Восхождение Примарха 5

Глава 4

На этот раз под выкачку способностей попал очень редкий маг-иллюзионист. Он был уникумом даже среди уникумов. Считалось, что подобными способностями обладал только его род на всей земле. Что ж, тем будет интереснее экспериментировать.

Стивен наблюдал за тем, как перекачивается базовая способность мага, превращая того, по сути, в овощ. После эксперимента каждый из «исследуемых», как их любил называть Кшиштоф, становился совершенно обычным человеком без малейших магических способностей и лишался памяти.

На самом деле очень удобно. Людей даже не обязательно было устранять после эксперимента. Стивен получал их магические способности, а затем мог отправить обратно, обыграв всё, как несчастный случай.

Впрочем, директора получившиеся в результате эксперимента болванки не слишком сильно беспокоили. Его заботило совершенно другое — сохранность исходных уникальных способностей и тот объём, который удалось добыть.

Надо было отдать должное Кшиштофу, в последнее время дела шли всё лучше и лучше. Всё благодаря правильно настроенному отъёму энергии через телепорт у обычных стихийников.

— Готов, — сказал Кшиштоф, поправляя очки. — Вот данные! Можете проверить, результаты весьма неплохие.

Стивен и сам это видел. Ему очень нравилось, как работал учёный, с какой вдумчивостью и кропотливостью каждый раз по крупинкам собирал магию. И это было взаимно. Единственный, кто не приводил плюгавого мужичонку в халате в состояние дрожащих конечностей, был директор.

— Ты — молодец, Кшиштоф, — сказал Стивен, бегло проглядывая отчёты. — Потери всего тринадцать процентов! Исключительность перекачана на сто процентов. Слушай, да ты — чёртов гений!

— Спасибо, господин директор, — учёному было очень приятно, настолько, что у него даже покраснели уши. — Рад, что вам нравится результат. Возможно, на следующей неделе получится увеличить количество исследуемых.

— Рационализируешь? Молодец, — проговорил Стивен и задумался.

При усиленном потоке могут начаться сбои. Людей надо больше, чтобы привозить уникумов со всей планеты. В связи с этим возможны накладки. «Эх, — подумал он, — всего этого можно было бы избежать, если бы при формировании своего эфирного сердца я смог бы привлечь туда больше различных магий. О чём я только думал?»

«О чём думал, то и привлёк», — мог бы сказать ему Антонио Сан-Донато, если был бы жив. Но его нет уже давным-давно.

— Но не стоит, — заключил директор, вернувшись из размышлений. — Лучше делать в одном темпе и на отлично, как сейчас.

— Как скажете, — ответил учёный, поклонился, и тут же его руки задрожали, потому что за спиной Стивена появился Певер.

— Разрешите по обстановке доложить? — обратился он к директору, сжимая в руках планшет, где была вся сегодняшняя сводка.

— Работайте в прежнем темпе, — кивнул Стивен учёному и повернулся к заместителю. — Да, конечно, пройдём в кабинет.

Воздух в кабинете был свеж и душист, словно с весенних склонов Альп. Экраны на стене показывали настоящие пейзажи, а начинка кабинета могла бы посоперничать с любой самой технологичной штаб-квартирой.

— Слушаю, — проговорил директор, усаживаясь в удобное кресло.

Ему давно уже надоела вся эта политическая возня, и занимался он ею лишь по той причине, что лучше него всё равно никто бы этого не сделал.

— Сан-Донато вылезли из тени, — начал свой доклад Певер. — Причём, выступили они не на нашей стороне.

— Вот даже как, — Стивен открыл холодильник, достал минералку и налил себе в высокий стакан. — Никак не успокоятся. А что Пять семей по этому поводу говорят? Молчат?

— Молчат, — развёл руками заместитель. — Обратиться к ним с требованием официальной позиции? — спросил он, готовясь записывать распоряжения начальства.

