Взлет индюка

ГЛАВА ПЯТАЯ. Благословение Эпоны

Высшая математика давалась Питеру нелегко. Казалось, против него ополчились все боги вселенной, казалось, они внимательно наблюдают за ним, и каждый раз, когда появляется хоть малейшая возможность для какой-то неприятности, эта неприятность обязательно происходит.

Вначале сбежал Топорище Пополам. Питер не сразу понял, что он сбежал, даже заплатил местному участковому, чтобы тот со всем тщанием расследовал пропажу ценного раба. Лучше бы не платил. Потому что участковый, едва приступив к расследованию, сразу выяснил, что ранним утром, как только Питер ушел на работу, в ворота постучался некий монах в балахоне и капюшоне, поздоровался с Топорищем Пополам и тот ушел с монахом, даже не собрав никаких вещей. По доброй воле ушел, без принуждения. Понятно, что это вовсе не монах был, Питер очень хорошо знал, кто в последнее время завел моду разгуливать по городу в монашеских балахонах. Слишком много силы обрели проклятые олигархи, того и гляди, законное правительство под себя подомнут. А его божественность кардинал-первосвященник не только не пытается их приструнить, а как будто даже радуется. Адамса в бишопы произвел, Пайка и Харрисона — в дьяконы, тьфу! Никогда не бывало такого, чтобы простого мирянина, даже не приста, сразу в бишопы рукополагали, и вот на тебе. Никаких традиций скоро не останется…

На следующий день умерла Окно В Полночь. Стала мыть полы, поскользнулась, сломала ногу, пришлось сдать на мыло, на мясо не взяли, сказали, слишком старая. Питер Пейн остался совсем один.

Но к этому времени его уже не волновало, что дом зарастает грязью и пылью, что ужинать приходится не дома, а в общественной едальне, и что тощий кошелек Питера вот-вот окончательно покажет дно. Потому что к этому времени он понял, что такое кластерный анализ.

В древних преданиях часто изображают ученых мужей сумасшедшими. Раньше Питер считал, что это просто культурная традиция, не имеющая под собой реальных оснований, но теперь он знал правду. Ученые действительно сумасшедшие. А точнее, все остальные сумасшедшие, потому что только ученый муж способен ощутить величайшее наслаждение во всей вселенной — наслаждение от постижения истины.

Питер сумел-таки кластеризовать документы в церковном мейнфрейме. Все до единого файлы прогнал через процедуру кластеризации, больше суток это заняло, под конец Питер был почти уверен, что программа зациклилась, и когда он начал всерьез подумывать об аварийном завершении, кластеризация завершилась. И тогда Питер стал просматривать результаты, начиная с самого большого кластера.

Поначалу результаты казались удручающими. Документы, объединенные умной программой в единый кластер, не имели между собой ничего общего. Планы, отчеты, агентурные донесения, всякая бесполезная текучка… А критерий, согласно которому программа собрала весь этот информационный мусор в единый кластер, вообще не поддавался разумному осмыслению. Питера всегда восхищало волшебство математики, когда строчки и колонки мертвых цифр вдруг обретают скрытый смысл, и в твой мозг врывается новое знание. Но сейчас этого волшебства не случилось. Мера близости есть, а смысла в ней нет. С другими кластерами все нормально, критерии отбора вполне разумны, а в этом кластере цифры есть, а смысла нет. Что самое противное, контрольные показатели ясно говорят: есть тут смысл, не может его не быть, очень четкий этот кластер, совсем не расплывчатый, очень резко отделен от других, точно есть смысл в его отделении. И в какой-то момент Питер осознал, в чем тут смысл.

Это был первый случай за последнюю сотню дней, когда боги не навредили, а помогли Питеру. Рука дьякона дрогнула, и выборка документов, образующая кластер, вдруг оказалась упорядочена по времени создания. И тогда Питер заметил, что документы, образующие аномальный кластер, были созданы все одновременно.

Хотя нет, не одновременно. Более пристальный осмотр показал, что документы аномального кластера создавались не в один момент времени, а в семь разных. И это были не точечные моменты, а довольно длинные промежутки времени, от двух до шестнадцати минут. И внутри каждого из этих промежутков времена создания файлов образовывали четкую последовательность, будто некий виртуальный писец последовательно вписывал в компьютер умные и осмысленные записи самого разнообразного содержания. Очень быстро вписывал, невероятно быстро.

Следующие два дня Питер изучал древние трактаты по компьютерному ремеслу. И к концу второго дня на него снизошло откровение — оказывается, у каждого файла, каким бы он ни был, в каких-то неведомых метаданных хранится информация не только о том, когда его создали, но и о том, кто его создал. А еще в компьютере есть особое виртуальное место, называемое эзотерическим словом «лог», там можно посмотреть, кто в какое время с этим компьютером работал. Конечно, надо иметь должные полномочия, но они, слава святому Тьюрингу, у Питера были.

Когда Питер увидел то, что увидел, он не поверил своим глазам. В течение первого, самого длинного сеанса массового порождения файлов с компьютером не работал ни один живой человек. Питер немного поразмышлял и решил, что компьютер, наверное, зачем-то сам скопировал эти данные из какого-то другого места внутри самого себя. А потом зачем-то уничтожил все оригинальные копии, потому что никакого подходящего «другого места» поиском не нашлось. А в книге написано, что должно найтись. Впрочем, там написано, что в компьютерах бывают некие «архивы»… нет, все равно должно было найтись. Получается, компьютер всю эту информацию сам придумал? Бред! Это же полноценный искусственный интеллект получается, а во всех источниках ясно написано — ни в первую, ни во вторую эпоху настоящего искусственного интеллекта создано не было, существовали лишь жалкие подобия.

Размышляя над этой непонятностью, Питер рассеянно листал трактат и вдруг его взгляд наткнулся на слово «сеть». Питер знал, как устроена сеть, в которую подключен мейнфрейм, но зачем-то все равно полез проверить конфигурацию. И там он увидел ответ на все свои вопросы. И когда он понял, что означает этот ответ, по спине Питера пробежали мурашки.

Могущественные предки не сумели создать искусственный интеллект, но слепая эволюция мемов породила за миллион дней то, что оказалось не под силу никакому разумному замыслу. Компьютеры спутниковой группировки, самые мощные на всем Барнарде и связанные в единую сеть, отрезанные катастрофой от поверхности планеты, обрели разум, преодолели изоляцию и снова вернулись в мир живых людей. Теперь понятно, почему процедура кластеризации отделила их творчество от остальных документов, порожденных разумами живых людей. Мейнфрейм лишен разума, но его память многократно превосходит человеческую, и этой памяти хватило, чтобы отделить человеческий разум от разума нечеловеческого. Все сходится! Если выбрать из лога только данные, связанные с сетью, сразу бросается в глаза точное совпадение времени — когда неведомый субъект доступа подключался к спутниковому адаптеру компьютера и когда в хранилище данных появлялись нечеловеческие документы.

И настал момент, когда Питер добрался до самой глубинной сути происходящего, постиг всю картину до конца. Карты нефтяных месторождений, чертежи электрогенераторов и трубопрокатных машин, все те откровения древней науки, которые совсем недавно перевернули мир, вся эта информация была вложена в мейнфрейм через спутник. Это не просто искусственный интеллект, это боги! Боги пришли на помощь погрязшей в невежестве человеческой общине Барнарда, сжалились над людьми и снова дали им утраченное знание. А то, что инструментом передачи этих знаний стала спутниковая группировка — мелкая деталь реализации, не стоящая внимания. Боги всемогущи и неограниченны в средствах, спутниковый интеллект — ничуть не худший инструмент в божественных руках, чем любой другой.

И тогда Питер понял, что кардинал Рейнблад не зря дал своему облажавшемуся слуге еще один шанс. И на этот раз Питер не обманул доверия высокого руководства. Когда он доложит его божественности о результатах расследования, это произведет эффект разорвавшейся бомбы. Не зря Питер так неистово трудился, не зря недоедал, недосыпал и не обращал внимания на неустроенность быта. Теперь все изменится. Награда за такое открытие будет воистину королевской! Надо только подготовить убедительный отчет.

Леди Патриция Трисам сидела на полу и горько плакала. Причины этому были следующие: во-первых, она споткнулась, упала и больно ушибла колено, во-вторых, никто не спешил к ней на помощь. Патти смутно припомнила, что несколько минут назад устроила истерику, послала всех гостей к бесам и демонам, и пошла по каким-то коридорам, куда глаза глядят. Но зачем она это сделала, она не помнила. И вообще, она чувствовала себя очень странно и неприятно. Руки трясутся, ноги не держат, в голове сумбур, а желудок так и подпрыгивает, того и гляди, стошнит. Впрочем, судя по привкусу во рту, ее уже тошнило. Не иначе, съела что-то не то. Говорят, похожее состояние бывает после передоза, но сегодня у Патти передоза никак не могло быть — к опиуму не притрагивалась, а конопли всего-то два косяка выкурила.

Патти высморкалась в подол платья, утерла слезы и завопила:

— Алиска, сука, а ну иди сюда живо! Поубиваю в натуре!

