Восхождение Примарха 2

Глава 11

Карина попросила Ван Ли показать ей действенный метод борьбы с раздражительностью. Медитацию или что-то вроде того.

— У вас вроде бы в последнее время не наблюдалось подобных проблем, молодая госпожа, — проговорил учитель из Поднебесной, внимательно рассматривая подопечную.

— До вчерашнего дня, — мрачно проговорила Державина.

— Что-то случилось в семье? — поинтересовался Ван Ли. — Не отвечайте, если это тайна или вроде того.

— Да какая там тайна, — вздохнула девушка. — Отец привёл вчера знакомиться новую пассию, а она бесячая просто жуть. И наряжается, как попугай.

— О, так вот кого я вчера видел. Хм, а мне подумалось, что это актриса из цирка или курьер из какого-то магазина с розыгрышами.

— Если бы. Самое противное, что она отцом крутит, как хочет, — Карина села на коврик, лежащий прямо на снегу и села на него. — Он ей буквально в рот смотрит.

— Если мужчину ухватить за нужное место, то можно из него верёвки вить, — согласился учитель. — Что ж, попробуем справиться с агрессией. Вот только…

— Что? — не открывая глаз, спросила Державина.

— Идёт эта ваша яркая особа прямо к нам.

— Час от часу не легче, — поднимаясь, сказала Карина.

Она подумала ещё о том, чтобы встать в боевую стойку, но быстро решила, что это будет выглядеть по-детски с её стороны. А уж этого перед баронессой она себе позволить не могла. Поэтому просто встала, опустив руки вдоль тела.

— Ах вот ты где, несносный ребёнок! — заявила Матильда, подходя. — Почему мне приходится тебя по всему небоскрёбу искать? На звонки не отвечаешь, там, где должна быть, не находишься.

— Я нахожусь ровно там, где должна быть, — сухо проговорила Державина. — У меня в это время всегда тренировка с мастером Ван Ли. Как и вчера, и за неделю до этого. И также, как будет завтра и послезавтра.

— Насчёт завтра, это я сильно сомневаюсь, — состроив мерзкую улыбку, выдала фон Боде. — Я же говорила тебе, что девочкам не пристало заниматься никакими тренировками, кроме разве что почтительного обращения к старшим. А с этим у тебя явные проблемы. Поэтому я отменяю твои тренировки с этим азиатом и назначаю уроки этикета. Преподаватель уже ждёт. — А ты, — она ткнула указательным пальцем в учителя, — можешь быть свободным. Девочка в твоих уроках больше не нуждается.

— Не понял, — ровно проговорил Ван Ли.

— Ты уволен! — с выражением исключительного самодовольства заявила Матильда.

— Вы меня не нанимали, чтобы увольнять, — улыбнулся ей мастер из Поднебесной. — Поэтому прошу вас покинуть наше общество, чтобы не мешать тренировке сознания.

— Что ты сказал? — баронесса прищурилась. — Я сейчас Сашеньке пожалуюсь, он тебя мигом так пнёт, что до Пекина своего лететь будешь!

— Александр Игоревич также не является моим нанимателем, поэтому весь ваш эмоциональный накал расходуется впустую. Он подобен ручьям от тающего снега, уже через день никто о них и не вспомнит.

— Так, — твёрдо сказала баронесса, — кажется, в сердце моего дома зреет очаг мятежа. Но ничего, и не с таким справлялись. Сколько это ваше непотребство ещё будет длиться?

— Не менее часа, — Ван Ли чуть склонил голову, но не так, как делал это при виде ребят, а слегка на бок. Выходило, что он вроде бы потешается над женщиной, но в своей исключительной манере.

— Карина Александровна, через час жду вас на четырнадцатом этаже для проведения урока по этикету. Ясно⁈ — она надавила на последнее слово так, что Карина поморщилась.

— Ясно, — вздохнула девушка. — А пока оставьте меня в покое.

— Вот это именно то, о чём я и говорю, — проговорила баронесса, повернувшись. — Забивают девочке голову какой-то магоборьбой вместо того, чтобы научить, как вести себя и поддерживать светские беседы.

Через час, скрепя сердце, Карина поднялась на четырнадцатый этаж. Был бы сейчас дома Никита, она пошла бы к нему, он-то уж не дал бы её в обиду. Но у брата и так дел было невпроворот. Он зашивался одновременно с академией и заводом. Не хватало ему ещё и дома проблем добавлять.

