Вот пришел папаша Зю…

«Поехали!»

Во вторник, 25 августа, в 10.00. Борис Николаевич со свитой спустился в лабораторию. Генька уже был там и возился у SОНЬКИ.

– Ну что, Кулибин ты наш, понимаешь… – обратился к нему Ёлкин. – Готова машина твоя?

– Как на Байконуре, Борис Николаевич! – весело отрапортовал тот.

– Ну, давай, главный конструктор, Королёв ты наш, продемонстрируй нам высший пилотаж. Надеюсь, скафандры нам не понадобятся?

– Разве что водолазные, Борис Николаевич, – сострил Валентин Юнашев. – Чтобы, так сказать, не потонуть в реке времен.

В лаборатории воцарилось оживление, что несколько сняло напряжённое ожидание предстоящего эксперимента.

– Значит так, Гений Иванович, – посерьёзнел Ёлкин. – Установка тебе такая будет: девяносто шестой год, конец осени. Страна та же, – улыбнулся Борис Николаевич. – А то занесёшь нас в какую-нибудь Зимбабве, понимаешь.

– Будет, как в аптеке, Борис Николаевич! – задорно крикнул Генька и включил нагрев куба с топливом.

Стрелки приборов зашевелились, задёргались, в кубе что-то заурчало, забулькало.

– Пошла реакция! – возопил Генька. – Щас винные пары подниматься будут, а мы их в змеевичок! По нужному руслу! Посмотрим, из каких потрохов их водчонка состоит. Мы их «Абсолют» снова в бражку перегоним – в матерное состояние, так сказать. Го-го-го! – возбуждённо гоготал Генька, колдуя у своей SОНЬКИ, как чёрт у котла.

И от того, что в этом его возбуждении и колдовстве было что-то дьявольское, всем, находящимся в лаборатории, стало не по себе…

– Ну, Бог не выдаст, свинья не съест. С Богом! – торжественно перекрестился Борис Николаевич.

Остальные поспешно сделали то же самое.

– Приготовились! – скомандовал Генька. – Даю на пульт «перемещение»!

Борис Николаевич поднял правую руку и помахал ею, как Гагарин.

– Поехали! – сказал он. Тоже как Гагарин.

– Пуск!

Тут закружилось всё, завертелось в вихрях времени и погрузилось в темноту и хаос…