Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая

Глава 6

Сидя в удобном кресле, я читал свежий номер «Юности» с первыми главами повести «Мы из будущего». С почином, так сказать! О выходе первой части из трёх запланированных мне сообщил сам автор, позвонив на следующий день после того, как мы, загорелые, как мулаты, вернулись из Болгарии. Правда, позвонил Лебедевым, так как я оставлял этот номер в качестве запасного. А уже Ольга Леонидовна сказала, по какому номеру мне можно дозвониться в новую квартиру, и что мы вернёмся из турпоездки через три дня. Вот Павлов и позвонил, выждав денёк с запасом, 31 августа.

Так просто купить в киоске свежий номер журнала не получилось, уже успели разобрать, кажется, по всей Москве. Выручил Сергей Михайлович. У него в библиотеке Академии «Юность» выписывали, и он взял номер с обещанием вернуть через несколько дней. А я пообещал вернуть ему журнал в том виде, в каком взял, без жирных пятен и прочих рваных и помятых страниц.

Потом журнал у меня конфисковала Рита и тоже прочитала начало повести. По её мнению, первые главы были просто отпад. С этим я был согласен, всё-таки Павлов — писатель неплохой.

Встретился с Шумским, рассказал ему о разговоре с Вангой. Тот согласился с моим предположением, что речь шла о Брежневе.

— Насчёт этой Ванги у нас разные слухи ходят, — сказал Владимир Борисович. — Надо будет попробовать побольше разузнать, насколько у неё действительно провидческий дар, а то поговаривают, что это вообще проект болгарских спецслужб. Я посоветуюсь кое с кем, а вы пока и о Ванге, и о нашем разговоре забудьте. Если понадобитесь — я вас извещу.

— Кстати, я вам тут водичку волшебную принёс, — сказал я, доставая из сумки трёхлитровую банку. — Непростую, заряженную, я её называю «живой». Пейте для профилактики по стакану в неделю. И супругу можете угасить. Ну и сына, пусть он молодой и здоровый — тоже не помешает. можете поить. А как закончится — ещё передам. Кстати, как здоровье Виктора?

— Тьфу-тьфу… В юридический институт в Саратове поступил, а туда хилых не берут. Как я и говорил, мечтает пойти по стопам родителя.

Но на первом месте у нас были учёба и работа. У Риты последний, 6-й курс. Вроде особого напряга не должно быть, за исключением всеми ненавистного научного коммунизма, тем более Симонян со своей марксистко-ленинской философией уже тянет срок, навредить не сможет.

Надеюсь, будет трудиться со мной в одном медучреждении. Ну а я параллельно работе в больнице продолжал корпеть над кандидатской. Тем более мой научный руководитель — декан факультета Юрий Александрович Тихонов — предложил в начале следующего года устроить апробацию диссертации. Материалов много, все систематизировано, это станет своего рода тестом на готовность. А ещё через три месяца, если всё пройдёт нормально, можно будет и защищаться.

Нашёл время встретиться с профессором Лариным. Рассказал ему о своих экспериментах с водой, и предложил отведать «живую». Герман Анатольевич, ни секунды не сомневаясь, выпил налитый до краёв стакан, пожевал губами, прислушиваясь к собственным ощущениям, а потом выдал:

— Батенька, только что я сбросил словно бы лет пять, а то и десять. И это всего от одного стакана!

— Я и зарядил её как следует, специально для вас. Обычно я поменьше энергии расходую. Особенно когда в Собиновской ЦРБ работал, там мы её вёдрами в колодец заливали. Вот думаю, нужно, кстати, их навестить, что ли, ещё несколько вёдер зарядить, чтобы им хотя бы на месячишко хватило. Эффект плацебо — вещь тоже неплохая, но злоупотреблять верой в несуществующее лекарство тоже не стоит.

— Это верно, энергию нужно расходовать с умом… Да-а, взвалили вы на себя ношу, молодой человек. Понятно, что это всё ещё официально не утверждено в кабинетах Минздрава, но думаю, за этим дело не станет, если сам Кузнецов — а я шапочно с ним знаком, но слышал о нём немало — с вами в одной связке.

Стоило помянуть чёрта… Конечно, главврачи ЦРБ не чёрт, а скорее ангел, но это уж такая присказка. В общем, тем же вечером он дозвонился мне на домашний:

— Как отдохнули, коллега?

— Вашими молитвами, Пётр Евдокимович. А у вас как там дела?

— Ну как сказать, — вздохнул Кузнецов. — Благодаря вашей чудесной воде койко-день заметно снизился, пациенты довольны. Правда, немного уменьшилась лечебная эффективность «живой воды». Всё-таки не мешало бы повысить концентрацию. А во-вторых… Начальство проблем доставляет. Тут во Владимире узнали, как здорово лечиться в Собинке, и прикатил 1-й секретарь обкома с больными почками. Неделю полежал, почки реально вылечил, поблагодарил коллектив и уехал. После чего началось нашествие чиновников и прочих блатных. Короче, скорее всего у нас отберут новый корпус и туда будут госпитализировать чиновников и членов их семей районного и областного масштаба Владимирской области. А простые пациенты будут ютиться в старых корпусах. И что прикажете с этим делать?

— М-да, задачка, — протянул я. — Давайте я к вам в это воскресенье подъеду на своей машине, может, даже с женой, чего ей одной дома сидеть. Прокатимся, так сказать, по местам боевой славы. У вас, надеюсь, никаких особо планов нет на это воскресенье?

— Для вас, Арсений Ильич, — прочувственно сказал он, — я свободен всегда.

Рита не отказалась по старой памяти съездить в Собинку, так что вояж состоялся, если можно так выразиться, по обоюдному согласию. Встретил нас Кузнецов в своём рабочем кабинете как дорогих гостей. Сразу же был организован чай, и даже предложено по 100 граммов коньяка, но я был за рулём и вежливо отказался, да и Рита не стала пробовать спиртное. За чаепитием мы и перешли к деловой беседе.

— Предлагаю не пополнять колодец заряженной водой, — сразу огорошил я главврача.

