Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)…

Глава 10

За нечаянно бьют отчаянно?

Да, что-то неудачно получилось. Лично для меня. Но, наверное, не стоило из-за почтения к возрасту и заслугам именитого танцора упускать разные возможности. Глупо ведь будет!

Мой пространный ответ был уже на неплохом французском. Конечно, маститый наставник девушек тоже всё понял. Он сильно побагровел и хотел было отчитать меня, но отчего-то не стал. Немец просто махнул рукой и отошёл от меня. Наверное, решил, что лаяться с глупым мальцом, да ещё в присутствии множества учеников консерватории и своих учениц, невместно. А мне, честно говоря, было всё равно. Отстранят меня, так особо переживать не буду. Испортят танец сейчас, так и пусть. Всё равно потом вернутся, уже как бы и моему варианту.

Честно говоря, у меня в голове тут же всплыли и некоторые нехорошие мысли, и именно в связи с балеринами. Что-то такое вот вспомнилось! Вообще-то, мои одноклассники много судачили о разных певцах и певицах, актёрах и актрисах, в том числе танцорах и балеринах. Все они сильно восхищались выступавшими сейчас в Большом театре итальянцами Эрнесто Николини и Аделиной Патти. Вроде, кому-то из учеников побогаче удалось побывать в опере и их послушать. Наши отечественные, ага, деятели искусства их, чего тут уж скрывать, привлекали чуть меньше. И балет ценился пониже. Тем не менее, посетить там какую-нибудь постановку, к примеру, «Бабочку», «Неяду и рыбака» или «Бандитов» и увидеть там Марфу Муравьеву или Екатерину Вазем, Александру Шапошникову или опять же Александру, но Кеммерер, было тоже весомо. И потом всё увиденное с видом знатока азартно рассказывалось нам, бедным слушателям. И, конечно, многое и запоминалось.

А я пока вообще никого и из иностранных, и отечественных певцов и певиц не слушал и оттого ими просто не восхищался. И ни один балет ещё не видел, и оттого мне тоже просто нечего было обсуждать. Разве что сплетни разные и не совсем хорошие, конечно, связанные с высокими особами. Вот о них и я уже много о чём был наслышан. К примеру, о постыдной и странной связи Великого князя Николая Николаевича с балериной Екатериной Числовой и их детях в последнее время судачил весь Петербург. И это при наличии законных жены-принцессы и детей! Или о связи другого Великого князя Константина Николаевича с балериной Анной Кузнецовой. А ещё много чего обсуждалось о кавалергардах и конногвардейцах и их нравах и похождениях. Уж они-то поводов давали только так! Что делать, ага, мажоры! Всё-таки самые сливки высшего общества! Тут я как раз и вспомнил песенку о кавалергардах, и весьма душевную. Надо будет как-нибудь записать!

Хоть как-то и неприлично было, но ведь обсуждали. Даже мы, младые гимназисты! И многое другое! Наверное, даже и завидно было! В том числе и мне! И хоть за такие разговоры нас ловили и ругали наши учителя, всё равно интересно было. Что делать, запретный плод слишком сладок, а ещё и сильно недоступен из-за нашего имущественного положения.

А теперь тут и мне нежданно пришлось иметь дела и с самыми настоящими балеринами и их преподавателем, и тоже знаменитым танцором. Точно будет что рассказать в гимназии! А так, конечно, я слишком мал для этих девушек, совсем не богат и оттого не сильно интересен. И потом, если не разбогатею, тоже никого не заинтересую. Но связываться с балеринами я и потом уж точно не буду. И с всякими артистками тоже. Не для меня они. Разве что как-нибудь какие-то совместные творческие дела иметь придётся. И, вообще, мне до Великих князей и прочей «блестящей» аристократической молодёжи было далеко, оттого всякие Матильды Кшесинские вряд ли бы на меня посмотрели. Хотя, именно с ней я по жизни, возможно, ещё могу и столкнуться. Кто его там пути господни знает? Уж о ней я точно знал, что существует. Даже недалеко находится!

