Ясеневое поле

Глава 6

Фарух опоздал к началу турнира, бесконечно коря за это себя и свою южную кровь. До самого обеда он не мог оторваться от дочки привратника, без устали расходуя на нее все свои силы. Она и вправду оказалось девицей не из робкого десятка. Их едва не застукал Игнат, но Анли снова спасла ситуацию, ловко выкрутившись и переведя все подозрения на младшую сестру. Хитрая бестия и, ох, какая страстная! Утром она рассказывала Фаруху о том, что однажды в гневном порыве ее отец изрешетил повадившегося ходить к ней по ночам трубочиста. Эта история сразу же отбила у полукровки всяческое желание, но Анли быстро подобрала ключик, и вот они уже в четвертый раз были близки.

Прорываться через плотно стоящих горожан было сущей проблемой. Мелкого полукровку пинали, отвешивали ему оплеухи, бранили почем зря. Фарух же старался проскочить как можно дальше, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на прославленных воинов Эндердаля. Во всей этой суматохе он успел узнать, что герцог Филтон Легилль победил графа Бортича Доргерта сдачей, герцог Эрстан Фогот за считанные мгновения одолел князя Филантира Эстерби, а княжеский сын — молодой Гумперт Легилль с трудом одолел графа Эртика Анкильса, владетеля графства Эйнден, что в Глэндэле.

«Кем была твоя мать?», — в голове Фаруха все еще звучал голос Анли. Она лежала в одеялах, обнажив свою привлекательную полноту, и без стыда рассматривала убогое тело барда. «Шлюхой, такой же как и ты», — хотел он ответить, но почему-то не решился. Язык не поворачивался назвать ее грубым словом. Наверное, его отец думал точно также после ночи с юхарской содержанкой. Во рту стоял приятный привкус ее пухлых губ и Фарух пообещал себе, что предстоящую ночь он снова посвятит ей.

— Куда прешь, полукровка? — раздался басистый голос и барда отшвырнуло в сторону. Какой-то рослый детина, которому он наступил на ногу, одним небрежным движением отбросил его.

Фарух покосился исподлобья на разгневанного мужика, но отвечать не стал. Что ему с того? Пускай хоть как его называют, пускай толкают и издеваются, главное, что голова и руки на месте. А это значит, что вечером можно будет сыграть песенку-другую, да потрогать за мягкие места дочку привратника. На площадке, где толпилась чернь, яблоку негде было упасть. Полупьяные крестьяне, торговцы, лесорубы, конюхи, кухарки, все здесь превратились в одну толпу, скандирующую то или иное знатное имя. Вот уже слышался лязг стали, тяжелое дыхание сражающихся, скрежет их доспехов. Одиноко стоящая яблоня смотрела прямо на Фаруха, и он решил присоединиться к тем трем мальчишкам, что облюбовали ее.

Бард взобрался повыше, подтолкнул одного сопливого мальчугана и уютно утроился на одной из веток. Отсюда открывался великолепный вид на ристалище. Была видна сама арена, трибуны для знати и отдельная трибуна для владетеля Эшторна и его приближенных. Князя Онора Легилля Фарух видел впервые. Столь жирный, как и в пересказах его недоброжелателей, весь в золоте и шелках. Настоящий правитель, какими кишит Юхар. Там, на юге, величие знатных особ определялось наличием у них золота. Здесь же, в центральных землях Продола, все решает какая-то честь и слава. Так жить было не интересно, почему-то думалось Фаруху.

На ристалище вовсю рубились два дворянина. Один — в легких багровых доспехах с гербом, изображающим три корабля, уходящих к горизонту на черном море. Кожаный шлем прикрывал лишь верхнюю часть головы, нижнюю ее часть покрывала черная борода. Мужчина с тремя кораблями на щите был не старше сорока лет, с огромными ручищами, в которых покоился полуторный меч. Против него бился высокий муж с длинным кривым носом, закованный в тяжелые латы. Он орудовал одноручным топором, на манер дунгмарских берсерков, а защищался легким деревянным щитом.

Фарух не знал, сколько длился этот бой, но длинноносый уже сдавал позиции, а дворянин с тремя кораблями все напористее атаковал. В конечном итоге после двух удачных атак, высокий боец бросил свое оружие и признал поражение. Человек с бородой утер со лба пот и прокричал:

— Во славу князя Людвина Амильтона! За Дорхем!