— То есть?

— Через месяц-другой это будет обычная колодезная вода. Ещё немного поработает эффект плацебо, и чиновничья лавочка сама прикроется. А для нужд реанимации и особо тяжёлых случаев я заряжу несколько литров «живой» и «мертвой воды». Будете расходовать её дозированно, точно зная, что она помогает. Хотя, конечно, рак в последней стадии она вряд ли вылечит, но, быть может, продлит жизнь приговорённому пациенту.

— Пожалуй, идея годная, — после некоторого раздумья соглашается Кузнецов. — А когда сможете приступить к зарядке?

— Да хоть сейчас, у вас в кабинете.

Зря я, наверное, приехал на машине. Водичку-то я зарядил, причём два ведра, но после этой энергозатратное процедуры дюже сильно клонило в сон. А мне ещё предстояло вести машину в обратном направлении. И у Риты прав не было, так что пришлось остановиться на полпути, съехав на обочину, и прикорнуть на полчасика прямо в машине. Но ничего, к 11 часам вечера добрались, и я тут же, в полусонном состоянии приняв душ, даже не поужинав (хотя мы после сна на обочине перекусили в дорожном кафе), свалился в постель.

А в среду вечером позвонил Миронов. Сообщил, что Папанов после долгих размышлений и проблем со здоровьем созрел для встречи со мной. Мне нужно только назначить место и время. У Анатолия Дмитриевича сейчас съёмок нет, а в «Театре сатиры» пока появляется на сцене пару раз в месяц в спектакле «Бег». И вообще Миронов может дать домашний номер коллеги, чтобы я мог напрямую с ним договориться. На том и порешили, и минуту спустя я уже набирал Папанова.

— Анатолий Дмитриевич? Добрый вечер! Беспокоит знакомый Андрея Миронова — Арсений Коренев. Андрей мне только что звонил, сказал, что вы согласны со мной встретиться.

— А-а, да-да, мы с ним разговаривали на эту тему. Очень приятно с вами познакомиться, хотя пока и заочно, по телефону.

— Анатолий Дмитриевич, что вас прежде всего беспокоит?

— Да сердечко пошаливает, и…

Он запнулся, но я его подбодрил:

— Говорите, я врач, мне можно говорить всё, как священнику на исповеди.

— Ещё трофическая язва на ноге с войны, но я не знаю, что с этим можно делать. Доктора мне ещё тридцать лет назад сказали, что это на всю жизнь, просто посоветовали лишний раз её не беспокоить и периодически осматриваться у специалиста.

— Понятно… Как вам самом удобнее — у меня или у вас дома?

— Да мне, знаете ли, без разницы…

— Ну тогда чтобы вам лишний раз по городу не мотаться, давайте я к вам приеду. К примеру, завтра вечером?

— М-м-м, хорошо, давайте так. Записывайте адрес…

К дому №8 на Спиридоновке я подъехал, как и договаривались, в семь вечера. Фасад 13-этажного дома выглядел стандартным, а вот планировка внутри оказалась элитной. В просторном холле стояли большие кашпо с декоративными пальмами, плиточный пол сверкал чистотой, разве что консьержа не хватало.

На третий этаж я поднялся пешком, хотя руку изрядно оттягивала сумка с «живой» и «мёртвой водой». Дверь открыл сам Папанов, одетый в спортивный костюм. Чисто выбритый, улыбчивый, но с мешками под глазами, явно его старившими. Позади хозяина появилась миловидная женщина лет 55, которую Папанов представил как свою супругу Надежду Юрьевну. Из недр памяти всплыла информация, что жена актёра служила в том же театре, и пережила мужа лет на тридцать[1].

— Выписку из истории болезни приготовили, как я вас просил?

— Конечно, вот, держите.

Я знал, что Папанов страдает сердечно-сосудистой недостаточностью, но, будучи врачом, не мог не заглянуть в историю болезни. Ну да, обычный набор недомоганий для человека почти 57 лет. А выглядит лет на десять старше. Впрочем, это было свойственно многим представителям старшего поколения, прошедшим и годы репрессий, и Великую Отечественную, и голодные послевоенные годы.

— Давайте для начала займёмся вашей ногой, — предлагаю я. — Где нам можно уединиться?

Уединяемся в комнате, которая, по словам Папанова, раньше принадлежала их дочери Лене. У той уже давно своя семья, Папановы подарили дочери с зятем 1-комнатную квартиру. А те, в свою очередь, недавно подарили им внучку, нарекли девочку Машей.

— Вот, смотрите. Анатолий Дмитриевич, — говорю я, доставая из портфеля два флакона с водой. — Сейчас мы это применяем на вашей язве, посмотрите, каков будет результат. Ставьте ногу в тазик и подтяните штанину.

Язва была не сказать, что большой, однако, учитывая, что она трофическая, обычное лечение тут вряд ли бы помогло. Ещё и неприятный запах издавала. Папанов, судя по выражению его лица, этого жутко стеснялся. Ничего, мы, доктора ко всему привычные.

Из флакона с чёрной отметиной я начал медленно лить на язву «мёртвую воду», она зашипела и запузырилась, как перекись водорода. Когда пенка сошла, края раны приобрели из лилово-жёлто-синего нормальный цвет, и я полил её «живой водой». Я покосился на циферблат часов. Секунда, две, три… Десять… Тридцать, сорок пять…

— Боже ты мой, — ахнул Папанов.

Ещё бы, про себя усмехнулся я. Почти минута — и от раны остался только тонкий шрамик, свидетельствовавший, что когда-то на этом месте была незаживающая язва.

— Что это? Что за чудесное лекарство? — не унимался Народный артист СССР.

— Заряженная вода, я называю её «живая» и «мёртвая». Сначала я вашу язву обработал «мёртвой водой», уничтожившей гнилостные бактерии, а затем «живой», нарастившей здоровый эпителий.

— Что значит заряженная?