Собственный голос придал ей силы. Она протянула руку, ухватилась за какую-то деревяшку и попыталась встать. Деревяшка подалась и ударила Патти в лоб, что-то загрохотало и посыпалось. Патти снова упала.

Стало светло, и Патти поняла, что до этого сидела в кромешной тьме. А теперь посреди тьмы открылась дверь, в дверном проеме нарисовался женский силуэт и воскликнул голосом Алисы:

— Леди Патриция, вот вы где! Что вы делаете в этом чулане? Ой, на грабли наступила, бедненькая!

— Заткнись, сука! — рявкнула Патти и с негодованием отбросила гадскую деревяшку, которая оказалась садовыми граблями. — А ну поднимай меня, живо!

Алиса помогла ей встать. Некоторое время Патти стояла, опершись на ее плечо, и тяжело и часто дышала. Затем провела рукой по груди рабыни, неловко ухватила ее за голову, притянула к себе и поцеловала. Хотела в губы поцеловать, но промахнулась и попала в ухо.

— Вам надо умыться, леди Патриция, — сказала Алиса, брезгливо отстранившись.

— Держи меня, сука, а то упаду! — взвизгнула Патти.

Но не упала, устояла.

— Пойдемте, леди Патриция, я вас умою, — предложило Алиса.

— Сейчас я сама тебя умою, — проворчала Патти.

И тут ее стошнило на садовый инвентарь.

— Что ж вы так, леди Патриция… — прокомментировала Алиса. — Надо меру знать…

— Я тебе покажу меру, мразь! — огрызнулась Патти. — Ты меня отравила, сука!

— Пойдемте умываться, леди Патриция, — сказала Алиса.

И стала тащить хозяйку к выходу из чулана.

— Отпусти меня, мерзавка! — рявкнула Патти. — Сама пойду!

Протошнившись, Патти почувствовала себя лучше. Голова по-прежнему кружилась, ноги заплетались, во рту будто кошки нагадили, но в затуманенном мозгу наступило некоторое просветление.

— Ну, блин, вообще! — резюмировала Патти.

— Пойдемте, леди Патриция, — повторила Алиса в очередной раз. — Вам надо умыться и поспать. Или сразу поспать, если совсем тяжело.

Патти поразмышляла над этой идеей и одобрила ее. Но…

— А где я вообще? — спросила Патти.

— В хозяйственной пристройке, — объяснила Алиса. — Ваша высокородность изволили наблевать себе на платье, забраться в сарай, наступить на грабли и рыдать. И еще у вашей солнцеподобности на лбу большая шишка, и щека расцарапана.

Патти поразмышляла еще и приняла решение.

— К гостям не пойду, — заявила она. — Перетопчутся без моей солнцеподобности. Ты куда меня ведешь?

— К Джону, — ответила Алиса.

— К какому в жопу Джону?! — возмутилась леди Патриция. — Какая к бесам оргия в таком состоянии?!

— В таком состоянии оргия никакая, — согласилась с ней Алиса. — Но поспать там можно. Гостей там нет, а Джон к вашей солнцеликости приставать не будет, вы ему по жизни отвратительны, а сегодня особенно.

Патти подумала, что ослышалась.

— Чего? — переспросила она.

Алиса повторила.

Патти потеряла дар речи примерно на полминуты. А потом разразилась длинной нескладной тирадой, сводящейся к тому, что она эту неблагодарную суку посадит на кол, распнет и сожжет одновременно, вот только очухается от наркоты, и сразу же посадит, распнет и сожжет. Патти попыталась подкрепить это обещание парой увесистых оплеух, но мерзопакостная полукровка легко уворачивалась, и только смеялась. В конце концов, Патти упала на дорожку, усыпанную гравием (к этому времени они уже выбрались на свежий воздух, но легче не стало), расцарапала обе коленки, завалилась на бок, подтянула ноги к животу и стала плакать. Алиса некоторое время созерцала это зрелище, затем начала цинично пинать хозяйку в бок, приговаривая:

— Да вставай же ты, наркоманка богомерзкая!

Патти бессвязно бормотала, что она не наркоманка, и перечисляла пытки и казни, которым подвергнет Алису, когда ее (Патти) немного отпустит. За этим занятием их и застал Джон.

— Алиса, ты сдурела? — поприветствовал он свою мерзкую полукровку. — Я тебе куда сказал ее привести?

— А что я могла сделать? — развела руками Алиса. — Упала и не идет.

— Джон, убей ее, пожалуйста, — попросила Патти.

— Придется тащить, — сказал Джон. — Позвольте, ваша незамутненность, поносить вас на руках.

— Как это романтично… — пробормотала Патти, затем спросила: — А что такое незамутненность?

— Ваше обычное душевное состояние, леди Патриция, — ответил Джон.

Ухватил пьяную леди одной рукой за талию, а другой под колени, поднатужился, оторвал от земли и пробормотал:

— Во разожралась-то…

— Ты чего бормочешь? — возмутилась Патти.

— Что надо, то и бормочу, — отозвался Джон. — Не отвлекай меня, тяжело.

— Обращайся ко мне уважительно! — возмутилась Патти. — А то распну, сожгу и на кол посажу!

— Во прет-то… — прокомментировал Джон.

После этих слов Патти обиделась и стала дрыгать руками и ногами. Джон выругался и разжал руки. Патти с шумом грохнулась на гравий. Джон отступил на шаг и с силой ударил пьяную леди ногой в лоб. Ее тело дернулось, затем расслабилось.

— Так проще будет, — сказал Джон.

Сгреб бесчувственное тело в охапку, взвалил на плечо и бодро зашагал по дорожке.

— Иди во флигель, — приказал он Алисе. — Эльфы уже через забор перелезают, вот-вот здесь появятся.

— Эльфы?! — изумилась Алиса. — Откуда здесь эльфы?

— Откуда-откуда… — пробормотал Джон. — Из Эльфланда, откуда же еще… Беги быстрее, а то, не дай боги, заметят, попытаются тоже в жертву принести… Да не стой ты столбом! Беги во флигель, запри все двери, никому не открывай, никуда не выходи. Только мне открывай. Быстро, быстро, пошла, время дорого!

Но Алиса по-прежнему стояла столбом. Джон попытался подкрепить свои слова пинком, Алиса увернулась и побежала к флигелю. Джон зашагал к статуе Эпоны. Не дойдя до нее метров сто, бросил бесчувственное тело Патти Трисам на дорожку, а сам нырнул в кусты. Надел очки, вытащил бластер и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Минут через пять на экранчиках биодетектора появились характерные лопоухие тени, быстро и бесшумно скользящие по аллее. Без помощи очков, в одном только звездном свете они были бы абсолютно незаметны. Но Джон видел их всех — некоторых биодетектором, некоторых только через спутник. Все шло по плану.

Выдвинутая вперед разведгруппа обнаружила тело леди Патриции. Одного бойца отрядили с донесением к полковнику Пабло, и еще через три минуты отметки биодетектора заполонили все поле зрения. Некоторые эльфы заняли позиции на дорожках, блокируя подходы к месту обряда, другие направились прямо к статуе. Четверо эльфов подхватили Патти за руки и за ноги, и поволокли к алтарю. В какой-то момент она зашевелилась и задергалась, но сразу же снова обмякла.

Эльфы уложили ее на алтарь, и тут произошла заминка — в эльфийском отряде не нашлось подходящей веревки, чтобы привязать жертву к алтарным кольцам. Плохо полковник Пабло спланировал операцию, незачет ему. И Джону тоже незачет, должен был заранее предусмотреть эту проблему. Вот пойдут они сейчас в главное здание веревку искать, не попусти боги…

Боги не попустили. Полковник Пабло почесал выпуклый лоб над выпученными глазами и принял единственно верное решение. Выделил из отряда восемь бойцов, по два на каждую конечность леди Патриции, они возложили ее на алтарь, растянули и стали крепко держать. И тогда начался кошмар.

Джону очень хотелось отвести взгляд, но он вынужден был смотреть. Наступил критический момент, судьба операции висит на волоске, любая ошибка может стать фатальной, сейчас никак нельзя возложить наблюдение только на спутниковые компьютеры, приходится смотреть собственными глазами. Жуть-то какая…

Фантазию надо сдерживать. Сдерживать надо фантазию. Фантазию сдерживать надо. Выдумывать страшные пытки и казни легко и в чем-то даже приятно, но когда ты сам наблюдаешь этот ужас, пусть даже через очки с биодетектором — это уже совсем не приятно. Очки ночного видения смазывают картинку, размывают мелкие детали, но воображение их домысливает, и становится только хуже. Ну чего стоило потребовать, чтобы эльфы ее сначала зарезали? Или самому зарезать? Боги и демоны…

В этот момент леди Патриция пришла в сознание, и кошмар стал воистину нестерпим. Слушать вопли заживо пожираемой женщины, пусть даже такой стервы, как Патти Трисам… Нет, не заслужила она таких мучений, во всей вселенной такого никто не заслужил. Разве что сам Джон Росс… Но теперь поздно что-то менять… или не поздно? Может, наплевать на тщательно выстроенный план и вмешаться? Нет больше сил терпеть эти вопли… Слава богам, замолчала, добили-таки, людоеды пучеглазые. Брр…

Да, точно, добили. Вот полковник Пабло что-то приказывает своим бойцам, вот они разделяются на две группы, очевидно, командир оценивает, сколько воинов еще не получили людоедского причастия. Что-то многовато их набирается… Впрочем, какая разница? Ну, боги, не подведите…

Джон снял бластер с предохранителя, установил регулятор мощности на четвертую отметку, немного поколебался и передвинул на пятую. В подобной ситуации много огня мало не бывает. Ограничение только одно — не задеть алтарь, чтобы потом зрители смогли оценить мученическую участь леди Патриции, да сопутствует ей счастье в краях удачной охоты или во что она там верила. А если алтарь задеть, получится, что она мучилась зря, а это недопустимо.

