XVII. Де Брас

Глава 10

Каменные ступени были сухими, ноги не скользили, да и вообще сыростью не тянуло. Я спускался достаточно долго, уже точно преодолев расстояние в несколько этажей замка, и теперь, по моим прикидкам, был ниже подвального уровня, но за все время не встретил ни единой двери, ведущей наружу, ни даже какой-нибудь промежуточной площадки. Как видно, лестница соединяла рабочий кабинет владельца замка с секретным подземным ходом на случай опасности или осады.

Хорошо, что я додумался захватить факел, иначе далеко бы не ушел. Сюда не проникал ни малейший лучик света. Плохо, что не сообщил Атосу или д’Артаньяну о своей находке и не взял их с собой. Если задержусь, они потеряют меня, и неизвестно, что могут предпринять. Но, поразмыслив, возвращаться обратно я не стал. Оставалась надежда все же догнать того, кого я заметил. Наверняка, этот человек даст ответы на многие вопросы.

Каменная кладка давно уже закончилась, и теперь вокруг была скальная основа. Я оказался внутри холма. А каждый холм, как известно, это невыросшая до нужного размера гора.

Сложно сказать точно, но метров на двадцать от уровня подвала замка вниз я точно спустился. Может, больше. Лестница была просто вырублена в скале, и оказалась настолько узкой, что меня это стало тревожить.

Нет, застрять я не боялся, но застарелая нелюбовь к замкнутым пространствам и ограниченности движений никуда не делась даже в новом теле.

Когда в детстве мы с друзьями играли в кучу-малу, и мне не везло оказаться в самом низу, а сверху громоздилось тело за телом, и ты не мог не то, что пошевелиться, даже вздохнуть свободно, а всем было весело и радостно, кроме тебя. И оставалось лишь считать секунды, пока пацаны успокоятся, и куча рассыплется на составляющие. Эти секунды тянулись бесконечно. Как только мы выжили с такими играми, до сих пор поражаюсь.

Внезапно стало легче дышать, и вскоре лестница закончилась, а я оказался в туннеле, вырубленном прямо в скале, шириной не больше двух-трех метров, ведущим лишь в одном направлении. За спиной же оставалась сплошная каменная стена, девственно чистая и нетронутая, и лишь спираль лестницы, уходящей наверх, говорила о том, что человек когда-то сумел прогрызться здесь сквозь камень.

Света факела хватало шагов на пять. Но большего и не требовалось. Я видел стены туннеля, ощущал стену за спиной, и понимал, что тот, кого я преследую, мог уйти лишь в одном направлении — вперед.

Держа факел в левой руке, а пистоль в правой, я направился по туннелю, обуреваемый неистовым любопытством. Мне казалось, что я подбираюсь к главной тайне этого мрачного замка, веками хранимой от чужаков. И если сумею ее разгадать, то новых «несчастных случаев» больше не будет.

«Замок вас не принял», — сказал горбун. Что же, я постараюсь исправить ситуацию!

Туннель оказался достаточно коротким — шагов тридцать, и вывел меня на самый край просторной пещеры.

Здесь уже было светлее. Отдельные лучи пробивались и слева, и справа, освещая крутые каменные своды и нагромождения непонятных холмиков, занимавших все свободное пространство пещеры. Десятки… нет, минимум пара сотен одинаковых серых холмиков, поверх которых кое-где почему-то лежали простые деревянные кресты.

И только сделав пару шагов вперед и рассмотрев чуть лучше странные холмики, до меня дошло. Это были могилы. Точнее сказать, я стоял перед целым кладбищем. Вот только в твердой породе невозможно было выкопать настоящие могилы, и мертвецы были просто завернуты в холщовые мешки, брошены на пол, иногда сразу по несколько штук, одно над другим, а сверху обильно засыпаны серой негашеной известью, затвердевшей от времени и превратившей тела в своего рода саркофаги. Вот только, то тут, то там наружу торчали кости, кое-где валялись черепа…

Дьявол! Это же чумное захоронение!

