Воры, как мы (СИ)

Часть 3

Административный офис — вот как это называлось. Небольшое помещение с картотекой имеющихся клиентов, стол, притащенный, похоже, из какого-то винного подвала, с глубокими нишами для бутылок, в которых удобно было хранить текущую переписку, а также небольшой тайник с наличными. Снаружи по недлинному коридору прохаживался, правда, какой-то серьезно выглядящий охранник, но массивная дубинка Старшего сбила с него спесь и отправила путешествовать в сонные владения Трикстера.

— Самая большая глупость, — сказал Старший, бесшумно присев на корточки перед запертой дверью, ведущей, если верить табличке, в кабинет вице-президента, — это вставлять сюда вместо филенки стекло. Будь здесь какой-нибудь честный дуб или ясень, пришлось бы повозиться. А так…

— Ха, — тихонько развеселился Младший, наблюдая за движениями более опытного Гаррета, в затянутых в черные перчатки руках которого сейчас плясал, словно ледяной танцор, стеклорез. — А почему не делают-то? Не вставляют дуб и прочее? Дефицит?

— Потому что такие вот игрушки — это игрушки редкие и дорогие, — указал Старший на стеклорез. — Алмаз. Бронза. Красное дерево. Шесть сотен за инструмент — а по нынешним ценам и еще больше. Воровство — занятие для состоятельных парней.

Стеклорез издавал при работе тонкий музыкальный звон — трещина на стекле была почти незаметна, видимо, Старший был мастером своего дела.

— Ты сюда еще ни разу не заглядывал, что ли?

Вор поморщился.

— Долго, дорого и муторно. Проще обнести пару-тройку средней паршивости домов за неделю, или один по-настоящему стоящий особняк в месяц, чем вот это вот. — Он коротко махнул рукой вокруг. — Куча стражи, десятки входов и выходов, кодовые замки- никогда не знаешь, откуда придет очередная неприятность… Пошли.

Он легонько щелкнул по аккуратно вырезанному в стекле эллипсу, и тот послушно утонул, провалился внутрь комнаты. Из темноты донесся короткий звяк.

— Стоило бы просунуть под дверь специальную ткань, глушащую звуки, — задумчиво сказал Старший. — У меня такая была когда-то… Но нет — значит, нет. Нищим выбирать не приходится.

Освещения внутри комнаты не было, но обоим ворам это не мешало совершенно, Старший вволю пользовался своим чудным механическим глазом, а Младший… как удавалось не потеряться в темноте Младшему, он и сам не мог бы описать. Возможно, какие-то последствия провала во времени?

И еще — было холодно. Младший поежился. Парового отопления здесь еще не придумали, но, наверное, справлялись как-то?

— Окно оставили на ночь, олухи, — аккуратно притворив дверь, Старший кивнул наверх и то ли ухмыльнулся, то ли поморщился. — Знать бы, можно было войти еще проще…

Он оборвал себя и мягким шагом перетек к столу, проверил ящики — заперто — и вытащил из-за пояса незаметную ранее фомку.

— А я все ломал голову в детстве, как великий Гаррет открывает любые замки, имея при себе только две отмычки, — вполголоса сказал Младший, поглядывая на книжный шкаф у противоположной стены. Чем-то он его привлекал. — Здравый смысл говорил, что это невозможно, но вера…

— Опасная штука, особенно в детских головах, — подтвердил Старший. Он аккуратно вогнал острый край фомки в тонкую щель между столом и ящиком, и резко дернул. Ящик крякнул металлическим сломанным голосом и открылся. — Нет, теоретически возможно, конечно, подобрать нужную комбинацию, только это заняло бы два часа, и потому неоправданно. Жизнь идет мимо, парень, и идет быстро. Работает только то, что дает немедленный результат. А легенды, уповающие на чудеса и веру, всегда врут. Всегда.

— Да… — под тонкими пальцами Младшего одна из книг в шкафу неожиданно сдвинулась, что-то громко щелкнуло, и в стене распахнулась узкая дверца. Секретный ход.

