Всё становится на места

Глава 4. Мне всегда понятно, что такое «нет»

Я коротаю вечер в своей комнате в компании большой кружки чая (да, всё верно, именно чая) и потрёпанной книги «Сказки четырёх королевств».

Снаружи сгущаются синие сумерки. Хоть вечера довольно прохладные, но я не закрыл окно, и оттуда доносится спокойное дыхание моря.

«Сказки» не очень занимают меня, и я едва ли уже вижу, что читаю, погрузившись в мысли о сегодняшнем разговоре.

Для Гилберта всё устроилось не так уж плохо. Хоть мы и старались скрыть его сущность, но о том знал мой отец, знал король Эвклас (пришлось предупредить, что за гостей он принимает), и как-то это разошлось по придворным, а затем вышло за пределы их круга. А я даже не предполагал, что по королевствам гуляет сильно приукрашенная история о том, как юный и прекрасный колдун спас непутёвого принца (просто нелепо, прекрасный из нас двоих — это ведь я). Да и от кого бы я это услышал, если с простыми людьми не общался, а окружение старательно молчало.

В течение долгих месяцев мои спутники по прошлому приключению изучали колдовские книги, пытаясь самостоятельно, без наставников, узнать хоть о чём-нибудь. А бедная Нела, как оказалось, даже и не умела читать, и ей пришлось учиться сперва самым простым вещам.

Но она, как поведал Гилберт, была очень старательна и в скором времени запомнила столько всего, что теперь, пожалуй, даже и его обогнала в успехах. Хотя он ведь знает так много бесполезной ерунды — даже и не представляю, кто мог бы знать больше.

Сейчас на попечении Нелы остаются двое мальчишек и одна девочка, причём последнюю заботливо привели родители и испросили позволения её навещать. Люди стали куда меньше бояться колдунов.

Гилберт сказал, что Кайя — травница из окрестностей Холмолесья, которая однажды спасла мне жизнь — тоже перебралась в Мёртвые земли. Её упросила Нела, которая хотела овладеть, помимо колдовских, и обычными человеческими знаниями. Так что добрая целительница теперь жила с ними.

А ещё к ним неожиданно прибилась прачка из Царь-Лодочки. Бедная девушка росла сиротой и странности свои тщательно скрывала, а когда подросла, стала зарабатывать на жизнь стиркой белья. Обладая тем же даром, что и Нела, она могла согревать руками воду, что облегчало и ускоряло работу. Прежде бедняжка и помыслить боялась о том, чтобы отправиться в Мёртвые земли — полагала, что колдуны занимаются лишь чёрными делами — но теперь осмелилась.

За нею пришёл (и остался) её суженый, который был совсем не колдуном, но зато великолепным плотником, и его умение весьма пригодилось. Там стряслась какая-то душещипательная история вроде того, что девушка считала себя недостойной любви, но герой её грёз, чудом преодолев непроходимые топи, заявился, весь в тине, и наотрез отказался уходить. Пришлось приютить и его.

Так что поселение в Мёртвых землях потихоньку росло, но, разумеется, не всё было просто. Хоть отношение к колдунам и смягчилось, немало людей ещё испытывало по отношению к ним ненависть и страх. Потому, как объяснил Гилберт, поступок моей сестры и был очень рискованным. Король и королева Островов оказались первыми правителями, которые открыто попросили колдуна из Мёртвых земель об услуге. И потому и королевской семье, в том числе и мне, и Гилберту сейчас стоило быть очень осторожными, чтобы не случилось ничего непредвиденного, что могло бы вызвать неудовольствие народа.

Я бросаю книгу на ковёр, встаю, чтобы закрыть окно, и улыбаюсь. Гилберт сейчас находится в постоялом дворе «Рак-отшельник», во дворце он наотрез отказался останавливаться, но завтра мы с ним непременно увидимся.

Ночью мне снится чудесный сон о том, как я отправился в морское путешествие, где был капитаном, открывал новые земли и несколько раз спасал непутёвую команду от ужасных бедствий.

Утром удивлённая сестра впервые за долгое время застаёт меня уже проснувшимся.

С Гилбертом мы встречаемся на верфи возле мастерской. Он приветствует меня и Сильвию, а затем мы все заходим внутрь.

Мастеровой, раздувшийся от гордости, показывает нам детально проработанное деревянное изображение жабы, почему-то крылатой.

— Это ещё что такое? — хмурится моя сестра, и мастеровой сникает.

— Так это ведь… дракон, по вашему приказу…

— Что же ты, драконов не видел? — Сильвия явно старается сдержать негодование. — В книгах бы поглядел. Это ведь жаба самая настоящая!

Мастеровой опускает голову.

Сестра поворачивается ко мне.

— Что ты смеёшься? — возмущается она. — Корабль будет называться «Белый дракон», и нам нужна носовая фигура дракона!

— Раз носовая фигура уже готова, почему бы не назвать корабль «Крылатая жаба»? — предлагаю я и на всякий случай быстро отступаю.

Королева Островов сперва берёт в руки увесистый чурбак, а затем себя.

— Благодарю за предложение, дорогой братец, — цедит она сквозь зубы, — но нам нужен именно «Дракон». Потому, пожалуйста, всё переделайте.

Мастеровой вздыхает.

Гилберт, хранивший молчание во время этой сцены, берёт лежащие без дела уголь и бумагу и быстро набрасывает очень точный рисунок, представляющий дракона на носу корабля. Изображение к тому же хорошо продумано, чтобы не было слишком тонких и непрочных деталей. Сильвия тут же всё одобряет, рассыпается в восторгах и приказывает сделать ещё одну фигуру по этому рисунку.

— Ишь как он ловко нарисовал, — слышу я за спиной грустный голос мастерового, когда мы уже направляемся к выходу.

