Вынужденная связь

Глава 17

Оли

Мои узы не позволяют мне снова взять управление на себя, пока Транспортер не доставит нас обратно в Убежище.

Я не помню всего, что произошло, пока ситуация находилась под их контролем, но мое тело все еще гудит от силы, которую я теперь ассоциирую с Извлечением души. Мне ясно, что мы уничтожили много людей Сопротивления, пока были там, и я не уверена, должна ли я ужасаться своему собственному безразличию по этому поводу.

Единственное мое сожаление — это оставление Дэвиса или Триггера в живых.

Грифон кладет руку мне на шею, чтобы унять бурлящее чувство в животе, но Норт стоит рядом со мной неподвижно, даже не взглянув в мою сторону.

Очень странно.

— Ты собираешься что-нибудь сделать, чтобы вернуть его? Или нам придется вылить ему на голову ушат ледяной воды или что-то в этом роде? — огрызается Грифон, и я хмуро смотрю на него.

— О чем ты говоришь?

Мужчина наклоняется немного ближе ко мне, чтобы персонал ТакТим вокруг нас не мог слышать, но Норт может, вероятно, поэтому он делает это вместо того, чтобы просто использовать нашу мысленную связь. — Твои узы направляли энергию ко всем нам, пока мы там находились, и это привело к тому, что узы Норта взяли верх. Они еще не вернули его обратно.

О, черт.

Я жду, пока Грифон отойдет от меня, и осторожно беру Норта за руку, пытаясь привлечь его внимание, не делая из мухи слона на глазах у всех. Она неестественно холодная, совсем не такая, как обычно, и я стараюсь не волноваться.

Узы замечают.

Конечно, замечают, они же преданы мне. Их пустые глаза поворачиваются ко мне, и я хорошенько их рассматриваю. Я люблю узы Норта; я люблю его узы так же сильно, как люблю его самого. То простое, но совершенно искреннее признание, которое они сделали мне до того, как мы завершили связь, все еще звучит в моих ушах, и нет ничего, на что бы я не пошла ради них.

Но Грифон действительно начинает сходить с ума из-за того, что они здесь.

— Можно мне теперь вернуть Норта, пожалуйста? Здесь я в безопасности, ты же знаешь.

Они смотрят на меня, и хотя их лицо остается совершенно пустым, я могу сказать, что интенсивность их взгляда заставляет Грифона нервничать. Нокс поворачивается с того места, где стоял к нам спиной, и даже он не выглядит таким уверенным в сложившейся ситуации. Впрочем, это неважно. Я уже знаю, что мы все в безопасности.

Я слегка встряхиваю наши соединенные руки. — Эй, мне нужен Норт обратно, пожалуйста… если только ты не чувствуешь здесь опасность, которую не чувствует никто из нас. Если это не так, то мне действительно нужно, чтобы он вернулся.

Узы поднимают наши руки к лицу, где я все еще цепляюсь, глубоко вдыхая аромат моей кожи.

Грифон кладет руку на приклад одного из своих пистолетов, и я хмуро смотрю в его сторону, совершенно не одобряя этот шаг. Кроме того, вокруг моих лодыжек появились дополнительные теневые существа, исходящие непосредственно от самого Нокса.

— Прекрати. Это просто прощание со мной. Ты ведь прощаешься, да? Потому что мы можем потусоваться немного позже, когда вернемся домой и на нас будет меньше глаз.

Узы оглядывают персонал ТакТим, который беспокойно переминается с ноги на ногу. Я почти забыла, что они все здесь, и на секунду не могу не задуматься о том, как все это, должно быть, выглядит для них.

Ужасающе, я уверена.

Грифон выругался под нос. — Зачем ты указала на других людей, Привязанная? Он может увидеть в них угрозу.

Я качаю головой, и узы Норта снова тянут меня за руку, пока я не оказываюсь прижатой к его груди. Это очень впечатляющая грудь, с которой я хорошо знакома, но то, как он стоит, настолько отличается от Норта, что на мгновение мне кажется, что меня держит совершенно другое существо.

— Моя, — шепчет он мне в губы, прежде чем поцеловать меня на виду у всех вокруг. Я чувствую, как сильно это выводит Грифона из себя, но к тому времени, как я отстраняюсь, пустые глаза исчезают, и на меня в ответ смотрит голубой пристальный взгляд Норта.

— Что, черт возьми, это было? — спрашивает он, глядя через мое плечо на двух других, но Нокс отвечает прежде, чем я снова обретаю дар речи.

