Воздушные стены

9

Сначала было абсолютно тихо, только по-прежнему монотонно завывал ветер. Руди различил рассеянный пятнистый свет, запах сломанного мескита и крови, влажную сырость земли под исцарапанной щекой. Он вздохнул и вздрогнул от боли в сломанном ребре. Черт с ним, решил Руди и остался лежать неподвижно. Голова болела, но не было сбивающих с толку хаотических видений последней ночи. Лошади, шум и медленный грациозный полет стрелы в сумеречном небе слились воедино в его памяти, но последним четким воспоминанием была та гигантская, корчащаяся от боли, ревущая туша, рухнувшая на него с вершины. Он осторожно вздохнул и мысленно обследовал свое тело, сантиметр за сантиметром, как показал однажды Ингольд.

Во-первых, он был жив — обстоятельство, которое весьма удивило его. Голова болела, а на боку красовался здоровенный синяк. Левая нога ныла, но не больше, чем вчера. Руди решил, хотя и не был уверен, что у него, возможно, сломано еще несколько ребер. Он не мог шевелить руками.

Они были связаны за спиной.

Некоторое время Руди думал, что Белые Рейдеры просто связали его и оставили на съедение крысам, но плывущий дымок достиг его ноздрей, и Руди услышал приглушенное ржание. Он лежал лицом вниз в каком-то укрытии из кустарника, и то немногое, что он смог увидеть, повернув лицо, была куча веток с серыми листьями и цепочка муравьев, безобидно ползущих по ним. Ему стало любопытно, один ли он, но особого желания смотреть по сторонам у него не было.

Вместо этого маг стал слушать, заставив разум замолчать и затаив дыхание. Он обнаружил, что это отсутствие мыслей стало легче ему даваться после нескольких дней одиночества в пустыне. Остался только слух. Медленно звуки достигали его ушей: мягкий шелест сухой травы на ветру, щелканье сухих листьев, еле слышное шуршание ног, проходивших неподалеку от его пристанища, и звук ножа, которым отделяли кожу от мяса.

Обдирают мамонта?

Рядом послышалось слабое шуршание одежды и тонкое поскрипывание кожи, когда караульный около его убежища переступил с ноги на ногу.

Итак, меня стерегут.

Руди напрягся, пытаясь найти какие-то характерные приметы природы и определить границы лагеря. Некоторые звуки ничего не говорили ему — мягкий шум строгания и затем приглушенное постукивание камнем по дереву. Потянуло дымком от разгорающегося костра. Порыв ветра пронесся по лагерю, предвещая близкий снегопад, и он услышал какой-то сильный звенящий звук, который был знаком ему, и напоминал музыку ветра, играющего костями.

Звук почему-то напугал его.

Мягкие шаги шуршали по песку, и до него долетал запах полевой грязи и сладкой травы. Он услышал шаги второго караульного. Почему они молчат? Может, они переговариваются знаками? Кровля его укрытия была слишком низкой, чтобы встать. Должно быть, оба снаружи. Он осторожно повернул голову, чтобы удостовериться, и увидел две пары ног, обутых в мягкие сапоги, а в стороне от них призрачно трепетало пламя кажущегося бледным при дневном свете костра. По другую сторону костра стоял жертвенный помост, украшенный стеклянными гирляндами, вымпелы на нем слабо развевались на ветру, подобно пугалу, отгоняющему легионы дьявола. Напротив помоста женщина-воин с длинными, ячменного цвета косами вбивала в землю столбы для жертвоприношения.

Руди догадывался, кого они выбрали для этой цели.

«Спокойно, — приказал он себе, готовый броситься бежать, ослепленный паникой, — Ингольд учил тебя разрушать заклинания, и это прекрасно получалось там, в лагере». Тем не менее ему понадобилось три попытки, прежде чем он смог разорвать связывающие его запястья путы и освободить украдкой руки, а затем лодыжки. Руди старался не двигаться, зная, что охранники все еще стоят снаружи. Он почти задыхался. Он понял уже, что нужно делать.

