Волк в львиной шкуре

=== Смертельная схватка ===

Король Роберт Баратеон с частью двора изволил отправиться на охоту за Черноводную, чтобы затравить огромного вепря, какого не помнили самые опытные лесничие Королевского Леса. Зверь был велик, свиреп и хитер, чем восхитил короля, страстного и умелого охотника.

— Я прикончу этого хрюкающего негодника и прикажу запечь его целиком, с яблоком в пасти, — заявил король. — Настоящая охота — это тогда, когда ты выходишь на зверя один на один, только ты и он, клыки против стали. Это не война, но тоже неплохо…седьмое пекло, как я соскучился по хорошей схватке!

Джон сопровождал короля на охоте, как его сквайр. Королю сопутствовала большая свита из лордов и рыцарей, среди которых был лорд Ренли, Бронзовый Джон Ройс, сир Бейлон Сванн и сам лорд-командующий сир Барристан с сирами Меррином и Арисом. Хватало и людей попроще, гвардейцев, псарей, ловчих, слуг…

— Да это просто водица какая-то, Лансель, — брезгливо сказал король, пригубив немного из бурдюка и сплюнув на землю. — Капля вина в целом мехе воды, словно я какой-нибудь святоша вроде короля Бейлора. Святой дурак совсем сгубил себя постами, даже сейчас я это помню из уроков мейстера.

Среди спутников короля, расположившихся на лесной поляне, был и воинственный жрец Р’глора Торос из Мира, выбивший Джона из седла. Это была честная схватка и урок Джону. Мирийский пьяница был опытным воином, которого опасно недооценивать.

Выйдя против Манса, магией Мелисандры преображенного в Гремучую Рубашку, Джон тоже повёл себя опрометчиво. Опрометчивость сгубила его и позже, когда кинжалы убийц прервали жизнь Джона Сноу. Для первой общей схватки неплохо, кое-кто получил переломы, а он отделался ушибами и синяками.

— Торос, надеюсь, хоть ты взял с собой настоящее вино, а не то, что едва крепче того, чем поил бы всех Станнис, родись он на год раньше меня. Иные его разбери, но он совсем помещался со своими кораблями, человек не рыба, чтобы пить одну воду!

Торос привёз собственный бурдючок, который привлек внимание короля. Джон покорно взял из рук жреца мех и отдал его королю. Чутье подсказывало ему, что уж там не будет разбавленного вина. Торос даже в битве за Пайк был пьян, однако бился как герой. Пил он и перед турнирами. И пил лишь очень крепкое вино.

Приняв мех Тороса, король отпил немного и одобрительно кивнул: «Тирошийский грушевый бренди …крепок, Неведомый его задери!»

— Лучше не охотиться нетрезвым, Роберт, — произнёс лорд Ренли, с непроницаемым лицом наблюдавший за королевским возлиянием. Король вновь присосался к бурдюку жреца, который растерянно смотрел, как его бренди исчезает в глотке венценосца. — На кабана надо идти трезвым…

— Проклятье, Ренли, я взял больше вепрей, чем дней в году, — ответил король, опорожнив бурдюк. — Пьяный, трезвый…я убью кабана даже мёртвый. Эй, Лансель, где ты там? Моё охотничье копье сюда. И пусть любой, кто встанет между кабаном и мной пеняет на себя!

Король гулко захохотал, хлопнув себя по обтянутому зелёным охотничьим камзолом чреву. Привал окончился и его милость отправился туда, где стараниями загонщиков его дожидался кабан. Огромный, точно зубр, говорил главный ловчий, но король Роберт фыркнув, сказал, что он брал и зубров.

Несмотря на свои годы и полноту, Роберт Баратеон был силён и крепок. Однако поскользнуться на мокрой земле может каждый пьяница, не важно, владетель ли это маленькой крепости на опушке Волчьего Леса или король Семи Королевств.

Король андалов, ройнаров и Первых Людей, упал ничком на землю, а вепрь промчал мимо, тоже промахнувшись. Кабан быстро понял свою ошибку и развернулся для новой атаки. К счастью для Роберта Баратеона, Джон, стоявший с запасной рогатиной, успел отвлечь его на себя.

Вепрь ринулся на него яростно, словно закованный в броню рыцарь. Сталь наконечника вошла в зверя до поперечины, однако секач словно не заметил этого. Он теснил молодого оруженосца так легко, словно и не было никакой рогатины. Весь мир для Джона сжался, был лишь он и зверь, один из них сегодня умрёт.

Джон сжимал древко охотничьего копья и понимал, что хотя он всадил стальной наконечник в кабанью тушу, но даже теперь зверь был сильнее человека. Сквайр опасался услышать треск древка рогатины. Выхватить охотничий нож он может и не успеть.

«Неужели я оказался в теле этого Ланнистера лишь затем, чтобы погибнуть от кабаньих клыков…если так, то у богов жестокий юмор. Оживить меня после гибели от кинжалов братьев и отправить на смерть от секача. Король выживет, но его доконает пьянство, обжорство или отрава».

Маленькие глазки вепря, налитые кровью, напомнили Джону оборотня Боррока и его кабана. Тот зверь был огромен, но этот ему совсем немного уступал в росте и мощи. Король отправился на охоту именно из-за него, поскольку секача таких размеров давно не видели в Королевском Лесу.

«У Роберта Баратеона отобрали общую схватку, но никто не может отнять у него выпивку и охоту. Выпивка, охота и шлюхи, вот без чего он не может прожить. Дела королевства заботят его меньше всего».

Юноша проклинал кабана, себя, глупого короля и все на свете. Все это напоминало длинный безумный сон, но ему не хотелось проверять, что будет, если он выронит древко. Пожалуй, то, что он сказал Арье, скорее предположение, чем знание, могло дойти до отца…вернее, лорда Старка, но услышит ли это король?

Мысли неслись в его голове стремительно. Возможно, лорд Старк отмахнется от слов дочери. Или Мизинец сумеет что-то придумать. Пожалуй, зря он это сделал. Мертвецы в крипте верно говорили, он не Старк. Не был он им ни тогда, ни сейчас, разве что теперь он не бастард.

— Хороша разница, после смерти мои кости отправят в Утес и их оплачет леди Дорна, которая уверена, что я и есть Лансель и сир Киван, тот, кто считает меня своим сыном, — пришло в голову сквайру. — Только их сын мёртв давно, от него осталось лишь тело.

Джону казалось, что он и кабан борются уже час или больше, а людям вокруг и дело нет до этого. Король теперь наверняка встал и в безопасности, но не могли же его сквайра бросить на произвол судьбы? Краем глаза юноша увидел слева какое-то движение и тут ясеневое древко треснуло…