Волшебный камень Бризингамена

Эрльдельвинг

Вода была такая ледяная, что у них спирало дыхание. Даже Дуратрор, этот закаленный воин, и тот не сумел сдержать крика от ее первого прикосновения.

Они брели вдоль туннеля, но вода становилась все глубже, и им предстояло двигаться вплавь.

Вскоре Фенодири скомандовал, чтобы все подождали, пока он разведает, что там впереди. Он глубоко вдохнул воздух, послышался всплеск, по воде разбежались круги. Колину, обратившемуся к нему с вопросом, ответа не последовало.

– Куда это он? – спросила Сьюзен.

– Не могу сказать, – пробормотал Дуратрор. – Там, куда он нырнул, потолок соединяется с водой.

Минуло две минуты, когда Фенодири вновь поколебал поверхность воды. Ему пришлось отдышаться, прежде чем он смог заговорить.

– Расстояние невелико, – проговорил он, вновь обретая дыхание. – И воздух свежий, но на несколько ярдов потолок опустился совсем низко, нам придется плыть на спине.

На воде вновь образовалась воронка, и Фенодири исчез.

– Я сейчас, еще минуточку, – проговорила Сьюзен. Ей было очень страшно, но она старалась этого не показать. Она надеялась, что Колин и Дуратрор подумают, что зубы у нее стучат от холода, а не от страха.

– Хорошо, хорошо, – сказал Дуратрор. – У нее есть мужество, – добавил он, обращаясь к Колину. – Она скрывает страх лучше любого из нас.

– Разве ты тоже боишься? – спросил Колин.

– Смертельно. Я готов сразиться и умом и мечом с кем угодно, это доставит мне только радость. Сейчас же речь идет не о храбрости. Храбрость – это побежденный страх, и в сражении я этого страха не испытываю. А что здесь? Нет противника, чье коварство я мог бы победить собственной хитростью, у него нет никакого естества, которое можно было бы пронзить мечом. Что победа, что поражение – для него все едино. Победу мы одержим или потерпим поражение, это касается только нас одних. Этот противник бросает нам вызов только тем, что он существует. А настоящая борьба происходит внутри нас. Вот почему я страшусь и мужество покидает меня.

– Вот как, – выдохнул Колин. Он, хоть и оставался по-прежнему закованным в свой собственный страх, почувствовал себя легче.

– Ну, что ж, – сказал Колин. – Я думаю, моя очередь.

– В добрый час, – напутствовал Дуратрор. Колин нырнул и постарался подольше продержаться под водой. Но ледяная вода так сдавила его легкие, что ему вскоре потребовался хоть глоточек воздуха. Он поднялся, как ему казалось, на поверхность воды, но затылок и руки только царапнули потолок. Перепугавшись, он снова нырнул на небольшую глубину. Живот его напрягался, голова, казалось, вот-вот разорвется. Вот сейчас! Но нет. Опять он ударился о каменную крышу. В чем дело? Почему совсем нет воздуха? Ведь Фенодири сказал… А! Вспомнил! Конечно! «Плыть надо на спине, потолок слишком низкий». Он судорожно перевернулся на спину, рюкзак надавил ему на плечи, стараясь снова перевернуть его лицом вниз. Колин стал изо всех сил колотить по воде ногами, ему удалось удержаться на спине. И тогда его губы оказались над водой. Воздух вырвался из его сжатых легких, Колин снова опустился, глотая воду. Он с такой силой оттолкнулся ото дна, что чуть не разбил голову о потолок. Это привело его в чувство. Он справился со своими нервами и теперь плыл на спине, поочередно то вдыхая воздух, то наглатываясь воды.

Потолок был такой низкий, что, держа губы над водой, Колин постоянно задевал за него носом. Продвигаться было не просто трудно. Было еще и больно.

Проплыв так несколько ярдов, Колин с облегчением заметил, что расстояние между поверхностью воды и потолком увеличивается; через некоторое время он уже смог перевернуться лицом вниз и плыть нормально. Но где же все остальные? Мальчик ощутил опору в воде, ноги нащупали дно.

– Где вы? Ау! Сью!

– Здесь!

Это был голос Сьюзен. Он звучал почти рядом. Вскоре стало совсем мелко, а через некоторое время Колин уже стоял по колено не в воде – ноги его погрузились в ил, и рука Фенодири обняла его.

