Выбрать быль

Глава 10

В тот же день, в тот же час.

Шино сидела, скрестив ноги, на небольшой, выступающей на лужайку внутреннего дворика, энгава и наблюдала за угасающим закатом, красящим тяжёлые облака в бурый цвет. Осень, по её мнению, давно уже должна была сдать свои права зиме, пока напоминающей о себе лишь холодным дыханием налетающих ветров. Вдохнув чуть морозный воздух, она полюбовалась тонкими струйками пара, поднимающимися над кружкой горячего чая, о которую она грела ладони, изредка втягивая маленькими глотками хорошо заваренный напиток. Повядшая трава и облетевшие, запущенные одичалые кусты цветов, как и вид на крышу соседнего дома и далёкую высотку, не располагал к созерцательному настроению, но порой и собственных мыслей достаточно чтобы забрести в те ещё дали, куда не всякий бхикку[40] ступал.

— Шино-тян, — окликнул знакомый голос из-за спины, прозрачная дверь скользнула в сторону, — заходи уже, простудишься! Да и ужин почти готов. Мой руки и за стол.

В силу своей не слишком привычной к пререканиям и спорам натуре, девочка-шиноби не стала объяснять, что не смотря на лёгкую одежду холода она практически не чувствует. Потому, вздохнув и с выдохом выпустив облачко искристого пара, одним плавным движением вскочила на ноги, и шагнула в помещение, прогретое и наполненное абсолютно домашними ароматами, которые стали преобладать над лёгким запахом пыли лишь недавно. Тогда, когда в доме появился ещё один жилец — колдующая у плиты девушка в классической одежде горничной. За воротом её платья виднелась тонкая шея, а волосы, стянутые в тугой пучок, украшал скромный чепец.

Шино дисциплинированно дошла до ванной, повернула смеситель и засунула руки под струю тёплой воды, чувствуя как защипало замёрзшую кожу. Подняв взгляд, она внимательно осмотрела себя в висящем над раковиной зеркале. Длинные, блестящие тёмные волосы лаковой коробкой охватывали аккуратное, всё ещё по-детски тонкое лицо с едва смуглой кожей и розовыми с холода щёчками, большие зелёные глаза с едва заметным азиатским разрезом обрамляли пушистые ресницы, тонкие, бледные губы сжаты в тонкую линию. Повернув голову, так чтобы рассмотреть себя в профиль, чувствуя как скользят тяжёлые пряди по тёмной ткани футболки и завершив осмотр на тёмных молодёжных брюках с множеством карманов, девочка не нашла изъянов в своей внешности. Насухо вытерев руки, она уже собиралась возвращаться в зал, где уже источали пряный аромат многочисленные блюда приготовленные трудолюбивой Кёко, как громко и довольно неожиданно брякнул невнятный сигнал дверной звонок. Неожиданно потому, что Шино обладала превосходным слухом охотничьей собаки и зачастую слышала гостей в момент, когда они только открывали резную калитку перед входом.

Непонятно — значит опасно. Таков был вбитый в неё принцип, потому девочка, одним движением перехватив волосы в тяжёлый хвост, закрепив его шёлковой ленточкой, нащупала закреплённый на брючном ремне ставший частью её бытия танто, бесшумно ступая подошла к двери. Верный клинок, с которым она провела большую часть жизни и каждый изгиб которого могла воспроизвести в памяти даже в полной темноте, толкался в ладонь, требуя выхватить его стремительным росчерком. Обрезать чью-то нить. Напоить его чужой жизнью.

Мельком выхватив взглядом оставшиеся на стене уродливое угольно-чёрное пятно от дымовой шашки и точно зная, что расплата за него ещё грядёт, Шино поморщившись, щёлкнула дверным замком, готовясь скользнуть в сторону или же, если придётся, атаковать. Резко распахнув дверь, дабы упавший из дома свет хоть на долю секунды ослепил незваного гостя, она тут же эту дверь захлопнула перед носом у расцветшей в улыбке надоедливой знакомой, так что та даже не успела закончить начатую фразу.

— Привее… Эй! — продолжение звучало уже гораздо глуше через несколько сантиметров лакированного дерева.

