Возвращение Прославленных. Книга 2 (СИ)

Хочешь мира? Готовься…

В пять утра, первые лучи солнца, протиснувшись в узкие окна харчевни, осветили щёчки зевающей Янмей. Девочка, сидя в плаще, выгибалась и потягивалась, как проснувшийся котёнок.

— Может, не поедешь с нами? — спросила её ещё раз Пинар, погладив по волосам, — дорога дальняя, а ты — ребёнок.

— Я не ребёнок, а прежде всего ремесленник, — ответила серьёзно Янмей, — куда вы без меня? Не справитесь.

И отхлебнула чёрного молока, которое нарисовало у неё под носом смешные усики. Остальные пили тату. От неё ушли последние остатки сна. В жилах прибавилось сил.

Через полчаса ремесленники покидали Стоунбон, оставив управление на Гарбхана Бирка — он за последние дни показал себя очень толковым парнем.

Выехав из ворот, визидары свернули налево и взобрались на холм. Обернулись, оглядели священный дуб, стены Стоунбона, и направились по незнакомой дороге, мимо указателя, где витиеватыми буквами было написано: «Медикат — 23 мили».

— Если будем ехать с небольшими остановками, то через 6–7 часов будем там, — подсчитал Леонар.

Полдороги Марио рассказывал о трудах профессора Сторигана Вульфа и о том, что в бывшей комнате этого ремесленника теперь живёт Носик.

— Я навестил его, — говорил Марио, — в поисках таинственного зеркала, которое создал Вульф, чтобы перемещаться в пространстве. Но в комнате у Носика никакого зеркала нет. Только шкафы и стеллажи в кабинете. Да пара картин на стенах. Носик рассказал, что в шкафу нашёл залежи засохших красок — этот Вульф в свободное время ещё и рисовал.

— А за картинами искали? — слушая вполуха, спросил его Леонар.

— Конечно, — возбуждённо рассказывал Марио, — я уж было подумал, что оно спрятано за одной — огромной, которая висела над кроватью. На ней нарисованы танцующие вокруг горшка леприконы. Но, к сожалению, за картиной было пусто. Думаю, что Вульф спрятал зеркало где-то в другом месте. Найти бы его.

И Рыболов грустно завздыхал.

…Весь путь ремесленников до столицы, их опять приветствовали визидары. Не смотря на раннее время, жители выходили к дороге, чтобы увидеть Прославленных своими глазами.

К обеду на горизонте показался Медикат. Чем ближе они подъезжали к городу, тем дорога становилась шире. У самого Медиката она превратилась в большую улицу с торговыми рядами по обе стороны.

Ремесленники приближались к центральному въезду в крепостной стене. Мощные ворота были богато украшены резьбой, которую оживил какой-то древний кудесник — по синему фону на узорах качались ветви золотых деревьев, крутилось огромное солнце и луна, нарисованные птицы перелетали с ветки на ветку, распускались цветы.

Над воротами, украшенными гирляндами и знамёнами, стояли визидары. Как только ремесленники въехали в город, грянули музыканты — это были оркестр из весёлых низеньких людей, похожих на Стурлу. Их одежда была обшита бубенцами и колокольчиками, музыканты пританцовывали и прихлопывали руками, от этого музыка становилась громче и веселее.

Ремесленников встретили дружинники. Они выстроили торжественный конвой вокруг гостей и сопровождали их по улицам, переполненных жителями. Из каждого окна махали, отовсюду летели цветные лепестки, везде за процессией бежали толпы детей.

Пока кортеж продвигался по городу, ремесленники успели многое увидеть: необычные здания — одно удивительнее другого; цветущие сады, полные диковинных растений; великолепный мост Времён года через реку, который был больше похож на металлические кружева с вплетёнными фигурами животных.

Начальник дружинников, суровый усач, когда они проезжали значимые места, давал пояснения, но часто его голос тонул в возгласах и радостных криках горожан.

— Сейчас будет дворцовая площадь перед Советом визидаров, — пояснил усач и пришпорил коня, чтобы первым въехать в арку.

Ремесленники последовали за ним.

Дружина осталась за воротами арки. На огромной площади возвышался памятник Аластару Справедливому. Он стоял, сурово глядя вдаль. Одной рукой бронзовый Аластар на что-то указывал, второй тянулся к мушкету на поясе.

Ремесленники спешились и подошли к величественной статуе полководца. В это время с центрального крыльца здания, окружавшего площадь полукругом, спустилась процессия и двинулась к ним.

Во главе шествия следовал Август Непомнящий и его секретарь Уильям Фланк. Парень искал глазами Бёрнис, а как только увидел, вспыхнул, заулыбался и, чуть было, не помахал ей рукой, но опомнился, собрался и стал слушать начальника, который приступил к торжественной речи:

— Уважаемые Прославленные! — патетично поднял руку Август. — Мы рады, что вы посетили наш славный Медикат. Предки завещали нам встретить вас с почётом. Вы, конечно, видели, как благоговеете перед вами страна. Приехав, вы уже сделали бОльшую половину — вернули нам веру, мгновенно облегчили жизнь многих поселений, включив генератор энергии в Стоунбоне… Визидария верит в вас, ждёт вашей помощи, надеется на ваши труды! Сегодня я лично покажу вам, какая красивая у нас столица. Сначала мы проведём экскурсию в Туманный сад, после проедем по самым известным городским улицам и посмотрим самые незабываемые достопри…

— Э-э-э, слушайте, — прокашлявшись, подёргал за штанину Августа Стурла, глядя на него снизу вверх, — нам некогда заниматься всей этой чепухой.

— Что? — опешил Август Непомнящий.

— Видите ли, — вступил в их диалог Тафари, — у нас безотлагательное дело. И нам нужно одно — срочное заседание Совета визидаров.

Август растерянно обернулся и сказал:

— Ну… собственно… Весь Совет здесь, — он указал нагруппу за собой.

— Тогда пойдёмте, поговорим. Где здесь у вас проводят совещания? — выступил вперёд Питер.

Август нерешительно потоптался на месте, но потом подал членам Совета знак идти за ним, а сам двинулся к зданию. Все толпой пошли внутрь.

— Что происходит? — нервно вопрошал Август у ремесленников, судорожно хватая их за руки, когда они поднимались по лестнице.

— Пождите, сейчас обсудим, — остановила его расспросы Пинар.

Они зашли в зал заседаний, и сели за длинный стол переговоров. С одной стороны — десять ремесленников, с другой — девять членов Совета визидаров и Уильям. Наступила гробовая тишина. Оглядев свою команду, встал Тафари и начал говорить:

— У нас дурные новости, друзья. Мы не можем восстановить защитную стену. Она разрушается.

Члены Совета стали переглядываться, а потом вопросительно посмотрели на Августа. Но тот был спокоен. Даже рассеянно улыбался. Сидел, поправляя нарядный бант на рукаве, но продолжал слушать речь Следопыта.

— Скоро, примерно через три недели, защита растает окончательно, — продолжил Тафари пояснения. — И выход из этой ситуации только один — нам нужно готовиться принять бой с малумами.

— Что?! — вскочил Август, за ним повскакивали и остальные члены Совета. — Это невозможно! Что вы несёте?!

Лицо Августа мгновенно покрылось пятнами, борода растрепалась и мелко тряслась.

— Мир, который мы с таким трудом восстанавливали, вы хотите заново разрушить?! Так вот зачем вы вернулись?! — закричал он. — Мы не позволим вам отобрать нашу землю!

— Мы хотим не отобрать, а защитить, — встал, поклонившись, Итиро.

— Как?!!! Призывая к войне?! Война, юноша, самое мерзкое, что есть на земле. Видно, вы не впитали с молоком матери этой истины, которую каждый настоящий визидарец знает с детства. Это наталкивает меня на мысль, что не такие уж вы и визидарцы, раз рассуждаете о войне, как о неизбежности.

На лбу Августа выступила испарина. Он неловко смахнул её рукавом.

— У нас мало времени, — сказал Леонар. — Малумы снова растерзают Визидарию, если мы не приготовимся к сражению с ними. И растерзают уже окончательно.

— Вы хоть знаете, кто они такие?! Это бесплотные убийцы. Для них нет границ и порогов! — опять заорал Август.

— Да, — спокойно ответил Леонар, — с малумами нам пришлось встречаться. И не раз.

— Но не с целым войском. Иначе вас бы не было, — возразил зеленоватый коротыш из Совета с вытянутым черепом, сидевший с краю. — Малумы — есть враждебная пустота. А сражаться с пустотой невозможно. Против них нет оружия.

— Правильно, Виль, — посмотрев на него одобрительно, Август поднял вверх палец и покачал им, — сражаться с малумами — безумство. Это было доказано четыреста лет назад. Тогда погибли восемь визидаров из десяти.

— Вы можете нам гарантировать, что никто не погибнет в сражении, к которому призываете? — продолжал Виль.

— Мы и сами понимаем, на какие жертвы идём, — тихо сказал Тафари, — но, поверьте нам… мы должны готовиться отразить атаку.

— Как? — возмутился Виль, — у вас есть оружие против малумов?

— Нет, — качнул головой Питер, — но мы думаем над этим.

— Мы думаем, — язвительно передразнил Август, — а пока идите и погибните за них, визидарцы!

— Но, может, прислушаемся к Прославленным? — привстав, неуверенно предложила девушка из Совета, в чьём облике угадывались эльфы, отчего она немного походила на Мэдлин.

— Молчи, Дэрби, ты ещё молода — рассуждать о таких вещах, — осёк её Август и девушка, побледнев, села на место. — Народ за вами не пойдёт, — сказал он, обратившись к ремесленникам.

— Но вы — не весь народ за него отвечать, — возразил Итиро, — дайте нам право обратиться к ним.

— Пафос здесь не уместен, — качнул головой Август, играя желваками, — я — представитель народа. Им выбранный. И мне доверено решать за всех. Помните, вы говорили при нашей первой встрече, что политика, как и управление, не ваше дело? Так вот — это истинная правда. Так и не лезьте туда.

— Но Август, может всё-таки, хотя бы обсудим их предложение? — спросил молодой человек, сидевший рядом с Уильямом и одетый в форму дружины.

— Максимилиан, ты смеешь такое предлагать?! Ты — военное лицо, как никто другой должен понимать опасность таких суждений! — в голосе Августа чувствовалась горечь.

