Всё перемелется в прах

Глава 26. «Двойное самоубийство возлюбленных»

Тело шинигами способно функционировать без еды и воды продолжительное количество времени, насыщаясь духовными частицами. В Обществе душ все состояло из рейши, поэтому в этом не было ничего удивительного. Привыкнуть же к голоду оказалось сложнее. Особенно первую неделю пребывания в дангае. Это место отрезано от времени и пространства, разделяя мир живых и Общество душ.

Почему Айзен уничтожил котоцу, хотя я предупреждала, что этим он лишь даст шанс для Ичиго стать сильнее — один черт. Он перестал осторожничать, возложив все свои силы и надежды на хогиоку. Полученная мощь затуманила его разум… Как обидно. И в то же время так на руку. Не только для Куросаки. Но и для меня.

Сколько я здесь провела времени? Недели? Месяцы? Я боялась того, что время обладало одной полезной, и в ту же очередь неприятной способностью — заставляло забывать. Способствовало тому, чтобы смягчить обиды и притупить радость. Это могло существенно поколебать мою решимость. Решимость оно, к удивлению, не преуменьшило, однако заметно притупило чувства и эмоции.

Чем дольше наркоман в завязке, тем лучше. То же самое можно сказать и про меня: чем дольше я не видела тех, кого любила, тем яснее мыслила. Айзен, Юмичика, Рангику, Тоширо… Как бы я вас сильно ни любила, себя я люблю больше.

От балахона, который я нацепила во время боя в Каракуре, уже ничего не осталось, поэтому Иссин сжалился надо мной и одолжил свой косодэ. Все равно что в коротком кимоно ходить.

— Я пойду.

— Уже?

Вопрос Ичиго прозвучал бесцветно, он ни удивился, не напрягся, с какой-то смиренностью принял напоминание, что и ему вскоре придется покинуть это место. Мы старались держаться друг от друга подальше, и не только потому, что продолжали с сомнением поглядывать друг на друга. Тренировка финальной Гецуга, а также практика запечатывающей техники не давались тихо и спокойно. К тому же… хоть у меня и имелось ощущение, что Иссин не особо понимал, как действует кидо, инструкцию к которому направил Урахара, я предпочла не дразнить его лишний раз. Потому что собиралась внести свои коррективы… А для этого потребуется кое-что сделать.

— Для тебя, конечно, пройдет, возможно, еще пара недель, но для меня всего несколько минут, когда мы вновь встретимся.

— А это… точно нормально?

Опустив взгляд к моей правой руке, сплошь черной и потрескивающей огненными жилками, словно углями, я лишь пожала плечами. Рукав сгорел практически сразу, цепь крепко оплетала плечо и предплечье, заканчиваясь не мечом, а цепляясь за металлический обруч на запястье.

— То: кацу, форма частичной материализации занпакто, которую я изначально применяла на основе запретного кидо. Обычно я держала ее не больше минуты… а это результат того, что будет, если держать две недели.

Благодаря метке накопления реацу, которую восстановила Орихиме, проблем с источником энергии для удержания подобной формы, не оказалось. А сжирал ее Тобимару, словно танк — горючее.

— Похоже на ваш банкай.

— По факту так оно и есть, только без силы и способностей в фазе банкая, — пощелкав когтями, согласилась я, после чего глянула за плечо парня, чуть склонившись. — Как твой отец?

— Отдыхает… — не без усталости отметил Ичиго, посмотрев на спящего Иссина. — Он слишком быстро устает в последнее время. Поэтому… хочу я того или нет, но скоро придется покинуть это место.

— Да придется уж.

— Хинамори-сан, прежде чем вы уйдете, ответьте на один вопрос.

— Что? Не передумала ли я обрушить на голову Айзена свой праведный гнев? Не волнуйся…

— Вы ведь… любите Айзена? Вы были готовы убить меня ради него.

Да, Ичиго, я люблю его. Ради него я действительно готова сделать многое, в том числе и разрушить мировые порядки, отдать все… но не то, что мне дорого. Любовь — это чисто эгоистичное чувство, в ней нет ничего прекрасного или величественного. Любовь делала нас жестокими, она делала нас одержимыми идеей человека, на которого направлено это чувство. Любовь — это не столько про «давать», сколько про «брать». Если желаете выстраивать здоровые отношения с кем-то, то лучше рассматривать партнерские или дружеские взаимодействия.

