Волшебный камень Бризингамена

Габерлунзи

Солнце взошло, но мара были уже недоступны его лучам, потому что к тому времени они успели расположиться под львиной головой в Пещере Генерального Сборища свартов. В пещере находились Артог и Слинквил, и другие сварты, да еще около пятидесяти мортбрудов выстроились вдоль стен.

В одном из углов была навалена куча какого-то тряпья, палок, изношенных башмаков, но весь этот мусор как-то странно шевелился.

На самой макушке «львиной» головы стояли Морриган и Гримнир. Пещера была освещена красным отсветом огненного дракона. Он горел возле ног старого пегого сварта, который сидел на своем обычном месте – под подбородком каменного «льва». Селина Плейс произносила речь на Общем языке, который все понимали.

– …и целую стаю наших сестер-ведьм перестреляли эльфы, а вы так-таки ничего не заметили! Моссок и ребята добрались до дальнего конца Раднорского леса, а вы ничего не видели! Да они не могли не пройти мимо вас! Из-за вашей нерасторопности, брат Галеатроп, мы можем все, – все! – уже сегодня оказаться в Рагнароке!

– Но они не проходили мимо меня! – возопил Джеймс Генри Ходкинс. – Я бы их видел!

– Нет, они прошли, и именно возле тебя, а ты их именно и не увидел! Еще одна такая ошибка, и ты превратишься в котлету, попомни! И раз уж мы упомянули Рагнарок, то скажем все ясно и открыто. Мы ни о чем не извещали Настронда, но он все равно обо всем услышит, и когда это случится, то у каждого из вас отнимут жизнь, если только мы не завладеем камнем. И если кто-нибудь из вас верит в успех меньше нашего, учтите, все границы закрыты, и всякий, кто захочет их пересечь – умрет. Так что пусть никто из вас не рассчитывает заработать благосклонность Настронда предательством.

Теперь о том, что мы собираемся делать. Мы не думаем, что люди пережили прошедшую ночь. Гномы повыносливее, но у нас есть сомнения и на их счет. Мы надеемся вскоре получить известия. Поиски должны продолжаться до тех пор, пока камень не будет обнаружен. Если камень попал к эльфам, то понадобятся усилия всех нас, при этом очень значительные.

Сегодня небо будет ясным, с этим ничего нельзя поделать, только к вечеру нам удастся нагнать облака. И снег не пойдет, чтобы вам было легче отыскивать их следы. Помните, в небе полно наших глаз, и если кто из вас надумает предать – далеко не убежит. Все.

Куча тряпья расползлась по полу, разделилась на некоторое количество одетых в лохмотья фигур. Они поднялись с пола, тощие, скрюченные, точно дергающиеся марионетки, изображающие вороньи пугала, и, крадучись, вышли из пещеры.

– Дело не только в том, узнал ли что-нибудь Настронд от своих шпионов. Важно, что он думает делать, – сказала Селина Плейс Гримниру, закрывая за собой дверцу кладовки для щеток и веников. – Неизвестно, когда он начнет действовать. И свартам нельзя будет доверять, если они не будут нас как следует бояться. Им надо дать урок – и без промедления. Лучше всего их убедит, пожалуй, если мы для примера «разоблачим» парочку «предателей».

Как только на востоке разлился по небу первый солнечный луч, остров тихонечко пристал к земле возле неглубокого ручейка, не там, где мара накануне потеряли следы беглецов, а на противоположном берегу.

Укутанная бесформенным снегом, местность казалась безжизненной. Безбрежная, как пустыня, и молчаливая, как заброшенная шахта, она не могла предоставить никакого убежища. Тут только шевельнись, и тебя увидят на расстоянии многих миль. И следы на снегу тоже были как на ладони, а ледяной неподвижный воздух донес бы, не заглушая, любой звук до ушей, находившихся даже на значительном расстоянии.

