Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая

Глава 5

Такая вот получилась у нас свадьба — скомканная, но с героическим подтекстом. Потому как и Высоцкий, и я тут же стали героями газетных публикаций, да ещё и благодарность от ОСВОД получили. Свою благодарность я получил задним числом, так как в это время уже находился в районной больнице города Собинка Владимирской области. Вместе с полутора десятком студентов, закончивших 4-й курс.

Ребята из группы Риты проходили практику в московских клиниках, а парни и вовсе отправились на сборы с военной кафедрой. Однако декан пошёл навстречу, и Рите в виде исключения позволили отправиться со мной. Вернее, с нами. Всего нас было пятнадцать человек — четырнадцать студентов, включая Риту, и я, их руководитель.

А свой медовый месяц мы ещё отгуляем. В Болгарии. Проездом через Софию мы должны были попасть в городок Приморско, и провести на берегу Чёрного моря 10 дней. Сразу после свадьбы мы с моей новоиспечённой супругой подали заявление в ОВИР, где нам загранпаспорта как генеральской родне сделали всего за неделю. Ну и визой болгарской проблем не возникло.

Железнодорожной станции в Собинке не было. Мы добрались на электричке до станции Ундол, потом рейсовым автобусом, уже до Собинки. Возле Центральной районной больницы как раз была конечная остановка.

Собинка представлял собой небольшой городок на берегу Клязьмы (сразу вспомнилось Клязьминское водохранилище со свадебными приключениями). В районе города ширина реки достигала полутора сотен метров, по берегам стояли вековые дубравы. Как мне позже рассказали, периодически испокон веков деревья падают в реку и на дне Клязьмы наверняка уже полно морёного дуба. Материал ценный, но доставать его из воды — то ещё удовольствие, потому никто этим и не занимался.

А градообразующим предприятием являлась текстильная фабрика. Ей же принадлежало общежитие, где нам предстояло жить на время двухнедельной практики в окружении молодых и не очень ткачих, как семейных, так и незамужних.

— Не ревнуешь? — подколол я Риту перед поездкой.

— Вот ещё, — фыркнула она. — Они мне не соперницы.

Едва ли не главной достопримечательностью всего городка — памятник Карлу Марксу, возвышавшийся как раз рядом с фабрикой. Первый памятник основоположнику научного коммунизма в России и СССР соответственно, установлен на средства рабочих в 1923 году, к 105-й годовщине рождения Карла Маркса.

Выглядел он весьма оригинально и внушительно. Внизу стоят две фигуры — крестьянин и рабочий, чуть выше революционер с факелом в руке. Причём факел находится практически параллельно земле и, что самое любопытное, вопреки все законам физики пламя было как бы продолжением факела, также параллельно. Бюст философа возвышался над этой троицей, как бы символизируя идеологию и мудрость.

А ещё сразу бросалось в глаза, что остановки в Собинке украшены цветной мозаикой. Не припомню, чтобы в другом каком городе было нечто подобное в таком количестве.

Мы поднялись на второй этаж административного здания ЦРБ, где располагался кабинет главного врача — Петра Евдокимовича Кузнецова Попросив ребят обождать в приёмной, где они заняли все стулья, а кто-то ещё и стоять остался, я с разрешения секретаря-делопроизводителя вошёл в кабинет главврача.

Как меня проинформировало моё руководство заранее, рулил Кузнецов здесь всего несколько лет, но успел сделать немало. В первое же заседание партийного и хозяйственного руководства области поставил вопрос ребром о ремонте и реконструкции больницы. Даже какие-то рисунки, схемы и чертежи с расчетами продемонстрировал! На удивление, все его проекты были одобрены руководством области, и работа закипела. За два года занюханная районная больница из «фабрики смерти» превратилась в идеальное по тем временам лечебное учреждение. Чистые, отремонтированные старые корпуса, кирпичный новый, светлые палаты, обустроенные кабинеты, процедурные, операционные, и самое современное по нынешним временам оборудование.

В больнице соблюдалась железная дисциплина, но построена она была не на боязни прогневить деятельного молодого руководителя, а на уважении к его деловой хватке, профессионализму и действительно чуткому уважению к своим сотрудникам. По работе мог спросить очень даже серьёзно, но если дело касалось каких-то личных проблем, то всегда у Петра Евдокимовича можно было найти не только сочувствие и понимание, но и рассчитывать на реальную помощь. В общем, уважали Кузнецова как в Собинке, так и в области. А все комиссии, которые приезжали из Москвы, старались направить к нему в клинику, зная о том, что там всегда образцовый порядок, и повсюду такая чистота, что хоть роды принимай в туалете.

Флагману районного здравоохранения стало не зазорно заключить договор с одним из московских медицинских вузов на прохождении на их базе врачебной практики студентов. И хоть студенты вносили определенный диссонанс в чёткую и отработанную деятельность клиники, но общаться с ними Петру Евдокимовичу было интересно. Надеюсь, и с нами ему будет интересно.

— Ну что, время у меня есть, могу провести экскурсию по нашему медучреждению, — с довольным видом заявил Кузнецов. — А между делом дам команду Вере Николаевне — это мой секретарь — озаботиться вашим заселением в общежитие. Обедать по договору будете в больничной столовой, а завтракать и ужинать по месту жительства.

Кузнецов провел нас по больнице, по всем отделениям. В кардиологии познакомил с заведующим, сказал, что помимо осуществления общего руководства своими студентами я буду вести одну из палат. Мне тут же показали, какую, заодно и с врачами отделения познакомился. А ещё буду проводить консультации и принимать посетителей в поликлинике при больнице.

Дальше главврач показал (правда, только через стекла дверей) операционные и родильное отделение. Задержались в пищеблоке. Пищеблок — опять же по рассказам декана — был первым местом в клинике, где железной рукой Пётр Евдокимович навел порядок. Вступив в должность, он зашел сюда, поковырялся в котлах с готовящейся пищей, поморщился от специфического запаха, а вечером возле дыры в заборе вместе с местным участковым задержал четырёх работниц кухни с набитыми продуктами сумками. На следующий день персонал пищеблока был в полном составе уволен, а вновь набранных сотрудников Кузнецов предупредил, что проверять их работу будет лично. С тех пор в питании больных произошли разительные перемены. Проблем с продуктами не было, так как районное, а то и бывало областное руководство не чуралось полечить в местной больнице своих родственников.

