Воплощение

Глава 22

Юти не могла избавиться от ощущения повторяемости событий. Вот точно так же они совершенно недавно путешествовали по северным землям. А теперь вновь отряд, который связывала лишь она, шагает по местной дороге. Вот только разросся не в меру, да былой теплоты уже нет.

Сертан, даром что южанин, ехал на выкупленной телеге впереди, правя лошадью. Будто знал все окрестности. Оскверненные жались к нему, то и дело испуганно поглядывая на могучих братьев, которые грозными надсмотрщиками виднелись позади. Вацлав с болезненными не разговаривал, общую еду не ел и будто бы великодушия собственного кнеса не поддерживал. Но за всю дорогу не обронил и худого слова. Если честно, Вацлав вообще почти ничего не говорил.

Чего нельзя было сказать про Латно. Какое-то время младший из кладезных двигался вместе с братьями, но, видимо, устав от их насмешек, стал держаться поближе к Юти. А после и вовсе заговорил. Латно напомнил, пусть и без всяких требований, что Одаренная хотела рассказать о своем пути, приведшем ее на нынешние высоты. И райдарская дева от скуки даже стала описывать если не все, то многое, произошедшее с ней и Ериканом.

Старик при этом хитро щурился, но не проявлял недовольства. После встречи у кнеса наставник погрузился в глубокие думы, пытаясь разгадать загадку притворной доброты Свигожа.

Ее жизнь, которая Одаренной казалось серой и полной воинской рутины, для Латно стала великим приключением, какое не каждый сказитель мог поведать. Этот вполне взрослый муж испуганно распахивал глаза, искренне смеялся и с любопытством допытывался подробностей. Юти чувствовала симпатию, какая исходила от Латно. И она ее смущала.

Кладезный смотрел на нее странно, не с тем восхищением, какое дева часто видела в глазах встречных, когда те узнавали ее силу. Наверное так глядел Сертан на диковинное растение, дарующее исцеление оскверненным, Фромвик на только что созданный на бумаге узор, а Ерикан… Ерикан на вино, вкус которого его искренне удивил.

Но вместе с тем Юти чувствовала почтительность, с какой говорил и обращался к ней Латно. Насколько она могла понять, положение женщин в землях Седьмы было не таким свободным, как на Юге. Может все дело в том, что для кудесника она виделось не простой женщиной?

Юти как могла отгоняла эти мысли. Она давно понимала, что со времен Райдара сильно изменилась. Выросла телом, разумом, опытом. Одаренная вспоминала несчастного Нарахеля и с горечью осознавала, что та любовь была детской. Первой, робкой и бескомпромиссной. Казалось, после смерти торговца дева никогда не сможет испытать нечто подобного.

И вот теперь, идя плечом к плечу с сильным и любопытствующим Латно, который жадно ловил каждое ее слово, она вновь ощущала странное пламя внутри. Которое порой так разгоралось, что не было никакой мочи его терпеть. Тогда она отодвигалась от Латно и меняла тему разговора.

— Расскажи про магию крови.

И воодушевленный Латно, который только что слушал сказания о гордом Севере, сбивался, но все же отвечал. Правда, уже без всякой увлеченности.

— Только имперцы называют ее магией крови. В Седьме все зовут ее Ихором.

— И часто ее используют?

— Бывает, — кивнул Латно. — Обычно, как мы с братьями. Как только родственник проходит через Рощу и становится кудесником, его привязывают к семье. Режут руку, смешивают кровь и силу, после чего вы чувствуете друг друга. Когда нужно бывает собрать всех, отмеченных Ихором, режут на алтаре слугу, тогда дружинники, что вблизи, чувствуют и приходят. Или вот еще…

Латно рассказывал о том, что в землях Империи посчитали бы преступлением и святотатством, а Юти даже завораживала его откровенность. Но среди многочисленного перечисления запрещенного колдовства, он задел тему, которая Юти невероятно заинтересовала.

— Бывало, что сильный воин привязывал только прошедшего через Рощу кровью. Обагрял оружие Ихором и нарочно ранил другого. После этого он мог почувствовать свою жертву почти везде. Со временем связь ослабевает, только…

— Только что? — чуть ли не вцепилась Юти в Латно.

— Редко кто этим балуется. Судьба кудесника странна и непредсказуема. Один бывает всю жизнь и шагу дальше не ступит, а другой за пару лет кладезным станет. На все воля богов.