Дуратрор предложил, а все остальные вынуждены были с ним согласиться, что лучше всего, если они пойдут по ручью, по самой воде, держась как можно ближе к берегу. И вот друзья двинулись в том самом направлении, которое избрали вчера. В холодной воде ноги ныли до самых колен. Хорошо еще, что подаренные плащи легко обтекали препятствия, не цеплялись и не рвались, а надетые изнанкой наружу и с надвинутыми на голову капюшонами они служили еще и маскхалатами.

Через десять минут после того, как взошло солнце, над головами путников пронеслась первая стая птиц.

Друзья брели и брели вперед, утро тянулось медленно и монотонно. Правда, не совсем. Потому что издали они видели с полдюжины огородных пугал, да еще две пары «туристов» время от времени оказывались совсем близко от них. И на снегу иногда были заметны чьи-то следы.

К полудню они пробрели всего милю с небольшим. Тогда Гаутер остановился.

– Я вот что думаю, – сказал он. – Если мы и дальше пойдем по этому ручью, он завернет к северу и двинется к Хенбери, а это значит, мы окажемся недалеко от того места, откуда начали свой путь. А вон там – Пайторнский лес, и он граничит с Торникрофтскими прудами, и если только я правильно помню, там протекает ручей, который нас и выведет куда нужно. Поглядим, а?

К сожалению, чтобы добраться до леса, им надо пройти краем поля, пересечь переулок возле Торникрофт Холла и одолеть сотни две ярдов по открытому пространству.

Они добрались до переулка, никого не встретив, притаились под живой изгородью. Последний кусок пути, открытый всем ветрам и всем глазам, пугал их больше всего.

– Другого пути я не вижу, – сказал Дуратрор, щурясь от слепящего, освещенного солнцем снега. – Ожидать ночи здесь было бы безумием.

– А нам обязательно тут идти? – спросил Колин. – Может, можно каким-нибудь образом пойти в обход?

– Да я уж думал, – сказал Гаутер. – Вряд ли где будет лучше. Глядите: если мы двинемся на север, мы попадаем назад в Олдерли, и тогда между нами и тем местом, куда мы идем, окажется Макклесфилд. Если мы пойдем сразу к югу, нам придется пройти через Госпорт, а там творятся разные разности даже и в хорошие времена. Нет. Пайторнский лес – то, что нам нужно.

– Думаю, нам надо с тобой согласиться, – сказал Фенодири после того, как еще раз все обсудили. – Но все-таки как достигнем леса?

– Придется рискнуть, – сказал Гаутер. – И если нам кто встретится, понадеемся, что они про нас ничего не знают. Нет, о птицах я тоже не забыл. Но тут столько народу ходило, что им не понять, которые следы – наши. Особенно если мы будем внимательно смотреть, куда наступить. И каждый раз, как полетят птицы – мы тут же сбегаемся в кучу и шлепаемся на землю. И чтобы ни волосочка, ни ноготочка не вытарчивало из-под плащей! Я думаю, все будет в порядке. Теперь вот послушайте-ка. Ступайте по улице, пока она не прижмется к Торникрофт холлу. (Я отправлюсь вперед, гляну, нет ли там каких помех.) Дальше вы увидите две тропинки. Одна пойдет влево, а другая – прямо к лесу. Понадеемся, что сегодня по ней кто-нибудь да прошел. Дайте мне двадцать минут, и я вас там встречу. Идет?

– Фермер Моссок, – сказал Фенодири, – я чувствую, у нас объявился новый лидер. Твоя сообразительность приведет нас в Шаттлингслоу быстрее, чем мой неторопливый разум.

– Да нет, – возразил Гаутер. – Просто я люблю действовать. Пока! – через двадцать минут Сьюзен и Дуратрор тронулись вслед, а десять минут спустя – Колин и Фенодири.

– Ой, какая жуть была идти мимо этого большущего дома, – сказала Сьюзен. – Я прямо чуть в обморок не упала, когда пришлось шагать у него на виду. Ведь он вытаращился на меня всеми своими окнами!