Вместе с плащом и перчатками у него забрали нож и меч. Но если бы он мог добраться к лошадям незамеченным и украсть двух для себя, а остальных распустить, у него появился бы шанс убежать, и к тому же верхом, может быть, проделав таким образом весь путь до Сивардских гор. Даже если навлечь на себя простые чары-иллюзии, можно прокрасться между ближним караульным и тем, кто стоял у передней двери, так как его пристанище было чем-то вроде палатки, сделанной из нарезанных веток мескита, открывающейся спереди и только слегка прикрытой сзади.

Чары-иллюзии были просты, как и все иллюзии. «Клоп-вонючка», — решил Руди. Безвредный, черный, маленький, ползущий по своим клопиным делам. Какой дурак станет смотреть на клопа-вонючку? Представляя критический взгляд Ингольда, он перевоплотился в иллюзию и остался весьма доволен результатом. Чтобы облечь себя в иллюзию, нужно было почувствовать на коже ветерок от холодного огня, мягкий мерцающий покров неправильности.

Он раздвинул кусты перед собой.

Если бы новообращенный клоп не находился в середине лагеря, он едва бы узнал, каким тот был. Лагерь располагался на плоской площадке, поросшей полынью, а сделанные из веток укрытия сливались с окружающей местностью. С того места, где он стоял, был виден только один костер, но он почувствовал запахи и других, сложенных из бездымной древесины и полузарытых в землю.

Около костров собрались Рейдеры: и мужчины, и женщины. Женщины, которых Руди заметил сразу, напоминали Джил — девы войны, одетые и вооруженные, как мужчины, и смотревшиеся, как воины. У них были одинаковые плотно прилегающие мундиры и брюки из волчьей или кугуаровой кожи серого и золотистых тонов, сливающихся с землей. Некоторые носили плотно облегающие куртки из волчьей или буйволиной кожи. Все они были вооружены ножами и луками. Перед некоторыми укрытиями Руди заметил воткнутые в землю копья с древками-ручками.

Он заметил раньше, что помост стоял в центре лагеря. Какой-то старик украшал его, как рождественскую елку, бусами костей и сплетенной травы, разбитым стеклом и цветами, а у его подножия женщина точила длинный нож для снятия кожи. Вдали виднелись лошади и мустанги, которых можно было случайно принять за пасущееся дикое стадо.

С величайшими предосторожностями Руди-клоп начал свое путешествие по открытой местности лагеря.

Он полз медленно, стараясь не выйти за рамки принятого образа. Руди миновал караульного, который разговаривал с одной из женщин в двух шагах от его бывшей тюрьмы и который даже не взглянул на преобразившегося пленника. Впервые за много дней высоко в небе появился бледный, серебристый диск солнца, и тень, которую Руди отбрасывал на песок, была тенью насекомого, великолепной тенью клопа-вонючки. Холодный ветер пустыни играл переплетенными веревками жертвенного помоста, развевая лепестки зимних роз, вставленных в глазницы черепов. Рейдер закончил накручивать перья вокруг поперечной балки и отступил назад. Он был стар, белые волосы отливали голубизной, а лицо напоминало почерневшую узловатую кору немолодого дуба. Руди остановился пропустить его.

Но тот не проходил.

Кровь застыла у Руди в жилах. Старый воин смотрел на землю, где должен был видеть иллюзорного клопа-вонючку, и тень догадки появилась на его задубелом бесстрастном лице. Затем, не отрывая глаз от Руди, он сделал пару шагов к одному из укрытий и знаком подозвал к себе мужчину и женщину. Те подошли, прихватив копья.

Руди бросило в холодный пот.

«Эй, проходите, как вы можете подозревать невинного клопа... Но, конечно, — припомнил он. — Ледяной Сокол тоже подозревал всех и каждого». Руди пополз решительнее, насколько позволяла храбрость, делая круг, чтобы обойти старика. Но три Рейдера, спешно обменявшись знаками, двинулись навстречу.