Потом он повернулся к ремесленникам и сказал:

— Вы еще ничего толком не сделали, а уже разделили страну на две части. Брат спорит с братом. В Совете визидаров раскол. Заметьте — вы сами утверждаете, что разрушили своим появлением купол. Вы ещё будете спорить, что пока принесли нам только горе?

Потом Август обратился к совету:

— Разве я не служил вам верой и правдой?! Когда я ошибался, Максимилиан? Когда действовал против народа Визидарии, Дэрби? Кто-нибудь напомнит мне хоть один такой факт?!

Август сурово окинул членов Совета, вглядываясь каждому из них в лицо. Визидары, сидящие перед ремесленниками, не выдерживали тяжёлого взгляда своего главы и опускали головы.

— То-то же, — подытожил Август, — я никогда не ошибался, как и сейчас. Но за долгую жизнь я усвоил одно правило. Врагу надо дать время, и он покажет себя сам. Так что мы дадим вам высказаться, дорогие ремесленнички, какие у вас ещё доводы?

Глава, шумно отодвинув стул, сел, положил ногу на ногу и, скрестив на груди руки, сказал:

— Мы слушаем вас.

Ремесленники молчали. Потом встал Леонар и стал говорить:

— Я долго живу на этом свете. И согласен, что ничего нет страшнее войны. Но иногда, когда знаешь, что враг готовится напасть, следует взять оружие в руки, чтобы защитить родной дом. Один из великих римлян, Непот, сказал: «Si vis pacem, para bellum». Что означает: хочешь мира, готовься к войне. Изучая человеческую историю…

Август вскочил и, опершись на стол пальцами с побелевшими от напряжения костяшками, сказал:

— Права визидарская истина: Умного всё научит, дурака ничего не исправит… Вы слышали, достопочтимые члены совета?! Вы это слы-ша-ли? Он нам в пример приводит человеческую историю! Полную ужаса и разборок, насколько я помню. Нельзя начинать сражений и новую войну. Мы должны понять, что не имеем права пускать визидарцев на бойню. А вы, — обратился он к ремесленникам, — вы рассуждаете как люди!!! Жизнь среди них окончательно вас испортила!!!

— Но мы встанем в первых рядах на защиту Визидарии. Иначе все погибнут, — пытался найти аргументы Леонар.

— Ваша цель была защитить, а не погубить нас.

— Но мы и пытаемся это сделать, — возразил Тафари.

— Как оригинально вы этого добиваетесь. Странными методами!!! Научились у людей.

Август сел и отвернулся от ремесленников.

— Люди — это не зло, — решительно сказал Тафари. — Люди, как и визидары, бывают разными.

— В будущем, я думаю, — добавил Леонар, — нам нужен будет людской мир. Нельзя забывать, что и он — часть нас. Посмотрите, что случилось с Визидарией, как только её отрезало от мира.

— Её не отрезало, — Август резко встал и подошёл к окну, глядя в спину памятника, стоящего на площади, — нашу страну разрушили. А это разные вещи. Аластар Справедливый писал…

— Я читал труды Аластара Справедливого, — мягко сказал Тафари, — он несколько ошибался…

Август резко обернулся. Его мелко трясущиеся руки сжались в кулаки.

— Если бы не ваши древние корни, — жёстко ответил Август, — то я бы…я бы сейчас …ударил вас.

— Аластар Справедливый для нас священен. Нельзя критиковать тех, кто умер за нашу свободу, — добавила Дэрби. — Вы позволили себе нелестно высказаться о человеке, который положил свою жизнь на поле боя и его душа, вселившись в камень, до сих пор нас защищает.

— Аластар — великий воин. Но и великие порой совершают ошибки. И их ошибки бывают такие же большие, как и их таланты, — тихо сказал Стурла.

— Вы высказываете опасные мысли. И, значит, вас следует считать опасным визидаром! — покачал головой Максимилиан, глядя на гнома.

— Аластар сожалел о своих ошибках. И в этом тоже его величие, — сказал Тафари, — признать свои просчёты дано не каждому. На это способны лишь большие душой.

Следопыт достал из-за пазухи письмо полководца, найденное накануне, протянул его Августу и добавил:

— Только подлинно великий мог написать такие строчки.

Глава взял письмо, снова отошёл к окну и стал его читать. Закончив, покачался с пятки на носок, размышляя. Он сильно закусил губу, ещё раз посмотрел на спину Аластара Справедливого и, повернувшись к ремесленникам, тихо произнёс:

— В этом письме написано о том, что надо страшиться внутреннего врага…Вы и есть тот самый внутренний враг. Вы как болезнь, которая появляется в теле и, незаметно разрастаясь, в итоге умерщвляет его… Пожив среди людей, вы не заметили, как стали предателями, и вернулись до конца разрушить Визидарию. И то, что вы готовы подделывать письма святых для нас героев…это…это уже край.

Он бросил листок перед другими членами совета:

— Прочтите, ремесленники не гнушаются ничем. И знаете что?

Он опять оглядел Прославленных:

— Я не верю вам. То, что вы здесь говорили — полный бред. Стена простояла четыреста лет и простоит еще столько же, пока не погибнут все малумы, и всё зло за её пределами. Как и планировали те, настоящие ремесленники. Это были ваши предки, которые так в вас верили! Я думал, вы придете в наш мир и сделаете стены крепче. А вы спешите отдать Визидарию людскому миру на растерзание.

— Мы не уничтожим Визидарию, — возразила Пинар. — И отдавать её никому не собираемся. Мы защитим границы, которые рушатся, и не откроем их для остального мира. Здесь нужно соблюдать здравый смысл и придерживаться золотой середины. Но не забывайте, что мы, визидарцы — дети двух миров. Нельзя отрекаться ни от одного.

— Дайте нам право обратиться к народу, — добавил Леонар, — мы объясним им ситуацию, и визидары всё поймут.

— Таких объяснений нельзя допустить! — вскочил, побагровев, Виль, — это вызовет смуту и волнение! Август, ты помнишь, как рыдают визидары на День Поминовения? Ты видел слёзы суровых мужей? Визидария до сих пор оплакивает тех, кого потеряла четыреста лет назад!

Наступила тишина.

Глава закрыл глаза и так стоял какое-то время, размышляя. Потом, заложив руки за спину, медленно походил около окон, поглядывая на памятник Аластару, словно искал у его него поддержки.

Все ждали его решения.

— Я полагал, — тяжело вздохнув, сказал Август, двинувшись к выходу, — что вы придёте и насытите нашу жизнь новыми ауксилами, которые вошли у людей в легенды и для них стали сказками. Я надеялся, что вы возродите Мастерские. И сделаете Визидарию процветающей. Но никак не думал, что вы придёте нас уничтожать. И это очень тяжело осознавать. В это трудно поверить…

Он открыл двери и, обратился к отряду дружины, стоящему в соседнем зале. Август показал на ремесленников, скомандовав:

— Арестовать их.

Вошли стражники, и, оголив оружие, окружили Прославленных.

Пит потянулся к своему ножу. Но поймал взгляд Тафари, который отрицательно покачал головой. Он опасался за то, что начав сейчас сопротивляться, кто-то из ремесленников может погибнуть. Особенно Следопыт боялся за Янмей. Её стражники взяли на руки, а Питера обступили сразу десять визидаров, направив на него мечи.

— Но как вы объясните народу, что заперли нас? — растерялась Бёрнис.

— Народ верил в вас четыреста лет, глядя на картинки. Что ему мешает продолжить это делать? — ответил Август Непомнящий, — Мастерские вы открыли. Теперь мы сами будем возрождать Визидарию, раз вы отказываетесь это делать. Справимся.

— Но…пойдут разговоры, люди будут задавать вопросы, — растерялся Максимилиан.

— В крайнем случае, скажем визидарцам о том, что ремесленники нарушили закон, — успокоил членов Совета Август.

Он подошёл к Мэдлин и указал на кошелёчек, висящий у неё на поясе:

— Вы знаете, что это? Это ауксил, из которого они могут бесконечно доставать монеты. В Визидарии есть закон, строго запрещающий такие ауксилы.

— Но мы не знали, — возразила Мэдлин, — и это просто смешно. Мы ими в Визидарии ни разу не пользовались.

— Это не имеет никакого значения, — покачал головой Август, — уведите их.

— Вы погубите страну, — выкрикнул Стурла, когда его, брыкающегося, выводили из зала.

Ему никто ничего не ответил. Совет визидаров молча провожал Прославленных суровыми взглядами.

Ремесленников обыскали, забрав всё, что нашли более или мене подозрительного, и посадили в камеры, располагавшиеся в подвале. Но они могли переговариваться, так как одна стена в каждой камеры была решеткой и выходила в общий коридор.

— Тебе не страшно, Янмэй? — спросила Пинар, прижимаясь к ржавым прутьям и пытаясь разглядеть девочку в соседней камере.

Янмей высунула руку и помахала Пинар:

— Со мной всё хорошо.

— Надо придумать, как поскорее отсюда выбраться, — сказал Тафари, сидящему через стенку Питеру.

…В это время наверху в кабинет Августа зашёл Уильям.

— Вы звали меня? — тихо спросил он у главы.

— Да, — Август полулежал на диванчике, прикладывая ко лбу мокрый платок, — от этих несчастий у меня разболелась голова. Какое горе для страны! Тяжелы предательства от тех, от кого меньше всего ожидаешь. Такие потери бьют в самое сердце.

Глава всхлипнул, сморщился и продолжил:

— Уильям, пошли лучших из дружины в Стоунбон. Пусть принимают там дела. Вручи им бумагу с моей печатью. Она им даст полную свободу действий и откроет двери Мастерских. Проследи, чтобы ремесленников охраняли тщательней. Отмени праздничный обед…

— А горожане? Гуляния и фейерверки тоже отменить? — спросил Уильям.

— Пусть гуляют, — махнул Август на окно, за которым шумела и веселилась толпа, — чем меньше знают, тем лучше для них.

Когда Уильям выходил из кабинета, глава крикнул ему вслед:

— Не забудь про мою именную печать на бумаге!