– А нам два раза пришлось плюхнуться ничком как раз под самыми окнами! – сказал Колин. – Если кто – нибудь нас видел в тот момент, принял бы за сумасшедших.

– Да, было маленько трудно, – согласился Гаутер. – Как вы думаете, нормально мы сработали?

– Я полагаю, птицы нас не углядели, – сказал Фенодири. – В окнах я тоже никого не заметил. А ты, братец?

– Я ничего не видел и не слышал ничего. Однако болтливый Джим Траффорд был маленького роста, поэтому никто не разглядел его у окна. К половине второго он уже закончил работу и вскоре занял свое привычное место в уголке в таверне Хэррингтон Армз, завладев вниманием четверых своих знакомцев.

– Сейчас, по-моему, вдвое холоднее, чем тогда, одиннадцать лет назад, – разглагольствовал он. – Ничего такого никогда не видел. С ума можно спятить от этого холода. Я думаю, что один-другой как раз и спятили. Нет, вы послушайте! Это было часика два назад. Да, точно. Я обходил помещения перед тем, как уйти, чтоб углядеть, нормально ли горит уголь в печах.

В одной печи горело не больно-то, тогда я взял кочергу – пошевелить угли. Ну, вот. Поднимаюсь я, значит, от печки и так ненароком выглядываю в окошко, и что же я вижу?! Я вам расскажу. Вижу я двух мужиков вот такусенького росточка, направляются они в сторону Пайторнского леса. Нет, вы послушайте! На них – белые плащи с капюшонами на голове, а лиц не видно. И все озираются вокруг, все оглядываются, то вверх посмотрят, то вниз. И у одного – борода желтая, кажись. Ей-ей, говорю чистую правду!

Потряс я головой, не наважденье ли? – взял ведерко с углем, пошел в соседнюю комнату. Там все в порядке, но надо бы в угольный ящик угля кусочек-другой подкинуть – в запас.

Пошел я к выходной двери, опять ненароком глянул в окошко и опять я их вижу и замечаю хороший кусок бороды, но только теперь она черная! А они все оглядываются, оглядываются, да вдруг как шлепнуться ничком и втянули свои головы и ноги, как черепахи. Точно вам говорю! И их едва можно было разглядеть на снегу. Через минутку-другую поднялись и зашагали. И снова – шмяк в снег. Честно, я едва поверил своим глазам. Я смотрел на них: пока они не дошли до опушки, а потом – головы вперед – и побежали! Верно я вам говорю – это все из-за этого мороза. Тут не ошибешься! И другие тоже спятят. Это точно, если только этот мороз не отпустит… Эй, Фред! Что это ты? Плохо с тобой, что ли? Куда ты несешься?

Дверь с шумом захлопнулась.

– Что это с ним? Эй вы, поглядите-ка на Фреда! Он бежит по переулку, точно на нем горят штаны! Уж поверьте мне – это все нынешняя погода!

Пайторнский лес невелик. В основном он растет на перешейке между двумя озерами в имении Торникрофт Холл; как раз на этом перешейке Гаутер и поджидал остальных путников. Собравшись вместе, люди и гномы решили часок-друтой передохнуть, а потом уже обследовать край озера на восток от Холла.

– Но нам надо по очереди стоять на часах, – сказал Фенодири. – Мы с Дуратрором поделим между собой ночь. И пока удается добраться до самой гущи леса, один из вас должен быть на вахте на дневных привалах, идет?

Колин вызвался дежурить первым. Он присел на пень, оглянулся и впервые заметил, как красиво вокруг. Воздух висел неподвижно. И хотя солнце вовсю светило, его прохладные лучи не могли растопить снег, который покрывал каждую ветку, каждый сучок до самой вершины. Пайторнский лес был точно весь одет в кружево. Утром на озере Радсмир встречались плавучие льдины, а на здешнем озере лед оставался сплошным, крепким и отливал стальной синевой.