По виду, старое, многолетнее. Но были и более свежие на вид «могилы». В любом случае, даже древние, наверняка, до сих пор опасные. В костях и зубах могла до сих пор находиться чумная палочка, так что прикасаться к любым предметам в пещере я бы не стал ни под каким предлогом.

Сейчас чума шла с юга на север Франции, выкашивая маленькие деревушки, крупные поселения и даже целые города. Кто поумнее — закрывал ворота от всех путешественников, не давая заразе попасть в город. Но чума все равно проникала внутрь посредством контрабандистов, воров и прочих лихих людей, чей доступ за городские стены не зависел от желания стражи.

Но почему кладбище находится здесь, в пещере под замковым холмом? Мэтр Жоли рассказывал, что чума проходила через эти земли несколько раз, причем, последний — всего три года назад, в 1627 году.

Неужели, бывшие владельцы по собственной воле устроили в пещере захоронение? Почему это нельзя было сделать в ином месте?

Вот она — причина проклятия замка. Местные знали о кладбище. Знали и боялись. Именно поэтому в замке было всего три слуги, иные просто не хотели работать в этом ужасном месте.

Я же своими усилиями свел число слуг до минимума, да и тот последний оставшийся в живых сидит в клетке в ожидании смерти.

Теперь я сильно сомневался, что поездка мэтра Жоли и братьев Дюси по окрестным деревням будет успешной. Никто не явится в замок на помощь. Ни один мастеровой, ни потенциальный слуга, ни даже простой стражник. Все побоятся. И никакое вознаграждение в этой ситуации не поможет.

Впрочем, может, нам повезет, и местные не в курсе секретного захоронения. Не были же прежние владельцы такими глупцами, чтобы кричать об этом направо и налево?..

Вот бы узнать: кто, когда и для какой цели все это устроил! Но единственный, кто мог пролить свет на все интересующие меня обстоятельства, вряд ли захочет говорить.

Да и сам я уже был далеко не так уверен, что хочу жить поверх кладбища. Причем, чумного кладбища!

Сколько я так простоял в раздумьях у входа в пещеру, сложно сказать, но потом очнулся и шагнул обратно в туннель. Случайно заразиться «черной смертью» совершенно не входило в мои планы. Чума выкашивала население безо всякой жалости и почти со стопроцентной летальностью. Стать очередной жертвой я не хотел. Тела, хоть и были тщательно засыпаны известью, но проверять, представляют ли они еще опасность, я не собирался.

Преследуемый мной человек так больше и не показался на глаза. Зная гораздо лучше меня все местные ходы, явные и тайные, он давно уже ушел своей дорогой. Вот только меня крайне занимал один вопрос: как он прошел сквозь кладбище? И смогу ли я сделать то же самое?

В любом случае, безрассудно соваться на могильники я не буду. Плевать на того незнакомца, еще встретимся. Необходимо принять все возможные меры безопасности, прежде чем моя нога ступит на территорию пещеры.

Приняв это решения, я, более не раздумывая, вернулся к лестнице и начал долгий подъем обратно в угловую комнату замкового крыла.

Вернувшись в комнату, я тщательно забаррикадировал книжный шкаф, дабы не допустить повторного проникновения неизвестного врага через этот проход. При этом я прекрасно понимал, что, наверняка, существуют и иные ходы — не может же найденный мною быть единственным, но заблокировать его нужно было обязательно. Пусть тот, за кем я охочусь, поищет другие пути, или вообще отстанет от меня хотя бы на время.

Завершив дело, я спустился в нижний двор.

— Барон! Мы вас потеряли! — Атос стремительной походкой пересек двор и подошел ко мне, внимательно взглянув на меня. — Все в порядке?

— Совершенно! — успокоил его я, решив пока не рассказывать ни про тайный ход, ни про могильники.

— Вы слегка замарались…

Арман кивнул головой на рукав моей одежды. Я где-то успел проехаться локтем по стене, запачкавшись вековой пылью.