После проведенной экскурсии главврач собрал нас в своём кабинете — девушки расположились на стульях, некоторым парням пришлось слушать его стоя — и стал рассказывать, чем им тут придется заниматься. Юные коллеги внимательно слушали, представляя себя уже в качестве операторов за операционным столом или дежурными по отделениям. А тут действительно перед молодыми врачами открывалось широкое поле деятельности. В том же приемном покое. Ну где, скажите на милость, в Москве может поступить больной, бедро которого корова прободала? Ребята слушали внимательно, задавали вопросы.

В начале четвёртого мы прибыли в общежитие. Трёхэтажное, кирпичное здание, с транспарантом на входе: «Решения XXV съезда КПСС — в жизнь!». Находилось почти в само центре города, так что до больницы и обратно добираться придётся на общественном транспорте.

Комендант — пожилой и строгий, с будёновскими усами Николай Николаевич Хмурый — заявил, что для девочек у него есть два 4-местных номера на втором этаже, а парням придётся тесниться в одном. Их было у нас пятеро, так что в 4-местный притащили ещё одну кровать, и кое-как разместились. Ну а для нас с Ритой я выбил двухместный, из так называемого резерва. Показали коменданту паспорта со штампами, и тот пошёл нам навстречу.

Жаль только, что кровати были одноместные, да ещё со слегка провисавшими панцирными сетками, так что вариант сдвинуть их вместе не проходил. Затем все получили свежее, хоть и видавшее виды постельное бельё, подушки с одеялами, разложили по тумбочкам личные вещи.

— Ты своим студентам скажи, чтобы к нашим ткачихам не приставали! — отведя меня в сторону, сказал Хмурый. — А то намилуются, а им потом рожать безотцовщину.

— Я сегодня же проведу воспитательную работу, — заверил я коменданта.

И провёл. Правда, заняла она от силы минуту. Есть уж очень хотелось, мы и занялись решением этой проблемы. На довольствие нас поставили с завтрашнего дня, поэтому в больнице нас не покормили. С собой из еды у нас были только всякие пирожки да бутерброды. Так что были выбраны гонцы, отправившиеся в магазин за продуктами. А по их возвращении девчонки занялись приготовлением то ли позднего обеда, то ли раннего ужина. Большую кастрюлю и пару чайников я выцаганил у Хмурого, пообещав по окончании практики всё вернуть в целости и сохранности. Тарелки, кружки, ложки и вилки у нас были свои. Вскоре все дружно по своим комнатам уплетали макароны по-флотски с тушёнкой. А потом пили чай

Ближе к вечеру общежитие стало наполняться местными обитателями. То бишь ткачихами, как юными, так и не очень, а ещё семейными, которые, как и мы с Ритой, занимали отдельные, двухместные комнаты. Были и с детьми, но я их пока не видел.

В общем, обустроились, отправились в душ. Таковой имелся только на первом этаже, и пришлось отсидеть почти часовую очередь, прежде чем мы с парнями оказались под тёплыми струями воды. Дам пропустили вперёд, Рите тоже пришлось мыться в женской компании. Хорошо, что леек было целых шесть штук, как раз на всю нашу мужскую компанию практикантов хватило.

Намыливая себя и сетуя, что вода слишком уж тёплая, и что девчонкам в этом плане повезло больше, я подумал, что не мешало бы разузнать насчёт бани. Да, и там тоже придётся мыться по отдельности — Рите в женском, а мне в мужском отделении, однако по часу стоять в очередях не придётся. Но в баню тоже придётся надевать резиновые сланцы, там не менее велика вероятность подцепить грибок, чем здесь.

А на следующее утро я своих студентов привёл в больницу, где каждый был распределён по отделениям. Отделениями они будут меняться. Неделя терапия, потом хирургия, акушерство… Будут вести палаты, как и я, ну и дежурить. Вот меня-то от дежурств освободили, так как на мне были студенты.

На следующее утро все мои подопечные вместе со мной были в больнице, и приступили к работе. В отделении я быстро стал местной достопримечательностью, народ живо сообразил, что к ним занесло молодого и талантливого композитора, чьи песни звучат чуть ли не из каждого утюга. И, будучи на физиономию вполне симпатичным, вызывал у молоденьких сестёр определённый интерес. Их даже не смущало обручальное кольцо на моём безымянном пальце.

Тем временем я заглянул в местный прокат (имелся всё-таки здесь такой), где взял на время практики чёрно-белый телевизор. Магнитофон-диктофон я притащил с собой. Он мог при желании и в карман поместиться. Не тащить же было подаренный Высоцким и Влади музыкальный центр.

В общем, день ото дня всё больше привыкали к такой жизни, а вечерами гуляли по городу, благо что общага, как и сама фабрика, находились в центре Собинки. Нагуливали не только гастрономический аппетит, но и сексуальный. Жаль только, что на панцирной кровати вдвоём особо не поскачешь. Мы приспособились прямо на полу, куда скидывали оба матраса. Хотя бы за звуковыми эффектами не приходилось следить. Звуконепроницаемость этого старого, дореволюционной постройки была на высоте благодаря толстым кирпичным стенам.

Даже пикничок на берегу Клязьмы и купанием в речушке в субботу с Ритой устроили. Ближе к вечеру, когда жара пошла на убыль.

Утром в воскресенье показывали мультик «Сказка сказывается». Я его помнил ещё по прошлой жизни, снят он оказался, если верить титрам, в 1970 году. Так вот там главный герой, превращённый Кощеем в собачку, приходит к водяному, чьи усы и борода представляют собой небольшие водопады с живой и мёртвой водой. Ну и, искупавшись в какой нужно воде, снова превращается в доброго молодца.

Тут-то меня и озарило. А что, если попробовать создать «живую» и «мёртвую воду»? Зарядить, как это делал в моём прошлом-будущем Алан Чумак. Хотя, конечно, на самом деле это был развод для лохов — зарядка воды и кремов через экран телевизора. Люди если от чего-то и вылечивались, то лишь самовнушением. Я же буду заряжать по-настоящему.

По моему замыслу, «мёртвая вода» должна не убивать организм, а всего лишь купировать патологические клетки, тот же гной, снимая воспаление. А «живая вода», соответственно, всё заживлять. Таким образом, если рана — то сначала она обрабатывается «мертвой водой», а потом уже «живой». Чисто «живая» для омоложения и общего оздоровления.