— А, ну их, — махнул рукой директор. — Всё это ненадолго. Совсем скоро они сами все ко мне приползут. Ну а кто не приползёт, тот, соответственно, не выживет. Лучше расскажи мне, как обстоят дела с легализацией эфирников в Европе после демонстрации сил на границе Австро-Венгрии? Всё по плану?

— Эм… не совсем, — растерялся Певер, который надеялся обойти эту скользкую тему. — Слишком медленно работает бюрократическая машина, — он попытался найти самые обтекаемые формулировки. — Дело в том, что при прощупывании границы двое наших было ранено, поэтому бурного восхищения эта операция не вызвала. Да ещё некоторые сказали, что мы их специально хотим с Российской империей поссорить.

— Как догадались? — расхохотался директор. — Мы же только этим последнее время и занимаемся. Ладно, — он снова стал серьёзным. — Надо будет как-нибудь продавить закон. Посмотри, через кого это можно сделать.

— Слушаюсь, — ответил заместитель, пролистывая свои заметки. — Возможно, теперь это будет сделать проще, ведь в России эфирников уже вернули в правовое поле.

— Что⁈ — Стивен грохнул стаканом о столешницу, а Певер зажмурился.

Он-то надеялся, что его умение преподносить плохие новости под видом хороших сработает и тут, но не в этот раз.

— Как так-то⁈ — негодовал директор. — И тут они нас обошли, ну вообще ни в какие ворота! Это в связи с этим Сан-Донато вылезли?

— Да, — кивнул Певер, стараясь придумать, как и дальше подавать всё в позитивном ключе. — Они теперь работают на корону Российской империи, но, — поспешил он добавить, — сейчас там обстановка очень неоднозначная, ведь сразу после этого произошёл госпереворот.

— Не прошло и полгода, — Стивен стал успокаиваться и отпил воды из бокала. — Хоть какая-то польза от этого… как его… ну? — он щёлкнул пальцами, жестом подсказывая Певеру сказать, кто у них куратор по России.

— Орлов, господин директор, — сказал заместитель. — Но от него на самом деле пользы почти никакой, так как госпереворот провалился.

— А чего ж ты мне тогда про него сказал? — снова вспыхнул Стивен. — Убили хотя бы кого-нибудь? Или очередной пшик?

— Вот, посмотрите, — сказал Певер, включил видео на планшете и передал его директору. — Это видео все мировые таблоиды облетело.

На экране издалека было запечатлено, как из разлома в земле, сделанного под висящим в воздухе кварталом, вытягивают смятый и изжёванный вагон, а затем опускают его на набережную и выпиливают оттуда людей.

— Да твою ж дивизию, — выругался Стивен. — Ну что за живучие твари? Одним словом, варвары. Цивилизованный человек уже несколько раз окочурился бы.

— Будем надеяться, что император всё-таки умрёт и в стране наступит хаос, — философски заметил на это Певер.

— Да уж, — задумчиво проговорил Стивен. — А кто это такие мощные линзы держит, ты узнавал?

— Державин из младшей ветви, — бойко отрапортовал заместитель, так как этот вопрос достаточно изучил. — Никита Александрович.

— Что-то часто я начинаю о нём слышать, — в ответ на это проговорил директор. — Как кость в горле торчит. Надо бы его… ко мне в лабораторию. С Кшиштофом познакомлю…

— Никак нельзя, — заметил на это Певер. — Это же тот самый, с которым Пять семей договор о защите заключили.

«Меня пятьсот лет назад этот договор не остановил, чтобы убрать выскочку Антонио, — подумал про себя Стивен, отпуская заместителя на время обеда. — А уж сейчас мне он тем более до лампочки. Державина надо достать, а то он сильно начинает напоминать Антонио Сан-Донато. Такая же кость в горле».

Когда я приехал в лазарет, Белла сидела возле императорских палат с весьма несчастным видом.

— Ты надолго? — спросила она с огромной надеждой в голосе.

— На часок, наверное, — ответил я, останавливаясь напротив неё. — А что?

