Восхождение Примарха 5

Глава 6

В столице у Чернышёвых особняк был совсем небольшой. Использовался он, в основном, только Валерием для рабочих дежурств возле императора, поэтому в обширном нужды и не было. Сюда он приходил только поспать да поесть.

Олег видел этот особняк изнутри впервые. Его никогда не звали сюда, а во время поездок в столицу он останавливался в отелях. Поэтому, когда отец его вызвал именно в особняк, был немало удивлён.

— Проходи, располагайся, — сказал Валерий сыну и понял, что голос его подводит.

Он никогда не разговаривал с младшим по-доброму. Всегда отстранённо, равнодушно. Он невзлюбил его с самого рождения. Почему? Да кто ж теперь скажет. В тот момент у них был очень напряжённый момент в отношениях с женой. Они едва не расстались из-за постоянных отлучек Валерия. А кто-то ему ещё нашептал, что жена тайно встречается с кем-то. Кто это был? А он уже и не помнил, осталось лишь воспоминание об этой информации.

— Здорово у тебя тут, — Олег прошёл по коридору в кабинет, восхищаясь совершенно обычным вещам, которые юношу его статуса вообще не должны тревожить. — Что-то случилось? — он посмотрел отцу в глаза.

— С чего ты решил? — вопросом на вопрос ответил Чернышёв-старший и задумался о том, что сам бы, наверняка, подумал, что его ждёт какой-нибудь подвох.

— Ты никогда не звал меня сюда, — ответил Олег, присаживаясь на самый краешек кресла, потому что никогда не чувствовал себя рядом с отцом дома. — А уж тем более без остальных братьев и сестры.

Валерий сел за рабочий стол и положил на него руки, чтобы не разминать постоянно ладони от нервов. Странно, но ему действительно было не по себе. Теперь, когда он наконец-то решил сблизиться с сыном, он совершенно не знал, с чего начать. Он даже не понимал, что нужно говорить.

— Знаешь, ты прав, — сказал Валерий, одёрнув себя и решившись довести задуманное до конца. — Я позвал тебя сюда не просто так. Ты знаешь, я очень виноват перед тобой. Когда ты достиг двухлетнего возраста, я по причине малодушия, назовём это так, не принял тебя в род. Совсем недавно мне подсказали, что, скорее всего, именно из-за этого у тебя проблемы с использованием магии.

— Но это всего лишь обряд, — пожал плечами Олег.

Он чувствовал себя неуютно, но видел, что отец идёт ему навстречу, поэтому поклялся себе сделать всё, чтобы они встретились в духовном плане. Главное тут было не наступить на духовные шнурки и не упасть в самый неподходящий момент. Но сегодня судьба к нему вроде бы благоволила. Он ещё ни разу не оступился.

— Обряд, ритуал, — проговорил Валерий, припоминая подробности этого самого ритуала. — Всё так. Вот только остальным его проводят, и у них всё в порядке, а у тебя нет. Поэтому я хочу спросить у тебя согласие. Ты хочешь, чтобы я провёл этот ритуал?

— Да-да, конечно, папа, — закивал Олег, и вот это сорвавшееся с его губ «папа» вместо обычного холодного «отец» лишило Валерия последних сомнений.

— Только смотри, — сказал он сыну, — может ничего не получиться, и уровень у тебя останется тот же. Может подрасти, но не сильно и не сразу. Прими всё, хорошо?

Олег не ответил. Он просто склонил голову. Он и не мог ответить, потому что его душили слёзы. Только в кой-то веки это были не слёзы боли, обиды или отчаяния. Это были слёзы счастья.

— Тогда пойдём, — сказал Чернышёв-старший.

Он встал, следом за ним вскочил и Олег. Они вместе прошли в оранжерею, где в углу было достаточно земли для проведения обряда. Конечно, была бы сейчас весна или тем более лето, они бы пошли куда-то за город и устроили действо с размахом.

Но так как всё делалось скорее для внутреннего мира, чем для внешнего, то земли должно было хватить этой.

— Раздевайся, — сказал Валерий. — Нижнюю одежду можешь оставить, я тебе потом сменную дам.

Он понимал, что сын будет его стесняться. В два года ритуал проводят с абсолютно нагими бутусами, которые радостно погружаются в родную стихию. А вот парня в восемнадцать заставить обнажится — это задача со звёздочкой. Да и не нужно оно.

Олег сбросил верхнюю одежду и остался в майке, трусах и носках. Валерий оглядел сына и понял, что тот выглядит, действительно, словно чужой.

