Волк погибшей империи

23

Вечером 29-го июня в помещении Ставки Главного командования было жарко. К находившимся там весь день Тимошенко, Жукову и Ватутину присоединились приехавшие из Кремля с заседания Политбюро Сталин, Молотов, Берия, Маленков и Микоян. Всех волновала противоречивая ситуация на Минском направлении. Несмотря на строжайший приказТимошенко оборонять город всеми силами, даже в окружении, части 2-го стрелкового корпуса отошли восточнее, заняв оборонительные рубежи вдоль реки Волма. Западнее города оставались лишь позиции двух дивизий 44-го стрелкового корпуса. Два последних дня в Москву с этого направления поступали странные и противоречивые события. Немцы, все дни до этого проявлявшие решительность и быстроту наносимых бронированными кулаками ударов, вдруг резко затормозились, остановившись на достигнутых рубежах. Более того, практически прекратились бомбежки Минска и прилегающих оборонительных рубежей. Ничего конкретного по этому поводу, могущее пролить свет на происходящее, с мест событий пока не поступало. Точнее определенная информация поступала, были даже сообщения, что передовые части немцев по докладам разведки разгромлены, но с учетом того, что победные реляции в Москву стекались с самого первого дня, но каждый раз оборачивались очередным бегством или окружением советских войск доверия этим сообщениям не было ни у кого. Тем более, что по данным Генштаба никаких крупных соединений РККА западнее позиций 44-го корпуса, способных нанести немцам сколько-нибудь заметный урон просто не было. Сталин постепенно раздражался и все больше обращал свой гнев на Жукова, как начальника Генштаба, не способного вовремя обеспечить руководство страны достоверными сведениями. Самолюбивый Жуков уже находился на грани нервного срыва. Но в этой истории Сталину не суждено было произнести известной эмоциональной фразы: “Ленин оставил нам великое наследие, а мы - его наследники - все это просрали”. В тот момент, когда разговор опять зашел о том, что невозможно руководству страны принимать ответственные решения, опираясь на слухи, отдающие дешевыми фантазиями, в него неожиданно вклинился новый незнакомый голос.

- Видимо, я могу помочь вам, товарищи, с информацией.

Удивленным руководителям государства, распаленным предыдущей дискуссией, предстал совершенно незнакомый моложаво выглядящий человек, совершенно спокойно подпиравший двери кабинета спиной и слегка ироничным взглядом, рассматривающий всех находящихся в кабинете. От всего вида этого странного человека, облаченного в непонятный пятнистый комбинезон, от его вида, позы, от взгляда, каким он откровенно рассматривал самых могущественных людей СССР, веяло чуждостью. А чего стоил его невероятный даже абсурдный шеврон на правой руке. Не могло быть такого человека в этой стране. И уж тем более не могло его быть в этом кабинете. И тем не менее он был. И непросто был, он еще и совершеннейшее наглым образом себя вел.

- А кто Вы такой, товарищ, и как Вы оказались в этом кабинете, - очень медленно выцеживая слова, каждое из которых казалось акцентированным, проговорил Сталин, пришедший в себя чуть раньше всех остальных. Его знаменитые желтые тигриные глаза буквально буравили взглядом незнакомца.

- Кто я такой, расскажу чуть позже. И, если позволите, в более тесном кругу. Обращаться ко мне можно по имени Иван Степанович, фамилия Зорин. Попал я сюда очень просто, вошел своими ногами. И не надо обвинять охрану, она меня просто не заметила. Вам, Иосиф Виссарионович, подобная возможность должна быть известна на примере посещавшего Ваш кабинет товарища Вольфа Мессинга. Как и то, как он с Вашей подачи в Сберкассе похулиганил.

Показавшееся чуть ли не панибратским обращение к главе государства по имени и отчеству шарахнула всех в кабинете по мозгам чуть ли не сильнее всего остального сказанного. Это было невозможным, немыслимым, и все же это все происходило на их собственных глазах. А между тем, странный человек легким движением плеча отодвинувшийся от входа, совершенно обычным голосом продолжил.