Публика, похоже, не особенно жаловала ретивость воина, и его лозунги мало кто поддержал. Распорядитель объявил, что победу одержал — капрал Эбель Нортинг, барон из Дорхема. Проигравшим же был граф Холи Тарис, владетель Слинтэ.

Фарух смотрел на все действо с высоты яблоневого дерева и только теперь, когда его взору предстала полная картина, он понял: это был самый масштабный турнир, какой ему только доводилось посещать. Народ все еще стягивался к турнирным полям. Всюду реяли знамена дворянских домов. Оруженосцы носились туда-сюда, обслуживая своих хозяев. Лошади знати занимали больше места, чем жители какой ни будь небольшой деревушки. Наверное, здесь собрался весь цвет Эндердаля.

— На арену приглашаются! — заголосил распорядитель, не в силах перекричать толпу. — Владетель графства Эттс, что в Дорхеме, граф Бруто Дромерс! Мужчина средних лет с золотым четырехлистным клевером на черном поле, вышел на арену. Он весь был закован в сталь, а его оружием был грозный двуручный меч. — Капитан городской гвардии Ясеневого Города, виконт Адри Лострикс!

Толпа заликовала, услышав знакомое имя. Другая часть, в основном простолюдины, неодобрительно загудела. Адри Лострикс появился на ристалище в закрытых латных доспехах, в шлеме с прорезью, с треугольным щитом и одноручным мечом. Фарух слыхал, что капитан весьма неплох в бою, но шансы у этих двух воинов были совершенно одинаковыми. Оба они были надежно защищены сталью, стеснены ею и ограничены. Грянули трубы и воины сошлись в битве. Толпа выкрикивала имя виконта Лострикса, но он почему-то не спешил идти в атаку. Граф Бруто Дромерс налетел на него будто вихрь, сыпля тяжелыми ударами двуручного меча. Первый, второй, третий и четвертый удары были едва лишь блокированы виконтом, и публика ахнула, когда он упал на одно колено под тяжестью столь стремительной атаки.

Фарух знал, что давеча капитана стражи ранили в одном из крестьянских восстаний и вопрос о его участии в турнире до последнего оставался отрытым. Все же Адри Лострикс теперь бился на арене, но травма его давала о себе знать. Между тем Бруто Дромерс, окрыленный легким началом боя, продолжал идти вперед.

Адри Лострикс отбивал атаки, отступая и не имея шансов контратаковать. Мало кто мог узнать в этом облаченном в тяжелые латы воине первого гвардейца Эшторна. Некогда слухи о его победах опережали гонцов и соколов. Теперь же он отступал под натиском графа Дромерса, воина, не имевшего за плечами особой боевой славы.

— Капитан Лострикс! — кричал какой-то виконт из Гранпайла. — Мы с вами!

Движения Адри Лострикса были неуклюжими, как будто в латы был облачен какой-то зеленый юнец, впервые взявший в руки меч. Сил у него едва хватало на то, чтобы отражать атаки противника, да и те уже заметно покидали его. Герцог Филтон Легилль с бойцовской трибуны молча наблюдал за поединком, единственный кто не выказывал каких либо предпочтений.

Возможно, судьба была благосклонна в тот день к капитану Адри Лостриксу, возможно сам Единый удостоил его своей милостью, а быть может, удача сыграла здесь свою роль. Как бы там ни было, граф Дромерс при очередной атаке поскользнулся, и ноги его разъехались в разные стороны. Раздался выкрик боли, ибо в столь тяжелых доспехах было весьма затруднительно выполнять акробатические кульбиты. Грузный воин величественно повалился наземь, выронив из рук свой меч. Виконт Лострикс возвышался над ним, как будто не понимая, что нужно делать.

— Меч! — кричали люди.

— Приставь меч к его горлу!

— Заставьте его сдаться, капитан!

Бруто Дромерс, воспользовавшись замешательством капитана, попытался преградить ему ход. Виконт пинком откинул меч подальше и, наконец, спохватившись, подставил свое оружие к горлу графа.

— Сдаюсь, сдаюсь, что мне еще остается, — кряхтел граф.

Адри Лострикс помог Бруто Дромерсу подняться и распорядитель объявил, что победа досталась первому гвардейцу Ясеневого Города.

— Как же, как же, — поднимая свой меч, ворчал граф Эттса. — Мой папаша и тот резвее тебя будет, капитан.