— О, лишняя сотня золотых, — обрадовался Старший, на секунду отрываясь от изучения какого-то желтого сморщенного листка — впрочем, здесь, похоже, были в ходу только такие. — Сходи уж, глянь, первооткрыватель. Оно, может, и не нужно особенно, но люди ведь старались, делали…

— Мда… — Младший выбрался из тайника, весь облепленный паутиной, черный плащ покрыт мазками белой пыли. В руках у него было что-то тусклое, корявое. — Небогатый улов.

— Подсвечник? — Гаррет-старший фыркнул. — Пятерка монет в хороший день. Ладно, если оттереть жир и свечное сало, возможно, десять. А я-то почти поверил, что в эдаком чулане будет храниться что-то вроде последнего полотна Шарло Фортуина, не меньше. Жизнь — забавная штука. Преподносит сюрпризы — и по большей части, что удивительно, неприятные.

Младший, отчего-то опечаленный, медленно покачал головой. Мастер-вор бросил на напарника короткий взгляд.

— Ты все еще зол из-за случая с инструментами? Ну, знаешь, тот пустяковый инцидент, когда тебя чуть было не повязали стражники?

Младший медленно покачал головой.

— Не зол, нет. Да и в любом случае там была больше моя вина.

— Правда? — поразился Старший. Худой парень в одежде на пару размеров меньше кивнул, о чем-то раздумывая.

— Герои былых времен всегда выглядели такими… правильными. Хранитель Артемус, шериф Горман Труарт, Каррас Великий… и даже Мастер Вор был каким-то завершенно идеальным в своей хитрости и цинизме. В детстве все ребята хотели походить именно на него — мазали один глаз печной сажей, воровали отцовские рукавицы и делали вид, что это его магические перчатки для лазания…

— У меня в жизни не было ничего подобного, — хмыкнул Старший.

— Легенды… Жирный Бакстер из моего двора сто раз дрался за право называться Бассо, и никак иначе — как знаменитый подручный Мастера… Эта легенда была правильной и светлой, установленной раз и навсегда. Нет, не так, она была серой, почти неразличимой и оттого особенно притягательной. Как и вся твоя жизнь. И вот…

— Оказалось, что все совершенно не так, — продолжил Старший. — Так бывает. Легенда оказывается живым человеком, который ест, пьет, сквернословит и, прости, испражняется. У него идет кровь после ранений и ноют кости к дождю. А еще он спокойно подставляет новичков на опасные направления, чтобы не пострадать самому. Это выглядит неважно, да. И самое главное — мешает увидеть истину.

— Которую из?

— Истина одна, парень, — нестарый еще вор подозрительно закряхтел. — Мы все инструменты в чьих-то руках. Что бы мы ни делали, какие бы фокусы ни выкидывали — в конечном счете это оказывается чьей-то хитроумной задумкой… И чтобы дать тебе возможность поквитаться с циничным предком, скажу, что ведь и ты тоже меня используешь.

— Серьезно?

— Ну, ты ведь не по доброте душевной решил меня сопровождать? Думаю, ты собираешься разведать, есть ли еще в моем времени эта Прималь, и не сможет ли она отправить тебя обратно. К этой твоей… Эрин?

— Она не моя.

— Как угодно. Скажешь, я не прав?

— Кхе… — умно ответил Младший. Одноглазый вор ухмыльнулся. Он любил оказываться правым. А кто нет?

Ухмылка стекла со скуластого лица, взгляд сделался сосредоточенным и жестким. За дверью послышались голоса.

— Господин Рампоне!

— Что? Чего тебе, Кристенсен? — этот голос был холодным, повелительным, резким. Джей Рампоне — это имя было на нескольких конвертах — вице-президент «Доставки Рампоне Доксайд», той самой компании, во владения которой они так невежливо проникли.

— Господин Рампоне… — другой голос задыхался, ему не хватало воздуха, словно он долго бежал. — Выслушайте меня.

— Я собирался домой, — прервал его Рампоне. — Точнее, зайти в свой офис, собрать вещи, и отправиться, наконец, к семье. И я сейчас не про своего работающего днями напролет братца-президента, а о нормальной, человеческой семье. Работа по шестнадцать часов в сутки не указана в моих функциональных обязанностях. Впрочем, у меня есть три минуты.