— В каждом человеке есть жизненная энергия, китайцы, например, называют её «ци», — пустился я в объяснения. — Большинство людей живут себе и живут, даже не подозревая о том, на что некоторые из них способны. А знающие и способные умеют свою энергию направлять в нужное русло, исцеляя либо причиняя вред организму. На Руси издревле хватало и целителей, и колдунов с ведьмами. А теперь давайте займёмся вашим общим самочувствием.

Я достал ещё один флакон, вылил его содержимое в заранее принесённый с кухни стакан. Откупорил его, налил полную крышку-кружку «живой воды».

— Пейте. Смелее, Анатолий Дмитриевич, вы сразу почувствуете улучшение самочувствия.

Папанов, как я когда-то в первый раз, вдохнул, выдохнул и, покосившись на меня, в пару глотков выпил содержимое кружечки. Я тут же налил снова до краёв и заставил пациента и эту выпить до дна. Только после этого закрутил крышечку на место.

— Как ощущения?

— Знаете, что-то чувствую, а что — пока не пойму. Словно бы прилив сил, хочется что-то делать, куда-то бежать…

— Так и должно быть, — заверил его я. — Я вам ещё литровую банку оставлю на будущее, можно принимать по стакану в раз в неделю. И вот теперь давайте-ка перейдём к вашей сердечно-сосудистой системе. Снимайте свитер, майку, и ложитесь на живот, буду иголками в вас тыкать.

— А, то самое иглоукалывание, о котором мне рассказывал Андрей? Что ж, надеюсь, от него эффект будет не хуже, нежели когда вы лечили отца Андрюши.

Ну ещё бы, я и тогда под прикрытием иглорефлексотерапии использовал свой ДАР, и сейчас собираюсь проделать то же самое.

Примерно полчаса спустя я прощался с семейством Папановых. Анатолий Дмитриевич выглядел одновременно довольным и удивлённым, всё никак не мог осознать того, что я с ним проделал. Денег не предлагал, видимо, Миронов его предупредил, а вот супруга Папанова не удержалась:

— Арсений, как мы можем вас отблагодарить?

— Анатолий Дмитриевич может отблагодарить новыми ролями в театре и кино. На сцене я его не видел, а на киноэкране полюбил давно.

— Так давайте я вам контрмарки дам на свой спектакль, — всплеснул руками актёр. — На следующей неделе мы играем «Бег», и как раз две контрамарки остались. Я их для одного знакомого приберёг, а он срочно уехал в загранкомандировку. Супруга осталась в Москве, но она без мужа не хочет идти, а дочь-студентка тоже не изъявила желания. Дата и места стоят.

И он с такой мольбой заглянул мне в глаза, что я, при всей моей избирательности к творчеству Булгакова, из которого «Бег» точно не входил в числе моих любимых произведений, просто не мог отказать.

— Спасибо огромное, Анатолий Дмитриевич, мы с супругой непременно воспользуемся вашими контрмарками.

Мы и воспользовались. Спектакль, как я и предполагал, на любителя, вернее, на большого поклонника Михаила Афанасьевича. Папанов играл генерала Хлудова, остальные актёры были не очен6ь известными, однако играли мощно, заставляя следить за происходящим на сцене не отрывая глаз. В общем, понравилось, чего уж там, и мне, и моей спутнице, аплодировали, не жалея ладоней.

А буквально через пару дней позвонили из Московского Патриархата. Звонивший представился викарием Симеоном — помощником Патриарха Пимена.

— Слухи о вашей силе, явно данной свыше, идут по земле русской, — пространно начал Симеон. — А настоятелю русской православной церкви патриарху Пимену очень нужно ваша помощь. Вы же исцелили в Свято-Троицкой Лавре монаха от туберкулёза?

— Было дело, — не стал лукавить я. — А что, у Патриарха тоже туберкулёз?

— Туберкулёз, да не совсем тот. У него туберкулёз позвоночника. Ещё с Великой Отечественной, да и в… Ну, подробности опустим, просто больно видеть, как страдает Его Святейшество.

— Что ж, давайте попробуем облегчить страдания Патриарха. А он сам-то в курсе, что я буду им заниматься?

— В курсе, хотя уговорить его оказалось непросто. В это воскресенье мы можем на вас рассчитывать?

— Да, конечно. Но вдруг что-то изменится, оставьте, пожалуйста, ваш номер, чтобы я в случае чего мог перезвонить. Кстати, а от куда вы узнали мой телефон?

— С Божьей помощью, — как показалось, с ироничной улыбкой на том конце провода ответил викарий и тут же закруглил тему. — Давайте я вам сам позвоню вечером субботы. За вами я пришлю машину, она отвезёт вас в Переделкино.

— В писательский посёлок? — удивился я.

— Там с 1952 года находится загородная резиденция Патриархов, — терпеливо пояснил викарий. — Заодно и небольшую экскурсию вам проведу.

И ведь это уже не первый случай, когда священнослужители обращаются ко мне за помощью, пусть и через своих помощников. Когда-то архиепископ Пензенский и Саранский Мелхиседек, потом настоятель Свято-Троицкой Лавры, теперь вот сам Патриарх… Расту!

В 8 утра воскресенья во дворе нашего дома стояла чёрная «Волга» 24-й модели. Я поцеловал Риту, подхватил портфель, в который влезло несколько ёмкостей с «живой» и «мёртвой водой» (хотя в отношении последней я сомневался, но захватил на всякий случай), и спустился вниз. За рулём сидел не поп в рясе, а обычный мужик с седоватыми усиками, представившийся Юрием Петровичем.

— Можно просто Петрович, — подмигнул он мне, когда я сел рядом с ним, и тронул машину с места. — Я Пимена вожу ещё с тех пор, как он был митрополитом Ленинградским и Ладожским. В то время на «Победе» ездили. А так у нас даже «Чайка» в гараже имеется, но это для важных выездов. Я «Чайку» не очень люблю, неповоротливая, да и бензина жрёт много. Хотя эта, — он хлопнул ладонью по рулю, — тоже жрёт — мама не горюй. А у вас есть машина?

— Да, «Жигули» 6-й модели.