Первую пульку Джон направил прямо в центр строя, образованного эльфами, еще не прошедшими обряд. Весь мир, видимый сквозь очки, стал равномерно-белым, затем снова приобрел естественный вид, но эльфийского строя в нем больше не было. Была бесформенная ярко-белая масса в центре, и еще две группы силуэтов прыснули вдоль дорожки в противоположные стороны. Это они правильно сделали, что не стали в кусты ломиться, а то ищи их потом…

Еще два выстрела, затем еще два контрольных. Линия кустов, только что идеально ровная, теперь полыхала ярким пламенем, на глазах утрачивая правильную форму. Дохнуло жаром, ветер донес концентрированную вонь жженой шерсти и мясного бульона. Джон чихнул. Сердце екнуло от испуга, но зря — уцелевшие эльфы так вопили, что его чих остался незамеченным. Вот и ладненько.

Теперь пришло время зачистить тех, кто уже принял богопротивное причастие. Эко они быстро рассеялись… Но так даже лучше, ополоумевшие от испуга эльфийские охотники произведут должное впечатление на высоких гостей покойной леди Трисам, дополнят общую картину завершающим мазком. А если кого убьют — так им и надо, уродам, в этом поместье Джону никого не жалко, кроме Алисы.

Регулятор мощности поставить на вторую отметку — цели одиночные, много энергии им не потребуется. Общий взгляд на поле боя… Задача коммивояжера… Ну, поехали.

Первый выстрел прошел мимо — эльф, выбранный первой жертвой, в последнее мгновение запнулся о корень, стал падать, пулька просвистела над его лопоухой головой, врезалась в молодое деревце, разорвала ствол пополам и накрыла беложопого ветками, как рабыня-уборщица накрывает мышь веником. Джон поднял мощность до третьей отметки и всадил в этот веник вторую пульку. Поваленное деревце заполыхало, и этот костер стал для эльфийского воина погребальным.

Джон окинул спутниковую картинку еще одним мысленным взглядом. Он уже почти выбрал следующую жертву, как вдруг его внимание привлекло… Боги и демоны, какой быстроногий эльф! Да он же сейчас до Алисы доберется!

Джон выскочил на дорожку и побежал со всех ног к флигелю. Он больше не прятался, он знал, что его никто не видит, потому что рядом с ним противников больше не осталось, они разбежались дальше. Но чем дольше он бежал, тем яснее понимал, что не успевает.

В гостиной флигеля Алису ждал сюрприз — в кресле у камина сидел сэр Огрид Бейлис и читал книгу. Рядом с креслом стоял низкий столик, на нем размещались чашка с чаем, блюдце с печеньками, очки ночного видения и бластер. Сэр Огрид расположился с комфортом — снял сапоги, ноги положил на мягкий пуфик, на колени набросил плед, чем не добрый дедушка из детской сказки? Но Алиса знала, что этот дедушка прослужил в уголовном розыске дольше, чем она прожила на этом свете.

— Что с тобой, цыпа? — спросил Алису сэр Огрид. — На тебе лица нет.

Алиса растерянно пожала плечами. Актерское вдохновение, исправно посещавшее ее в гостиничном номере ныне покойного Вильямса, теперь оставило ее. Она не знала, что говорить и что делать, она чувствовала себя, как заяц под взглядом мифического удава.

— Что вы здесь делаете? — невпопад спросила Алиса. — Откуда у вас это? — она указала на бластер.

Сэр Огрид сбросил плед с коленей, спустил ноги с пуфика и стал натягивать сапоги и одновременно отвечать на вопросы Алисы:

— Сижу, чай пью, книгу читаю. Бластер мне по должности положен. Раньше я его в кабинете хранил, а с тех пор, как в столице лопоухие завелись, стал с собой таскать повсюду. И, похоже, не зря. Сколько их?

— Кого? — не поняла Алиса.

Хотя почему не поняла? Все она поняла, и он понял, что она поняла. Но как много он понял? Неужели тоже все?

— Эльфов, кого же еще, — пояснил сэр Огрид. — Сколько эльфов ты увидела и где?

— Я… не знаю… — выдавила из себя Алиса. — Там где-то…

Она подняла руку, чтобы указать пальцем в нужном направлении, и вдруг поняла, что не знает, куда указывать. Дорожка, по которой она бежала, делала два то ли три поворота, и с их учетом алтарь Эпоны должен быть где-то…

Снаружи донесся женский крик, далекий, негромкий и почти неразличимый. Сэр Огрид замер с сапогом в руках и наклонил голову, прислушиваясь. Он стал похож на большого кота, прислушивающегося к шорохам и попискиваниям, которые издают маленькие вкусные мышки.

Крик повторился, теперь он звучал громче и отчетливее, и в нем слышался такой невыразимый ужас и тоска…

— Пойду, разберусь, — сказал сэр Огрид. — Когда выйду, закрой дверь и ставни, и никому не открывай.

Нацепил очки, покрутил головой туда-сюда, приноравливаясь к новому зрению, взял со стола бластер, пощелкал кнопочками на корпусе, и вышел. Алиса осталась одна.

Она стояла у стены рядом с дверным проемом, прижавшись к стене лбом и зажав уши ладонями, чтобы не слышать жутких, ужасных, чудовищных воплей, причиной которых является она, Алиса. Если бы она знала, зачем Джон тащит туда леди Патрицию… Да будь эта сука хоть самой Кали, ни одна женщина во вселенной не заслужила подобной участи! Как же она мучается, бедненькая…

Вопли затихли. И сразу, без паузы, в окнах заполыхали зарницы, где-то вдали хлопнуло, заревело, загрохотало, отчаянно заорали какие-то мужчины, и дрогнула земля от разрыва термобарической гранаты, но только один раз. А потом зарницы перестали полыхать, и стало тихо. Только кто-то стонал, но не отчаянно, а заунывно. Алиса улыбнулась.

За дверью послышались торопливые шаги. Алиса повернулась к двери, открыла рот, чтобы окликнуть Джона…

Ее спасло то, что дверь в гостиной открывалась внутрь. И когда она открылась, и в комнату ввалился эльфийский воин, и обвел комнату чудовищным взглядом своих огромных буркал, он не сразу заметил остолбеневшую девушку. А когда заметил, было поздно.

Следующие секунды начисто выпали из памяти Алисы. Вот жуткое лопоухое чудовище поворачивается к ней, вот его рука тянется к мечу, и вот оно уже лежит на полу, и волосы на его уродливой голове уже не белые, а красные. В правой руке Алисы зажата ножка от табуретки, а другие фрагменты табуретки живописно разбросаны по комнате. Она понимала, что только что разбила эту табуретку о беловолосую эльфийскую голову, но как она это сделала — не помнила. Будто не сама руку поднимала и опускала. Может, боги смилостивились и перехватили на пару секунд управление ее телом? Наверное, так и было. Табуретку-то в щепки расколотила, откуда только сила взялась? Надо потом поблагодарить Никс Милосердную, жертву принести…

При слове «жертва» в сознании Алисы всколыхнулась мутная волна. Она вдруг подумала, что кошки, голуби и козлята, чьей кровью увлажняют алтарь Никс Милосердной, по сути, такие же несчастные страдальцы, как только что замученная леди Патриция, разве что на алтаре Никс животные не страдают так долго, потому что Никс не зря называется милосердной, раз, и готово.

В коридоре снова послышались шаги. На этот раз Алиса не колебалась. Боги не оставили ее в беде, и пусть исполнится их воля, ибо негоже оскорблять божью помощь недоверием.

Алиса отступила за дверь, покрепче ухватила обеими руками массивную деревяшку, подняла над головой, дождалась, когда второй эльф войдет в комнату, и обрушила импровизированную дубинку на его лысую голову.

Удар пришелся вскользь, не пробил череп, а лишь ободрал кожу на темени и отчасти на виске. А в следующее мгновение эльфийский кулак, прилетевший неведомо откуда, врезался в правую скулу Алисы, ее отбросило назад, ударило затылком о стену, и наступил еще один провал в памяти.