- Не стоит, товарищи, хвататься за пистолеты, не поможет, да и бессмысленно, только помещение еще больше задымите, а вам здесь еще работать. Давайте сначала по информации, думаю, она сейчас наиболее важна, чтобы восстановить управляемость войсками на фронтах. И именно это нужно донести всем присутствующим. Я бы хотел вам кое-что показать, Вы позволите, товарищ Сталин?

- Ну что же, показывайте свою информацию, товарищ Зорин. - Сталин уже почти полностью пришел в себя и старался восстановить контроль над ситуацией, пусть и казавшейся ему абсурдной.

Удивительный незнакомец решительным шагом прошел к столу, заставив невольно отшатнуться всех находившихся рядом, и положил на него маленькую черную коробочку.Сделав пару шагов назад, все так же спокойно продолжил.

- Вы сейчас увидите карды разгрома немецких ударных бронетанковых групп. Я немного подсократил продолжительность съемки, оставив только наиболее существенные моменты, но при необходимости готов предоставить полные материалы.

Над коробочкой возникла полупрозрачная сфера, позволявшая практически со всех сторон наблюдать удивительно четкое и цветное изображение утренней атаки на спящий немецкий лагерь. Горели и взрывались танки, метались в беспомощной панике немцы. Затем пошли виды воздушных боев и уничтожения немецкой авиации, поспешившей на помощь избиваемым наземным войскам. Десять минут длился показ, наполненный не только удивительной четкостью изображения, но и звуками реальной битвы. Хотя какой битвы, побоища. Пару раз в картинке мелькали силуэты непонятных воздушных аппаратов, активно стрелявших по немцам сгустками яркого пламени. Огромных, черных и фантастически смертоносных. Стоит ли говорить, что все десять минут, пока длилась эта невозможная в своей четкости и детализированности демонстрация в кабинете не прозвучало ни звука, кроме тех, что доносились из сферы. Как только изображение пропало, на его месте появилось некое подобие карты западных регионов страны. Трехмерной карты, что само по себе выглядело нереально. А возмутитель спокойствия ставки Главного командования как ни в чем не бывало возобновил свой рассказ.

- Сегодня со стопроцентной вероятностью, возможной к подтверждению вашими, товарищи, средствами можно говорить о практически полном уничтожении частей и соединений второй и третьей танковых групп противника, которые и осуществляли прорывы советской обороны в рамках стратегии блитцкрига, а также плана “Барбаросса”.

Говорящий сделал небольшую паузу, а Берия, услышав название немецкого плана, уже не раз попадавшегося в донесениях разведки, бросил на него внимательный пристальный взгляд.

- В обеих группах осталось не более пяти-семи процентов бронетехники, по разным причинам не состоявшей в основных группах на момент нашей атаки. Большая часть изних повреждена или находится в стадии ремонта. Однако, осталось неповрежденной довольно много автотехники, как транспортной, так и бензовозов. Но и ею противник воспользовться в ближайшее время не сможет. Нам показалось, что такая техника пригодится Советскому Союзу, потому уничтожалась только электрическая система. В полевых условиях не починишь, а на заводах запросто. Ну и как частичная компенсация за вторжение тоже не плохо, немецкие автомобили имеют достойное похвалы качество.

То, каким спокойным будничным тоном этот странный товарищ Зорин описывал свои достижения и тем более рассуждал о трофеях, заставляло верить его словам чуть ли не больше, чем только что показанные фантастические картинки уничтожения захватчиков.

- В ближайшее время точно таким же образом будет уничтожена техника немецких групп армий “Юг” и “Север”, частично это уже происходит. Одновременно будет поставленпрочный заслон против проникновения на территорию СССР вражеской авиации. Любой самолет, пересекший границу, будет немедленно сбит. А вот выгонять с территории страны живую силу противника вам придется уже самостоятельно. Но уверен, с этим даже растерявшаяся по началу РККА успешно справится, не так ли Георгий Константинович?