Уильям только успел выполнить все распоряжения главы, как тот его снова вызвал к себе. Август Непомнящий был всё в том же подавленном состоянии. У главы Совета покраснели глаза, он шмыгал носом, теребя в руках письмо Аластара:

— Уильям, весь кошмар в том, что имея такие архивы и толы, какими обладает Стоунбон, они могли подделать любое письмо. Только сейчас я осознаю, какую опасную силу мы приобрели в лице Прославленных. Это как ураган, которому открыли двери в приличный дом. И не жди от него ничего хорошего… Так и получилось. Хорошо, что я хоть и поздно, но понял это. Страшно себе представить, каковы были бы последствия, если бы мы доверились им…

Уильям взял из его рук письмо, пробежал по нему глазами и растерянно сказал:

— В школе я писал работу по трудам Аластара. Это очень похоже на его почерк…

— Вот именно, — встал Август, — очень похоже. И я об этом… Иди, Уильям. Мне надо ещё подумать.

Секретарь закрыл за собой дверь. На секунду прислонился к ней спиной, нахмурился, покачал головой и решительно направился вниз. Спустившись в подземелье, Уильям отправил стражу на обед, а сам остался с арестантами. Он подошёл к камере Бёрнис и сказал ей:

— Я не согласен с вашим арестом. И верю письму Аластара.

Девушка подняла голову, внимательно посмотрела на него и спросила:

— Тогда почему не выступил против?

— Меня бы никто не послушал, — покачал он головой, — Август…он неплохой, но терпеть не может всё, связанное с людьми и войной. Для него всегда важнее печати и порядок.

— Я заметила это, — сухо сказала Бёрн.

— Помоги нам, — обратился к Уильяму из соседней камеры Тафари.

— Но как? — растерялся Уильям, — даже если я открою вам двери, то вас схватят через пару метров. Здесь стража на каждом этаже и выходе.

— Нам надо вернуться в Стоунбон, — упрямо сказал Тафари, — Стране грозит страшная опасность. И если Совет визидаров не хочет помогать, мы будем справляться сами.

— Через пару часов Ремесленные Мастерские будут в распоряжении Совета. Туда уже послали отряд, — покачал головой Уильям, — я пришёл подбодрить вас и посоветовать — поговорите ещё раз с Августом, может, он смягчится. Но только, пожалуйста, не ссылайтесь на людей и их историю. Ему надо сказать, что вы передумали, услышали его и не хотите войны.

— Мы не хотим войны, — сурово нахмурился Стурла, стоя у решётки в своей камере, — но сражаться будем. И это разные вещи. Или нас всех перебьют, как четыреста лет назад. Или мы успеем подготовиться и примем бой.

— Каким образом мы можем дать отпор? — спросил Уильям, — у нас небольшое войско, всего две сотни солдат дружины. Да и то они заняты охраной порядка.

— На бой надо поднимать всю страну, — покачал головой Стурла.

— Никто не пойдёт, — возразил Уильям.

— Уил, ты пошёл бы защищать своих родителей? Друзей? Любимых? — спросила его Бёрнис.

— Я бы пошёл, — у Уильяма загорелись глаза, — не мог бы стоять в стороне.

— Почему ты думаешь, — спросила его Мэд, — что так не будут рассуждать другие?

Уильям помолчал, размышляя над сказанными Мэдлин словами, а потом спросил:

— Чем я могу вам помочь?

— Нас обыскали, — высунул голову сквозь прутья Итиро, — принеси нам из моих вещей пузырёк с золотой крышечкой.

— Хорошо, — кивнул Уильям. — Это всё?

— Да, — кивнул Итиро.

Он тут же двинулся в комнату стражи. Там, у стола, лежала корзина, где были сложены вещи ремесленников. Он быстро нашёл нужный пузырёк и отнёс её Итиро.

— Что я ещё могу сделать? — спросил он у ремесленников.

— Где стоят наши лошади? — обратился к нему Пит.

— Они в конюшне. В неё можно попасть лишь через комнаты стражи, поэтому советую обойтись без лошадей. Просто бегите через камеру Янмей. Там под кроватью есть дверка в подвалы. Только Питер вряд ли туда вместится…

— Иди, — мягко сказал ему Тафари, — и он нас не беспокойся.

Уильям обернулся к Бёрнис и несмело спросил:

— Ты пошла бы со мной на свидание?

Она хотела ответить ему резко, но потом, увидев робкий взгляд его синих глаз, сказала:

— Уил, что за глупости? Впереди война, какие уж там свидания?

Он опустил голову, а Бёрнис добавила:

— Давай вернёмся к этому разговору, если мы победим…

У Уильяма загорелись глаза:

— Мы обязательно победим! Обязательно!

Он быстро засунул руку в карман, вытащил что-то и протянул девушке. Это была маленькая золотая пчелка, сотканная изсотни крохотных деталек и проволочек.

— Возьми, — сказал Уильям. — Этот ауксил — берегиня. Если тебе понадобится помощь, только подумай обо мне. И я приду.

Парень положил берегиню на ворот рубахи Бёрнис, и пчелка крепко вцепилась лапками в ткань.

— Иди, — ласково сказала Бёрнис, тронув руку Уильяма через прутья, — слышишь? Иди. Кажется, возвращается стража.

Уильям поспешил к выходу. Поговорил с дружиной, дал ненужные распоряжения дежурным. И вышел за дверь, с нежностью коснувшись того места на рукаве, где до этого была рука Бёрнис.

…Никто из охраны не видел, как один за другим исчезли ремесленники. Никто не слышал, как Прославленные пробрались в конюшню, пройдя незамеченными мимо четырёх постов стражи. Потом посетители одной из татошных Лулы, расположенного напротив дворца Советов рассказывали, что когда они, сидя под зонтиками, пили тату, из конюшни, гарцуя, выехали лошади ремесленников. И некоторые дамы, видевшие это, клялись, что на лошадях ехали Музы Прославленных. Хотя как их можно было увидеть в такой солнечный день?

Проявились ремесленники только на половине пути домой. Дольше всех проявлялась Янмэй. Почему-то сначала все увидели её сапожки, которые подгоняли серую лошадку, мягко хлопая её по круглым бокам. И лишь потом постепенно появилось всё остальное.

Ремесленники отчаянно подстёгивали лошадей и смогли доехать обратно за четыре часа. К концу пути от лошадей шёл пар, только Вульф под Питом перебирал ногами и выгибал шею, как в начале пути. Вымотались и сами ремесленники. И когда над ними медленно пролетела какая-то бабулька на метле, подцепившая на конец рукоятки большую корзину, да ещё тащившая за собой небольшой летучий островок, Леонар сказал, показав на неё:

— Я уже думаю, что летать на такой штуке не такая уж и плохая идея. У меня от тряски в голове всё перемешалось.

— Тише, — остановив Вульфа, обратился к другим Пит.

Он пригнулся, подъехал к тому самому месту на холме, где стояла вывеска, показывавшая дорогу на Медикат, мимо которой они проезжали утром. Питер аккуратно выглянул из-за кустов и внимательно осмотрел местность. Внизу, у входа в Стоунбон, расположился отряд дружины. Ремесленники так же заметили, что за зубцами крыши у Верхних ворот прячутся Гарбхан и Носик.

У входа в Стоунбон стоял Максимилиан. Тот самый, которого они видели на совете визидаров. Он задумчиво смотрел на закрытые створки дверей и дёргал ус.

— Откройте сейчас же! — глядя вверх, грозно рычал его помощник, — у меня в руках документ с круглой печатью Августа!

— Нет, — кричал в ответ Гарбхан, — мы подчиняемся только Прославленным, которым служим. А от них у вас никаких печатей нет и быть не может.

— Неслыханная дерзость, — отвечал помощник командира, — откройте. Вы что, не понимаете, что вас ждёт страшнейшее наказание?

— О, вы ещё не знаете строгого Пита! Вот от кого ждёт страшнейшее наказание, если мы откроем, — закричал Носик.

Но тут он увидел на холме самого Пита, а потом и всех остальных ремесленников. Носик толкнул Гарбхана. Они отошли подальше от края крыши, чтобы их не было видно солдатам снизу и стали что-то знаками показывать Прославленным.

— Они говорят, — приглядевшись, перевёл их махания руками Леонар, — что нам нужно зайти через тайный ход из сада.

Ремесленники украдкой спустили лошадей с холма и объехали священный дуб, который, склонив до земли ветви, закрыл их рыжей листвой от стражи. А Гарбхан и Носик, наоборот, оживились и устроили шумные переговоры, отвлекая солдат от дороги.

Но ремесленников это не спасло. Оказывается, большая часть отряда стражников спряталась недалеко в леске. Когда Тафари, наконец, заметил в стене отметину над тайной дверью, а её не так-то просто было разглядеть — так хорошо она была замаскирована, внезапно их группу окружили воины дружины.

— Вы арестованы, — сказал подъехавший помощник Максимилиана.

Ремесленники переглянулись. Стурла с Питером потянулись к мечам, но Тафари дал им знак, чтобы они остановились. Следопыт выехал вперёд и невинно спросил:

— На каком основании вы нас хотите взять под стражу?

Солдат немного опешил. Потом достал свиток и, развернув его, гордо показал Тафари:

— Вот, бумага с подписью Августа. И его именной печатью. Здесь написано, что все вы должны быть арестованы и доставлены в Медикат.

Тафари улыбнулся и засунул за пазуху руку.

Дружинники напряглись и достали мушкеты. Подъехавший Максимилиан резко дал приказ:

— Опустить дула… Сначала надо разобраться!

Следопыт вытащил из кармана свиток и протянул его Максимилиану.

— А что вы скажете, по поводу этого документа? — спросил Тафари.

Максимилиан быстро пробежал по пергаменту глазами. Там чёрным по белому было выведено, что Прославленным должны быть открыты все пути и входы. И ниже стояли все виды печатей.

— Насколько я понимаю, у нас печатей на документе всё же больше, чем на вашем? Значит, судя по вашим правилам, он главнее, не так ли? — уточнил Питер у помощника Максимилиана.

Тот промолчал, но желваки на его скулах заходили ходуном. А у Максимилиана отчего-то на душе стало легче.

— Их всё равно надо арестовать, — наклонился к нему помощник.

— Здесь сказано, — Максимилиан повернул к помощнику бумагу, — что мы обязаны оказывать ремесленникам всяческое содействие.

Помощник быстро глянул на документ и сказал:

— Плевать на него!

— Плевать? Ты что! Пока он не отменён, мы не имеем такого права — плевать на слова Августа, — покачал головой командир.

— Так вы проводите нас до главных ворот? — вклинился в их диалог Тафари.

