Глава 6


— Ты не сказал, как тебя зовут.

Стужа сидела на краю уступа, любуясь полной луной, и жевала сушеные фрукты из запасов незнакомца. Ее спина болела от долгой скачки, она чувствовала себя усталой и разбитой, но заснуть не могла. Заржала лошадь, вероятно, Траса Суртиана. Коркирец ушел, чтобы стреножить ее, и пока не вернулся. Ашур и конь незнакомца бродили без привязи.

— Кимон, — ответил он и принялся за свой ужин.

Девушка откинулась на седло и стала разглядывать стройного незнакомца. Он сидел, задрав одну ногу, в совершенно непринужденной позе. Она видела его только в сумеречном свете, но от него веяло самоуверенностью и нагловатым безразличием, что так свойственны наемникам. К тому же в Шадаме он действовал довольно умело.

— Ты ведь не из Коркиры. — Стужа поняла это по акценту, но откуда он родом, определить не могла.

— Я из многих мест, — ответил он. — Из Трафибана, Келед-Зарема, Шагеи, Эммидара…

— А какое из них ты зовешь домом? — перебила она.

Он медленно прожевал и проглотил кусочек.

— Сколько корней мы пускаем в этот глупый мир, — сказал Кимон. — Мой дом там, где моя лошадь. — Затем показал на меч, лежавший рядом с седлом и добавил: — И где мое оружие.

Трас Суртиан вынырнул из темноты с охапкой хвороста, чего удивительного, что его так долго не было. Он бросил свою ношу на землю и потянулся за огнивом, висевшим на поясе.

Стужа резко поднялась.

— Нет! — вскрикнула она. — Никакого костра, с такой высоты его будет видно на много миль вокруг.

— Нас никто не преследовал, — возразил Трас Суртиан. И уже приготовился высечь искру.

— Готовить нам все равно нечего, и к тому же довольно тепло, — запротестовала Стужа. — К чему этот риск?

Посыпавшиеся искры осветили лицо старика, сверкнули на его оружии и доспехах. Но хворост не разгорелся.

— Жители Шадамы заняты похоронами своих покойников. — Трас приготовился снова высечь огонь.

— Ты что, ждешь своей очереди? — съязвила Стужа.

Он бросил на нее сердитый взгляд; даже в темноте было видно, как сверкнули его глаза. И на мгновение девушка испугалась, что перешла черту дозволенного. Слишком часто в прошлом она оказывалась в дурацких ситуациях из-за своего острого языка. Но Трас Суртиан выпрямился, повесил огниво на пояс и пошел к своему седлу. Он растянулся на жесткой земле, положил руки под голову и стал смотреть на звезды.

— Почему ты не снимешь доспехи? — спросила Стужа, стараясь его задобрить. — Будет гораздо удобнее.

Он не обратил внимания на ее слова.

Кимон, громко чавкая, словно хотел напомнить о своем существовании, дожевывал последний кусок.

— Как, ты говорила, зовут капитана? — спросил он, улыбаясь с невинным видом.

До сих пор имени Траса никто не называл, но так как упрямый старый солдат не расставался со своей формой, ни для кого не оставалось секретом, что он начальник дворцовой стражи. Эмблема на его куртке и красный плащ оповещали об этом весь мир.

Услышав ответ Стужи Кимон кивнул и с любопытством взглянул на неподвижный силуэт мгновенно заснувшего капитана.

— Менестрели часто поют о нем песни в тавернах Марашаи. То об одном его приключении, то о другом, куплетов бесконечное множество. — Мужчина потер подбородок и откинулся назад. — В молодости он, наверное, был грозным противником.

Стужа развязала тесьму, стягивавшую ее длинные волосы. Они рассыпались по плечам. — Он и сейчас грозный противник, — ответила она. — Это не морщины на его лице, а метки, означающие, что человек не жалеет о своих поступках. Время оставило их, чтобы всякие глупцы держались от него подальше.

Кимон скрестил ноги и смотрел на девушку поверх носков своих сапог. Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил.

— Что заставило женщину взяться за меч?

Она прекратила расчесывать волосы, глядя в темноту перед собой. Сколь многие уже спрашивали ее об этом? И что она отвечала? В Коркире — ничего, лишь Уна знала ее тайну. И даже Аки, которая успокаивала Стужу по ночам, когда та просыпалась в холодном поту от мучивших ее кошмаров, дрожа и судорожно глотая воздух, даже Аки ничего не было известно.