— Погано, — прошипел Старший сквозь зубы. — Если они сейчас войдут, можем не успеть вырубить сразу двоих. Поднимется тревога — крышка нашим планам.

Младший кивнул и принялся ловко и споро собирать свой странный металлический лук-страшилище. Кто его знает, зачем он ему сейчас понадобился.

— Господин Рампоне… — этот человек, похоже не знал другого способа начинать предложения. — Вы подписали приказ об освобождении ряда наших клиентов из снятых ими боксов в Строении А и передачи их — помещений, конечно — Механистам.

— Так и есть. Клиентам будет выплачена компенсация, разумеется.

— Но, сэр… зачем?

— Механисты платят больше, и готовы арендовать все боксы в Строении А на полгода вперед.

— Но ведь они и так сняли все Строение Б… Так мы потеряем всю остальную клиентуру… А что, если с Механистами что-то случится…

— Достаточно, Кристенсен. Приказ подписан и подлежит исполнению: в течение недели все владельцы боксов в Строении А должны их освободить. Нам ни к чему нищие, неспособные оплатить аренду даже на две недели. Этот… Лаки Селентура и прочие. Словом, неудачники. Обеспечьте исполнение, привлеките ребят Дэвидсона, если понадобится.

— Господин Рампоне… я вижу, что не найду у вас понимания. Тогда мне придется обратиться к вашему брату. Насколько я знаю, президент тоже не испытывает восторга от перспективы целиком и полностью зависеть от Механистов. Эти их контейнеры с лицами… механизмы… нехорошее дело. Плохой бизнес.

И без того холодный голос налился каким-то морозным скрежетом.

— Не советовал бы тревожить этими соображениями Натаниэля, Кристенсен. Вам стоит вспомнить, кто в этой компании ведает вопросами начисления зарплаты… да и кадровой политикой тоже.

— Но я…

— Вы задержали меня уже на четыре минуты. Всего доброго.

Господин Джейсон Рампоне, вице-президент компании «Доставки Рампоне Доксайд», отпер дверь в свой кабинет ключом, который достал из кармана, и вошел внутрь. Свет включать не стал — к чему, он и так знал, где что находится. А стол свой нашел бы с закрытыми глазами, черт бы его побрал. Под ногами что-то хрустнуло. Стекло? Он наклонился, но в темноте было ничего не разобрать, и он махнул рукой. Уборщики совсем не стараются, пора уволить половину.

Не плутая в темноте, он подошел к столу, снял с него кожаный портфель с бумагами. Теперь можно и домой. Откуда-то сверху повеяло холодом, словно кто-то неожиданно распахнул окно. Он задрал голову, но, конечно, ничего не увидел. Точнее, что-то такое, может, и мелькнуло где-то в уголке его глаза, но проще было думать, что это просто показалось. Обман зрения, иллюзия. Вокруг царила темнота. Уютная, безмолвная. И безопасная, если ее не будить. Кто знает, что могло в ней скрываться, и от чего не могли избавить даже беспощадно яркие фонари Механистов.

Господин Рампоне проделал обратный путь к двери, повторно хрустнул непонятными фрагментами на полу — нет, точно уволить мерзавцев! — и покинул сперва Строение А, а потом и саму территорию компании, не оглядываясь.

— Видал? — хмыкнул Старший, оседлав конек крыши, сделанной из стальных балок и толстых стеклянных пластин, и провожая взглядом торопливую сутулую фигуру вице-президента. — Обожаю этот прием. Человеческий глаз легко ловит даже самое незаметное движение на периферии, но почти никогда не замечает того, что происходит наверху. Отличный лук, кстати. Мой бы тут, пожалуй, не помог.

Младший только коротко кивнул и продолжил сматывать веревку, один из концов которой заканчивался устрашающе выглядящим гарпуном, тем самым, что Старший видел у него в самом начале.

На крыше было прохладно — с моря дул холодный сильный ветер, заносящий в городскую бухту какой-то незнакомый резкий запах. Соль? Песок? Лед? Чепуха, у льда нет своего запаха. Застывшая и приобретшая свою собственную форму вода, больше ничего. Младший поежился.