— Вот что случается, когда доверяешь узам. Они берут все, что хотят, независимо от того, что ты на это скажешь.

Мои щеки пылают, и Норт обнимает меня, защищая. Глаза Грифона вспыхивают, но я не вижу, что он делает.

Судя по выражению лица Нокса, это имеет к нему самое непосредственное отношение.

Мой желудок делает сальто, и когда глаза Нокса встречаются с моими, я вижу в нем тот самый огонь, который пылает так жарко, что заставляет его причинять мне боль при каждом удобном случае. Он возненавидит меня еще больше, если нам придется завершить связь, как того требовали наши узы.

И я тоже могу возненавидеть себя за это.

* * *

Я долго принимаю душ.

Он всегда был моей тихой гаванью, местом, куда я могла пойти, чтобы смыть все свои проблемы. Честно говоря, горячая вода — ответ на все вопросы, но сколько бы я под ней ни стояла, от сегодняшней засады никуда не деться.

Нам нужно завершить связь.

Нокс предпочел бы умереть.

Он тоже не совсем мой любимый человек, но я могу справиться с сексуальной частью этого. На самом деле, сексуальная составляющая — наименьшая из моих проблем. Мне посчастливилось наслаждаться еще четырьмя удивительными мужчинами, которые точно показали мне, сколько удовольствия возможно между двумя или более людьми, насколько по-разному это удовольствие может выглядеть и какие безграничные возможности существуют между мной и моими Привязанными.

В основном это мысль о том, что он у меня в голове.

Быть уязвимой перед ним, постоянно подвергаться его язвительной ярости, ненависти, которую он испытывает ко мне, и которую я до сих пор не могу понять. В этом деле слишком много неизвестных, чтобы я могла просто… лечь с ним в постель.

Поцелует ли он меня? Он должен заставить меня кончить, чтобы завершить связь. Я осведомлена о том, что он точно знает, как это сделать, благодаря Инциденту в Большом Коридоре, как я теперь называю это в своей голове, но мне также слишком хорошо представляются последствия этого, так что это будет примерно в миллион раз сложнее…

— Подвинься. Как может такая кроха занимать так много места?

Я смущенно вскрикиваю и отчаянно хватаюсь за грудь, когда поскальзываюсь и чуть не оказываюсь на заднице. Грифон обхватывает мою руку и умудряется удержать меня от серьезной травмы, используя мое отвлечение, чтобы шагнуть в душ вместе со мной и подставить нас обоих под струю воды. Он восхитительно обнажен, на его руках и шее все еще несколько потеков грязи после нападения, и в тот момент, когда мое бешено колотящееся сердце успокоится, я собираюсь что-нибудь сделать с его твердым как камень членом, упирающимся мне в спину.

Например, упасть на колени и проглотить его целиком.

— Как, черт возьми, ты попал сюда без предупреждения моих уз? Я только что потеряла десять долбаных лет своей жизни, и тебе придется быть тем, кто объяснит это дерьмо остальным!

Он хихикает мне в ухо, одна рука скользит по моему животу и останавливается совсем рядом с моей киской. Я еще не настолько оправилась от шока, чтобы злиться по поводу данных действий, но уже через минуту начну изводить его из-за этого.

Грифон убирает руку с моего живота, чтобы взять мыло, проводит им по моей и без того чистой коже, как будто одержим ощущением меня под кончиками своих пальцев. — Ты привыкла ко всем нам. Теперь, когда ты счастливая Привязанная и полностью удовлетворена, твои узы не будут беспокоиться о том, чтобы сообщить тебе, когда мы рядом. Зачем им это нужно?

— Я не знаю насчет полного удовлетворения…

Он хватает меня за подбородок и решительно поднимает мое лицо вверх, наклоняясь, чтобы зацеловать меня до потери сознания. Я поворачиваюсь в его объятиях, мои ноги снова становятся устойчивыми, и обвиваю руками его шею, чтобы прижаться к нему.

Это то, что мне было нужно.

Поцелуй с Грифоном Шором — это как возвращение домой после невероятно трудного и долгого дня. Это защита от бури, когда ты слушаешь, как все вокруг грохочет и разрушается, без сомнения зная, что ты в безопасности. Если Норт — мой защитник и заботливый Привязанный, то Грифон — гарантия того, что ничто и никогда не оттолкнет этих мужчин от меня. Гейб — тот, кто доказал, что он всецело со мной, так же предан мне с самого первого момента, как я была предана им, а Атлас — воплощение самоотверженности. Все они — вариации одного и того же набора ценностей, в которых я отчаянно нуждаюсь.

Все они.

Кроме Нокса.

