Восхождение Примарха 2

Глава 15

Следующие несколько дней пронеслись незаметно. Точнее, слились в единый отрезок времени, над которым верховодила боль. Несколько раз у меня возникало желание остановиться и не заниматься больше укреплением сосудов. Но затем я брал себя в руки, сцеплял зубы и продолжал.

— Никогда не видела, чтобы это проходило настолько болезненно, — увидев меня после очередного сеанса, сказала Белла. — Хотя, может быть, мозг специально скрывает это от нас.

В тот момент я едва держался на ногах, а руки мои слегка потряхивало. Цвет лица, насколько я понимаю, больше напоминал покойника, нежели живого человека.

— Да ничего, — ответил я. — Сегодня просто спал плохо, может, из-за этого.

Но в какой-то момент я заметил, что самочувствие моё резко улучшилось. И вот это было радостным известием. Даже магия воздуха давалась мне в куда больших объёмах, чем раньше.

В остальном всё шло, как обычно. Днём девушки тренировались, в основном, вместе. Учителя следили за их успехами и частенько советовались друг с другом. Однако мне казалось, что это, скорее, дань уважение соратнику, нежели реальная просьба о помощи.

Принцесса и моя сестра сильно сдружились за это время. Они часто проводили время вдвоём, болтая о своём, о девичьем. И, в целом, я понимал, почему это происходит. Сестра долгое время жила затворницей, которую не допускали к светским мероприятиям. Даже училась она на дому. Ни подруг, ни знакомых, лишь магическая сила, больше похожая на проклятие.

Схожая ситуация была и у Варвары с тем лишь различием, что её окружало множество фрейлин и светских приёмов она лишена не была. Но по признанию самой принцессы, ни с кем из подручных девушек она не могла поболтать по душам, так как подозревала их в работе на собственную безопасность. И плюсом бесконтрольные выплески магии, как проклятие.

Одним словом, они были сколь разными, столь и похожими. Ровно настолько, что им было здорово проводить вместе время.

Я с удовольствием наблюдал за их тренировками на пляже в те моменты, когда меня не донимала жгучая боль. Ещё пару раз мы выбирались с Варварой наедине побродить по парку. Но они уже не были настолько волнительными, как самый первый раз. Мы не держались за руки, как первоклашки, и не целовались у каждого дерева. Просто гуляли вместе, и нам было от этого хорошо.

Но большая часть моих мыслей, причём, невесёлая, была обращена в сторону Москвы. Дед так и не перезвонил мне. Громова так и не отвечала. Ребята тоже не могли получить никакой информации. И я поклялся себе, что первым делом, как вернусь домой, сразу же займусь этим вопросом.

Практически так оно и вышло.

Закончив необходимую трансформацию, последние этапы которой проходили под чутким присмотром бабушки, я сразу же засобирался домой.

— Если хотите, можете оставаться, — сказала Белла, увидев моё чемоданное настроение.

— Мы обязательно приедем ещё, — ответил я. — Но сейчас у меня слишком много дел. Надо решить вопрос с мачехой, в академии начинается новый учебный модуль, завод требует моего внимания. И что-то случилось с одной подругой, возможно, ей нужна моя помощь.

— Не многовато подруг? — усмехнулась Донатова.

— Эта — боевая, — сказал я, ничуть не преуменьшая.

— Тогда честь тебе и хвала, — сказала бабушка. — Никогда не обманывай женщин, это очень коварные существа. Даже ложных надежд не давай.

— А если они сами? — спросил я, накидывая дорожный плащ.

— Лучше сразу расставить все точки над «и». Ярицца, друг мой. Полная ясность.

На этом мы попрощались, и я с сестрой и Ван Ли поехал в аэропорт.

Дом наш был непривычно тих. Прислуга ходила по своим делам, выполняла все обычные задачи, но как-то совсем неслышно, стараясь не попадаться на глаза. Судя по всему, за те несколько дней, пока нас не было, будущая мачеха сумела запугать всех в этом доме. Прискорбно.

Я решил не откладывать разговор в долгий ящик и пошёл к отцу.

На моё счастье, он оказался на месте.

— Привет, отец, — сказал я, проходя и присаживаясь в кресло перед его рабочим столом.

Он посмотрел на меня исподлобья, и мне показалось, что он как-то уж сильно измождён. Возможно, некорректно сравнивать, но взгляд и вид его мне напомнили Михалыча образца недельной давности, когда я увидел его впервые. Только вот у того завод на глазах разворовывали, а передо мной сидел человек, обретший свою новую любовь. Что-то во всём этом не сходилось.