Стужа долго молчала. Ей всегда было трудно стряхнуть с себя воспоминания. Она посмотрела на небо, тонкий лунный серп медленно таял. Она могла различить лишь силуэт Кимона, но чувствовала на себе его взгляд.

— А что заставило это сделать тебя? — ответила она вопросом на вопрос.

— Деньги, — просто ответил он. — Решил искать свою удачу. Но я слишком непоседливый для фермера, слишком бестолковый для купца и недостаточно набожный для священника. — Он хлопнул себя по бедрам. — И вот я здесь.

— Ну и как, нашел? Свою удачу?

— Находил, — ответил он. — И снова терял. И бог весть сколько раз еще найду и потеряю. В конечном счете, я ведь еще молод. — Он потер руки. — Но ты не ответила на мой вопрос.

Стужа снова задумалась. Почему бы не рассказать ему? Этот чужеземец ничем не может ей навредить. Многие знали ее историю, и в Эсгарии, и в Роларофе, и в Шондо. Молва шлейфом тянулась за ней, куда бы она ни направилась. Когда-нибудь об этом станет известно и в Коркире. Так почему бы не рассказать все как было без преувеличений и украшательств, которые так любят менестрели… и враги.

— Из-за денег, — соврала она. — Как и ты. Я наемник.

— Не наемный убийца?

Внезапный порыв ветра разметал ее волосы. Когда он стих, она ответила.

— Я не убивала Аки.

— Я знаю.

Она резко повернулась.

— Что?..

— Да почти все в Коркире знают, что ее убил Тогрин Синтелл. Во всяком случае, в Марашаи. Они просто не говорят об этом вслух. Это, видишь ли, задевает честь этих кичливых дуралеев. Они не могут допустить мысли, что члены их королевской семьи такие же грязные, алчные и продажные, как и простые смертные.

Убедившись, что Трас Суртиан спит, Стужа прошептала:

— Он перерезал бы тебе горло, если бы услышал твои слова.

Кимон пожал плечами:

— Я только не могу понять, что вы делаете здесь вдвоем. Даже если ты не совершала преступления, капитан дворцовой стражи обязан арестовать тебя и привести в Марашаи. Ведь тебя уже судили и признали виновной.

Кажется, незнакомцу было не слишком многое известно об убийстве Тогрина. И Стужа решила оставить его в неведении. Весть о том, что коркирский трон снова свободен, и так быстро распространится.

— У нас договор, — уклончиво ответила девушка. — Я вернусь с ним в Марашаи через месяц, когда закончу одно дело.

Он зевнул:

— Найдешь Аки?

Услышав это, Стужа резко села. Меч в ножнах лежал на расстоянии вытянутой руки. Девушка взглянула на клинок, затем на незнакомца:

— Ты чертовски неплохо осведомлен для бродяги.

Кимон снова зевнул.

— Сама подумай. — Он вытянулся на земле и повернулся на бок. — Любой дурак догадается. Ты была телохранителем Аки, Трас Суртиан ее доверенным офицером. Вы надеетесь, что она жива и разыскиваете ее. Что еще это может означать?

Стужа отвела глаза:

— Это может означать, что мы собираемся отомстить за нее.

— Кому?

Стужа не ответила. Она сама точно не знала.

— Может, мне остаться, чтобы выяснить? — сказал Кимон после продолжительного молчания.

Она взглянула на его темный силуэт:

— Ты не понимаешь, во что ввязываешься.

— Когда это меня останавливало? — ответил он. — Неведение — лучший дар богов.

— Значит, ты безрассудный осел, друг. — Она не хотела оскорблять его, но он предлагал свой меч, не спрашивая, чем рискует. Резкие слова или оскорбления были несправедливой платой за предлагаемую Кимоном помощь. Стужа сама немало путешествовала, и ей было хорошо известно, как много значит встретить в пути друга, с которым можно разделить ужин, поговорить, а иногда и спеть.

— Прости, — сказала девушка. — Скачи с нами сколько захочешь, уйдешь когда пожелаешь, и больше никаких вопросов. Мы разделим с тобой все тяготы пути, но предупреждаю, никто не знает, что ждет нас в конце.

Кимон сделал едва заметный жест.

— Все дороги одинаковы, и мы оба знаем, куда они ведут. — Стужа услышала лязг и увидела наполовину обнаженный меч. — Вот наша плата за проезд. — Он снова лег на спину и мгновенно уснул.