— Себя я люблю сильнее, Ичиго. Ты ведь помнишь, что я сказала тебе при первой встрече? — уклончиво уйдя от прямого ответа, я обернулась к парню и, заметив легкое удивление в его взгляде, подсказала: — Чем ближе ты к кому-то находишься, тем легче нанести удар. Айзен нанес свой удар… теперь настала пора мне нанести свой.

Вырваться из дангая оказалось сложнее, чем я предполагала. Потому что, несмотря на тяжелую подготовку, карман, отрезанный от понимания пространства и время, стал для меня островком спокойствия. Выйдя из врат сенкаймон, в первую очередь почувствовала враждебность от яркого теплого солнечного света.

Солнце… то, без чего невозможна жизнь, могло также уничтожить эту жизнь.

Прямо как ты… мое солнце.

После пребывания в дангае Каракура казалась вымершим полем боя, в котором лишь искрились признаки жизни, точнее, источники реацу. Дангай же целиком и полностью состоял из духовной энергии, поэтому выйти из него оказалось равносильно тому, чтобы вынырнуть из озера под теплый дождь.

Понять, куда следовать, оказалось довольно просто, но, прежде чем взяться за дело, я позволила себе пять минут на то, чтобы заглянуть в первый попавшийся магазин и натянуть штаны. Спасать мир с голой жопой как-то не очень комфортно, you know.

Прислушалась к окружению… В принципе, никакого труда не составило обнаружить нужный источник реацу. И… все повторяется. Даже грустно как-то. Но тем лучше для меня.

Подавив реацу, насколько хватало способностей, перешла на быструю поступь. Промчавшись по крышам домов, почувствовала, как в нескольких кварталах духовная энергия претерпела существенные изменения, однако сейчас меня интересовало не пограничное состояние Айзена из-за выходки Гина. А сам Гин.

Убегал прочь, раненный. Прихватил заодно хогиоку. Приятное чувство, когда все идет согласно намеченному плану, а в моем случае — основной вариации. И для того, чтобы все прошло максимально близко к запланированному сценарию, в дангае пришлось тренировать не только кидо и форму удержания занпакто, но и сюнпо. До мастерства Йоруичи Шихоин, как до Пекина раком, но и этого хватит.

Хватит, чтобы стрелой ворваться в узкий проулок и, пока Гин, выглядывая на улицу, пытался переварить мысль, что убить Айзена ему не удалось, без сопротивления выхватить у него из дрожащих пальцев артефакт.

Парень даже не сразу понял, что произошло, и впервые за все минувшие годы я увидела хоть какую-то из эмоций, помимо приторной радости на его лице. Пока над близлежащими районами полыхало пламя реацу, в которой Айзен претерпевал изменения, я сумела переместить внимание Гина на себя, держа когтистыми пальцами хогиоку.

— Это я заберу.

— Ты… не удивлена.

— Я знала об этом с самого начала, — безразлично пожав плечами и, заметив, как парень чуть подался вперед, перекинула артефакт в другую руку. Тусклый след духовных частиц, зацепившийся за мои пальцы, заставил Гина… испугаться?

— Он стольких убил, Хинамори, а…

— А ты скольких убил? — резонно уточнила я. — Скольких убил ты ради своей благородной цели?

— Не притворяйся, что тебя действительно волновали эти люди, — скривился Гин.

— Меня волнует только один из них. И это я.

Столько злости, столько боли… Не передать словами, что я чувствовала все эти годы, находясь рядом с тобой, Ичимару Гин. Но если со временем Айзен увидел во мне хоть что-то, то для тебя я оставалась мусором под ногами, опасным гвоздем, что выпирал из половицы. Ты хотел убить меня лишь потому, что это помогло бы завоевать доверие Айзена, а в последствии желал моей смерти, ощутив угрозу.

Тебе стоило убить меня семь лет назад, а не оставлять подыхать, словно собаку. Потому что собака все помнит. Потому что собака может ударить в ответ, пробив твою грудь своей когтистой лапой, а затем смотреть в твои глаза, полные немного вопроса и отрицания.

— Ты хотел убить Айзена из личных побуждений, — позволив парню вцепиться в мое предплечье, которое разорвало его грудь, дрожащими пальцами, я продолжила шипеть: — Ты хотел это сделать, чтобы вернуть часть души Рангику. Ты убивал для этого людей, чтобы казаться верным Айзену. И в итоге я убью тебя, так как ты хотел убить меня. Желала бы я сказать «ничего личного», но… это личное.