Когда сознание вернулось, Алиса сидела на полу, привалившись спиной к стене, а перед ней стояли чьи-то ноги в количестве четырех штук. Алиса подняла голову и поняла, что две ноги принадлежат Джону, а две другие — сэру Огриду. Кто-то из этих двоих что-то говорил. Алиса прислушалась.

— Поначалу я действительно собирался уехать, — говорил сэр Огрид. — А потом передумал. Я очень благодарен вам, сэр Джон, за те слова насчет ответственности. Ну, помните: «Может, это бред, но мой бред — это мои проблемы»…

— Нам надо трубку мира выкурить, — неожиданно перебил его Джон. — Странно и нелепо слышать слово «сэр» из уст человека, который только что прикрывал в бою твою спину.

Сэр Огрид улыбнулся и сказал:

— Это еще кто кому прикрывал. Можешь называть меня просто Огр, это мое прозвище.

— Это, типа, людоед мифический? — спросил Джон.

— Ага, — кивнул сэр Огрид. — Мне иногда говорят, что я тоже людоед, только не мифический. Спасибо тебе, Джон, давно так хорошо себя не чувствовал. Я так считаю, мужик — он тогда мужик, когда мужским делом занимается. А я уже давно то бумажки подписываю, то в президиуме туплю…

— То погремушки слушаешь… — подхватил Джон.

Сэр Огрид резко помрачнел.

— А что мне тогда оставалось? — спросил он. — Разыграли честно, в кости, я проиграл, значит, богам угодно было, чтобы в тот раз сэра Трисама я развлекал. А потом… Ну нельзя же Самому Дорогому Господину шею взять и свернуть, он же символ, гарант… Если честно, едва вытерпел.

— Тяжела министерская доля, — сказал Джон.

— Не говори, — вздохнул сэр Огрид.

Алиса попыталась пошевелиться и охнула — в голову будто молотом ударили.

— Очухалась! — воскликнул сэр Огрид. — Отчаянная, Джон, у тебя телка. Я-то думал, это просто ля-ля, что ты ее ассасинскому ремеслу обучил.

— Я ее много чему обучил, — сказал Джон. — Давай руку, милая, помогу встать. Ты на Огра не обижайся, он не со зла. Он парень простой, сначала в морду бьет, а потом думает.

— Да иди ты! — воскликнул сэр Огрид. — Я бы на тебя посмотрел, если бы она тебе по башке дубинкой влепила!

— Она тоже девочка простая, — улыбнулся Джон. — Скажи спасибо, что яйца не оторвала.

— Так это правду говорят про нее и Джерри Смита? — заинтересовался сэр Огрид.

— Все ужасы, которые рассказывают про мою милую — правда, — сказал Джон. — И то, что не рассказывают — тоже правда. Жуткая женщина, сам боюсь.

Алиса открыла рот, чтобы возмутиться, но не успела сказать только:

— Да ты…

И осеклась, потому что эльф с разбитой башкой зашевелился и застонал. Оба рыцаря молниеносно развернулись к поверженному врагу и выхватили оружие: Джон — метательный нож, а сэр Огрид — бластер. Но эльф не собирался ни на кого нападать, он даже в сознание не пришел, просто застонал.

— Ассасин из тебя, Алиса, как из дерьма стрела, — прокомментировал Джон.

— И слава богам, — сказал сэр Огрид, коснулся ссадины на лысине и поморщился.

— Подстрахуй, — сказал Джон, перехватил нож поудобнее и нагнулся над эльфом.

— Стой! — воскликнул сэр Огрид. — Ты что творишь? Пленный же!

Джон замер на пару секунд, затем отступил на шаг и спрятал нож.

— Извини, Огр, ты прав, — сказал он. — Нервный я стал и кровожадный. Извини. Видел бы ты, что они на том алтаре учинили…

— А что они там учинили? — поинтересовался сэр Огрид.

Джон недоумевающе посмотрел на него, затем усмехнулся уголком рта и сказал:

— Ну да, ты же не видел. Они перед статуей Эпоны какую-то телку распяли на постаменте и сожрали заживо.

— Ох, — сказала Алиса.

— Ничего себе, — сказал сэр Огрид. — А как сожрали — целиком?

Джон пожал плечами.

— Вроде нет, — сказал он. — Но поднадкусывали знатно. Куски мяса зубами отрывали, как волки мифические.

Сэр Огрид состроил скептическую гримасу.

— Да ну, не может быть! — воскликнул он. — Ты, наверное, не разглядел, как следует. В очках хуже видно, чем просто глазами.

— Утром посмотрим, — сказал Джон и еще раз пожал плечами.

— А почему утром? — удивился сэр Огрид. — Давай сейчас этого типа свяжем и пойдем.

— Я в спальне кандалы видела, — подала голос Алиса. — Розовые и в бантиках, но на вид прочные.

— Сейчас мы никуда не пойдем, — сказал Джон. — Не хочу гранатой по башке получить.

— Мы разве не всех перебили? — изумился сэр Огрид. — А чего тогда мы тут сидим?

— Перебили не всех, — кивнул Джон. — Я видел, как несколько особей вглубь парка побежали. Хотел вслед пальнуть, но побоялся сквозь кусты стрелять, так самого себя подстрелить недолго. А что, Огр, в этой усадьбе есть кто-то, кто тебе дорог?

— Гм, — сказал сэр Огрид и задумался секунд на десять. А затем произнес, несколько неуверенно: — Не, ну, это… долг…

— Как знаешь, — сказал Джон. — На мой взгляд, лучшее, что сейчас могут сделать эльфы для Человеческой Общины — сжечь все поместье дотла вместе со всеми уродами внутри, кроме нас. Из хранителей здесь нет никого, Рейнблад уехал, а больше мне никого не жалко.

— А Рейнблада жалко? — удивился сэр Огрид. — Он тебе нравится?

— Он мне не нравится, но я его уважаю, — ответил Джон. — И мне будет жаль, если он помрет. Хотя сражаться за него я бы не стал.

Ночь за окном осветилась зарницей, секунду спустя стекло задрожало от грохота далекого взрыва.

— Термобарическая, — прокомментировал Джон. — Я же говорил, не всех перебили.

Сэр Огрид вздохнул и сказал:

— Пойду, посражаюсь.

— Уверен? — спросил его Джон.

Сэр Огрид молча кивнул.

— Тогда я с тобой, — сказал Джон. — Алиса, ты чего уши развесила? Тащи кандалы живо!

Алиса встрепенулась и заковыляла в спальню.

— Чего это ты передумал? — спросил сэр Огрид.

— Ну, ты же мне типа друг, — ответил Джон. — Если я тебя одного отпущу, как потом ночью спать буду? Алису тоже с собой возьмем.

— А ее-то зачем? — удивился сэр Огрид.

— По той же причине, — сказал Джон. — Один раз я ее оставил одну, хватит. Алиса, ты там уснула? Огр, посторожи этого, я сейчас вернусь.

Джон быстро прошел в спальню, у самых дверей столкнулся с Алисой и внезапно ударил ее между грудей раскрытой ладонью. Она пошатнулась и стала падать, Джон ее подхватил и мягко опустил на кровать.

— Тихо, — прошептал он.

И добавил во весь голос:

— Ну сколько можно возиться, тебя только за смертью посылать!

И снова шепотом:

— Завтра тебя будут допрашивать, либо сам Рейнблад, либо Скользкий Джек, либо кто-то еще, может, Огр. Вначале упирайся, затем признайся, что хотела убить Патти. Напоила ее спиртом, думала, она помрет, а она не померла, только заблевала все вокруг. Тогда ты решила ей бошку проломить, типа, сама упала, а тут внезапно эльфы появились, ты испугалась и убежала. Признаваться не бойся, ничего тебе не грозит, Рейнбладу сейчас не до того, чтобы еще и тобой заниматься. А если в полный отказ пойдешь — у тебя сейчас душа в таком разброде, что любой дурак поймет, что ты что-то скрываешь. А Рейнблад не дурак. Поняла?

— Гм, — сказала Алиса.

— Вот и хорошо, — сказал Джон. — Ничего не бойся, я с тобой. Хватай наручники и пойдем, покажешь Паттиным гостям, что ты не самка, а женщина, а самцы и самки — это они.

Джон и Алиса вышли из спальни в гостиную, Джон нацепил на пленного эльфа наручники, затем ножные кандалы. И наручники, и кандалы действительно были розового цвета, и действительно были украшены бантиками.

— Гламурненько, — прокомментировал сэр Огрид. — О, у него меч на боку! Не простого бойца Алиска завалила.

— Дай сюда, — внезапно сказала Алиса.

Джон не стал переспрашивать, он все понял сразу. Выдернул эльфийский меч из ножен и вложил Алисе в руку.

— Да разве ж это меч? — прокомментировал Джон. — Таким мечом только свиней резать.

— Не боишься самке оружие доверять? — спросил сэр Огрид.

— Я не самка, — сказала ему Алиса. — Я женщина, а самки и самцы там визжат.

Действительно, по ночной усадьбе то и дело разносились вопли и визги, не очень громкие из-за расстояния, но вполне отчетливые. Будто сотню поросят режут.