— На все воля Аншары, — чуть тихо проговорила Юти. И добавила громче. — Но почему так стараются не делать?

— Говорят, что если отмеченный Ихором превзойдет в силе его привязавшего, то сам начнет чувствовать недруга. Так-то.

И Юти все встало на свои места. Когда-то Морац Кер по прозвищу Призрак, самый сильный егерь в Райдаре, а, может, и во всех Пределах, ранил стрелой Юти. И предварительно смазал наконечник собственной кровью. Аншара ведает, где и как он узнал секрет Ихора, как называли его семиреченцы. Но тем самым привязал к себе Одаренную. Правда, связь была слаба и укреплялась лишь, когда Юти сама обагряла тело кровью.

А много позже, когда Призрак ошибся и убил Зенку, то не учел самого важного. С помощью того же Ихора, Вельды уже были связаны меж собой. Сестры использовали с магию крови с давних времен, когда Аншары с ее правилами еще и в помине не было. И то после смерти Зельды все перевернулась. Потому что тогда Одаренная оказалась сильнее Мораца Кера.

Одаренная не стала рассказывать об услышанном Ерикану, который тревожился каждый раз, когда речь заходила про магию крови и связь Мораца Кера с Юти. Вместо этого, после окончания очередного дня пути, когда наваристая каша из купленных припасов упокоилась в животах, дева прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза. Она не понимала, как пробудить Ихор. Тот будто бы работал не от колец, а от силы напрямую.

Юти перебирала все подряд, наверное, несколько часов, пока не ощутила, как течет кровь внутри. Будто по крохотному руслу реки. И с каждым ударом сердца чувствовала все вокруг более явственно и детально. А затем просто увидела мир глазами Морац Кера.

Призрак не спал, сидя у костра посреди большого лагеря, и смотрел в огонь. Юти даже услышала его мысли. Морац Кер устал и отчаялся. Оскверненные уже одержали три главные победы и множество мелких, которым не было числа. Но Призрак точно понимал, что его место не здесь.

Жестокосердность егеря никуда не ушла, он не стал старым добряком, а испытания не сломали мужа. Но Морац Кер действительно устал. Он не видел конца этому вторжению и не понимал, почему вынужден воевать против того, к чему так привык.

Егерь презирал мальчишку, вокруг которого все носились. То самое воплощение Инрада, будь он неладен. Опасался и презирал. Он не хотел служить такому правителю.

А потом Призрак ощутил ее. Воинственную деву, которую ранил, когда та была еще несмышленой девочкой. Злобным волчонком, кусающим любого, кто будет иметь глупость к ней подойти. И не просто испугался, оцепенел от ужаса.

Морац Кер чувствовал кольца силы, слышал мысли Юти, понимал, какого могущества она добилась. И осознавал, что отныне и вовек, в любой момент, когда она того захочет, дева может прийти.

Тогда Юти отстранилась. Вернулась в дремучий лес Семиречья близ дороги на восток, разглядывала оскверненных, которые даже спали тихо и испуганно, троих дремлющих братьев, один из них ныне стоял на страже, на Ерикана.

И легла, вполне довольная собой. Теперь у нее был мостик. С помощью него она в любой момент найдет мальчишку, в которого вселился Инрад. В тогда Юти поняла, что ее путь стал намного длиннее, чем был прежде. И месть за отца не его конец, а лишь промежуток. И даже не вспомнила, что «алый цвет сулит невзгоды», фразу, которая вела ее прежде.

Отныне путешествие, пусть и отмеченное угрюмыми лицами братьев, более не виделось чем-то безрадостным. Леса Седьмы, с каждым днем все сильнее впитывавшие в свои листья золото солнца и багровость заката, представлялись самым красивым зрелищем, какое только можно было увидеть. Разговоры с Латно все больше открывали для Юти умного, опытного и доброго человека. Который, несмотря на множество предрассудков, в том числе взгляды на богов, все больше ей нравился.

Деревеньки, крепости и крохотные городки, которые приходилось проезжать, не пугали Одаренную. В таких случаях Вацлав шел впереди, доставая кнесову печать — нечто вроде охранной грамоты Императора. И даже те, кто не умел читать, видели отметину правителя земель потречан и сходили с дороги. Потому Юти лишь оставалось с интересом разглядывать чуров, вникать в быт семиреченцев, а порой и баловать себя диковинной едой. Доброта кнеса распространилась и на мошну Вацлава, которую тот доставал в каждом селении.