Вложив в рывок побольше силы и выдрав руку из груди, я заставила парня сплюнуть кровью и, покачнувшись, откинуться к стене. С такой раной тебе не выжить, Гин, особенно после того, как я пропустила сквозь тебя сжигающую реацу Тобимару. Не только твой занпакто может отравлять, хотя, в моем случае, куда более точно выражение… перемалывать.

Ты умрешь не в мгновение ока, Гин. Ближайшие минуты ты буквально будешь чувствовать, словно сгораешь изнутри.

Воздух завибрировал, и я почувствовала лишь давление реацу, а не всю мощь силы. Мысль, что этот феномен уже находился за гранью моего понимания, пугал. Если бы не специфичный звук, а также энергия хогиоку, впившаяся в ладонь жгучими иглами, и не заметила бы, как позади меня появился Айзен.

— Вот так картина.

Спокойный голос мужчины должен был вызвать страх, но во мне он разбудил знакомое чувство радости. Возможно, я уже слишком зациклилась на ассоциации с собакой, но в чем-то это так. Радость питомца, который услышал голос своего любимого хозяина.

Разжав кулак, в котором лежал хогиоку, я ожидаемо увидела, как он распадался на энергию, которая утекала к Айзену. Обернувшись, я приготовилась испугаться или удивиться, и действительно, метаморфозы, которые настигли мужчину в его эволюции, как минимум заставили оторопеть.

— Просто поразительно, — оторвав от меня взгляд темных, словно ночь, глаз, мужчина глянул на Гина, который, прижимая рану, опустился на землю. — Даже несмотря на то, что я слился с хогиоку, оно продолжает реагировать на тебя, Хинамори… На твою энергию, оно требует того, чтобы ты стала единой с ним. И я мог бы поглотить тебя прямо сейчас…

Медленно потянувшись ко мне и обхватив шею крепкой хваткой, мужчина заставил меня прочувствовать угнетающий страх и беспомощность перед его силой. Пусть и не сказать, что ужас парализовал меня, но он определенно вызывал дурманящее гипнотическое воздействие.

Сдавив мою шею, Айзен заставил меня скривиться, однако зрительный контакт я не разорвала. Передо мной действительно находилось создание, существование которого казалось немыслимым.

— Я хочу поглотить тебя прямо сейчас, но куда сильнее желаю увидеть отчаяние в твоих глазах. Когда я убью одного за другим на твоих глазах тех, кого ты посчитала дороже меня, кто заставил тебя усомниться в том, чтобы следовать за мной… Ты меня возненавидишь, но даже после этого не перестанешь любить.

Даже его голос стал звучать немного по-другому, звенеть металлом, иссушился от грозного настроя. Но несмотря на упоение собственным величием, желание вытянуть потаенные страхи, Айзен существовал для меня словно в другой реалии. За пределами понимания ужаса. Именно теперь, когда он представлял реальную угрозу для всего человечества, я не испытывала ни тени страха перед ним.

Обхватив мужчину за запястье руки, которой он удерживал меня за шею, я потянулась к нему своей черной, как смоль, рукой и аккуратно прикоснулась к его щеке, оставляя следы крови.

— Ты прекрасен, — сдавленно захрипела я из-за давления в шее, однако мужчина отчетливо услышал мои слова, о чем подсказывало легкое смятение в его взгляде. И я не лукавила… — Ты прекрасен… Кё: кан.

Команда призыва за долю секунды раскалила руку, потерпевшую метаморфозы, выбрасывая вихри огня от ладони. Пламя заполонило все пространство, взрывная волна, ударив о стены, разрушила их, словно несколько связок динамита, поднимая вдобавок пыль и дым в воздух.

Да, я не лукавила в том, что преображение Айзена восхитило меня своей сутью. Но и себе я врать не собиралась, уж точно не припудривать здравомыслие болезненными эмоциями. Только не здесь и не сейчас. Как бы ни хотелось поддаться слабости…

Выскочив из проулка, окутанного горькой дымкой, чуть не споткнулась о булыжники, в которые обратились стены близстоящих домов. Подобная атака не ранила мужчину, тут даже гадать не стоило, но вот получилось ли осуществить задуманное? Забавно, что в итоге он сам ко мне подошел, уж полагала, придется проявлять чудеса виртуозности и актерского мастерства, чтобы приблизиться к нему.