Я отрываюсь от него и шепчу: — Грифон….

Но он уже в моей голове, уже знает все мои опасения, и отвечает мне в губы: — Ты сказала, что доверяешь мне. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то, чего ты не хочешь, Привязанная. Я собираюсь убедиться, что… о тебе позаботятся. Ты заслуживаешь того, чтобы мы были с тобой без принуждения твоих уз.

Я не вижу, как это возможно.

Не без того, чтобы Нокс не поддался своим узам или каким-то образом полностью не изменил свое мнение и не решил, что на самом деле я не корень всего зла.

Грифон рычит под дых из-за того, какой депрессивный оборот приняли мои мысли, а затем отходит от меня на достаточное расстояние, чтобы намылиться и смыть с себя грязь и копоть прошедшего дня. Я наблюдаю за ним с восторженной одержимостью, наслаждаясь тем, как напрягаются его мышцы при движении. Он чертовски великолепен, тот тип фигуры, который мужчина приобретает в результате ежедневных тренировок, чтобы стать оружием для своего народа, и мне хочется попробовать каждый дюйм его тела, найти свой собственный способ поклонения ему.

Как только он заканчивает смывать мыло, он выключает воду, снимает полотенце с вешалки и заворачивает меня в него. Ему приходится пойти поискать что-нибудь для себя, но он едва смахивает с себя капли, прежде чем тащит меня обратно в спальню.

Я напрягаюсь, когда мы ступаем в темноту, но там больше никого нет.

— Ты обещала, что я заберу тебя сегодня вечером. Я не собираюсь просто забыть об этом, Привязанная. Прошло слишком много времени.

Я киваю и сбрасываю полотенце, на самом деле не заботясь о том, где, черт возьми, оно окажется, и практически бросаюсь к кровати. Это всего лишь несколько шагов, но Грифон двигается быстрее меня, ловит меня и швыряет на подушки, пока я не начинаю ухмыляться, как сумасшедшая.

— Открой для меня свою прелестную киску, Привязанная. Прошло слишком много времени. Мне нужно напомнить ей, кому она принадлежит.

Я делаю именно это, раздвигаю ноги и тянусь вниз, чтобы держать свою киску открытой так, как ему нравится, и я вознаграждена длинными движениями его языка по моему клитору, поскольку он, не теряя времени, вылизывает меня к чертовой матери. Я в благоговении перед этим мужчиной и его губами. Он делает это так, словно это его любимое блюдо, и он целую неделю морил себя голодом в предвкушении.

Грифон не позволяет мне кончить, а просто доводит меня до края, мои соки стекают ему на лицо, прежде чем он снова поднимается и целует меня, разделяя вкус между нами. Я могла бы рассердиться, потребовать, чтобы он закончил работу, но он научил меня, что никогда не оставит меня неудовлетворенной, и удовольствие от этого для меня — все.

Я толкаю его на спину, а затем сползаю вниз по его груди, пока не обхватываю его член, наслаждаясь стоном, который он издает, когда я скольжу губами вниз по горячей длине. Он всегда был настроен на то, чтобы все контролировать; совсем другое дело, когда он на некоторое время оказывается в моей власти. Я стону вокруг него, вибрация заставляет его стиснуть зубы, и я чувствую, как он еще больше удлиняется у меня во рту. Мне приходится сосредоточиться на том, чтобы расслабить горло, чтобы он вошел достаточно глубоко.

Но я пока не дам ему кончить. Считайте меня эгоисткой, но я хочу, чтобы он трахнул мою киску до того, как кто-то из нас достигнет пика, поэтому отстраняюсь. Прежде чем он успевает перевернуть нас и впечатать меня в матрас, я поднимаюсь и сажусь на его член.

Растяжка — это нечто иное.

— Эта гребаная киска, эта тугая и влажная гребаная дырочка была создана для меня. Трахни меня, Привязанная. Возьми то, что тебе нужно, и дай мне то, что я хочу. Больше, Привязанная. Подпрыгивай сильнее. Еще!

Слова и похвала слетают с его губ, когда я делаю то, что он говорит, беря все под контроль и одновременно подчиняясь. Его руки накрывают мои сиськи и сжимают их, играя с моими сосками и шлепая по чувствительной плоти, пока я не начинаю кричать от перевозбуждения. Мои бедра замедляются до скрежета, когда я кончаю, потираясь клитором о его лобковую кость и оттягивая это так долго, как только могу.

Я хочу остаться с ним в этой постели навсегда.

Кончая с тихим стоном, Грифон хватает меня за руку и притягивает обратно к себе на грудь.