— Благодарю!..

— Мы проверили подвалы и центральный донжон. Ваши бывшие слуги оказались весьма запасливыми людьми. Продовольствия тут на целую армию. Но наш друг д’Артаньян решил, что ничего не бывает лишним, и теперь разделывает вашу погибшую лошадь. Обещает приготовить на ужин гуляш по старому гасконскому рецепту, а оставшуюся часть завтра закоптить. Он уже и коптильню отыскал в дальней пристройке.

— Хорошо, что он нашел для себя занятие. Честно говоря, я не хочу, чтобы он присутствовал при том деле, что я планирую совершить…

— Собираетесь допросить горбуна? — угадал Атос. — Позвольте составить вам компанию. Мне доводилось пару раз наблюдать за пытками, и, хотя я нахожу это отвратительным занятием, в некоторых случаях без них не обойтись. А нашему другу, вы правы, лучше подобного не видеть. Слишком юн и впечатлителен!

Я кивнул, полностью разделяя мнение Атоса, и мы молча направились к входу в подвалы, где в камере был заперт Виктор. По дороге Арман заглянул в одну из хозяйственных пристроек, и вышел оттуда, держа в руках плотный кожаный мясницкий фартук, несколько ножей разного размера, здоровенный тесак и кузнечные клещи.

— Пригодится, — пожал он плечами в ответ на мой задумчивый взгляд, — горбун упрям и несговорчив. Так просто правду из него не вытянуть…

Он оказался прав. Виктор сидел, надежно связанный, на полу своей камеры и даже голову не повернул, когда мы вошли внутрь.

Камера была особая — в прежние времена здесь явно содержали опасных пленников. К стене и полу были приделаны кандалы, посредине камеры шла выточенная в камне канавка, предназначенная для слива крови. В углу валялся пучок гнилой соломы.

Атос принес стул из дальней комнаты и теперь раскладывал на нем свои инструменты.

— Приступим, господин барон? Вы начнете или я? — он протянул мясницкий фартук.

Я устало вздохнул:

— Это мои владения, мой слуга, мне и начинать.

Быстро скинув камзол, я остался в рубашке, поверх которой накинул фартук, крепко завязав его сзади на талии. Он был широкий и удобный, надежно прикрывая меня спереди. Потом я не торопясь перебрал все ножи, прихваченные Арманом, и остановил свой выбор на сравнительно небольшом чуть загнутом клинке сантиметров пятнадцати в длину. Нож был идеально наточен.

Я не хотел марать руки, но готов был это сделать. Более того, мне казалось, что когда-то и где-то мне уже доводилось совершать нечто подобное… в иной жизни, при иных обстоятельствах…

Мы с Атосом с трудом подняли Виктора на ноги, протащили до стены и прицепили к кандалам. Горбун повис было на цепях, при этом руки у него оказались широко раскинуты в стороны, а вот ноги были скованы вместе. Но долго висеть на одних руках было тяжело, и он волей неволей оперся на ноги.

Остановившись в паре шагов от горбуна и оглядев эту живописную картинку, я негромко начал:

— Виктор, перед тем, как приступить к делу, все же спрошу тебя. И если ответишь честно на мои вопросы, то умрешь быстро и легко. Иначе, обещаю, будешь мучиться долго. У меня очень много времени, и ближайшие пару месяцев я буду навещать тебя каждый вечер. И в каждый мой приход ты будешь лишаться небольшой части своего тела. Палец, нос, кусок мяса — я буду решать с тобой спонтанно, что именно у тебя заберу сегодня или завтра — ведь это гораздо интереснее, чем знать обо всем заранее, не правда ли?

Горбун оторвал взгляд от пола, впервые с того момента, как мы пришли. Ничего нового для себя я не увидел, от него исходила чистая, незамутненная ненависть, и ничего более. Не думал, что он заговорит со мной, однако, я ошибся.