В общем, пока Рита ходила в местную парикмахерскую на педикюр (удивительно, но была здесь и такая услуга), я поставил перед собой на тумбочку литровую банку обычной водопроводной воды, сел на табурет, повернул браслет и приложил ладонь к стеклу. Закрыл глаза, сосредоточился, дожидаясь появления «паутинок». А потом обычным уже внутренним взглядом наблюдал, как они, получившие от меня мысленную установку на общеоздоровительный эффект, проникают сквозь стекло и создают в жидкости разноцветные завихрения и водовороты. Даже сквозь стекло ощутил, как вода нагревается. А потом «паутинки» растворились, и я понял, что дело сделано.

Красным фломастером написал на банке — «Живая». Теперь не перепутаю.

Сил во мне было ещё хоть отбавляй, поэтому я взялся за заряжание второй банки, приготовленной под «мёртвую воду», которой убить можно было только клетки, причиняющие вред организму. В принципе, раковые клетки тоже входили в этот перечень, однако насколько сильно нужно будет зарядить воду, чтобы она заменила носителя ДАРа, до этого несколько раз справившегося с онкологией? Опять же, такая вода должна годиться как для наружного применения, так и для приёма внутрь.

Так же мысленно запрограммировал «паутинки», однако на этот раз процесс шёл чуть ли не вполовину медленнее. Да и сил было потрачено на порядок больше. Почему так вышло — можно было только гадать. Тем не менее факт оставался фактом — приготовление «мёртвой воды» требовало больше сил и времени, нежели изготовление «живой».

Однако ещё нужно было проверить, насколько она «мёртвой получилась». В принципе, можно начать с приёмного отделения, куда поступают пациенты с ранами, в том числе гнойными. И в лор-отделение можно наведаться, пусть болезные ангиной прополощут горло моей водичкой, посмотрим, каким будет кратковременный эффект. И в гнойную хирургию заглянуть, там поле деятельности просто огромное.

Что касается «живой воды»… Первым испытателем должен стать я сам. Ну а как иначе? Надеюсь, какие-то изменения в своём организме почувствую.

Взял банку, выдохнул, как будто собрался пить 40-градусную и, мысленно воззвав к Иисусу, сделал небольшой глоток. Хм, а на вкус-то уже и как бы и не водопроводная, а вкусненькая, словно бы ключевая. Только комнатной температуры. Сделал ещё несколько глотков. Подождал, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Показалось, или и впрямь во мне энергии чутка прибавилось? Я ведь, пока заряжал воду в банке, потратил её пусть и не изрядно, но достаточно, чтобы ощутить лёгкое недомогание, а сейчас чувствовал, как она во мне восполняется до прежних значений. Как если бы я восполнял её едой и сном. Как это обычно и происходит. Хм, значит, всё же работает!

Но всё равно придётся провести эксперименты над больными. Например, над больными из терапевтического отделения.

Наконец пришла Рита, демонстрируя через плетёные венгерские сандалии, купленные в нашей излюбленной комиссионке, педикюр на своих пальчиках.

— Фух, жарища, — выдохнула она и, увидев банку с водой, спросила. — А это что? Живая? Что это значит? Её можно пить?

— А попей, — согласился я после секундного замешательства.

Банку-то я забыл убрать, так и стояла на тумбочке, наполовину полная после моих возлияний. Или наполовину пустая, кому как нравится.

Она сделала несколько мелких глотков, после чего посмотрела на банку с подозрением.

— Какой-то необычный вкус. Из колонки?

— Не-а, — хмыкнул я, — водопроводная.

— Да ладно, тут хлоркой вообще не отдаёт. И знаешь ещё что… Вот выпила — и усталость как рукой сняло. Вода какая-то волшебная.

Тут-то и пришлось раскрывать секрет. Мол, решил поэкспериментировать с энергией и, кажется, создал «живую воду». А заодно и «мёртвую», вон на подоконнике банка стоит с соответствующей надписью чёрным фломастером. И объяснил, чем та и другая вода полезны организму.

— Да ты что⁈ — выпалила Рита с округлёнными от удивления глазами. — Серьёзно? Ни фига себе! Это же какая польза человечеству!

— Тем и руководствовался, — скромно заявил я. — Планирую провести испытания такой воды.

И дальше рассказал в деталях, как и что хочу сделать. Этот план Рите пришёлся по душе. Жаль только, сказала она, что я не смогу обеспечить такой водой всё человечество.

— Ещё неизвестно, насколько пролонгированным будет действие заряда, — остудил я её пыл. — Примерно час эта банка стоит заряженной, ты только что выпила, почувствовала эффект. Посмотрим, что ты почувствуешь утром. Как раз грамм двести осталось.

Но до утра у нас была бурная ночь. То ли выпитая водичка так сказалась, то ли ещё что, но мы всё никак не могли насытиться друг другом. Вот ведь, думал я, в очередной раз скатываясь с Риты, вода с эффектом «Виагры», что ли, получилась…

Утром, выпив остатки живительной жидкости, Рита заявила, что испытала те же ощущения, что и вчера вечером. После чего с вожделением посмотрела на меня, медленно облизав губы острым кончиком языка. О нет, я такого марафона не выдержу! Я-то воду с утра не пил, а после такой ночи чувствовал себя слегка обессиленным. Но Рита так на меня смотрела, что перед нашим уходом в больницу мы ещё раз слились, как говорится, в экстазе. И уже в больнице к обеду я начал клевать носом — всё-таки усталость дала о себе знать. Даже в ординаторской кардиологии позволил себе, сидя на диване, немного вздремнуть.

Проснулся от звука открывшейся, скрипнувшей несмазанными петлями двери. Вошёл врач Александр Джугели. По виду — чистый славянин, если бы не орлиный нос, доставшийся по наследству от отца-грузина. Как и фамилия.

— Спишь? Видно, ночь была неспокойной, — подмигнул он мне и тут жен посерьёзнел. — А в неврологии загадки решают, всё отделение на ушах стоит. Больного уже в Москву собираются отправлять.

— А что с ним?

— Да шут его знает, я не уточнял. Если хочешь — сходи, поинтересуйся.

Ну я и сходил, всё равно сон уже перебили. У меня тем более в этом отделении, заведовал которым кандидат медицинских наук Владимир Сергеевич Кореновский, двое практикантов на этой неделе трудились, так что номинальный повод посетить неврологию имелся. Выяснил, в какой палате больной, и кто его лечащий врач.