Я слышу, как открывается дверь, и чувствую, как один из моих Связных входит в комнату. Очевидно, кто это, ведь теперь у меня только один Непривязанный, однако дрожь пробегает у меня по спине, когда дверь за ним снова захлопывается дверь.

Моя голая задница все еще поднята в воздух, вся моя самая чувствительная плоть выставлена на обозрение всевидящим глазам Нокса в непроглядной темноте комнаты. Я напрягаюсь и пытаюсь взглянуть на него, чтобы увидеть, все ли еще ненависть и отвращение вытравлены в каждой клеточке его существа, но пальцы Грифона обхватывают мой подбородок и останавливают меня.

Даже когда я пытаюсь отстраниться от него, его хватка усиливается, пальцы впиваются в мою кожу, а глаза прищуриваются, глядя на меня сквозь темноту.

Я хмуро смотрю на него в ответ, но он притягивает мое лицо к своему, накрывает мои губы своими и впивается в меня пожирающим поцелуем. Это отвлекающий маневр, или его попытка, потому что нет такой части меня, которая могла бы забыть о другом мужчине в комнате.

Мурашки пробегают по моей коже от ощущения его взгляда на мне, обжигающего жара, и моя спина непроизвольно выгибается дугой. Мои узы тянутся к нему в темноте комнаты и увлекают его к кровати; зов сирены, которому он не может сопротивляться.

Интересно, как много Нокс может разглядеть в темноте без измененных глаз, действительно ли он может видеть мою киску, широко раскрытую для него, блестящую от доказательств пьянящего секса, который я только что имела с его лучшим другом. Я стону и зарываюсь лицом в грудь Грифона, моя спина выгибается еще больше, а одна из рук Грифона сжимает мои волосы, чтобы удержать меня там.

Я чувствую себя подношением, жертвой. Если я думала, что быть использованной узами Норта было горячо, то это не сравнится с происходящим сейчас. Мой Привязанный приносит меня в жертву моему поврежденному Связному. Тщательно прочерченные линии и молчаливые переговоры, где товаром являюсь я, мои узы и моя киска.

С минуту царит тишина, пока он стоит там и смотрит в темноту.

Затем я слышу, как он расстегивает ремень, как его штаны сползают на пол, и тихий шелест сбрасываемой рубашки. Я хочу повернуться, чтобы посмотреть на него. Хочу увидеть, возбужден ли он или смотрит на меня так, словно хочет уничтожить.

Я почти кончаю от одной мысли об этом, предвкушения достаточно, чтобы я застонала в поцелуе Грифона, и мои бедра начинают двигаться сами по себе.

Ему требуется секунда, чтобы опуститься на колени на кровати, по одной ноге по обе стороны от меня. Я безошибочно ощущаю жар его эрекции, когда он скользит по моей заднице, опускаясь вниз, чтобы провести по моей киске, пока не покроется влагой там. Я отталкиваюсь от него со вздохом, но он отодвигается от меня, полностью контролируя этот момент и не желая позволить мне что-либо взять прямо сейчас.

Даже удовольствие, которого так отчаянно жаждут и его и мои узы.

Поэтому я держу себя в руках, как хорошая маленькая Привязанная, и жду не очень терпеливо, пока он не решит сдаться. Боже, надеюсь, что он сдастся и трахнет меня, расположившуюся над другим моим Привязанным.

Спустя, кажется, целую вечность, Нокс скользит в мою киску, сперма Грифона немного вытекает из меня и стекает по ногам. Я хнычу от потери этого, мои узы бьются в моей груди, требуя еще, еще, всего. Отдать мне все это.

Его пальцы впиваются в мои бедра, и он держит меня так в течение минуты, насаженную на его внушительную длину, пока я не начинаю думать, что мне придется умолять его двигаться. Тогда, наконец, его бедра приступают к работе. Он жесток, в этом нет ничего от любовной Связи, но я стону, как распутница. Рука Грифона сжимается в моих волосах, его тело реагирует на мое. Слишком темно, чтобы он мог многое разглядеть, но звуков, которые мы издаем, достаточно, чтобы он был готов ко второму раунду.

Если бы я не боялась прервать Нокса и упустить этот момент, я бы потребовала, чтобы они оба трахали меня вместе, заполняли меня своими членами одновременно, пока я не буду готова лопнуть. Черт, я хочу чувствовать, как они оба двигаются внутри меня и подводят все ближе и ближе к забвению, пока я не превращусь в извивающееся месиво между их телами.

Я хочу больше.