Однако, надежды на то, что разочарованная таким холодным приёмом гостья уйдёт, не было. По дому вновь раскатилась надоедливая трель звонка. На этот раз Шино открыла дверь секунд на пять, окинула улицу взглядом сквозь стоящую на крыльце фигуру, и, пробурчав невнятно "хулиганы…", оную дверь вновь закрыла.

— Шино-тян, кто там?

Шум, видимо привлёк внимание "домоправительницы", как теперь всегда называла Кёко Шино, правда исключительно про себя, ибо не дай Ками… Страдальчески вздохнув на очередной довольно настойчивый сигнал, маленькая шиноби вновь открыла многострадальный створ входа, едва успев ухватить взглядом мелькнувшее и спрятавшееся в рукаве наряда девушки лезвие кухонного ножа.

— Не игнорируйте меня!! — судя по замаху, Тоока собралась уже барабанить в дверь, дабы любым способом проникнуть внутрь, но, быстро опустила руку, быстро вернув привычную беззаботную улыбку на лицо.

Всем миловидным лицом, слегка взъерошенной явно опытным парикмахером причёской и привычно легкомысленным молодёжным нарядом, состоящим из лёгкого платьица и накинутой поверх тоненькой бежевой курточки, гостья выражала благожелательную жизнерадостность.

— Инами-сан, — поклонилась Кёко, — добро пожаловать. Осино-сама сегодня отсутствует…

— О, не важно! Я всё равно в гости, — ещё более жизнерадостно, хотя, казалось, больше уже некуда, улыбнулась гостья, — угостите ужином?

— Домой иди жрать — буркнула едва слышно Шино.

Однако всё же была услышана.

— Ши-но-тян — по слогам протянула Кёко и ласково улыбнулась.

Однако от этой улыбки у тёртой жизнью девочки по спине пробежали холодные мурашки.

— Да, добро пожаловать, — мгновенно сориентировалась та, слегка кивнув, словно старой знакомой.

— С меня тортик, — подняла гостья повыше не замеченную ранее коробочку с брендом известной кондитерской на борту, — и фильм!

Шино внимательно осмотрела подношения. Бренд был неплох — за продукцией этой кондитерской становились очереди на неделю вперёд. На обложке упаковки диска ярко полыхал огнём чей-то череп и мелкий шрифт гласил о приложенных усилиях для его создания компанией "Каталония фильм". Удовлетворившись увиденным, она хмыкнула в стиле "подношения неплохи, но нужно стараться больше" и двинулась на кухню, чтобы уже через два шага замереть и перевести настороженный взгляд на улицу. Уже перешагнувшая порог и принявшаяся стягивать с точённых ножек узкие сапожки Тоока тоже обернулась, дабы узнать что привлекло внимание телохранительницы, так что в полной мере смогла оценить зрелище резко, до скрипа тормозов, остановившейся перед входом машины и буквально вылетевшего с переднего места невысокого мужчины в чёрном костюме и солнцезащитных очках, отворившего пассажирскую дверь, позволяя оказавшейся там девушке покинуть транспорт с истинно королевским величием и грацией.

Под тремя внимательными взглядами Тодороки Саёко отпустила своих слуг и неторопливо прошла к двери. Молча передала Кёко белую коробку, судя по всему содержащую какое-то кондитерское изделие от личного шеф-повара и упаковку с боксами под диски.

Шино, на этот раз одобрительно кивнула, и, недовольно нахмурившись, взглядом спрашивая у первой гостьи "ты ещё здесь?", произнесла:

— Всё, теперь идти отсель можешь. Ш-ш, ш-ш, — сопроводив слова взмахом руки, словно прогоняя надоедливое животное.

— Эй!

— Нельзя так с гостями…

— Это вообще кто и где Осино?

Все столпившиеся на данный момент в прихожей с недоумением уставились на задавшую вопрос Саёко.

— Осино-сама отбыл к родственникам по делам, — с извиняющейся улыбкой поклонилась первой нашедшаяся Кёко.

— Он поручил мне воспитанием твоим заняться, — скрестила на груди руки Шино, только улыбка посетившая её лицо выражала лишь зловещее предупреждение.