«Это нечестно!» Руди был уже на грани безумия. Он огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь оружия. Он сделал последнюю попытку обойти врагов, но старый воин снова перерезал путь.

Нервы у Руди не выдержали. Чары спали, и белоголовый Рейдер в испуге резко отпрянул назад, когда Руди материализовался из воздуха. Это мгновение удивления и дало Руди шанс на спасение. Он выхватил из земли деревянный кол, который загорелся в руках холодной иллюзией белого пламени. Когда Рейдеры обступили его, он полоснул одного из них раскаленной дубинкой и, прорвав строй, бросился бежать.

Лагерь пришел в движение. Тощие, бледные фигуры, казалось, возникали ниоткуда и начинали преследовать его. Руди увертывался от них, виляя во все стороны на бегу, слыша мягкое теньканье стрел, чувствуя, как зазубрина стрелы обожгла ему кожу на лодыжке, и продолжая размахивать пылающей дубинкой. Враги падали под ударами горящего оружия. Кто-то из верховой охраны схватил его сбоку. Руди изловчился и ударил его коленом в пах и, вновь обретя свободу, продолжил свой бег. Он ухватился за повод бросившегося в сторону мустанга, когда чьи-то ладони сжали его левую руку. Кружась, он наносил удары направо и налево, и круг расширился на мгновение, столь необходимое для спасения. Он неуклюже вскарабкался на спину лошади, благодаря бога за то, что лошадь не очень высокая, и продолжал отбиваться от Рейдеров. Руди поверил в свое спасение, повернул мустанга в сторону открытой пустыни.

Мустанг взвился на дыбы, опустил морду и отбросил Руди на десять футов в заросли кустарника.

На редкость сильный удар выбил дух из его тела, а сломанные ребра впились в бок, словцо ножи. Он попытался встать, но копье с каменным наконечником вошло в землю около него и пришпилило полу его плаща. Тени Рейдеров появились над ним, и следующее копье было нацелено ему прямо в грудь.

Брошенное с расстояния десяти футов, оно внезапно невероятным образом, отклонилось высоко в воздухе, задрожало и упало со звоном в стороне, не причинив ему вреда. Рейдеры замерли, указывая с тревожным шепотом на нечто, видневшееся в глубине коричневой пустыни.

«Это призрак», — повернулся в отчаянии Руди, но увидел только темную фигуру в мантии, которая, казалось, выплавилась из ветра и безмолвия, и знакомый старый бродяга, гневно сверкая глазами, приближался быстрыми шагами к лагерю, как к себе домой. Рейдер, который выстрелил в мамонта, пустил в него стрелу и промахнулся самую малость. Руди почти заплакал от счастья.

Ингольд остановился рядом с ним и вытащил из земли копье, пришпилившее его. Покрытая шрамами рука с грубоватыми пальцами дотянулась до него и потащила за ногу, и рядом раздался знакомый дребезжащий голос:

— Во что ты превратился?

— В клопа-вонючку, — рыдал Руди. — Какого черта они заподозрили паршивого клопа?

Глаза Ингольда сухо блеснули в тени нависающего капюшона:

— Ты когда-нибудь видел клопов-вонючек с тех пор, как пришел в этот мир?

Руди подавленно умолк.

Ингольд продолжал:

— Таких здесь нет, ты должен был знать это, если бы обращал внимание на то, что происходит вокруг тебя.

Он перевел взгляд с Руди на Белых Рейдеров, которые образовали вокруг них круг, нацелив копья, будто окружали пещерного медведя. У Ингольда было копье, которое он держал острием вниз и еле сжимал в руке.

— И к тому же, — продолжал он так, будто их не окружали враги и они были в безопасности, — ты мог применить простое заклинание-покров, чтобы выбраться из лагеря, не изображая огня, в который только ты один облекаешься. Тебе не нужна была лошадь, Руди. А теперь, когда мы уже рассекретили себя и стали видны, конечно, не в такой степени, чтобы действительно допустить убийство кого-нибудь из нас, такого вопроса, конечно, больше не существует.