Повернув в широкий коридор с портретами предков, Карина опешила.

Матильда фон Боде стояла напротив портрета их матери. Того самого, у которого девушка пролила немало слёз, оплакивая потерю, которую даже не помнила.

Но самое ужасное было, что баронесса не просто стояла, нет. Она снимала портрет со стены. Причём хрупкая на вид женщина вполне себе спокойно управлялась с картиной в деревянной раме. Пусть та и не была сильно тяжёлой, но всё-таки.

— Что вы делаете? — вскрикнула Карина, подбегая к баронессе, которая к тому времени уже сняла картину.

— Убираю то, чего тут быть не должно, с глаз долой, — с самой мерзкой из набора своих улыбок заявила Матильда. — Сейчас придёт прислуга и вынесет это на помойку.

— Я вам не позволю! — из последних сил пытаясь контролировать себя, заявила Карина. Они битый час работали над её отношением к внешним раздражителям, и ей казалось, что она теперь равнодушна, как скала, которой миллион лет, но оказалось, что баронессе её вывести — раз плюнуть. — Отдайте!

И Державина протянула руки к портрету матери.

— Вот ещё, — фон Боде не собиралась выпускать раму из рук. — У Сашеньки может быть только одна-единственная женщина — я.

— Вы нормальная? — опешив, произнесла Карина. — У отца трое детей от любимой женщины. И не важно, что она умерла, её память храним мы — её дети.

Матильда рванула портрет на себя.

— Да что бы ты понимала, девчонка!

— Нет, отдайте! — Карина изо всех сил вцепилась пальцами в раму, поняв, что, если отпустит, эта сумасшедшая реально может что-то сделать с портретом.

Баронесса извернулась и ударила Карину по рукам. Очень больно, словно плетью стегнули.

На шум сбежалась прислуга, но вмешиваться пока не решалась.

Понимая, что портрет выскальзывает, Карина послала крохотный разряд в руку фон Боде. Та вскрикнула и выпустила раму. Картина упала на пол и дерево, окаймлявшее полотно, треснуло.

— Ах ты, маленькая дрянь! Из этого небоскрёба ты сможешь выйти только в интернат для магов!

С этими словами она вцепилась ногтями в край полотна в том месте, где разошлась рама и попыталась его разорвать. К счастью, с первого раза ей это не удалось. А вторую попытку она предпринять не успела.

Не понимая до конца, что делает, Карина сформировала молнию и зарядила ею прямо в лоб обидчице. Громко вскрикнув, та упала навзничь.

Поняв, что натворила, Державина судорожно достала телефон и набрала брата.

— Никита! — крикнула она в трубку. — Я, кажется, нашу мачеху прибила!

— Я потом убежала, — рассказывала мне сестра, нежно водя пальцем по нарисованным волосам и подбородку матери. — А её, вроде бы, перетащили в лазарет. Но раз я ещё жива, полагаю, она тоже.

— Да чего ей будет? — я махнул рукой. — Таких вредителей ничего не берёт.

— Я вот другого не понимаю, и что только отец нашёл в этой попугаихе? — Карина отодвинулась от портрета матери так, чтобы нам обоим его было хорошо видно. — Ты только посмотри, какая хорошенькая наша мама. И какая отвратительная грымза — баронесса.

— Мог бы обвинить тебя в предвзятости, — улыбнулся я. — Но не могу, так как ты права на сто процентов.

Я пригляделся к портрету. Женщина, изображённая на нём, действительно была очень красива. Тёмные волосы водопадом спускались с её плеч ниже талии, глаза смотрели задорно, щёки горели румянцем. Вся тоненькая, стройненькая, горячая. Мне показалось, что она не из наших краёв. А откуда-то, где жаркое солнце согревает кровь куда сильнее.

Подойдя к портрету, я, как и сестра, прикоснулся к нарисованным волосам. Удивительно, но кончики пальцев, словно ощущали их шелковистость и мягкость. Я провёл пальцами вниз по картине, пока не увидел надпись в нижнем углу.

«Юлия Державина».

Хотел уже отойти, но тут увидел, что из-под разломившегося подрамника выглядывает ещё какая-то надпись.

«Урождённая Донатова».

Донатова. Эта фамилия тут же всколыхнула мою память.

А ещё ниже с помощью уже магического зрения я разглядел ещё.

«July Donato».

Стоп! Джулия Донато. Антонио Сан-Донато — последний глава рода Сан-Донато, сражавшийся в одиночку с целой армией. Получается, что… Что… Да быть того не может!