— Куда теперь? — он поводил длинным носом из стороны в сторону, словно старался определиться с выбором пути. Хотя отсюда, с конька крыши, все пути выглядели одинаково мрачно, непривлекательно. И — что уж греха таить — ненадежно.

Старший хмыкнул.

— Очевидно же. Что там этот парень Рампоне рассказывал про Строение А? Сплошь неудачники, неспособные оплатить свою недельную ренту. Нет, такие нам не нужны. Строение Б, с другой стороны…

— Эти ваши… Механисты?

— Они, родимые. — Вор покачал головой, размял шейные мышцы. Чуть ниже жестяным звуком отдавались шаги стражника по рабочим мосткам. — Что-то давно я их не навещал, пора бы и заявиться в гости. Механизмы, какие-то ящики с лицами, про которых говорил тот, другой олух… Ничего не напоминает? Никакие легенды из твоего времени не говорят о Великой Краже у Механистов?

Младший криво усмехнулся.

— Я не все знаю — у нас был довольно ограниченный набор, старик, который их рассказывал, отличался скверной памятью… Здесь пользы от меня будет немного. Так значит, отправляемся в Строение Б?

— Обязательно, — Старший долгим оценивающим взглядом смерил намечающийся путь. Особой простотой он не отличался. Он задумчиво провел рукой в перчатке по подбородку. — Знаешь, насчет всех этих легенд… Когда-то давно меня случайно занесло в театр.

— По делам, наверно, — спрятал улыбку в капюшон Младший.

— По делам, только не тем, что ты думаешь. Там шла какая-то постановка насчет древних времен, про Темный Камелот, благородного Мордреда и прочую чушь, словом, где куча замотанных в простыни парней воздевают руки и говорят стихами. Потом, правда, был момент с битвой, и даже воровскую работу пытались показать, когда герой под покровом ночи проникал во вражеский лагерь, комики…

— Забавно, должно быть, выглядело…

— До колик. И вот на этой постановке присутствовал какой-то крупный ученый, большая шишка, как я понял, в этих всех исторических науках. А спектакль этот ставил, похоже, один из его учеников. И вот после финала и всех положенных аплодисментов этот ученый старикан вышел на сцену. Сказал, что все было очень красиво, ему очень понравилось, что стихи прекрасные, музыкальные вставки уместны и… это… высоко художественны, что бы это ни значило. А парень, который у него учился, постановщик, неожиданно взял слово и задал вопрос.

Старший помолчал.

— Он спросил: «Профессор, я с глубоким уважением отношусь к вашим историческим изы… изыз… исследованиям. И поэтому в этой своей постановке я пытался изо всех сил соблюдать историческую правду и справедливость. Наши знаменитейшие герои, Уэйд Патерностер и Иарлейт Севриенс, по мнению современных историков, выглядели именно так, говорили, одевались и сражались именно так, как мной было показано. Удалось ли мне выдержать достоверность до конца, дорогой мой учитель?»

— Я догадываюсь, — пробормотал Младший. — Старик смешал его с землей?

— Старик расхохотался. — Мастер-вор раскинул в темноте руки и изобразил что-то вроде распластанного на земле ворона. — Тоненьким таким противным голоском. Повизгивая и откашливаясь, роняя слезы и вытирая их рукавом. На глазах у всех. Режиссер стоял как оплеванный. Одновременно красный, как яблоко, и бледный как смерть.

— Позор на годы…

— Не совсем, — покачал головой Гаррет. — Отсмеявшись как следует, этот ученый обнял режиссера и сказал слова, которые я запомнил. Он сказал: «Черт с ними, этими дряхлыми героями, чьи кости давно сгнили в земле. Ты рассказал прекрасную историю, от которой мы все сегодня стали немножечко лучше. Только это и имеет значение, больше ничего». Так что вот что я тебе скажу, парень: плюнь на все эти дурацкие россказни. Мы живем здесь и сейчас, решая проблемы, возникающие перед нашими — ну, твой-то побольше будет — носами. Вот и давай поступать соответственно.

Младший ничего на это не сказал, только покачал головой, и стал, вроде бы, чуть меньше походить на нахохлившегося тощего ворона.

