Всегда война Часть 10

Эпилог

Атмосфера нынешнего заседания ГКО в мире 1942-го года очень сильно отличалась от прошлых совещаний. Если раньше чувствовалось внутреннее напряжение и плохо скрываемая тревога от все новых и новых угроз, которые как профессиональные шуллера, наши противники из Антанты-2 и те, кто за ними стоит, доставали из рукавов, то теперь на фоне демонстративного применения ядерного оружия в Китае, все сильно изменилось. Просто, как оказалось, из-за медленного прохождения информации, не до всех игроков дошли известия об ударе советским стратегическим бомбардировщиком сверхмощными бомбами по японским центрам производства бактериологического оружия. И японцы, и американцы, и англичане сразу все это попытались засекретить, хотя-бы на время, чтобы успеть не допустить возникновение панических настроений у других союзников до того момента, пока они не вступят в прямой боевой контакт с советскими войсками и, после пролитой русской крови, у них уже не будет дороги обратно. Но тут снова включились законы информационной войны и через различные каналы в средства массовой информации второго и третьего уровня, которые как правило не сильно контролируются медиагигантами запада, пошли массовые вбросы материалов о «бесчеловечном ударе бешенными русскими по объектам в Китае, где японцы вроде как проводили опыты над людьми разрабатывая боевые болезни». Голодной журналисткой братии в этом мире было слишком много, что бы их можно было тотально всех перекупить и поставить под жесткий контроль, так же и это касалось и простых газетенок с небольшими тиражами. Поэтому я мог просто представить, как по улицам беднейших кварталов, небольших городков, Северной и Южной Америки, Европы, Ближнего Востока, откуда обычно набиралось пушечное мясо для армий вторжения бегали мальчишки продавцы газет и орали о «страшном русском оружии, которое способно сжигать целые армии». Естественно такой массовый вброс фактически правдивой информации существенно ударил по мобилизационным возможностям наших противников и замедлил их подготовку к основному удару. Да, первым эшелоном пойдут регулярные, хорошо оснащенные и подготовленные части, которые, как показывает практика будут сточены во встречных сражениях в течении первых двух-трех месяцев. Но вот формирование частей второго эшелона после нашего ядерного бенефиса в Китае резко замедлилось.

Причем саму операцию по информационному противодействию проводил Иностранный отдел НКВД СССР и ответные сигналы, правда неофициально, уже получались по линии НКИДа. Для многих политических игроков второго плана, которым, как обычно, англосаксами была уготована роль пушечного мяса, за небольшое и ограниченное право пограбить раненного медведя, там, где им разрешат, стало доходить, что ответ прилетит в любом случае. А информация про бомбардировку дворца японского императора деревянными бомбами забитыми тараканами и блохами в отместку за подготовку использования биологического оружия против Советского Союза, ясно показала всем, что теперь, в нынешнем мире, неприкасаемых нет — достанут в любой точке мира, вне зависимости от систем ПВО, от ширины океана и высоты гор. Но что больше всего поразило всю эту мелкую шушеру, это спокойная уверенность Сталина в своих силах и отсутствие всякого рода метаний и попыток мелких компромиссов. Все было высказано на откровенном языке большой политике: «Полезете, получите по голове и не факт, что переживете». Все. Только так, и это воспринималось без каких-либо толкований.

— … Поэтому, исходя из собранной информации, можно сделать вывод, что операция устрашения с демонстративным применением сверхмощных боеприпасов, и последующая акция по информационному воздействию через неконтролируемые противником средства массовой информации дали весьма положительный эффект. Многие правительства четко поняли намек, а санкционированные ГКО жесткие комментарии и заявления наших дипломатов, что любое, даже опосредованное участие в глобальном вторжении в СССР будет наказываться вплоть до обязательного физического уничтожения правительств и поддерживающих их национальных элит, были услышаны. Как и услышаны слова, что это оружие последнего шанса, а в данной ситуации само существование Советского Союза находится под угрозой и мы, не задумываясь, готовы его применить, хотя в любой другой ситуации воздержались бы — слишком мощный разрушительный эффект, да и последствия весьма негативные из-за той же остаточной радиации, которая очень вредна для людей. Как мы знаем, капиталисты понимают только язык силы — мы им показали силу.

Молотов, эмоционально читающий доклад, поднял голову и смотрел на Хозяина, чтобы прочесть реакцию на его доклад, но тут и вариантов не было — Сталин был доволен.

— У тебя все Вячеслав?

— Да, товарищ Сталин.

— Лаврентий, я вижу, что ты хочешь что-то добавить?