— Ложись, — сказал он и указал на землю, из которой росли оранжерейные деревья и цветы.

Олег лёг. Несмотря ни на что, он настолько доверял своему отцу, что беспрекословно выполнял любые его приказы.

Почва сдвинулась. Она стала подвижной, словно зыбучие пески, и двинулась вокруг Олега, занявшего на ней место. Она поглощала его, но в то же время он становился частью этой самой земли. А она становилась частью его.

— Все мы суть — земля, — говорил Валерий слова, выученные давным-давно в детстве. — Из земли мы вышли, в неё и уйдём в конце пути. Род — бог наш, сотворивший нас из глины и давший править над почвами и недрами. И наш род — плоть от плоти великого Рода. А этот отрок — часть моего рода. Это мой сын, наречённый Олегом, которого я принимаю в свой род и тем самым признаю его сыном самого Рода.

Земля двигалась быстрее, оплетая и обнимая Олега. Она сыпалась сквозь его пальцы, напитывала силой и, наконец, лепила его магическую оболочку. С последними словами Валерия, замерла и земля, открыв юношу, которого Валерий до этого не знал.

Нет, выглядел Олег точно также, как и до этого, хотя казался более подтянутым. Основные перемены произошли в его взгляде. Он стал смотреть совершенно иначе. Уверенно, по-взрослому, без испуга.

— Что чувствуешь? — спросил Чернышёв-старший, глядя на преобразившегося сына.

Тот обернулся к земле, из которой только что встал, и шепнул что-то совсем тихое. Почва подалась, снова заволновалась и вдруг выгнулась аркой с провалом посередине. Олег подставил руку, и земля пересыпалась к нему на ладонь, снова выгнувшись, но уже в более миниатюрную фигуру.

Валерий даже не сразу понял, что его сын на ладони держит символическое изображение сердца. А когда увидел, то почувствовал комок в горле.

Восемнадцать долгих лет он отравлял жизнь собственному сыну. Только потому, что был обижен на его мать.

Открыв объятия, он принял в них Олега и прижал к себе крепко-крепко.

— Ну вот ты и дома, сынок, — проговорил он, вдыхая запах свежей земли, идущий от сына. — Вот ты и дома.

Варвара постучалась в палату к матери минут через десять после того, как от неё ушла сестра. Валя приходила узнать о самочувствии принцессы и её семьи, да и поболтать. В окружении незнакомых людей ей было достаточно сложно, вот она и стремилась к тем, кого знала.

Варя передала ей разговор с Никитой, и та его мнение ожидаемо поддержала. Более того, она нашла слова, которые нашли отклик в сердце принцессы. И ещё напомнила, что как первородная принцесса могла бы ненавидеть сестру за все свои горести, но не видит в этом смысла. Так и Варя должна быть целостной натурой и не жить одной лишь местью.

Они долго общались на свои девчачьи темы, пока Валю не позвала Белла. Они с Сан-Донато постоянно дежурили возле палат императорской семьи, чтобы не допустить ещё одного покушения.

— Здравствуй, дочь, — сказала Елизавета Фёдоровна, когда Варя подошла к её кровати. — Как себя чувствуешь?

— Да я-то нормально, — сказала принцесса и села на стул возле изголовья кровати.

Обе замолчали и практически одновременно вздохнули.

Уже несколько часов из реанимации не было никаких вестей. Это было и плохо, и хорошо одновременно. Потому что ободряющих новостей оттуда не ждали. Слишком уж сильны были ранения императора.

— Ты хорошо выглядишь, — Елизавета Фёдоровна, наконец, нарушила тишину. — И спокойная такая. Я думала, ты там до сих пор рвёшь и мечешь.

— Валя приходила, — выдала принцесса и тут же спохватилась. — Ой!

— Ничего, — императрица махнула рукой и улыбнулась, — она какая-никакая, но твоя сестра. Так что я не собираюсь препятствовать вашему общению. Тем более влияет на тебя хорошо. Румяненькая вся, а то бегала тут, как бледная поганка: «Всех убить! Сжечь! Прямо сейчас на площадь и растерзать».

— Мама, я так не говорила, — Варвара улыбалась, но с долей укоризны. — Но мы с Валей поговорили, и да, я решила, что будет суд. И только суд. Я не могу своей местью подменять государственные институты.

— Умна сестра, умна, — покивала Елизавета Фёдоровна и попыталась приподняться на подушках, но тут же скривилась от боли. — Жаль, что не моя. Я, кстати, видела, как вы там на Чёрном море зажигали. Моё почтение. Абсолютов огня вы заткнули за пояс, как делать нечего.