Кольцо вокруг них сузилось — ощетинившаяся изгородь каменных и стальных колючек, подобных акульим зубам. Ингольд смотрел на воинов, не шевелясь.

— Извини, — пробормотал Руди.

Волшебник проскрежетал:

— Мы с тобой, может быть, сейчас совершаем еще большую ошибку, чем все предыдущие.

Слабый звук заставил Ингольда сосредоточиться.

Несколько Рейдеров поспешно ретировались. Руди уловил невероятную силу, едва сдерживаемую этим неприметным с виду человеком. Рейдеры, казалось, тоже это почувствовали. Никто из них не рискнул напасть на Ингольда.

Кольцо вдруг разомкнулось, и на середину выступил высокий Рейдер, подняв руки и показывая, что он безоружен.

Это был великолепный викинг, бледные заплетенные усы свисали вниз к ямке его горла. Брови росли пучками, как у рыси, завиваясь вверх. Глаза излучали холод, словно замерзший янтарь. Выцветшее серое золото его одеяния из пантеры говорило о его сане. Без сомнения, это был вожак Рейдеров, гордый и величественный.

Какое-то мгновение взгляд, который приводил в движение толпу, изучал Ингольда и Руди. Голосом, подобным старому горну, он обратился к путникам:

— Вы колдуны?

— Я колдун, — сухо ответил Ингольд. — Он знает только заклинания.

Рейдер перевел неприветливый взгляд на Руди. Руди бросило в жар, он хотел бы сейчас исчезнуть или воплотиться в того самого клопа-вонючку и убежать в пустыню с глаз долой.

Вожак сказал:

— Я так и знал. Метатель Стрел никогда не промахивается, но говорят, что невозможно поразить колдуна. Меня зовут Эхо Ветра, а вы попали к Народу Извилистых Холмов из страны Белых Озер.

— Вы далеко от ваших домов, — серьезно сказал Ингольд. — Это мамонты, которые покидают северные равнины, отодвигают вас так далеко на юг?

Рейдер прогромыхал:

— Мы делаем то, что хотим. Это наши равнины и наши пустыни, и мы не собираемся спрашивать совета у безумных землекопов реки. Но ты, — продолжал он, жестикулируя рукой в шрамах, — десять дней назад сумел разгадать надпись на нашем магическом столбе и сумел понять ее, в отличие от людей Прямых Дорог. Наверное, ты тот самый колдун, чье имя было известно на юге много лет назад, Пустынный Странник, друг Белой Птицы и его племени?

Мгновение Ингольд молчал, как будто это имя, как камни пустыни или ссадины от кандалов на его запястьях, напомнило ему о другой жизни.

— Да, я — Пустынный Странник, — сказал он наконец. — Но я должен сказать тебе, Эхо Ветра, что Белая Птица умер, узнав меня.

— Я был другом Белой Птицы, — тихо сказал вождь. — И люди умирают не только из-за тебя, Пустынный Странник, — выцветшие ресницы скрыли сверкание его глаз. — И если ты тот самый Пустынный Странник и Белая Птица говорил мне правду, для всех нас хорошо, что мои люди не убили тебя до моего прихода.

— Твоим людям крупно повезло, что они не пытались это сделать, — мягко ответил Ингольд.

Золотые глаза встретились с голубыми, но мгновение спустя безмолвный поединок закончился.

— Да, — сказал вождь тихо. — Ты действительно тот самый Пустынный Странник, который похитил у Белой Птицы лошадей...

— Неправда! — возмутился Ингольд.

— ...и заключил пари об ужасных птицах...

— Это был не я.

— ...и проиграл?

— Я выиграл. И кроме того, — спокойно ответил Ингольд, — это было так давно, когда я был молод и глуп.