Я чувствую, как Нокс сдвигается, в тот момент, когда его узы берут верх. Он наклоняется над моей спиной, обхватывает рукой мое горло и притягивает меня к своей груди, подальше от моего Привязанного, в явном акте обладания. Я ловлю выражение озабоченности на лице Грифона, когда мои глаза закрываются, моя киска сжимается вокруг члена Нокса, а его бедра продолжают входить в меня в жестоком темпе.

Его губы касаются моих.

Иногда я забываю, что он был первым из моих Связных, которого я когда-либо пробовала на вкус. Он был самым первым из них, кто поцеловал меня, насильно, но мои узы так же отчаянно тянулись к нему в тот день, как сейчас давят на мою кожу. Я хочу узы… Я хочу и его. Нокса и его узы. Я хочу их обоих, и меня убивает эта мысль. Что он сделал, чтобы заслужить такое желание с моей стороны?

Больше, чем мне хотелось бы признать.

Больше, чем признали бы большинство моих Привязанных, поскольку все, кроме, возможно, Норта, полностью смирились с его отношением. Но чем больше он мне говорит, тем больше мне кажется, что я могу заглянуть за занавес.

Пальцы на моем горле снова сжимаются, возвращая меня в момент и уводя от всех мыслей о моем темном и разбитом Связном. Я целую его в ответ с тем же пылом, с которым он целует меня, мой язык гладит его, когда я утверждаю его как одного из моих Привязанных, мужчину и бога, который живет внутри него. Даже если это прокладывает мне путь в ад, то, думаю, я уже на пути туда с улыбкой и охренительным оргазмом.

Одна из его рук скользит вниз к моему пульсирующему клитору, обводя его с той отработанной легкостью, которая приходит от того, что мы всю жизнь боготворили друг друга, ведь наши узы — две половинки одного целого. Он вернулся ко мне после целой жизни разлуки.

Мужчина отстраняется ровно настолько, чтобы я снова могла видеть его пустые глаза, его лицо по-прежнему как чистый лист, на котором написано, что Нокс сейчас вообще ничего не контролирует. Затем он выдыхает мне в губы: — Моя.

Я снова кончаю, пачкая и свои бедра, и его, из-за чего звуки, издаваемые нашими телами, когда мы двигаемся вместе, становятся непристойными. Он переваливается через край вслед за мной, издавая рев, который совсем не похож на человеческий, тот же потусторонний голос, что и у уз его брата.

Я задыхаюсь, когда мои узы обвиваются вокруг его уз, связывая нас вместе, и все кажется правильным.

Совершенство.

Пустота, о наличии которой я даже не подозревала, внутри меня снова соединяется, пока я не становлюсь цельной. Впервые за все время своего существования я могу нормально дышать, мои легкие работают на полную мощность после целой жизни, в течение которой я просто перебивалась.

Я смутно осознаю, что Грифон притягивает меня обратно в свои объятия, прижимает к своей груди, успокаивая дрожь, охватившую меня, своими большими, мозолистыми руками. Каждый дюйм моего тела сверхчувствителен, мои бедра сжимаются вместе, а киска пульсирует от отголосков Связи.

Теперь я могла бы умереть счастливой.

Могла бы войти в любой лагерь Сопротивления и уничтожить их всех; оружие, которое было выковано в огне и стало смертоноснее, чем когда-либо.

Я чувствую это в тот момент, когда Нокс снова обретает контроль над своим телом, его глаза снова становятся такого же глубокого синего оттенка, как у Норта, и мне хочется захныкать, когда он садится, сбрасывая ноги с кровати. Я начинаю рассуждать, что, конечно, так и должно быть, и сейчас я абсолютно в порядке, но у Грифона другие планы.

— Ложись. Ты никуда не уйдешь, пока она не закончит гнездование. Если не можешь справиться с этим, тогда снова выпусти свои узы.

Нокс открывает рот, но Грифон обрывает его, не дав произнести ни слова. — Это не обсуждается. Если ты отойдешь от этой кровати, я притащу тебя обратно.

Я едва дышу, настолько уверенная в том, что вот-вот стану свидетелем их смертельной схватки прямо здесь, и внезапно радуюсь, что другие мои Привязанные рядом.

Мне понадобится подкрепление.

Проходит целая минута, глаза Нокса снова становятся черными, а затем он забирается обратно на кровать, лицом ко мне, вообще не прикасаясь. Мужчина смотрит на меня с непроницаемым лицом и немигающими глазами, так как его узы переходят в режим наблюдения.

Это начало.

Не самое лучшее, но это уже что-то.