— Домой хочу съездить, — ответила бабушка, заглядывая мне в глаза. — Не рассчитала маленько.

— Езжай, конечно, — ответил я, раздумывая, как это Белла могла что-то не рассчитать. — А Варя где?

Бабушка кивнул мне на левую дверь, уточнив, что императрица находится по соседству.

— А император? — спросил я, надеясь, что его всё-таки смогли откачать.

Но бабушка лишь развела руками.

— Сказали, что в реанимации, и с тех пор ничего слышно не было.

— Понятно, — ответил я и постучался к принцессе.

Та носилась взад-вперёд по палате, словно взбешённая пантера.

— Сжечь! Сегодня же! — это были первые слова, которыми она меня встретила.

— Кого? — спросил я, садясь на кровать и хлопая глазами. — Меня?

— Да причём здесь ты? — Варвара буквально пылала от ярости и шутку мою не восприняла совершенно. — Предателей сжечь! Прямо сегодня! На дворцовой площади! Пусть мне их туда приведут, я сожгу этих тварей лично! Буду медленно жечь с ног, чтобы прочувствовали всю глубину глубин своего предательства!

— Спокойно, — сказал я, выставив руки ладонями вперёд. — Остановись!

— Слушай, не затыкай меня, — вспылила принцесса. — То, что ты меня спас, ещё не даёт тебе права распоряжаться моим мнением…

— Тс-с-с, — я приложил палец ко рту. — Конечно, не даёт. Я и не собираюсь ничем распоряжаться. Я лишь хочу спросить, ты в какой стране жить собираешься?

— В смысле? — не поняла меня Варвара, и именно это остудило её пыл. Немного, но достаточно, чтобы она начала меня слушать. — В нашей!

— Это понятно, — сказал я, пытаясь вложить в голос всю мягкость, что у меня вообще имелась, несмотря на то, что был человеком достаточно жёстким по натуре. — Я имел в виду в правовом государстве или в таком, где каждый делает то, что он хочет?

Я видел, что принцесса хочет мне ответить своим излюбленным: «Государство — это я», но мой вопрос заставил её задуматься. И я не стал давать ей время, чтобы найти оправдания, а добавил тех самых размышлений, на которые натолкнул меня дед.

— Нет, как дочь ты имеешь полное право на кровную месть. Можешь вывести предателей на площадь прямо сейчас и сжечь их, — я сделал паузу, чтобы она нарисовала себе в мозгу эту картинку. — Но как императрица ты должна блюсти закон. Ты должна сначала найти доказательства вины, затем осудить и только потом приговаривать к смертной казни. Правителям труднее всего живётся, ведь закон начинается с них самих. И им нужно тщательнее всех остальных его соблюдать.

— Они. Взорвали. Императорскую. Семью, — чеканя каждое слово, проговорила Варвара. — И за это поплатятся.

— Обязательно поплатятся, — я решил за лучшее в данном случае не перечить. — Но мы должны это сделать в рамках принятых процедур. Я пытаюсь донести до тебя, что ты как правитель не должна плодить беззаконие. От того, как ты сейчас себя поведёшь, во многом будет зависеть всё твоё правление. Кем ты будешь для народа: кровавым тираном или справедливой императрицей.

Я буквально видел, как в ней боролись два совершенно разных человека, одному из которых хотелось мести здесь и сейчас. Другой же был полностью со мной согласен и пытался усмирить первого.

Но первый всё равно на некоторое время победил.

— Тебя там — под землёй, — она ткнула пальцем в пол, — не было. Поэтому и не тебе решать. А советы раздавать легко.

Но я видел, что зерно сомнения мною уже посеяно. Варвара уже не металась по палате, как раненая львица, а села на кровать и стала пить чай.

— Я понимаю, что тебе было тяжело, — я подошёл к ней и положил руки на плечи. — Прости, что заставил тебя столько ждать и мучиться. Но мы пробирались к вам настолько быстро, насколько могли. И никогда не заставляй меня пожалеть об этом.