Перед Колином виднелся остров за широкой полоской льда. Он так густо порос лесом, что земли не было видно; казалось, что деревья возникают прямо из воды. Это все, что он попервоначалу увидел. Но по мере того, как минуты проходили, что-то едва угадываемое между деревьями начало обретать форму, только вот что это было, он не мог сказать. И было ли вообще или только казалось? Но вдруг, как на детской волшебной картинке от прикосновения мокрой кисточки, это нечто неожиданно сфокусировалось и приобрело очертания. У Колина захватило дух. Он увидел древнюю, полуразрушенную четырехугольную башню, которую так плотно обступили деревья, что если Колин был бы занят хоть чем-нибудь еще, кроме как в течение полутора часов сидеть и таращить глаза, он бы никогда ее не заметил.

– Поглядим, сколько времени уйдет у остальных, чтобы ее обнаружить, – думал он, посмеиваясь над своей собственной слепотой, и продолжал наблюдение.

Через некоторое время, как ни странно, башня начала действовать Колину на нервы. Ему показалось, что и она на него смотрит своими ничего не выражающими глазами. Он было уселся к ней спиной, но от этого стало еще хуже, и он опять повернулся лицом к башне.

– Все это одно воображение, – уговаривал он себя. – Конечно, заброшенная башня и должна выглядеть мрачно, наверняка, в ней никто не живет.

Но он все ерзал и никак не мог успокоиться, пока не сел прямо напротив страшного строения. Он стал переводить взгляд справа налево, потом снова направо, обводить глазами озеро, но ни разу не взглянул прямо на остров. И конечно, от этого все больше и больше хотелось на него поглядеть. И сверх того, он стал себя накручивать, что вот он посмотрит и увидит там нечто неприятное. И он стал воображать, какое оно, это «нечто», и ему уже казалось, что там оно именно и есть. Колин сделал глубокий вздох. Уж раз он настроил себя до такой степени, ему оставалось только одно. Он дернул головой и прямо уставился на башню.

Колин подпрыгнул от страха, и гномы мгновенно вскочили на ноги. Там, всего ярдах в сорока от них, под крайними деревьями на острове виден был человек, одетый в черное, и сидел он верхом на черном коне, и взгляд его был устремлен именно на Колина.

– Что случилось? – спросил Фенодири шепотом, но Колин смог только показать рукой. И как бы в ответ всадник тронул лошадь и двинулся по льду прямо к ним. Они молча ждали его приближения.

Всадник был высок ростом, по-видимому, худощав, хотя его фигуру трудно было разглядеть под долгополым плащом. Черные сапоги для верховой езды с серебряными шпорами доходили до самых колен. На голове покоилась шляпа с широкими полями. Волосы цвета воронова крыла с зеленоватым отливом волной спускались на плечи, обрамляя худое смуглое лицо. Маленькие золотые серьги-колечки были вдеты в мочки ушей. А глаза – голубые – яростно голубые, горящие таким блеском, что его можно было бы сравнить со сверканием самого Огнеледа.

Не успев с ними поравняться, он натянул поводья, придерживая коня.

– Я вас искал, – сказал всадник глубоким низким голосом.

Голос был не просто низкий, еще и мягкий и звучал в таком ритме, как говорил бы шотландец-не шотландец, ирландец-не ирландец, и не валлиец, а как бы все вместе. Всякие опасения, охватившие было Гаутера и ребят, мгновенно оставили их.

– Добро пожаловать, Габерлунзи, – сказал Фенодири. – Вчера мы видели тебя издали, только не были уверены, ты ли это. Лучше давай сюда – под деревья. Морриган и все ее мортбруды гонятся за нами, и шпионы ее – на страже.

Незнакомец посмотрел на небо.

– Я так и думал, что это не птицы, – сказал он. Всадник спешился и завел коня под деревья. Фенодири быстренько поведал все свои приключения, а человек, которого звали Габерлунзи, молча его слушал.

– Вот почему в пятницу на рассвете мы должны оказаться в Шаттлингслоу, чтобы встретить там Каделлина Сребролобого, иначе, как мы знаем, мир может прекратить свое существование. Останешься ли ты с нами и поможешь ли ты нам?