Тут и Дуратрор присоединился к ним, и был он просто в отчаянии.

– Скуэбноуз, – сказал Дуратрор, едва переводя дыхание. – Я бывал недалек от смерти много раз, но никогда она еще не простирала руку ко мне так близко и не казалась такой страшной!

Колин развернул фонарь. Выяснилось, что тот благополучно перенес нелегкое путешествие. Колин включил его, и ребята увидели, что они лежат на отмели из красного ила, мягкого и очень липкого. Перед ними был вход в туннель, квадратный в сечении, но не больше ярда в высоту. Они вошли. Какие поразительные краски! Стены были из карминно-красного сланца, а потолком служил пласт изумрудно-зеленой медной руды. И ребята, даже в такое трудное время, не могли не пожалеть, что такая редкостная красота так и останется навсегда скрытой от человеческих глаз.

Идти было трудно, не говоря уже об иле. Гномам-то еще ничего, а у Колина и Сьюзен вскоре невыносимо разболелись шеи и спины. Но приблизительно через полмили высота туннеля еще уменьшилась, и теперь уже и гномам приходилось ползти на четвереньках.

Ребята не переставали удивляться тому, как можно было просовывать свое тело во всякие норы и расщелины, в которые, на первый взгляд, даже и котенок не пролезет. Теперь они знали: если просунется голова и хотя бы одна рука – то и все тело в конце концов протиснется.

Местами туннели были словно увешаны красивыми занавесками. Это можно было наблюдать в тех местах, где наверху залегала медная руда, а вечно сочащаяся через нее вода точно тонкой пленкой от нежно-бирюзового цвета до цвета морской волны покрывала стену сверху донизу.

Туннели становились все более тесными и извилистыми. Сьюзен вспоминалась картинка из «Алисы в стране чудес»: Алиса в кроличьем домике, и одна рука ее торчит из окна, а нога высовывается из печной трубы.

– Совсем как здесь, – ворчала Сьюзен, – только тут потолок еще ниже.

Фенодири скомандовал всем остановиться в пещере, в которой они помещались примерно как апельсиновые дольки в апельсине. Но тут хоть частично можно было выпрямиться, и это уже давало некоторое облегчение.

– Большая часть пути позади, – сказал Фенодири.

– Но с этого момента нас ждет главная опасность. Там, у ног Дуратрора, начинается проход, который выведет нас к свету.

– Что? – воскликнула Сьюзен. – Но ведь это же только средней величины кроличья норка!

– Даже если бы это было игольное ушко, нам все равно предстояло бы пройти через него. Другим путем нам не выбраться наружу. Но не приходите в отчаяние. Мы не первые, кто здесь проходит. Хотя, думаю, что будем последними. Мой отец преодолел проходы Эрльдельвинга, где мы сейчас находимся, семь раз, а он был гномом довольного плотного сложения.

А теперь готовьтесь. Но сперва внимательно выслушайте меня. Это последнее напоминание: до того момента, когда мы окажемся в безопасности, ни одной ошибки не должно быть допущено!

Под руководством Фенодири ребята сняли рюкзаки – трудное дело в таком тесном пространстве – и привязали их лямками к лодыжке. В рюкзак Сьюзен был уложен плащ Дуратрора. Колин выбросил бутылку из-под лимонада. Фенодири посоветовал ему убрать фонарь, потому что, как он сказал, руки потребуются больше, чем глаза. Потом попросил Дуратрора отстегнуть меч.

– Держи его перед собой, – сказал Фенодири. – Таким образом и Дирнуин, и сын Гондемара уцелеют.

И он отстегнул собственный меч и вдвинул его в проход.

Дуратрор стоял один, окутанный великим молчанием подземного мира. Он взял пустую бутылку, которую выбросил Колин, и поставил ее посреди пещерки. Легкая усмешка тронула его губы. И вскоре пещера оказалась пуста, и ничего в ней не было, кроме этого памятника их безумному предприятию.

Обоим ребятам было неимоверно трудно протиснуться в туннель. Первые два ярда проход шел вниз, а дальше стал подниматься, не очень круто, но все же создавая огромное неудобство на изгибе. Вход был почти полностью задушен песком, и в дальнейшем туннель оказался тоже занесен песком, так что ребята едва могли продвигаться. Они лежали, растянувшись, а стены, пол и потолок облегали их так плотно, точно вторая кожа. Головы их были повернуты набок, иначе потолок так давил на затылок, что прямо вдавливал рот в песок.