— Неплохая машинка, хотя и некрасивая. Да современные машины все некрасивые. То ли дело раньше делали…

С вечера накрапывал мелкий дождик, поэтому водитель вёл машину достаточно осторожно. По пути я развлекал водителя анекдотами, и тот ржал, аки конь, до слёз. А вы ответ травим свои анекдоты. Даже не скажешь, что этот хохмач — водитель самого Патриарха.

В Переделкино мы въехали около 10 утра, в это время, по словам Петровича, Патриарх давно бодрствует, даже находясь на отдыхе.

«Волга» остановилась у кованых, старинных ворот, за которыми возвышалось 2-этажное здание резиденции с нависающим над входом длинным балконом. Петрович пару раз посигналил, и вскоре из здания появился человек в чёрном подряснике и с чёрным же зонтом над головой, засеменивший к воротам, по пути старательно обходя лужи.

— Это отец Симеон — викарий Пимена, — пояснил водитель. — Буду вас тут ждать, вздремну немного в машине, а то вставать пришлось ни свет, ни заря.

Викарий открыл калитку в воротах, я к том у времени уже выбрался из авто, и гадал, как приветствовать отца Симеона. Тот сам разрешил мои сомнения, протянув руку, причём явно не для поцелуя. Причём рукопожатие у него оказалось неожиданно крепким.

— Как добрались? — улыбнулся священнослужитель, поднимая зонтик выше, чтобы тот прикрывал от мелких капель и меня.

— С Божьей помощью, — пародируя викария в его телефонном разговоре, ответил я.

— И слава Богу… Идёмте, Его Святейшество ждёт.

Нам пришлось идти мимо большой клумбы, в центре которой возвышалось что-то вроде обелиска с табличкой, на которой было что-то написано золотого цвета буквами. Проходя мимо, я успел прочитать начало надписи с дореволюционными ятями: «Вѣчная память убитымѣ за Вѣру, Царя и Отечество Андрею Фёдоровичу Колычеву…». Дальше прочитать уже не было времени.

На крыльце под навесом-балконом викарий сложил зонт, стряхнул с него капли, после чего открыл дверь и предложил мне войти первым. Войдя, я переобулся в предложенные тапочки, похожие больше на кавказские кожаные чувяки. Сам Симеон переобулся в такие же. Длинная и широкая прихожая переходила в просторный холл, заставленный массивной, резной мебелью.

— Подождите здесь, я доложу Его Святейшеству о вашем приезде. Можете присесть куда хотите.

Я захотел присесть в одно из кресел, обтянутых тёмно-коричневой, потрескавшейся от времени кожей. У ног поставил тяжёлую сумку с разлитой по банкам водой. От нечего делать скользнул взглядом по большому книжному шкафу, где за стеклом выстроились рядами толстые фолианты в тёмных переплётах с названиями на корешках в золоте, которые нередко сопровождались изображениями шестиконечных православных крестов.

Послышались шаги, я встал. В холл вошли викарий и Патриарх. Пимен был в церковном облачении, но простом, да и крест на груди висел без всяких каменьев, однако я сразу догадался, что это и есть Его Святейшество.

— Вот и свёл нас Господь, — сказал Пимен, протягивая руку.

Тут уж я не оплошал, жать не стал, а прикоснулся губами к тыльной стороне ладони, заодно нюхнув аромат сандаловых чёток, обвивающих патриаршье запястье. Пимен осенил меня крестным знамением, спросил:

— С дороги не проголодался, сын мой? Повар у нас тут замечательный, пищу готовит немудрящую, но вкусную.

— Спасибо, позавтракал. Может быть, перед отъездом… Так что вас, говорите, беспокоит?

Десять минут спустя Его Святейшество лежало на тахте обнажённой спиной вверх, поверхность которой медленно заполнялась тончайшими иглами. Всё-таки я решил завуалировать применение ДАРа, пусть пациент поверит в восточные практики.

И уже проведя сеанс иглорефлексотерапии, я активировал браслет и запустил в позвоночник свои «паутинки». Диагностика подтвердила диагноз — прогрессирующий спондилоартрит с деформацией поражённых сегментов и нарушением функций позвоночного столба. Как он только в таком состоянии службы выстаивает… Понятно, что Патриарх служит время от времени, по каким-нибудь большим церковным праздникам, но тем не менее в такие моменты, после часа-другого стояния боль должна быть нестерпимой.

Пимен, естественно, интересовался, что за манипуляции я с ним произвожу помимо иглоукалывания. Я в очередной раз прочитал короткую лекцию про непознанные возможности человеческого организма, само собой, данные свыше силами небесными. А ведь, как ни крути, в моём случае так оно и было, так что я не соврал ни на йоту. Патриарх принял к сведению и терпеливо пролежал, сколько надо.

А когда я разрешил ему встать и попросил поделиться своими ощущениями, Пимен отметил значительное улучшение самочувствия. Боль в спине прошла без следа! А когда я напоил его «живой водой», то и вовсе пришёл в неподдельный восторг.

Я и сам выпил парочку стаканов, это помогло мне частично восстановить затраченную на процедуры с патриаршим организмом энергию. А затем я согласился оценить мастерство расхваленного повара. Думаю, что заслужил, да и вообще не помешало бы подкрепиться. Повар оказался хорош… Правда, я его так и не увидел, поскольку тарелки приносила и уносили немолодая женщина в длинном сером платье и платком на голове, так ни слова и не сказавшая. Впрочем, к ней никто и не обращался, Патриарх предпочитал общаться со мной, задавая самые разные вопросы, касающиеся не только моей профессиональной деятельности, но и семьи, и даже отношения к Богу.

— Верую, — заявил я.

А что я мог ещё сказать, когда лично побывал в небесной канцелярии и общался с архангелом? Правда, самого Господа не видел, но должен бы у всей этой братии быть кто-то главный… Может, это вообще бестелесная субстанция, хоть мы и привыкли видеть Бога седовласым стариком с бородой до пояса, сидящим на троне в облаках.