— Все кусаешься, — с долей смиренного спокойствия раздался голос мужчины, и после того, как дымка развеялась, показался сам Айзен. — Я признал тебя. Но тебе и этого мало. Твои амбиции меня поражают, Хинамори. Они явно не соответствуют твоим возможностям.

Пальцы жгло на правой руке, и далеко не от высвобожденного пламени. Сжав руку в кулак, присмотрелась к мужчине, остановившемуся в паре метрах напротив. Его выражение лица говорило об абсолютном спокойствии. Похоже, он игнорировал все, что происходило вокруг него, даже с ним, считая это пустым звуком. Но его слова меня не задели, я лишь напряженно смотрела в ответ, когда услышала приближающуюся реацу.

— Гин!

Рангику… вот же ж. Я о ней совсем забыла.

Едва способный пошевелиться, Гин лежал неподалеку на обломках стены, истекая кровью. Для Рангику, казалось, не существовало ничего вокруг, она бросилась с крыши дома к умирающему парню. Ее слезы, боль, ужас в звенящем голосе не оставили меня равнодушной, в конце концов, она ведь была моей подругой. И в то же время, переведя внимание от девушки и сцепившись напряженным взглядом с Гином, я чуть склонила голову и глянула на Рангику. Поиграла пальцами правой руки, откровенно демонстрируя когти. Даже. Не. Смей. Говорить ей. Или намекать. Я ничего не сделаю с Рангику, но для тебя, Гин, я ведь беспощадная сволочь, готовая идти по головам ради выживания. Так что будь паинькой, и продолжай верить, что молчание спасет твою подругу, уж сделай мне подарок перед смертью.

От душераздирающей трагедии отвлек треск камней. Все, как по расписанию. Даже как-то пугала немного точность развития событий. Но это еще стоит проверить.

Пока Ичиго осматривал пиздец, который творился поблизости, что хотя бы его друзья остались живы — серьезно, то есть Айзен битый час детишек гонял по Каракуре? — я наблюдала за мужчиной. Он с подозрением смотрел на парня, хмурился, вероятно, пытаясь понять, почему от него не исходило давление духовной энергии.

— Куросаки Ичиго… ты и правда Куросаки Ичиго?

Как странно… проведя с Ичиго почти три месяца в дангае, я не ощущала невидимой угрозы, исходящей от него. Я невольно затаила дыхание, будто стояла перед гигантским ледником, ожидая, когда с него сойдет лавина.

— Что ты имеешь в виду?

— Если ты и правда Куросаки Ичиго, то я разочарован… Я совсем не чувствую твою реацу. Даже если и пытаешься скрыть ее, ничего не получится. Ты не смог эволюционировать… И не понимаю, чего ты так боялась, Хинамори. Посмотри на него, сплошное разоча…

— Айзен, — перебил его парень, — найдем другое место. Я не хочу сражаться с тобой здесь.

Подождите… что значит «я не понимаю, чего ты так боялась»? Он обратил внимание на изменение реацу, и только? Не знаю, как изменился мой уровень духовной энергии, я его тщательно прятала, однако Айзен не заметил изменений во мне? Полагал, что моя рука — это очередная техника, видоизменение занпакто? Не верю… нет, не верю, он не понял, что я также выторговала для себя три месяца? Мужчина должен был почувствовать изменения, неужели полученная от хогиоку сила настолько вскружила ему голову, чтобы он упускал из вида детали, которые ранее ни за что бы не проглядел.

Разглагольствовать Ичиго не собирался, бросился и подхватил Айзена так быстро, что аж я удивилась скорости его движений. Жесть. И это… разочаровывало. Устремив взгляд к противникам, покидающим черту города, я испытала ничто иное, как горькое удушающее разочарование. Это еще я думала, мне сносит голову от силы. Но чтобы ты так легко повелся на этот соблазн… ты, кто просчитывает каждый ход, кто замечает малейшие детали?

Нет, Айзен, сейчас ты не готов восходить на небеса. И Куросаки Ичиго станет тебе хорошим напоминанием о жестокой реальности и несправедливости, о которых ты неустанно повторял своим подчиненным. Ичиго станет для тебя той жестокостью, а я явлюсь столь любимым тобою милосердием.