— Да, товарищ Сталин. По нашим данным, за последний месяц наращивание численности, концентрация, продвижение войск Антанты-2 резко замедлились, вследствие небывалой волны саботажа, как скрытого, так и явного. Со своей стороны, тоже считаю, что результаты операции устрашения весьма обнадеживающие, но они будут иметь временный эффект и только если мы сможем отбить прямое нападение на Кольский полуостров. Иначе все может обернутся в обратную еще худшую для нас сторону и все эти напуганные кинутся мстить за свои страхи и пытаться хоть как-то выслужиться перед хозяевами, которых они из страха посмели покусать.

Ну на этом хорошие новости закончились. Дальше докладывал Шапошников, как всегда красочно показывающий всю реальную оперативную обстановку. Спутниковые фотографии объединенной эскадры впечатляли, да и наши СУ-34 начали облетывать тот район для изучения, ну и периодически залетали на территорию занятую противником и присматривали через длиннофокусные объективы системы фотофиксации за маневрами флота вторжения.

Конечно сила была собрана огромная, даже на наш взгляд, и, что особенно важно, они, за последнее время, прекрасно и всесторонне изучили опыт применения тактических ядерных боеприпасов, и четко определили размеры зоны поражения, и соответственно строили походный ордер кораблей. Это мы узнали случайно, когда они в сторонке проводили учения и отрабатывали различные способы построения с учетом возможности применения нами зарядов большой мощности. Это нам чуть позже подтвердила и служба радиоперехвата Северного флота, работавшая в сильнейшем перегрузе.

Противник для себя все уже давно решил, поэтому нам оставалось только ждать, когда они вытянут в море все свои корабли чтобы нанести удар возмездия под который уже спешно готовились и снаряды и беспилотные орбитальные бомбардировочные платформы.

Последние испытания подтвердили исключительную поражающую способность нового оружия, но вот точность все равно хромала. Но как говорилось в наше время: «неточность баллистических ракет компенсируется мощностью ядерного заряда».

Теперь все замерло в ожидании времени «Ч» и судя по радиоперехватам, оно стремительно приближалось. Все аэродромы, которые в свое время использовали финны, немцы, даже норвежцы, были забиты американской и британской бомбардировочной и истребительной авиацией. Естественно эти все объекты были отмечены как приоритетные цели для орбитальных ударов.

Сейчас планирование операции в корне отличалось от всего, что было раньше. Все данные по противнику и по нашим силам оперативно заносились на огромную интерактивную карту театра боевых действий, где в режиме реального времени отражалась абсолютно вся обстановка на Кольском полуострове и во всех прилегающих зонах. И тот же Сталин, сидя у себя в кабинете мог, управляя мышкой на своем ноутбуке, детально просмотреть любой участок фронта и узнать состояние наших войск вплоть до роты включительно. Для 42-го года, да и фактически для нашего времени это было очень круто, особенно то, что было задействовано огромное количество обученного персонала, который всю поступающую информацию сразу загонял в общую базу данных.

Теперь, я, находясь в Усадьбе, Шапошников, Жуков и Кузнецов, каждый в своих штабах, Сталин в Кремле или у себя на даче, Берия на Лубянке, могли, не устраивая совещаний, в режиме видеоконференции проводить анализ обстановки и планировать ответные мероприятия против собравшегося на линии фронта противника.

К этой же системе был подключен комплекс, который занимался тем, что отслеживал точное состояние железнодорожных дорог, мостов, станций, пропускные способности, состояние складов с углем, водой и продуктами, и что особенно важно, местоположение и передвижение всех воинских эшелонов и транспортных кораблей. Все это позволяло более четко оценивать всю военную логистику и точно прогнозировать доставку и развертывание войск. В нашем мире одним из факторов победы над фашисткой Германией было то, что специалисты по логистике Советского Союза сумели выстроить и оптимизировать транспортную сеть страны так, что в этом отношении просто переиграли противника с его хваленным «ордунгом». Здесь мы не стали ничего менять, не нам учить предков, а просто все автоматизировали, что существенно уменьшило время на принятие решений в случае внештатных ситуаций.

Но самое сложное было в том, что технологию орбитальных бомбардировок то мы отработали, но вот все это нормально поставить на поток без существенной потери качества мы просто не могли. Первое испытание, когда с высоты в двести километров засыпали камнями полигон в тайге — там все было штучным товаром, тщательно взвешенным и выверенным. Второе, последнее — инженеры-космонавты, чтобы придать снарядам максимальную энергию, прицепили к платформе мощный маршевый двигатель, чуть ли не от межконтинентальной ракеты, который разогнал так и платформу, и ее груз, что энергетика снарядов при входе в атмосферу просто зашкаливала. Поэтому то комиссия, после изучения результатов обстрела полигона на Новой Земле, мягко, чтоб не обидеть, посетовала об «избыточной мощности» снарядов, а для нас это было спасением — вряд ли где-то найдем в большом количестве такие же мощные маршевые двигатели, чтоб придать снарядам, падающим на планету дополнительную скорость и соответственно энергию.

