятельность. Загремели замки камер. Маркиз бухался на колени перед каждой пленницей, произносил несколько торопливых слов извинения и кидался к другой камере. Опешившие девушки даже на время утратили злобные чувства к своему тюремщику: то ли они считали все это сном, то ли думали, что Сигизмунд Сладострастный рехнулся на женской почве. По крайней мере оскорбления прекратились, а кто-то даже жалостливо погладил страдальца по голове, что, полагаю, вызвало у того новый поток запрещенных мыслей и желаний.

Один из стражников помчался на конюшню, чтобы приказать кучерам незамедлительно подготовить нужное количество экипажей, второй стремглав кинулся наверх и буквально притащил за руку ничего не понимающего казначея. Услышав о том, какую сумму надо выдать в ближайшую пару минут, финансист схватился за голову и попробовал возразить, но маркиз, проявив неожиданную твердость, пообещал лично отрубить ему голову, если деньги не будут доставлены немедленно, после чего все возражения были сняты сами собой.

Вскоре во дворе уже стояли двенадцать экипажей (по числу бывших узниц), а каждую из них его светлость лично подсаживал в карету, вручал увесистый мешочек с золотом и слезно умолял не держать на него зла. Кареты разъезжались одна за одной, и отправление каждой сопровождалось таким горестным вздохом, что можно было подумать, будто маркиз навсегда прощается с самыми близкими людьми.

Наконец очередь дошла до Эльзы и Бони, которые, разумеется, предпочли ехать вместе.

– Ступай и больше не греши! – строго произнес монашек вместо прощания.

– Не грусти, маркиз! – подбодрила правителя девушка и потрепала по расцарапанной щеке, но даже от такого сомнительного проявления нежности к кому-то другому ревнивый Боня пошел красными пятнами.

И вдруг всем показалось, будто на двор набежала какая-то тень. Дело в том, что сюда вошел посол герцога, а следом один из его подручных в таком же мрачном одеянии, с мешочком золота в руках.

– Вот тысяча золотых, – объявил посол, и его помощник вручил деньги казначею, который тоже присутствовал при отъезде пленниц, в отчаянии заламывая руки от осознания того, какая сумма уплывает неизвестно куда. Финансист схватил этот мешочек, словно умирающий с голода кусок хлеба, и бережно прижал его в груди. Мне даже показалось, что он при этом бормотал какие-то нежные слова.

– Надо бы передать пленницу, ваша светлость. – Во двор вышел начальник стражи с бегающими глазками, и от изумления они забегали еще сильнее.

– Я ее уже отпустил! – с глупой улыбочкой произнес близкий к истерике маркиз.

– Я жду! Иначе герцог будет очень недоволен! – объявил посол.

– Значит, так, – обратился я к маркизу с последним напутствием. – Ты молодец, все выполнил как надо, и поэтому сохранишь силу. Она даже станет больше прежней. Но если заточишь в свой подвал еще хоть одну девушку, даже я не смогу тебе помочь. Теперь все только на добровольной основе! А деньги герцогу Дондурдурскому можешь не отдавать. Ведь пленницу ты отпустил! – с этими словами я залез в карету, где уже разместились мои голубки.

– Трогай! К границе с княжеством Чудиновским! – скомандовала кучеру Эльза, а потом, уже из окна экипажа, прокричала герцогскому послу: – Не забудь передать высочеству пламенный привет! И его плетке тоже! А еще спасибо за перстень! – Конечно, удержаться было трудно, но, думаю, напрасно она это сделала. Теперь герцог Дондурдурский будет рвать и метать пуще прежнего и попытается нас достать где бы мы ни были.

Мы пронеслись мимо ничего не понимающего посла и выехали за дворцовые ворота, оставив за спиной прощенного маркиза и опешивших придворных. Конечно, было бы любопытно посмотреть, что будет дальше, что скажет посол, вернут ли ему тысячу золотых. Но я, конечно, не мог оставить мою парочку без присмотра, поэтому о дальнейшем могу только фантазировать. Думаю, каждый из участников этой сцены пережил немало неприятных минут.

– Как вовремя вмешался ангел божий! Есть все-таки сила Провидения, защищающая праведников! – прочувствованно заявил Боня, нетерпеливо освобождаясь от ненавистного женского платья.

У Эльзы хватило такта ничего не говорить по поводу его облика, но я видел, что девушка просто давится от смеха.