Дружинники окружили их команду и сопроводили до входа. Под суровый взгляд стражи, сдерживающей коней, под их холодное молчание, ремесленники въехали в ворота и закрыли за собой засовы.

Когда они скрылись, помощник Максимилиана от досады стеганул лошадь и спросил командира:

— Послать запрос Августу на его комментарии к данному документу?

Максимилиан помедлил, а потом кивнул головой.

…В это время к ремесленникам спустился Гарбхан. Он помог им спешиться, а Тафари попросил его сейчас же созвать всех, кто был нанят на работы в Стоунбоне.

— У нас есть для вас объявление, — объяснил он Гарбхану.

Через пару минут испуганные визидары собрались у центрального фонтана. К ним вышли все ремесленники. Вперёд выступил Леонар и кратко рассказал собравшимся, как обстоят дела.

— И поэтому, — закончил он свою речь, — любой из вас может покинуть сейчас территорию, чтобы не навлекать на себя гнев властей. Спасибо вам за помощь и за вашу службу.

В толпе никто не шелохнулся.

Полная визидарка из фениксов — Сисилия, главная повариха на кухне, растолкала других, вышла, подбоченившись, на середину и, нарочито сердито сказала, обращаясь к Леонару:

— Да разве ж можно по таким глупостям отвлекать честных визидаров от работы? У меня булочки, наверное, подгорели.

Потом подошла ближе и, уже по-матерински, погладив по руке Тафари, сказала:

— Сынок, не забудь, что в пять я подаю чай. Сегодня к нему булочки с тыквенными сливками, мёдом и корицей. А тыква в этом сезоне сладкая уродилась. Так что булки — объеденье.

Она развернулась и направилась к харчевне. Остальные тоже молча разбрелись доделывать работу. На площади с ремесленниками остались только Гарбхан и Носик. Тафари позвал их на совещание.

Когда все устроились в зале заседаний, Носик вышел вперёд, расправил плащ, которым гордился, вытянулся, чтобы казаться выше и отрапортовал:

— К стражникам только что прилетел почтовый попугай, принес какое-то известие, и они спешно покинули ворота Стоунбона.

А Гарбхан добавил:

— Мы знаем, что вы нам не враги. И если надо готовиться к войне, то будем готовиться, правда, Носик? — повернулся он к коротышу.

— Да, — смело кивнул Носик, — мы за вами, хоть на край света.

— Спасибо, друзья, — улыбнулся Тафари, — но силы неравны. Врагов много. Нужна подмога.

— Не Август наш главный полководец и защитник, — мотнул головой Гарбхан, — а тот, на чьём теле выступают старые визидарские знаки. За ним пойдут все, — парень уверенно указал на Пита.

— Так тому и быть, — кивнул Тафари, — Питер, ты займёшься подготовкой ополченцев. А нам надо как можно скорее разослать почту с обращениями. Гарбхан, Носик, есть надёжные визидарцы, к кому можно обратиться, чтобы они передали нашу просьбу остальным?

— Не вопрос! — кивнул Гарбхан, — проверенных друзей много.

— Ну, и у меня на уме парочка надёжных людей, — сказал Носик.

— Но надо слишком много рассказать каждому визидарцу. Объяснить всю предысторию, для того, чтобы они пошли за нами, — задумался Питер.

Леонар покачал головой и сказал:

— Наша ошибка в том, что мы всё время противопоставляем визидарцев себе. А это неправильно. Они — наши братья. И это не просто слова. Поверь, Пит, надо кратко описать ситуацию и просто позвать. И они придут. А объясним всё подробно мы уже здесь.

Потом Леонар взял лист бумаги, положил его перед Бёрнис и попросил её:

— Тебе не трудно написать то, что я продиктую? У тебя очень разборчивый почерк.

Бёрн кивнула и приготовилась.

— Братья и сёстры, — сказал Леонар, — жители Визидарии. Пришли тяжёлые времена — нам грозит опасность. Спасительная стена рушится и, к сожалению, пока мы не в силах её восстановить. На нас готовится напасть та же сила, что и четыреста лет назад — войско малумов. Чтобы не повторилось прошлое, мы дадим отпор. И нам нужна ваша помощь. Все, кто может, откликнитесь. Ремесленники.

Пинар, Бёрнис, Итиро и Носик с Гарбханом занялись рассылкой. Они размножили письма, и, привязав к голубям, понесли их к Верхним воротам.

Но как только птицы поднялись в воздух, раздался протяжный свист. Откуда-то сверху на голубей упала большая стая пёстрых птиц и растерзала их.

— Кто это? Зачем они напали?! — спросила в ужасе Бёрнис, обернувшись к остальным.

— Это я-я-ястребы с-с-стражи, — ответил Носик, расстроено глядя туда, где последние голубиные перья падали на дорогу, — з-з-значит, отряд дружины никуда не уехал. С-с-скорее всего, они спрятались вон в том перелеске, — он указал на деревья за холмом.

— Но ведь у стражи не было с собой никаких птиц! — возразил Итиро.

— Им не надо возить их с собой. Ястребы стражи всюду. У командиров есть особый свисток. Когда они дуют в него, то ближайшие ястребы слетаются к ним и выполняют команды, — объяснил Носик.

— Кажется, два голубя всё же смогли выбраться, — заслоняя глаза от света, Пинар смотрела на горизонт, где быстро уменьшались две точки.

— Можем только надеяться на это, — покачал головой Итиро. — В любом случае, завтра утром мы узнаем, долетели ли известия до визидаров, если сюда приедет хоть кто-нибудь.

Когда они спустились вниз, то встретили расстроенного Тафари. Пока все его обступили, чтобы поговорить, Носик тихо проскользнул мимо собравшихся, завернул за угол и помчался по коридору. Он подошёл к комнате Пинар и Янмей, постучал, прислушался, приоткрыл дверь и, убедившись, что никого в квартире нет, оглядел коридор и крадучись зашёл в комнату, тихо затворив за собой дверь.

В это время Тафари разговаривал с остальными.

— У меня очень-очень плохие новости, — сказал он.

— У нас тоже, — ответила ему Пинар.

— Нам надо собраться вместе, в Мастерской Архитектуры. Известите остальных. А где Носик? — удивился Тафари, озираясь, — его с Гарбханом тоже надо позвать.

И Следопыт быстро удалился.

Встревоженные ремесленники сидели в мастерской, окружённые моделями зданий, макетами мостов и необычных сооружений, и ждали Тафари. Рассматривая висящий чертёж Иглы сапожника, Стурла сказал:

— Интересно, почему Тафари назначил встречу именно здесь? Я чувствую, что в этом есть какая-то логика. Возможно, он придумал ещё какую-то стройку. Или нас вновь ожидает карабканье на Башню Силы?

— Вот сейчас и узнаем, — кивнул Итиро, прислушиваясь к шагам в коридоре.

Когда Следопыт зашёл в компании Гарбхана, все повскакивали им навстречу.

— Тафари, ты знаешь что случилось с голубиной почтой? — спросила Мэд.

Следопыт кивнул и, сняв шапочку, сказал:

— Возможно, всё же, что пару голубей, как предполагает Пинар, успело вырваться. В любом случае, сейчас у нас есть дело гораздо серьёзнее…

Он нервно теребил шапку, пока Стурла не выдержал и не спросил:

— Да говори уже, что случилось?!

— Есть две новости… И обе плохие…С чего начать?

— Начни с менее печальной, — попросила Пинар, — если такая есть.

Тафари кивнул:

— Алаун рассказала, что Хьюго с консунтами создают «взрывающиеся клубки». Он делает их из силы Мраков. Вытягивает чёрную материю и скручивает. Получаются, как я понял, какие-то волосатые бомбы. Они способны взрывать энергию и мгновенно парализовывать кучу народа. Пока взрывающихся клубков у них всего два, и на их изготовление уходит много времени. Но нам надо быть настороже.

Стурла хмыкнул:

— Нам их бояться что ли, этих волосатых бомб? Ещё чего! У нас пока есть защитная стена. И она ещё достаточно крепкая.

Тафари грустно посмотрел на него и сказал:

— Хьюго утверждает, что клубки смогут пробить стену защиты, когда она будет чуть потоньше.

— Этот Хьюго несносный враль, — махнул рукой Стурла, — ну, что ещё изобрели эти консунты или как-их-там во главе со своим мистером Психом?

Тафари взял побольше воздуха в лёгкие и, отведя глаза, продолжил:

— И ещё…Алаун сказала, что…малумы… нашли тетрадь Леонара…

— Какую тетрадь? — спросил Стурла, глянув на побледневшего Леонара.

— Ту, в которой я описывал наши приключения, — медленно сказал граф, — ту, которую уронил в городе Чудотворцев. Ту, в которой все наши адреса…

— Да, — кивнул Тафари, — с другой стороны стена силы почти исчезла. Скоро она достигнет границ земель Хьюго. Его консунты подсчитали, что осталось дня два. И Хьюго будет освобождён со стороны человеческого мира. Алаун рассказала, что как только защита растает, то Хьюго первым делом нападёт на тех, кто остался из нашей родни среди людей. У него есть тетрадь с адресами. А это значит, что в опасности дед Итиро, отец Бёрнис и..

— И моя драгоценная Дэгни, — взвыл Стурла, со всей силы схватившись за бороду.

Он закрыл глаза, качаясь из стороны в сторону. Стурла отчаянно пытался сдержать эмоции, как подобает викингу.

— Папа. Мой папа! — Бёрнис закрыла лицо руками и зарыдала. Слёзы проступали у неё меж пальцев и капали на пол.

Только Итиро принял новость спокойно, он смотрел невидящим взглядом в окно, было лишь видно, как на его виске запульсировала вена и нервно заходил кадык.

— А моя мачеха с братцем Неисом? — встревожено спросил Питер, — они же тоже в опасности?

— Нет, — покачал головой Леонар, — я про тебя не успел написать.

— Братья и сёстры, — перебил его Итиро, — нам надо что-то придумать. Срочно. Должен же быть какой-то выход.

— Вокруг столько толов, — сердито сказал Стурла, — но все они абсолютно бесполезны. Ах, если бы дом Пинар был цел!

— Даже он не успел бы за такое короткое время обогнуть землю, — возразила Пинар.

— Не все толы и ауксилы бесполезны, — покачал головой Тафари, — я думаю, есть выход.

Он повернулся к Рыболову и, указав на дверное полотно, прислонённое к стене, сказал:

— А теперь, Марио, вспоминай хорошенько, всё, что ты узнал про Дверь-Во-Всё.