— Здравствуй, сын, — ответил тот, откладывая телефон, в котором что-то писал. — Как съездили?

— Отлично! — ответил я и увидел, как скривился отец. Видимо, ему не доставляли удовольствия наши наладившиеся отношения с Беллой. — Ветра там чудесные, набрался сил и прекрасного настроения. Кстати, советую и тебе съездить, развеешься.

— Нет уж, — слишком резко ответил отец и поднял руки, словно отгораживаясь от меня. — Обойдусь.

— Я поговорить пришёл, — при этих моих словах отец тяжело откинулся в кресле и, не мигая, уставился на меня. — Ты посмотрел видео с картинной галереи?

— Не было там ничего, — ответил он. — Я на следующий день решил глянуть, но ничего не нашли.

— Хм, — проговорил я. — И это не показалось тебе подозрительным?

— Слушай, — он снова придвинулся к столу. — Не нагнетай, а?

— Я ещё даже не начинал, — проговорил я, доставая свой телефон. — В любом случае, эта запись есть у меня. На, полюбуйся.

Отец взял у меня из рук телефон и включил воспроизведение. В какой-то момент он, словно чего-то испугавшись, убавил звук до минимума. Но даже так до меня долетали визги баронессы фон Боде.

А лицо Александра Державина всё больше вытягивалось и бледнело.

— Ну как? — спросил я, когда отец протянул мне телефон обратно. — Нравится?

— Конечно нет, — ответил он. — И всё-таки Карина не должна была так поступать.

— Это другой вопрос, — ответил я. — Ты хотя бы видишь, что твоя дочь себя контролировала и старалась не сорваться, как могла?

— Да, — словно через силу проговорил отец. — Что ты хочешь предложить? Я так понимаю, ты за этим пришёл?

— Всё верно, — я встал с кресла и в привычной мне манере принялся мерить кабинет родителя шагами. — Я предлагаю сделать так, чтобы ни я, ни Карина не встречались с фон Биде на общих территориях дома. Мы будем в разное время обедать, она не станет являться на наши этажи, как и мы на те, что укажешь ты. Одним словом, мы не лезем к ней, но взамен она не лезет к нам. Вообще.

— Это полный игнор и бойкот? — грустно спросил Александр Державин.

— Отнюдь, — ответил я. — Это военный нейтралитет.

— Согласен, — сказал отец, — но при одном условии: уроки этикета Карина посещать должна. Негоже девочке не знать простейших правил.

Я отнёсся к этому условию скептически, но затем кивнул, полагая, что ничего страшного на уроке этикета случиться не может.

— Привет, дед, — я позвонил Державину-старшему, как только вышел от отца.

Я решил не откладывать в долгий ящик тему, которая волновала меня чуть ли не больше всех остальных. Если он не звонит мне по поводу Громовых, то я должен дожать его сам.

— Привет, — ответил тот, явно снова зашиваясь в каких-то делах. — Как съездили?

— Полагаю, тебе некогда сейчас болтать на отвлечённые темы, — заметил я.

— Да уж, — ответил тот. — Твоими стараниями. Тщательные проверки по всем нашим предприятиям выявили… Ох, проще сказать, чего они не выявили. Должного отношения к делу они не выявили. Я уже обоих оболтусов Леонида отправил разбираться на места. Но они категорически не справляются, вот и приходится самому.

— Ну, извини, — сказал я с долей сарказма в голосе.

— Тебе не за что извиняться, — ответил дед. — Молодчина по всем фронтам. Читал статью про завод, чуть со стула не свалился от хохота. Вот скажи мне кто-нибудь полгода назад, что я тебя буду в пример всем остальным ставить, не поверил бы. Отправил бы заявителя в больницу для душевнобольных.

— А ты и не ставь. Мне завистников и без того хватает, — сказал я. — Ладно, я ж по делу. Ты Громову звонил?

— Громову? — я слышал удар ладони по лбу. — Звонил один раз, но он тогда не взял. Сейчас, подожди, пожалуйста, две минуты. Что тебе от него надо?

— Мне надо, чтобы к внучке пустили, к Катерине. Её на занятиях уже неделю нет.

— Понял, сейчас.

Перезвонил он мне буквально минут через пять.

