Выйти замуж за Лича

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Мэй

Я все плакала и плакала, дрожа в объятиях Вирджила. Я не могла вынести того, что показала ему свой стыд, свою слабость.

Я скорее умерла бы, чем разочаровала его.

Неужели он не понимал, что именно то, что я ему небезразлична, было причиной моей слабости?

В конце концов, я не победила голоса. Они управляли мной и говорили, что делать, сейчас больше, чем когда-либо. Потому что Вирджил назвал меня красивой, а я не хотела, чтобы он думал, что это не так.

Я не хотела меняться. Потерять его привязанность и восхищение. И я старалась оставаться красивой единственным известным мне способом. С каждым днем я ела все меньше и меньше.

И вот, голос мадам Сундары успокоил мои безумные мысли.

Ты почти у цели, Мэй. Почти как бабочка.

Вот только… Разве Вирджил не говорил, что я умираю? Вот что значит превратиться из личинки в бабочку-стрекозу?

Умереть?

— Прости! — всхлипнула я, утешаясь в его терпеливых объятиях. — Я была глупа, но я не могу…Это единственный известный мне способ стать красивой.

Вирджил гладил меня по волосам и спине, его тень нежно ласкала меня изнутри, пока я не почувствовал себя сильнее, и мои рыдания не утихли. Только тогда он ответил.

— Каким образом?

— Не ем. — сказала я, отворачиваясь. — Вот как… Как создать тело, приятное мужчинам. Для танцев.

Это была чистая правда. Конечно, так оно и было. И все же я знала, что это была лишь внешняя сторона правды. Наименее отталкивающая ее часть.

Я не могла показать Вирджилу остальную часть и отчаянно надеялась, что его успокоит только эта поверхностная правда. Он долго молчал, просто нежно обнимал меня и гладил мое тело своими твердыми, теплыми руками.

Я дышала почти спокойно, изо всех сил стараясь, чтобы запах еды не добрался до меня. Это правда, что я не была голодна, потому что мое тело больше не чувствовало голода.

И все же мысль о том, чтобы наесться досыта, постоянно присутствовала в моем сознании, дразня и пронизывая насквозь. Наконец Вирджил заговорил, и я сосредоточился на его словах, чтобы отвлечься от мыслей о еде.

И все же его слова были как пощечина.

— Здесь нет мужчин, которым ты могла бы угождать. — сказал он, и сквозь его тень я почувствовала его гнев.

Это заставило меня задрожать.

— Здесь есть только я, и способ угождать мне другой. Я уже говорил тебе. Я желаю тебе быть здоровой и преуспевающей. Я хочу, чтобы твоя жизненная сила была мощной и крепкой. Мэй, я уже говорила тебе об этом. Так кто же этот мужчина, которому ты пытаешься угодить? Потому что это не я.

Я задрожала, и из моих глаз снова потекли слезы.

Он был несправедлив!

Я делала все, что могла, старалась изо всех сил, но голоса… Они не давали мне покоя.

Они никогда не останавливались. И они продолжали называть меня уродиной. Недостойна его любви. Отвратительная личинка, которая просто не хотела превращаться, что бы для этого ни делали.

— Я пытаюсь! — я закричала, желая, чтобы он понял. — Я пыталась есть! Я делала это! Три раза в день, сколько бы времени это ни занимало, но… Но это было так трудно. И ты… Сначала мне было все равно. Ты был незнакомцем. Но ты был таким хорошим, таким милым, и мы проводили вместе по нескольку часов каждый день, и я… я начала беспокоиться. И есть стало невозможно. Я хочу быть красивой для тебя!

Вирджил с любовью погладил меня по волосам и некоторое время ничего не говорил. А когда заговорил снова, то продолжал успокаивающе прикасаться ко мне, даже его слова причиняли боль.

— Значит, я тебе небезразличен, и поэтому ты хочешь умереть? Это то, что я понял из того, что ты только что сказала, и это заставляет меня злиться на тебя. Это также причиняет боль. Мне никогда не было больно из-за слов другого человека, Мэй. Это своеобразная боль. Такое чувство, что только ты можешь это успокоить.

Я сглотнула, чувствуя, как у меня сжимается горло, а в висках стучит головная боль. Дело было не в нем, на самом деле, нет, но я сказала это так, как будто это было так. Я даже себя не понимала, и мои мысли путались.