Капитан городской гвардии легко поклонился и предпочел скоро ретироваться, так и не сняв шлем. Мало кто понимал, что стряслось со столь прославленным воином. В былые времена он показывал отменные кульбиты, ловко разил даже самых бывалых соперников, побеждал в сложнейших испытаниях. Теперь же казалось, что доспехи Адри Лострикса носил кто-то иной.

— А некоторые приехали в Ясеневый Город с войском, — послышалось снизу, и Фарух устремил свой взор под дерево. Под яблоней стояли двое — один молодой, высокий мужчина с красивым вытянутым лицом, облаченный в дорогие голубые с золотым шелка. Он стоял, опершись о ствол, и почесывал бритый подбородок. Второй — не иначе как воин. В потертом камзоле с заплатками на локтях, в истертых сапогах. По речи его можно было понять, что муж он роду простого.

— Зачинщиком у них граф Торр Бертиран, — продолжал воин, но красавец шикнул на него и огляделся по сторонам. К счастью для барда наверх он не удосужился глянуть. Кто знает, сколько жизней такого как он может стоить подслушанный разговор?

— Никаких имен! — приказал мужчина в голубых шелках.

— Да, да, простите, — потупив взгляд, сказал воин. — Он планируют присягнуть… княжескому брату. И если наш князь воспротивится, то они будут готовы придать его суду, а потом и смерти.

Мужчина в голубых шелках помолчал какое-то мгновение, затем плавным движением запустил руку за пазуху и достал оттуда серебряник. Глаза у воина блеснули.

— Ты хорошо поработал, — отдав монету, сказал тот. — Власть Эшторна не забудет твоей преданности. А теперь ступай и никому ни слова. Помни, что на каждом углу скрываются вражеские лазутчики.

Довольный простолюдин скрылся в толпе, а надушенный красавец испарился вслед за ним.

О чем говорили эти двое, Фарух смекнул. Все-таки в трактирах блуждают всякие слухи. Вот и о скверном правлении князя Онора Легилля толковали не меньше, чем о предстоящем турнире. Мятеж могла поднять чернь, и это было весьма предсказуемо, но вот то, что взбунтуются вассалы владетеля Эшторна, для Фаруха было в новинку. Главное не сболтнуть сегодня вечером лишнего после пары кружек эля.

Тревожные мысли барда прервал голос распорядителя.

— На арену приглашаются! Владетель Млечного удела, вассал дома Бертиран, барон Эриц Рикмун.

Появился молодой, лет двадцати, дворянин. Видом своим он напоминал камень — весь в сером, угловатое лицо походило на застывшую маску. Короткие темные волосы, борода брита, а быть может еще и не растет вовсе, на груди герб — горящая на черном фоне свеча.

— Владетель графства Корнэйль, граф Лори Таэрон! — выкрикнул Горт Эккс.

Об этом Фарух слыхал в Двином Пивне. Своенравный граф, проводящий независимую политику. Он владел замком Високосный Дол, что в столице графства — Сосновой Гавани. Довольно высокий граф, с широкой грудью, залысиной на лбу и крючковатым носом, сломанным в бою, был уже немолод. Полукровка знал, что ему миновал четвертый десяток, однако владетель Корнэйла, был все еще в силах показать свои возможности. Он вышел на ристалище, обнажил свой меч и покосился на князя Онора Легилля с нескрываемым призрением, чем снискал бурные овации среди черни.

Бой начался резво и продолжался в таком темпе почти четверть часа. Оба противника атаковали, осыпая друг друга градом ударов мечей. Сталь звенела, публика ликовала. И молодой барон и своенравный граф отменно владели оружием, однако победитель может быть только один. Граф Лори Таэрон сделал два достойных выпада, но молодой барон блокировал первый, а от второго ловко увернулся. Настала его очередь атаковать, но владетель Корнэйла был столь же быстр, как и его молодой соперник. Чем дольше шел поединок, тем яснее становилось, что силы у обоих воинов равны, и они готовы биться хоть до заката. Князь Онор Легилль зевал, прикрывая рот тыльной стороной ладони, его люди о чем-то перешептывались, а более смелые даже кричали что-то бьющимся без устали воинам.

— Воистину равные бойцы, — доносилось с трибун знати.