— Обманывать нехорошо, Шино-тян.

— Я Инами Тоока, — тихо и немного потерянно представилась всеми позабытая девушка.

Под неодобрительным взглядом служанки девочка как-то сразу сдулась, потеряв горделивую осанку, и обижено шаркая ногами отправилась на кухню где уже начали остывать приготовленные к употреблению блюда, бурча, что кое-кому не помешало бы сбросить десяток кило.

Пока гостьи располагались за столом, раскладывались дополнительные приборы, пока после непродолжительных споров был выбран фильм к просмотру, пока уговорили Кёко присоединиться к трапезе, маленькая ниндзя успела с нетерпением отбарабанить по столу палочками для еды три марша и одну мелодию для тайко. Наконец, насытившись и лениво следя за происходящим на экране за кружкой горячего чая, Шино пыталась вникнуть в историю рассказываемую фильмом. Повествование шло о благородном идальго, некоем доне Карлосе, заключившем сделку с дьяволом, судя по всему неким европейским Акума, ради спасения своего отца. Как и ожидалось от Акума, тот легко провёл легковерного простака и заставил того служить себе, обратив в некое подобие аякаси… По мнению маленькой шиноби — красочно, но глупо вот если бы…

— А фильма нет ли, — внезапно прервала она устоявшуюся тишину, обратив на себя взгляды остальных присутствующих, — про великого Кар Эл Сона?

Спросить, если не знаешь — поступок мудреца, так считала Шино. Потому она и обратилась к людям наверняка сведущим в мировом кинематографе. Но, вопреки её ожиданиям, гостьи вопросительно подняли брови.

— Не слышали вы про него?!

И столько неподдельного возмущения отразил её голос, что обе гостьи переглянулись, взглядами уточняя у друг друга: "Кто это?". И синхронно опустили ресницы, расписываясь в полнейшей неосведомлённости.

— Судя по тому, как ты возмущаешься, — осторожно начала Тоока, — это какой-то национальный корейский герой?

— Это ты корейский! — обвинительно ткнула Шино в пальцем в спросившую, — а…

— Эту историю рассказал Осино-сама, — не смотря на тихий голос, Кёко услышали все и теперь всё внимание было сосредоточено на ней, — на ночь для Нагаи-сан.

Упомянутая покивала головой, так что её хвостик несколько раз с тихим шелестом стукнулся о спинку стула.

— Сказка на ночь? — вежливо уточнила Саёко.

Судя по всему, вежливая представительница семьи Тодороки чувствовала себя слегка неуютно в окружении давней знакомой, с которой не прочь была бы поболтать наедине, едва знакомой телохранительницы Осино, которая весьма успешно поиздевалась над ней и, судя по всему, горела желанием продолжить это дело, да незнакомой девушки, которая неизвестно кем приходилась хозяину этого дома, а потому с ней нужно было вести себя осторожно.

— Осино-доно сказал, что быль это!

— Многие сказки так начинаются.

— Это очень интересная… история, — осторожно прервала нарождающийся спор Кёко, продолжив, она тщательно подбирала слова, дабы не переврать и не добавить к истории отсебятины — она начинается с того, что один европейский мальчик по прозвищу Малыш встретил отошедшего от дел ассасина по имени Кар Элсон, умеющего летать к тому же.

— Летать?

До сражающегося с кем-то в виде пылающего огнём скелета дона Карлоса никому уже не было дела. История заинтересовала своей необычностью и, вкрадчивым, как всем показалось, голосом рассказчика.

— С помощь пропеллера на спине, — утвердительно кивнула Кёко, — или в спине…

— Он был киборгом?

— Не уверена.

Хмыкнув, чувствуя что ещё несколько вопросов и история, рассказанная её господином, зайдёт куда-то не туда, Шино сложила палочки, залпом допила чай, хлопнула в ладоши благодаря за еду и, встав из-за стола, предложила:

— Расскажи историю как есть. Пойду погуляю я.

— Оденься потеплее, — донёсся в спину голос, когда она уже взлетела вверх по лестнице.