— Я понял, — хлопнул себя по лбу Марио, — ты хочешь попасть в дома родни визидаров через неё. Но пойми, за два дня мы не успеем собрать этот ауксил…

— За один день, Марио, за один, — покачал головой Леонар.

— Но… — оторопел Рыболов.

Все, не сговариваясь, обступили Дверь-Во-Всё, и стали внимательно её разглядывать, слушая объяснения Марио. А он, чувствуя важность момента, заволновался, заспешил, проглатывая слова.

Марио стало максимально трудно понять: то, что он говорил, только сбивало с толку слушателей. Предложения начинались гладко, потом слова в них нагромождались, смешивались и сваливались в кучу, как запутанная пряжа.

— Вульф Сториган хотел э-э-э…создать…в общем, такие пространственные пласты…когда э-э-э…через одно зеркало…как портал…проникаешь…он ненадолго открывается…много энергии…запретили…потерялась основная деталь…само зеркало…

— Не торопись, — мягко коснулась его плеча Пинар, а потом обратилась к остальным, — Марио хочет сказать, что для того, чтобы дверь заработала, нужен вечный мелок — но он у нас есть. Но самое главное — надо найти то самое пространственное зеркало, которое создал Сториган. Это зеркало — и еесть самая главная деталь данного ауксила.

— А как оно выглядит? — спросил Гарбхан.

— Мы знаем лишь его описание, — Марио, наконец, собрался, вытащил из-за пазухи тетрадь и стал из неё зачитывать собственные пометки, — оно выглядит обычным. Но в этом зеркале даже ночью не отражаются Музы и Мраки. И ещё, если в него светишь Фонарём Теней, то зеркало чернеет.

— Насколько я поняла, оно находится в бывшей квартире этого профессора Сторигана? Ведь зеркало видели в последний раз там? — спросила Мэдлин.

— Вернее, на-на-находилось, — вставил присутствующий здесь же Носик, — Сейчас в ква-ква-квартире профессора Вульфа Сторигана живу я. У меня даже табличка на двери сохранилась с его именем. Но мы с Марио перерыли всё, даже стены простучали в поиске тайных ниш, но… Марио утверждал, что зеркало спрятано то ли под башмаками, то ли некие туфли укажут путь…

— Если быть точнее, — вклинился в разговор Марио, — то кукла из секретной библиотеки дословно сказала, что зеркало спрятано за левым башмаком друга.

— Но никаких старых башмаков…ни ле-левых, ни пра-правых… у меня в квартире точно нет, кроме моих собственных, — сказал Носик.

— У тебя в квартире надо всё осмотреть ещё раз, — сурово выступил вперёд Стурла, — от этого зависит жизнь наших родных.

И двинулся к двери. Повернувшись у порога, он обратился к Носику:

— Показывай, где живёшь. Кто-нибудь, — сказал Стурла остальным, — идёмте с нами.

С ними отправились Итиро, Марио и Питер.

Остальные тоже разделились на группы и направились по Мастерским собирать все материалы, относящиеся к работам Вульфа Сторигана. Искали, где могли. Особенно в тех Мастерских, где профессор Сториган когда-то работал.

Так, Леонар, случайно нашёл несколько ящиков с огнивами. О, как стало понятно из прилагающейся инструкции, это были чудесные огнива! Видимо, древние ремесленники, изготовив их, не успели распространить среди визидаров. Огнива состояли из металлического стержня и закреплённого на его конце вытянутого кристалла. Им надо было провести по любой сухой поверхности, и кристалл огнива надолго вспыхивал ровным голубым пламенем, освещавшим, но не поджигавшим. Если же камнем провести дважды — то появлялся огонь красный, и он жёг. Удобная была штука, эти огнива. Но сейчас они не могли помочь найти то самое нужное зеркало. И Леонар с досадой отпихнул ящики с никчёмной находкой, продолжив поиски.

Пока одни ремесленники рылись в книгах и картотеках, команда, отправившаяся к Носику, перетряхивала вещь за вещью в его небольшой квартирке. Они захватили с собой фонарик Следопыта и светили им в каждое зеркало, какое им попадалось.

— Это мой че-чемоданчик, — кидался на защиту имущества Носик, потому что Стурла был слишком бесцеремонен.

Гном остервенело носился по комнатам в поисках, думая, где ещё может быть спрятано зеркало. Осмотрели стены, простучали плитку на полу, отодвинули абсолютно всю мебель. Но всё было тщетно — никакого зеркала нигде не было: ни в спинке кровати, как предполагали раньше, ни под столом, ни в кабинете или кухоньке.

— Что же делать? — оглядывая полупустой чулан, бормотал расстроенный Стурла. Он поддел носком ботинка мешок и спросил у Носика, — а тут что?

— Это вещи Сторигана на выброс, но поверь, ни-никакого зеркала там нет, — поспешил объяснить Носик, чтобы гном не рылся в мусоре.

Но поздно. Стурла быстро перевернул мешок и вывалил хлам на пол: тюбики и банки с засохшей краской, развалившиеся кисточки и заплесневевшие банки, содержимое которых давно стало одного грязного цвета и даже понять, что это было, не представлялось возможным. Поднялось облако пыли, и даже Питер зачихал.

— Я же говорил, — кашляя, сказал Носик, — что этот Сториган в свободное время рисовал. Вот его работы, — он показал на картины на стене.

Стурла оглядел холсты и вынес сердитый вердикт:

— Надеюсь, что создатель ауксилов из Сторигана лучше, чем художник. Картины странные. Что за мазня? Хотя вот эта, самая большая, с леприконами, ничего.

Он подошёл к картине и в отчаянии ткнул в неё мечом — может, зеркало внутри?

Но нет, меч прошёл насквозь, сделав в картине внушительную дыру.

— Мы проверяли полотна ещё в прошлый раз, но… — глубоко вздохнув, сказал Марио, но Стурла так на него посмотрел, что парень не решился продолжать.

Визидары молча помогли Носику собрать мусор обратно в мешок.

— Пойдём, — сказал Итиро, — значит, надо искать в Мастерских Архитектуры. Там, в кабинете Вульфа Сторигана, сейчас ведут поиски остальные. Может, потом порыскать в здании администрации? Надо осмотреть все зеркала в Стоунбоне! Стурла, мы обязательно найдём его.

Гном же только, сердито пыхтя, толкнул дверь и побежал по лестнице вниз. Он не хотел, чтобы кто-то видел выступившие слёзы — ничегошеньки не нашли, чтобы спасти Дэгни, а время шло.

Остальные тоже откопали мало: принесли фотографию Сторигана из картотеки, с которой на них смотрел худой скуластый мужчина с круглыми глазами. Из примечательного в нём было, пожалуй, только то, что его брови и усы могли поспорить между собой по густоте. Пинар притащила из библиотеки статьи Сторигана в соавторстве с Асто Дилманом по расширению пространства. Ну, и Леонар принёс из архива папку с приказом от 1 сентября 1525 года, в котором говорилось, что профессор Вульф Сториган опять на четыре часа лишил энергии весь Стоунбон и округу, чем сорвал работу всех запущенных толов и Мастерских. К документу была приколота докладная Эхри Доу, преподавателя левитации, о том, что из-за скачка энергии повредилась летательная обувь и несколько учеников, упав с высоты, получили травмы. Тут же была объяснительная Алана Пинара, что из-за отсутствия энергии, в Саду хищных растений на ученика напали камни-каннибаллы, и молодой человек погиб. В этой же папке было вложено прошение, подписанное А. Дилманом о поручительстве за работы Вульфа Сторигана. Но, видимо, глава Стоунбона был непреклонен, и со 2 сентября 1525 года Сторигану было запрещено продолжать опыты по перемещению в пространстве, лаборатория профессора должна была быть расформирована, результаты его исследований сданы в тайный архив, а недоделанный ауксил — Зеркало Перемещения уничтожен, как опасный. Заканчивалась папка Документом об уничтожении зеркала из Двери-во-всё, засвидетельствованныйАмалией Холл, Хлоей Дилман и Абсолоном Жобеном.

Ознакомившись с ворохом бумаг, Леонар изрёк:

— Не густо…Но мы не исследовали лишь один архив, который вела семья Мак Дары.

— И что мы там можем узнать? — спросил Стурла.

— Покидал ли первого сентября 1525 года и ближайшие к нему дни территорию Стоунбона Вульф Сториган. Если да, то куда он ездил. Возможно, туда он и отвёз зеркало.

— Но кукла из подвала библиотеки сказала, что зеркало в Стоунбоне, — помотал головой Марио, — мы не можем ей не верить.

— Сам профессор ей оставил эту информацию, — напомнил Итиро, — но всё могло измениться.

— Но идти за стены опасно, там может поджидать стража! — воскликнула Пинар.

— Почти стемнело, и через боковую дверь до Мак Дары добраться будет легче и незаметнее, — предположила Бёрнис, — тем более, что стража не знает об этой двери. Ведь мы не успели её тогда при них открыть, а увидеть её не так-то просто.

— Пойду я и Итиро, — безаппеляционно сказал Стурла.

С ними рвался ещё Питер, но его, из-за внушительных размеров, не взяли.

Стурла и Итиро, открыв тайный проход, выбрались за стены Стоунбона. Сегодня в помощь им была пасмурная погода, спрятавшая луну, и тёмные тени священного дуба, которые их надежно укрыли под своим покровом.

Добрались они до избушки быстро, пробрались на крыльцо и поскреблись в дверь. Услышав их, в клетке очнулась одна из погодных куриц. Она подняла голову, пробубнила: «Скоро будет дождь» и снова заснула.

Мак Дара, которого ремесленники хорошо успели узнать за это время, всегда был где-то поблизости. Если он не спал у себя в домишке, привалившись к тёплой печной стене, то стоял на крыльце, наблюдая за теми, кто направлялся в Стоунбон. Или обходил владения, освещая дорогу огромным фонарём. В этот момент издали он напоминал живой фонарный столб.

Сейчас же Мак Дара был дома. Бодр и весел. Он тихо открыл дверь и высунулся в тёмный проём. Его, обычно опущенные, уголки губ сложились в подобие улыбки. Он огляделся по сторонам, поманил посетителей пальцем внутрь дома. И только когда плотно закрыл дверь на четыре замка, успокоился.