— Тогда зачем теперь, когда ты немолод и неглуп, когда повсюду витают злые духи, вы явились в наше пристанище?

Как будто вызванные упоминанием о духах, ветры задребезжали стеклом и перьями волшебного столба, белый солнечный свет замерцал на вращающемся металле, а лепестки диких роз вырвались на свободу и упали в траву, как жертвенная кровь. Рейдеры засуетились, повернув головы в сторону безмолвной пустыни. Там ничего не было, ничего, кроме арктического холода.

Ингольд облокотился на копье.

— Расскажи мне об этих злых духах, — сказал он.

Эхо Ветра молча разглядывал двух оборванных пилигримов из стана врагов, как бы определяя, что стоит каждый из них. Руди захотелось раствориться. Но вождь сказал только:

— Заходите. Ешьте со мной, ты и твое Маленькое Насекомое, которое знает заклинания, и мы поговорим обо всем.

Убежище Эха Ветра было больше других в лагере, но, как большинство из них, его было трудно обнаружить в зарослях мескитовых деревьев, которые раскинулись на нескольких футах. Слабый дымок с запахом приготавливаемого мяса струился над огнем. Ингольд безошибочно определил вход и зашел в землянку.

— Это безопасно? — тихо спросил Руди, беспокойно оглядываясь на воинов.

— Как все, что ты делал за последние четыре дня, — резко ответил Ингольд. — Садись, дай взглянуть на твою ногу.

Мрачная землянка была узкой, с низкой крышей, с запахом толченого шалфея. Шкуры бизонов и мамонтов валялись на полу, и Руди устроился на одной из них, пока Ингольд разбирался среди разных пакетов и мешочков, он привык заботиться о своей персоне.

Ужасное подозрение овладело Руди.

— Эй!

Ингольд посмотрел на него.

— Это была проверка? Ты все подстроил, чтобы посмотреть, смогу ли я выжить без тебя?

— Нет, — ответил колдун и стал развязывать покрытую коркой повязку на лодыжке и икре Руди. — Во-первых, ты еще не способен выдержать какое-либо испытание, а то, что тебе пришлось пережить, было равносильно убийству. Когда я хочу убить своих помощников, я делаю это осторожно и после честного предупреждения. Во-вторых, мне следовало бы остановить тебя, когда ты убегал из лагеря в бурю, даже не убедившись, действительно ли я исчез или нет.

— Да, но я... — смысл того, что сказал старик, дошел до него. — Хунх?

Ингольд вздохнул и присел на корточки.

— Это самый старый трюк в книге, Руди, — терпеливо объяснил он. — Если ты хочешь разделить двух партнеров, самый быстрый способ — бросить на одного из них тайное заклинание, пока другой отвлекся. Ты спал, не так ли? Для этого потребовалось бы лишь несколько минут. Буря только ухудшила ситуацию.

— Они кто? — поморщился Руди, когда Ингольд наложил тонкую массу из молотых трав и воды на полузажившую, покрытую коркой рану.

Старик посмотрел на него и вытер руки концом своей заплатанной и протертой мантии.

— Дарки, — сказал он мрачно. — Те же самые, я думаю, что преследовали нас из Ренвета. Их не много, но достаточно, чтобы продержать меня в пещере до утра. Мне нужен еще кусок одежды. Нам больше нечем перевязать рану.

Руди, философски размышляя, подумал, что в данном случае больше или меньше лохмотьев — нет никакой разницы. Он знал, что выглядит, как нищий из кинокартины Ингмара Бергмана — в отвратительных лохмотьях, с длинными волосами, помятым лицом и четырехдневной щетиной на подбородке. Ингольд выглядел немногим лучше, усталый, грязный, оборванный, как святой Фрэнсис после битвы. Последние дни сказались и на нем.