Норберт, охранник, патрулирующий двор между Строениями А и Б, нахмурился. Ночь нынче выдалась тихая — злой ветер свистел воровским свистом где-то на крышах, но у земли факелы горели ровным сильным пламенем. Фонари Механистов рассеивали тьму окончательно, превращая ее в неуверенный полумрак, которого не стоило, конечно же, бояться. Шаги охранников, приглушенные переговоры торговцев и обыкновенных пройдох, не покидающих доки даже ночью — все это создавало приятный расслабляющий фон. Ночь имела все шансы считаться спокойной.

И тем не менее, что-то было неладно.

Все из-за этих Механистов, Трикстер бы их побрал. Мало того, что сняли себе одно здание, считай, целиком, так владельцы еще и второе, ребята говорили, собирались передать им. Норберт не имел ничего против ярких фонарей, конечно — полезная штука. Но сегодня фонари и механические лифты, а завтра — что? Механические стражники? Так недолго и без работы остаться. Хотя что это за работа? Мерзнуть на улице по ночам — так себе удовольствие. Перехватить что ли для согреву из фляжки на поясе? А может, плюнуть на все да отправиться в караулку к отдыхающей смене? Что может пойти не так в этот тихий вечер?

Нет, парень, — одернул он себя. — Владельцы нанимали тебя для определенной задачи — охраны территории. Вот и охраняй ее. И про фляжку тоже забудь. Притупляет бдительность. Лучше быть замерзшим и трезвым, чем пьяным и мертвым.

На миг показалось, что на краю ближайшей крыши шевельнулось что-то большое, черное, бесформенное — будто кусок тьмы вдруг повернулся к Норберту лицом и оценил его блеском антрацитовых, не знающих солнца глаз. Стражник вздрогнул, покрепче сжал рукоять меча и отвернулся. Показалось. Просто ветер, только что совсем тихий, разыгрался вовсю. Привидится всякое. А если и нет — не его ума это дело. Кстати, нужно бы зайти к ребятам в караулку, передохнуть немного. И, может быть — саму капельку, буквально глоточек — перехватить там из фляжки на поясе. Ни в коем случае не с целью напиться, просто сбросить напряжение. Да, впрочем, и напиться тоже не помешало бы.

Лучше быть пьяным, чем мертвым.

В отличие от извилистых улочек Города, на крышах Строений А и Б лук Младшего оказался куда более полезен. Он без проблем выдерживал вес не только худощавого вора, но и его коренастого предка, что часто экономило обоим время, усилия и нервы. А охранникам, неторопливо разгуливающим по многочисленным мосткам между зданиями и по их периметру — жизни.

Старший вор накрепко запретил «методы убеждения» крепче дубинки по затылку, если прямой угрозы жизни не было. Младший не спорил, он тоже не был сторонником мокрых дел. А путешествия при помощи веревочной стрелы очень помогали их избежать.

Строение Б было больше, оно было высоким и угрюмым, оно хорошо охранялось по всему периметру и выходило прямиком на бухту, в которой лениво покачивался на мелких ночных волнах черный корабль.

— Должно быть, это и есть тот самый Дэвидсон, — пробормотал Старший, изображая лицом непонятную гримасу. — Слышал я кое-что про его посудину…

Младший аналогичной гримасой дал понять, что он ничего подобного не слыхал. Внутри мастера-вора методичность успешно боролась с авантюризмом.

— Ладно, — решил он. — Будем последовательны. Оставим этот притягательный парусник на сладкое. А пока давай-ка поглядим, чем там занимаются механисты, и что так рьяно разгружает капитан Дэвидсон со своими ребятами посреди ночи.

Они испарились с крыши до того, как их заметила бы даже самая тревожная ночная птица. Только что были — две сутулые тени в плащах с капюшонами, хлопающих на ветру, что твои паруса — и вдруг пропали, беззвучно, бесследно. Чудеса, да и только.

Впрочем, в Городе давно уже не водилось птиц — ни дневных, ни ночных. Так что тревожиться нежданному исчезновению было некому.