Между тем от ударов летели искры, пот заливал камзолы обоих воинов, но никто не желал уступать. Наконец каким-то невероятным чудом графу удалось выбить из рук молодого барона меч, и тот отлетел к трибунам. Владетель Корнэйла приближался к Эрицу Рикмуну, тяжело дыша и ликуя. Но победа было еще далеко. Барон, сделав резкий рывок, метнулся к своему оружию, чего Лори Таэрон уж никак не ожидал. Молодой барон был облачен в легкие серые доспехи из клепаной кожи, на графе же была кольчуга и потому сил у него оставалось не так много. Барон сделал ловки кувырок и меч снова оказался у него в руках.

Бой продолжился под овации толпы. Теперь уже князь Онор Легилль аплодировал наравне с крестьянами. Перевес в поединке целиком перешел на сторону Эрица Рикмуна. Он напирал, проводя одну атаку за другой, а Лори Таэрону ничего не оставалось кроме как защищаться. Молодость брала верх над опытом, с этим Фаруху пришлось согласиться.

Все же граф так и не выпустил из рук своего меча. Удар пришелся ему в затылок и кто знает, что сталось бы с ним, не надень он перед боем открытый шлем. Молодой барон шлема и вовсе не носил, настолько он был уверен в своих силах. Раздался звон, когда сталь Эрица Рикмуна столкнулась с броней Лори Таэрона. Публика ахнула как один, и владетель Корнэйла повалился наземь. Бой был остановлен, лекари обступили павшего, толпа гудела, князь Легилль налегал на вино.

После того как граф поднялся на ноги, распорядитель провозгласил, что победителем поединка стал барон Эриц Рикмун. Тот сухо поклонился, буркнул что-то приходящему в себя графу и скрылся в помещении для участников турнира.

Вскоре было объявлено о перерыве, дабы виночерпии сделали смену князю Онору и его людям, а сам князь дескать должен отлучиться на совещание Тайного Совета.

— Ха! — донеслось с трибун для простолюдинов. — Какое там совещание? Небось, облегчаться пошел. Вон сколько сожрал, моя мамаша и та за жизнь столько не ела.

Где-то расхохотались, где-то загудели, однако Фарух решил даром время не терять. Он спустился с яблони, достал из-за спины лютню и направился куда глаза глядят. Подзаработать в таких местах всегда можно было, однако среди бедноты искать серебра не приходилось. Он проталкивался сквозь очередь, стоящую за жареными каштанами, пытался просочиться через плотно стоящих ротозеев, которые глядели на то, как очередные бойцы готовятся выйти на ристалище. Фарух и сам не удержался и заглянул в окошко, где виднелись дворяне, фехтующие, упражняющиеся в атаке и обороне. На какой-то миг он позавидовал им. Представители знатных домов — известные, сильные, имеющие представления о чести. Они живут по своим правилам, неведомым тем, кого жизнь забросила в места вроде Худого квартала.

Трактир Золото Королей вырос перед бардом сам собой. В обычные времена — это была обыкновенная забегаловка на подходе к Ясеневому Городу. На время турнира здесь потчевали лишь знатных персон. На входе в одноэтажное здание, построенное из ясеневого сруба, дежурили двое гвардейцев. Облаченные в кольчугу с гербами дома Легилль, они несли свою службу, охраняя представителей верховной власти. Полукровка попытался проникнуть внутрь трактира, однако бердыши скрестились перед его лицом, а один из гвардейцев проговорил:

— Куда суешь свой нос, мерзкое отродье? — Он был полон, голову его покрывала кольчужная шапка, а изо рта пахло мертвыми собаками. — Не видишь, в трактире сам князь обедает? Или тебе нос укоротить?

И как он, дурья башка, только не заметил сразу? Лошади эйнденских пород в конюшнях, целая свора охраны, а вокруг ни души.

— Вы — певец? — донесся мягкий голос со спины и к Фаруху приблизился толстый мужчина, который сидел подле князя во время турнира. От него приятно пахло шафраном и розами. С виду же он был похож на свинью. Во рту блестел золотой зуб, так что улыбка толстяка по-настоящему была ослепительной.

— Фарух из Когорота, к вашим услугам, — раскланялся бард и провел пальцами по струнам, издавая приятный звук.

— Нам как раз не хватает менестреля для веселья, — хлопнув в ладоши, проговорил толстяк. — Пройдемте же скорее под своды этого замечательного места!