— Хинамори…

Едва я собиралась сделать шаг вперед, как дрожащий от слез голос Рангику заставил остановиться. Гин все же успел сказать? Видимо, невнимательность заразна. И что делать дальше? Кому поверит Рангику? Она вся на эмоциях, если донесет остальным шинигами, что я убила того, кто пытался устранить Айзена…

— Убей его… — позволив вырваться всхлипу, Рангику уронила голову на грудь испустившего последний вздох парня, и с раздражением зарычала: — Убей эту сволочь.

Значит, не сказал. Молодец, Гин. Хоть раз в своей жизни ты поступил так, как мне было нужно.

Оставив лейтенанта десятого отряда без ответа, я сорвалась на сюнпо и последовала в направлении, куда Куросаки унес Айзена. Я и так знала, в принципе, куда идти, у нас с парнем было достаточно времени, чтобы обсудить план действий. Да и не только это…

Давление реацу, ударившее волной в моем направлении, откровенно подсказало, что ближе, чем на километр, лучше вообще не подходить к полю боя. Как только жилые здания сменились участками невысоких деревьев, я замедлила темп, ощутив, как воздух стал в разы тяжелее. От вспышки пламени, столбом ударившей в небеса подобно одной из мощных атак Рюджинджаки, стало беспокойно. Даже находясь в отдалении пришлось прищуриться из-за обжигающей волны воздуха, ударившей в лицо.

Грохот. Дрожь земли. Колебания реацу, от которых пару лет назад я бы в ужасе дрожала где-нибудь под деревом. Но сейчас они ничего не вызывали, разве что отвратительное жжение в правой руке ниже предплечья.

«Что не так?»

— Это неправильно, — окинув грустным взглядом свою руку, черную и когтистую, словно лапу демона, я не без сожаления покачала головой. — Я до конца не уверена, что произойдет. Для тебя есть огромный риск.

«Я часть тебя, поэтому рискуешь только ты», — усмехнулся Тобимару. — «Мы все обсудили, Хина. Как только я вверил тебе свое полное имя и силы, я отдал себя тебе полностью. Что бы ни случилось, даже если нас ждет провал, я не пожалею об этом. Я всецело признаю тебя своей хозяйкой, и готов на любые жертвы ради тебя. Используй меня. Используй всех, кого можно, для своей выгоды. Не бойся быть злой и эгоистичной… живи и будь счастлива, остальное не важно».

Ты важен, Тобимару. Мы важны. И раз нам дана власть будущего, раз к нам не хотели прислушиваться, то теперь мы просто не оставим им выбора, и выстроим свой путь. Выстроим свой идеальный мир.

Невольно вспомнилась ироничная цитата: если видишь, что дерутся двое, не лезь, добьешь победителя и будешь на коне. Не помню, где ее услышала, но… она подходит к ситуации как нельзя лучше.

Стена тьмы, на долгие секунды затмившая собой небо, ознаменовала финальный ход Куросаки Ичиго. Ее бесшумное появление, словно легкая поступь волка по лесному мху, внушала страх и трепет. Сила, лежащая на уровень выше шинигами, от нее покалывало кожу легким холодком.

Теперь мой выход… Чтобы появиться яркой звездой на фоне безлунного неба.

Разрушения, оставленные битвой, нагнетали откровенно тревожные мысли, но раз Ичиго применил финальную Гецуга Теншоу, значит, дело оставалось за малым. Или за большим, тут как посмотреть. Хотя, смотреть оказалось на что, и на вполне предсказуемые события. Удивительно… Если бы я была более решительна в своих действиях, то как бы все поменялось? Если бы рассказала об Айзене Готею с самого начала, или же предпочла бы действовать кардинально, убив Куросаки Ичиго? Об этом оставалось гадать… потому что, как бы меня ни привлекала опасность, я существо боязливое. Неизвестность пугает… Но в моей жизни еще будет полно неизвестности, чтобы так небрежно относиться к возможностям, имеющимся лишь у меня в рукаве.

Рухнув на колени от истощения сил, Ичиго едва ли теперь мог противостоять Айзену, который, несмотря на серьезные ранения, держался на ногах. Учитывая, что Урахаре не удалось спрятать в нем печать кидо, следовало быть максимально осторожной. Если просчитаюсь, пиздец будет всем, и в первую очередь мне, потому что сейчас мужчина руководствовался далеко не здравым смыслом. Его переполняли эмоции… ведь он так и не мог взять в голову, что его едва не одолел какой-то мальчишка.