Вскоре Лидия Петровна, сурово глядя на меня сквозь линзы очков, рассказывала:

— Пациенту Серафиму Васильевичу Козырю пятьдесят два года. Поступил три дня назад сельской местности с диагнозом быстро прогрессирующее слабоумие. В принципе, он в поликлинике давно наблюдался, но в последнее время появились и другие симптомы. Вернее, усилились. Нарушены координация и зрение, ориентация в пространстве, также отмечены самопроизвольные подёргивания мышц конечностей и туловища.

— Похоже на болезнь Крейтцфельдта-Якоба, — пробормотал я.

— У нас с Владимиром Сергеевичем такое же подозрение. Но для установления точного диагноза нужно более тщательное обследование, а мы сейчас такими возможностями не располагаем. Даже несмотря на модернизацию, устроенную нашим главным врачом. Так что планиур6ем завтра отправить больного в Институт нейрохирургии. Если уж там не поставят точный диагноз, то…

Она развела руками. А я спросил:

— Позволите взглянуть на больного?

— Да бога ради!

Козырь выглядел не козырно — явно не на пятьдесят два, а гораздо старше. Ввалившиеся глаза, потерянный взгляд, несвязная речь… Пожалуй, можно согласиться с предварительным диагнозом Лидии Петровны.

Болезнь Крейтцфельдта-Якоба, она же губчатая энцефалопатия — редкое и смертельное дистрофическое заболевание коры и подкорковых центров головного и спинного мозга. Вызывается болезнетворным белком прионом с аномальной третичной структурой.

После обеда я сбегал до общежития и вернулся обратно со своим набором игл. Договорился с заведующим неврологическим отделением, что попробую провести сеанс, возможно, обладателю козырной фамилии станет легче, а хуже точно не станет. Завотделением на всякий случай проконсультировался с главврачом, а тот, к счастью, был человеком прогрессивным и что-то слышал о моей методике, а потому дал добро.

На пару с медсестрой помогли больному добраться до процедурной, где уложили того на кушетку, и я приступил к работе. Иглы даже не доставал, сразу начал с применения ДАРа. Сначала просканировал мозг пациента, убедившись, что кора и подкорковые центры и в самом деле серьёзно поражены прионом. А потом уже взялся за лечение. Взялся, не зная, насколько успешным будет лечение. Это даже хуже, чем рак мозга. Там хоть какой-то шанс есть, а здесь… 100-процентная смертность — вот что такое болезнь Крейтцфельдта-Якоба.

Но я постарался. Сильно постарался. Так, что ни одного приона в коре и подкорке не осталось. Не факт, что мозг Серафима Васильевича восстановится полностью, но, по крайней мере, я остановил болезнь. Стоило мне только это очень дорого, я из процедурной буквально выполз по стеночке. Хорошо хоть под халатом не было видно, что рубашка на спине полностью мокрая от пота.

Естественно, последовали вопросы, что это со мной, не нужна ли мне медицинская помощь. Я перед этим в процедурной немного отсиделся, но всё равно сил было на донышке.

— Всё нормально, что-то съел не то, — выдал я проверенную временем отмазку. — Там пациенту, кажется, полегчало.

Козырю и впрямь стало лучше. Он сам мне об этом сказал, когда принял сидячее положение. Во всяком случае, у пациента, по его словам, сфокусировалось зрение, он перестал теряться в пространстве, и нудная боль в голове утихла. Ну что ж, поживёт ещё мужик. А мне бы сейчас «живой водички» выпить баночку не помешало бы. Вот только не успел я больше зарядить. Надо будет про запас наделать, заодно выяснив, сколько времени она может храниться, не теряя своих свойств.

— Вы не будете против, если я у вас в ординаторской прилягу? — спросил я заведующего отделением неврологии. — Я у вас там тахту приметил. Хотя бы на полчасика.

— Да бога ради! Я попрошу врачей, чтобы вам не мешали… Но какая же интересная метода с этим иглоукалыванием! Пётр Евдокимович просил доложить о результатах иглотерапии, сейчас же скажу ему, что эффект поразительный. Хотя, конечно, не исключено, что это лишь временное улучшение… Но всё равно доложу. А сначала пойдёмте в ординаторскую, вам и правда нужно отдохнуть.

Отрубился я сразу же, как только моя голова коснулась валика тахты. А проснулся от ласковых прикосновений к щеке. Открыв глаза, увидел склонившуюся надо мной грустно улыбавшуюся жену.

— Сижу возле тебя битый час, все уже в общежитие ушли, а ты все спишь и спишь, — вздохнула она. — А вся больница на ушах стоит, ты тут якобы какого-то сложного больного своими иглами чуть ли не с того света вытащил. Я видела его, он на кровати лежит и как ни в чём ни бывало «Крокодил» читает, ещё и смеётся над прочитанным.

— Смех точно не идиотский? — уточнил я.

Решил подшутить, но Рита шутки в моём голосе не уловила.

— Да нет, вроде нормальный. Ещё и комментирует соседям по палате.

— Ну тогда с чувством выполненного долга можно двигать домой. Щас наемся — и на боковую. А то я что-то не совсем выспался, голова какая-то чугунная.

Я встал с тахты, взял со столика набор игл, которыми так и не воспользовался, и мы покинули опустевшую ординаторскую.

На следующий день я всё-таки приступил к испытаниям своей воды. И случилось это в приёмном отделении. Поступил парень, упавший с мотоцикла, получивший несколько ссадин. Работал я ним только в присутствии медсестры, которая готовилась обработать раны. Попросил разрешения типа испытать придуманный мною раствор, после чего достал свои парочку флаконов из-под физраствора с красной и чёрной маркировкой, затем тампоном, смоченным в «мёртвой» воде, обработал ссадины, и воспаление исчезло буквально на глазах. Словно губкой грязь смыл. Я удовлетворённо крякнул — эта привычка довольно кряхтеть/крякать у меня появилась в той жизни в зрелых годах. Далее пошла в дело «живая вода». Тут пришлось подождать минуты три, прежде чем эпителий полностью восстановился.

— Ни фига се! — выдал пострадавший. — Это как так?

— Новая разработка, очень дорогая, кстати. Так что тебе повезло, а то ходил бы с бинтами, которые потом с засохшей коркой отдирали бы на перевязке.