Единственным способом хоть чуть-чуть двигаться вперед было цепляться кончиками пальцев рук и одновременно пытаться оттолкнуться пальцами ног, потому что не было никакой возможности согнуть ноги, и любая попытка согнуть руки в локтях грозила тем, что руки просто заклинивались под тяжестью тела.

Этот туннель был не похож на другие, которые они встречали в Эрльдельвинге. Хоть он и не был совершенно прямым, но зато нигде не разветвлялся. Это обстоятельство и то, что четыре тела плотно затыкали собой все пространство, приводило к тому, что нормально дышать удавалось только ползущему первым.

Им всем сделалось невыносимо жарко. Песок набился во все поры, забирался в рот, нос, лез в глаза.

Колин все чаще и чаще нуждался в отдыхе. Он мысленно представлял себе сотню футов скалы над собой и целые мили снизу, а самого себя – заклинившегося в девятидюймовом пространстве между ними.

«Я живое ископаемое, – подумал он. – А вдруг я тут застряну и окаменею. Вот археологи рты поразевают!»

А впереди Фенодири сражался с новой напастью. Он добрался до того места, где туннель уходил вниз под небольшим углом, как шпилька для волос. Просунуть дальше твердый клинок Делателя Вдов было задачей трудноразрешимой. Перенапряженные нервы и мускулы плохо помогают принимать правильные решения. Но все-таки ему это в конце концов удалось. Однако запас прочности у Фенодири быстро истощился.

Отчаяние охватило Сьюзен, когда она наткнулась на это же препятствие. Однако, где Фенодири? Он-то ведь как-то вышел из этого положения? Может, как уже не раз бывало, тут, под землей, и эта опасность окажется не такой уж грозной? Впрочем, если лежать и размышлять, делу не поможешь. Сьюзен просунула голову и, точно складной нож, протиснулась через изгиб туннеля. Она испытала очень неприятные ощущения, особенно когда ее пятки стукнулись о потолок, но под тяжестью своего тела ей удалось скользнуть вниз.

Колин был несколько выше своей сестры, и это привело к новой беде: его пятки заклинились, зацепившись за неровный потолок, и он не мог двинуться ни вперед, ни назад. Острый край скалы впился ему в икры так, что он не выдержал и закричал от боли.

Дуратрор, следовавший за ним, сразу сообразил, что случилось.

– Ты слышишь меня? – раздался его голос где-то возле лодыжек Колина.

– Да. Ответ был еле различим.

– Попробуй!… Повернуться! На бок! Потом на живот! Я придержу твои ноги! Готов?

– Да.

Колин попытался ввинтиться в туннель. Это было почти невозможно, но отчаяние перетянуло чашу весов. Как только ему удалось перевернуться на живот, Дуратрору оставалось только завернуть его ноги за угол. С этого момента Колин даже получил преимущество перед остальными, так как теперь все, кроме него, лежали на спине, а ползти в таком положении было делом изнурительным.

Фенодири двигался резкими толчками с обновленной силой, потому что, по его сведениям, этот изгиб туннеля был последней грозной опасностью на их пути. Можно себе представить, в какой ужас он пришел, когда вдруг неожиданно под его мечом плеснула вода. Гном вертел головой, но ничего не мог разглядеть, он протянул руки вперед, и они сообщили ему плохие вести. Туннель оказался затоплен по самый потолок капающей сверху водой! Такого не было ни во времена его отца, ни раньше!

На сколько разлилась вода? На дюймы? На ярды? Он должен каким-то образом, не дыша, пронырнуть этот участок. Сейчас Фенодири даже не замечал, каким неровным было его дыхание. Пути назад все равно не было, и это заставило его решиться. Лучше уж быстрый путь в небытие, чем длинная дорога! Правда, надо было обладать стальными нервами, чтобы решиться войти, а затем и нырнуть в эту воду.

Момент сомнений и выбора у Сьюзен, Колина и Дуратрора длился в три раза дольше. Хотя, собственно, никакого выбора не было. Они яростно боролись с охватившим их ужасом, но эта битва была непродолжительна: вода здесь собралась в небольшое углубление, и когда примерно через два ярда они вынырнули на другой стороне, в легких сохранялось еще немного воздуха. Они зарыдали или засмеялись, кто как, в соответствии со своей натурой, но звуки издавали совершенно одинаковые.