Она вскинула на меня встревоженный взгляд, затем смягчилась и обхватила своей ладонью мою.

— Ты меня прости. Я сама не своя, — затем снова посмотрела в глаза. — Ты никогда не пожалеешь. Иначе казню, — последнюю фразу она говорила совсем другим голосом, свидетельствующим о том, что моя Варвара возвращается.

Перед выходом из лазарета я решил зайти и к императрице. Наш разговор с Варей — это, конечно, хорошо, но, в крайнем случае, на неё никто бы не смог повлиять лучше матери. Во всяком случае, я думал именно так.

Елизавета Фёдоровна встретила меня со снисходительной улыбкой. Она лежала на своей кровати и явно тяготилась этим.

— Чёртова арматура, — сказала она сразу после того, как поздоровалась со мной, чем тут же снизила планку официоза. — Если бы не она, я бы могла бы хотя бы в окно посмотреть, а тут лежу, и даже не встать. Хорошо, хоть эта железяка кости не задела. Удачно вошла, если можно так сказать.

Я смотрел на неё и ясно видел, в кого пошла Варя.

— Я к вам насчёт принцессы поговорить, — сказал я, протягивая императрице мандарины, которые она очень любила.

— Свататься, что ли, надумал? — сверкнула глазами Елизавета Фёдоровна. — Что ж, резюме у тебя в свете последних событий совсем недурное. Только вот рано пока. Неясно, что с Ярославом.

— Я теперь и не знаю, как говорить о том, о чём хотел, — честно признался я. — Потому как сказать, что не собирался говорить о помолвке — подобно смерти. Сожгут вместе с предателями.

— Так, молодой человек, — императрица предстала грозной матерью. — Я что-то не поняла. Вы отказываетесь, что ли?

— Ни в коем случае, — улыбнулся я и показал руки в древнем жесте, обозначающем, что помыслы мои чисты. — Но как вы и сказали ранее, об этом говорить сейчас не время.

— Ох и хитёр, лис, — улыбнулась Елизавета Фёдоровна. — Тогда о чём же?

— Варвара собралась учинить расправу над предателями, — сказал я напрямик, решив обойтись без иносказаний. — Но допустить этого никак нельзя, потому что ей ещё править. Я, конечно, попытался донести, что факельное зрелище — факельному зрелищу рознь. Можно наломать дров, действуя с залитыми местью глазами. А можно всё подготовить по уму. И тогда, по факту, народ сам будет умолять сжечь предателей. А её будут носить на руках, а не называть кровавой.

— Я смотрю, в тебе есть жилка государственного деятеля, — проговорила императрица. — Продолжай.

— От вас ничего не утаишь, — сказал я на это и мило улыбнулся. — Вы и сами государственного ума женщина. Для тех, кто умеет мыслить в нашей империи, а даже и за её пределами, уже давно не секрет, что самые мудрые решения принадлежат именно вам. Что дочь вы растите в понятиях о чести и долге. Что верны своей стране, как никто другой, и делаете всё для её процветания…

— Так, стоп! — сказала Елизавета Фёдоровна. — Достаточно. Дальше пойдёт лесть, а я её не люблю. И хоть ты хитрющий, как рыночный торговец, но говоришь правильные вещи, — она улыбнулась, показывая своё расположение. — Да и делаешь тоже. Вижу, что дочь моя не ошиблась с выбором. Наклонись поближе, пожалуйста, я не могу толком подняться.

Я наклонился, и она чмокнула меня в щёку.

— Спасибо за спасение, зятёк, — она хохотнула, а затем сразу же посерьёзнела. — Там было действительно страшно.

— Не за что, — кивнул я. — Готов спасать вас хоть каждый день.

— Ещё чего! — запротестовала императрица. — Чтобы я такое каждый день выносила? Да ни в жизнь! — а затем она глянула в сторону Варвариной палаты. — А с дочерью я поговорю. Не бойся, глупостей она не наделает.