Её любовь к этой немного забавной и доброй сказке дополняли и слова Осино-доно, заметившего, что она чем-то похожа на Кар-доно. Легко, не касаясь руками ступенек, Шино забежала по небольшой лестнице на чердак, облюбованный в качестве места обитания ещё в первый день знакомства с этим домом и о чём однажды даже пожалела, когда до чердака добралась Кёко и стремительным ураганом разнесла тот пыльный и захламлённый уют, не забыв припрячь к этому делу и его обитательницу. Теперь, после того как маленький грузовой шиноби перетаскал весь хлам либо в кладовку, либо в контейнер для мусора и прошёлся по нему дико закашлявшимся пылесосом, обалдевшим от количества запихиваемой в него пыли, чердак представлял собой довольно уютное, хотя и прохладное место, в одном углу которого стояли пара старых, чуть ли не антикварных тумбочек с одеждой и прочими принадлежностями необходимыми каждому воину тени, в другом скатанный футон и пара крохотных подушек. Отдельно, на захваченной из той же кладовке катана-дай, располагался подаренный меч в чёрных, блестящих потемневшим лаком, ножнах. И это был единственный предмет, с которого каждый день бережно стирали пыль.

Быстро облачившись в тёплую куртку чёрного цвета, пошитую в стиле милитари, Шино закинула меч в чехле за спину, уместив его так, чтобы о не мешал при движениях, привычно качнула гибким телом маятник, проверяя всё ли сидит так как положено и на миг замерла, обратившись в слух.

— … а велик ли наспинный пропеллер?

— … Осино-сама не уточнял, наверное приблизительно такой…

— … Явно муляж…

Шино хмыкнула, натянула сапожки с мягкой подошвой, открыла небольшой круглое окно и скользнула наружу. Двери для неудачников! На улице властвовала ночь, лишь у самой земли разгоняемая тусклым светом фонарей, но и там сражаясь за каждый сантиметр своей территории, словно живая пыталась продавить широкие кольца света, вернуть отобранное влияние. Девочка подняла взгляд к небу и несколько коротких секунд смотрела на тусклые облака, скрывающие за своими тушами далёкие звёзды, и жирные лучи прожекторов далёкого аэропорта скользили по кажущейся вязкой поверхности небесных странников не замирая ни на миг.

Замерев подобно ночной птице на краю крыши, вдохнула чуть морозный воздух, тяжёлым комом упавший в лёгкие, и, охладив разгорячённую кровь, он льдинками заструился по венам быстрым потоком, заставляя сердце стучать чаще, а гладкую кожу покрываться мурашками в попытках поднять несуществующую шерсть; пах он жизнью города. Внизу, ярким полотном на пожухлой траве, падал во двор свет из окна дома. Доносился звонкий смех, вторя мягкому голосу рассказчика. Дом. Да, это место Шино осознавала домом, а его обитателей теми, без кого теперь немыслима её жизнь. Даже надоедливых гостий принимала как часть своего бытья, не испытывая к ним ни гнева ни презрения. О чём, не так давно, испытывая ненависть ко всему живому, и помыслить не могла.

Тряхнув головой, прогоняя непрошеные мысли и почувствовав как собранная в хвостик причёска мазнула по капюшону, Шино подобралась и одним прыжком, словно гигантская кошка растянувшись в воздухе, оказалась на широком заборе. Мазнула взглядом по соседнему дому, отметив синие отсветы телевизора в окне второго этажа, быстрые тени на чуть просвечивающих занавесях, заслонявших широкую застеклённую дверь во внутренний двор. Аккуратно подстриженные кусты и несколько карликовых деревьев, подготовленных к короткой зиме.