Девушка вытянулась, скрестила ноги, положила под голову руки и зевнула, но сон все не шел к ней. Она считала звезды, плывшие по черному небу. Наконец села и стала смотреть на дорогу, по которой они приехали. Ей казалось, что она различает полыхающие дома сожженной деревни, слышит детский плач. Стужа закрыла глаза, видение не рассеивалось. Она была виновницей их несчастий. Ее руки превратились в факелы, в Руки Славы, которые испепеляли все, к чему бы ни прикасались. «Спит ли Уна? — спросила себя Стужа. — Может ли она спать?»

* * *

Небо на востоке порозовело. Начинало светать. Утренний воздух был свежим и теплым и предвещал знойный день. Стужа подошла к Ашуру, надела на него седло и подтянула подпругу.

— Мне не нравится этот бродяга, — проворчал Трас Суртиан.

— Мало ли что тебе не нравится, — раздраженно ответила девушка, затем посмотрела вокруг. Лошадь Кимона паслась где-то вдалеке, и юноша пошел за ней.

Утро преподнесло ей сюрприз. В солнечном свете она увидела, что Кимон был совсем молод, во всяком случае не старше нее. Однако возраст мало что значит для мужчин, напомнила она себе. Он говорил, а главное, действовал так, будто был много взрослее.

— Он нам не нужен, — продолжал настаивать Трас Суртиан. — Он бродяга, ему нельзя верить. Какое ему дело до убийц Аки?

— У него есть меч, — возразила Стужа.

Кимон направлялся к ним, ведя свою лошадь под уздцы.

— Знаешь, я не стану спорить. В Шадаме он доказал, что может быть полезен. Этого для меня достаточно. К тому же он разделил с нами свои припасы. Он может ехать со мной столько, сколько захочет.

Кимон был уже достаточно близко, чтобы расслышать последние слова девушки. Он посмотрел сначала на нее, затем на Траса:

— Какие-то проблемы из-за меня?

— Нет, — солгала Стужа и метнула на Траса Суртиана взгляд, грозивший войной в том случае, если капитан осмелится возражать. — Надо трогаться. До Кефалении несколько недель езды, к тому же мы не знаем, сколько потребуется времени, чтобы найти человека, которого мы ищем. — Она облизала губы. — Кроме всего прочего, я голодна и хочу мяса. Надо будет поохотиться по дороге.

— С чем? — буркнул Трас Суртиан, не поднимая на нее глаз.

Девушка вздохнула. Кожа скрипнула, когда она садилась в седло.

— Ты сегодня, верно, встал не с той ноги. — Она улыбнулась, сверкнув зубами. — Если бы ты был маленьким, я бы тебя отшлепала, Трас. Но в нашем случае придется потерпеть, может, мне удастся научить старого пса новым фокусам.

Кимон приторочил к седлу свою сумку, затем спальный мешок.

— Вероятно, Трас был начальником дворцовой стражи слишком долго, — подмигнул он Стуже.

— А ты придержи свой язык, — рявкнула она, прежде чем старый коркирец смог за себя заступиться. — Про тебя еще никто не слагает песен в тавернах.

Кимон имел довольно смущенный вид, когда уселся в седло.

— Извините, — произнес он и больше не сказал ни слова.

Трас Суртиан взобрался на лошадь последним. Стужа задумчиво посмотрела на обоих. Может, все же не стоило брать с собой незнакомца. У нее хватало проблем и без этих глупых ссор. Кимон был остер на язык, а Трас не отличался терпением. Если она не будет за ними приглядывать, драки не избежать. С другой стороны, Кимон отличный спутник.

Стужа потерла глаза. Все как-нибудь уладится, или она свернет шеи им обоим.

Дорога шла вниз по крутому склону холма к широкой плодородной равнине. Первые несколько часов они ехали молча. Потом Кимон затянул песню. Сила его голоса потрясла Стужу. Звуки песни наполнили воздух, разнеслись по равнине. Слова были древние, мелодия еще древнее, в песне пелось о начале истории, о походе против бесчисленных вражеских полчищ, о борьбе и величии.

Она наблюдала за ним, пока он пел. В солнечном свете его лицо казалось красивым — загорелое, чисто выбритое. Он отлично держался в седле, широкоплечий, с прямой спиной, чуть наклонившись вперед. Его иссиня-черные волосы закрывали ворот. Стужа была одета во все серое, а он — в черный шелк. Кожаные сапоги и перчатки тоже были черными. Нет, этот странник не был бродягой. Девушка смотрела на его мускулистую шею, пока он пел. Несмотря на стройное, даже поджарое тело, в нем чувствовалась недюжинная сила.