Жуков, услышав свое имя, вздрогнул, вынырнул из мыслей, не дававших ему покоя с момента начала показа и, вскинув глаза на остальных, попытался понять их реакцию на все только увиденное и услышанное. Но тренированный мозг практически мгновенно выделил вопрос, обращенный лично к нему.

- Разумеется, если все, что Вы нам показали и рассказали, подтвердится, выдворение противника за пределы страны не заставит себя долго ждать.

- У меня только, товарищ Жуков, к Вам огромная просьба. Она касается и всех остальных. Не нужно излишне торопиться. Самое главное сохранить жизни наших людей. Да и немцев не стоит поголовно истреблять. В том же плену они способны принести намного большую пользу. В этой ситуации месяц или даже два ничего не решат.

Жуков, не решив, как именно стоит реагировать на такое заявление, просто кивнул.

- Кроме сказанного могу добавить, что нами спасено пятьсот семнадцать бойцов и командиров из состава защитников Брестской крепости. Сейчас они все находятся на излечении, практически все ранены, очень многие тяжело. Как только восстановление этих людей будет завершено, мы передадим их в ваше распоряжение. Могу лишь сказать, что все они настоящие герои, сражавшиеся до последнего. Собственно это все, что я пока хотел сообщить. Товарищ Сталин, я бы очень хотел с Вами пообщаться лично. Естьочень многое, что Вам следует знать. Но, думаю, правильнее это будет сделать чуть позже, когда Вы своими силами сможете подтвердить все мною здесь сказанное и показанное. Для этого оставляю Вам карту с пометками, где именно мои силы уничтожали врага. Так проверить будет проще.

- Наверное, Вы правы, товарищ Зорин. Мы бы тоже очень хотели бы с Вами пообщаться подробнее и в более спокойной обстановке. И Вы правы, нам сначала стоит проверить все Вами сказанное и тем более показанное. Уж слишком, извините, фантастично все это смотрится.

- В таком случае, не смею Вас больше отвлекать. Как только будете готовы к разговору, передайте в сводке Совинформбюро о том, что капитан Зорин награждается медалью за Отвагу.

- А почему так скромно, всего лишь медалью, а товарищ Зорин, - Сталин с хитрым прищуром посмотрел на Ивана, - здесь все показанное не на один орден?

- Так не в орденах счастье, товарищ Сталин. А это так, весточка для меня. На следующий день после сообщения я появлюсь ровно в три часа дня на площади Кремля перед Вашим зданием. Буду на летательном аппарате, распорядитесь, чтобы площадь была пуста. Хотя нет, лучше бы это сделать в Волынском, лишних глаз поменьше. Там за домом полянка имеется, за ней и сяду.

- А Вы, товарищ Зорин, лишних глаз опасаетесь?

- Нет, что Вы, Иосиф Виссарионович, мне опасаться нечего. А вот людям, ставшим случайными свидетелями, боюсь, есть чего. Их же потом орлы Лаврентия Павловича замордуют. Не хочу для них неприятностей.

- Хорошо, пусть будет Волынское.

- Тогда честь имею.

С этими словами странный человек забрал со стола свою коробочку, потом вдруг резко подтянулся, смотря на Сталина и выказывая завидную военную выправку, даже показалось, каблуки щелкнули, и практически испарился. Лишь медленно закрывающаяся на доводчике дверь кабинета показала, что он все же покинул помещение именно этим путем. А в кабинете наступила мертвая тишина, которую все боялись разрушить даже громким дыханием. Сталин с едва заметной усмешкой оглядел ближайших соратников и негромко проговорил.

- Думаю, что не стоит нигде говорить о том, что только что произошло. Да и самим обсуждать это пока не стоит. Нужно для начала все тщательно проверить. Вот этим и займемся. А потом и будем решать, достоин ли капитан Зорин медали за отвагу. А пока у вас товарищи Жуков и Тимошенко наверняка найдется, что выяснить. Тем более товарищ Зорин оставил нам немало подсказок, - Сталин кивнул на карту, к которой так никто и не прикоснулся. - Да и товарищу Берии будет многое любопытно проверить, не так ли?

И только теперь в кабинете громко выдохнули и задвигались.