Я живу в твоем подвале!

18

— А? — У меня екнуло сердце. Ахнув, я круто повернулся.

И уставился на старый мамин манекен.

Гвинни засмеялась.

— Упс! Ошибочка вышла.

Меня прямо всего трясло.

— Не смешно! — Выдавил я наконец. Я попытался ее стукнуть, но она с хохотом увернулась.

— Бросай это, Марко, — сказала она, качая головой. — Я понимаю, ты пытался напугать меня этой байкой о Кейте. Только ни капельки не страшно. Я знала, что никого там нету.

— Но… но… но… — выдавил я. — Хочешь сказать, что ни на секунду мне не поверила?

— Конечно же нет, — ответила Гвинни. — Да и кто бы в такую историю поверил?

— Ты думала, я просто пытаюсь расквитаться с тобой за удар? — воскликнул я.

Она кивнула.

— Хотел придти завтра в школу и всем рассказать, как меня напугал, — сказала она укоризненно.

— Нет. Ты ошибаешься. Выслушай меня… — взмолился я.

— Ни за что, — оборвала она и, повернувшись, направилась к лестнице.

— Гвинни, послушай! — взмолился я, бросаясь следом.

Она остановилась у подножия лестницы и повернулась ко мне.

— Ты не сможешь меня напугать, Марко, — сказала она и свет подвальной лампы отразился в ее глазах. На ее лице играла странная улыбка.

— Ты не сможешь меня напугать, — повторила она. — Я покажу тебе, почему.

— Что, прости? — я ничего не понимал. — Если бы ты только меня выслушала…

— Я тебе кой — чего покажу, — сказала Гвинни.

Она положила обе руки на перила и открыла рот. Широко.

Еще шире.

Ее рот растягивался. Шире… шире…

Пока все лицо не исчезло позади раззявленного рта.

Ее язык тяжело шлепнул по подбородку.

А потом наружу поперло что — то розовое.

Что — то розовое, влажно блестящее, выкатилось из распяленного рта.

Еще, еще… Попадая наружу, оно разбухало.

Сперва я подумал, что у нее там, внутри, большой ком розовой жвачки. Но потом, когда розовая мерзость вылетела наружу, когда рот распялился еще больше, когда вся голова исчезла за ним, я понял…

Я понял…

Я понял, что вижу не жевательную резинку.

Я смотрел на внутренности Гвинни!

Я видел желтые органы, залипшие в блестящей розовой плоти. Что — то длинное и серое закручивалось, вылезая из ее рта.

Темно — лиловые легкие соскользнули по вывалившемуся языку.

А потом и красное сердце — такое красное, такое потрясающе красное! — выскочило изо рта, пульсируя, пульсируя, пульсируя равномерно и влажно!

Я испустил долгий стон ужаса.

Но отвернуться не мог. Не мог оторвать глаз от Гвинни, когда ее внутренности лезли через рот.

Я так и стоял. Стоял и смотрел в потрясении, в леденящем ужасе на корчащиеся органы, пульсирующие в сочной розовой плоти.

Стоял, глядя на Гвинни — пока она целиком и полностью не вывернулась наизнанку.

И тогда я разинул рот в бесконечном вопле.