Попросил подробнее рассказать и про воду. Я рассказал, упомянув и «мёртвую», добавив, что заряженная жидкость прошла апробацию в лечебном учреждении, доказав свою эффективность. И что там даже вырыли колодец, в который периодически сливается чудодейственная жидкость, благодаря чему пациенты, пьющие колодезную воду с добавкой заряженной, излечиваются гораздо быстрее.

— Колодец? — заинтересованно переспросил Патриарх. — А неплохая идея, богоугодная. Хорошо бы и возле какого-нибудь храма такой же вырыть и заливать в него твою воду, сын мой. А может, где-то уже и есть колодец, ничего и рыть не надо.

— Тогда могу предложить Свято-Троицкую Лавру в Загорске, — сказал я. — Там этих колодцев и источников… Вот в один из них и можно время от времени заряженную воду подливать.

— Хорошая идея, — согласился Пимен, задумчиво перебирая чётки. — Уверен, настоятель Лавры архимандрит Иероним будет только рад. А я сам проведу молебен.

Расстались на том, что Пимен созвонится с Иеронимом, по телефону они решат вопрос, в какой колодец заливать «живую воду», после чего со мной уже будет договариваться викарий Симеон относительно времени поездки в Свято-Троицкую Лавру. Я попрощался, снова облобызав руку Патриарха, и Петрович повёз меня обратно в Москву.

В Лавру мы с Ритой отправились на «Жигулях» в ближайшее воскресенье. В багажнике моей «шестёрки» лежали четыре 10-литровых канистры с «живой водой». Патриарх решил не откладывать дело в долгий ящик. Нам нужно было быть в обители к 11 часам, в это же время должен подъехать и Пимен.

Мы прибыли с небольшим запасом, опередив кортеж Патриарха. Поднялись к наместнику (Рита повязала на голову предусмотрительно захваченный платок), который встретил нас как родных.

— Зрение — как у молодого, — похвалился он. — И всё благодаря твоим золотым рукам, сын мой.

— Всё благодаря Богу, Ваше Высокопреподобие, — вежливо поправил его я.

— Конечно, конечно, — тут же согласился архимандрит. — Всё есть промысел Божий. Воду-то привёз?

— Привёз, в машине. Куда её нести?

— Да пока можно ко мне. Сейчас я распоряжусь, чтобы дали тебе в помощь двух братьев, помогут донести.

Надо же такому случиться, что одним из братьев оказался тот самый Ферапонт, которого я когда-то излечил от туберкулёза. Выглядел тот ещё более посвежевшим, чем в нашу последнюю встречу, когда я приезжал лечить зрение настоятелю. Улыбнулся во весь рот, и даже обнял меня под неодобрительным взглядом иеродьякона, через которого наместник дал команду выделить мне парочку помощников.

— Как здоровье, брат Ферапонт? — тоже улыбнулся я.

— Слава Богу! А вы-то к нам какими судьбами? Неужто к кому болезному? — посерьёзнел он.

— Нет, воду привёз намоленную, скажем так, будем в Пятницкий колодец выливать, а Патриарх молебен прочитает.

— Сам Патриарх⁈ — брови у монаха поползли вверх. — Экая новость!

— Мы с ним и решили совместно, что один из ваших источников станет ещё больше пользы людям приносить… О, а вот, кажется, и он.

Я указал на подъехавшую к воротам обители чёрную «Волгу» со знакомыми номерами и улыбчивым Петровичем за рулём, рядом с которым сидел викарий Симеон. Сопровождали машину главы РПЦ ещё две «Волги» также чёрного цвета: одна ехала спереди с мигалкой, которую выключили перед Лаврой, вторая замыкала кортеж. Ну да, слышал я, что Патриархов наших охраняли сотрудники «девятки». Вот тебе и разделение церкви и государства. Хотя, пожалуй, соглашусь, решение охранять таких лиц правильное. Как ни крути, а Патриарх — наш человек, пастырь для миллионов верующих, и его нужно беречь.

Тем временем Симеон резво выбрался из авто и кинулся открывать заднюю дверь, откуда степенно появился Его Святейшество.

Иероним был тут как тут, тут же принял благословение, ну и я следом снова прикоснулся губами к тыльной стороне ладони Пимена.

— Чувствую себя прекрасно, — негромко проинформировал меня Патриарх. — Спина вообще не болит, хоть вприпрыжку бегай. Симеон, правда, настаивает, чтобы я прошёл полное обследование, может быть, и соглашусь, чтобы уж точно знать, что здоров.

— Пройдите, — согласился я. — Мне и самому интересно, какие будут результаты.

Откладывать дело в долгий ящик не стали, и вскоре переместились к часовенке, в которой находился Пятницкий колодец. Свободные от работ и молений монахи собрались вокруг часовенки, ещё не зная, по какому поводу молебен. Были тут и пришедшие за водой обычные люди, которых тоже заинтересовало происходящее, а прежде всего явление самого Патриарха. Прежде чем попасть внутрь часовни, Пимену пришлось выдержать натиск сердобольных бабушек, желавших получить от Патриарха благословение, так что на раздачу оного ушло минут десять.

Внутрь часовни к самому колодцу были допущены только несколько человек. Естественно, включая нас с Ритой.

Молебен длился около десяти минут, после чего Патриарх, я, Иероним и викарий Симеон торжественно вылили в колодец из канистр заряженную воду. Затем мы вышли из часовни к народу, и Пимен объявил, что отныне после молебна вода в этом колодце, и без того чудодейственная, теперь стала ещё более чудодейственной. По толпе пронёсся гул, а затем в часовню попытались прорваться сразу несколько человек с баклажками, бидонами, банками и прочей тарой, куда можно налить воду.

— Братья и сёстры, воды хватит на всех, не нужно создавать давку, — увещевали прежде всего настырных бабулек монахи, пытавшиеся организовать порядок.