Я видел, что и медсестра горит желанием узнать, что же это за такой расчудесный раствор, но она дождалась ухода мотоциклиста, только после этого стала задавать мне вопросы.

— Воду я заряжаю, — сказал я правду. — Просто беру и силой мысли, как экстрасенс… Знаете, кто такие экстрасенсы?

— Что-то такое слышала.

— Ну так вот, одну воду заряжаю на убийство всяких аэробных бактерий, а вторую — на общее восстановление. Только пока никому не говорите, я ещё провожу полуподпольные исследования. Впрочем, дебют, как вы сами видели. Оказался удачным.

Несколько дней спустя я мог уже гордиться результатами применения «живой» и «мёртвой» воды. Причём Кузнецов был в курсе моих экспериментов. После того, как в гнойной хирургии удалось купировать некроз у поступившего ночью пациента, в сопровождении заведующего отделением Василия Викторовича Трифонова я отправился к Петру Евдокимовичу.

Доложил, что занимаюсь не только иголками, но ещё и использую силы своего организма. То есть заряжаю воду как на общее оздоровление, так и на уничтожение болезнетворных микробов. Чему заведующий гнойной хирургией только что был свидетелем. А ещё ранее медсестра приёмного отделения и врачи лор-отделения, где один больной, употребив стакан «мёртвой воды», избавился от абсцесса. После чего предложил Кузнецову отведать «живой воды».

— Пейте смело, можете до конца осушить, так будет даже лучше, а потом поделитесь своими ощущениями, — сказал я, протягивая ему обычную полулитровую бутылку, с чпоканьем вытаскивая из неё винную пробку.

Тот взял тару с осторожностью, посмотрел на меня, на Трифонова, затем сделал небольшой глоток. Через паузу ещё несколько, а затем и допил остатки.

— Однако, — качнул головой Кузнецов, — на вкус очень даже приятная… И знаете что? Я и впрямь чувствую себя помолодевшим. Хочется даже пуститься в пляс.

После этого всё и завертелось. Главврач на свой страх и риск принимает решение, что больные должны получать хотя бы по стакану такой воды раз в неделю. Потому как в моём понимании, в этой воде содержится что-то в роде наноботов, которые сами делают свою работу и, вполне вероятно, вообще достаточно одной капли на всю оставшуюся жизнь. Но чтобы это доказать — нужны многолетние наблюдения двух фокусных групп, а у меня пока такой возможности нет.

А пока мы приходим к выводу, что для реализации этого плана нужно выкопать рядом с ЦРБ колодец. Уже на следующий день специалисты проводят расчёты и показывают, где лучше копать. Вода появляется на глубине всего пяти с половиной метров.

Когда вода в колодце отстоялась, были сделаны анализы в СЭС о пригодности для питья этой воды. Я зарядил с утра пару вёдер воды и после обеда, окончательно оклемавшись после энергозатрат, торжественно слил вместе с главврачом их в колодец. Были даны рекомендации графины с «живой водой» ставить в палаты и запивать ею лекарства. Я видел на лицах некоторых сотрудников больницы сомнение, и более того, стойкий скепсис. Однако те, кто видел своими глазами эффект от применения как «живой», так и «мёртвой воды», излучали неподдельный оптимизм. Слышались голоса, что теперь статистика летальных исходов резко пойдёт вниз, и их засыпят премиями за перевыполнение плана по выписке.

— Вы как, сможете ежедневно хотя бы ведро заряжать, чтобы мы воду эту в колодец выливали? — поинтересовался у меня Кузнецов, когда мы отошли в сторонку.

— Ведро смогу, — кивнул я. — А так ведь и для других случаев концентрированная вода понадобится. Эта-то, разбавленная в колодце, даст только общеукрепляющий эффект, а среди пациентов больницы немало тех, кому нужна целенаправленная помощь. Опять же, через две недели я уеду…

— Да-да, — вздохнул Пётр Евдокимович. — Я уже думал об этом и даже хотел предложить вам должность, специально для вас созданную, с хорошим окладом. Вроде как заряжатель воды. Через Минздрав по предъявлении результатов всё бы, как мне кажется, было бы возможно. Но подумал и понял, что вы вряд ли согласитесь. Всё-таки Москва — это совсем другие перспективы.

— Тут я с вами вынужден согласиться. А к вам сюда каждый раз ездить и заряжать не наездишься. Но вы хотя бы должны гордиться тем фактом, что ваша ЦРБ стала экспериментальной площадкой.

— Да уж… Ох, представляю, какая сейчас шумиха поднимется в медицинских кругах. Ведь могут и шарлатаном объявить, не боитесь? Впрочем, я готов выступить в вашу защиту.

Честно говоря, силёнок своих энергетических я потратил немало, запасая впрок «живую» и «мёртвую» воду. Но покидал Собинку с чувством выполненного долга. На пару месяцев, надеюсь, запаса вылитой в колодец воды им хватит.

3 августа мы с Ритой садились в поезд «Москва-Кишинёв». Нас приехало проводить семейство жены в полном составе, да ещё и Наталья. Они с Андреем запланировали свадьбу ближе к Новому году, когда у жениха, который в этом году закончил Академию, где начальником был его отец, будет по графику отпуск.

Сергей Михайлович и Андрей пожали мне руку, тёща обняла меня, прижавшись ещё вполне тугой грудью, потом дичок, даже слезу пустила.

— Осторожнее там, в море-то, и под солнцем долго не лежите, — вздохнула Ольга Леонидовна.

Я бы не удивился, перекрести она нас на прощание.

— Товарищи, заканчиваем прощаться, садимся в поезд. Кореневы, вас это тоже касается. Ради вас поезд никто задерживать не будет.

Это суетилась руководитель нашей туристической группы, Оксана Валерьевна Гордеева. Очень активная женщина в возрасте где-то за пятьдесят. Кстати, очень напоминала Гурченко в роли Ады Петровны из фильма «Отпуск за свой счёт».

Ехали мы в купе на четверых. Нашими соседями оказалась тоже семейная пара. Правда, старше нас чуть ли не в два раза. Арнольд Дмитриевич и Элина Максимовна были пенсионерами из Ленинграда, которым сын подарил путёвку на двоих в Болгарию.

Они с ходу начали рассказывать, какой у них замечательный сын Витя, какие у него прекрасные дети — внуки пожилой четы. Да и жена ничего.