В общем, меня не отстранили. Не знаю, было связано с этим случаем или нет, но через пару дней на следующей репетиции у меня случился и самый настоящий неприятный случай. К моему счастью и удивлению, Христиан Петрович на этот раз не появился. Девушки уже поглядывали на меня с небольшим интересом, а вот Анна, конечно, из-за отца, явна дулась. Но это меня нисколько не волновало. Остались две наставницы, но они в мои указания по танцу почти не вмешивались. Зато все девушки были уже одеты в совсем короткие и лёгкие тюники. Хотя, получилось что-то среднее между прежним и предложенным мною размером. Всё шло спокойно, но вдруг в зал, где мы занимались, заявился какой-то плотный важный господин, хотя, не совсем старый. И он спокойно расположился на диване для отдыха девушек и с каким-то презрительным видом стал наблюдать за нами. Но присутствие чужих в мои планы нисколько не входило. Я всё-таки сторонился всех посторонних и, кроме старших товарищей и приданных к себе учеников консерватории, с другими старался не общаться. Из-за нежданных знаний приходилось держаться сильно настороже. Вдруг проболтаюсь или чем-то иным себя ненароком выдам? Ведь чужим разные отклонения больше будут бросаться в глаза. А мне неприятности на ровном месте нисколько не нужны.

Жаль, что и тётя Арина отсутствовала. Она репетировала свои песни вместе с приданными ей учениками.

Сначала важный господин сидел спокойно. Хотя, он ещё что-то чиркал в тетрадке. Ладно, это меня устраивало. Лишь бы не мешал! Но после нескольких, и как-то презрительных замечаний насчёт нашего танца я не стерпел и тут же обратился к чужаку:

— Сударь, Вы нам мешаете. Потом, не дело находиться чужим в учебном зале. Пожалуйста, я прошу Вас удалиться!

Тут и этот важный господин побагровел! И он, похоже, тут же решил поставить на место мальца, решившего как бы и выгнать его:

— Что ты, малец, себе позволяешь! Как посчитаю нужным, так и поступлю! Слишком мал ещё, чтобы делать замечания старшим!

Нашла коса на камень! Тут ещё и балерины все устремили в мою сторону свои насмешливые и прекрасные взгляды!

Вжик! Как-то неосознанно схваченные ножницы, лежавшие на столе неподалёку от меня, резко воткнулись в дверцу мебельного шкафа рядом с диваном и там и остались. Неплохо вошли! Сам не ожидал! Обозлился! И я уже готов был сделать следующий замах, и тоже зажатыми в руке ножницами. И этих острых рабочих орудий и много чего другого на столе хватало. Всё-таки девушкам постоянно требовалось приводить в порядок свою одежду, в том числе и пуанты. Что делать, хоть и искусство, но работа у них такая. И самим приходиться за собой следить.

— Я не малец, сударь, а князь Борис Куракин! И Вас сюда не приглашал! Прошу немедленно покинуть этот учебный зал! Иначе Вам придётся держать ответ за нанесённое оскорбление!

Оторопевший и сильно испуганный господин резко поднял своё тело с дивана и выметнулся из зала. Он попытался что-то сказать, но из его рта только и вылетело что-то нечленораздельное. И до меня дошло, что у меня, похоже, могут бывать и нежданные нервные срывы. Наверняка последствия болезни? Потом, я ведь постоянно упражнялся, не только выполняя приёмы из самообороны без оружия, но и кидался самыми разными предметами. И учеников в гимназии немало обучали даже военному делу!

Чуть позже в зал влетели взволнованная тётя Арина и Анна Николаевна. Пришлось нам прерваться. Пока тётя пыталась меня успокоить, немного растерянные наставницы балерин и так всё рассказали Анне Николаевне. Немного позже явился и Фёдор Осипович. Общими усилиями дамы и до него довели случившееся.

Тут, конечно, я и сам повинился и с сильно поникшим видом сообщил, что не смог сдержаться из-за оскорблений незнакомого господина. Конечно, мне объяснили, что это был Скальковский Константин Аполлонович, завзятый поклонник балета, важный сотрудник Горного Комитета и как бы даже и журналист, сотрудник, вроде, «Нового времени», «Петербургской газеты» и «Петербургского листка». Оказалось, что этот шустрый и компанейский мужчина постоянно ошивался около балерин и каким-то образом разузнал и о наших репетициях. Хотя, тут никакой тайны не было, и никто её не собирался разводить. Меня, конечно, пожурили за несдержанность, но пообещали, что далее чужие мешать точно не будут.