Голубые глаза уставились в пространство, затем Габерлунзи дал ответ.

– Я не могу задерживаться. На севере у лайос-альфаров назревает беда не менее вашей. Они недостаточно многочисленны, им не справиться самим. Я явился сюда, чтобы оповестить друзей и завербовать союзников. Я объездил уже много земель. Еще до конца недели мне нужно быть на месте.

Я направился было в Фундиндельв просить помощи, но никто не откликнулся и не открыл ворот. Там, возле ворот, толпятся одни только мортбруды. Буря застигла меня до того, как мне удалось добраться до Ангарад Златорукой. В темноте я услышал голос мара и поспешил на остров. Пришлось искупаться в ледяной воде, и сон сомкнул мне глаза только тогда, когда солнце встало. Сегодня я должен отправиться на север, это мой долг. Но до отъезда я готов помочь вам чем только смогу. Я доставлю вас в то место леса, откуда вы легко достигнете цели. Облегчит ли это вам жизнь хоть чуть-чуть?

– Это практически положило бы конец нашим мучениям, – сказал Фенодири. – Увы – мы не можем открыто передвигаться, днем небеса следят за нами, а ночами бродят мара. И вот мы, можно сказать, ползем на животе, и вполне возможно – к своей благородной погибели!

– Но на этот-то раз вы поскачете верхом! – засмеялся Габерлунзи. – Да нет, я вовсе не шучу!

– Смотрите!!! – закричала Сьюзен хриплым от волнения голосом.

Все были так погружены в беседу, что не заметили, как на них по снегу наползает стена тумана. Точно белый дым, туман завивался вокруг древесных стволов и успел скрыть из виду озеро только за то время, что Сьюзен смогла выговорить одно слово.

– Гримнир! – воскликнул Дуратрор.

– Да ничего подобного, – сказал Габерлунзи, который только один и оставался спокойным. – Пожалуйста, не пугайтесь. Я как раз этого дожидался. Все так и было задумано. А то – небо безоблачно, морозно, светло – пропадешь. А хорошенький белый непрозрачный туманчик как раз кстати: он и ослепит мортбрудов, и поторопит нас в пути. Ну, быстро – на лошадь – и вперед!

Непроницаемый туман накрыл их всех, и абсолютно ничего не стало видно.

– Нет, погоди минуточку, – сказал Гаутер. – Прежде чем мы попытаемся усесться вшестером на одну лошадь, ты мне объясни, как ты думаешь найти дорогу в этом компоте? Я самое большое могу рассмотреть только свои ноги.

– Не беспокойся, мой друг, мои глаза – это не твои глаза, и моя лошадь – не просто земная кобыла. Она не споткнется. Ну, давайте. Что мы будем тут препираться до судного дня, что ли? Влезайте!

И действительно все уселись верхом. Дуратрор и Фенодири сели плотно друг к другу впереди, перед Габерлунзи, позади него расположились ребята, а уж за ними – Гаутер. Он протянул обе руки вперед, как бы обнимая Колина и Сьюзен, и крепко ухватился за плащ Габерлунзи.

Гаутер ожидал, что он свалится ровно через минуту после того, как конь тронется с места. Конечно, если он вообще сможет сдвинуться.

Но стоило только Габерлунзи прикоснуться к поводьям, как его конь вихрем рванул с места. Ни одна лошадь на свете не обладала таким плавным ходом. Поля, живые изгороди, рвы – все мгновенно пролетало мимо. Снег глушил цокот копыт, и друзья мчались во весь опор все вперед и вперед в нескончаемом тумане. И вокруг них свистел ветер, и руки почернели от холода, и мороз, точно клешнями, сдавливал голову.