— Мне мешали найти тебя. Я преодолел многое, чтобы вновь встретиться с тобой, — продолжал Ингольд, наклоняясь вниз, чтобы перевязать рану. — Дарки преследовали меня две ночи, и я не мог уходить далеко от убежища. Закончилось все тем, что я убил большинство из них, я думаю, что по этой причине они пришли из Ренвета и все время преследовали нас.

Руди спросил:

— Хунх? — и вскрикнул от боли, как только пальцы Ингольда нежно прикоснулись к поврежденным ребрам.

— Сиди спокойно, больно не будет.

— Черта с два не будет. Каким ты представляешь себе Ренвет?

— Всегда трудно сосчитать Дарков, Руди, — колдун замолчал, оказывая помощь, стоя перед ним на коленях в густом мраке убежища, в темноте лицо его было серьезным. — Уверен, что во вторую ночь их было меньше, чем в первую, и еще меньше в третью. Если Дарки могут поддерживать связь между собой и другие были поблизости, их должно было бы быть больше, а не меньше. Отсюда их стремление разбить нас, уничтожить поодиночке, — он повернулся к своей медицинской сумке. — Кстати, ребра только сломаны. Я приготовлю клейкий пластырь, чтобы держал их, пока они заживают, они срастутся через несколько недель при условии, что ты не будешь больше совершать подобных подвигов, как сегодня днем. Кстати, я должен был следить за Че, а это тоже мешало моим поискам.

— Че с тобой?

— Да, — мягко ответил Ингольд. — Сейчас он прячется в моем рукаве. — Увидев реакцию Руди, он вдруг впервые за все время их знакомства ухмыльнулся. — Он спрятался в пустыне недалеко отсюда, — объяснил он. — Я не мог потерять его, конечно, я не планировал путешествие к Сивардским горам. Мы слишком торопились, чтобы хорошо питаться. Но, — добавил он, — Джованнин отлучила бы меня дважды, если бы я потерял ее осла.

Руди натянул на себя потертые остатки своей одежды и запутался в шнуровке, проклиная того человека, который не смог в этом мире изобрести застежку-молнию.

— Послушай, Ингольд, — сказал он спустя минуту. — Ты говоришь, что Дарков было немного. За четыре дня, что я провел в пустыне, мне не встретился ни один из них.

Ингольд кивнул, и у Руди появилось подозрение, что старик все знает о его скитаниях в одиночестве.

— Знаешь что? Я не встретил и этого духа.

— Я тоже не видел его, — спокойно сказал Ингольд. Проворными руками он собрал травы и лекарства. Его лицо было печальным, когда он заговорил. — Странно, что я никогда даже не чувствовал его присутствия. Прошлую ночь я провел сидя, не смыкая глаз, в темноте, без огня, наблюдая, слушая и чувствуя, как это может колдун, нити и волокна воздуха над этой пустыней, пытаясь найти хоть малейший знак, что Дарки уже узнали, где я. Но следов Дарков не было, не было никаких следов вообще. Ни звука, ни знака, ни дыхания, движущегося над песками, кроме тех ночных тварей, которые существуют на земле.

Руди понимающе кивнул, догадываясь, что делал Ингольд. Ингольд отыскивал и понимал изменение каждого острого листика сорной травы, понимал и шорох песка под тяжестью ступни, каждый запах, который приносил воздух ночи. Он получал эти сведения через свои чувства, заброшенные, как сеть, на сотни миль. Он искал опасность в ночи и не находил.

— Но в таком случае, — спросил Руди, — где и что такое дух?

— Именно этот вопрос задают мои люди, — прогрохотал бас. Посмотрев вверх, Руди увидел, что Эхо Ветра вошел в убежище, наклонив свою высокую голову под низкой крышей. Его окружала грязная аура запаха костра и тушеной дичи. Воины, которые вошли за ним, — младшие начальники военного отряда, предположил Руди — с трудом внесли прочно сплетенную корзину, измазанную снаружи и внутри затвердевшей глиной и полную больших кусков дымящегося мяса. Другие несли посудины, заполненные зеленоватой кашей с резким запахом. Руди посмотрел еще раз и увидел, что часть маленьких сосудов были черепами дуиков. Другие, судя по размерам черепов и отсутствию подглазных краев, были черепами животных.