Мы же были приглашены настоятелем на обед в трапезную, где после поста можно было, как выразился Иероним, и скоромного поснедать. Щи с курицей, картофельное пюре с отварной рыбой, маринованные грибочки, огурчики и помидорчики, чай на травах с монастырским мёдом, пряниками и печеньками. Под конец трапезы Патриарх наклонился к архимандриту и негромко сказал:

— Упреждаю тебя, брат мой во Христе. Не вздумайте тут торговать водой из того колодца, иначе источник перестанет быть животворным. Узнаю — отправлю тебя в самую захудалую обитель куда-нибудь в Сибирь, будешь там комаров кормить.

— Упаси Бог, Ваше Святейшество! — перекрестился Иероним, и в доказательство ещё и крест свой серебряный поцеловал.

** *

Жизнь продолжалась своим чередом. Андрей и Наталья подали заявление в ЗАГС, свадьбу назначили на субботу, 27 октября и, конечно же, мы с Ритой не пропустим это мероприятие. Уже начали думать надо подарком молодожёнам от четы Кореневых. Посовещавшись, решили подарить просто деньги. Скажем. Тысяча рублей — сумма по нынешним временам вполне приличная.

Жить молодые будут пока в квартире бабушки, которая после того, как мы с Ритой переехали в Печатников переулок, снова освободилась. Теперь же, судя по всему, бабуля окончательно переберётся к дочери, освободив жилплощадь для внука и его девушки.

Я тут между делом Евдокию Гавриловну «живой водой» напоил, пожилая женщина помолодела чуть ли не на глазах. Так что, думаю, жить ей с Ольгой и Сергеем Михайловичем ещё долго. Кстати, Ольга Леонидовна была весьма рада тому, что мама перебралась к ним, чего не скажешь о генерале Лебедеве. Тому ежедневно видеть тёщу явно не улыбалось, хотя отношения между ними вроде бы были нормальными. Но на что не пойдёшь ради любимого сына!

А вообще, конечно, район не самый удачный, учитывая, что обоим мотаться придётся пять-шесть дней в неделю в центр на работу/учёбу и обратно. Но можно обменяться с доплатой, о чём я и сказал Андрею. Да, такую же однушку выменять, доплатив пару-тройку тысяч за близость к центру.

— В некоторых таких квартирах пьянчужки живут, с ними вообще можно без проблем вопрос решить, — вразумлял я новоиспечённого родственника. — Конечно, после них там и вонь останется, и грязь, но это дело поправимое. Устроим субботник, приведём квартиру в порядок. Если надо — и ремонт замутим, обои там поклеим, обстановку, опять же, поможем прикупить. Так что лиха беда начало.

Тем временем музыкальная карьера Натальи понемногу шла в гору. В сентябре она — не без моей протекции — записалась у Беляевой в передаче с песнями «За камень» и «Как жаль». Вторую песню я подогнал будущей родственницы буквально за три дня до нашего визита в студию. В моём прошлом этот романс пела Таня Буланова (не путать с одноимённой песней Валерия Сюткина), и я помнил большую часть текста, поскольку второй жене очень уж она нравилась, и она частенько включала её на магнитофоне. Да и мне в принципе заходила, музыка ложилась на сердце. Аккорды подободрал буквально за пару часов — и вуаля!

Я заодно Элеонору Валериановну «живой водой» напоил, для профилактики. Зарядил как следует, на совесть, как раз перед встречей на студии, куда привёл знакомиться Наталью. Понятно, телеведущая сразу ощутила оздоровительный эффект, и ещё более прониклась симпатией к моей протеже. И неделю спустя состоялась запись, где Наташа исполнила эти две песни. И ещё через субботу мы могли лицезреть невесту Андрея на голубом экране. Её участие в программе прошло в том же формате, что когда-то со мной. Общение и парочка песен, в общем, знакомство телезрителей с восходящей звёздочкой эстрады, хотя насколько эстрадным было творчество Натальи — я бы ещё поспорил. Стадионов, во всяком случае, с таким репертуаром не соберёшь, это более кулуарный вид творчества, но от того не менее востребованный.

Как бы то ни было, после этой программы Наташа проснулась знаменитой. И вот уже её приглашают записаться на Всесоюзном радио. Как раз за несколько дней до свадьбы.

А что сказать про саму свадьбу… Было здорово! На этот раз гуляли в ресторане «Узбекистан», забронировав один из залов. Гостей было около тридцати человек, на этот раз обошлось без звёзд типа Высоцкого и Влади — только родственники и друзья, некоторые со своими половинками. Тамада — на этот раз была другая — конкурсами особо не докучала, танцевать ходили в общий зал, приятно было услышать парочку прозвучавших своих песен.

Время от времени я вспоминал про разговор с Вангой и последующий с Шумским. Минуло два месяца, как Владимир Борисович пообещал меня известить, когда что-нибудь прояснится, да и насчёт воды он не звонил. Пьют они её вообще или от греха подальше Шумский вылил содержимое банки в унитаз?

Вечером 3 ноября полковник позвонил. И предложил встретиться в воскресенье на явочной квартире на Гоголевском бульваре, недалеко от станции метро «Кропоткинская». Он и предложил добраться до места назначения на метро, чтобы моя машина не привлекла ничьего внимания. Перестраховщик, ёпта…

Дом №3 был явно дореволюционной постройки. Здание в три этажа, первый отдан под бакалею и овощной магазины. Явочная «хаза» была на последнем, третьем этаже, и это оказалась скромная однокомнатная квартира. Видно, комитетчики экономили.

Зато здесь имелся хоть и совмещённый, но санузел, правда, маленький, так что и одному-то между ванной и унитазом толком не развернуться. Это я выяснил, когда уже перед уходом попросил разрешения посетить уборную.

А встреча началась с чаепития. Собственно, за чаем с пряниками и конфетами весь разговор и проходил — полковник несколько раз кипятил чайник и подливал кипяток с заваркой в чашки, неудивительно, что после посиделок я напросился в санузел. И выглядел Шумский, как мине показалось, слегка помолодевшим. Я догадывался, почему, но сразу об этом говорить не стал.

— Поговорил я кое с кем, — начал он разговор. — Они уже знали кое-что о вас, поэтому мои слова откровением для них не стали. Во всяком случае, в части, касающихся ваших способностей.