Немного времени прошло, и потолок в туннеле начал отделяться от пола и уже можно было ползти на четвереньках.

Ребята боролись с намокшими лямками своих рюкзаков и говорили, говорили громко, взахлеб, вновь переживая грозные опасности и положения, в которые они попадали, и радовались тому, что можно снова двигаться свободно.

– Если посмотреть в целом, – сказал Фенодири, – Эрльдельвинг не так уж плохо обошелся с нами. Я боялся, что он окажется куда более жестоким. С этого момента опасность уже невелика, если только мы отнесемся с уважением к небольшим рискованным ситуациям, которые нас могут ожидать впереди.

Теперь путники двигались полным ходом, потому что дневного света оставалось едва ли на час, а перспектива провести ночь в промокшей одежде, в грязи, а не в постели, была, прямо сказать, мало привлекательной.

Некоторое время спустя Сьюзен вдруг показалось, что там, впереди, где-то над плечом Фенодири, она видит какое-то светлое расплывчатое пятно. Она погасила фонарь.

– Эй, Сью! Что это еще за игры?

– Смотрите! Дневной свет! Там!

Так и было. И скоро все убедились в этом. Туннель кончился, и путники оказались на дне шахты. Ее влажные поблескивающие стены конусом поднимались вверх к крошечному голубому квадратику, высоко-высоко, казалось, в иных мирах.

– Неужели нам предстоит лезть по этой стене? – спросил Колин.

– Нет, – засмеялся Фенодири. – Ну, было бы просто ужасно, если бы я заставил вас проделать еще и это. Нет, нас ожидает кое-что полегче.

Он пошарил ногой за грудой какого-то мусора, сваленного на дне шахты.

– Это где-то здесь… ага, нашел! Он сдвинул в сторону кучу сухих веток, под которой в полу обнаружился проход.

– Вот он, выход из Эрльдельвинга! Выйдя отсюда, мы уже не смогли бы вернуться назад.

Проход представлял собой как бы продолжение шахты, идущее под углом к ней, только вдвое уже. Шахта была прорыта в глине, гладкая поверхность стен поблескивала, не виднелось ни расщелин, ни выступов.

– Нас ждет приятная дорога, – сказал Фенодири, садясь на самый край прохода и, улыбаясь, поглядел на Сьюзен.

Он глянул вниз, кивнул и оттолкнулся. Едва слышный всплеск обозначил конец его глиссады, и издалека снизу донесся бодрый голос.

Сьюзен опустилась на край с величайшей осторожностью, но он стал крошиться у нее под рукой, и она исчезла в туннеле с быстротой пули, выпущенной из ружья. Сьюзен неслась по гладкой поверхности все быстрее и быстрее. Шлеп! И она оказалась по пояс в жидкой глине, которая смягчила ее приземление. Ну, а об остальном нельзя было сказать ничего хорошего.

– Ох!

– Протяни руку, слева от себя нашаришь угол скалы; уцепись за нее и вылезай. Хорошо. Теперь нащупай дорогу к туннелю. Скоро мы уже отсюда выберемся.

Туннель был затоплен примерно фута на три, но потолок нависал высоко, а главное, что туннель был короткий. Он кончался шахтой. Ее стены покрывали широкие уступы, так что подниматься по ним было все равно, что идти вверх по гигантской лестнице. Только под конец стало труднее – стена поднималась вертикально, но зато в ней было полно расщелин, так что друзья без особого труда достигли вершины. Оттуда коротенький проход вел в круглую пещеру, и вот они вышли на свет. Настоящий дневной свет!

По стволу срубленного дерева Фенодири, а за ним, тесно, друг к другу, и все остальные, перебрались из пещеры в глубокую лощину, а та превратилась в небольшое ущелье, а над ними синело небо, прохладный, живительный, сухой воздух наполнил их легкие.

Склон ущелья был изрыт всякими ямами и углублениями. Ребята и гномы ринулись вверх, чуть не опрокидывая друг друга, стремясь поскорее покинуть бесконечную монотонность камня, вырваться из его вечного застывшего молчания – к свету, к жизни, к земным широким горизонтам. И вот уже под ногами у них – трава, а щеки их овевает ветер.