— Да ладно, мам, — сконфузилась Варвара и даже отвела взгляд, но было видно, что ей чертовски приятно. — Ничего такого. Да, мы объединили силу и жахнули по неприятелю. Вот и всё.

— Варь, — с бесконечным терпением в голосе проговорила императрица. — Поверь, я знаю, о чём говорю. Ни один абсолют на такое не способен, это раз. Умение работать в паре — это вообще уникальная вещь. Обычно маги с одинаковой стихией недолюбливают друг друга. Конкуренция, сама понимаешь. А у вас получилось. Вы — молодцы.

— Неужели ты примешь Валю? — Варвара решила спросить напрямик, чтобы не оставалось недосказанности. — Или это ты сейчас так говоришь, под влиянием чувств?

— Под влиянием чувств, конечно, — усмехнулась Елизавета Фёдоровна. — Или ты хочешь назвать меня бесчувственной? Но я же всё вижу и всё понимаю. Вместе у вас о обеих выше магический потенциал. Вас связывает не только магия, но и простое человеческое взаимопонимание, а это очень важно, уж поверь мне. Ваша совокупная мощь позволит вам самим диктовать правила игры. Ну и плюс эмоциональный баланс. Поверь, императрице очень нужен близкий человек, которому она сможет доверять во всём.

— Спасибо, мам, — ответила на это Варвара. — Я так счастлива, что ты, наконец, не сердишься на Валю.

— Да… — императрица махнула рукой, а затем протянула её к дочери и коснулась лица. — Если и надо на кого сердиться, то на отца да на себя, что позволяла ему такое. А она-то и так всю жизнь мучилась. И что, ещё ей добавить мучений? Я ж не мегера, всё понимаю.

— Значит, мы сможем принять её в семью? — просияла Варя и тут же спохватилась. — Наверное, рано для этого, да?

— Рановато, — согласилась Елизавета Фёдоровна. — Но не потому, о чём подумала ты. Тут мы должны будем поговорить с самой Валей. Чего она хочет, понимаешь?

— Пока не совсем, — честно призналась принцесса, разведя руками. — Думаю, она мечтает войти в нашу семью.

— Послушай, — наставительным тоном произнесла императрица. — Ты же сама выросла в императорской семье и прекрасно понимаешь, что это такое. Этот статус наложит на неё невероятную ответственность и просто море обязательств. Как ты думаешь, захочет она этого? Например, выйти замуж для укрепления каких-либо государственных отношений.

— Эх, — Варвара мотнула головой, — как же всё это скучно! Вот эти все игры, договорённости, браки, выгоды. Надоело!

— Тебе надоело, — хохотнула Елизавета Фёдоровна, — а ты в этом с детства варишься и уже давно привыкла. А представляешь, каково ей?

— Честно? — Варвара сжала губы и отрицательно покачала головой. — Не представляю. Понимаю, что ей тяжело, но насколько, не знаю.

— Вот именно, — императрица прикрыла глаза и услышала на грани слышимости шаги в коридоре. — Поэтому надо предоставить Валентине несколько вариантов. Она может остаться рядом с тобой, но под другой фамилией со свободой выбора.

Шаги стремительно приближались.

— Да, ты права, — согласилась принцесса, вставая со стула. — Я почему-то больше думала о себе во всей это ситуации, чем о ней.

В дверь быстро и нервно постучали. Императрице очень не понравилось, как.

— Да, войдите, — сказала она.

В дверь вошёл Лаврентий с перекошенным лицом.

— Идёмте, — сказал он, — проститесь, пока он ещё тут.

— Но я… ах… — Елизавета Фёдоровна хотела бежать к любимому, но не могла встать.

— У меня тут каталка, если позволите, — сказал Лаврентий. — Я приготовился.

Император лежал на специальной кровати, которая мигом могла превратиться и в хирургический стол, и в каталку. От него тянулись десятки трубочек и датчиков к различным аппаратам. Те пищали, урчали, жужжали, гоняли воздух, поддерживая жизнь в теле монарха.

Варвара первым делом глянула на аппарат, который показывал ритм сердца. И поняла, почему их позвали. Вместо чёткого ритма была рваная кривая. Сердце отказывало и не хотело работать хоть с аппаратами, хоть с магией.

— Не знаю, как он вообще столько прожил, — сказал Лаврентий, который прикатил каталку с императрицей. — По всем показателям он давно уже должен был умереть.