Песня закончилась, и Кимон затянул другую. Роларофский мотив, Стужа знала отдельные куплеты и стала подпевать. Юноша улыбнулся, когда их голоса гармонично слились, и она улыбнулась в ответ. Только Трас Суртиан продолжал ехать молча. Он хмуро взглянул на них с Кимоном, и это обеспокоило Стужу. Она хотела, чтобы он тоже радовался и наслаждался жизнью, пока была такая возможность. Но музыка словно звучала в ней, поднимая настроение. Трас обретет душевный покой в свое время, надеялась она.

— Ты был в Роларофе? — спросила Стужа Кимона, когда тот замолчал.

— Эта баллада…

— Баллада?

— Да. Я обошел все Календское море, был даже в Эсгарии. Судя по твоему акценту, ты из тех мест.

Девушка вздрогнула, но решила не поддаваться мрачным мыслям. Утро было слишком славным, и песня ободрила ее. Никаких жутких воспоминаний, пообещала она себе. Перед ней снова лежала дорога, на небе светило солнце, воздух был свежим, а компания приятной.

Следующий вопрос слетел с ее губ сам собой.

— Как тебе понравилось в Эсгарии? — Она невольно прижала руку ко рту.

Но Кимон не заметил этого ее жеста.

— Народ дружелюбный. Очень живописно. Леса просто фантастические, я нигде таких не видел. — Он потер подбородок. — Однако там странные обычаи. — Он обернулся, чтобы взглянуть на собеседницу. Во второй раз она обратила внимание на небесную голубизну его глаз с черными, как грозовые тучи, зрачками. — Мне казалось, эсгарийским женщинам запрещено носить оружие. Я слышал, что за это их предают смерти. Но ты, верно, тренировалась с детства, твое мастерство впечатляет.

«Скажи ему, — велел ей внутренний голос. — Расскажи ему и покончи с этим. Очисти себя одной искренней исповедью, даже если он станет презирать тебя после этого. Когда ты откроешь кому-нибудь свои грехи, может быть, ты сможешь спать по ночам».

Стужа отвернулась, тряхнув головой. «Уна знает правду, но кошмары продолжают меня преследовать».

— Я тренировалась тайно, под руководством лучшего наставника на моей родине.

По крайней мере это была правда. Девушка решила не вдаваться в дальнейшие подробности.

— Повзрослев, я покинула Эсгарию.

Кимон посмотрел на нее с сомнением:

— Почему?

— Меня ничто не держало, — ответила Стужа и переменила тему разговора. — Трас, как насчет песни? Спой нам какую-нибудь коркирскую балладу.

Но Трас был как всегда хмур.

— Не время для песен, — буркнул он. — Королева пропала, король убит, в стране нет правителя… — Он замолчал. — К тому же, я так голоден, что съел бы собственную лошадь, если бы нам не надо было ехать дальше.

Стужа не стала заострять внимания на подтексте, которым капитан наделил слово «убит», лишь внимательно посмотрела на выражение лица Кимона. Хорошо, она объяснит ему, что случилось за последние дни, но позже. Сейчас же она выискивала глазами речку или озеро. Она и раньше об этом думала, пока песня не отвлекла ее. Густая высокая трава и темная влажная почва подсказывали ей, что вода где-то близко. А вода означала хорошую охоту.

— Я тоже голодна, — подхватила слова Траса Стужа, стараясь развеять мрачное настроение друга. — Что ж, давайте поедим.

Трас вовсе не разделял ее энтузиазма.

— Что? Коренья, кору или листья? Я думал, ты хочешь мяса!

Она не смогла сдержать усмешку. Было что-то забавное в ворчании этого правильного до мозга костей старого служаки. Во дворце он был совсем другим, в любой ситуации Трас в одно мгновение принимал верное решение и всегда требовал исполнения своих приказов, гордый и дисциплинированный солдат в лучшем смысле этого слова. Теперь же он казался потерянным. Стужа невольно подумала, что замечание Кимона было верным. Вероятно, он слишком привык к размеренной дворцовой жизни.

— Просто следуй за мной, старый пес, — сказала она, поддразнивая его. — Обещаю научить тебя новым фокусам, и первый урок начинается прямо сейчас. — Она пришпорила Ашура и направилась к маячившему вдалеке перелеску. Кимон поскакал за ней. Обернувшись, Стужа с радостью заметила, что Трас Суртиан в развевающемся алом плаще догоняет их.