Ага, отметил я про себя, выходит, там не один человек ещё замешан, а как минимум двое. Между тем Шумский продолжил:

— Очень удивило их, откуда Ванга знает о вашем даре… Не исключено, это работа болгарских спецслужб. Тогда зачем им надо, чтобы вы занялись здоровьем Брежнева? И, главное, нужно ли это нашей стране?

Повисла пауза, а мы с Шумским сверлили взглядами друг друга.

— И к какому выводу вы пришли? — наконец спросил я собеседника. — Стоит генсек того, чтобы добавить ему здоровья, или на примете есть более молодой и достойный кандидат? Впрочем, на последний вопрос можете не отвечать.

Я улыбнулся, как бы снимая напряжение, Шумский тоже хмыкнул.

— На второй вопрос я бы действительно не ответил. А что касается Леонида Ильича… Сначала превалировало решение немного его всё же подлечить. Посмотреть, как он себя поведёт, если его с месячишко попоить вашей «живой водой», эффект которой я ощутил на себе, да и жена… Хм, ну это ладно. Так вот, к Брежневу. Затем, скажем так, руководитель нашей небольшой группы выдвинул предложение подвести вас к Леониду Ильичу поближе. Вы проводите сеанс иглоукалывания, а заодно улучшаете здоровье Брежнева. За последние лет десять у него и микроинфаркты случались, и микроинсульты… В конце 74-го в поезде по пути в Монголию у Брежнева произошло нарушение мозгового кровообращения, он впал в невменяемое состояние. Новый 1975-й год Леонид Ильич встретил в больнице. После этого случая генсек резко сдал. Также он страдает астенией и атеросклерозом, в результате чего способен посвящать работе не более двух часов в день. Хорошо хотя бы сумели оградить его от таблеток, которые ему скармливал Андропов. Продолжаем выдавать, но это пустышки из комитетской лаборатории, просто того же жёлтого цвета. Однако резко превращать его в молодого козлика не надо, просто пусть после первого сеанса Леонид Ильич почувствует некоторое улучшение самочувствия. Вы должны поработать с ним несколько раз.

— Понял, — кивнул я. — Вот только Чазов меня к его телу допустит?

— Чазова мы берём на себя, — с металлом в голосе произнёс Шумский, так что я невольно поёжился. — А ваша задача — стать проводником наших идей к Брежневу. Буду откровенен, зная, что всё сказанное останется между нами… Страна сейчас оказалась в ситуации витязя на распутье с картины Васнецова. Экономика стагнирует, с каждым годом мы всё больше отстаём от ведущих мировых держав. Мы проигрываем вчистую. Спасибо нефть-газ есть, кое-как хватает дыры затыкать, но упадет баррель, и что? У руля страны дряблые и затхлые люди. А самое опасное: из-за этой вот дряблости, затхлости мы теряем молодежь. Интеллигенцию уже потеряли. Большинство тех, кто молод, или образован, или просто в больших городах живет, в сторону Запада облизываются, мечтают свалить за бугор. Хотят одеваться, как там, смотреть тамошнее кино, слушать тамошнюю музыку, читать тамошние книги. Ещё несколько лет топтания на месте, и американцы нас задавят. Тут или туда — или сюда. Следующая команда, которая встанет у руля, должна или повернуть на запад, причём стать западнее Запада, или повернуть на Восток. К Сталину. Либо рынок — либо порядок железной рукой. Понимаете, о чем я, Арсений Ильич?

— Понимаю, — кивнул я.

— Или нужно завинтить все разболтавшиеся гайки до упора, как при Сталине… За коррупцию — к стенке, за прогул на работе — срок. Пьянство искоренять калёным железом. Тех, кто слушает «вражеские голоса» — в места не столь отдалённые. железобетонная дисциплина от генсека до дворника и грузчика. Все средства — на развитие оборонных технологий. Жёсткое, последовательное наступление по всему миру. В Азии, Африке, Латинской Америке… Про строительство коммунизма болтовню прекратить, создавать у народа ощущение гордости за державу. Как было при Сталине, когда мы жили бедно, но гордились своим государством, а на Запад смотрели сверху вниз.

Или же…

Он сделал паузу, пристально глядя мне в глаза.

— Или же надо делать резкий поворот в противоположную сторону. Включать либерализацию. Сначала управляемый капитализм, как при НЭПе. Потом свободное предпринимательство. Бесцензурная пресса. Настоящие выборы всех уровней. Независимость судей. И так далее. В двадцатые годы большевики ещё не понимали, что серьёзную конкурентоспособную экономику без полноценной демократической периферии создать не получится. Потому НЭП в итоге и провалился. Органы лупили оборотистых по рукам. Отрывали с мясом. Но теперь, на исходе семидесятых, мы поумнели. Капитализм так капитализм. Чёрт с ним, если это поможет вывести страну из кризиса.

Я слушал и не верил своим ушам. Нет, понятно, что разговор приватный, но такой откровенности от своего куратора я не ожидал. Хотя и сам нередко задумывался над будущим своей Родины. И вот сейчас сидевший напротив полковник госбезопасности озвучивал то, о чём я вслух ни с кем не собирался говорить. Пока, во всяком случае.

— Еще в 1953-м Берия говорил со своими про то же самое, — между тем продолжил Шумский. — Что экономической и научной конкуренции с Америкой мы не выдержим, что надо капитально перестраиваться. Что нужен «советский капитализм». Переходить от запугивания к материальному стимулированию. Само собой, суд потом счёл эти речи доказательством того, что Берия является агентом империалистических спецслужб. Но говорил-то он дело. Понятно, что демократия как система управления обществом и экономикой приятнее, безопаснее и эффективнее. Но как избежать риски переходного периода? Как по ходу реформ не потерять контроль над страной, не свалиться в хаос? Если это никому еще не удавалось, то где гарантия, что у нас получится?

— И весь соцлагерь рухнет, — добавил я. — Грянет повсеместная «Пражская весна».