На ночь глядя решили почаёвничать. У нас для такого случая были пирожки, испечённые Ольгой Леонидовной, наши соседи тоже выставили на столик свои припасы. Спиртного с собой мы не взяли, решив, что уже на месте можно будет попробовать «Плиска» и «Слънчев Бряг», а может, и ещё что-нибудь. Если по вкусу то, что продаётся на внутреннем рынке, будет отличаться в лучшую сторону, то несколько бутылок прихватим с собой. Соседи если и прихватили спиртное, то на стол тоже выставлять не стали, заказали у проводницы чай. Мы тоже заказали, хотя из дома и прихватили термос с ароматным напитком. В нём был чай на заряженной воде. Мы его уже дома пробовали, и эффект от его употребления даже в количестве одного стакана был такой же, как и от употребления обычной «живой воды». Значит, сделал я для себя вывод, заряженную воду можно кипятить, и при этом она своих свойств не теряет. Однако на ночь пить сегодня не решились, вдруг нам приспичит любовью заняться, а при соседях этого не сделаешь, вот и придётся всю ночь ворочаться с боку на бок. Уж лучше нормально выспаться.

Через 32 часа пути, преодолев почти 1600 км, мы сошли на перрон вокзала «Кишинёв». Здесь наша группа дополнилась другими туристами, нас посадили в автобус, и мы поехали к румынской границе. Если у Остапа Бендера с пересечением советско-румынкой границы возникли проблемы, то нас сия чаша миновала. Пограничники прошлись по салону, внимательно заглядывая нам в глаза, но претензий не предъявляли. Загранпаспорта были у руководителя группы, мы их в руках практически не держали. Румынию проехали быстро, та же самая история повторилась на границе с Болгарией. После ночевки в Русе нас провезли по нескольким городам, и вот — София. Красивые женщины в модной одежде на улицах, даже москвички могли бы им позавидовать. В магазинах — самые разные товары. Задержались в ЦУМе в отделе с пластинками.

Тут было всё, что душе угодно. И продукция «Балкантон» (от этой фирмы даже продавался диск с песнями Пугачёвой и Кобзона, а потом углядел ещё и Высоцкого), и диски зарубежных производителей. Решили накупить и себе, и родне, и друзьям. Взяли пластинки Джанни Моранди, «Smokie» со сборником «Greatest Hits», «Leave A Light» группы «Eruption», «If You Knew Suzi» от Сюзи Кватро, «Spirits Having Flown» от «Bee Gees»… Украшением, на мой взгляд, стал состоявший из двух пластинок квиновский альбом «Live Killers». Причём он оставался один, повезло, можно сказать.

Каждый диск перед покупкой я проверял на наличие царапин. Но всё обошлось, и мы покинули отдел музыкальных товаров с сумкой, набитой винилом. И сразу отправились в расположенное напротив кафе — пить кофе и есть мороженое.

Наших товарищей по тургруппе пластинки не интересовали. Они накупили шмоток, вплоть до пары дублёнок и норковой шубы. Обладательницей шубы стала некто Виктория Сергеевна из Архангельска — крупная женщина бальзаковского возраста с золотым зубом в ярко-накрашенном рту. Она хвалилась приобретением, посматривая на остальных сверху вниз, даже на меня каким-то образом так смотрела, хотя я был выше её на голову. Валюты нам выдали не так много, но Виктории Сергеевна вроде бы везла чуть ил не целый чемодан красной и чёрной игры в баночках, которую оборотистая женщина, думаю, быстро кому-то сбагрила.

Уже в гостиничном номере мы с Ритой в голос смеялись над дамочкой, для которой большего счастья, чем норковая шуба, наверное, не существовало. Хотя в глубине души я её понимал. Как и других советских граждан, вырвавшихся за границу, пусть даже в страны социалистического лагеря. Что ни говори, даже ГДР или Венгрия, или та же Болгария жили лучше, чем СССР. Советский Союз тратил безумные деньги на вооружение, а наши «братья меньшие» тратили деньги на благополучие своей экономики, то есть — на благополучие своих граждан. Ещё и мы материально им помогали. Потому и было тут в избытке нормальной одежды, еды и прочих вещей, за которыми в нашей стране выстраивались очереди.

Пробыв сутки с ночёвкой в Софии, мы наконец отправились в конечный пункт нашего пребывания в Болгарии — городок с характерным названием Приморско. В состав пансионата входили несколько 2-этажных гостиничных корпусов и главный, 5-этажный. Как нам ещё по пути сюда объяснила Гордеева, неподалёку от пансионата располагается дом отдыха болгарского руководства, сюда иногда наезжает сам Тодор Живков. Правда, периметр строго охраняется, и забор высокий, так что увидеть Первого председателя государственного совета Народной республики Болгария нам вряд ли удастся. Ну, не очень-то и хотелось.

Главное, что погода стояла солнечная, тёплая, но не сказать, что слишком уж припекало. В общем, настоящий курорт, и эти полторы недели мы собирались провести в своё удовольствие. То есть тупо загорать, купаться, сидеть вечерами в кафе, или ходить в клуб «Plazma», где можно отплясывать под современные диско-хиты. Или съездить на автобусе в соседний Бургас. Хотя не уверен, чем он сможет нас привлечь. Старинных развалин в городе не имеется, он был основан пару веков назад на месте небольшой рыбачьей деревушки., хотя в этих местах издревле тусили греки. Но после себя никаких крупных сооружений не оставили.

Первую неделю мы по такому графику и жили. После завтрака в столовой — на пляж, после обеда — постельный режим. Тут мы могли реально вздремнуть, либо заняться тем, чем частенько занимаются взрослые мальчики и девочки, оставшись наедине. Ближе к вечеру, когда солнце не такое злое — снова купаться и загорать. После ужина по вечерней прохладе — на прогулку в город. И там уже либо в кафе, либо в клуб. У нас это как-то чередовалось.

А за три дня до отъезда в номер после завтрака, когда мы собирались на пляж, позвонили. Рита подняла трубку, повернулась ко мне:

— Тебя.

Администратор попросила спуститься в холл, там со мной хотят поговорить. На логичный вопрос, кому я понадобился, она начала что-то мямлить про какого-то мужчину, представляющего какую-то серьёзную организацию… Я подивился про себя, но всё же решил спуститься. Прежде всего любопытно было, что это за серьёзная организация такая.