– Какой такой ангел? – поинтересовалась она.

– Этому распутнику явился ангел, чтобы наставить его на путь истинный, – пояснил монашек, который наконец справился с непослушным платьем и теперь с облегчением откинулся на сиденье.

– А это, часом, был не Люцифуг? – наивным тоном поинтересовалась Эльза. В глазах же у нее в этот момент плясали чертики.

– Какое там! – махнул рукой монашек. – Его только и хватило на то, чтобы облачить меня в позорящее достоинство одеяние и доставить сюда. А потом он, наверное, прохлаждался неизвестно где, пока я вразумлял маркиза. Кстати, не вызвать ли его?

Тут я не выдержал, и долго сдерживаемый смех прорвался наружу. Ко мне моментально присоединилась и Эльза. Боня несколько секунд смотрел на девушку взглядом недоумевающей коровы, а потом вдруг в его глазах промелькнула страшная догадка.

– О мерзкий демон, вместилище всех сатанинских пороков! – завопил он. – Не мог же ты притвориться святым ангелом? – В его глазах была надежда, что произошла какая-то ошибка, но я был непреклонен. Нечего обзываться, если хочешь, чтобы другие при этом щадили твои чувства!

– Почему же не мог? – скромно заметил я. – Насколько мне помнится, Люцифер, мой папаша, по вашим представлениям и сам ангел.

– Падший! – заорал Боня. – Падший ангел!

– Ну, может, и упал, когда лишнего выпил. С кем не бывает! – безмятежно согласился я, решив, что кого-кого, а родителя оскорблять не позволю.

– Но это же страшное богохульство! – не мог успокоиться монашек. – Это… это… я не знаю даже, с чем сравнить такую наглую ложь!

– Главное, что все получилось, – рассудительно заметила практичная Эльза.

– Для доброго дела можно, – поддержал ее я.

– Если бы это было неугодно Богу, Люцифуга бы прямо на месте поразило громом, – привела девушка новый аргумент.

– Выходит, так. – Боня сник, а по его наморщенному лбу видно было, что в этой мудрой голове рождается какая-то новая концепция мироздания. – Цель оправдывает средства.

– А хорошая мысль! – поспешил я его подбодрить.

– Она не моя, – честно признался Боня. – Эта мысль основателя иезуитского ордена, Игнатия Лойолы, а орден сей запятнал себя многими неблаговидными делами.

– Важно, что у нас дело было хорошее! – резюмировала Эльза, которой уже надоел этот богословский спор. Девушка предпочла бы выслушать рассказ о наших приключениях и поделиться собственными новостями. А также пересчитать наши сбережения.

– А неплохой размер моральной компенсации, – заметила она. – Всего-то за одну ночь плена.

– Компенсация за то, что я, позоря свой сан, ходил в этой одежде, не поддается исчислению, – снова насупился Боня, вспомнив о своем маскараде, и с ненавистью поглядел на снятое платье.

– Тебе грех жаловаться, – возразила Эльза, придирчиво разглядывая свой наряд на предмет возможных повреждений. – Ведь я же не жалуюсь!

– Но тебе и положено так ходить! – Монах снова стал заводиться.

– Но я же одевалась в мужское платье! Когда мы бежали из графства. И ничего, не плакалась! – пристыдила его Эльза, которая, по правде сказать, вспоминала об этом приключении с удовольствием. Возражений у Бони не нашлось, и он поспешил сменить скользкую тему.

Восстановив последовательность событий, мы решили: раз уж князь Чудиновский так относится к разбойникам и так враждует со своими пакостными соседями, то нам прямая дорога к нему. Но по пути не мешало бы заехать к бандитам, чтобы убедиться, что вся эта людоедская шайка схвачена. А еще непременно стоит разобраться с лысым толстяком, поставлявшим маркизу живой товар. Мы наказали вознице, испуганному из-за криков, еще недавно доносившихся из кареты, держать курс на знакомый домик, а сами устроились отдыхать. Я с радостью отметил, что монашек нисколько не возражал против того, чтобы девушка положила голову ему на плечо (мотивируя это усталостью и отсутствием подушки). Значит, дело идет на лад. Я бы с удовольствием понаблюдал за ними еще немного, но у меня у самого смыкались веки, так что скоро, к великому удивлению кучера, из экипажа донеслось тройное сопение.