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Карина, поскольку мы были в её комнате.

— Простите, — к нам вошёл Кристоф. — Там папенька ваш, — он кивнул нам обоим, — Карину Александровну к себе вызывает. И должен предупредить, он очень-очень зол.

Сестра вмиг поникла, словно из неё выпустили весь воздух, и направилась к выходу. Я остановил её, положив руку на плечо.

— Посиди пока тут. Я сам схожу.

По пути я заглянул к безопасникам и запросил видео с камер в портретной галереи. Сделав себе копию, я отправился к отцу.

— Она меня убила! — причитала баронесса, заламывая руки. — Просто взяла и убила! Я к ней со всей душой, как к ребёнку любимого человека! Учителя позвала по доброте душевной, а она меня убила!

Александр Игоревич Державин сидел возле кровати баронессы фон Боде и пытался держать её за руку, которую Матильда постоянно вырывала из его ладоней, но затем вкладывала назад. На её лбу красовалось огромное чёрное пятно, которое пока никак не поддавалось медикам.

Кондратий на все вопросы разводил руками и говорил, что нужны анализы для понимания, как с этим бороться.

— А голова… — пытаясь подобрать слова, говорил Державин. — Сильно повреждена? Мозг, там?

— К счастью, мозг совсем не задет, — ответил на это семейный врач, отвернулся от Державина и усмехнулся в кулак, сделав вид, что откашливается. — Повреждения исключительно поверхностные.

— Слава богам, — сказал на это Державин.

А теперь он сидел у кровати Матильды и выслушивал её причитания.

— Ты пойми, — говорила баронесса. — Её этот азиат плохому научит. Уже научил. Ничего она там не контролирует, как ты говорил. Посмотри на меня, она же специально меня убила. И это только начало. Я теперь буду ходить по этому дому и вздрагивать.

— Милая моя, — проговорил Александр Игоревич. — Что я могу для тебя сделать, любимая?

— Убери ты этого противного китайца, а? И девчонку под замок посади, ну, пускай научится вести себя на людях. Ты же сам потом краснеть будешь от её закидонов.

— И то верно, — вздохнул Державин. — Как ты себя чувствуешь, хорошая моя?

— Плохо. Как будто меня молнией в голову шандарахнули, — добавив в голос слёз, но до ужаса фальшиво проговорила баронесса.

Однако Александр Игоревич словно не замечал фальши.

— Я отойду ненадолго, — попросил он. — Поговорю с дочерью.

— Накажи её, любимый! — проговорила Матильда угасающим голосом. — Пусть знает, что нельзя так с людьми себя вести!

— Кажется, я сестру твою вызывал, — сказал мне отец, когда я вошёл в его кабинет. — Где она?

— Она у себя, — ответил я. — И тебе здравствуй.

— Извини, — буркнул отец, отводя взгляд. — Просто настроение ужасное. Ещё бы, когда твоего любимого человека молниями бьют. Я очень зол!

— Отец, — проговорил я, как можно более спокойным тоном. — Твоего любимого человека второй день третируют по малейшему поводу. Твоему любимому человеку, а по совместительству младшей дочери не дают спокойно тренироваться и работать над собой…

— Да не дают ничего эти тренировки! — внезапно взорвался отец. — Права Матильда, это бессмысленная трата времени! Как была взбалмошной, так ею и осталась. А ты? Тоже лицо воротишь от моей женщины! Я после смерти матери вам всего себя отдал! Воспитал, выкормил, взрастил! Всё положил на алтарь вашего благополучия! А вы что? Я же не прошу многого взамен. Только дайте мне побыть счастливым, вот и всё!

— Отец…

— Что «отец»? Я в кои-то веки привёл в дом красивую девушку, а вы сразу в штыки! Только Коля меня понимает. Но он и сам сейчас с кем-то общается. А вы почему-то решили, что можете мне указывать, с кем мне общаться. Никогда такого не будет!

— Отец…

— Да, я тоже хочу быть счастливым! Представь, даже в своём возрасте хочу просыпаться рядом с женщиной! Нашёл ту, что меня полностью устраивает. Привёл домой, думая, что у меня взрослые и воспитанные дети. И что я вижу? Мою женщину молнией в лоб! Всё, сил моих больше нет. Карина наказана, до конца года под замок, а там посмотрим на её поведение. Ван Ли я отошлю обратно деду, сможешь с ним там заниматься.