Она улыбнулась. Начало путешествия было явно неплохим.

Лесок оказался небольшим, но густо заросшим кустарником. Она подъехала к опушке. Товарищи Стужи скакали с обеих сторон от нее. Лицо Кимона сияло. Этот юнец, похоже, умел находить повод для веселья во всем, даже в быстрой скачке. Трас Суртиан был по-прежнему хмур. Девушка насупила брови, передразнивая старого капитана, сердито вращавшего глазами.

— И что теперь? — спросил он. — Моя лошадь вся в мыле, а я все еще голоден.

Стужа прищелкнула языком и соскочила на землю.

— Смотри внимательно, чтобы запомнить на будущее. — Она достала из седельной сумки свои мятый плащ и покрыла им круп единорога. — Вы видите это? — спросила она, демонстрируя спутникам кайму на своем плаще. — Вот здесь, как вы можете заметить, утолщение. Девушка просунула ноготь в отверстие, зацепила и вытянула приличный кусок тетивы. — Эсгарийская предусмотрительность, — сообщила она. — Кайма, конечно, испорчена, зато тетива всегда под рукой.

— Дай-ка я догадаюсь, — язвительно сказал Трас. — Ты вытянешь лук из сапога? Или он материализуется из воздуха?

Стужа снова вздохнула:

— Принеси-ка свой меч, Трас. Мозги у тебя сегодня работают неважно, так что лучше мы проверим твои мускулы.

Пока мужчины привязывали коней к деревьям, Стужа отпустила Ашура пастись на свободе, а сама направилась к зарослям кустарника и вскоре нашла отличный лук: крепкое молодое деревце, прямое и упругое.

— Сруби его под самый корень, — сказала она Трасу Суртиану. — И очисти от веток. — Он достал меч. Стужа тем временем повернулась к Кимону. — Пойдем срежем себе стрел.

— А как насчет наконечников? — спросил юноша.

— Они нам не понадобятся, — ответила Стужа. — Мы будем охотиться на мелкую дичь. Просто заточи концы, и можно оставить немного листьев вместо оперенья.

Они принялись за работу. Вскоре на земле уже лежало девять острых стрел; Стужа взяла у Кимона кинжал и сделала углубления на луке, чтобы закрепить тетиву. Трас Суртиан изогнул деревце, проверяя его на прочность. Стужа протянула ему тетиву и показала, как вязать узлы, чтобы она не соскочила, когда лук будет натянут, затем проверила его работу.

Кимон осмотрел стрелы:

— Мы можем обжечь концы, чтобы сделать их тверже, — предложил он.

Но Стужа лишь покачала головой:

— Мы разведем костер, когда нам будет что на нем готовить.

— А как насчет перьев? — спросил Трас.

— Я могу потратить всю неделю на изготовление идеальных стрел, но мне хочется есть сейчас. Думаю, тебе тоже? — По выражению глаз капитана, девушка поняла, что дразнить его больше не стоит. Она поднялась на цыпочки и поцеловала старика в щеку. Этот импульсивный жест изумил ее саму не меньше, чем его. Она взяла лук. — Разожги хороший костер, а я принесу кролика. К тому же я только охочусь, а не свежую дичь. — Она изобразила дрожь, подмигнула и была вознаграждена улыбкой коркирца. — Пойдем, Кимон.

Они скрылись в лесу, оставив Траса Суртиана собирать хворост. В воздухе ощущался запах влаги. По сырой чавкающей почве Стужа поняла, что их цель близка. Десятки птиц испуганно вспорхнули, когда Кимон со Стужей стали пробираться через кусты. То тут, то там им попадались небольшие полянки, поросшие лесными цветами. Однако ветви высоких деревьев образовывали такое густое переплетение, что в лесу царил полумрак.

— Тебе часто приходилось охотиться? — поинтересовался Кимон, когда они прошли уже довольно большое расстояние, не обнаружив никакой подходящей дичи.

Стужа внимательно вглядывалась в густую поросль.

— Я в жизни не охотилась, — призналась она. — Но я научилась обращаться с луком во время войны с Алеппо. Так что стреляю я неплохо.

Юноша остановился:

— Тогда лучше дай лук мне, стрелять в убегающее животное и целиться в наступающую вражескую армию не одно и то же.

Она слегка улыбнулась, его тон начал ее раздражать, но она не показала и виду. Ей было не привыкать — многие мужчины делали такую же ошибку, недооценивая ее способности. И всех их она хорошенько проучила. Это она, Стужа, смастерила лук и стрелы, а не этот юный искатель приключений и не умудренный в битвах Трас. Если бы не она, они и дальше ехали бы голодными.