Охраны у Строения Б было, конечно, больше — четверо патрульных, хмурых детин в кольчугах с мечами. Плюс трое лучников, двое внизу и один на втором этаже. Да еще парни Дэвидсона, угрюмые моряки в черном, то и дело входили и выходили, сгорбившись под весом мешков с неизвестным содержимым. Возможно, внутри все обстояло еще печальнее — наверняка механисты выставили и свою собственную охрану. Дела можно было бы назвать незавидными, если бы все знали свою работу как следует — тогда пришлось бы повозиться. Но, к счастью, работы своей они не знали.

Все это Старший объяснил Младшему в те полминуты, что они хоронились за терриконом ящиков, наблюдая за удаляющимся охранником. Мастер-вор, кажется, не испытывал никакого дискомфорта от опасности в любую секунду быть обнаруженным.

— Здесь в старые времена, я слышал, была тюрьма. А может, гарнизон стражи. Что-то в этом духе. — Старший Гаррет покачал головой. — Поэтому и архитектура такая. По крышам до нее не добраться, строили с умом. Стены высокие и толстые, окна узкие — не протиснешься. Очевидный вход всего один, охраны много, патрулировать легко. Неудивительно, что механисты так вцепились именно в него!

Младший задрал бледное лицо с черными кругами под запавшими глазами, некоторое время изучал темное небо, которое то и дело начинало сочиться противным мелким дождем, опустил голову и бесшумно высморкался в угол.

— Выходит, без толкового планирования в здание никак не проникнуть. Значит, отходим? Пошарим по кораблю, Строению А, прилегающим постройкам, в конце концов… Постой, что значит «очевидный вход всего один»? Есть и другие, неочевидные?

— Именно так, парень, — ухмыльнулся Старший. — И кстати, кто сказал, что я не уделил времени планированию?

— Фонаря здесь недостает, вот что, — решил Младший с четверть часа спустя, когда они, найдя в дальнем углу хозяйственного двора между Строениями А и Б неприметный каменный горбик, с удивлением обнаружили под ним крышку люка, ведущего куда-то вниз. «С удивлением» — пожалуй, сильно сказано, Старший вел себя так, будто полжизни провел, лазая по влажным и липким от подземной сырости ступенькам вверх и вниз. Может, так оно и было. — Слышал, было в старину снадобье под названием «Кошачий глаз», так вот оно…

— Враки все, — лениво процедил Старший. Он шел чуть впереди — Младший его не видел, но неплохо слышал, сапоги у мастера-вора топотали во тьме вполне отчетливо. — А знаешь, почему я знаю, что враки?

— Почему?

— А потому что я в детстве тоже слышал все эти рассказы про седую древность, когда всякие герои до полусмерти упивались этим «Кошачьим глазом» и принимались видеть в темноте будто на свету… А поскольку между нашими эпохами, дружище, прошло с полтысячи лет, можно легко определить, что все эти истории — разговоры в пользу бедных. Чушь, проще говоря.

— Ты меня правда только что назвал своим другом? «Между нашими эпохами, дружище…»

— Что? А, демоны его побери… Фигура речи, не обращай внимания.

Туннель был темным и был он сырым — если бы не странным образом обострившееся зрение Младшего, он бы поскользнулся и упал уже с полдюжины раз. А так выходило только понять, что пол под ногами неровный, слегка изгибающийся справа и слева, что придавало тоннелю сходство с гигантской трубой. Потолок оказался сложен из крошащегося кирпича, осыпающегося влажной грязью Младшему на макушку — по причине высокого роста последнего, конечно, Старший был кряжистей, но ниже и шел, должно быть, не пригибаясь.

— Что здесь было, интересно? — вопрос неуверенно покинул губы и замер, словно не решаясь пронизать сдавленный мокрой темнотой воздух. — Тайный вход в управление стражи, зачем он мог понадобиться?

— И очень даже просто, — прозвучало впереди. Старший шагал неторопливо, видимо, тоже начинал уставать в этом каменном мешке. — Стража, каким бы странным это ни показалось, такие же люди, как и мы. Ну, пускай чуть поглупее и понерасторопней. Они каждый день ходят на работу, каждый день едят и пьют. И — удивительная штука! — испражняются, некоторые даже по два раза в день. Вот чтобы собирать эти ценные результаты жизнедеятельности благородных стражей порядка, и построили это сооружение. По-простому — канализационный коллектор.