— Ты проиграл, Куросаки Ичиго. Смотри, мой занпакто…

Скрывать свое присутствие я посчитала излишним, поэтому ожидаемо заставила Айзена отвлечься от задуманной тирады, когда остановилась в трех метрах позади него. Застыв на долгий миг с занесенным над Ичиго занпакто, который крошился на мелкие осколки, мужчина показался мне максимально напряженным. Словно в эти секунды вся злость, что готова была обрушиться на бывшего противника, стекалась в моем направлении.

Обернувшись ко мне так медленно, что любой призрак из фильма ужасов позавидовал бы нагнетанию обстановки, Айзен угрожающе прищурился. Его улыбка напоминала оскал, который выглядел еще более пугающим из-за ряда клыков на щеке, что остались после трансформации. Совсем немного оставалось до того, чтобы он позволил эмоциям вырваться наружу.

Низкий, пугающий холодом смех вырвался из горла Айзена.

— Посмотри на меня! Я стал тем, кто превзошел по силе всех земных существ! Шинигами, Пустые — все они ничто перед моей эволюцией. Даже хогиоку говорит, что я стал выше этого, что мне не нужен более занпакто! Такова воля абсолютного инструмента, который я создал! А ты, отказавшись от моего снисхождения, будешь!..

— Воля? — перебив громогласную тираду Айзена, я лишь наградила его хмурым взглядом и протянула навстречу правую руку. — Или ты просто теряешь силы?

— Не смей говорить мне подобное, ты, жалкий отголосок чьей-то личности. Жалкая душа, угодившая в тело шинигами… Это я привел тебя в этот мир! Я тебя создал! Я дал тебе возможность жить, стоять рядом со мной, а ты не оценила этого! Ты… тебя следовало убить в ту ночь семь лет назад!!!

Все равно что смотреть на пациента психбольницы, с пеной у рта доказывающего, что он Наполеон. Честно говоря, ни одно из слов Айзена меня не задело, но вызвало досадное разочарование. Хотя, разочарование ли?

— Посмотри на себя, — обратилась я к мужчине, — ты преисполнен эмоций и лишился всякого самообладания. Тоусен бы разочаровался, ведь он видел в тебе абсолют. Но для меня ты навсегда останешься человеком, Айзен. Потому что, как показал пример Короля душ, чтобы стать богом, нужно потерять себя и свою суть… А я не позволю твоему гению исчезнуть. Считай это моим милосердием. Джоши*, — произнеся короткое заклинание и щелкнув пальцами.

[jōshi] яп. 情死 «Двойное самоубийство возлюбленных»]

Вспыхнувшая алым светом духовная энергия пробила острым клином мою ладонь. В тот же миг щеку Айзена и его запястье пробило схожими духовными вспышками, из-за которых белая кожа в миг потрескалась, словно скорлупа. В недоумении уронив взгляд к руке, которая возвращала здоровый цвет и форму, мужчина, казалось, стал сплошь воплощением отчаянной ярости.

— Ты думал, что я появилась здесь по воле хогиоку, — пользуясь возможностью, пока Айзен пребывал в ошеломлении, я не удержалась и продолжила мысль: — Хогиоку, который прикоснулся к твоей душе и увидел потаенные желания. Но верно и то, что я всего лишь духовная пища, которую артефакт не до конца поглотил, и он желает закончить начатое, однако твоя воля препятствует этому. Я не могу ни использовать его, ни стать его частью. У меня есть только связь… и этой связи мне будет достаточно.

— Чушь!.. Невозможно!!! — взвился мужчина, обратив на меня разгневанный взгляд. — Чтобы какая-то девчонка меня одолела?! Я убью тебя!!!

Едва он дернулся с места, как я крепко сжала пальцы в кулак, отчего алый свет сильнее вспыхнул, разрывая мою ладонь, а также лицо мужчины и его запястье. Тяжесть наложенной печати возрастала с каждой секундой, и если я ощущала лишь боль, то Айзен испытывал и жгучее опустошение из-за того, сколь быстро его покидали силы. Из-за связи с хогиоку я могла прочувствовать это как нельзя лучше. И чем сильнее сопротивлялся мужчина, тем быстрее покидала меня энергия.