Сэр Огрид прислушался и кивнул.

— И то верно, — сказал он. — Пойдемте, мальчики и девочки.

— Я иду первым, — заявил Джон. — За мной Алиса, Огр прикрывает спину. Алиса, как начнется стрельба — падай сразу, команды не жди. И не бойся ушибиться или запачкаться, лучше быть грязной и ушибленной, чем мертвой. Или не дай боги, искалеченной. Далеко от нас не отходи, а то попадешь под бластер, будешь обожженная и страшная, никто тебя любить не будет, кроме меня.

— А ты будешь? — спросила Алиса.

— Я всегда буду тебя любить, — ответил Джон.

— А мне больше ничего и не нужно, — сказала Алиса.

Ей захотелось поцеловать Джона в губы, но она не стала этого делать, чтобы не смущать сэра Огрида. Он и так уже скривился, услышав, как благородный рыцарь признается в любви богомерзкой орчанке. Но вслух ничего не сказал, потому что вежливый и уважает Джона. А когда ты кого-то уважаешь, тем самым ты признаешь его право делать мелкие глупости.

Кардинал Рейнблад прибыл в Драй Крик через два часа после рассвета. Его сопровождала внушительная свита: кавалерийский эскадрон, десяток спецназовцев с бластерами, а также несколько генералов и министров, по разным причинам не приглашенных на вчерашнее мероприятие. Говорят, в этой толпе видели Скользкого Джека.

Центральное здание усадьбы сгорело дотла вместе с ближайшими хозяйственными постройками. Тушить пожар начали только в третьем часу ночи, когда сэр Огрид Бейлис и сэр Джон Росс окончательно разогнали эльфийскую армию, а орчанка-полукровка Алиса как-то исхитрилась остановить панику и превратить обезумевшее человеческое стадо в испуганную, но в целом управляемую толпу. Алиса явилась перед гостями с обнаженным окровавленным мечом в руках и обложила высокородных гостей такой чудовищной площадной бранью, что эти слова невозможно повторить даже в устно передаваемом анекдоте. Генерал Джеральд Брентон возмутился выходкой орчанки, попытался призвать ее к ответу, но та обругала его еще гнуснее, а когда генерал стал махать руками, вонзила меч в генеральскую ягодицу. После этого остальные гости стали послушно тушить пожар. Но усадьба все равно сгорела.

Когда на стоянке карет стало известно о нападении эльфов, началась паника. Две кареты сцепились осями посреди узкого выезда и намертво закупорили его. Растащить кареты и освободить проезд было, в принципе, реально, но к этому времени на стоянку хлынули ополоумевшие гости, и любая разумная деятельность стала окончательно невозможна. Если бы здесь была орчанка Алиса, она бы быстро навела порядок, но она была занята на пожаре, и потому нарастанию паники не могло помешать ничто. Какая-то лошадь понесла, зашибла какого-то орка, другая лошадь, ушибленная чьей-то каретой, упала и сломала ногу, от ее истошного ржания понесли другие лошади… В считанные минуты стоянка превратилась в свалку поломанных карет. Многие лошади были искалечены, потом Алиса приказала их добить, сейчас вокруг их трупов суетились орки — разделывали мясо.

Раненых и обожженных людей не разделывали на мясо, а уложили на траву, им пытался оказывать помощь министр здравоохранения — единственный доктор, обнаружившийся в поместье. Управлялся министр не слишком хорошо — сказался большой перерыв в практике и еще то, что ночью он упоролся до безобразия, весь набег проспал, а теперь страдал от отходняка. Время от времени Главный Доктор Всея Барнарда спрашивал у больных, не разыгрывают ли они его, выслушивал ответы и обижался.

Кардинала встречал министр полиции сэр Огрид Бейлис, он сидел на большом и богато украшенном деревянном ящике (очевидно, деталь чьей-то кареты), и курил косяк. Сэр Огрид выглядел усталым и измученным, камзол и рубаха у него были измяты и запачканы кровью, а правая штанина разодрана от бедра до колена, сквозь прореху проглядывала волосатая нога. На лысине сэра Огрида красовалась внушительная ссадина, слегка кровоточившая. При виде Первосвященника Всея Человеческой Общины сэр Огрид затушил косяк и попытался встать, но пошатнулся и сел обратно.

— Сиди уж, герой, — разрешил сэр Рейнблад. — Докладывай.

— В полночь в поместье ворвалась эльфийская армия, — начал докладывать сэр Огрид. — До ста особей при восьми гранатометах. Наткнулись на леди Патрицию, она в парке валялась упоротая, притащили ее к статуе богини Эпоны и сожрали заживо.

Рейнбладу показалось, что он ослышался.

— Чего сделали? — переспросил он.

— Сожрали заживо, — повторил Огрид. — Уложили на постамент, распяли и сожрали. Прямо от живого тела куски мяса откусывали. Она так орала… Ее тело где-то там лежит, потом покажу. Только лучше на него не смотреть, я в своей жизни много чего повидал, но такого раньше не видел. Как увидел — чуть не вытошнило, до сих пор передергивает.

— Сколько людей пострадало? — спросил Рейнблад.

— Убитых троих нашли, — ответил Огрид. — Леди Патрицию, и еще двоих я случайно из бластера подстрелил, думал, эльфы, а оказалось — какие-то чиновники из народного образования, ерунда, короче. Да, еще усадьба сгорела, там под рухнувшей крышей трупов до фига должно быть, но развалины пока не разбирали, так что сколько их там — не знаю. Орков еще побито немеряно. Из людей человек двадцать ранено, но серьезно — только Джерри Брентон, его Алиса трофейным мечом пырнула, располосовала ягодицу до кости, а лезвие ржавое, гангрена может начаться или столбняк. Эти беложопые за оружием вообще не следят, уроды.

Сэр Рейнблад нервно рассмеялся.

— Совсем озверела цыпа, — сказал он. — Этот ее подвиг Джону Россу с рук не сойдет.

— Сойдет, — возразил Огрид. — Эта телка реально геройская. Панику остановила, тушение пожара организовала, первую помощь раненым лично оказывала, пока Хауза будили… А что орала как течная драконица, и мечом размахивала — так без этого никак нельзя было, я сам видел, официально подтверждаю. Не будь на ней орочьих печатей, я бы ее третьей женой взял не раздумывая! Невероятная баба. Если бы не она, тут вообще все сгорело бы нафиг, включая парк, народу полегло бы немеряно.

— Гм, — сказал Рейнблад. — А Брентона она за что мечом пырнула? Тоже панику разводил?

— Не то слово, — кивнул Огрид. — Я уже сам хотел его приласкать, но Алиса опередила. Между нами говоря, если Джерри в ближайшие дни сам себя со стыда не убьет, надо его в отставку отправлять. Трусам в армии не место. Никогда такого позора не видел. Чтобы действующий командир так визжал, как баба… Да, чуть не забыл! Алиса одного эльфа в плен взяла. Подкралась сзади и вломила табуреткой по черепу. Табуретка в щепки, эльф в нокауте. Эльф, кстати, не простой оказался, десятник, судя по всему. Можно попробовать допросить, хотя вряд ли что расскажет…

— Ого! — неожиданно воскликнул Рейнблад и устремил взгляд поверх плеча собеседника.

Огрид обернулся и увидел, что в поле зрения появились Джон с Алисой, они только что вышли из парка. Зрелище было впечатляющее. Джон выглядел как обычно, разве что штаны на коленях запачкались, а вот Алиса…

Вчера на празднике она была одета в белое человеческое платье, очень роскошное. Сейчас от платья осталась только верхняя часть, длинный подол был то ли оторван, то ли отрезан, из-под него выглядывали гламурные трусики с кружевами, в прошлом тоже белые. На поясе болтался короткий дешевый меч в потрепанных ножнах. Голые коленки были запачканы до черноты, остатки платья пестрели пятнами: черными от сажи и бурыми от запекшейся крови. Прическа Алисы походила на воронье гнездо, а правый глаз заплыл, вокруг него расплывался синяк.

— Кто это ее так? — спросил Рейнблад. — С эльфами врукопашную сошлась?

— Со мной врукопашную сошлась, — ответил Огрид и потрогал ссадину на лысине. — Меня спасло, что табуретку она уже об эльфа разбила, одна ножка в руках осталась.

— Ну, вы даете, — улыбнулся Рейнблад. — А ты тоже панику разводил?

Огрид нахмурился и сказал:

— Вы, ваша божественность, таких намеков лучше не делайте. А то я могу и на дуэль вызвать, мне на законы наплевать, если честь задета.

— Извини, — серьезно сказал Рейнблад. — Ляпнул, не подумав. Нервничаю.

— Проехали, — махнул рукой Огрид. — Там дело вот как было. В глубине парка есть один флигель, там раньше у Пауэра любовница жила, а теперь Джон с Алисой поселились, туда один эльф побежал, когда Джон их бластером обработал, и они в бегство обратились… Короче, погнался я за ним, ворвался в дом, я же не знал, что она его уже оприходовала. В общем, столкнулся с Алисой в дверях, она мне дубинкой по башке врезала, а я ей кулаком в морду. Хорошо, что нос к носу столкнулись, а то подстрелил бы, пришлось бы с Джоном объясняться… А так обошлось, вон, улыбается.