Поэтому исходя из экстренных потребностей именно сейчас потрошили старые ПВО-шные ракеты, вытаскивая из них и ускорители и маршевые двигатели, но предпочтение давалось жидкостным двигателям — тут мы могли обеспечить любое количество топлива и окислителя, не обращая внимание массо-габаритные ограничения, которые обычно давлели над разработчиками ракетной техники.

В итоге с момента проведения памятного заседания ГКО, прошло десять дней, прежде чем объединенная англо-американская эскадра, которая дополнилась еще двумя «линкорами-опоздунами» начали проявлять первые признаки подготовки к выходу. Высотные самолеты-разведчики зафиксировали снятие боновых заграждений и активную работу тральщиков, которые отлавливали минные банки, которые наши подводники изредка выставляли, чтоб держать бывших союзников в тонусе.

Корабли наконец-то стали выползать из шхер, заливов и фьордов, где прятались от наших высотных разведчиков, и всевидящего орбитального ока, про которое уже в мире ходили легенды.

Противников не стоило недооценивать, и они четко представляли, что мы скорее всего читаем их переписку, и знали, что прекрасно видим все их приготовления и готовимся встретить, но все равно шли, потому что не моги не идти. На кону стоял вопрос англосаксонского доминирования в мире и в глобальное наступление были вложены огромнейшие средства, которые можно было отбить, только разгромив СССР и захватив его ресурсы. Тут было как в фильме «Горец»: «останется только один». Так сказать, последний крестовый поход, который либо наконец-то окончательно и бесповоротно решит славянский вопрос, либо навсегда отобьет у нынешних властителей мира тягу соваться на территорию России с захватническими планами. Либо мы, либо они.

Мы тоже это осознавали и как могли готовились. Наши ангары, относящиеся к космической тематике, были задействованы на все двести процентов: снаряды лили из бетона и сваривали из всевозможного металлического хлама. Так же были задействованы и мощности СССР. По мере готовности носителей укомплектования их снарядами, быстро проводили тестирование всех систем и в нужное время открывали портал и выбрасывали конструкцию на орбиту планеты в мире 1942-го года, создавая такую импровизированную эскадру беспилотных орбитальных бомбардировщиков-камикадзе. По мере серийного производства, абсолютно на всех этапах столкнулись с кучей технических проблем и, соответственно, надежность комплексов была весьма и весьма невысокой, поэтому было принято решение, компенсировать качество количеством, из расчета что, если из десятка три-пять комплексов отработают — будет хорошим результатом. Потом, когда ситуация стабилизируется, сможем начать экспериментировать с ремонтом и обслуживанием аппаратов на орбите и с отработкой технологии возврата техники через портал обратно в наше время.

В итоге на момент начала наступления войск Антанты-2, на пятисоткилометровой орбите компактной группой уже висело около двадцати снаряженных и готовых к работе беспилотных орбитальных бомбардировщиков. Их и с «Зари», и с ЦУПа периодически тестировали, и позже парочка из них прекратила отвечать на вызовы. Но это будет разбираться позже, а сейчас главное нанести удар по агрессору.

Ультиматум советского правительства за подписью Сталина западной коалиции как-то прошел мимо меня, хотя это и было отправной точкой. Просто на ГКО обговаривали необходимость данного документа, но я, озабоченный техническими вопросами пропустил все мимо ушей.

Но время, отведенное противнику на реакцию, было четко определено и когда оно истекло, по всем каналам прошла короткая кодированная команда, означавшая одно — МОЖНО!

Я с Санькой Артемьевым засел в Усадьбе, в коммуникационном центре, уже давно включившись в процесс управления орбитальными ударами. Олег Дегтярев, как специалист по армейским операциям уже несколько дней сидел под Мурманском и с разведотделом Северного флота готовил прорабатывал цели и готовил удары по тем местам, куда мы не в состоянии ударить с орбиты из-за невысокой точности нашего оружия и опасности просто всадить по своим. Тут и так все были на нервах: любая ошибка в доли градуса при входе снаряда в атмосферу на тех скоростях могла вылиться в десятки километров ухода от точки прицеливания. И куда оно попадет, можно было только гадать.

Противник специально подгадал время для выхода объединенной эскадры, чтобы была низкая облачность, существенно осложняющая нам наблюдение за кораблями с орбиты. Наша метеослужба вообще давала прогноз на штормовую погоду, что в некоторой степени так же нивелировало наше преимущество в авиации, причем это все было явно неслучайно и четко продумано. Поэтому данные о местоположении кораблей противника, о параметрах их движения мы могли только получать от наших летающих радиолокационных станций дальнего обнаружения. В принципе и этих данных было достаточно для нанесения ударов просто по площадям, учитывая какой разброс давала наша орбитальная картечь.