Кимон словно прочел ее мысли.

— Я не хотел тебя обидеть, — уверил он ее. — Но охота отличается от войны. Ведь лучше поскорее продолжить поиски убийц Аки, чем потратить весь день, гоняясь за добычей?

Ее передернуло оттого, с какой легкостью он смирился со смертью маленькой королевы. Может, Аки и была мертва, но у Стужи все же оставалась надежда. Хотя уверенность Траса Суртиана и Кимона в обратном делали ее совсем слабой. Стужа словно перестала ощущать голод; ей хотелось как можно скорее продолжить путь.

И все же они должны поесть, подсказывал девушке здравый смысл. Стужа передала Кимону лук и связку стрел.

— Хорошо, — проговорила она. — Твой выстрел первый. — Она откинула волосы назад. — Но если ты промахнешься, обещаю, засмеюсь так громко, что услышит Трас Суртиан.

Кимон взял лук.

— Если ты это сделаешь, то распугаешь всю дичь. — Он тряхнул головой и улыбнулся. — Тогда, боюсь, мы останемся голодными.

Он двинулся вперед, велев Стуже следовать за ним. Она жалела, что не оставила себе ни одной стрелы, чтобы кольнуть его в зад. Озорная улыбка тронула ее губы, когда она подумала об этом. К тому же этот зад был весьма симпатичным. По телу девушки разлилось тепло. Она наблюдала за движениями Кимона, восхищаясь тем, как грациозно и бесшумно пробирается юноша между зарослей, зорко смотрит по сторонам, как вкладывает стрелу и натягивает лук. Да, многое в Кимоне пленяло ее.

Наконец они дошли до широкого тихого ручья. Вдоль поросшего травой берега росли грибы. Стужа нагнулась, чтобы хорошенько рассмотреть их. Съедобные, но червивые. В любом случае ей хотелось мяса. Если им не попадется никакой дичи, они вернутся сюда за грибами.

— Следы, — объявил Кимон. — Сюда на водопой приходили разные животные. — Он посмотрел на небо, стараясь разглядеть солнце сквозь зеленый шатер ветвей. — Не очень удачное время для охоты, но давай спрячемся в кустах, вон там, — сказал он, указывая на густые заросли, — и подождем, может, кто-нибудь и придет к ручью.

Они затаились в кустах и стали ждать, держа лук наготове. Кимон положил стрелы на землю рядом с собой, чтобы до них можно было легко дотянуться. Отсюда Кимону и Стуже было отлично видно место водопоя, где они обнаружили звериные следы.

Время шло. У Стужи начали затекать ноги. Хуже того, в ручье журчала вода и очень скоро Стужа поняла, что безумно хочет пить. Она облизала губы. По ее руке полз муравей. Она стряхнула его. Мухи жужжали у самого носа. Стужа старалась сидеть тихо, но ей страшно досаждали все эти насекомые! Она попыталась принять другую позу, чтобы размять затекшие ноги. Но под ее ступней хрустнула ветка.

— Тише! — шепнул Кимон. Стужа поднялась.

— С меня хватит, — объявила она. — Мы понапрасну теряем время. Пока что мы наловили только мух. Ни я, ни Трас их не едим. Мне жарко, я вся измазалась в грязи и хочу пить. И не собираюсь сидеть целую вечность в этих кустах. — Она раздвинула ветки и направилась к ручью, чтобы утолить жажду прохладной водой.

— Ну еще немного, — попросил Кимон.

— Забудь об охоте.

Она опустилась на колени и сделала несколько больших глотков, прочищая горло от пыли. Даже если им и не удастся раздобыть ничего съестного, вода по крайней мере ненадолго уймет урчание в животе. Кимон опустился рядом с ней и тоже принялся пить. Стужа оторвалась от воды и стала наблюдать за ним.

Выставив зад, юноша склонился над водой. Внезапно Стужа вспомнила о своем озорном желании. На лице мелькнула улыбка. Лук и стрелы лежали рядом. Девушка подняла одну стрелу и проверила пальцем острие.

Кимон вскрикнул, схватился за ягодицу, попытался встать, но потерял равновесие на скользком берегу и плюхнулся в воду. Стужа расхохоталась и принялась весело хлопать в ладоши.

— Какого черта? — сердито крикнул Кимон, оказавшись по пояс в воде.