— Что творится? — встретил он вопросом ремесленников, почесывая кота за ухом, — тут за вами охотится дружина.

— Некогда рассказывать. Сложности, — отмахнулся Стурла, — скажи, Мак, дружище, а есть ли у тебя дневники посещений за сентябрь 1525 года?

— Конечно. Мы записываем каждого. Всегда, — старик стряхнул с рук кота и одним ловким движением, почти не глядя, достал из пачки журналов нужный, — вот, — протянул он его Стурле, — а заодно и за август, — положил Мак рядом другой.

Стурла с Итиро открыли журналы и внимательно углубились в изучение списков. Но ни в конце августа, ни весь сентябрь профессор Вульф Сториган не покидал территории Мастерских. Более того, Стоунбона в начале сентября не покидал ни один педагог, ремесленник или его подмастерье. Грузы приходили, но ни одного груза, кроме как с почтовыми голубями, из Стоунбона не вывозили до 4 сентября. А по бумагам зеркало было уничтожено 2 сентября. Значит, оно всё ещё находилось где-то в Стоунбоне.

Тут в дверь настойчиво постучали.

— Откройте Мак Дара, это стража, — сказал густой бас, — мы видели какие-то тени у вашего крыльца. Всё ли в порядке?

Мак Дара, выпучив глаза, приложил палец к губам, а потом сонным голосом сказал:

— Я сплю, сейчас погодите. Открою.

А сам в это время отодвинул решётку под печью, показал ремесленникам на дыру и шёпотом сказал:

— Лезьте туда, там выход.

Итиро вытащил из-под печи пару поленьев, старые сапоги, покрытую паутиной кочергу и, оглядевшись на дверь, в которую опять надрывно заколотили, смело нырнул в темноту. Стурла полез за ним.

Мак Дара добродушно им улыбнулся вслед, хитро прищурил глаза, по-солдатски отдал честь и быстро задвинул решётку.

Ремесленники слышали, как Мак впустил в комнату стражу, поэтому заработали локтями сильнее, двигаясь по ужасно узкому лазу. Тут и Стурле было тесно, а что уж говорить про Итиро. Они спешили, стараясь не думать, что под руками мышиный помёт. Итиро шептал: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть добраться». И когда на лицо прилипала очередная паутина, он лишь крепче сжимал зубы.

Вылезли Итиро и Стурла меж корней Эо Мугна и, недалеко увидели стражников, которые стояли, повернувшись к ним спиной. Друзья пригнулись к густой траве и побежали к тайному выходу.

Их всё же заметили, когда они стояли у самой крепостной стены. Кто-то закричал, раздались выстрелы, но Итиро и Стурла успели закрыть дверь перед самым носом стражников.

Грязные, мокрые, в паутине и саже, они явились перед друзьями.

— Зеркало где-то на территории. Абсолютно точно, — отряхиваясь сказа Итиро.

— Что же, — задумался Тафари, — давайте дадим себе передышку в полчаса, а потом продолжим поиски. Приготовьтесь работать всю ночь.

Ремесленники разбрелись по делам. Стурла с Итиро пошли приводить себя в порядок, многие отправились в паб выпить таты, которая не только бодрила, но снимала головную боль и давала хладнокровие. Пинар удалилась уложить Янмей, чтобы потом присоединиться к остальным. А Питер с Мэд отправились в мансарду Мастерских Архитектуры, где девушка, в кабинете Сторигана оставила кофту.

Они поднимались по витой лестнице, как Пит вдруг остановился и потёр руку.

— Ушиб? — спросила его с тревогой Мэд.

— Нет, но происходит что-то странное.

Питер расстегнул рубаху и показал руку, покрытую татуировками. Они двигались, складываясь в новый рисунок: среди рун и узоров явно проступила большая ящерица, которая держала во рту знак визидаров.

— Она иногда горит, — приложив к изображению руку, пояснил Питер.

— И когда это стало происходить? — спросила Мэдлин.

— Как только заговорили о сражении, вот в тот самый момент. Но, уже всё прошло, смотри — рисунок застыл, пойдём дальше.

Они поднялись наверх, нашли забытую кофту, но запутались в темноте коридоров и случайно вышли в новое крыло, где в нише увидели ещё одно зеркало, которой не замечали раньше. Это было старинное зеркало в резной раме. Вернее, если говорить строго, даже три зеркала, соединённых меж собой под углами. Если встаёшь перед ними, то себя видно с трёх сторон. Питер достал огниво, провёл им по каменной стене и ровный голубой огонёк осветил раму, богато украшенную цветочным орнаментом и фениксами.

— Может, это и есть зеркало, которое мы все ищем? — с надеждой спросила Мэд.

Она потрогала его гладкую поверхность, которая неожиданно пошла рябью, словно была из воды. Мэд отдёрнула руку:

— Это точно оно!

— Нет, — покачал головой Питер, — нет.

— Почему?

— В нём отражаются Музы, это раз, и два, смотри, — он подсветил раму, где была бронзовая табличка, — тут написано, что это — вход в Сад Сновидений. Его создавали в Мастерской Врачевания. Создатели: Георг Петрюссон — ого, мой предок! Вместе с Амалией Холл и Бию Доу. Сад Сновидений — лечит душу. Если кого-то покинул разум, или вследствие злых или непреднамеренных чар душа помутилась и покинула память, то эта комната вылечит пострадавшего. Смотри, тут дальше инструкция: «Когда вступишь в зеркало, оно закроется за тобой. Там на тебя нападёт сон».

— Давай попробуем туда зайти, — Мэдлин опять тронула податливую поверхность зеркала и её глаза загорелись любопытством.

— Нет, — покачал головой Питер, — нельзя. Здесь написано, что ты пробудешь там не меньше двенадцати лепестков часовой девы, то есть 12 часов, если здорова. Но если душа больна, то визидар не выйдет, пока не выздоровеет. Пойдём, возможно, остальные нас уже ждут.

Он двинулся обратно к лестнице.

— Поскорее бы найти этот проход! — говорил Питер, спускаясь. — Мне жаль родню Бёрнис, Итиро и Стурлы. Если бы ты видела, с каким рвением Стурла полосовал картину в квартире Носика! Он так надеялся найти за ней зеркало!

— Какую картину? — спросила Мэдлин.

Пока они спускались, Пит рассказал ей об их сегодняшних поисках у Носика и неумелых картинах Вульфа Сторигана.

— И Стурла с разбегу ткнул прямо в грудь нарисованного леприкона, словно хотел с ним сразиться… — закончил Питер повествование.

— Но такая же картина, какую ты описываешь, висит у меня в квартире! — остановилась Мэдлин на очередном пролёте.

— Постой, ты живёшь там, где когда-то жили Хлоя и СидДилманы…А у Сида был младший брат — Аугусто Дилман. Тот самый, с кем Вульф проводил опыты по расширению пространства, — сопоставлял факты Питер, — вполне вероятно, что они дружили…

— А ты знаешь, что кукла из подвала библиотеки сказала, что зеркало находится в левом башмаке друга? — спросила это Мэдлин.

— Знаешь, что я вспомнил?! — ответил он ей вопросом на вопрос, — Как же я мог это забыть?! Ты никогда не слышала, как иногда ирландцы называют леприконов? Левый башмак!!!

Мэд на секунду застыла, а потом, схватив Пита за руку, потянула вниз. Они, не останавливаясь, бежали до её комнаты. Их с удивлением проводил взглядом Леонар. Он вывел Огонька на прогулку. И Бёрнис, когда они пронеслись мимо, она шла с чашкой таты. И Пинар, выходившая из главного здания. Мэдлин и Питер чуть не сбили её с ног. Но, ничего не объясняя, они мчались по лестницам и переходам, пока не остановились перед дверью Мэдлин. Она отдышалась, рванула дверь и, пробежав через гостиную, ворвалась в кабинет. Подскочила к камину, подставила стул и, взобравшись на него, стукнула ладонью по картине, которую Пит уже видел в комнате Носика. Раздался дребезжащий звук, словно бьют по стеклу.

— Смотри, — сказал Пит, указав на правый нижний край огнивом, — тут написано «Вульф Сториган, 1 сентября 1525 года, Асто на память. Спасибо за то, что умеешь хранить секреты».

— Всё совпало! Это значит, что Вульф Сториган зарисовал зеркало, превратив его в картину! Потом передал её другу Асто Дилману. А он, по каким-то причинам, повесил её у своего брата Сида… — в волнении воскликнула Мэд и поскребла по краске.

Под её ногтем кусочек картины отвалился и оголил зеркальную гладь.

— Мы нашли его, — обрадовано сказал Пит, — Мэдлин, ты настоящая спасительница!

В порыве ликования он взял её в охапку, снял со стула, и неожиданно поцеловал. И сам оторопел от своей решимости.

Минуту они стояли молча.

— Мэд, ты будешь моей девушкой? — спросил он её несмело.

Мэдлин, покраснев, кивнула. Они услышали, как дверь без стука растворилась, Мэд успела лишь выскользнуть из больших рук Пита, как к ним вошли остальные ремесленники. Никто, кроме переглянувшихся Леонара с Пинар, не заметили их смущения и румянца.

— Ну, вы чего тут сидите? Поторапливайтесь, — командовал Стурла, — времени всё меньше! Надо продолжать искать зеркало!!!

— Мы нашли его, — сказала ему Мэд.

И они с Питом показали на картину.

Потом были расспросы и объяснения. Картину сняли, отнесли в Мастерскую Архитектуры и смыли с неё краски. Перед ними предстало тёмное мутное зеркало. Оно отражало лишь расплывчатые пятна, словно было покрыто толстым слоем жира.

— Интересно, — тронув зеркало, размышляла Бёрнис, — оно должно быть таким размытым? Или потемнело из-за красок и уже испорчено?

— Никто не знает, — пожал плечами Марио, — в трудах Сторигана нет чёткого описания его поверхности.

Зеркальную пластину установили в дверной проём, куда она поместилась идеально. Раздался щелчок, и пятна в зеркале заплясали, задвигались. Итиро закрыл Дверь-Во-Всё, и наступила тишина. Было слышно, как отбили часы.

Пит выглянул в окно и сказал:

— Часовая дева отбрасывает второй листок.

— Что же, — выдохнул Тафари, — пришло время пробовать нашу Дверь.

— Постойте, — занервничала Бёрнис, — а вдруг получится как с усилителем? Вдруг не хватит энергии? Вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг мы не спасём своих родных?