— У нас приказ герцога Легилля — не впускать никого, кроме членов Тайного Совета, — буркнул один из стражей.

— Ты обращаешься к первому казначею Эшторна, постоянному члену Тайного Совета, приближенному к его высокопревосходительству, Эдерису Бальмору, — весьма спокойно и меланхолично проговорил богач. — Как смеешь ты преграждать мне дорогу, дубина этакая?

Этого было достаточно, чтобы гвардейцы впустили обоих внутрь. Двери отворились, и Фарух вместе с толстым казначеем оказался внутри трактира под названием Золото Королей. На потолке висела огромная люстра из оленьих рогов, состоящая из нескольких сотен свечей. Окон здесь не было, на стенах висели чучела лосей, кабанов, волков и ланей. У северной стены красовался камин, покрытый золотом. Дрова в нем приятно трещали, а четыре борзых собаки грелись у огня. Посередине залы располагался всего один стол, за которым теперь сидели все те, кто сопровождал князя на турнире. Был здесь и сам Онор Легилль, и его правая рука — Тэрион Левард, и его брат — маршал Филтон Легилль, и капеллан Гольвер Милатрис, и командор Хенрик Буртон. Был здесь и еще один человек — явно юхарец. Темная кожа, яркие одежды, за поясом — ятаган. Крепкий, молодой, скорее всего, наемник или посол. Как он попал в столь знатную компанию?

Эдерис Бальмор проследовал к столу, сказав полукровке: «Идите и играйте, Фарух из Когорота, и дай вам умения Единый, чтобы понравиться нашему князю». На Фаруха никто не обратил внимания, и полукровка отправился к сцене. Он нежно коснулся пальцами струн, и по зале разнеслась приятная мелодия песни под названием «Мой меч навсегда будет рядом с тобой». Еще спустя мгновение бард запел. Казалось, что его никто не замечает. Люди о чем-то оживленно беседовали, и в центре той беседы был загадочный южанин. Он сильно налегал на мех с вином, жестко выражался, не боясь стеснить ни князя Легилля, ни его знатное окружение.

— Это невозможно, — говорил Тэрион Левард, и его щетинистые желваки танцевали от напряжения. — Такие условия неприемлемы для Ясеневого Города.

— Мой дядя не пойти на такой сделка, — повышая тон, говорил юхарец с диким акцентом. — Это обман. Обман! Мы возить вам железо, вы — давать нам право на торговля.

— Только не в Серебряном квартале, — мягко проговорил Эдерис Бальмор. — Там слишком много церквей и слишком много богачей. Им не нужны ваши шелка, шлюхи и пряности, а постоянные столкновения с представителями церкви не нужны нам. Мы готовы отдать в ваше распоряжение Худой Квартал. Торгуйте там, открывайте бордели, делайте что хотите.

Фарух играл и пел, а между тем в голове крутились странные мысли. Они продают столицу чужестранцам. Делят земли, меняют на их спорные товары. Иметь дела с южанами — весьма рискованное предприятие. Полукровка и сам не хотел бы, чтобы в Ясеневом Городе расплодилось юхарцев. К чему же идет князь Легилль?

Совещание проходило не больше десяти минут. За это время южанин, имя которому было Хаджи, упился так, что едва мог связать и пару слов. Онор Легилль все время хихикал, Тэрион Левард был напряжен, Эдерис Бальмор мирно попивал вино из своей чарки. Герцог Филтон Легилль недоверчиво косился на юхарца, а Гольвер Милатрис и Хенрик Буртон вовсе не принимали участия в беседе.

Когда поднялся князь Легилль, все, кроме Хаджи, поднялись в такт. Южанин остался за столом, увлекшись эндердальским вином. Турнир, к продолжению которого протрубили герольды, его, похоже, совсем не интересовал.

— Вынуждены откланяться, — сказал Онор Легилль. — Князь должен присутствовать на турнире, посвященному его становлению у власти. Мы продолжим переговоры с вашим дядей позже.

Эдерис Бальмор приблизился к Фаруху и сунул ему один золотой. Глаза у барда вылезли из орбит. Никогда в жизни он не держал в руках монету подобной ценности. На один золотой можно было купить две лошади, арфу, на какой никогда не играл Тон-Тон, четыре коровы, меч из прекрасной стали или же месяц не выбираться из самого лучшего борделя.