Я просто хотела, чтобы он ушел.

— Мне жаль. Я не хотела тебя обидеть, я просто так устала. Пожалуйста, дай мне поспать!

Я умолял его.

— Нет. — сказал Вирджил, прижимаясь щекой к моим волосам. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, почему ты не ешь. Я обдумал причины, которые ты мне привела, и они не имеют особого смысла.

Внезапно я перестал чувствовать усталость.

Я была в ярости. Мое сердце забилось в лихорадочном ритме, я вырвался из объятий Вирджила и повернулся к нему лицом, тяжело дыша.

— Не притворяйся, что понимаешь меня! — сказала я, и мой голос был на грани рыдания. — Ты не человек! У тебя в голове нет голосов, которые кричат на тебя на каждом шагу! Ты говоришь, что слова впервые причинили тебе боль? Эти слова, звучащие в моей голове, ранят меня каждый день, пока я не истекаю кровью!

Я наблюдала за ним, тяжело дыша и просто бросая ему вызов сразиться со мной. Но Вирджил склонил голову набок, его глаза затуманились, пока не стали темно-синими, и спросил:

— О чем говорят голоса? — я колебалась, но все же зашела так далеко.

С таким же успехом я могла бы рассказать ему все. Не похоже, чтобы он мог найти меня более уродливой. Более отвратительной.

Все было потеряно.

Сдерживая рыдания, я сказала ему, и яд, который обычно сопровождал мои слова, вырвался из моего горла, ядовитый и резкий.

— Ты толстая и ленивая, Мэй. Думаешь, ты кому-нибудь понравишься, если останешься такой? Отвратительная девчонка, у которой рот набит едой. Неудивительно, что твои родители бросили тебя. Им было невыносимо смотреть на твою пухлую физиономию, свинья. Они не смогли бы полюбить тебя, и никто не должен их винить. Если ты не будешь стараться больше, никто никогда не будет. Перестань есть! Ты выглядишь такой жалкой со своими жирными щеками. Ты должна стараться больше, Мэй. Не разочаровывай. Ты думаешь, мужчины хотят смотреть на толстых балерин? Такая ленивая девушка. Ты будешь голодать, пока не сбросишь десять фунтов. Может быть, это тебя чему-то научит. Может быть, когда ты увидишь, какой красивой можешь быть, ты поймешь.

После того, как я выплюнула мерзкие обвинения, вертевшиеся у меня в голове, я упала обратно на кровать, измученная и опустошенная. Тень Вирджила окутала меня, сжимаясь вокруг моего сердца, и я не протестовала.

Я лежала с открытыми, рассеянными глазами, дышала часто и неглубоко, мое сердце трепетало, как бабочка в ловушке. И это действительно было похоже на то. Как будто я вот-вот превращусь, только теперь это пугало меня.

— Я действительно умираю? — прошептал я.

— Нет. Я тебе не позволю.

Я хотела рассмеяться, но мое тело лихорадило и я чувствовала себя странно, как будто я была отделена от него.

В груди появилась боль, и я с трудом сглотнула. Теперь, когда гнев прошел, осталась только слабость.

— Пора идти. — тихо сказал Вирджил, поднимая меня с кровати.

Он взял меня на руки, и сквозь туман, отравляющий мои мысли, проникла тупая сердечная боль.

Так вот оно что. Как и все до него, Вирджил собирался отвергнуть меня. Он посадил бы меня в свою карету и отправил восвояси.

Я дрожала, беззвучно рыдая, и жалела, что не стала сильнее.

Красивее.

Я хотела быть женщиной, которая могла бы стать бабочкой, не умирая.

— Ш-ш-ш, моя дорогая. — успокоил он меня, его тень с нежностью скользнула по моим щекам и ключицам, когда он остановился перед шкафом в моей комнате. — Ты не толстая. Ты поправишься. Я же сказал тебе, что не дам тебе умереть.

— Ты… Ты не позволишь мне уйти? — просила я, сбитая с толку его словами.

— Никогда. — сказал Вирджил, и его тень сгустилась. — Мне очень жаль, Мэй. Ты сейчас увидишь что-то по-настоящему ужасное, что-то, что заставит тебя бояться меня, но я все равно не отпущу тебя. А теперь одевайся, чтобы не замерзнуть на улице.