Младшие начальники устроились в стороне, усевшись на шкуры и тихо переговариваясь. Время от времени медленное течение разговора доходило и до Руди — умеренный приглушенный шум голосов, напоминающий вздох ветра, дополненный знаками, и с едва различимыми изменениями интонаций.

Только Эхо Ветра подошел и сел с Руди и Ингольдом, он принес мясо, кашу и бутыль напитка, который имел тошнотворный сладковатый привкус и коварный алкоголь.

— А теперь, — сказал вождь, когда они закончили трапезу и вечер все окутал темнотой, — вы, колдуны, которые прочли все бумаги безумных землекопов за горами, что это за дух, который страшнее Дарков, Пожирателей в Ночи?

— Страшнее? — тихо спросил Ингольд. Руди послышалось в густом шероховатом голосе не только опасение, но и переполняющее любопытство. Руди подумал, что Ингольд или узнает все, или умрет.

— Он должен быть таким.

— Почему? Вы видели его?

Отрицательное движение головой — и серебряная вспышка на толстом сверкающем шнуре.

— Тогда откуда вы узнали, что он страшнее?

Рейдер дернул плечами — легкое движение, напоминающее резкие движения Ледяного Сокола.

— Исчезли Пожиратели, — сказал он. — Они бросили все Гнезда в земле, из которых появлялись, и больше не приходят в эту часть равнины. Если дух поглотил Дарков, то теперь, когда они исчезли, не уничтожит ли он нас? Когда погибнут выбранные им жертвы, не придет ли он за другими? Мы ничего не знаем о нем и никогда его не видели. Но почему ушли Пожиратели? Отчего бы сбежали такие существа? Ты слышал что-нибудь о нем в твоем учении, Пустынный Странник?

— Нет, — сказал Ингольд. — Я ничего об этом не слышал. Давно ушли Пожиратели в Ночи?

Эхо Ветра задумался. Снаружи с падением температуры неистово завыл пронзительный ветер, в нескольких дюймах от их голов крыша убежища сердито трещала на своем креплении.

— Это было в первую четверть луны осени, — сказал наконец варвар, и Руди, одаренный тайным зрением мага, увидел, как Ингольд вдруг поднял глаза, необычный пыл озарил его изборожденное морщинами лицо. — Да, — продолжал вождь. — Они вышли в последнюю полную луну уходящего лета далеко на севере, охотились на наших землях, на землях Охотников на Мамонтов и Народа Равнин. А мы, Народ Извилистых Холмов, Народ Белых Озер, Народ Вулканов и все другие, двинулись на юг. Мы прочесали пустыни, собирая с земли маленьких клопов, как это делали дуики. А теперь Пожиратели в Ночи ушли и больше не появляются из своих нор. Но что заставило их уйти, Пустынный Странник? Почему они так боятся этого духа? Сейчас он пришел сюда и увел Пожирателей из их Гнезд даже в пустыне. Мы проводили ночь у каждого Гнезда, они не выходили ночью. А что нам делать, если он решит охотиться на нас?

Ингольд сидел, будто окаменев. Но Руди почувствовал его напряжение, похожее на электрический ток, и услышал его за глубоким спокойствием его скрипучего голоса.

— Когда уходят олени, лев не питается травой, которую ели они, — сказал он тихо. — Не делает этого и страшная птица. Может быть, человечеству нечего бояться. Но расскажи мне, Эхо Ветра, где это Гнездо, рядом с которым ты провел такую тихую бессонную ночь?

Вождь Рейдеров сказал:

— Взяв быстроногих скакунов, мы сможем быть там завтра. — Его янтарные глаза сверкнули в темноте, как глаза чудовища.

— Где же ваши быстроногие скакуны? — живо откликнулся Ингольд.