— Слушай, там ситуация какая-то нестандартная. Болеет Катерина. Причём ни один врач ничего сделать не может. Уже всех перепробовали. Вадим Давыдович сначала наотрез отказался пускать тебя, но затем я сказал, что девушке нужны друзья в такой трудный момент. Одним словом, тебя пропустят в тринадцать ноль-ноль. Ты знаешь, где она живёт?

— Конечно, знаю, спасибо огромное, — я поспешил попрощаться, но дед меня тормознул.

— Погоди, тебя пустят только через два часа. Расскажи, как съездили-то, мне интересно.

— А почему мы поехали, тебе неинтересно? — задал я встречный вопрос.

— Хм, — Державин-старший казался озадаченным. — Я как-то даже не задумывался. Ну поехали и поехали. Думал, навестить Беллу решили. Женщина-огонь, — в его голосе прорезались озорные нотки. — Меня из-за неё твоя бабка ещё лет пять после свадьбы Саши пилила. А я к ней даже не подходил. Только смотрел, — он хохотнул.

— Так вот, я разделяю все твои восторги, Белла и сейчас фору даст любой красотке, — сказал я. — Но для начала должен очертить реальную проблему. Наш отец привёл в дом женщину. И всё бы хорошо, если бы не её поведение, — я сделал паузу, ожидая реакции деда, которая оказалась довольно предсказуемой.

— Александр уже взрослый мальчик, дружит, с кем хочет. То, что она вам не понравилась, плохо, конечно, но ты же не предложишь ему под ваши вкусы подстраиваться?

— Да никто и не собирался лезть в их отношения, но штука в том, что Матильда фон Боде почему-то решила, что мы очень сильно нуждаемся в её опеке.

— Кто⁈ — едва дослушав меня, переспросил дед.

— Ма…

— Эта ядовитая вдова захомутала моего сына? — продолжал Державин-старший, видимо, и в первый раз прекрасно меня услышав. — Вот уж не ожидал от него. О ней же такая слава по обеим столицам гуляла, что мама не горюй.

— Ну мы-то не в курсе, поэтому встречали по одёжке. Одним словом, дед, эта фон Биде на второй день вынудила Карину поджарить её молнией.

— Молодец, Каринка, — одобрительно высказался Игорь Всеволодович.

— Вот только отец не оценил и обещал её снова запереть. Поэтому мы и уехали. Но, что хуже всего, наша будущая, не дай Стрибог, мачеха приказала уволить Ван Ли, дабы запретить Карине с ним заниматься.

— Она что там совсем белены объелась? — грозно рыкнул дед. — Не она его нанимала, не ей и увольнять!

— Я сказал примерно то же самое, — ответил я, проходя в свою комнату и открывая шкаф.

Я решил посмотреть пока, что надеть для визита к Громовой.

— А вы тоже хороши, — вдруг проговорил дед, но с уже с долей иронии. — Нет бы ко мне приехать, рванули невесть куда.

— Да там эта фон Биде мамин портрет уничтожить собиралась, поэтому как-то так само собой и вышло, — ответил я. — Иначе бы отправились к тебе.

— Вот же тварь, — проговорил дед с явной злобой. — За Юлю я её вообще загрызу. Донатова — лучшее, что случилось с моим Сашей. А вы с Кариной знайте, что пара этажей в моей башне для вас всегда найдётся, понятно?

— Да, дед, спасибо, — ответил я. — Жаль, сразу тебе не позвонил.

— Ничего, — выдохнул Державин-старший. — Главное, сейчас поговорили. И это, ты как со своими делами разберёшься, помоги и мне, а то зашиваюсь, а толковых людей рядом не так много.

— Как только, так сразу, — пообещал я.

— А с Александром я поговорю, — пообещал он. — Нечего какой-то левой даме позволять на детей наезжать. Не по-нашему это, не по-Державински.

— Хорошо, — ответил я. — Спасибо. И успехов в разгребании.

Громовы жили не в небоскрёбе. Им принадлежала огромная усадьба, расположенная чуть ниже по течению реки Москвы, чем Коломенское. Сам жилой сектор состоял из целого ряда различных строений, словно перетекающих одно в другое. Впрочем, главной достопримечательностью было не это.

Главной достопримечательностью были фонтаны.

Даже сейчас, когда большинство из них не работало и было отключено на зиму, из нескольких всё же упруго били струи прозрачной воды, подсвеченные светодиодными лампами различных цветов. Фонтаны эти были упрятаны под стеклянные купола, внутри которых поддерживалась плюсовая температура.