При этих словах Елизавета Фёдоровна всхлипнула и, превозмогая боль, поднялась на подушках.

— Милый, любимый мой мужчина, — проговорила она, глядя на его спокойное лицо с закрытыми глазами. — Я счастлива, что в этой жизни ты был рядом со мной. Я прощаю тебе все проступки и прошу простить меня перед лицом богов.

Варвара только всхлипывала и давилась слезами. Говорить она не могла. Принцесса настолько привыкла, что отец всегда рядом, что даже мысли не могла допустить, что с ним что-то случится. Она беспомощно сжимала ладонь отца и не могла заставить себя отпустить её.

И в этот момент аппарат, отвечающий за работу сердца тоненько и непрерывно запищал.

Варвара бросилась вперёд и обхватила грудь отца.

— Так, это что за слезопад? — раздался за их спинами низкий густой голос. — Ярик, что ты с собой сделал, до чего довёл? По тебе как будто асфальтоукладочным катком прошлись. Причём, не раз.

Принцесса подняла голову и сквозь пелену слёз с трудом узнала Магнуса.

— Лизонька, душа моя, — продолжал тем временем тот. — Ты зачем мужа за измену в блендер засунула? Там же можно было только одной частью обойтись? Я бы, конечно, ему бы её потом нарастил, но всё-таки? В конце концов, изменил-то он тебе только раз.

— Правда? — обалдев от происходящего спросила императрица, потому что больше ей на тот момент в голову не пришло.

— Ну в тот день точно, — кивнул пришлый маг, состроив совершенно серьёзную физиономию. — Ладно, девоньки, разойдитесь по-быстрому, дайте дяде Магнусу немного пофеячить.

С этими словами он отодвинул от койки Варвару, а сам сел в ноги императору.

— Идите, идите, — сказал он, обернувшись к женщинам и врачу. — Сейчас всё устроим, будет как новенький. Не битый, не крашенный. Правда, с пробегом по России, но тут уж судьба такая, ничего не поделаешь.

Первой в себя пришла Варя. Она сделала знак Лаврентию, который во всё продолжение монолога мага стоял с открытым ртом, чтобы вывозил императрицу. Тот кивнул и взялся за ручки.

— Так, — приговаривал Магнус, откидывая простыню с бездыханного тела. — Это ж надо допустить, столько дырок в себе наделать.

Он приложил руки к телу императора, и по ним стало стекать не то электричество, не то просто магические потоки, похожие на него. Со стороны могло показаться, что маг вообще забрался императору голыми руками под кожу, в грудную клетку и там наощупь исправлял рёбра. Но увидеть это было некому, а камеры в тот момент, как назло отказали.

Вышел маг минут через десять.

— Можете зайти, только сразу не спрашивайте, где золото партии и почему завещание на музей космонавтики, хорошо? — Магнус широко улыбался, явно довольный своими действиями.

Никто уже не понимал, что говорит этот человек, важно было одно. Он утверждает, что Ярослав Иванович жив. Жив! Всё остальное не имеет никакого смысла.

Все трубки и кабеля от императора были оторваны. Причём, многие довольно неаккуратно. Но грудь монарха свободно вздымалась и опускалась. А ещё Ярослав Иванович вдруг стал оглушительно храпеть.

— Вот же подстава, — выдохнул на это Магнус, — я же ему обещал храп вылечить. Ладно, теперь в следующий раз.

Лаврентий подвёз Елизавету Фёдоровну вплотную к кровати мужа. Она повернула к нему голову, и слёзы потекли на подушку.

— А что же это ты, любезная, — спохватился пришлый маг, подскакивая к императрице, — не напомнила, что и сама споткнулась. Тоже дорожки не чистят от наледи, да? Во-от, а я говорил, что этих из ЖКХ надо расстреливать для острастки. Ну, или в вашем случае на Дворцовой сжигать.

На его слова никто не обращал внимания, но ему было всё равно. Он говорил больше для себя. Пользуясь случаем, он взял в ладонь пробитую ногу императрицы и слегка сжал. Та охнула, обернулась на него и тут же расслабилась. А затем не верящими глазами глянула на него.

— Что, всё? — удивлённо спросила она.

— Проверь, — развёл руками Магнус. — Гарантия год, но специально чур не вредить.

Елизавета Фёдоровна села на своей каталке, дотронулась до ноги, поняла, что та не болит и слезла на пол. После чего подошла к мужу, склонилась над ним и аккуратно обняла.