Земли Свигожа были много больше, чем представляла себе Юти, но, казалось, и без того им нет конца и края. А ведь существовали в Седьме народы многочисленнее, чем потречане. Одаренная даже думала, что, если тех же хитрых южан и гордых северян, каждые из которых боролись со скудностью земель, заселить сюда. Ведь семиреченцы сами не ценили своего простора.

Вот только после Юти вспоминала про недобрые взгляды местных, каждый раз, когда они входили в деревню. Пришлых здесь не любили. Пусть пару раз Юти и встречала захожих из других провинций, но большей частью то были торговцы или люди Ворона. В одной из крепостей имперец, сплошь завернутый в плащ, вился вокруг нее ужом и все твердил, что он по велению какого-то Совета в Конструкте переписывает количество народа в Семиречье. И все сорил деньгами, угощал, увещевал. Юти без всякого труда определила в нем Изветника из Дома Правды. Рассказы и учеба Санны не прошли даром.

В какой-то момент деве даже показалось, что земли Свигожа никогда не кончатся. И в одном из разговоров, она открыто, а между Латно и Одаренной теперь не было никакого замалчивания, спросила об этом у кудесника.

— Уже совсем недалеко осталось. Скоро покажется Священная Роща, а после и земли керивен.

— Расскажи о этих Рощах.

— А чего тут рассказывать? — пожал плечами Латно. — Рощи они и есть Рощи. Священные места, через которые боги общаются с людьми. Через которых передают свою благодать.

— Подожди, там люди и становятся Ода… кудесниками?

— А где же еще? У каждой Рощи свое испытание. Его пройдешь, тогда и поймешь, обратили на тебя боги внимание или нет. В нашей Роще есть глубокое озеро, а на дне Великий Камень. Если хватит духу, то донырнешь до того камня и коснешься его. Если человек достойный, то боги даруют тебе силы, а если нет…

— Подожди, а этот камень не вот такого цвета? — Юти подобрала оранжевый лист, лежащий под ногой, и показала его Латно.

— Похож, — согласился кудесник. Только наш ярче.

Слова дружинника стали точно клином, который вогнали в фундамент веры Юти. Прежде она считала, что Аншара благодетельствует, карает и наблюдает за каждым Одаренным. Однако семиреченцы не поклонялись богине. И их боги тоже щедро жертвовали им свои силы, чтобы кудесники могли попытаться стать равными им. Или, может быть, богов и вовсе не существует? Никаких!

— Не волнуйся, кладезная, увидишь ты Священную Рощу. А после нее и про свою Аншару не вспомнишь, — появился вдруг подле Вацлав. Хохотнул и хлопнул Латно по плечу.

И Юти нахмурилась. Нет, не из-за святотатства старшего брата. Бывало, что семиреченцы из одной деревни хулили богов, которым поклонялись в другой. Но было во взгляде, смехе и спокойствии Вацлава нечто тревожное. Да и Латно отреагировал как-то странно. Смешался, покраснел, а после и вовсе ушел к братьям, чего не делал никогда прежде.

Одаренная даже заснула с тяжелым сердцем, глядя на устраивающихся в отдалении кладезных и положив меч подле себя. Потому когда почувствовала в темноте ночи шаги, то взялась за рукоять еще не открыв глаз. И стоило татю, как называли в здешних землях злодеев, подобраться так близко, что его можно было ударить, Юти пружиной оказалась на ногах и молниеносно вынула клинок из ножен.

И едва не ранила Латно. Кудесник, не знакомый с мастерством кехо и не знающий их истинной силы, успел лишь предостерегающе вытянуть руки, да так и остался стоять, испуганно хлопая глазами. Юти хватило несколько ударов сердца, чтобы понять, ничего худого Латно не замышлял — в руках его не было оружия, а подбираться к южному мастеру, чтобы свернуть шею — верх глупости. А кем, кем, но глупцом кудесник не был.

— Прости меня, прости, что не сказал раньше, — торопливо зашептал он. — Но тебе надо будить своих людей и уходить, пока я в дозоре. Другого выбора не будет, они вас не отпустят.

— Твои братья?