Поэтому пока уточнялись данные по эскадре, которая, разделившись на несколько групп, уже находилась в районе полуострова Рыбачий, было получено разрешение от Верховного Главнокомандующего о нанесении орбитальных ударов по аэродромам и крупным транспортным узлам противника на суше.

Я в первый раз в своей жизни пожалел, что не пошел в космонавты, так захотелось именно в этот момент оказаться на станции «Заря», с которой в первую очередь должны были вести и сопровождение, и наблюдение за работой нашего оружия. А пока только мог наслаждаться изображением с видеокамер, которых по корпусу станции было натыкано достаточно много. Особенно мне нравилась картинка с кормовой видеокамеры, демонстрирующая почти зависшие по отношению к «Заре» многочисленные беспилотные орбитальные бомбардировщики, которые, выстроившись определенным порядком, хорошо смотрелись на фоне освещенной планеты, дополнительно подсвечивая свое местоположение проблесковыми маяками, как это принято на авиации в нашем мире.

Секретность, на данный момент, относительно самого факта наличия у нас космической программы, и особенно количества задействованных в ней аппаратов, уже была не актуальной. Кому надо и так знали, а кто не знал, прочитал в газетах ошарашенные крики астрономов-любителей и сам, прихватив дедушкину подзорную трубу, старался разглядеть в небе, такие страшные, таинственные и недосягаемые космические корабли коммунистов.

Я сидел в подвале Усадьбы в одном из мощнейших в СССР на данный момент вычислительно-коммуникационном центре, и, как бы не было грустно, был практически простым наблюдателем. Все, что нужно было сделать от меня, уже давно сделал, теперь работали другие.

Орбитальная группа медленно, учитывая высоту орбиты, подходила к заранее просчитанной оптимальной точке пуска первых снарядов.

Пропуская мимо ушей переговоры и доклады операторов, диспетчеров и экипажа «Зари», я, развалившись в кресле спокойно наблюдал на мониторе за орбитальной группировкой.

— … Полетное задание передано.

— … Подтверждение получено.

— … Перевод системы в автоматический режим.

— … Есть начало маневра аппаратов шесть, двенадцать, четырнадцать, двадцать два. Все согласно плана.

Я, сжав руками подлокотники кресла и сжав зубы, наблюдал как четыре аппарата запустив маршевые двигатели и отрабатывая маневровыми, медленно стали вываливаться из общего строя, и постепенно уменьшаясь в размерах, понеслись к поверхности планеты набирая скорость.

Прошло несколько томительных минут. Бомбардировщики, изредка пыхая маневровыми двигателями, корректируя траекторию, набрав огромную скорость, приближались к плотным слоям атмосферы. Длиннофокусные объективы видеокамер с «Зари» все еще показывали картинку, хотя расстояние было огромным, но как раз чуть в стороне проходила одна из «Молний» и ее видеокамеры перехватили эстафету наблюдения за входящими в атмосферу аппаратами. Несколько мгновений и прошло отделение снарядов и вместо четырех тел, теперь в атмосферу входило двадцать, это с учетом самих платформ бомбардировщиков, которые должны были просто сгореть.

Это было красочное зрелище. По сравнению с тем, что мы раньше видели, групповой синхронный вход в атмосферу орбитальных бомб выглядел просто феерично. Сначала еле заметно, но все больше и больше за несущимися снарядами вытягивались хвосты сгорающей обшивки и элементов конструкции не защищенных термостойким керамическим покрытием.

Мгновение и они, мелькнув реактивными струями из сопел двигателей, исчезли из поля зрения видеокамеры «Молнии», и теперь, я, как и все остальные зрители и участники бомбардировки, визуально мог снова наблюдать только через камеры «Зари», а вся остальная информация, получаемая с радаров, выводилась на схеме, отражающей текущее положение снарядов.

Прошло несколько томительных мгновений и посыпались доклады с наземных постов наблюдения и с радарных станций, которые четко отслеживали траектории падения космических объектов. Как мы и ожидали, были зафиксированы фрагментации снарядов на более мелкие — сработала система космической шрапнели: прошел выброс мелких снарядов, которые уже и являлись основным поражающими ударными элементами.

— Фиксирую контакт с поверхностью, — наконец-то выдал руководитель ЦУПа, — ждем результатов объективного контроля.

«Вот теперь точно — момент истины», — подумал я про себя, наблюдая через камеры «Зари» в районе Кольского полуострова огненные вспышки, извещающие о падении снарядов, — «главное, чтоб по своим не влепили, вот тогда будет точно весело. Да и Виссарионович что-то задумал, не к добру это».

А с орбиты поочередно, запустив маршевые двигатели, стали сходить остальные бомбардировщики, которые уже были нацелены на корабли объединенной англо-американской эскадры…

Как это принято у потомков в большом зале телекоммуникационного центра, расположенного в глубоком подвальном помещении Кремля, был чуть притушен свет, чтобы не раздражать глаза и создавать определенную деловую атмосферу, способствующую спокойному и взвешенному рабочему процессу.