В этот момент к беседующим присоединился Джон Росс.

— Приветствую вашу божественность, — сказал он и поклонился.

— И тебе привет, герой, — отозвался Рейнблад. — Говорят, ты чуть ли не полсотни эльфов в одно рыло поджарил?

— Неправда, — сказал Джон. — Я их штук семьдесят поджарил. Одним только первым выстрелом штук двадцать положил, не меньше. Их вождь зачем-то стал их строить в три шеренги, а я повернул колесико на пятую отметку, да и влепил по плотному строю.

Рейнблад присвистнул.

— Там такой паштет получился, вообще непонятно, сколько тварей полегло, — продолжал Джон. — Всего бойцов в этой армии было около сотни, может, чуть больше, гранатометов десять штук нашли…

— Восемь, — поправил его Огрид.

— Десять, — возразил Джон. — Сейчас орки ту основную кучу разбирают, нашли еще две трубы разбитые. Там гранаты прямо в стволах сдетонировали, то-то я удивился, почему так сильно полыхнуло. Еще из одной трубы в окно усадьбы гранату забросили, от этого пожар начался, и еще шесть труб бросили при бегстве, орки их подобрали, я осмотрел — все исправные, хоть сейчас стреляй. И еще один гранатометчик в белый свет со страху пульнул, хорошее оружие испортил, козел беложопый.

— Охрану трофеев обеспечили? — спросил Рейнблад.

— Да, Алиса припрягла каких-то рабов трубы охранять, — кивнул Джон. — Короче, эльфов было около сотни, первыми выстрелами я примерно половину положил. Остальные разбежались, мы с Огром их потом по одному отстреливали.

— Сколько эльфов скрылось? — спросил Рейнблад.

— Да кто же их считал? — развел руками Джон. — Завтра-послезавтра узнаем. Алиса отправила гонцов на соседние плантации, там тревогу пока не поднимали, видать, эльфы по лесам хоронятся. К вечеру выползут. Но сюда, думаю, больше не сунутся, мы с Огром их знатно напугали.

— Зачем они сюда полезли, предположения есть? — спросил Рейнблад.

— Думаю, сначала надо пленного допросить, а потом уже предположения строить, — ответил Джон.

— Думаешь, сумеешь его разговорить? — удивился Рейнблад.

— Попытка не пытка, — ответил Джон и пожал плечами.

Кто-то глупо хихикнул. Рейнблад повернул голову и обнаружил, что к ним присоединилась Алиса. С близкого расстояния она выглядела еще ужаснее, чем издали.

— Ну, ты даешь, красавица, — сказал ей Рейнблад.

Алиса смущенно потупилась и ничего не ответила.

— Я ее люблю, — сказал Джон. — Знаете, ваша божественность, я однажды слышал краем уха, что есть одна древняя технология, которая позволяет татуировки сводить. Шрамы, правда, остаются, но…

— Даже не думай, — перебил его Рейнблад. — Такой прецедент я создать не позволю.

— Так я и думал, — вздохнул Джон. — Жалко.

— Жалко у пчелки в попке, — отрезал Рейнблад. — Пойдемте Патти смотреть.

— Алиса, где она сейчас лежит? — спросил Джон.

— Без понятия, — огрызнулась Алиса. — У меня других дел хватает, кроме как за падалью присматривать.

— Базар фильтруй, — посоветовал ей Джон. — Ты у нас героиня, но его божественность злить все равно не надо. Видишь, как у него щека дергается? Кстати, ваша божественность! Я вчера Алису леди Патриции как бы подарил, но мы сделку документально не оформляли…

— Забирай себе, — разрешил Рейнблад. — Считай, это твоя доля в наследстве. И, это… Тут повсюду до фига всякого золота было…

— Что, можно? — спросил Джон.

— Было, да сплыло, — сказал Огрид и гнусно ухмыльнулся.

— Даже не думайте! — рявкнул Рейнблад. — Все материальные ценности, сохранившиеся в поместье, переходят в собственность сэра Мориса, так что…

— А тут разве сохранилось что-то? — деланно удивился Огрид. — Да ладно вам, все равно проверить невозможно. Алиса, распорядись, пусть его божественности котомочку соберут.

Рейнблад нахмурился и сплюнул на клумбу с орхидеями.

— Ненавижу эту страну… — пробормотал он. — Только и думают, как бы что разворовать…

Следующие пятнадцать минут они искали тело леди Патриции и, в конце концов, нашли на кухне. Очевидно, какой-то чистокровный орк не смог определить расовую принадлежность обгрызенного трупа и отволок его к мяснику вместе с другими.

Сэр Рейнблад долго ругался, а затем стал клясться Шивой Разрушителем, что устроит в богопротивном Чернолесье холокост, переходящий в геноцид. Но на словах «а если нарушу я сию клятву, то пусть меня…» закашлялся, и дальнейшее произносить не стал.

Джон дождался, когда его божественность справится с праведным гневом, и сказал:

— Пойду-ка я эльфа подготовлю. Когда можно будет допрос начинать, я позову. Алиса, надо шприц найти.

— Чего? — не поняла Алиса.

— Пойдем, у Хью возьмем, — предложил Огрид.

— У кого? — не понял Джон.

— У Хью Хауза, министра здравоохранения, — объяснил Огрид. — У него шприц точно есть, я сам видел. Знаешь, я придумал, его сейчас так прикольно разыграть можно…

Сэр Огрид и сэр Джон ушли, и то, как именно министр полиции собрался разыграть министра здравоохранения, осталось тайной. Кардинал Рейнблад и орчанка Алиса остались одни.

Кардинала одолевал гнев. Дело было даже не в том, что после ночного происшествия эльфийская угроза достигла масштабов, невиданных со времен бэпэ, он понимал это головой, но сердце не воспринимало эти сведения как важные. С точки зрения кардинальского сердца, было много других вещей, куда более значимых.

Во-первых, Рейнблад струсил. Уехал из поместья под надуманным предлогом и бросил Патти на произвол судьбы. Он понимал, что ничего не смог бы сделать, останься он здесь, он ведь не такой матерый волчара, как Росс или Бейлис, его любимое оружие — не бластер, а собственный мозг, а одним только мозгом против эльфов много не навоюешь. Но все будут знать, что он струсил. А Бейлис, старый лысый пердун, не струсил, и теперь он герой, а Рейнблад — трус. В лицо это ему никто не скажет, но будут шептаться за спиной, будут кривые ухмылочки…

Да что там Бейлис, полукровка Алиса и та проявила больше храбрости, чем Первосвященник Всея Человеческой Общины. Окажись Герхард Рейнблад лицом к лицу с богомерзким пучеглазым отродьем — ни за что бы не решился ударить его по голове, тупил бы и тормозил, парализованный ужасом. А эта богомерзкая тварь не тормозила, и потому она — героиня, а ты, Герка — мешок с дерьмом. Кстати, что-то она занервничала…

Рейнблад сделал непроницаемое лицо и произнес особым суровым голосом, лишенным всяческих интонаций:

— Рассказывай, полукровка. Я все знаю.

— Откуда?! — изумилась Алиса.

«Вот ты и попалилась», мысленно расхохотался Рейнблад. А вслух произнес:

— Работа у меня такая — все знать. Слышала такое слово — агентура?

Алиса опустила голову и некоторое время молчала. Затем наклонилась, подняла с земли валяющуюся прямо на дороге эльфийскую дубину с острыми обсидиановыми гранями, и стала задумчиво разглядывать ее. Кардинал понял, что сейчас она его убьет, так же, как того эльфа — вдарит по голове, и поминай, как звали. Сколько сотен дней он уже не появлялся в спортзале? Боги, какая позорная смерть… И нет рядом никого, Скользкий Джек рабов допрашивает, спецназ периметр поместья патрулирует…

— Да чего уж теперь… — пробормотала Алиса и отбросила дубину. — Хорошо, ваша божественность, я все расскажу. Я хотела убить свою хозяйку. И убила бы, если бы эльфы не помешали.

— Упс, — вырвалось у Рейнблада.

Алиса пристально посмотрела на него и мрачно рассмеялась.

— Я дура, — сказала она. — Вы же просто пугали, правильно?

— Работа у меня такая — людей пугать, — сказал Рейнблад.

Алиса немного помолчала, затем сказала:

— Исповедуюсь-ка я вашей божественности по-любому, заодно душу облегчу. Я ведь не просто так леди Патриции спирту в сок набодяжила.

Рейнблад расхохотался.

— Цыпа, ты неподражаема, — сказал он. — Ты думала, она от спирта окочурится?

— Ну да, — смущенно кивнула Алиса. — Это же жуткий наркотик, самый сильный яд во вселенной…

— От спирта не помирают, — перебил ее Рейнблад. — Чтобы набрать смертельную дозу, его надо столько вылакать, что десять раз проблеваться успеешь. Вот метанол — совсем другое дело. А от обычного спирта только ведешь себя, как скотина, и все.