Жаль, конечно, но этот журналист точно постарается написать много грязного обо мне. Хотя, без скандалов и грязи никак не обойтись. С другой стороны, что напишут, тоже ничего страшного. Лишь бы хоть что-то написали. Это больше привлечёт к нам внимания. А потом время всё расставит по своим местам.

Да, сильно не хотелось, но всё-таки я, получается, нарушил правила. Наверняка это мне аукнется и в гимназии. Даже и большее случилось. Ближе к концу репетиции явились два неторопливых чина из полиции Адмиралтейской части. Они составили опросные листы и забрали ножницы. Сия вещица так и торчала из дверцы шкафа, и никто к ней не притронулся.

— Молодой человек, а как вы их бросали? Может, покажете? Знаете, весьма любопытно-с и интересно.

Ну, раз главный чин хочет, я и показал, и один за другим бросил несколько ножниц. Не в шкаф, конечно, а просто в учебную доску. И я знал, как кидать, чтобы ничего не получилось. И ножницы ни разу так в неё и не воткнулись. Просто ударялись и падали на пол. Вот пусть и думают, что случайно получилось. Моё огорчение, судя по лицу, было как бы и велико. С другой стороны, понятно, что явно не хотел показывать всех своих умений. Но попробуй это доказать. Хотя, очевидцев инцидента хватало. Правда, на ножницах, раз я был в перчатках, моих отпечатков пальцев не осталось.

Ещё я постарался сделать заявление, что наглый поклонник балета явился нежданно и, вообще, без приглашения. Что он не стеснялся в выражениях и сильно оскорбил меня и присутствующих в учебном зале дам. Ещё и высказал предположение, что злой гость явно хотел сорвать репетицию и испортить танец, а потом и весь концерт. Может, так и было? Ведь и связи разные имел!

Конечно, задерживать меня чины полиции не стали. Жаль было сильно переживавшую тётю Арину, но печальное событие уже случилось. И я, хоть и принял смиренный вид, но о случившемся нисколько не пожалел. Моя честь тоже немало значит!

Разрешив продолжить репетицию и пожелав нам успехов, чины полиции удалились. На этом инцидент завершился, и меня оставили в покое. Правда, дальше уже и ученики консерватории, и молодые балерины слушались меня сильнее, чем ранее.

После скандального визита непрошеного гостя, и на самом деле, мне больше уже никто не мешал. Конечно, присматривали, но я и сам сильно осторожничал. И, вообще, мы с присланными балеринами так-то неплохо сработались. И наставницы у них оказались хорошими учителями и меня прекрасно понимали. И, ничего, танец у нас почти сразу же получился, как в моей памяти. Небольшой оркестр и музыку выдал самую настоящую! Конечно, огрехи имелись, и дальше балеринам и ученикам консерватории только и требовалось довести всё до нужного уровня.

Правда, намного больше времени у меня отняли репетиции других номеров, где или сам выступал, или музыка и песни имели отношение ко мне. Но там как раз ничего особого и не случилось.

Может, этот наглый Балетоман, как оказалось, псевдоним его, что-то и написал обо мне лично или наших делах, но мне так никто ничего и не рассказал. Всё-таки мы с тётей газет и журналов особо не покупали и читали их редко, просто от случая к случаю. Пока не были предусмотрены на них траты в нашем бюджете. А из дома я ранее не сильно отлучался. Это сейчас мне из-за концерта всё приходилось торчать в консерватории. И не до газет было.

Само собой, мои одноклассники интересовались, чем я там занимаюсь после занятий в гимназии. Слухи уже пошли. К счастью, о неприятном случае с журналистом пока никто ничего не знал. Может, учителя и знали, но меня не беспокоили.

Конечно, чужие тайны выдавать я не собирался. Так, немного рассказал о консерватории и больше описал красоту балерин и о порядках у них. Всё-таки немного узнал. И вызвал жалость к красавицам. Им действительно приходилось тяжко! И заслужил больше внимания, чем посетители оперы и балета. Одно дело просто послушать и видеть на сцене, и другое работать вместе с ними!