Пробежала по забору до конца, где он обрывался широким перекрёстком, после чего спрыгнула на просторную улицу. Здесь царил мир и покой. За каждой дверью скрывался домашний уют. Здесь был её дом. И здесь нет места тем, кто может этот покой разрушить — таково было её решение. Шино не была глупой, не была она и невнимательной. Строго говоря, она изучила всё обо всех в этом относительно замкнутом мирке. Знала что у семьи из дома напротив скоро будет ещё один ребёнок в дополнение к уже имеющейся пятилетней девочке, что в доме наискосок сын служит на флоте и семья беспокоится за его судьбу несмотря на многочисленные письма с заверениями об обратном, что в соседнем с тем, семья работает допоздна, оставив заботы о детях и домашних делах пожилой приходящей служанке, что женщины, в одно и тоже время проходящие с колясками к парку, беспокоятся о детях ходящих в школу и задерживающихся там на дополнительных занятиях или в клубах. Беспокоятся потому, что уже которую неделю в газетах поднимается одна и та же тема — "полиция не может поймать таинственного преступника", "пропадают люди", "полиция бессильна?". И множество подобных. Покой уже нарушен, хотя порог паники ещё не достигнут.

С такими мыслями Шино, прогулочным шагом дойдя до знакомого перекрёстка, пропустила тихо прошуршавшую покрышками по дороге машину и, чинно перейдя по пешеходному переходу, прошла под витой аркой входа в парк. Тихо шуршали голыми ветвями деревья под лёгким ветерком, игриво бросившим в лицо гостье этого уголка природы в лицо лёгкий запах мёрзлой земли и прошлогодней листвы. Девочка сошла с дорожки и, едва оказавшись в глубокой тени, преобразилась — исчезла та нарочитая небрежность в движениях, показное поведение гуляющей школьницы с коими она проделала большую часть пути, подобралась, накинула на голову капюшон и, ловко повязав шейный платок так, что в узкой полоске открытой части тела, оставленной этими деталями гардероба, едва виднелись серьёзные зелёные глаза. С ловкостью испуганной белки взлетела на нижние ветви ближайшего дерева и, с тем же проворством, выбирая самые широкие ветви, благо облагороженные деревья почти не имели сухих и колких ветвей, принялась быстро перемещаться к центру парка по оным, словно забыв, что люди давно оставили подобные пути своим отставшим в эволюции собратьям по отряду, нагло игнорируя землю, но, однако, не производя и малейшего шума.

Совершив очередной, трудно представляемый нетренированному человеку, прыжок и замерев на слегка покачивающейся ветви, расположенной метрах в четырёх над землёй, ухватившись одной рукой за ствол дерева, обратилась во внимание. Прошёл час, маленькая шиноби так и не пошевелилась, всё так же сидя в напряжённой позе, готовясь сорваться с места на любой тревожный звук. Через полуприкрытые глаза она наблюдала за перекрёстком пешеходных дорожек, освещаемых яркими фонарями. Склонившиеся над ними ветви, в их неверных отсветах и тусклых отблесках отбрасываемых огнями далёкого города, выглядели словно жадные лапы неведомых чудищ подстерегающих неосторожную жертву дабы схватить, смять и разорвать, насладится тёплой парующей кровью.

Вновь, в который раз за день, Шино отогнала непрошеные мысли, помассировала переносицу, в попытке чуть снять напряжение и замерла в забавной пародии на позу мыслителя, с замершей у лица рукой. Кто-то приближался. Сначала послышался негромкий говор, негромкие шаги, отчётливо различимые в устоявшейся тишине, после показались двое мужчин.

Один невысокий, слегка сутулый, и прихрамывающий на левую ногу, очевидно от сказывающейся давней травмы. Одет он был в мятый серый плащ, висящий на его фигуре как на вешалке, под ним был столь же мятый серый костюм и некогда бывшая белой рубашка, от освещения или долгого использования казавшаяся не менее серой чем весь остальной наряд. Вместе с осунувшимся лицом явно несущим следы неправильного питания, злоупотребления кофе и хронического недосыпа, с порыжевшей от никотина щёточкой усов, как ни странно наиболее ухоженной деталью его облика были именно эти усы, резко контрастирующие с встрёпанной причёской. Всем своим обликом он напоминал постаревшего героя какого-то старого детективного фильма.

Маленькая шиноби узнала его — именно он не так давно ожидал её господина в машине около дома, после чего осмелился… осмелился… да как он мог?! Маленькая ладошка схватилась за рукоять верного танто, почувствовав его холодную готовность. Но, уже почти вытянув полотно стали, девочка вспомнила… "никого… если… поняла?". Чувствуя как мышцы деревенеют от прикладываемого усилия, она загнала его обратно в ножны. Приказы Осино-доно ею не обсуждались.