— Да ты не бойся, не рассыплется, — махнул рукой маг. — Я ваш конструктор под названием «император всея Руси» на совесть собрал. На века.

— Спасибо, — снова давая волю слезам, ответила императрица. — Спасибо.

Варвара же подошла к Магнусу и без слов обняла его.

— Ой да ладно, он же друг мне, как-никак, — проговорил смущённый маг. — Я вообще должен был раньше прийти, чтобы всего этого не случилось, но никак не получалось. К сожалению, — он потёр ладонью лоб.

— А Ярослав Иванович скоро очнётся? — осторожно спросил Лаврентий, который во время всей этой сцены проверял самочувствие монарха.

— Как выспится, так и проснётся, — ответил Магнус, что-то прикидывая. — Но может и долго проспать, ему же восстановиться ещё надо. Кстати, — он обернулся к императрице, — если хотите, я вас могу отправить в такое место, где шоколадные батончики прямо с пальмы падают. По крайней мере, в рекламе. Отдохнёте, придёте в себя, и обратно царствовать себе на здоровье, а?

— С удовольствием бы, — ответила Елизавета Фёдоровна, улыбаясь сквозь слёзы. — Но сейчас точно никак. У нас тут война на носу.

— Да жёванный крот! — высказался маг в сердцах. — Нельзя вас на несколько дней одних оставить уже в какую-нибудь заварушку влезете. Ладно, разрулим мы вашу войну, не парьтесь. У вас вообще по плану мир и процветание должны быть.

— Чем мы вам обязаны за отца? — спросила Варвара, хлюпая носом.

— Чё⁈ — Магнус аж весь подобрался. — Ты меня обидеть хочешь? Это же друг мой! Живите, любите друг друга. И не ругайтесь, вот. Не люблю, когда ругаются. Ладно, оставлю вас пока, я Никите обещал помочь.

И исчез.

— Никите? — нахмурилась Варвара, но ответить на этот вопрос было некому.

Я как раз раздумывал над тем, что перед операцией надо бы отдохнуть. Пока Фридрих подписывает все необходимые бумаги и записывает обращение к своим собратьям, мне нужно поспать и набраться сил.

И в этот момент раздался звонок.

От Кропоткина.

На вызов я ответил осторожно, несмотря на то, что чувство опасности, уснувшее после спасения принцессы, не давало о себе знать.

— Привет, дружище, — весело поприветствовал меня Фёдор. — Даже не буду спрашивать, куда пропал, так как мы всё видели. И да, хочу тебя, как всегда использовать в качестве источника информации из первых рук.

— Эм… — сказал я, заулыбавшись, только услышав знакомый голос. — Можно только чуть позже? Мне вообще-то серьёзная операция предстоит.

— Ты опять реаниматологом, что ли, заделался? — хохотнул Кропоткин. — Или что-то новенькое?

— Потом расскажу, — ответил я. — Обещаю.

— Э, не, дружище, на этот раз ты не отвертишься, — изобразив что-то зловещее в голосе, сказал мне Фёдор. — Мы к тебе домой едем.

— Ко мне? — переспросил я максимально жалобным голосом. — Зачем?

Все мои планы летели к чёртовой матери. Или нет? Нет, конечно, Фридриха я дожму.

— Сестру твою проводить, — ответил мне Кропоткин. — А вообще, тут большая толпа твоих друзей собралась, так что попал ты, Державин. Мы не враги, от нас так просто не отделаться.

— Это я уже понял, — усмехнулся я и услышал на заднем фоне голос Карины и, кажется, Катерины. — Что ж, знать, такая моя доля.

— Давай, не причитай, скоро будем, — сказал Кропоткин и нажал отбой.

А я с замиранием сердца понял, что понятия не имею, где в данный момент находится его дневник. Последний раз я его видел… в Ореанде. Твою ж дивизию…

Но сильно расстроиться мне не дали. Пришло сообщение от Варвары.

«Папа жив. Всё в порядке. Люблю тебя».

«Вау, — подумал я, — ничего себе. Уже просто в открытую пишет. Надо же».

И ответил.

«Очень рад. Семье привет передавай. Я тебя тоже».

Вот не смог написать по-другому. Все эти отношения в переписке — не моё. Лучше в глаза скажу, когда увидимся. Или не скажу.

Когда я уже решил, что смогу отдохнуть хотя бы немного, снова пришло сообщение от принцессы.

«А Магнус не к тебе отправился?»

Магнус наконец-то здесь? Отлично! Значит, хрен я отдохну.