— Здравствуйте, Арсений Ильич! — почти без акцента поприветствовал меня мужчина в светлом костюме, средних лет и неприметной внешности, когда меня к нему повела администратор. — Меня зовут Иванко Петров Михайлов, можно просто Иванко. Я капитан «Державны сигурности», если проще — Комитета государственной безопасности.

— Ого, — не удержался я от восклицания, одновременно ощутив, как внутри слегка похолодело. — И зачем же я понадобился болгарскому КГБ?

— Не КГБ, а одной женщине, которая очень хочет с вами увидеться. Вернее, увидеть вас буквально у неё не получится, так как она слепая. Но пообщаться хотела бы.

— Ванга, что ли? — догадался я.

Теперь уже настала очередь удивляться Михайлову:

— Хм, не знал, что в Советском Союзе слышали о нашей знаменитой провидице.

— Но откуда Ванга обо мне узнала? Чем я её так заинтересовал? И что она от меня хочет? — задал я напрашивавшиеся вопросы.

Капитан развёл руками:

— Все ответы она даст сама. Сказала только, чтобы мы нашли русского врача, который с молодой женой должен приехать на отдых в Приморско. Других врачей с жёнами здесь нет, так что, думаю, мы не ошиблись.

— Хм… И что же, мне прямо сейчас нужно ехать с вами? И как долго?

— До Петрича чуть больше полутысячи километров. На легковой машине по хорошей дороге часов 6–7 езды. Обратно мы вас тоже доставим.

— А если я откажусь?

Гость вздохнул, однако твёрдо сказал:

— Мы, конечно, не станем применять силу, но неужели вам самому неинтересно пообщаться с этой женщиной, к которой стремятся встретиться сильные мира сего, даже прилетая с другого конца земного шара?

Ага, помню ту историю, как якобы в 1980-м сам Брежнев навестил Вангу. То ли быль, то ли небыль…По легенде ещё с порога Брежнев высокомерно, и даже с какой-то насмешкой спросил слепую Вангу: «Узнаёшь меня?». Та отозвалась: «Большой начальник».

После такого «приветствия» разговор между Вангой и Брежневым якобы не заладился. Возможно, провидица обиделась на вопрос генсека, а, может быть, относилась к «большим начальникам» с некоторой неприязнью. Беседа на этом и закончилась, после чего Леонид Ильич покинул дом Ванги. Правда, есть мнение, что Ванга всё же уделила время Брежневу, но разговор не продлился и двух минут. А вообще ходила версия, что Ванга — всего лишь изощрённый проект болгарского КГБ, которые не только зарабатывали через незрячую женщину, но и её устами выдавали нужную информацию. С другой стороны, чего гадать, сам всё на месте узнаю… Возможно. Вдруг она меня и впрямь удивит. Тем более, когда ещё представится случай встретиться пусть и, возможно, дутой, но всё-таки знаменитой предсказательницей.

— Хорошо, съезжу, — успокоил я собеседника. — А жену взять можно? Она волноваться будет тут за меня.

— Жену? — задумался капитан и пожал плечами. — Пожалуй, можно.

Через 10 минут мы с Ритой сидели на заднем диване нашей, советского производства «Волги» 24-й модели. В машине помимо нас были водитель и, естественно, капитан Михайлов. Понятно, что супруга, когда я сообщил ей, к кому еду и спросил, хочет ли она составить мне компанию, ответила однозначным согласием.

По пути всё расспрашивала вполголоса, что мне известно об этой женщине, так как сама никогда о Ванге не слышала. Я не слишком много и сам знал, поскольку всерьёз болгарской провидицей в прежней жизни не интересовался. Так, попадётся где-то статейка или упоминание о ней — прочитаю, или там, к примеру, документальный фильм показывали как-то, тоже посмотрел. Но в глубине души всё же считал эту Вангу если и не пройдохой, то как минимум одной из многочисленных так называемых ясновидящих, дающих туманные прогнозы, которые можно трактовать и так, и этак. Что ж, посмотрим, чем она меня удивит.

Хотя, честно сказать, и так удивила, если довольно точно описала мои приметы местным чекистам. Другое дело — на кой ляд я ей понадобился? Этот вопрос волновал меня куда больше, заставляя мозг биться в догадках. Чем для меня закончится эта встреча?

Сделали остановку в придорожном кафе. Михайлов отплатил угощение, хоть я и пытался заплатить сам. Водитель же с нами не пошёл, достал термос и бутерброды, а к нашему возвращению уже мирно подрёмывал, натянув на лицо кепку.

Петрич оказался небольшим городком типа Приморско. Ванга обитала в двухэтажном доме с одноэтажной пристройкой, в окружении зелёных насаждений и с выложенными камнем между ними тропинками.

Мы вошли в холл — по-другому это место трудно было назвать, где нас встретила самая настоящая секретарша. Её осанка и внешний вид подсказали мне, что она наверняка тоже при каком-нибудь звании.

— Подождите здесь, я предупрежу Вангу, что вы приехали, — сказала она нам. — Можете пока журналы почитать в этих удобных креслах.

И поднялась на второй этаж. Вернулась минуту спустя.

— Поднимайтесь. Но только мужчины, женщине Ванга велела оставаться здесь.

Я посмотрел на Риту, пожал плечами, мол, я тут сам гость.

— Ступай, — улыбнулась она, правда, как-то не очень весело. — Я пока журналы полистаю. Уже вон на «Бурду» глаз положила.

Поднимался по лестнице почему-то с чувством, будто иду на эшафот. Ещё больше усилилась тревога от неизвестности. Что же ей всё-таки от меня понадобилиось…

На втором этаже было три двери. Перед одной из них сопровождавший меня Михайлов задержался, посмотрел на меня.

— Я сегодня в роли переводчика. Ванга — женщина простая, обращайтесь к ней просто баба Ванга. А когда войдёте, можете поздороваться на болгарском, это будет звучать как здравейте. Ей будет приятно.

Старушка сидела в кресле-качалке лицом к окну и спиной ко входу. Словно бы она могла видеть то, что происходит снаружи. При нашем появлении — всё-таки мы произвели некоторый шум — она подняла руку и, не оборачиваясь, произнесла:

— Ти дойде.

Я, чуть замешкавшись, сказал:

— Здравейте, Баба Ванга!

— И ти да живееш, руски гост!