— Отец! — на этот раз я рявкнул, и он, наконец, замолчал, уставившись на меня. — Карине нужны эти тренировки. Твоя Матильда решила избавиться от портрета матери в общей галерее. Карина это увидела и попросила этого не делать, на что была послана на край света с попутными ветрами. Ты пойми, если бы не тренировки, от твоей горячо любимой женщины осталась бы горстка пепла, которую можно было бы в совочек собрать, а затем с крыши небоскрёба развеять.

— Не могла она так поступить, — заявил отец, впрочем, не сильно уверенным голосом. — Матильда — хорошая.

— Возможно, — я поднял ладони в примирительном жесте. — Для тебя так оно и есть. Но знай, она сделает всё возможное, чтобы отстранить от тебя всех здравомыслящих людей. Она уже этим занимается, если ты не заметил.

— Как вам не стыдно? — совсем тихо пробурчал Александр Игоревич.

— Стыдно, конечно, — проговорил я, и отец тут же вскинул на меня взгляд. — Что здравомыслящий человек не видит, как им крутят, словно слонёнок хоботом. Кстати, камеры из портретной галереи ещё можешь посмотреть. Очень познавательное кино, знаешь ли.

— А вы — хам, молодой человек, — сказал отец, садясь в своё кресло.

Кажется, он признал своё поражение, но мне от него было нужно совсем не это.

— Я вообще по другому поводу пришёл, — я стал прохаживаться по кабинету, потому что так мне лучше думалось. — Скажи, пожалуйста, а у нас остались родственники со стороны матери?

Он снова вскинул на меня взгляд, но теперь ошарашенный. Такого вопроса он точно не ожидал.

— Из родственников с той стороны, — глухо проговорил он, — у нас только полоумная бабка в Крыму. Но она перестала с нами общаться после смерти Юли. А больше никого.

— Тогда у меня есть к тебе предложение, — я понял, что разрешить конфликт прямо сейчас не смогу, но, по крайней мере, смогу немного оттянуть его развитие.

— Какое же? — спросил отец.

— Завтра же я сдаю теоретическую часть экзаменов в академии. Затем решаю вопросы с заводом, там ненадолго. Карина и Ван Ли как раз за это время соберутся. Потом я приеду и заберу обоих в Крым. Мы поедем навестить бабушку. А у вас тут как раз страсти улягутся. Может, ты что-то видеть начнёшь. Ну, как тебе идея?

Александр Игоревич сцепил руки в замок и принялся хрустеть суставами. В подобной задумчивости я его ещё ни разу не видел. В нём боролись два противоречия, и он никак не мог отдать предпочтение какому-то одному из них.

Наконец, он решился.

— Хорошо, езжайте. Но после этого мы собираемся тут и кардинально решаем, как живём дальше.

— Отлично, — сказал я и протянул ему руку. — И не серчай, мы тебя любим.

Он пожал мою ладонь и даже попытался выдавить некое подобие улыбки.

Выйдя из кабинета, я набрал сообщение особому адресату.

«Привет, Варвара. К сожалению, семейный форс-мажор вынуждает меня повременить с Питером. Завтра вылетаю в Крым».

«Привет, Никит. Это даже лучше, я давно собиралась в Ливадию. Встретимся в Крыму J. P. S. Буду со своей новой преподавательницей».

Я написал:

«Отлично, устроим им с Ван Ли спарринг».

«Аха-ха-ха! Насчёт спарринга не знаю, но тренировку — точно!»

На том и порешили.

Я отправился оповестить Карину, чтобы начинала собирать вещи к завтрашнему отъезду. В этот момент на телефон пришло ещё одно сообщение. Я думал, что это снова принцесса, но ошибся.

«Здравствуй, красавчик. Скуратов сказал, что тебе нужен пиар. Считай, что я — твой пиар-менеджер».

«Отлично. Когда и где встретимся для обсуждения деталей?»

«Хоть сейчас. Ресторан „Критик“»

Репортёр Виолетта Цыпочкина была весьма фактурным персонажем. Первым, что бросалось в глаза при встрече, был огромный мундштук чуть ли не полуметрового размера, в котором беспрестанно дымилась сигарета. Образ дополняло короткое светлое каре, красный бант на шее и довольно пёстрая одежда. Правда, в отличии от баронессы фон Боде, в случае Цыпочкиной присутствовало безошибочное чувство стиля. Поэтому перья страуса отлично сочетались с чёрной юбкой и красным жакетом.