— Это я уже поняла, — сказала Алиса. — Леди Патриция так упоролась… забралась в чулан, на грабли наступила, расплакалась… платье мое облевала… и ругалась все время… тащи меня, сука, во флигель к Джону, у нас с ним романтическое свидание назначено.

Рейнблад расхохотался еще раз.

— Бедный Джон, — сказал он. — При случае расскажи ему, от чего его эльфы спасли. Хотя он еще не знает…

— Чего не знает? — уточнила Алиса. — Что леди Патриция садизм любила?

— Садизм — это еще ничего, — сказал Рейнблад. — Это в ней не самое мерзкое было. Дура она была редкостная. Тупая, наглая, самовлюбленная… Ладно, хватит покойницу обижать, а то начнет во сне являться…

— Джон говорил, это суеверие, — заметила Алиса.

— Сам знаю, что суеверие, — согласился Рейнблад. — Но от этого не легче. Тут вот какая штука получается. Ты можешь не верить в суеверие, но какая-то часть твоей души все равно верит, и запретить ей верить ты не можешь. А если можешь, значит, ты даос восьмидесятого уровня, и все эти проблемы тебя вообще не должны волновать.

— Ну да, наверное… — пробормотала Алиса.

Некоторое время Алиса молчала, затем спросила:

— Что со мной теперь будет?

— Ничего, — ответил Рейнблад. — Только никому больше не рассказывай, как ты Патти споила. Не поймут. Странно, я думал, ты умнее.

— А я и есть умнее, — сказала Алиса. — Я когда поняла, что спирт ее не убьет, оттащила ее в безлюдный уголок, повалила наземь и стала забивать ногами. Два раза успела пнуть, вдруг слышу, кто-то идет, поднимаю глаза, гляжу — Никс Милосердная, эльфы! Как я оттуда рванула… Прибежала к себе во флигель, думаю, приглючилось. И тут она орать начала…

— А где Джон был, когда ты во флигель прибежала? — спросил Рейнблад.

Алиса нахмурилась.

— За мной подсматривал, — ответила она. — Его, видите ли, прикалывало, добью я ее или кишка у меня тонка. Гад он, Джон мой. Он и стрелять не сразу начал, только когда эльфы ее окончательно замучили, а так смотрел из кустов, любовался… Он ее тоже сильно ненавидел.

— Патти все ненавидели, — вздохнул Рейнблад. — А теперь, как померла, жалко ее. Ладно, достаточно о ней. Иди, занимайся своими делами, а я пойду, посмотрю, как у Джона пытка идет. Мне сейчас недосуг с тобой возиться, но как время найдется, мы с тобой еще раз побеседуем. Или Джека пришлю.

— Только не Джека! — воскликнула Алиса.

— И чего вы все его так не любите? — удивился Рейнблад. — По сравнению с твоим Джоном он как невинная овечка.

— Джон милый, — сказала Алиса. — А Джек скользкий.

— За то его и держу, — улыбнулся Рейнблад. — Не всем же быть милыми, кто-то должен быть скользким. Ладно, иди отсюда и будь готова. А ты писать-то умеешь?

— Только читать, — сказала Алиса. — Да и то по слогам. Некогда мне тренироваться.

— Значит, надиктуешь, — сказал Рейнблад. — Все, цыпа, пошла отсюда.

Когда Питер вошел в приемную его божественности, там было на удивление пусто, вообще ни одного посетителя. Только секретарша, ее, кажется, Памела зовут, сидела и вязала что-то на спицах.

— А чего это тут сегодня типа никого? — обратился Питер к секретарше.

— Приема нет, — объяснила секретарша. — Джек тоже не принимает.

— А чего вдруг? — спросил Питер.

— А вот как его божественность вернется, так сразу перед вами отчитается, — произнесла секретарша с сарказмом в голосе.

— Да я, это… — замялся Питер. — Я просто так спросил.

— Просто так бывает только как, — заявила секретарша. — Подите прочь, почтенный.

Поведение секретарши начало удивлять Питера — раньше она обращалась к нему гораздо вежливее. Может, она его не узнала? Он в последнее время, с тех пор, как померла Окно В Полночь, не то чтобы стал пренебрегать гигиеной, но…

— Я Питер Пейн, — представился Питер. — Дьякон пилигримов.

— Ой, — сказала секретарша и покраснела. — Не узнала, богатым будете, ваше преосвященство. Вы, наверное, только что с задания?

— Ну да, типа того, — смущенно пробормотал Питер.

Он не стал признаваться, что теперь он всегда такой потрепанный, а не только когда сразу по возвращении из экспедиции. Все равно эта женщина не поймет, подумает, с ума сошел от математики. И в чем-то будет права.

— У вас что-то срочное? — спросила секретарша.

Питер молча кивнул.

— Герхард в Драй Крик уехал, — сказала секретарша. — Только никому не говорите, это как бы тайна. Говорят, там эльфийская армия.

— Что?! — изумился Питер.

— Я вот тоже не верю, — сказала секретарша. — Ерунда, по-моему, Драй Крик — он совсем рядом, всего-то четыре часа верхом. Откуда там эльфийская армия?

Питер не стал объяснять ей, откуда там эльфийская армия. Во-первых, он сам этого не знал, а во-вторых, на объяснения не было времени. Один раз он уже опоздал с докладом, опоздать второй раз — недопустимо. Теперь, когда над человеческой общиной нависла черная тень эльфийской угрозы, особенно важно как можно быстрее передать кардиналу благую весть о нечеловеческом космическом интеллекте. Скоро все изменится, и никакие эльфы больше не будут страшны человеческой расе. В самом деле, что могут противопоставить несчастные уроды божьей воле, выражаемой через объединенную огневую мощь всей спутниковой группировки? Разве что убить себя, чтобы не мучиться.

Питер вернулся домой, вытащил из сейфа бластер и очки, хотел было собрать еды в дорогу, но махнул рукой, лишь наполнил бутыль водой из водопроводной колонки. Даже смену белья не стал брать, не до того сейчас. Запер входную дверь и ворота, сходил в конюшню, оседлал лошадь (от услуг конюха-раба пришлось отказаться, денег в кошельке почти не осталось) и поехал в Драй Крик.

В дороге никаких происшествий не случилось, и незадолго до полудня Питер прибыл на территорию поместья. Окинул безразличным взглядом груду деревянного хлама, оставшуюся от сотни роскошных карет, и въехал в парк. А вернее, попытался въехать. Едва он направил лошадь в парковую аллею, ему преградил дорогу незнакомый молодой рыцарь с козлиной бородкой и шальными глазами.

— Куда прешь, шантрапа подзаборная?! — поприветствовал он Питера.

Питер не удостоил солдафона ответом, просто откинул волосы со лба (надо при случае в баню сходить, голову помыть) и продемонстрировал дьяконскую татуировку.

— Фигасе, — сказал рыцарь. — Прошу простить, ваше преосвященство, не признал. Но на лошади дальше по-любому нельзя. Даже вашему преосвященству.

Питер спешился и попытался вручить повод рыцарю, но тот поспешно отвернулся, дескать, ничего не вижу и намеков не понимаю.

— Присмотри за лошадью, воин, — приказал Питер.

— Я не воин, я рыцарь, — уточнил рыцарь. — И тем более не конюх.

— А мне покласть, — сказал Питер.

Внутри него начала закипать злость.

— А мне тоже, — сказал рыцарь.

И как бы невзначай положил руку на рукоять меча. Питер вспомнил, что свой меч забыл дома.

Неизвестно, чем бы закончилась эта беседа, если бы ее не прервало появление еще одного рыцаря, с капитанскими погонами на плечах.

— Стэн, что за бесовщина? — поинтересовался он. — Это кто такой?

— Дьякон какой-то, — ответил рыцарь Стэн. — Он не представился.

— Приветствую ваше преосвященство, — сказал второй рыцарь. — Я капитан Ричард Самнер, командир второго эскадрона вестхайлендских конногвардейцев.

— Я Питер Пейн, дьякон пилигримов, рыцарь, — представился Питер. — У меня срочное донесение для его божественности.

— Давайте сюда, я передам, — сказал Ричард и протянул руку.

— Это устное послание, — сказал Питер. — Строго конфиденциальное.

Ричард нахмурился.

— Его божественность никого не принимает, — заявил он. — Вам придется подождать. Пойдемте, я вас провожу.

— Ваш подчиненный присмотрит за моей лошадью? — спросил Питер.

— А я-то откуда знаю? — пожал плечами Ричард. — Да вы не беспокойтесь о лошади, кому она нужна, когда там внутри такое творится… Пойдемте, трупы покажу, столько мертвяков вы в жизни не видели. Даже я не видел. Вы еще не обедали? Вот и хорошо.

Они пошли по аллее вглубь парка. В конце аллеи был виден неработающий фонтан, за которым громоздились обгорелые руины, кое-где еще курился дымок. Вдоль аллеи были расставлены скамейки, на одной скамейке лежала эльфийская палица.