Расположившийся с специально для него принесенном кресле Иосиф Виссарионович Сталин с какой-то особой отстраненностью наблюдал за дежурными операторами и собравшимися здесь членами ГКО и высшим руководством РККА и РККФ. Причем, как это было заранее продумано, каждому выделялось свое определенное место, оснащенное цифровым телефонным аппаратом и персональным компьютером, подключенным к глобальной сети. Вон Шапошников, Жуков и Кузнецов, не особо ладящие в обычной жизни, именно сейчас, развернув на большом экране монитора карту боевых действий на Кольском полуострове что-то активно обсуждают и каждый делает пометки у себя в блокноте. Причем Кузнецов, выпадая из обсуждения, частенько поднимает трубку телефона и без задержек и проволочек тут же связывается то с командованием Северного флота, то с начальником разведки РККФ, который в данный момент находится в спрятанном в скалах командном пункте под Мурманском. Жуков тоже быстро освоился с новыми средствами связи и, надев наушники с микрофоном, со своего компьютера связался с одним из командующих корпусов и в режиме видеосвязи в своей любимой барской манере пропесочивал его как мальчишку за плохую оперативность и слабую работу войсковой разведки, при этом не стесняясь на выражения.

Умница Борис Михайлович Шапошников, со всей присущей ему тактичностью и спокойствием, эпизодически морщась от слишком громких нецензурных высказываний Жукова, обсуждал результаты орбитального удара по наземным целям с руководством ЦУПа расположенного под Чкаловым, на основной базе потомков в этом мире.

Даже Вячеслав Молотов и тот, видимо решив быть поближе к Хозяину, так же по цифровому телефону давал кому-то указания в НКИДе и диктовал текст телеграммы советскому послу в одной из стран Центральной Америки.

Но после того, как почти по всем каналам пришло подтверждение о невероятной эффективности орбитального удара по аэродромам, крупным транспортным центрам и портам противника, в том числе по такт называемым «нейтралам», он, вместо явно выраженных проявлений радости, эмоционально отгородился от всего происходящего. Доклады, переговоры, распоряжения, крики Жукова, воспринимал как фоновый звук, а сам, выдав свою фирменную улыбочку сидел последние несколько минут и обдумывал наконец-то именно то решение, которое он искал все последнее время. Оно ему не нравилось изначально, но по мере развития событий и увеличения напряженности, он все больше и больше убеждался в том, что движется в правильном направлении.

На огромном экране телевизора, который потомки специально доставили для коммуникационного центра в Кремле, разворачивалась эпическая картина глобального, сносящего все на своем пути орбитального удара по врагам Советского Союза. В отдельном сегменте прокручивались видеоролики, переданные от наблюдателей, оснащенных видеосистемами пришельцев, и тут же выводилась информация о положении всех космических объектов, уже официально являющихся собственностью Военно-Космических Сил СССР. В данный момент, он четко видел, что вторая волна орбитальных бомбардировщиков, нацеленных на корабельные англо-американские группы, уже отделилась от несущих платформ и вошла в атмосферу и до удара оставались считанные секунды. Но и это его не сильно волновало. Главное: система, созданная фактически на коленке, из деталей и механизмов, найденных в развалинах умирающего мира, работала, показывая свою исключительную эффективность, тем самым однозначно доказывая право Советского Союза на жизнь.

Теперь же, глянув, на схему, созданную на основе данных нескольких радарных станций объективного контроля, где в режиме реального времени отражается и положение вражеских морских кораблей и показывается падение орбитальных снарядов, он, убедившись, что и там сильно не промахнулись, глубоко вздохнул и поднял трубку цифрового телефона.

Несколько нажатых кнопок и спокойный голос с сильным акцентом ответил.

— Слушаю, Берия.

— Лаврентий, приезжай. Надо ехать в Усадьбу.

Пауза.

— Ты уверен, Коба? Это очень серьезное решение и не все будут с ним согласны.

Он усмехнулся.

— Даже ты, Лаврентий уверен. Ведь так?

Опять пауза и Сталин к своему удовлетворению услышал глубокий вздох, означающий что он не ошибся.

— Так. И мне от этого не легче.

— Так чего медлишь?

— Выезжаю.

Тяжелая бронированная машина, натужно рыча двигателем, продвигалась по заснеженным улицам Москвы. Впереди и сзади ехали точно такие же автомобили с личной охраной Вождя, а во главе колонны вообще шел многоколесный бронетранспортер пришельцев с крупнокалиберным пулеметом в небольшой башенке. Эта боевая машина несколько месяцев назад была передана новороссами для нужд личной охраны Сталина.