Второй же, на котором наблюдательница наконец сконцентрировалась, выглядел полной противоположностью своему спутнику. Среднего роста, но подтянутый, со спортивной упругой походкой, даже аналогичный костюм сидел на нём как влитой, подчёркивая мускулистую фигуру, гладковыбритое лицо было свежо, а взгляд был цепок и не замутнён пеленой прожитых лет, волосы, уложенные косым пробором один к одному лишь дополняли облик.

Первый опустился на ближайшую скамью, вытянув ноги, неторопливо похлопал себя по карманам пальто и, в следствии сего мистического действа, вытянул из них мятую пачку сигарет. Выбил из неё одну белую палочку, продул, щёлкнул зажигалкой, выбросившей сноп искр, на миг исказивших желтоватым отблеском черты его лица, и с наслаждением затянулся. Второй же, словно не желая находится в состоянии покоя, принялся нарезать круги по дорожке рядом.

Ветерок, лёгким порывом донёс до наблюдающей за ними девушки терпкий запах дешёвых сигарет, лапши быстрого приготовления и металлический запах хорошего одеколона. Не стоило и гадать какой запах кому принадлежал.

— Инспектор?

Голос у молодого был под стать облику, чистый и звонкий, почти юношеский.

— Инспектор? Сато-сан? — не дождавшись ответа продолжил вопрошать он, с той настойчивостью, что добьётся ответа и от камня, не говоря уж о флегматичном мужчине, вопросительно изогнувшим бровь в ответ на эту настойчивость, — мы теряем время. Мы должны были сейчас опросить одного из свидетелей.

Словно в доказательство он достал из кармана маленькую записную книжку и, перелистнув несколько страниц, сверился с каким-то списком.

— Никуда он не денется, — меланхолично ответил старший, — я знаю его отца. Хороший человек.

— У меня складывается ощущение, что вы знаете весь город. В той или иной степени.

Хмыкнув в ответ, называемый инспектором выпустил вверх облачко дыма, устремив в пространство задумчивый взгляд.

— Инспектор, мы уже неделю приходим сюда. Вы что-то надеетесь найти?

Молодой наконец прекратил своё орбитальное движение и замер, сомкнув руки за спиной, с видом готового получать информацию человека. Но получил в ответ лишь пожатие плечами, что, впрочем, совсем не смутило его, очевидно успевшего свыкнуться с повадками наставника.

— Итак, — вновь обратился он к своей записной книжке, — ага… число… ага. Три человека. Лёгкие черепно мозговые травмы. У одного травма челюсти. Колото-резанные раны. Убиты ударами в сердце. Дело закрыто.

Зачитав эту короткую сводку, он вновь перевёл взгляд на инспектора. Тот, впрочем, никак не прокомментировал это. Зато у невидимого им наблюдателя эти слова вызвали поток воспоминаний.

Тогда чувство ненависти, жёстко конфликтовавшее с вбитым в самые глубины разума долгом, гнало её, не позволяя надолго оставаться на одном месте. На каждый шаг назад она делала три вперёд. Бежала. Срывала голос криком, но не могла ничего поделать с собой. Сколько раз направляла острый клинок на своё горло и столько же раз в считанных миллиметрах его останавливало яростное желание жить. Впивалась ногтями в ладони ободряя себя болью и вновь шла. Гнев и боль были её спутниками без малого полгода. Кровь и до того обагряла её руки — тренировочные куклы и несколько указанных сторонних людей закончили свой путь от её клинка. Но эти трое были первыми кого она убила в порыве глухой ярости из-за почти настигнутой и упущенной цели. Особых сожалений она не испытывала, но ей было стыдно, поскольку этот поступок подвергся порицанию со стороны её господина.

— Это как-то связано с нашим текущим делом?

— Не думаю, — тяжело вздохнув, инспектор затушил окурок и, не поднимаясь, забросил его в урну, — тут три человека умерло. Там семь пропало.