Я, конечно, посмеялась над ироничным названием техники, которую предложил использовать Урахара. Но ее неправильно называть «самоубийством», потому что, используя свою духовную энергию, заклинатель опустошал жертву от реацу, что больше напоминало «убийство» жертвы за счет своей жизни. Само же заточение печати активировалось, когда уровень духовной энергии противника падал до двадцати процентов и ниже, и если до этого момента заклинатель сам помрет от нехватки реацу — то простите.

Поэтому мне пришлось дополнительно накапливать три месяца духовную энергию в дангае, чтобы наверняка не сдохнуть. Пусть даже Ичиго значительно вымотал Айзена, рисковать я не хотела.

Наиболее проблематичным я видела способ оставить метку «жертвы», но самонадеянность мужчины сыграла с ним злую шутку. Будь он осторожен, как раньше, ощутил бы подозрительный духовный след от прикосновения, который я попыталась спрятать за взрывом в том проулке. Но нет. Нет… И это послужит тебе уроком.

— Ты… не позволю!!!

Стоя в опасной близости, Айзен мог в два шага приблизиться ко мне и, вероятно, свернуть шею, уж на это бы ему хватило сил, однако ударивший ему в спину жезл из духовной энергии остановил его на месте. Обернувшись и в раздражении бросив взгляд на Урахару Кискэ, Айзен едва ли не побагровел от злости, рыча сквозь стиснутые зубы.

— Ты… конечно, это ты. Только бы у тебя хватило ума и наглости переиграть меня, Урахара Кискэ!!! Использовал Хинамори против меня с самого начала?! Думаешь, я оставлю это так просто?! Думаешь, такое детское бакудо остановит меня?!

— Боюсь, все как раз наоборот, и использовали здесь нас, — одарив мужчину грустным взглядом, Урахара отчужденно добавил: — Но я был готов к подобному, так что… ваш ход, Хинамори-сан.

Завершение, полная активации печати могла наступить лишь при соприкосновении «участников суицида». Нас разделяла пара шагов, и мне ничего не стоило броситься вперед, накрыв плечо Айзена ладонью и прочувствовать в следующий миг боль, которая была сравнима с погружением в кипящее масло. Это продлилось лишь мгновение, словно взрыв, вспышка, ударившая прямо между глаз, истребившая сознание…

Так вы рассчитывали наказать меня, Урахара-сан? Заключить в бессрочные объятия Айзена, заточить меня в кокон, подкупив надеждой на благополучный исход, что Совет 46-ти снизойдет до моего прощения. Нет, вовсе нет. Вы же поняли, что я не притворялась, что я выбрала Айзена в качестве своего ориентира. Лишь тот факт, что он, опьяненный мощью хогиоку, посягнул на то, что мне дорого, нарушило все планы.

Сильный возвышается над слабым. Вот основа этого мира. Не важно, какой идеологии кто придерживался, какими мотивами кто руководствовался. У всех своя правда, свои потребности и желания. Победители устанавливают порядки, по которым живут проигравшие. На этом основывается суть правления аристократии Общества душ, по этому же принципу возжелал взойти на небеса Айзен.

А я, девушка из другого мира в шкуре не менее хрупкого создания… кто я такая, верно? Мне не достичь величия силы Айзена, ни гения Урахары Кискэ, ни власти аристократа. Поэтому первый подавил мою волю и нашел забавным сделать из себя мой единственный мир. Второй же, не оставив выбора, принес в жертву, подкупая ложной надеждой о всепрощении. А третьи запрут меня за семью замками, как преступницу, как бешенного пса, которого проще пристрелить, чем успокоить.

Но все не так однозначно, порой сила измеряется не уровнем реацу. А знанием…

Именно поэтому первый оказался запечатан той, которую считал преданным последователем, нуждающимся в его милосердии. В то время как второй, смотря в полном замешательстве мне в глаза, ожидал далеко не того, что запечатанной с Айзеном в подобие кокона окажется лишь моя правая рука. Отчего напрашивался вывод, что третьим придется несколько раз хорошенько подумать над тем, стоит ли рисковать и в принципе выносить мне приговор.

Маленькое существо переиграло вас всех, потому что маленькое существо имело козырь в рукаве пострашнее духовной энергии или физической мощи. Знание — вот сила маленького существа, благодаря которому оно сохранит свой идеальный мир. И уж точно не будет размениваться на милосердие.