В свете усилившегося мирового кризиса, в последнее время охране видных руководителей и военачальников советского государства уделялось большое внимание. Несколько почти удавшихся покушений на генерала Оргулова, вскрыли целый пласт и недоработок контрразведки, не сумевшей вскрыть заговоры, да и просто некомпетентности формируемой службы охраны особо важных лиц, прообраза 9-го управления КГБ СССР будущего. Теперь же, любые передвижения особо важных лиц, напоминали собой фактически войсковую операцию по проведению конвоя по условно враждебной территории. Многочисленные и пешие, и маневренные разведывательные группы оснащенные и тепловизорами и беспилотными летательными аппаратами позволили очень быстро выявить ненужных наблюдателей, которых потом быстро взяли в оперативную разработку и вскрыли несколько очень интересных спящих групп, которые были заранее инфильтрованы и готовились к весьма интересным событиям в столице СССР. Но тут ведомство Берии быстро и четко показало, что не зря считалось одной из мощнейших спецслужб мира и проведя серию рейдов быстро нейтрализовало столь явные угрозы руководству страны…

В теплом салоне Сталин, сидел с таким же задумчивым видом, как и в центре коммуникации в Кремле, и делал вид, что совершенно не замечает невербальные сигналы Берии, который очень хотел пообщаться, но не решался нарушить покой Хозяина.

Для него сейчас был момент, когда он должен будет принять решение, от которого зависело дело всей его жизни. В той, другой истории, он до последнего это откладывал и в итоге совершил огромную ошибку, что наверно в некоторой степени и предопределило будущую судьбу СССР.

Сейчас он решил не тянуть, и Берия об этом знал и нервничал, сам ведь под это дело несколько месяцев собирал сопутствующую информацию. Он пытался хоть как-то воздействовать на Хозяина, хотя и понимал, что максимум что будет, это он жестко получит по рукам: ведь решение фактически именно сегодня было принято…

Когда человек приходит в большую политику он так или иначе меняется. Меняется система морально-нравственных маркеров, меняются задачи, и, что особенно важно, меняются способы, инструменты решения необходимых задач, и самое главное — полностью меняется понятие хорошо-плохо, плавно, по мере движения по карьерной лестнице, превращаясь в приемлемо-не приемлемо. Только забравшись на саму вершину и неся ответственность за судьбы миллионов людей, Сталин понимал, насколько это тяжелая ноша. Было время, когда наслаждался властью, получал удовольствие от подхалимов и подпевал, льющих ему в уши тонны лести. Но он никогда не терял бдительности — это первый залог выживания на этом уровне власти, и то, что он прекрасно видел суть людей, ему очень помогало. Главный принцип любых властителей и спецслужб во все времена гласил — с чистыми руками ничего не добьешься, какая бы ни была светлая идея, и всегда в основном приходится работать со всяким мерзким дерьмом, отбросами, которые и являются главной движущей силой политики и власти. И от того насколько ты готов придержать свою брезгливость, зависит степень твоей выживаемости в этом мире. Но все это делается ради какой-то цели: построить коммунистическое государство, спасти нацию, выжить в самой кровопролитной войне за всю известную историю человеческой цивилизации.

Да, идешь к этой цели, сгорая сам на работе, в поле, в бою, теряешь товарищей, помощников, соратников. Кто-то не выдерживает и сходит с дистанции по усталости и малодушию, кто-то теряет ориентиры и становится предателем, а кто-то до последнего идет рядом, бросая на алтарь победы свое здоровье, личную жизнь, семью. Ну а что потом? Есть достижения, есть страна, которая победила в войне, страна, которая вышла в космос и обуздала ядерную энергию. На кого все оставить? Кому доверить дело всей своей жизни. В том мире, откуда пришли потомки он так и не смог выбрать наследника, или, точнее, преемника. Сын Василий откровенно слаб, поэтому его так легко съели. На верных соратников по партии и членов ГКО тоже нет надежды. Как показала история мира потомков, не нашлось достойного приемника после его смерти, и назначение Никитки Хрущева было больше похоже на издевательство над его памятью. Они все его боятся поэтому и работают, а как только он уйдет, так быстро примут решение, запрещающее органам государственной безопасности проводить оперативную работу против достаточно высоких членов партии, которые фактически и здесь, в столице и на местах, являются властью.

Поэтому ему нужен приемник, который поведет дальше страну. Приемник, у которого есть знание, есть свои соратники, есть идея, и главное, есть за спиной достаточная сила и, решимость применить эту силу, не боясь испачкать руки. Еще одним из условий, этого преемника не должны считать его, Сталина, протеже, иначе будут на него проецировать свои страхи перед Вождем и рано или поздно просто из опасения, что он продолжит линию жесткого контроля, предадут, уберут, ликвидируют. Вариантов то много. Они, те кто имеет доступ к благам, хотят этими благами открыто пользоваться, и только жесткая партийная дисциплина и контроль им мешают.