И настолько это впечатляло своей красотой, что я едва не забылся, на чьей земле нахожусь. А когда вспомнил, повнимательнее рассмотрел расположение фонтанов, их высоту, направленность струй, близость реки. Затем я заприметил убранные от лишних взоров насосные станции и артезианские скважины. Это уже, конечно, не без магического взгляда и эфирной линзы.

Оборонный потенциал усадьбы поражал воображение. Полагаю, что посоперничать с Громовыми могли лишь Чернышёвы. И то тут, где совсем близко к поверхности проходили грунтовые воды, вряд ли маги земли получили бы подавляющее преимущество.

Меня пригласили в здание, и я прошёл внутрь.

Встретил меня высокий мужчина, чертами чем-то напоминавший Катерину, только значительно старше.

— Арсений, — он протянул мне руку.

— Никита, — я ответил на рукопожатие. — Что с Катериной?

Отец девушки лишь покачал головой.

— Мы не знаем, — чуть позже ответил он. — Так что ты её уж сильно не напрягай, ладно? Ей и так тяжело.

— Хорошо, — ответил я. — Не буду.

Девушка лежала на огромной кровати, практически утонув в подушках. Рядом стоял стул, на котором лежала читалка с открытой книгой. Я решил, что отец ей читал вслух. Но почему?

Она улыбнулась, увидев меня, но слабо и грустно. Из-под одеяла выглядывала одна лишь голова с укороченными платиновыми волосами.

— Привет, Катюш, — сказал я. — Ты чего это лежебочишь? Там друзья о тебе беспокоятся, названивают. А ты тут прохлаждаешься.

— Привет, Никит, — тихим, совершенно не свойственным ей голосом проговорила она и слегка улыбнулась. — Да вот, решила нервы вам потрепать. Настоящей женщине без этого никак.

Я сразу вспомнил принцессу и улыбнулся.

— Что приключилось-то с тобой? Почему не пускают?

Она отвернулась от меня и уставилась в потолок. А в глазах задрожали слёзы. Она тяжело вздохнула, словно собираясь с духом.

— Да вот, проклятие меня, походу, совсем добило.

— Не-не-не, подруга! — я взял со стула читалку, переложил её на комод, стоявший рядом с кроватью и сел на стул. — Ты обязательно поправишься! Ты ещё теорию по налогам не сдала, а Палочник тебя с того света достанет!

Она горько улыбнулась, и слёзы всё-таки прочертили две дорожки по её щекам.

— Поправлюсь? — она спрашивала не меня, а обстоятельства. — Вот от такого⁈

С этими словами она вытащила правую руку из-под одеяла, морщась от боли. А я понял, почему никогда не видел её без перчаток.

Вены на руке почернели и высохли. Они одновременно выпирали из кожи, но вместе с тем сами сосуды стали тонюсенькими. Пальцы уже полностью превратились в сухие палочки, а вот ближе к локтю сосуды из чёрных превращались в тёмно-синие и затем постепенно светлели к плечу, приобретая свой обычный человеческий цвет.

Судя по всему, глаза мои расширились неимоверно.

— Вот-вот, — сказала девушка. — Я не то что писать не могу, перчатки надеть не получается. Любое движение — боль.

— И что, никто ничего не может предложить? — спросил я, понимая, насколько глупо звучит мой вопрос.

— Всё перепробовали, — поджав губы, ответила Катерина. — Лучшие маги, дипломированные целители — всё без толку. Говорят, источник не перекрыт, и магия в нём вроде бы даже есть, но в каналы поступает мизер.

— А с руками тогда что?

— Якобы из-за бездействия каналов, — Громова пожала плечами и тут же сморщилась от боли. — Но единой версии нет. Ты знаешь, это же не за один день всё случилось. Я про черноту. Сначала кончики пальцев потемнели, вены стали проступать и вываливаться наружу, затем болезнь начала подниматься. Теперь вот, — с этими словами она отогнула ворот халата, в котором лежала, и я увидел тёмные вены на её шее.

Ситуация, мягко говоря, была катастрофической. Теперь я понимал родственников Катерины, которые не хотели никого видеть, понимая, что их прекрасный цветок засыхает на глазах.

Я аккуратно взял её правую руку в свои ладони и взглянул на вены магическим зрением. Магия есть, но слабая и вялая. Словно задыхающаяся на берегу рыба.