— Что вы хотите узнать? — голос его был тих и казался безжизненным, но я совершенно не доверял обманчивому впечатлению. Этот человек обладал поистине неисчерпаемыми внутренними ресурсами, силой воли и умением выживать. Верить ему хотя бы в мелочах — значит дать шанс вырваться на свободу. А этого я точно не хотел допустить.

— Зачем вы на нас напали? — задал я вопрос, который интересовал меня в первую очередь. — Это было глупо! Ведь я не собирался делать ничего плохого твоей семье…

Горбун усмехнулся, при этом лицо его сильно скосилось на правую сторону. А левый кулак он постоянно сжимал и разжимал.

— Мать неправильно оценила ситуацию и поспешила. Нужно было перерезать всех вас по одному ночью. Так я планировал поступить. А после спрятать тела, будто вас тут и не было. Но вышло, как вышло. Вы живы, они — нет.

— К чему тебе вообще наша смерть?

— Замком Монро может владеть исключительно наследник фамилии Монро, и никто иной.

Фанатик? Не очень-то он похож на помешанного. Наоборот, до сих пор Виктор вызывал впечатление человека умного и расчетливого. И не он начал ту драку, а его сумасшедшая мамаша. Думаю, горбун дал бы бросить себя в камеру без сопротивления, а потом выпросил бы милостыню, ведь никаких доказательств против него лично у меня не имелось.

Маглая сильно поспешила. Кстати, о ней.

— Почему твоя мать убила Жака? Он-то чем ей навредил? Бедняга ведь даже говорить толком не мог, мычал что-то себе под нос, не больше.

Виктор отвернулся. Кажется, я его зацепил. Сына он любил, даже такого больного, идиота от рождения, никчемного, выжившего лишь благодаря посторонней заботе. В эти времена уродцев не слишком-то привечали, предпочитая удавливать их сразу после рождения. А тех, кто умудрялся прожить хотя бы несколько лет, вполне могли утопить в ближайшей луже по приказу церкви. Ведь «их глазами на мир смотрит сам Сатана». Будто ему сложно найти глаза получше.

Видя, что горбун ничего не собирается отвечать, я продолжил сам:

— Понимаю. Сказать он ничего не мог, но мог показать нечто неуместное. Не так ли? У замка ведь много секретов. И я уже разгадал один из них.

Виктор резко поднял голову, впившись в меня взглядом, но на моем лице прочитать что-либо было невозможно. Я много репетировал прежде, чтобы добиться столь каменного выражения. Атос тоже удивленно посмотрел на меня, но, не дождавшись пояснений, лишь пожал плечами. Мол, когда будет нужно, тогда я и расскажу. Правильный подход.

— Вы блефуете! — сделал для себя вывод горбун. — Ничего вы не знаете, и знать не можете. Да и знать-то нечего!

— Кто уронил на меня люстру? — я подошел к нему вплотную и приставил нож к его шее. — Говори, горбатый!

— Это замок, ваша милость, — нагло, с откровенной ехидцей в голосе улыбнулся урод, — я же говорил прежде: замок вас не принял!

— Ничего, — ухмыльнулся я в ответ, — еще примет, даю слово!

После чего коротким движением отрезал у него левое ухо, и отшвырнул кусок плоти в сторону. Никакого внутреннего сопротивления к этому действию я не испытал.

Виктор даже не вскрикнул, лишь удивленно повел плечами, видно, не веря, что я оказался способен на поступок, коим многие дворяне побрезговали бы. Пытать самолично — все равно, что ступить в навоз и потом лечь в грязных сапогах в постель. Моветон. Но я не из брезгливых. Для правого дела я способен и на большее. А мое дело всегда правое.

— Подумай до завтра над моими вопросами! А чтобы лучше думалось, придется тебе эту ночь провести на ногах. А с утра продолжим…

Я кивнул Атосу на выход. Тот не ожидал столь быстрого исхода, но спорить, конечно, не стал.