Он долго перебирал, искал преемника, и знание о будущем ему в этом хорошо помогало, открывая очень интересные грани многих, вроде как кристально своих людей. И вот что странно — не было такого человека. Несколько кандидатур, по которым отдельно отработали верные люди, не дотягивали до нужного уровня и мысли все чаще и чаще возвращались к этому человеку, который по всем параметрам подходил на роль его преемника.

Теперь, после того, как система орбитальной бомбардировки показала свою мощь и, главное эффективность, он наконец-то принял решение: тайно назначить своего преемника и постепенно его готовить к этой роли. Ведь сейчас ему никто не собирался просто так отдавать власть. Рано еще, до 53-го года еще очень далеко и Сталин сам сможет свершить еще много чего.

Берия прекрасно знал, зачем и куда они едут и все дергался — не нравилась ему эта затея Хозяина, он сам себя видел в роли преемника.

Поток плавно перетекающих мыслей прервала резка трель радиотелефона цифровой шифрованной связи. Берия поднял трубку выслушал, и повернув голову к спокойно и равнодушно сидящему Сталину, проговорил.

— Кузнецов. Из пятнадцати линкоров шесть полностью уничтожены, пять выведены из строя. Это только по крупным судам. По мелким информации пока нет. Остатки эскадры начали как тараканы разбегаться в разные стороны. Есть несколько обособленных групп, которые избежали удара, в них как раз те оставшиеся линкоры. Кузнецов и Шапошников предлагают нанести еще один контрольный удар для закрепления успеха.

— Если есть возможность, не в ущерб ресурсам для нанесения удара по базам в метрополии, я не против.

Берия быстро разъяснил Кузнецову позицию Верховного Главнокомандующего и положил трубку, но на этом не успокоился.

— Коба, ты уверен?

Сталин усмехнулся.

— Ох, Лаврентий, ты все никак не успокоишься. Все себя метишь руководить? Ты же свою судьбу знаешь, так же, как и судьбы остальных и претендентов, и их соратников. Всех Никитка обыграл и тебя в расход пустили. Тебе этого мало?

— Я знаю теперь, какие ошибки…

— Совершишь другие.

Пауза и Сталин чуть раздраженно продолжил.

— Мы с тобой не раз это обсуждали. Они тебе не простят и не дадут нормально работать. Как там в будущем говорили: «второго Сталина страна не переживет», а ты для них моя тень. Они просто из страха, что ты будешь моей копией, тебя уничтожат. Здесь нужен другой человек, человек вне системы и вне внутрипартийных склок и интриг, человек за которым есть сила, достижения и, главное, могущество. И Странник на эту роль подходит лучше всего.

— Но он не коммунист и партию просто не уважает.

— Он больше коммунист, чем некоторые наши видные и заслуженные товарищи, просто сам не хочет в этом признаваться, учитывая, как в его мире наши партийные потомки выродились и превратились в феодалов с партийными билетами.

Мы сделали рывок, вытянули страну из разрухи, провели индустриализацию, а он уже ведет Советский Союз к звездам и к другим мирам. Тем более, он фронтовик. Настоящий боевой командир и это тоже за него. Те же военные, Шапошников и Кузнецов, к нему относятся очень уважительно и, уверен, с их стороны не будет возражений…

— А Жуков?

— А Жуков только себя видит, придется периодически его амбиции жестко пресекать, и ты в этом Страннику будешь помогать.

— Коба, он не захочет…

— Эх Лаврентий, ты вот все знаешь, обо всем в курсе, а выводы не делаешь. Почему там в его мире весьма властные люди, министр обороны и глава службы государственной безопасности пошли к нему в подчинение. Да это больше формальность, чтоб быть поближе к установке путешествия во времени, но они все равно пошли на эти шаги. Почему?

— Увидели перспективу?

— И не только они. Ты читал отчеты по миру 14-го года?

— Конечно, особенно последние.

— И как тебе?

— Ну… он весьма жестко подавил революционное движение…

— Это — да, неприятно, но я про другое. Обратил внимание, как в него вцепилась Дагмара? И ведь ликвидация Гессенской мухи, это ее идея, я уверен, а не потомков. Теперь она либо подведет к Николаю нормальную, подконтрольную ей здоровую женщину, дождется нормального наследника, и, даже отстранив Николая и имея за спиной Странника станет фактической правительницей России. Ей нужен Странник так же, как и нам. Ей даже больше.

— Странник эдакий самородок?

— Странник — это мощный инструмент, который направлен на защиту России вне зависимости от строя. Коммунизм, социализм, империя, ему безразлично. Он будет делать все, чтобы спасти людей и не допустить такой же участи, какая ожидала Россию в его мире. Если для этого нужно перетопить британские линкоры, он это сделает, если нужно выжечь Вашингтон — он это сделает. Он так запрограммирован, как они любят говорить в своем будущем. Вопрос в том, в каком мире он будет это делать и в каком захочет остаться навсегда.