— И пусть, — пожал плечами Шумский. — В шестьдесят восьмом мы сглупили, не нужно было танки в Прагу вводить. Если у нас демократия, то пусть и у них демократия. Мы еще и поможем. Суть в экономике, Арсений. Кому те же Чехословакия, Венгрия или ГДР с Кубой нужны с их хреновыми товарами? Что они могут предложить? А у нас с соцстранами налаженные экспортно-импортные связи. Да и куда они денутся от наших нефти и газа? Нет, они будут с нами дружить, причём не от страха, как сейчас, а по взаимной выгоде.

Он встал, снял с плиты тихо пускавший пар чайник, плеснул кипятка в заварочный чайник.

— Но тут имеются проблемы. Например, сейчас у нас есть диссиденты и прочие любители свободы, но их немного. Однако если открыть вентиль, то эта горстка превратится в серьёзную силу. Раскачают народ, выведут на демонстрации, начнутся забастовки… Вторая проблема представляет наибольшую опасность на начальном этапе реформ. Это твердолобые консерваторы, номенклатура, которой так хорошо живётся. Так просто они не сдадутся. И вот третья, самая заковыристая пробелам — союзные республики. Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия… Если местные сепаратисты

почувствуют, что центра больше нечего бояться, начнётся такое, что мы позавидуем англичанам в их борьбе с ИРА[2]. Наверняка и междоусобные разборки начнутся. Все эти азербайджанцы с армянами, грузины с абхазами…

Ещё одна пауза, во время которой Шумский разили по чашкам чай.

— И вот тут-то мы глядим в сторону Испании. Там сепаратизм исходит от галисийцев, басков и каталонцев. Испанское руководство во главе с королём Хуаном Карлосом применяет две разные стратегии: с Каталонией и Галисией одну, с басками — другую. В первом случае, поскольку национальные движения имеют ненасильственный характер, это «пряник». Король без конца гастролирует по провинциям, всюду очаровывая публику. Это его основная работа, и она приносит результат. Когда, выступая в Каталонии перед рабочими, он вдруг перешёл на каталонский — это произвело на слушателей огромное впечатление. Точно такой же фокус Его Величество провернул в Галисии — перешел на гальего. Так что главный лозунг монархии сейчас: Хуан Карлос — король всех испанцев, вне зависимости от этнической принадлежности и политических взглядов. В условиях СССР повторить эту тактику в точности невозможно, генеральный секретарь не сможет выступать на эстонском, таджикском или армянском, но специально подготовленные визиты во все теоретически проблемные регионы с демонстрацией хорошего знания местных проблем и проявлением живой заинтересованности в их скорейшем разрешении будут совершенно необходимы. И туда, где ситуация напряжённее, надо будет ездить как можно чаще.

— А баски? — спросил я.

— А вот на территории, где проживают баски, национальная борьба приняла вид терроризма, там полиция действует по-прежнему жёстко. Расчёт делается на то, что они постепенно будут уничтожены или арестованы, а основная часть населения, видя, как налаживается жизнь в других регионах, постепенно откажется от идеи сепаратизма. У нас это могут быть Северный Кавказ и Закавказье. Но это локальные очаги. А в остальном генеральный секретарь мог бы своей активностью и постоянными перемещениями по стране склонить население республик не портить добрососедские отношения со старшим братом.

— То есть, как я понимаю, вы и ваши, скажем так, соратники, склоняетесь к идее либерализации и капитализма?

— Правильно понимаете, товарищ Коренев, — без тени улыбки ответил Владимир Борисович. — И для этого нам нужен здоровый и активный лидер страны. Мы решили, что коней на переправе не меняют, тем более Леонида Ильича любят и уважают, считают этаким добреньким дедушкой. Пусть таким для всех и остаётся.

— Но если он… Если Политбюро не захочет менять курс?

— Не захочет, — легко согласился Шумский. — Однако Политбюро нужно омолаживать, и… В общем, вас этот вопрос точно не должен заботить. Как говорится, меньше знаешь — крепче спишь. Ваша задача — стать для Леонида Ильича близким человеком, видеться с ним как можно чаще. Вы не только будете поправлять его здоровье, но и внушать малыми дозами информацию, которую я буду вам передавать. У вас же получилось загипнотизировать в Куракино местного забулдыгу, а позже и Высоцкого закодировать через гипноз.

— Так я их от пьянства кодировал…

— Арсений Ильич, не прибедняйтесь, — снисходительно улыбнулся Шумский. — И мы знаем, и вы сами подавно знаете, на что способны. Во всяком случае, просто попробуйте, а там как пойдёт. Главное — поставьте генсека на ноги, верните ему физическую и умственную активность.

Я невольно вспомнил то, к чему привела Перестройка в моей истории. К развалу СССР — второго по могуществу государства мира. К тотальной нищете подавляющего большинства населения и обогащению тех, кого затем стали называть олигархами. К резкому скачку преступности, межнациональным конфликтам, чеченским войнам…

Конечно, реформы нужны, но нельзя допустить развития олигархического капитализма, нельзя допустить, чтобы рухнула социалка — образование, медицина и так далее. А потому я буду вдалбливать Брежневу то, что мне скажут мои кураторы, но при этом и добавлять кое-что от себя. Например, ликвидировать межреспубликанское деление. Страна должна быть одна, несмотря на десятки разношёрстных наций.

— А что у вас в сумке, кстати? — вывел меня из раздумий голос Шумского.

— Ах да, чуть не забыл… Ну всё равно вспомнил бы, уходя, когда сумку поднял бы. Воду вам принёс. Ещё три литра. Раз говорите, что эффект прочувствовали — в чём я, собственно, и не сомневался — то вот, пейте на здоровье. Тут вам с женой на полгода вполне хватит.

[1] Надежда Юрьевна Каратаева скончалась в 2019 году в 95-летнем возрасте, пережив мужа на 32 года.

[2] ИРА — Ирландская республиканская армия, военизированная группировка с политическим движением антиимпериализма и ирландского республиканизма, целью которой является достижение полной самостоятельности Северной Ирландии от Соединённого Королевства.