— Не только. Близ Священной Рощи по велению Свигожа уже ждут прочие кладезные и кудесники. Он собрал воинство, которое справится с тобой.

— Зачем ему это?

— Из-за Рощи. Войти в нее может каждый свободный человек, вне зависимости от того, на чьей земле она расположена. А самая большая Священная Роща в Седьме здесь, близ племени кериван, превосходящего нас в числе. Многие годы они ходят сюда и получают благословение богов.

— Так чего хочет Свигож?

— Пролить на алтаре в Роще, куда приносят подношения, оскверненную кровь. Помнишь, что я говорил про Ихор? Все сильные воины вокруг почувствуют, что произошло и прибудут туда. И увидят зараженных, кровь которых смешалась с водами озера.

— Роща будет осквернена, — догадалась Юти. — И больше никто не пойдет туда. Так?

— Никто, кроме Свигожа. Кнес уверен, что Мрыг благоволит ему и станет покровительствовать кудесникам, которые пройдут обряд посвящения.

Вот теперь для Юти сошлись воедино все кусочки разбитой мозаики, которая лежала у ее ног. Объяснилась и «доброта» кнеса и странности в его поведении. И Одаренная даже облегченно выдохнула. Не потому, что теперь грядущее казалось понятным и безоблачным. Просто более не существовало загадок.

— А воины нужны, чтобы убить кладезную, которая будто бы и осквернила рощу, — догадалась Юти.

— Все так, — сказал Латно.

— Почему ты нарушил клятву верности Свигожу? — спросила Юти.

— Раньше я думал, что служить своему кнесу — это высшее благо, которое может быть в жизни.

— А потом?

Латно замялся, глядя себе под ноги. Но все же сказал, пусть и с большим трудом.

— А потом встретил тебя… Не мучь меня, Юти-воительница. Буди своих людей и уходи, иначе быть беде. И вот еще…

Латно вытащил кнесову печать и протянул Одаренной.

— Стянул у Вацлава. Теперь вам главное дойти до земель керивен. Их крепость на холме. Ты увидишь ее, когда пройдешь большую реку. Идите прямо и никуда не сворачивайте. Путь к Роще будет налево после развилки у камня, не перепутай.

Он уже собрался уйти, как Юти схватила его за руку.

— Что сделают с тобой братья?

— Не знаю, — честно ответил Латно. Он даже улыбнулся, хотел молвить нечто ободряющее, но не нашел нужных слов. Потому кивнул и тихо, как ему казалось, отправился к спящим кладезным.

Юти долго боролась с желанием перерезать горло этим мерзавцам прямо сейчас. Вот только, что если Латно не даст ей это сделать? Если вступится за братьев? Потому она тихо, один за одним, предусмотрительно зажав рот рукой, стала будить оскверненных. После первого разбуженного разлепил глаза и Ерикан.

Не дав никаких объяснений, Юти лишь приказала так тихо, как они только могли, двигаться к дороге. Лошадь с телегой пришлось бросить, как и прочие припасы. Сейчас счет шел на минуты. Как только братья сменят в дозоре Латно, то тут же обнаружат пропажу и бросятся в погоню. Пусть они не кехо, но в скорости путешествия явно превзойдут неподготовленных оскверненных. К тому же, можно денек и поголодать, но зато выбраться живыми в земли другого племени.

Юти подгоняла «своих людей», как называл их Латно. И чем больше они отдалялись, тем делала это громче и грубее. Все ради того, чтобы выгнать дурные мысли из головы. Чтобы не думать о дальнейшей судьбе Латно. Воина, пошедшего против кнеса и родной крови ради нее.

Она лишь изредка обращалась к силе и смотрела на светочи одинакового цвета, мирно полыхающие во тьме. Становящееся все дальше и дальше. И когда почти взошло солнце, озаряя ветви деревьев своим призрачными лучами, все поменялось.

Один из светочей ослепительно вспыхнул, но лишь на мгновение. А следом загорелись ярче остальные. Первый же напротив, принялся медленно гаснуть.

Юти скрипнула зубами, посмотрела на оскверненных, Сертана, Ерикана и почти прорычала.

— Бегите вперед и не останавливайтесь.

А сама помчалась обратно, освещая сумрак загоревшимся обручем на левой руке. Получеловек-полуживотное. И бежала так быстро, как мог не каждый мастер-кехо.