Вскоре все живые изгороди остались позади, дорога сделалась неровной, кочковатой, но конь ни разу не споткнулся. Земля разверзалась расщелинами, глубокими и опасными. Из тумана выступали какие-то призрачные стены, похожие на руины древних замков. Иногда казалось, что они покинули свое собственное время и попали куда-то в средние века, хотя на самом деле это были совсем не замки, а только штабеля торфа, уложенные по обеим сторонам дороги, идущей через бескрайние болота.

Друзья перемахивали расщелину за расщелиной, и даже если бы мортбруды и гнались по пятам, – эти расщелины оказались бы для них неодолимой преградой. Габерлунзи был хитер и знал, какую выбрать дорогу. И вот они уже приблизились к холмам.

– Тут начинается лес, – сказал Габерлунзи. Он направил коня в сторону от дороги. Один скачок – и они оказались под сенью деревьев. Широкая тропа, обсаженная с двух сторон плотными рядами деревьев, шла по холму вверх. Здесь Габерлунзи пустил коня шагом.

– Я не буду останавливаться, ухитритесь как-нибудь спрыгнуть на ходу: мой след не должен прерываться. Не задерживайтесь, чтобы замести свои следы, а займитесь скорее поисками укрытия. Позднее вы увидите лис. Не трогайте их.

– А как же ты сам? – спросил Фенодири с тревогой. – Не годится тебе быть под открытым небом после заката.

– Пусть эти твари погоняются за мной! Я поеду через Светлые Ворота; пока здесь будет тьма, там солнце уже встанет мне навстречу из-за трех вершин горы Элидон! Поглядим, что мортбруды смогут со мной сделать!

Минут через пять друзья сердечно распрощались с Габерлунзи и кувырнулись с лошади в снег.

– Поступайте, как я сказал, – крикнул им Габерлунзи, – и тогда вы окажетесь здесь в безопасности. Когда вы встретитесь с Каделлином, передайте ему мои наилучшие пожелания.

Последним спрыгнул Дуратрор. В тот же миг фигура Габерлунзи с приветственно поднятой рукой смешалась с туманом и исчезла.

– Нехорошо, что мы наоставляли столько следов, – сказал Колин.

– А что можно поделать? – отозвался Фенодири. – К тому же, я думаю, Габерлунзи знает, что говорит. Наше дело теперь укрыться понадежнее и именно здесь. Осторожно, не стрясите снег с веток.

Деревья росли часто, и нижние ветви доходили до земли. Даже гномам пришлось пригнуться, а Гаутеру не оставалось ничего другого, как плюхнуться на живот. Путники постарались сколько возможно удалиться от дороги.

– Ну вот, – сказал Фенодири. – Здесь даже и без тумана на пару шагов ничего не видно. Тут будет безопасно. Давайте располагайтесь – кто как сможет. Нам надо переждать некоторое время, а, когда придет пора, отправимся приветствовать Каделлина.

По лесной тропе двигались две изящные фигурки. Поравнявшись с тем местом, где снег был истоптан и откуда след шел прямо под ветви деревьев, они остановились и принюхались. Потом принялись резвиться и кататься по снегу. Что особенного: две лисицы весело играют на склоне холма!

Когда не осталось никаких следов в том месте, где путники спрыгнули с коня, лисы побежали дальше по следу, перепахивая весь снег вокруг.

Гномы услышали, что кто-то приближается, и на всякий случай обнажили мечи. Но неожиданно из чащи вышли две лисы. Зверьки уселись рядышком, языки на сторону, рыжая шкурка вся в снегу.

Некоторое время они так сидели, и Дуратрор уже собирался заговорить, но лисы вскочили, задрали хвосты и понеслись вниз по склону холма.

– Спасибо, – прошептал Фенодири.

– За что? – спросил Колин. – Что они такого сделали?

– Ведь они же на совесть замели наши следы! Так, что ли? – воскликнул Гаутер. – Умно, ничего не скажешь!

– И запах лисы гораздо сильнее, чем запах человека или гнома, – добавил Дуратрор, улыбаясь.

Он продолжал улыбаться в ночи, когда все остальные уже спали и когда он услышал, как яростный лай собак прокатился по холму и замер в отдалении.