— Не вешай нос, Ганс, это он всё наколдовал, а рисовать небось и не умеет. А мне так твой дракон больше нравится.

— Да почему все уверены, что я колдую налево и направо, — сердито шепчет Гилберт себе под нос.

Затем мы посещаем другую мастерскую, где шьются паруса. Гигантские полотнища растянуты от потолка до пола, и несколько рабочих, стоя на лесах, старательно украшают парус изображением большой пупырчатой жабы, расправившей крылья в прыжке.

— Немедленно остановитесь! — грохочет Сильвия. — Вы сговорились, что ли!

Рабочие недоумевают и ссылаются на то, что им в мастерскую прислали именно такие рисунки. Моя сестра, пышущая негодованием, разыскивает мастера и вцепляется в него как краб.

— Как вы могли начать работу, не обсудив прежде изображение со мной?

Голос её кажется спокойным, но бедный мастер словно уменьшается под этим испепеляющим взглядом.

— Так это… так ведь… — мямлит он.

Наконец выясняется, что один из подмастерий был вечером отправлен Браданом во дворец с пачкой бумаг — работа над кораблём шла круглые сутки, решили не дожидаться утреннего визита королевы — и советник Фланн, перехвативший мальчишку, поставил одобрение на рисунках, которые выбрал сам. Так что всю ночь над парусами шла работа, как полагалось, по королевскому приказу.

Сильвия бледнеет, подбирает юбки и бежит к главному зданию, что совсем уж не приличествует королеве. За нею спешит бедняга Ланс, но как ни старается, не успевает придержать ни одну дверь.

Когда мы с Гилбертом нагоняем их, Сильвия уже стоит перед кораблём, наполовину выкрашенным в болотно-зелёный. Несколько рабочих суетятся у днища корабля, придавая ему жёлто-песочный оттенок нежного жабьего брюха. Один вдохновенно выписывает пятна, стоя на лесах выше ватерлинии. Ещё один в стороне покрывает позолотой буквы, из которых будет составлено слово «дракон».

— Я этого не перенесу, — шепчет моя сестра. — Я прикажу казнить Фланна.

В этот самый момент створки двери вновь распахиваются, и под каменные своды ступает высокий человек. Он смугл и широкоплеч, у него крупный нос с горбинкой, глаза цвета сухого гороха — не то жёлто-карие, не то зелёные, короткая кудрявая борода, широкие брови и чёрные вьющиеся волосы, спускающиеся чуть ниже мочек ушей. В левом ухе блестит золотая серьга. Он не боится ни бурь, ни штормов, умеет управлять любым судном, которое только держится на воде, и не зря носит имя Ястреб Побережья.

Сильвия распахивает объятия и летит к нему.

— Эрнесто! О, Эрнесто, ты вернулся! Мне так нужна твоя помощь! Ты только посмотри, ну какой же это «Белый дракон»!

Король Островов убеждает свою королеву, что обязательно всё осмотрит и приведёт в соответствие, а затем надолго задерживается в мастерских и беседует с рабочими.

Когда мы в следующий раз видим корабль, в нём меняется только одна деталь. Крупные буквы на борту гласят: «Крылатая жаба».

Трудно передать негодование Сильвии, но её немного утешает тот факт, что Эрнесто в честь запуска корабля готовит подарок советнику Фланну, проявившему такое активное участие в этом деле. Подарком должен стать великолепный бархатный камзол, передняя часть которого украшена изображением жабы, а спинка — надписью «Крылатая жаба». От королевского дара невозможно отказаться, и мы с сестрой злорадно ожидаем того дня, когда камзол будет преподнесён его владельцу. Это должно случиться уже скоро, ведь корабль вот-вот спустят на воду.

В ожидании этого дня я повсюду сопровождаю Гилберта. Мы вместе с ним даже побывали на материке, в Штормотопье, и заглянули в лавку «Двор Изобилия». Хозяева лавки, Куинлан и Грегор, были хорошо нам знакомы — в прошлом все мы столкнулись в Грибках, где чуть не стали жертвами жадных до наживы людей. Торговцы встретили нас с распростёртыми объятиями, а Гилберт раздобыл у них некоторые товары для путешествия по очень низкой цене. Эти парни готовы были всё отдать ему и даром, но он не хотел соглашаться, а потому они долго торговались.

Мой друг также приобрёл в Штормотопье невероятное количество трав. Сказал, что они пригодятся для разных целей, к примеру, для лечения или салат приправить.

В эти дни мы говорим обо всём на свете, старательно избегая только одной темы — отплытия корабля. Мы оба не знаем, как долго может продлиться плавание. Трюм забит припасами на месяцы вперёд, но кто знает, что случится в пути, встретится ли путникам земля, какие опасности могут задержать их, а то и остановить навсегда. Об этом, впрочем, я стараюсь не думать.

Когда до расставания остаётся три дня, я осмеливаюсь, пользуясь хорошим настроением друга.

— Гилберт, — прошу я, — может быть, ты всё же возьмёшь меня с собой?

Его лицо тут же меняется, делается серьёзным.

— Ты ведь понимаешь, это невозможно. Да и твой отец заждался, слишком много времени ты уже провёл на Островах.

— Ну пожалуйста! Как же я смогу остаться дома, когда ты отправляешься в края, где ещё никто не был?

— Ты предлагаешь мне тайно тебя увезти? — начинает сердиться мой друг. — Чтобы люди, которые не очень-то любят колдунов, а также твои близкие обвинили меня в твоём похищении? Чтобы, чего доброго, разгромили наше поселение в Мёртвых землях, пока мы в плавании?

— Но я бы написал родным записку!

— И думать не смей, — мрачнеет Гилберт и глядит на меня так, что я понимаю: разговор закрыт.