— Не будешь впредь таким самодовольным, — ответила девушка, смеясь. — К тому же тебе нужна была ванна. В тех кустах невозможно было сидеть по двум причинам: из-за мух и из-за твоей вони. Наверное, ты провел в дороге не одну неделю, прежде чем мы тебя встретили!

— Да и ты не роза из королевского сада! — Кимон обрызгал девушку с головы до ног, выбираясь из ручья.

— Ты прав, нам обоим необходимо искупаться.

Стужа отстегнула меч, затем сняла ремень, на котором висели серебряные ножны кинжала, и аккуратно положила их на траву. Кимон тоже снял свою портупею. Затем стянул промокшую тунику, выжал ее и бросил на ветви.

Стужа собиралась искупаться нагишом. На траву полетела ее одежда. Сверкнули маленькие крепкие груди. Многие женщины желали бы иметь более пышный бюст, но Стужу очень устраивала ее грудь, особенно когда ей случалось переодеваться в мужское платье. Она сняла сапоги, штаны и нырнула. Холодная вода обожгла ей кожу, по телу пробежал озноб. Девушка задрожала. Но какое это было блаженство!

Кимон повернулся, когда услышал всплеск. Он добрел уже до середины ручья. Ручья? Скорее это была маленькая речушка. Вода доходила ему до плеч, но Стужа знала, что он касается дна. Она обхватила себя руками, чтобы согреться, и встретилась с ним глазами. Вновь дрожь пробежала по ее телу, но на этот раз не от холода. Он подошел ближе. Она отступила.

— Стужа, — мягко произнес Кимон. Ветер колыхал ветви наверху. Солнечный луч упал на его лицо, в его темных волосах засверкали капли. Вода вокруг мерцала и переливалась, словно бриллиант. Девушка задержала дыхание, закусив губу.

Никогда раньше она не хотела мужчину! Как-то не было времени, она переезжала из города в город, ей постоянно приходилось искать пропитание и ночлег и просто стараться выжить. Многие мужчины пытались добиться ее расположения, но она либо презирала их, либо дралась с ними.

Стужа понимала, что означает этот взгляд Кимона, она сама распалила его своим бесстыдством. Неважно, что вода доходила ей до плеч. Он знал, что она обнажена, видел ее одежду на берегу. Девушка почувствовала, как пылают ее щеки. Мышцы были напряжены, готовы к борьбе или бегству.

Но черт побери, она желала Кимона! Несмотря на все свое смущение и замешательство, ей хотелось прикоснуться к нему.

Его небесно-голубые глаза смягчились, когда он обнял ее. Все усилия унять дрожь ни к чему не привели. Он прижал ее к себе, и она почувствовала тепло его сильного тела. Стужа склонила голову ему на грудь.

— Я боюсь, — произнесла она, словно разговаривая сама с собой.

Это была правда. Она считала, что победила страх, ему на смену постепенно пришел своего рода фатализм. Ничего страшнее смерти с ней случиться не может, в конце концов, уверила она себя.

Но это было другое, и она боялась этого.

Так уж сложилось в ее жизни. Она вошла в образ холодной, невозмутимой валькирии, отчужденной от всех и вся. Окружающие полагали, что она на самом деле такая, какой кажется, о ней слагали песни. Ее звали Стужа. Но затем некоторые люди проникали сквозь эти стены в ее сердце, разрушали защиту, создававшуюся годами. Аки, Трас Суртиан, Уна — все они были ей небезразличны, как бы она ни закрывалась от них. А теперь еще и Кимон. Он целовал ее волосы, она ощутила, как его грудь прижалась к ее груди.

Внезапно в каком-то уголке ее мозга вспыхнул гнев. Стужа открывалась этим людям, и все они чего-то требовали от нее! Аки нужно было спасать; Трас Суртиан навязал ей договор, который может стоить ей жизни. Даже Уну пришлось выручать. Об этом никогда не говорилось вслух, но узы, которые связывали Стужу с этими людьми, не давали ей поступать иначе. И теперь, если она позволит себе привязаться к этому юноше, чего потребует от нее он?

Стужа застонала от желания. Это не имеет значения, чего бы он ни потребовал, все равно. Губы Кимона нашли ее рот. Она ответила на поцелуй, неумело, боязливо. Стужа приказывала себе остановиться, но знала, что это не в ее силах.