Она наконец соизволила довольно ловко развернуться вместе с креслом, демонстрируя впалые, почти прикрытые веками глазницы на испещрённом морщинами лице. Голову Ванги украшал цветастый платок, а одежда слепой провидицы была самая что ни на есть деревенская, причём тёплая, хотя на улице было под тридцать градусов жары. Ну да у старых людей сосуды уже не те, что в молодости, оттого и мёрзнут, особенно конечности. Вон на ногах шерстяные носки.

Обстановка в комнате, кстати, была чуть ли не спартанской. Минимум мебели, правда, деревянной, и искусно обработанной, словно бы из одной мастерской. Кровати не было, значит, это что-то типа рабочего кабинета.

— Седна. Както вие, руснаците, казват, в краката ви няма истина.

— Садитесь, — перевёл вкратце капитан, хотя в принципе я понял исконно русскую поговорку.

Я уселся в предложенное кресло. Михайлов устроился на стуле с мягкой обивкой, и в результате из троих людей, присутствующих в комнате, образовался практически равнобедренный треугольник.

На какое-то время повисло молчание, только было слышно, как за окном щебечут о чём-то своём беспечные птички. Казалось, Ванга разглядывает меня, хотя я понимал, что слепая этого делать не может. Наверное, руководствуется каким-то шестым чувством.

— Сънувах те вчера, — наконце проскрипела бабка. — И мястото, където се намираш, сънува, и жена ти… Между другото, тя вече е претърпяла, до пролетта ще роди момче.

Я выразительно посмотрел на капитана. Тот кашлянул, перевёл:

— Говорит, увидела вас во сне вчера. И жену вашу тоже. А также место, где вы остановились.

— Но най-важното, заради което те помолих да дойдеш тук, са необикновените ти способности. Дори сляп виждам светещия ти силует. Ти си белязан от Божия печат.

— Попросила вас привезти сюда из-за вашей необычной способности. Говорит, даже незрячая видит ваш светящийся силуэт, и что вы отмечены печатью Бога.

Однако… Всё страньше и страньше, как говаривала незабвенная Алиса, попав в Зазеркалье.

— Големият човек начело на велика държава е болен. На него му остава толкова много нге и след него великата страна ще започне да умира. Имате способността да лекувате хората. Ако помогнеш на големия човек, ще спасиш страната. Нямам какво повече да кажа.

И она снова повернулась к окну, явив мне свою обтянутую платком макушку. Я непонимающе посмотрел на Михайлова, тот пожал плечами:

— Она всегда изъясняется довольно туманно… В общем, Ванга говорит, что какому-то большому человеку во главе великой страны недолго осталось. А как он умрёт — страна начнёт разваливаться. А вы обладаете неким даром, способностью исцелять людей, и можете ему помочь продержаться подольше. Иногда она говорит странные вещи…

После чего сделал знак, мол, идём на выход. Однако я решил немного задержаться.

— Одну минуту! У меня для бабы Ванги небольшой презент.

С этими словами я извлёк из портфеля бутылочку с заряженной водой.

— Здесь вода, но непростая. Я над ней немного поколдовал, если можно так выразиться. Она целебная, её можно пить для профилактики по стакану в неделю. Пусть баба Ванга сделает при нас хот я бы один глоток и поделится ощущениями.

Капитан замешкался, приняв у меня бутылку, затем всё же сказал что-то Ванге. Та снова развернулась к нам.

— Лечебна? Е, налей ми чаша.

Михайлов налил в чашку с цветочком на боку, подал старухе. Та сделала небольшой глоток, почмокала губами, затем ещё глотнула, и с третьего раза опустошила чашку до дня. В молчании прошло с полминуты.

— Тя наистина е лечебна, — наконце сказала Ванга. — Ти си наистина необикновен човек. Върви с Бога и не губи дарбата си напразно.

— Идёмте, — подтолкнул меня к выходу капитан.

— Что у вас там было? — спросила Рита, когда мы спустились вниз.

— М-м-м… Давай дома расскажу. Вернее, в пансионате.

— Поняла, — кивнула она, покосившись на Михайлова.

Тому я передал флакончик с «живой водой», мол, путь Ванга попьёт на будущее для общеукрепляющего эффекта. Хотя, так думается, и того, что она уже выпила, должно хватить надолго.

Рита уже была на ногах. Взгляд её вопрошал, мол, что там было? Я ей улыбнулся и быстро подмигнул, как бы отвечая, что поговорим позже.

— Ну что, в гостинице переночуете? — спросил Михайлов. — Можно, конечно, сразу обратно ехать, водитель должен был уже дозаправиться…

— По мне уж лучше нормально переночевать в гостинице, — сказал я. — А ты, милая, что выдираешь?

— Я предпочитаю спать в мягкой постели, а не на заднем сиденье машины.

Местная гостиница под названием «Борислава» была небольшой и уютной. И номер таким же оказался, но, будучи семейным — с двуспальной кроватью, цветным телевизором и санузлом. Михайлов с нами попрощался, сказав, что в 8 утра нас будет ждать машина. Он уже в Приморско не поедет, доверит нас сегодняшнему водителю.

Едва мы остались одни, как Рита накинулась на меня с расспросами, мол, что сказала бабка, рассказывай уже наконец.

— В общем, дело такое… Говорила она слегка иносказательно, но суть такова, что Ванга откуда-то знает, что я обладаю способностью к исцелению, и могу поправить здоровье большому человеку во главе великой страны. Надо думать, великая страна — это СССР, а большой человек — Брежнев.

— Так ты что, самого Брежнева будешь лечить⁈

— Я так скажу… Ему не помешала бы моя помощь, но как к нему подобраться? Чазов оградил генсека своими людьми, по слухам, прописывает ему какие-то препараты, делающие из Брежнева полусонную марионетку. Он был человеком Андропова, кто за его спиной стоит сейчас — можно только догадываться. Думаю, даже связи твоего отца тут не помогут.

Рита закусила губу, а я провёл пальцами по её шелковистым волосам, ещё хранившим слабый аромат утреннего шампуня «Розата На България», то бишь «Болгарская роза».

— Ну что, в душ и ужинать? — предложил я.

— Только в душ я первая, — заявила жена и игриво поинтересовалась. — А после ужина что будем делать?

— Ну уж точно найдём занятие поинтереснее, нежели просмотр болгарского телевидения, — многообещающе улыбнулся я.