— Тогда зачем мы здесь?

— Вопрос можно поставить иначе, — вновь достав пачку сигарет, инспектор с задумчивым видом помял её в руках и, вздохнув, достал ещё одну, — зачем ты здесь?

Возможно он намекал на то, что сам уже является пожилым человеком без особых жизненных ценностей, семьи или детей, а его напарник ещё только вступал в самый расцвет молодости и мог бы проводить это время с гораздо большей пользой, возможно на что-то ещё. Для наблюдательницы это осталось тайной, поскольку собеседники не стали развивать эту тему, а если точнее, то второй просто проигнорировал этот вопрос.

— Это ваша интуиция, инспектор?

— Может это быть простым желанием выкурить сигарету в спокойствии, наслаждаясь законным отдыхом после работы?

— Вы умеете отдыхать? — для второго это казалось столь невероятным, что его брови взлетели едва ли на середину лба.

— Я что, не человек? — ухмыльнулся инспектор Сато, — но на самом деле это интуиция, можно сказать так. Кстати, ты нашёл нам утку?

Молодой человек смутился, как умеют смущаться только исполнительные люди не справившиеся с возложенной на них обязанностью.

— Нет, Сато-сан, прошу меня извинить, — склонился тот столь резко, что от воздуха разогнанного этим движением потух огонёк зажигалки, коей как раз щёлкнул сидящий мужчина, — но вынужден сообщить, что подобная затея обречена. Дети в полиции не работают, а из женщин в группе, занимающейся этим делом, условно привлекательна только сержант Нодзима.

Инспектор смерил выпрямившегося коллегу неопределённым взглядом, в котором читалось и согласие с его мнением и порицание за столь категоричное мнение о некой женщине и даже частичка одобрения.

— Зато у неё отец владеет семейным додзё. И дед её им владел, — задумчиво заметил он.

— Смею предположить, что и она чуть позже оставит службу в полиции и возложит на себя эту достойную обязанность, — тактично сгладил углы второй, оба несколько секунд помолчали, видимо представляя неизвестную женщину, которая не смогла быть "уткой", — но мы бы могли нанять кого-нибудь из этих детишек…

— Как ни посмотри, но они всего лишь дети. И ничего толком не известно о преступнике.

Шино, всё это время внимательно прислушивавшаяся к беседе, едва не свалилась от вспышки озарения, внезапно возникшей в сознании и ещё некоторое время метавшейся в голове, пытаясь найти выход. Однако, либо стенки её черепа были зеркальны изнутри, либо мозги уж очень вязки, но мысль успокоилась и всплыла на поверхность. Эти двое работают в полиции. Они занимаются или состоят в группе занимающейся проблемой с неизвестным преступником. Возможно у них есть план как поймать преступника на живца. Сама же она может лишь бесцельно бродить по округе в надежде случайно наткнуться на оного. Вывод — их сотрудничество может быть полезно. Как в решении текущей проблемы, так и с проблемами, которые, возможно, возникнут в будущем. Шино определённо могла бы сыграть роль этой самой утки, ведь основой её обучения было не ведение боевых операций или прямое устранение, а подготовка как "куноити[41]".

— Кстати, о интуиции, во времена моей молодости, когда я был зелёным сержантом в армии Императора, во время одной всем известной войны, случилось моему взводу попасть в засаду проклятых синов, — неторопливо начал инспектор, почесав левую ладонь, — пулемёты долбили из джунглей, снайпер высекал наших как охотник неосторожную дичь. Выжил только я… с тех пор у меня чешется левая рука когда на меня кто-то очень пристально смотрит…

Второй глупым явно не был и намёк понял мгновенно, осторожно заведя руки под расстёгнутый плащ, во вполне естественном жесте, словно грея ладони в карманах.

— Смотри, — ткнул указующим жестом инспектор в ту густую тень, где как раз располагалась маленькая шиноби, — я только что видел там два больших зелёных глаза когда вот у этого фонаря скакнуло напряжение.

— Может кошка? — неуверенно ответил молодой, — Кис-кис-кис, неко-тян.