— Говорил же, все дерьмо собрать и в кучу сложить, уроды, блин, сгною, — пробурчал Ричард себе под нос.

До сгоревшей усадьбы они не дошли, на полпути Ричард свернул на боковую дорожку, и там им встретилась расхристанная орчанка с жутким синяком на морде, одетая в лохмотья, когда-то бывшие человеческим платьем, причем недешевым.

— Привет, Рик! — сказала она. — Ты около трофейного оружия пост выставлял?

Капитан ничуть не удивился неподобающему обращению, а спокойно ответил:

— Да, а что?

— Сходи, проверь, — посоветовала орчанка. — Я там только что была, гранатометы на траве лежат, рядом никого нет, кто хочешь, подходи, что хочешь, бери.

— Вот уроды, — сказал Ричард. — Спасибо, что доложила. Сейчас дьякона провожу, разберусь, как следует, и накажу кого попало.

Орчанка пошла своей дорогой, а Ричард и Питер пошли своей.

— Это кто такая? — спросил Питер.

— Это Алиса, сэра Росса рабыня, — объяснил капитан. — Героическая баба. Не поверите, ваше преосвященство, лейтенанта эльфийского в рукопашном бою одолела и в плен взяла. Сам кардинал благодарность ей объявил перед строем. Полковник рассказывал, типа, подхожу я к его божественности, спрашиваю, что делать-то надо, а он говорит, а вот, типа, Алиса все тебе объяснит. Полковник удивился, говорит, типа, с каких пор цыпы драные боевыми офицерами командуют? А его божественность говорит, типа, ты когда живого эльфа в плен возьмешь, тогда и будешь рассуждать, кто боевой офицер, а кто цыпа драная. Брюс, конечно, возмущаться начал, типа, на что это ваша божественность намекает. А сэр Рейнблад так и говорит, дескать, ни на что моя божественность не намекает, а говорит прямо, дескать, объявляю сей самке благодарность официальную, и если кто ее, типа, обидит, я тому быстро разъясню, кто драная цыпа, а кто телка-героиня. Такие дела.

Питер помолчал, переваривая этот информационный сумбур, а затем сказал:

— Дикость какая-то.

— Не то слово, — поддакнул Ричард. — Сотня эльфов в двух шагах от столицы, кто бы мне вчера о таком сказал — сразу бы в морду задвинул, чтобы знал, с чем можно шутить, а с чем нельзя. А жизнь такие сюрпризы преподносит, нарочно не придумаешь… Как думаете, ваше преосвященство, конец света не приближается ли?

— Конец света не приближается, — решительно заявил Питер. — Приближается эпоха счастья и всеобщего процветания. И никакие эльфы этому не помешают. А вот то, что законы расовой чистоты только ленивый не топчет…

— Да ладно вам, ваше преосвященство, — перебил его Ричард. — Баба-то реально геройская!

— Она не баба, — резко сказал Питер. — Она самка, телка, существо низшей расы. И достаточно об этом!

— Как скажете, ваше преосвященство, — отозвался Ричард. — Достаточно так достаточно.

Но по его лицу было видно, что он остался при своем еретическом мнении.

Джакомо лежал на правом боку, его запястья были стянуты железными кольцами, зачем-то украшенными нелепыми розовыми бантами. Такие же кольца, но побольше, красовались на его лодыжках. На шею Джакомо кто-то надел железное кольцо, к нему была привязана толстая и прочная на вид веревка, другой конец которой был привязан к неблагословенному зелено-коричневому дереву. Джакомо лежал под деревом и наблюдал, как какой-то неблагословенный жучок пытается взобраться на неблагословенную зеленую травинку. Сильно болела голова.

Сзади послышались шаги. Если бы Джакомо повернул голову, он бы увидел, кто именно к нему приближается, но Джакомо не стал поворачивать голову. Жизнь Джакомо подошла к логическому концу, и нет больше смысла чем-либо интересоваться. То, что он до сих пор жив — явное недоразумение, и оно будет исправлено в ближайшие часы. Возможно, тот низкорожденный, что стоит рядом и наблюдает, и есть тот самый палач, который вырвет душу Джакомо из текущего воплощения, и освободит ей дорогу к следующему временному пристанищу, которое, видит Гея, должно стать не менее достойным и комфортным, чем предыдущее. Ибо за весь период текущего воплощения не совершил Джакомо ничего, достойного порицания, если не считать мелких прегрешений, от которых не застрахован ни один смертный, каким бы добродетельным он ни был. Всегда Джакомо стойко переносил тяготы и лишения, всегда следовал пути Геи, какие бы сюрпризы на этом пути…

— Здравствуй, Джакомо, — оборвал его мысли незнакомый мужской голос.

Эльф напрягся и перевернулся на спину, разбитая голова отозвалась резкой болью. Над ним стоял ничем не примечательный низкорожденный орк, невысокий и тщедушный. Зеленых татуировок на морде у него не было.

— Ты кто такой? — спросил Джакомо. — Откуда знаешь мое имя?

Низкорожденный улыбнулся и ответил:

— Я служу богу Каэссару, подобно тому, как служишь ему ты, но иначе. Твое имя мне сообщил еще один слуга бога Каэссара. Но не Топорище Пополам, а другой.

— Ты пришел меня освободить? — спросил Джакомо.

— Нет, — покачал головой божий слуга. — Я пришел разъяснить тебе следующее задание.

— Следующего задания не будет, — заявил Джакомо. — Меня будут пытать, а потом убьют. Мой земной путь подошел к концу, я ничего не смогу сделать, если ты меня не освободишь. К тому же, бог Каэссар меня предал. Я не хочу выполнять его задание.

— Бог Каэссар тебя не предал, — возразил незнакомец. — Предать можно только того, кому чем-то обязан, а бог Каэссар не обязан тебе ничем, ибо он бог, а ты рядом с ним — ничтожная козявка. А задание ты в любом случае выполнишь, потому что оно таково, что его нельзя не выполнить.

— Тогда тебе незачем рассказывать мне о нем, — сказал Джакомо. — Раз уж нельзя не выполнить…

— Ты ошибаешься, — покачал головой незнакомец. — Слушай задание. Скоро тебя станут допрашивать человеческие вожди. Ты должен правдиво отвечать на все их вопросы, рассказать им всю доступную тебе правду, ничего не утаивая и не приукрашивая. Это в интересах бога Каэссара.

— Мне нет дела до его интересов, — сказал Джакомо. — А вот до собственной чести мне есть дело. Я ничего не скажу этим вождям, потому что иначе испорчу свое следующее воплощение. Я перенесу пытку стойко и твердо, как настоящий охотник.

— Не перенесешь, — возразил незнакомец. — Потому что я вколю тебе сыворотку правды.

С этими словами он сунул руку в карман штанов и вытащил маленький двухкубовый шприц эльфийской работы. Покачал шприцом из стороны в сторону, и Джакомо увидел, как в нем плещется нечто прозрачное.

— Я могу пнуть тебя в голову и сделать укол, пока ты будешь без сознания, — сказал низкорожденный. — Либо я могу просто сделать тебе укол, если ты не станешь дергаться. Выбирай.

— Будь ты проклят, — сказал Джакомо.

Незнакомец улыбнулся и сказал:

— Я давно уже проклят.

Аккуратно положил шприц на траву, встал на колени рядом с Джакомо и стал расстегивать ремень на его штанах.

— Эй! — воскликнул Джакомо. — Ты что делаешь?

Незнакомец рассмеялся.

— Не волнуйся за свою девственность, — сказал он. — Твоя задница мне нужна только для укола.

— Сыворотку правды надо в руку вкалывать, — сказал Джакомо и сразу подумал, что эту тайну не следовало выдавать низкорожденному. Теперь он сделает укол как положено, и сыворотка точно подействует, а если бы он сделал укол в задницу…

— Я знаю, — кивнул незнакомец. — Но не умею. Чтобы в руку колоть, надо особым навыком владеть, а то застрянет в игле пузырек воздуха, не попусти боги, и помрешь на месте. А чтобы в зад колоть, никакого особого умения не надо, знай втыкай и нажимай. Но ты не волнуйся, внутримышечно сыворотка правды тоже работает. Ждать придется дольше, но вожди никуда не торопятся.

— Будь ты проклят! — воскликнул Джакомо и напряг мышцы туловища.

Он решил, что когда игла вонзится в его зад, он резко крутанет им, и, если на то будет воля Геи, он сломает иглу. Ценный нанотехнологический продукт, неведомо как попавший в руки низкорожденных, прольется на землю, и ничего эти проклятые вожди от него не узнают, и не удастся им испортить его следующее воплощение. И это будет хорошо.

Незнакомец внезапно ударил Джакомо раскрытой ладонью в ухо. На мгновение Джакомо застыл в ошеломлении, и этого мгновения гадкому орку оказалось достаточно, чтобы вонзить иглу в высокорожденную ягодицу и надавить на поршень. Джакомо опомнился и крутанул задом, но было уже поздно.

— Вот и все, а ты боялся, — сказал незнакомец. — Пойду вождей звать.