И вот тогда, словно меня что-то дёрнуло, я поставил дополнительно эфирную линзу. Да нет, не дёрнуло, я уже многое привык так рассматривать.

«Жвалы мои в вентилятор, хитин на распродажу, — ахнул Архос. — Это что это тут творится?»

И я был с ним полностью согласен.

Первое, что я увидел, это упругий поток энергии.

Уходящий.

Из Громовой.

Моё воображение нарисовало стаканчик «Байкала», в который вставлена трубочка, через которую кто-то бойко высасывает всё содержимое. И, несмотря на то, что стакан постоянно пополняется, аппетит того, кто находится за трубочкой слишком велик. Силы в Катерине осталось на донышке.

Я старался сделать так, чтобы моё лицо не особо-то изменилось, но, видимо, не получилось.

— Никита? — спросила меня Громова. — Ты что-то видишь?

Я посмотрел ей в глаза.

— Потерпи, пожалуйста.

— Скажи, что ты что-то видишь и сможешь помочь, умоляю!

— Тс-с-с, — я приложил палец ко рту.

Прекрасно понимая, что ей в таком состоянии нужны любые обещания, я не мог дать ни малейшего. Мне нужно было разобраться с тем, что с ней происходит.

Суть была следующей: магии в Катерине было хоть отбавляй. Формировалась она всё в том же объёме, как и до наложения на девушку «проклятья». Вот только из источника в каналы доходил самый мизер. В самом источнике ещё перед каналами магия перерабатывалась и отправлялась куда-то за пределы Катиного организма.

Проблемы виделись две.

Первая: поток, уходящий вон из Громовой, уже не был магией воды. Это был, говоря каламбуром, чистой воды эфир. Именно поэтому его никто и не мог уловить. Просто не видели, вот и всё. Ни врачи, ни дипломированные лекари, ни маги. Никто.

Кроме меня.

И того, кто этот поток потреблял.

Эфирника.

И вот тут заключалась вторая проблема. Что заставляло магию воды в организме Катерины перерабатываться в эфир и покидать её тело? Какое-то устройство? Но я ничего такого не видел. Хотя… Было некое утолщение, но, чтобы оно вызывало подобное?

И ещё была проблема чернеющих вен.

Однако, я подумал, что, справившись с первыми двумя, я автоматически решу и эту.

— Скажи мне, пожалуйста, хоть что-нибудь, — попросила Громова.

— Что-нибудь, — сказал я, и в глазах девушки вновь задрожали слёзы. — Нет, я не издеваюсь, — поспешил я добавить. — Просто само напросилось. Смотри, — сейчас внутри меня шла борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба принципов и инстинкта самосохранения, желания помочь и желания выжить. — Я постараюсь тебе помочь, но ты должна принести мне клятву.

Она попыталась улыбнуться.

— Я совершенно серьёзно, — улыбка на её лице тут же исчезла. — Клянись, что никогда и никому, и ни при каких обстоятельствах ты не расскажешь того, что узнаешь.

Девушка сглотнула, открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла. У неё пересохло в горле. Тогда она потянулась к стакану, сделала глоток и повернулась ко мне.

— Клянусь, — чётко и настолько твёрдо, что сомневаться в её словах не приходилось, произнесла она. — Жизнью своей клянусь.

— Но гарантий всё равно нет, поняла?

— Поняла, — ответила Громова, но по её горящим глазам, я видел, что она надеется на чудо.

Я создал эфирную линзу, причём, благодаря исходящему из Катерины потоку, настолько мощную, что никогда раньше у меня не получалась. И впервые сделал её автономной, без привязки к себе.

Затем я поставил её внутрь источника девушки, тем самым уменьшив исходящий поток. Не сильно, но ощутимо. Результат не замедлил себя долго ждать. Тут же щёки у девушки порозовели, а глаза заблестели радостью.

— Мне лучше, — сказала она.

— Тс-с-с, — я вновь поднёс палец к губам.

То, что я сделал, было не просто временной мерой. А почти бессмысленной временной мерой. Не мог же я постоянно сидеть возле неё и держать эфирную линзу, уменьшая отток магии?

«Архос, — обратился я. — Мне пришла в голову одна мысль, скажи она тупая или гениальная? Что, если закрепить эту линзу энергетической паутиной прямо к её источнику? А питаться это всё будет с исходящего потока?»

«Мысль дельная. Вот только вспомни, какая это боль. Её нервные окончания я отключить не смогу».