Напоследок я приблизился к горбуну очень близко и прошептал ему в самое ухо:

— Я знаю про дверь в шкафу! Подумай, что я еще знаю…

В глазах Виктора мелькнуло нескрываемое удивление, он явно хотел что-то сказать в ответ, и едва удержал в себе вырывающиеся слова. Я похлопал его по плечу, и оставил висеть в кандалах. Женевскую конвенцию соблюдать не требовалось, и вообще, свои меры воздействия я считал вполне человеколюбивыми. В прежние века тамплиеры и не такое проделывали с пленными.

Когда мы вышли обратно во внутренний двор, Арман все же спросил:

— Не быстро ли мы завершили нашу… хм… беседу? Мне кажется, он уже готов был начать говорить.

— Этот тип вряд ли заговорит, даже если мы отрежем поочередно все его члены, а в глотку зальем расплавленный металл. Тем более, нам нечем его шантажировать. Скорее всего, в этом и был план Маглаи — своей рукой уничтожить единственного человека, который был ему близок. Свою жизнь старуха ценной не считала. Убив Жака, она лишила нас рычага давления. Поэтому я не тороплюсь. Нужно придумать, на чем мы можем еще сыграть, чтобы заставить его разговориться. Иначе, придется разгадывать все местные загадки самостоятельно, а это займет слишком много времени, которого у нас просто нет…

Услышав последние слова, Атос помрачнел. Со вчерашнего дня я не видел его сверток, который он столь бережно охранял от всех вокруг. Как видно, Арман запрятал его где-то в замке. Ну да ладно, пока что это исключительно его секрет. Хотя рано или поздно придется решать, подчиниться ли воле кардинала или проигнорировать его приказ.

— Господа! Где вы ходите? — нам навстречу выскочил д’Артаньян. — Обед ждет вас! К тому же, я, таки, отыскал винный погреб. И, смею заверить, там было, чем поживиться! Барон, вы же не против того, что я позаимствовал пару бутылок?

— Шевалье, — искренне ответил я. — Сочту за честь, если вы опустошите местные погреба целиком. Идемте же скорее, оценим ваши кулинарные таланты, я изрядно проголодался!

Д’Артаньян поскромничал, когда говорил о паре бутылок. Он притащил и выставил на стол не менее тридцати бутылок, но этот откровенный грабеж меня позабавил и даже порадовал. Хоть один человек еще не разучился ценить жизнь во всех ее проявлениях. И я был рад называть его своим другом, хотя прежде и представить подобного не смог бы.

Ароматами тушенной с травами конины можно было поднять мертвого из могилы, паралитика заставить бежать вприсядку, а гугенота побрататься с католиком — и все это за скромную порцию гасконского гуляша!

Я никогда не был любителем конины, но тут, что называется, сам д’Артаньян велел!

Гасконец приготовил ужин на кухне, расположенной внизу, и уже перетащил еду и посуду в большую столовую, где вчера произошли столь драматические события, начавшиеся в падения люстры, и закончившиеся гибелью трех человек.

Вот только ни он, ни Атос об этом даже не вспоминали. Эти люди удивительно умели жить одним днем. Для них смерть была столь же естественным и повседневным явлением, как еда или питье. Да, кто-то постоянно умирал вокруг, но до тех пор, пока это не мы, нечего печалиться.

Предварительно мы проверили, опущены ли герсы на въезде. Сегодняшним вечером я случайных гостей не ждал, как не ждал и возвращения мэтра Жоли и братьев Дюси — их миссия требовала большего времени. А потайной ход наверху я завалил накрепко, так что и с той стороны тоже не должно было быть сюрпризов.

Я задумался о пещере. Понятно, что ход, обнаруженный мной, был не единственным способом попасть внутрь. Скорее, то был резервный вариант. Но вряд ли в пещеру из замка вели и иные ходы. Нет, нормальный доступ в пещеру должен был быть обустроен откуда-то с внешней стороны холма. И найти его вполне возможно, если досконально высчитать расположение пещеры, просчитать примерный маршрут и обследовать окрестности.