Кимон поднял девушку на руки и понес на берег, бережно положил на ворох одежды, затем поднялся, чтобы стянуть с себя оставшуюся одежду. Стуже уже приходилось видеть обнаженных мужчин, избежать этого на поле битвы было невозможно. Но она не помнила никого, кто был бы столь же хорош, как казался в это мгновение Кимон, освещенный лучами солнца, пробивавшимися сквозь листву, когда его мужественная красота подчеркивалась игрой света и тени. Он нагнулся, заключил ее в объятия, покрывая поцелуями, пока она не задрожала от желания. Ее руки сжали его ягодицы. Но, почувствовав прикосновение его члена, она замерла. Вновь в ней поднялся страх, и Стужа еще раз спросила себя: если она разделит с Кимоном ложе, чем обернется это для нее? Но она прогнала эту мысль. Ее страхи — порождение ночных кошмаров. Она закрыла глаза и изогнулась, принимая его в себя.

* * *

Кимон пошел к ручью, чтобы омыться. Странная теплота разливалась по телу, но его брови были нахмурены. Он отвернулся от женщины, которая сидела на берегу, наблюдая за ним.

Он думал о кошельке, набитом золотыми роларофскими монетами, лежавшем в его седельной сумке. Плата, напомнил он себе. Кимон был наемным убийцей, а женщина — его жертвой. Он упустил ее однажды в Марашаи, и затем она исчезла. Однако интуиция подсказала Кимону следовать за начальником дворцовой стражи после убийства Тогрина Синтелла.

У него была не одна возможность завершить свое дело. Но в Стуже было нечто такое, что восхищало, нет, волновало его. Он никогда раньше не встречал женщину, владевшую мечом, она вступила с ним в схватку в темной комнате. Он не знал, что побудило его прийти ей на помощь в Шадаме и затем завоевать ее доверие. Все так просто — вначале подружиться с ней, а затем прикончить ее, когда она ни о чем не будет подозревать, рассудил он тогда.

Но он обманывал себя. То, что казалось хитроумным планом, переросло в нечто другое. Да, он завоевал ее доверие. И ее дружбу, и даже больше.

Он плеснул воду себе на грудь, рассеяно глядя по сторонам и не замечая ничего, кроме бликов, игравших на поверхности реки.

Раньше он покупал шлюх, но никто не любил его так страстно. Он мог бы убить ее во время любовных игр и отработать плату роларофца, но он сгорал от желания, не думая ни о чем. Даже теперь он ощущал возбуждение.

Доверие, дружба, любовь.

Разве кто-нибудь предлагал ему так много? Он покачал головой.

Кто ему лорд Рольф? Он просто нанял его и ничего больше. Трус, который платит, чтобы другие делали за него грязную работу. А что, если раз в жизни он откажется?

Кимон взглянул на девушку, сидевшую на берегу, стал наблюдать за тем, как она одевается и улыбается ему. Может ли вся вода этого ручья отмыть его руки?

Боги, она заставляла его кровь кипеть!

* * *

Когда они подходили к тому месту, где Трас Суртиан должен был их поджидать, Стужа ощутила в воздухе приятный запах. У нее потекли слюнки, и она ускорила шаг. Кимон тоже не отставал. Никто ни словом не обмолвился о том, что произошло.

Трас Суртиан сидел под деревом. Костер у его ног весело потрескивал, когда он подбрасывал туда хворост. Коркирец просто сиял от удовольствия. Половина кролика примирила его с жизнью.

— Угощайтесь, сказал он, указывая на кусочки мяса, нанизанные на прут. — Немного пережарилось, но вы, видно, не очень-то торопились.

Стужа с Кимоном переглянулись. Оба посмотрели на лук и стрелы, которые были у них в руках, потом перевели взгляд на ловушку Траса. Они пришли с пустыми руками.

— Идите сюда, охотнички, — усмехнулся старый солдат. — Я ждал, пока мой желудок не пригрозил выбраться наружу и отправиться охотиться в одиночку, и тогда я взял веревку и сделал петлю. — Он кивнул Кимону, направлявшемуся к своей седельной сумке. — Я позаимствовал немного твоих сушеных фруктов для приманки. — Затем махнул рукой. — Налетайте, это самый жирный кролик, какого я только видел.

Стужа подошла к костру. Внезапно Кимон замахнулся и забросил что-то далеко в лес. Послышался шум листьев, что — сверкнуло на солнце.

— Что это было?

Кимон пожал плечами и направился к кролику, привязывая к поясу опустевший кошелек.

— Ничего, — ответил он. — Мне это больше не нужно.

Загрузка...