— Благодарю вас, господин, — поклонился полукровка, не веря своему счастью. Вот оно — высшее общество. Все, что его касается — превращается в золото.

— Поиграй еще для нашего гостя из Юхара, — хлопнув барда по плечу, приказал казначей. — Он ведь твой земляк. Проследи, чтобы он сильно не перебрал и проводи его в комнату, если понадобится. Помни, что выполняешь поручение княжеского казначея.

Фарух лишь и успел, что кивнуть. Толстый Эдерис Бальмор покинул трактир вслед за остальными. Теперь в полумрачном помещении остались несколько виночерпиев, напуганный привратник и два юхарца. Бард затянул песню, но Хаджи даже не обращал на него внимания. Он весь был увлечен вином, гневно прикрикивал на подавальщиков и бурчал себе что-то под нос на юхарском наречии. На вид ему было лет двадцать пять. Золотистые одежды облегали мощное тело, шаровары на манер жителей Фагарды пестрили многоцветием. Через три песни юхарец уснул за столом, храпя так, что оленьи рога на потолке ходуном ходили.

Привратник подобрался к Фаруху и проговорил:

— Господин Хаджи проживает у нас на втором этаже.

Бард тяжело вздохнул и спросил:

— В какой комнате?

— Он выкупил весь трактир на неделю, так что в любой, — пожал плечами хозяин.

Фарух покачал головой и еще раз поглядел на этого опасного южанина. Вести наверх пьяного Хаджи, вздорного и озлобленного он уж больно не хотел. Можно было смело ретироваться, да и позабыть о нем, о казначее и обо всем, что произошло в Золоте Королей. В конце концов, вряд ли он больше встретится с этими знатными мужами. Однако что-то подтолкнуло полукровку, и он тихо приблизился к спящему. После безрезультатных попыток разбудить Хаджи, Фарух закинул его руку себе на плечо и потащил бессознательного земляка наверх.

Когда безжизненное тело Хаджи удалось донести до лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты для гостей, с Фаруха уже сошел седьмой пот. На смех виночерпиям и даже добродушному привратнику, полукровка, кряхтя и потея, все-таки сумел затащить южанина на ступени. Мысли о том, зачем он все это делает, не покидали его головы, и он корил себя за это, вспоминая слова его наставника Тон-Тона: «Делая людям добро, подумай о том, что ты делаешь это не бесплатно». Когда обессиленный Фарух совершил очередную попытку взобраться на следующую ступень, нога его соскользнула, и он едва не полетел вниз вместе с пьяным южанином. Однако что-то неведомое, что-то невидимое и неощутимое уберегло его от падения. Бард, на удивление самому себе, собрался с силами и удержал Хаджи. В этот момент из-за позолоченной камизы, какие носили жители центральных районов Юхара, вывалился какой-то странный красный амулет, подвешенный на золотой цепочке. Барду даже на какое-то мгновение показалось, что предмет этот светится, рассеивая мрак в темном лестничном проходе. Все мысли полукровки в тот момент переключились на эту необыкновенную южную диковинку, цены которой, он даже и представить себе не мог. Остаток пути до комнаты Хаджи теперь показался барду не таким уж и трудным, ведь в голове его теперь то и дело всплывал увиденный амулет. Уложив южанина на кровать, Фарух уже было собрался уходить с чистой совестью, однако, опять же, сам не зная почему, он решился взглянуть на этот амулет еще разок. Отодвинув полу камизы, он впился взглядом в чудо ювелирного произведения. Камень, скорее всего гиацинт, был отточен в виде горящего пламени с мельчайшими деталями огранки, каких Фаруху еще не приходилось видеть. Гиацинт был полностью заключен в золотую сетку, к которой крепилась цепочка, и камень, как теперь достоверно видел бард, по-настоящему светился, словно внутри его горело пламя. Поразмыслив как следует, и откинув все сомнения прочь, Фарух одним легким движением, отточенным и правильным, снял цепочку с Хаджи, сунул камень во внутренний карман своей туники и поспешно ретировался. Это было не впервые. Барду уже приходилось промышлять воровством, чтобы прокормить себя и теперь, когда обладателем столь драгоценного камня был мертвецки пьяный южанин, не совершить сие действо и было бы преступлением. Попрощавшись с привратником, бард покинул Золото Королей и отправился в Худой Квартал.

Праздновать предстояло всю ночь.