Оставался открытым вопрос: для какой цели служила пещера? Только ли для захоронения чумных? Честно говоря, место идеальное. Скрыто от чужих взглядов, а все тела надежно засыпаны слоями извести.

Но кому бы хотелось жить на могильнике? А ведь бывшие владельцы не могли не знать о существовании захоронения. Скорее всего, они сами его и устроили.

Все очень странно. Я пока не находил логического ответа.

Мы заперли все двери в обеденном зале, дабы избежать вчерашних эксцессов, после чего с аппетитом приступили к трапезе.

Некоторое время за столом слышалось лишь чавканье и удовлетворенное урчание желудков.

Отбросив под стол очередную обглоданную кость и запив все изрядной порцией вина, я одобрительно кивнул д’Артаньяну, не вставая с места:

— Шевалье, а я и не знал, что в вас скрыты столь потрясающие кулинарные таланты! Право слово, моя лошадь погибла не зря! Да что там! Если вы и дальше будете баловать нас подобными блюдами, я готов убивать под эти нужды по лошади в день!.. Хотя мне жаль этих благородных животных. Может, ограничимся бараниной?

Гасконец поклонился в ответ и поведал:

— Кстати, в бывшей конюшне обустроены загоны и клетки. Там и бараны, и свиньи, куры, и утки. Видно, их разводили для нужд бывших обитателей, а теперь живность осталась безо всякого присмотра. Поскорее бы найти пару слуг, которые сумели бы заняться животинами…

— Очень надеюсь, что мэтр Жоли отыщет желающих…

Я все еще не хотел рассказывать о могильниках. Нет, я не опасался того, что Атос и д’Артаньян, узнав об этом факте, тут же сбегут из замка. Но зачем понапрасну портить им аппетит?..

Мы опустошили уже несколько бутылок, но настроение стремительно скатывалось к желанию тупо нажраться и ни о чем не думать. Благо, Атос внезапно попросил:

— Барон, однажды вы исполнили несколько замечательных песен. Они запали мне в душу. Особенно та история про несчастного графа де Ла Фер и его коварную, но прекрасную юную жену. Мне даже на миг показалось, что это баллада обо мне… Не могли бы вы вспомнить еще что-нибудь подобное? Прошу от всего сердца!

— Точно-точно, — подхватил д’Артаньян, — наш господин барон и мне однажды песни пел! Позже в тот вечер мне разбили голову в трактире, и слова песен я позабыл. А барон сказал, что это я сам ударился о косяк!

Дьявольская люстра, едва меня не погубившая, валялась в стороне у стены. Видно, кто-то откатил это массивное сооружение в сторону, чтобы она не мешала проходу.

Зал освещал лишь свет факелов, с десяток которых д’Артаньян щедро зажег по всему периметру помещения. Он не поленился разжечь и камин, и теперь угли уютно потрескивали, а жар хотя бы немного прогревал просторный зал.

Уже стемнело. Осенний день был короток и пролетел незаметно.

Ветер глухо бил в запертые окна, временами жутко гудели и игрались сквозняки, к которым я только начал помаленьку привыкать. Казалось, с приближением ночи, замок опять зажил своей собственной жизнью.

Желания исполнять бодрые мушкетерские песенки у меня совершенно не было. Подумав, я негромко запел, и мой голос в полутемной комнате старинного замка звучал мрачно и зловеще:

Д’Артаньян поначалу хмыкнул, услышав про девицу, пробравшуюся на пиратский бриг, но, по мере моего исполнения, проникся историей обесчещенной и выкинутой за борт несчастной, превратившейся в русалку. А когда дело дошло до финала, зааплодировал.

— Настоящая женщина даже после смерти сумеет отомстить! Спасибо, барон! Вы сумели нагнать жути…

И, словно в подтверждение его слов, где-то совсем близко, казалось, прямо за запертыми дверьми, протяжно и жутко завыл зверь.