— Тьфу! — сплюнул, не удержавшись, Младший.

— Да ведь это когда было, — хмыкнул из темноты мастер-вор. — Склады здесь устроили лет двадцать назад, подачу воды перекрыли, все сто раз высохло и смылось. Или, может, исчезло в другом порядке, я не знаю. Судя по тем планам, что я видел, тоннель чист и выведет нас в подсобное помещение между двумя складами. Так что не дрейфь, парень. Дерьма нам здесь хлебнуть не придется.

— Это… радостно. — Младший дышал короткими, экономными вздохами, но шел теперь быстрее. Он не собирался провести в канализации, когда-то полнившейся нечистотами и гнильем, ни секунды дольше, чем необходимо.

— А вообще-то, — Старший тоже, вроде бы, ускорился, — жизнь, она ведь бывает очень разная, брат-ворюга. И не нужно бояться временами окунуться в это самое… пахучее вещество. Просто потому, что альтернатива этому может быть очень скверной. Дерьмо и грязь — это все наше, человеческое. Их можно отмыть. А вот пришить обратно снесенную хаммеритским молотом голову отчего-то получается далеко не всегда. И даже успешные результаты пришивания очень часто не радуют.

— Это ты к чему?

— Это просто совет на будущее. — Старший остановился — топот сапог впереди утих. — Похоже, мы пришли.

Младший не увидел ничего — только в потолке зияло что-то большое, грубовато округлое, более темное, чем тьма вокруг них. С мокрым шорохом осыпалась сзади кирпичная пыль.

— Ничего не разобрать — глаз выколи, — пожаловался он.

— Это же хорошо, парень, — ухмыльнулся Старший. — Значит, никому этот отнорок не интересен, не привлек внимания до сих пор. Наши шансы растут. А насчет выколотого глаза не трави душу. Неприятная была ситуация.

Худшим — и вполне вероятным — выходом для них был бы сейчас наглухо запертый или забитый люк наверху. Это означало бы, скорее всего, конец операции — близилось хмурое утро, когда на стражу выходила свежая, отдохнувшая смена, и в такой обстановке их шансы на успех стремились к нулю.

Но им повезло — то есть повезло именно в этом. Люк, заскрипев протяжным голосом, отвалился, впустив в сдавленный воздух вертикальной шахты, по которой поднимались воры, немного свежего воздуха. Полумрак склада показался после темноты тоннеля ослепительным днем. Здесь было пыльно и пусто — помещение, по всей вероятности, не использовали по прямому назначению — да и вообще не использовали. На полу валялись обрезки толстых цельнолитых труб, какая-то пакля, обломки инструментов, похоже, сюда сбрасывали весь мусор, что нашли в Строении Б.

— Хорошо, — свистящим шепотом оценил обстановку Младший. — Хорошо.

— Похоже на то, — тихо сказал Старший. Он замер в напряженной, какой-то неестественной позе. Полусогнутые ноги подрагивали, пальцы медленно-медленно ползли к поясу, на котором, Младший уже знал, висело несколько световых гранат. — Вот только…

— Стоять! — дверь в подсобку распахнулась, внутрь ворвались люди. Двое, и еще двое за ними, и затем еще один, все в золотом и зеленом, цветах Механистов, и все с массивными булавами, с искаженными гневом лицами и радостными глазами. — Именем Карраса, стоять, нарушители и грешники! Руки кверху, стоять смирно! Ни звука, ни с места!

Они не успели. Еще можно было рухнуть в открытый люк, пролететь кирпичом добрый десяток метров и надеяться не сломать ничего жизненно важного. Можно было ввязаться в схватку, можно было попытаться использовать световые гранаты — но они не успевали, никак. Они медленно выпрямились, подняли руки, показав пустые, беззащитные ладони. Механисты окружили их.

— Стоим, — сквозь зубы пробормотал Старший. — Нас не убили сразу, значит, зачем-то мы им нужны. Значит, еще поживем. А пока живем — надеемся, правда ведь, дружище?