А так, моя жизнь не особо изменилась. Хотя, в последнее время тётя стала больше выделять денег на питание. И на одежду и обувь. Но всё-таки намного больше денег уходило у нас на закупку нужных материалов, и более дорогих, чем ранее. Музыка, конечно, важна, но нам стоило попытаться заняться и более нужным и доходным делом!

— Ну и что скажете, Лев Иванович? Почему-то мальчик именно Вас хотел видеть вместо Христиана Петровича?

— Не знаю, Модест Петрович. Он мне совершенно не знаком-с. И не слышал я о нём ничего. А так, хороший танец получается. Я бы и сам точно так же поставил. И насчёт балетной формы правильно он высказался, хоть и рано. Странно, но дельный мальчик!

— Вот и мы тоже не слышали ничего. Но нежданно столкнулись. И нам, Лев Иванович, нужен постановщик для «Шелкунчика». Для начала работы музыки достаточно. Половина точно есть. Остальное допишем по ходу. Главное, либретто полностью готово. А ещё мальчик подготовил немало рисунков и описаний сцен и танцев. И если он назвал именно Вас, то и мы полностью согласны с Вашей кандидатурой. Придётся, конечно, Вам принять во внимание и его пожелания. Лично нам они нравятся. Ну, как, согласны? Всё, что надо, и где надо, мы постараемся согласовать. Пусть это для Вас будет внове, но мы надеемся, что у нас всё получится.

— Спасибо, Модест Петрович, за столь лестное предложение. Неплохой балет вы задумали. Конечно, возьмусь. Я тут прослушал и остальную музыку мальчика и нахожу её вполне достойной. Думаю, что мы с ним сработаемся.

— Вот ведь разбойник эдакий! Кидаться в порядочных людей ножницами надумал. И ведь согласно бумагам из полиции мог и проткнуть. Хоть потом ничего опасного и не показал.

— Э, Николай Якофлефич! Так Переферзефф, э, Куракин, фсегда спокойным был. Конечно, он как-то подрался на большой перемене с одним старшеклассником, но фсе очефидцы показали, что просто защищался. И больше никогда ничего не допускал!

— Что же, Иван Карлович, примем во внимание Ваши замечания. Конечно, господа, раз к нам поступило указание, надо разобраться по существу. А то, как говорят, господин Скальковский сильно обижен и напуган. Но, оказывается, он сам без разрешения проник в неположенное ему место и помешал учебному процессу, да ещё имел неосторожность нехорошо отозваться о репетируемом танце. Потом, и мальчика напрямую оскорбил. Тот только и кинул ножницами, и попал, но не в него, а дверцу шкафа, что рядом стоял. Прямой угрозы не было. Так что, особого внимания к этому делу не будет. Всё-таки наш ученик как бы и не совсем виновен. Потом, и другие важные обстоятельства имеются, и нам о них забывать нельзя.

— Э, Николай Яковлевич, он там, в консерватории, что, и на самом деле с балеринами занимается? Удивительно, однако!

— Да, Апполон Григорьевич. Способный молодой человек оказался, и за танец один взялся. Вчера лично беседу с Модестом Петровичем Мусоргским имел. Сказал, что должна неплохая вещь получиться. А ещё мы приглашены на будущие концерты. Всё-таки ученик нашей гимназии.

— Э, это приятно, Николай Яковлевич. Интересно посмотреть и на учеников консерватории. А что плохо отозвался, то, конечно, тут уже журналист виноват. Сам знаю-с, что трудно сдерживаться.

— Согласен-с, Апполон Григорьевич. Вообще, этот господин весьма скандальный человек. Всё лез туда, куда ему не положено. Вот и нарвался! Но, раз было указание, то мы, конечно, положенное наказание мальчику вынесем. Есть мнение, что на этот раз можно ограничиться порицанием и предупреждением, что в следующий раз можем исключить и из гимназии. Всё-таки кидаться в старших режущими предметами, хоть просто и ножницами, не дело. А если ненароком кого убьёт?