Вирджил вежливо отвернулся, давая мне одеться, но когда мои пальцы задрожали, он повернулся и застегнул пуговицы на моем платье. Затем он опустился на колени, чтобы завязать шнурки на моих ботинках.

Когда я оделась, он снова поднял меня. Он вышел из дома и свернул на тропинку, ведущую к лесу, окружавшему его поместье. Я слегка покачивалась при каждом шаге, а его тень продолжала двигаться сквозь меня, беспокойно сворачиваясь и распрямляясь.

Беспокойство и решимость переполняли меня, и я забеспокоилась, гадая, что задумал Вирджил.

— Я думал, это будет справедливо. — сказал он, бодро следуя по дорожке. — Поскольку я не показывал тебе, как я питаюсь, не показывал места, где я кормлюсь, я подумал, что будет справедливо не смотреть, как ты ешь. Я понимал твой дискомфорт. По крайней мере, я думал, что понимаю. Но, Мэй, в том, как ты питаешься, нет ничего неприятного. На самом деле, мне доставило бы огромную радость видеть, как ты принимаешь пищу, которую я тебе готовлю. Я был бы счастлив видеть, как ты становишься сильнее ради меня.

Я сжала губы, сохраняя молчание. Я знала, что он был искренен, и это беспокоило меня, потому что то, что говорил Вирджил, сильно противоречило тому, чему меня учили.

Ни один достойный мужчина не захочет видеть, как женщина ест и толстеет.

Неужели Вирджил того не стоил?

Нет, это было неправильно.

Вирджил был единственным мужчиной-личом, которого я хотела, и я стремилась угодить ему любым доступным способом.

Но от мысли, что он может наблюдать, как я ем, и наслаждаться этим, у меня мурашки побежали по коже. Это казалось неправильным. Что еще хуже, это казалось ложью.

— Я был трусом, Мэй. — продолжил он, как всегда, ровным голосом, с холодным взглядом. — Я прятался от тебя и позволял тебе прятаться от меня, пока ты почти не угасла. Моя трусость чуть не убила тебя. Так что теперь я буду храбрым. Я покажу тебе, как я питаюсь, потом я буду кормить тебя той жизнью, за которой охочусь, и тогда у тебя будет выбор.

Холодный ветер шелестел в красных и коричневых листьях деревьев, и я дрожала, пока тень Вирджила не окутала меня еще плотнее, согревая. Но его объятия не смогли унять страх, поселившийся в моем сердце.

Я буду кормить тебя жизнью, за которой охочусь.…

— Что это значит? — спросил я. — Ты покормишь меня… сырое мясо?

Меня затошнило при одной мысли об этом.

— Крови не будет. — сказал он, и почему-то от этого стало только хуже. — О выборе, который у тебя будет, Мэй. После этого ты можешь отказаться от еды. Я буду кормить тебя. И ты будешь ходить со мной каждый раз и наблюдать, как это происходит, потому что ты должна знать цену.

Он остановился на том месте, где пересекались три дороги. Та, что была позади нас, вела обратно в поместье. Та, что слева, была той, которую мы всегда брали с собой на прогулку. И та, что справа…

Это был тот путь, который я хотела исследовать раньше, но так и не смогла. Вирджил всегда находил причину увести меня от этого места, и я подчинялась, хотя любопытство не покидало меня.

По обеим сторонам тропинки росли густые ели, отчего она казалась темной и жутковатой. Я вздрогнула, снова удивившись, почему Вирджил никогда не хотел водить меня туда.

Но, похоже, долго гадать мне не пришлось.

Он повернулся и медленно пошел по нужному пути, его глаза пожелтели.

— И если мне удастся сделать то, что я задумал, и так сильно напугать тебя, что ты больше никогда не захочешь смотреть на меня. — он сказал это тихо, и его тень исчезла внутри меня, не давая возможности разглядеть его чувства. — Ты будешь есть нормальную пищу. Ты решишь, что больше никогда не захочешь этого видеть, никогда не захочешь быть частью чего-то настолько темного и уродливого. Ты будешь есть человеческую пищу от ужаса.

Я слабо покачала головой, думая, что, конечно же, Вирджил никогда бы не сделал ничего настолько ужасного, чтобы я так сильно боялась его.

Но когда темнота сгустилась, а ели заглушили все звуки, пока нас не окутала густая, холодная тишина, я заколебалась.

Неужели он действительно мог быть таким ужасным?..