— Бёрнис, деточка, — успокоил её Леонар, — не спеши пребывать в горе. Когда его ещё нет. Давай решать всё постепенно.

— В любом случае, надо попробовать, — подошла к ней Мэдлин.

— Я просто…очень боюсь… — закрыла Бёрн лицо руками.

Вернулись Пинар и Леонар. Они ходили за вечным мелком, вытащив его из Механизма, вырабатывавшего энергию для Стоунбона.

— Говори адрес, — сказал Бёрнис Марио и, взяв из рук Пинар вечный мелок, подошёл к двери.

— США, Арканзас, Эль Дорадо, ферма Холлов, — дрожащим голосом, полным надежды, сжав ладони между коленей, произнесла Бёрнис.

Марио всё старательно записал. И три раза стукнул вспотевшим кулаком в дверь. Она мелко затряслась, свет замигал, а потом погас. И из окон было видно, что он исчез во всём городке.

Ремесленники зачиркали огнивами, и комната осветилась голубым светом. Марио осторожно открыл дверь. За нею было всё так же мутно и темно. Бёрнис подошла к проёму и протянула руку. Та прошла сквозь муть, не встречая препятствий. Девушка приблизила лицо к невидимой границе и шумно втянула воздух:

— Это точно наша ферма! — обрадовано сказала она, обернувшись к остальным, — пахнет кукурузой и чем-то безумно родным!

Она смело шагнула внутрь и исчезла.

— Нужно пойти за ней. Но здесь тоже должен кто-то оставаться на всякий случай — мы не знаем, сколько у нас времени! — сказал Итиро и нырнул за Мэдлин.

За ними в темноту вскочил и Тафари.

…Джон Холл очень устал.

Сегодня он целый день убирал картофель. Ему обещались помочь братья Стэнли с соседней фермы, но они так и не появились. Возможно, из-за проливного дождя. Но откладывать уборку было уже нельзя. Джон, неуклюже ковыляя на деревянной ноге, ковырял тяжёлую землю и до обеда поглядывал на дорогу — может, вон та повозка свернёт к нему и братья всё же приедут? Но в три, съев промокшую лепёшку, решил больше ни на кого не рассчитывать.

И Джон сконцентрировался на лопате. Поначалу он даже не заметил, что мыши-полёвки идут за ним и, подхватывая картофелину, тащат её в телегу. Увидев первую мышку, он оторопел, даже замахнулся на неё, но она пискнула и потащила клубень дальше, потом ловко взобралась по колесу и бросила его в кучу. Джон оглядел поле — среди выкопанного картофеля носились серые помощницы. Мужчина улыбнулся — вот так подмога. Так с мышами до потёмок они убрали целое поле.

— Спасибо вам, — оглядев вскопанную землю, поклонился Джон серым помощникам.

У него оставалась ещё одна большая лепёшка и он, вытащив её из куртки, бросил мышкам:

— Угощайтесь.

А сам подхватил ручки телеги и, хромая, потащил к дому. Он так утомился, что оставил картофель под навесом, не в силах его перетаскать в сарай. Решил, что сделает это завтра. Поднялся в дом, съел кусок холодного мяса, да так, прямо в одежде, лёг на диван, вытянув здоровую ногу к тлеющей печки-толстобрюшке. И задремал.

Снилась ему дочь. Она сидела рядом, маленькая, держала в руках большого кролика и когда его ушки задевали Бёрн носик, она заливалась звонким смехом.

— Доченька моя, — сказал сквозь сон Джон.

Рука его дрогнула и потянулась погладить дочь по волосам.

А она стояла рядом, близко-близко. И не во сне.

Бёрнис коснулась плеча отца и легонько потрясла:

— Папа, вставай.

Джон открыл глаза и секунду непонимающе смотрел на дочь. Потом обрадовано кинулся к ней, обнял. Увидел в потёмках за её спиной Итиро и Тафари.

— Мы пришли за тобой, Джон, — сказал Итиро, — собирайся. У нас мало времени.

Мужчина, не задавая вопросов, встал, на секунду задумался, схватил из шкафа фотоальбом, коробку с шахматами и сказал:

— Я готов.

Бёрнис держала отца за руку, крепко прижимаясь к нему. Они вчетвером подошли к зеркалу, которое всегда висело напротив входной двери. Но сейчас в нём ничего не отражалось, кроме расплывающейся живой темноты. Туда они и шагнули.

И оказались в мастерской. Света ещё не было и, сначала Джон увидел лишь бликующие голубые огоньки. Слёзы радостной встречи застилали ему глаза, он мало понимал что происходит. Голова шла кругом, будто вокруг было продолжение сна. Но тут Джон увидел ремесленников. Они радостно обступили вернувшихся.

— Ура! — ликовала Мэдлин.

Напряжённая атмосфера ожидания в мастерской сразу разрядилась. Все приветствовали Джона Холла. А он знакомился с теми, кого видел впервые. Кто-то его спросил, как обстояли его дела в том свете, человеческом.

— Благодаря Следопыту, жилось мне не так уж трудно, — улыбнулся Джон, — спасибо тебе за помощников и защитников, Тафари!

— Жаль, что в Визидарии я уже не обладаю такой силой, — засмеялся Следопыт, обнимая Джона.

— Давайте теперь спасать мою Дэгни, — растолкав всех, протиснулся вперёд Стурла.

Он подтащил к двери стул и рукавом стёр с неё адрес Холлов.

— Пиши скорее адрес моей фермы! — требовательно обратился он к Марио.

— Подожди, Леонар с Пинар пошли устанавливать в Тол энергии мелок. Когда в Стоунбоне заработает свет, они принесут его обратно. Надо чтобы накопилась энергия, — покачал головой Рыболов, — иначе дверь не заработает.

— А сколько энергия будет копиться? — спросил Стурла.

— Не знаю, — честно ответил Рыболов, — но будем надеяться, что недолго. Иначе…

— На это может потребоваться несколько часов, — сказал Тафари, — в одной из докладных, было указано, что когда Вульф проводил опыт, он лишил Стоунбон света на четыре часа. Я думаю, сейчас будет так же…

Оставалось лишь ждать. Бёрнис повела отца устраиваться на ночлег, но потом вернулась. Сколько бы ни говорил Тафари ремесленникам разойтись, никто не решался уйти. Отлучались лишь за новой порцией таты.

Наконец, через четыре часа, действительно, вспыхнул свет и дверь тряхнуло.

— Заработала? — вскочил дремавший Стурла, и ответил сам себе, — Заработала!!!

— Может, подождём ещё немного? — нерешительно спросила Мэдлин, — чтобы подкопить энергии. Вдруг её не хватит?

— Нельзя ждать, — нервничал Стурла.

Леонар с Пинар снова отправились за её мелком. Когда принесли его обратно, она протянула его Марио, а граф доложил:

— Запасы энергии восстановлены!

Марио стёр с двери прошлую запись, и Стурла стал диктовать ему адрес в далёком фьорде Оса.

— И ещё припиши, — волновался Стурла, сняв шлем и размахивая им, — бордовый дом с белыми ставнями и удивительным колокольцем, где вместо языка …

Марио растерялся. Мелок в его руке застыл.

— Стурла, возможно, этого уже и не надо добавлять, — мягко сказала Пинар, но увидев, сникший взгляд Стурлы, кивнула Марио, — пиши и это.

Как только Марио дописал, гном нетерпеливо откинул шлем, стукнул в дверь три раза и отступил, ожидая, пока она перестанет вибрировать. Опять погас свет, но Стурла смело открыл дверь и шагнул через мутный слой.

На него сразу пахнуло вяленой сельдью и сыром. Да, это была его ферма!

Казалось, Стурла покинул её только вчера — знакомо колыхались шторки на окне, на столе стояла его любимая чашка с отколотой ручкой, наполненная брусникой. С рукомойника в фарфоровый таз тихо капала вода. Только Дэгни нигде не было. Ни в подвале, ни в спальнях, ни на чердаке. Стурла в ужасе метался по дому, а пришедшие с ним Итиро и Тафари, пытались его успокоить.

Тафари не помещался полностью в крохотной комнатке, поэтому сел на пол и говорил:

— Не тревожься так, Стурла. Найдём мы твою Дэгни.

— А что, если она уехала в город?! — кричал Стурла, — что если…

Тут открылась боковая дверь и вошла Дэгни, неся полное ведро овечьего молока. Она вытерла пот со лба и тут увидела Тафари. Дэгни побледнела, испугалась и уж было кинулась бежать из дома. Потом заметила Итиро и остановилась, а потом и Стурлу. Дэгни бросилась к мужу, опрокинув ведро. Молоко разливалось белым пятном у них под ногами, а они обнялись и не могли оторваться друг от друга.

— Славный мой Стурла, — плакала Дэгни, вытирая глаза рукавом и гладя мужа по лысине.

— Нам надо спешить! Сейчас мы уйдём через проход в Визидарию, — сказал он ей и побежал снимать остатки оружия со стен.

— А как же дети? — опешила Дэгни.

— Они пока в безопасности, мы им напишем, — успокоил Стурла, — слава Одину, Леонар о них не упоминал.

— Кто такой Леонар? Что упоминал? Что вообще происходит? — начала приходить в себя Дэгни.

— Потом объясню, — рассовывая по рукам друзей охапки оружия, коротко сказал Стурла, — на вот, держи, — дал он ей секач.

— Мы идём сражаться? — спросила Дэгни.

— И это тоже будет, но не сейчас, — подхватил её за локоть муж и потянул к зеркалу.

Растерянную Дэгни в Мастерской Архитектуры ремесленники встретили всеобщим ликованием. Подсвечивая огнивами дорогу, её со Стурлой проводили к лестнице. Остальные, воодушевлённые победой, немного расслабились, ожидая, когда снова загорится свет.

— Теперь можно и поесть, — предложил кто-то, и все двинулись в харчевню.

Туда же пришёл и Леонар, который ходил устанавливать мелок на место в накопитель Силы.

— Скоро и ты увидишь своего деда, — сказал граф, присаживаясь рядом с Итиро.

Парень с надеждой кивнул. Поели, вернулись в Мастерскую. Постепенно сюда подтянулись и остальные. Пришли Дэгни с Джоном. Им объясняли местный быт и правила жизни, пока ждали, поглядывая на лампы.