— Привет, красавчик, — сказала она, когда я сел за столик напротив неё. — А ты и правда так же очарователен, как о тебе говорят.

— Спасибо, — ответил я, припоминая, делали ли мне хоть раз комплимент.

Говорила Виолетта низким грудным голосом с хрипотцой, который на удивление очень дополнял её образ.

— Итак приступим, если вы не против, — сказала моя собеседница и достала блокнот. — Зачем вам вообще нужен пиар?

— Люди на завод не идут, — проговорил я, параллельно с этим понимая, как дико звучат мои слова. — Решил устроить акцию.

— Ого, — брови репортёра взлетели вверх. — Похвально, — в голосе чувствовался скепсис.

— Но нестандартно.

— Вот это уже интереснее, — заметила Виолетта, попутно отмечая что-то в блокноте.

— Решил разыграть карту моей бывшей репутации. Что-нибудь из разряда «раньше воровал трусы, а теперь поднимает завод». Как вам?

Цыпочкина оторвалась от блокнота, наклонила голову и метнула в меня прожигающий взгляд из-под бровей. Затем затянулась и выпустила облако дыма в сторону от меня.

— Дорогой мой, ты хочешь, чтобы люди поржали или пришли работать?

— В идеале: и то, и другое, — ответил я, понимая, что нахожусь в руках профессионала.

— Просто пойми, красавчик. Твой образ на данный момент настолько положительный, что прям тошнит от правильности. Про то, что ты за трусами лазил, все уже давно забыли. Даже я вспомнила, только когда к разговору готовилась. Да и не воспримут сейчас негатив о тебе. Может быть, позже, когда начнёшь хернёй страдать.

— Что же делать?

— Тебе надо немного разбавить вот эту положительность. Но чем-то таким, знаешь, как будто ты ближе к простому народу, чем остальные бояре. Можешь сказать что-то такое… ну, скабрезное… Мол, если бы у бабушки был меч, она была бы мечником. И всё в таком духе.

Я усмехнулся, не до конца поняв её шутку.

— И да, в наше время, чем тупее, тем лучше. «Надолго ли герою завод? Приходи сам, чтобы не пропустить». Не. «Дымят ли трубы у Державина?» Уже лучше!

Виолетта разговаривала сама с собой, попутно всё ещё чертя что-то в блокноте.

— Ладно, — сказала она, наконец, вырывая из блокнота листок и протягивая его мне. — Я сегодня ночью ещё посижу и подумаю.

Я взял протянутый мне лист и, мягко говоря, обалдел. На нём карандашом был изображён я сам. Такой, как был сейчас. Фокус был в том, что картинка двигалась. Сначала она показывала меня в профиль, затем поворачивалась, являя меня анфас, и потом чуть-чуть приближалась.

— Вы — маг? — спросил я.

— Увы и ах, — сказала Цыпочкина. — Бабка моя точно с аристократом переночевала. Но я могу только это.

— И это прекрасно у вас получается, — сделал я комплимент и увидел, как засияли глаза у моей собеседницы. — Не откажите же ещё в одной просьбе.

— Внимательно слушаю.

— Разумеется, она будет оплачена отдельно, — сказал я. — Вы же по-любому всё про всех знаете, да? Архивы, материалы. Особенно про тех, кто на виду.

— Конечно, — заверила меня Виолетта. — Только с оговоркой. Особенно про тех, кто не на виду. Мы знаем всё. Но полощем избранных. Подписывайтесь на газету «Будни трущёб» или заходите на наш сайт, — она откровенно засмеялась, увидев непонимание на моём лице. — Боги, какой вы ещё наивный юноша.

— Ладно, — сказал я, улыбаясь. — Посмеялись и хорошо. А мне бы не помешала информация по некоей баронессе. Матильде фон Боде.

— А, ядовитая сучка, которая свела в могилу первого мужа и его мать, — у меня глаза сразу полезли на лоб. — Нет-нет, — увидев мою реакцию, поспешила сказать Виолетта. — Никто ничего доказать не смог. Естественные причины, мать их. Но мы-то знаем…

— Мне нужно всё о ней, — тихо проговорил я, выделяя каждое слово. — Чем больше, тем лучше.

— Будет исполнено, ваше сиятельство, — с улыбочкой проговорила Виолетта, прикуривая новую сигарету. — «Иди работать на завод, там нынче маг деньжат даёт».

— Отличный слоган, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Над проходной повешу.