— Он не коммунист.

— Ты уже это говорил. Он беспартийный, хотя его отец был член партии, ты ж сам это раскопал. Ты обращал внимание, что они вообще стараются не лезть в идеологические вопросы. Это счастье, что к нам прорвались не политики, а военные, причем элита, с четким пониманием, что армия не должна лезть в политику. Что они и делают. Спасают жизни, уничтожают противников, выигрывают сражения, выходят в космос. А теперь немного философии. В мире два основных проекта развития цивилизации: капитализм и коммунизм. Капиталисты воюют, грабят, эксплуатируют, а коммунисты выиграли войну, вышли в космос, строят города и заводы на Луне, собирают космические корабли для освоения Солнечной системы, где присутствуют несметные богатства. Какой проект более правильный и направленный на развитие цивилизации?

— Те, кто вышли к звездам.

— Именною. И сегодня, когда официально объявили о существовании в Советском Союзе Военно-Космических Сил, мы четко дали всем понять, что космос теперь наш и мы движемся вперед семимильными шагами. Все что придумывали писатели-фантасты, мы исполняем в реальности. Теперь ты понимаешь, почему я выбрал его?

— Да, Коба.

— Он все держит в своих руках и в любой момент может нам перекрыть кислород. Но сам знаешь, что он сейчас продвигает в направлении космической программы.

— Что бы мы строили свои ракеты, на случай если что-то случится с портальной системой. Он страхуется ради нас, а не пытается шантажировать и выбивать преференции. Он и так уже на нас работает…

После этих слов Сталин снова погрузился в свои мысли и уже до самой Усадьбы не обращал внимание на недовольное сопение Берии.

Здесь все было быстро и без проволочек. Оставив шинель в некотором подобии гардероба, он и сопровождающий его Берия, прошли в местный командный центр, где их ждал Странник.

Генерал Оргулов, встал, когда они зашли в комнату и с достоинством поздоровался, пригласив гостей присесть на свободные кресла и разделить с ним поздний ужин. По нему было видно, что этот день и ему дался нелегко: усталое лицо, взлохмаченные волосы, красные от недосыпа глаза, в которых бушевал огонь торжества от удачно проведенной боевой операции.

Несколько дежурных фраз, короткое обсуждения результатов бомбардировки и Сталин, наконец-то решил перейти к основной причине своего визита.

— Сергей Иванович, вы же понимаете, что мы здесь не просто так.

— Конечно, товарищ Сталин.

— Наедине, для вас, Сергей Иванович, можете меня называть по имени отчеству. Мы уже с вами это обсуждали.

— Ну, привычка. Я военный, а вы Верховный Главнокомандующий.

— Хорошо. Вернемся к главному вопросу…

— Вы хотите нанести удар по центрам принятия решений? Правительственные здания в Лондоне и Вашингтоне?

Сталин усмехнулся.

— Ну это пока рано, ограничимся пока базой британского флота в Скапа-Флоу и американским Норфолком.

— Мы так и предполагали, поэтому полетные задания по этим целям подготовлены, только точность будет не такая высокая, все-таки мы не успели в тех районах установить опорные радары и корректировку траектории придется проводить по радарам «Зари».

— Это подходил, Сергей Иванович, но это, все же, не основная причина моего визита сюда.

Оргулов нахмурился чуть опустил голову и теперь он со своим пристальным взглядом больше напоминал приготовившегося к выстрелу снайпера.

— Извините, Иосиф Виссарионович, немного подустал и не могу даже представить.

Сталин видя, как Странник изменился, добродушно усмехнулся.

— Сергей Иванович, и вы, и я знаем, что мне осталось около десяти лет, ну с вашей медициной может больше. Как вы отнесетесь к тому, чтобы параллельно с вашими делами, пойти по партийной линии и со временем заменить меня на посту секретаря центрального комитета партии.

Странник замер, поджал губы, быстро переваривая услышанное, откинулся на спинку кресла и, устало потерев левой рукой лицо, проговорил.

— Да уж, Иосиф Виссарионович. Вам не кажется, что это звучит не просто фантастично, а дико и нереально. Тем более влазить в вашу партийную банку с пауками особого желания нет.

— Ну на то и Лаврентий здесь, будете с ним на пару пауков сортировать. Кто будет плести сетку для государства, а кого отправите мух ловить, в тайгу…

Сталин довольно ухмыльнулся, наслаждаясь моментом и тем фактом что сумел смутить строптивого генерала-пришельца.

— А вы подумайте, посоветуйтесь с друзьями. Они у вас не глупые. Лет десять у нас с вами есть…

Конец 10-й части

Продолжение следует