Прошло четыре часа, но дверь не работала. Несколько раз Итиро подходил к дверному полотну и приоткрывал его, чтобы убедиться, что прохода нет.

— Не расстраивайся, скорее всего, в этот раз надо чуть больше времени, — пыталась успокаивать его Пинар.

Опять ждали. Кто-то читал, кто-то пытался дремать, но это плохо получалось из-за волнения и таты.

В десять утра Стурла принёс им завтрак, но энергия в Стоунбоне так и не восстановилась.

Задремавший Тафари проснулся от того, что зеркальце в его кармане завибрировало. Он оглядел мастерскую — все кто были в комнате, спали, только Итиро читал рукопись Вульфа Сторигана, сидя на подоконнике.

Следопыт поднялся, тихо вышел на лестничную площадку, открыл зеркальце и увидел расстроенную Алаун. Оглядываясь на дверь за спиной, она приглушённо заговорила:

— Тафари, Стена почти растаяла. До вас ей ещё разрушаться недели три, но внешняя сторона в человеческий мир… её почти нет. И Хьюго только что объявил, что ещё чуть-чуть, и малумы отправятся в три дома на Земле, где осталась родня визидаров, — девушка всхлипнула, — мне очень жаль, но я не знаю, чем помочь.

Следопыт нахмурился, тронул зеркало, как будто хотел прикоснуться к щеке Алаун, чтобы убрать с неё слезу.

— Мы делаем всё возможное, Алаун, — сказал он.

Вдруг везде загорелся свет, и стало слышно, как за окном заработал фонтан.

— Извини, мне нужно спешить! — сказал Тафари и, захлопнув зеркало, помчался обратно в мастерскую.

Все тоже повскакивали. У вибрировавшей двери стоял Итиро. Он держал мелок и выводил самый дорогой для него на свете адрес. Написав, открыл дверь и заглянул в бурлящую темень.

— Постой, Итиро, я должен тебя предупредить, что стена растаяла, — тронул его за плечо Тафари, — И с минуты на минуту малумы вырвутся во внешний мир.

— Так тем более надо спешить, — кивнул Итиро и спросил, — кто со мной?

К нему, вытащив из ножен оружие, шагнули Пит и Тафари. Они по очереди вступили в проход за ним.

И оказались в маленьком дворике. В темноте ночи Итиро сразу узнал дом. Здесь всё было по-прежнему: ухоженный каменный садик, сосна, настилы вокруг, только ручеёк не журчал.

Итиро помчался внутрь дома и разбудил спящего деда. Таисуке словно расстался с внуком вчера: он открыл глаза и просто спросил:

— Как здоровье, Итиро?

— Дедушка, — обняв старика, прошептал Итиро, — я пришёл тебя забрать. Здесь угрожает опасность. Со мной пришли мои друзья.

Итиро показал на две тёмные фигуры в проёме.

— Коничива, — кивнул им господин Таисуке.

Он вскочил, накинул халат и сказал:

— Вас надо бы напоить чаем.

— Нет, дедушка, нет, мы очень спешим, — покачал головой Итиро, — возьми только то, что тебе дорого, но только быстрее.

Дед разложил простынь и стал складывать в неё любимые палочки для еды, старые сандалии, выцветшие фотографии…

— Быстрее, дедушка, быстрее, — подгонял Итиро.

Но дед шаркал по дому босыми ногами и растерянно говорил:

— Что-то важное забыл.

Наконец, Тафари не выдержал, завязал в узел то, что было собрано, и двинулся к тёмному зеркалу.

— Нам, правда, нужно идти, — сказал деду Итиро, — поспешим.

— А как же щенки? — растеряно спросил дед, — если мы уйдем, люди положат их в ящик снов. Или они погибнут от голода.

…Визидары в мастерской не ожидали, что когда откроется дверь, из неё начнут выскакивать пушистые комочки. Только когда первый щенок затявкал, ремесленники поняли, что это собаки.

Во дворе японского дома от сарая до двери выстроилась цепочка: дед, Итиро, Тафари и Пит. Они передавали друг другу щенков, коих было семнадцать, и бросали их в проём.

Только они передали последнего, как небо над ними почернело, словно зашла луна. Тафари посветил вверх фонарём теней и увидел войско малумов, приближающееся к ним. Ремесленники помчались в дом. Малумы же, увидев их, стали кидаться вдогонку какими-то сгустками — видимо теми самыми волосатыми шарами, которые взрывались и поджигали всё вокруг.

Последним в проход запрыгнул Питер, но сразу за ним зеркало взорвалось и рассыпалось на мелкие кусочки, осыпав головы ремесленников осколками.

— Ой, — подскочила к Питу Мэдлин, — ты не ранен?

— Нет, — успокоил её великан, стоя среди битых стёкол и дымящегося пола на котором возились в пыли семнадцать пушистых собачат.

Вдруг один из щенков бросился в угол и схватил чёрный шар, который состоял из шевелящихся жгутов. Они напоминали клубок змей. Никто не заметил, что одна из бомб залетела в комнату и теперь, шипя, готовилась взорваться. Острыми извивающимися концами она жалила собаку, но тот, скуля, мотал мордой, пытаясь раскусить врага. К нему подлетели остальные щенки и, растащив бомбу на части, разорвали каждый змеящийся жгут по отдельности. Всё это произошло молниеносно, на глазах изумлённых ремесленников, не успевших отреагировать.

— Вот это собаки! — восхищённо смотрел на чумазые морды щенков Стурла, — погляди, Дэгни! Маленькие, а какие смелые!

— И словно знали, что делать, — кивнул Леонар, — настоящие визидарские малыши.

Ремесленники вышли на улицу, неся охапками щенков. Визидары никогда не видели таких животных и быстро разобрали потешных зверей себе по домам.

Итиро познакомил деда с каждым жителем Стоунбона. Старый Таисуке ходил, кланялся по сторонам, удивлённо глядя на здешние чудеса.

А Питер поднялся к Верхним вратам и до самых потёмок вглядывался в дорогу, ожидая прихода визидаров. Но так никто и не появился. То ли ни одни голубь не выжил, то ли Визидария, действительно, отказывалась сражаться, как предрекал Август Непомнящий.

— Что же, — сказал Пит за ужином остальным, — тогда к сражению мы будем готовиться сами. На территории Стоунбона, за корпусами Мастерских и оранжерей, есть поля. На карте они обозначены как Дымящиеся, видимо, из-за туманов. Там мы и разобьём военный лагерь. Марио с Гарбаханом там уже начали устанавливать платки. Сегодня ляжем пораньше, а с утра приступим.

Он выложил на стол свой браунинг и добавил:

— Будем защищаться современным оружием. Его надо размножить.

— Но ведь пули малумов не берут, — удивилась Бёрнис.

— На то мы и ремесленники, чтобы что-нибудь на этот счёт придумать, — задумался Тафари.

В это время пришла Янмей.

— Наши птички куда-то делись, — сказала она грустно, обращаясь к Пинар, — я всегда слушала, как они поют перед сном.

— Что за птички? — удивилась Пинар.

— Ну, те, которые пели в клетке, — объяснила Янмей.

— Возможно, они улетели? Хотя как могут летать деревянные птички? Но сейчас не до них. Я спою тебе колыбельную, которую мне пела мама, и ты уснёшь, хочешь? — успокоила её женщина,

Девочка кивнула и Пинар, взяв её за руку, ушла.

— И нам пора, — сказал Тафари, — надо отдохнуть.

Но по традиции, которая установилась в Стоунбоне сама собой, выспаться им не дали. В три ночи кто-то стали колотиться в ворота и звонить в колокольчик. За воротами поднялся такой шум, что проснулись все.

Выглянув в окна, ремесленники увидели, что всё видимое пространство заняли визидары. Всех сословий и племён Визидарии. Это была бесконечная толпа. Кто приехал на лошади, кто на осле, кто на драстидах. Фермеры прилетели прямо на островах, управляя драконами. Жители из Парящей Иде притащили с собой пару летающих домов. Многие пришли пешком.

К этому моменту зарядился Тол энергии, и как по мановению палочки, везде вспыхнул свет, осветив бесконечную толпу. Визидарцы, увидев в окна ремесленников, приветствовали их громкими криками. Но когда из своего окна выглянул Пит, не успевший до конца натянуть на себя верхнюю одежду, он показался с голым торсом, толпа взревела, взметнув руки вверх.

— Вы видели? — кричали из толпы, — у него боевая саламандра, держащая знак визидара! Вот наш Полководец!

У самых ворот стоял Сиридин, а рядом с ним — Максимилиан за которым толпилась дружина.

Ремесленники вышли им навстречу.

Максимилиан поклонился Питу и сказал:

— Прошу прощения, предводитель, за свою ошибку. Но теперь я и моё войско в вашем распоряжении. Не сердитесь на Августа… — Максимилиан вздохнул, — он любит Визидарию. Но, как любой руководитель, слишком боится совершить ошибку и рисковать народом. Перед уходом из Медиката я поговорил с ним. Он ничего мне не ответил, но, зная его… Августу нужно время для принятия решения. И я верю вам. Как и любой солдат под моим руководством. Я верю каждому вашему слову.

Питер кивнул. Он подошёл и обнял Максимилиана, словно брата.

— Как вы узнали о нас, Сиридин? — удивлённо спросил старика Тафари, взяв под уздцы его изнурённую лошадь.

— Я получил весточку от своего друга, — устало засмеялся Сиридин и разжал ладонь на которой сидели две маленькие деревянные канарейки.

— Мои птички! — закричала Янмей и протянула к ним ручки.

Из-за спин ремесленников вышел Носик:

— Привет Сиридин! Здравствуй, Кормак и Креван, — обратился он к двум коротышам фермерам, стоящим рядом. А потом повернулся к Пинар и сказал:

— Извините, что я украл ваших птиц. Однажды я услышал, как Янмей рассказывала о кенарах. Матушка же мне говорила, что в далёкие времена были деревянные письменосцы. Они передавали вести не хуже голубей. Вот я и подумал о ваших птицах. Но не знал, получится ли, и не разорвут ли их ястребы…

— Обе птицы долетели, — подтвердил Сиридин, — а потом я послал весть брату в Медикат, — он кивнул на Максимилиана, — и объяснил положение вещей. Велел ему собирать войско.

Распахнув ворота, Тафари сказал:

— Проезжайте по объездной дороге, что проходит справа до Дымящихся полей. Там разобьем лагерь и начнём подготовку.