«Но тут и шить-то недолго. Прихвачу только, чтобы наверняка, и всё».

«Тоже верно, — согласился Архос. — Только предупреди её, чтобы не кричала».

— Кать, мне сейчас нужно будет провести кое-какое воздействие, — сказал я, видя, что она будет согласна на всё, что я ей предложу. Прям вообще на всё. — Будет очень больно. Но кричать нельзя, чтобы твоих не переполошить. Но будет только боль, вреда не будет.

— Очень-очень больно? — переспросила девушка.

— Максимально, — честно ответил я.

— Открой шкаф, в дверце ремни кожаные есть. Дай один, — попросила она.

Я сделал, как она сказала. Громова сложила ремень и сунула его себе в рот, перед тем сказав:

— Я готова.

Решив не тянуть кота за хвост, я прихватил эфирную линзу энергетической паутиной в трёх местах, чтобы она не сдвинулась. Катерина сжала зубы, что они вдавились в кожу ремня. На лбу её появилась испарина, из глаз текли слёзы. Но она не проронила ни единого звука.

— Всё, — сказал я, закончив, и она с облегчением выдохнула. — Но это только первый этап. Временное решение проблемы, так сказать. Для окончательного мне понадобится помощь. Поняла?

— Да, Никит! — Делай, что угодно, я же сказала. Я — могила.

— Мне нужно, чтобы ты была бурной речкой, как и заслуживаешь.

Она покраснела. Больше, наверное, от пережитого, но и от комплимента тоже.

— Пока отдыхай, а я буду думать, что делать дальше.

— Хорошо, — выдохнула она и без сил сползла с подушек, распластавшись на кровати. — Спасибо.

— Главное, никуда не убегай, — добавил я. — Помощь уже близко.

— Дурак, — прошептала она. — Мне смеяться больно.

— Да, кстати, у тебя есть телефон, защищённый от прослушивания? В свете некоторых событий вокруг нашего рода, я не уверен, что меня не слушают, — честно признался я подруге.

— Возьми в тумбочке, — махнула рукой Катерина, — отец когда-то дал. Да я так ни разу и не воспользовалась. Какой-то древний агрегат, имперфон удобней, сам знаешь.

Я вынул из тумбочки устройство размером с две мои ладони. Действительно, малоизящная вещица, однако у неё есть свои плюсы.

— Белла, привет. Есть минутка?

Я сказал отцу Катерины, что ненадолго выйду в сад. Арсений так обрадовался улучшению состояния дочери, что даже не обратил внимания на аппарат у меня в руке. Я же отправился советоваться с единственным человеком из моих знакомых, кто тоже был в курсе про эфир.

— Изабелла Донатова. Слушаю вас!

— Белла, это Никита. Нужна помощь! Специфическая, не для лишних ушей.

Бабушка секунду молчала, но быстро отреагировала.

— Твой аппарат чист?

— Да, взял у Громовых.

— Сейчас перезвоню.

И спустя пару секунд на дисплее появился звонок с незнакомого номера.

— Давай коротко и по делу.

— Хорошо. Помнишь, ты спрашивала, что меня гнетёт?

— Помню. Ты сказал, что у тебя подруга заболела.

— Верно. Так вот, и болезнь эта странная.

Я подробно описал бабушке все симптомы, всё, на что обратил внимание. Особо отметил отток магии и то, что исходящий поток состоит из эфира. Одним словом, всё, что мог, то и рассказал.

— Вены у неё от отравления эфиром чернеют, — выдала Белла, внимательно выслушав меня. — Именно поэтому их надо укреплять нам — эфирникам. У Маврокордато про это есть. Те, кто пытался практиковать магию эфира без подготовки, разрушали и отравляли свой организм. Становились инвалидами и умирали. Так вот, в первую очередь у них чернели вены.

— Но она не практиковала эфир, это точно, — возразил я. — Да и потом, в её источнике что-то перерабатывает магию.

— А это не что-то. Это кто-то. Можешь познакомиться, типичный эфирный паразит, — сказала бабушка. — Давненько я о них не слышала.

— Но он же не жиреет, — сказал я. — Он отправляет магию дальше.

— Я слышала, — голос Беллы звучал весьма задумчиво. — Ты понимаешь, что это значит для нас?

— Что? — решил уточнить я.

— Маги эфира живы. И достаточно сильны для того, чтобы провернуть такое с одним из мощнейших семейств. А нас с тобой они растопчут и не заметят.