Поражённая наглостью этого незамысловатого манящего жеста Шино едва не свалилась с ветви и, раз уж была раскрыта, решила действовать, хотя и попеняла себе за неосторожность из-за слишком сильно направленного внимания на одну беседу. Подобравшись, она сорвалась с места, пробежала по ветке до самого конца, заставив её сильно склонится и, воспользовавшись напряжением возникшим в ней, оттолкнулась, получив дополнительное ускорение от распрямившегося дерева, словно стрела сорвавшаяся с лука. Приземлившись уже на краю дорожки, Шино не стала дожидаться пока ошеломлённые её появлением полицейские придут в себя, а в два коротких прыжка приблизилась ко второму, оказавшемуся не таким простым и уже выхватывающему пистолет из кобуры. Медленно! Для кого-то его движение было бы мгновенным, словно в фильмах о бравых кабальеро времён покорения Америки, но не для неё. Перехватив руку мужчины в движении, девочка и не попыталась приложить усилия для остановки, наоборот, используя древний принцип всех боевых искусств, лишь чуть поправила, так что в результате пистолет молодого человека оказался направлен на инспектора, в то время как короткий клинок, сжимаемый в её руках, замер в считанных миллиметрах от костюма полицейского, прямо напротив печени. Увы, чтобы достать до сердца ей пришлось бы слишком высоко задирать руку и удар был бы мало эффективен.

Томительные секунды, потянувшиеся за этой сценой, когда три фигуры замерли в попытках осознать произошедшее, ибо даже Шино не представляла что делать дальше и как перевести столь странно завязавшееся знакомство в более дружественное русло, прервал инспектор Сато. Он кашлянул, привлекая внимание, щёлкнул зажигалкой у давно удерживаемой меж зубов сигареты, затянулся, и кивнул своему коллеге. Тот неторопливо, дабы ни один его жест не был воспринят как агрессия, убрал палец с курка, и, плавно поставив оружие на предохранитель, перехватил его двумя пальцами за дуло, чуть разведя руки в миролюбивом жесте. Шино, в свою очередь, сделала два шага назад и плавно вложила клинок, провожаемый задумчивым взглядом старшего полицейского, в ножны.

— Итак, — тщетно вглядываясь в скрытое лицо невысокого человека, представшего перед ними, начал Сато, — чем мы можем вам помочь?

— Мы, — поправила его Шино, — мы помочь друг другу можем.

— Что же, для начала позвольте представиться. Сато Хёдо, инспектор полиции, и мой юный коллега Ясумо Кентаро.

Представленный как Кентаро вежливо поклонился, инспектор же ограничился кивком.

— Второе в Мире Привидение с Мотором, симпатичное, но дикое! — торжественно продекламировала Шино, после чего, следуя воспитанию, тоже на пару секунд замерла в неглубоком поклоне.

Полицейские переглянулись, но ни у одного из них не возникло никаких ассоциаций, потому они решили проигнорировать столь неожиданное представление не выказывая ни малейшего удивления. В их работе приходилось сталкиваться со всяким.

— Привидение-сан, чем мы все же можем друг другу помочь?

— Я невольно подслушала ваш разговор и считаю, что мы можем плодотворно сотрудничать для достижения скорейшего результата. В моих навыках вы, я думаю, успели убедиться. Однако у меня условие — крякать я не буду.

Расплывшись в одинаковых широких улыбках акул завидевших одинокого тюленя полицейские повторно кивнули, принимая столь простое условие.

Вечер прошёл успешно — подумала Шино, засев подобного огромному коту на крыше соседнего с её домом и наблюдая как та же чёрная машина увозит одну из гостей домой, когда как вторая радостно машет той платочком вслед. Договориться с этими двумя полицейскими ничего не стоило, разве что возникла небольшая заминка со способом связи, ибо личного телефона и мейла у маленькой шиноби не было, да и давать оный полицейским, обладающим обширными возможностями отслеживания подобных устройств связи, было бы глупо. Потому условились, что как только все детали будут согласованны, подобрана команда и составлен план, они будут на том же месте в тот же час. Шино оставалось лишь дождаться сего момента. И найти небольшой моторчик, чтобы оправдать прозвище.