Волчица и пряности. Том VI

Действие 5

Нос щекотал сладковатый аромат, к которому примешивался запах чего-то горелого. Неужели передержали на огне медовый хлеб? Посмотреть бы на горе-булочника, что допустил такой промах.

Однако вскоре Лоуренс понял, что пахнет не горелой выпечкой. Просто сам запах напоминал об огне, да к тому же несло и звериным духом.

— Мм…

Он открыл глаза и увидел над собой звёздное небо. В чёрной выси белела луна — ещё не полноликая, но почти такая же прекрасная, и Лоуренсу показалось, что он лежит под водой.

Оказалось, кто-то заботливо накинул на него покрывало, поэтому торговец не дрожал от холода, но в теле была странная тяжесть.

«Наверное, оттого что пил до упаду», — решил он и думал уже встать, но тут кое-что заметил.

Лоуренс осторожно приподнял голову и откинул покрывало. Прямо у него на груди сладко спала Холо, лицо её было перемазано сажей.

— Так вот оно что…

Похоже, вчера она повеселилась вволю.

Красивая чёлка чуть обгорела, и, когда Холо выдыхала, в нос ударяло палёным. К этому запаху примешивался её собственный аромат, а также звериный душок от хвоста — вот что учуял во сне Лоуренс.

Кроме того, на спящей Холо не было плаща, и волчьи уши мог увидеть любой. Рядом валялась беличья шкурка — очевидно, ею девушка пыталась прикрыть голову. Впрочем, божьи слуги с пиками в руках пока их ещё не окружали — стало быть, правду о Волчице в ту ночь никто не узнал. Лоуренс позволил своей голове упасть назад и тяжело вздохнул.

Он положил руку на макушку Холо, прикрытую покрывалом. Шевельнулись волчьи уши, и мерное дыхание затихло, а потом девушка вдруг мелко задрожала, будто собиралась чихнуть, и съёжилась. Она заёрзала под одеялом, повела головой, уткнулась Лоуренсу подбородком в грудь и наконец подняла лицо.

Мутные глаза уставились на торговца из-под покрывала — похоже, она ещё не проснулась толком.

— Слезь, тяжело же, — сказал он, но Холо вновь уткнулась в него лицом, и по её телу прошла новая волна дрожи.

Кажется, она широко зевнула, но при этом ещё и нарочно вцепилась ногтями ему в грудь, поэтому Лоуренс сделал вывод, что девушка уже не спит.

Чуть погодя она подняла голову и спросила:

— Что такое?

— Тяжело.

— Тело у меня лёгкое. Что же тебе так тяжело?

— И какого ответа ты от меня ждёшь? Мне сказать, что это твой характер?

— А ты предпочитаешь бесхарактерных? — хихикнула Холо и прижалась щекой к груди Лоуренса.

— Вот язва… Надеюсь, они не узнали правду о тебе?

— Правду о том, с кем я делю спальню?

«Я бы предпочёл услышать слово “ложе”», — отметил про себя Лоуренс.

— Да никто ничего не узнал. Людям было не до того: все только и делали, что веселились. И тебе бы не помешало…

— Я уж представляю… Но коптиться на огне нет никакого желания, — заявил он, потеребив чёлку Холо.

Девушка прикрыла глаза, как от щекотки. Пожалуй, теперь чёлку следовало подстричь. Он хотел было заметить, что вчера Холо переборщила с весельем, но она продолжила:

— Наслушалась преданий о севере от девушки из бродячей труппы комедиантов. Они из Нёххиры, только-только пришли оттуда. Кажется, Нёххира совсем не изменилась, если их послушать.

Холо открыла глаза, посмотрела на пальцы Лоуренса прямо у своего лица и, словно кошка, потёрлась щекой о его грудь. Вот только она будто пыталась стереть чувства, что едва не проступили у неё на лице. Очевидно, нечто копилось внутри неё и искало выхода, так что казалось — она вот-вот закричит.

— Упрямая ты всё-таки, — заявил Лоуренс, а Холо нахохлилась.

Право же, так только дети стоят на своём.

— Ну да ладно, сама решай, я не тороплю. Мы ведь гонимся за Эйб.

Холо лежала, прижав удивительно чуткие уши к сердцу Лоуренса, и, вероятно, заметила, что в глубине души он посмеивался над нею. Протестующе впившись ногтями в его грудь, она фыркнула.

— Но будь любезна, привстань хоть ненадолго. У меня в горле пересохло.

Ночью он сильно напился, а кроме того, хотелось узнать, какое сейчас время суток — глубокая ночь или раннее утро перед рассветом.

Из упрямства Холо поначалу даже не шелохнулась, но наконец медленно выпрямила спину, а затем, по-прежнему сидя на Лоуренсе верхом, повернулась к луне, будто собираясь завыть, и глубоко зевнула. Торговец смотрел, не в силах оторвать взгляда: картина очаровывала и в то же время внушала благоговейный трепет.

Вволю посверкав на луну клыками, Холо опустила взгляд на Лоуренса. Слабая улыбка играла на её губах, а в уголках глаз застыли слёзы — ещё со сна.

— Всё-таки я предпочитаю быть сверху. Так гораздо лучше, — заявила она.

— Ещё бы. Ведь тогда ты в прямом смысле одерживаешь надо мной верх.

Кончики ушей Холо серебристо сверкали под лунным светом, и когда сами ушки шевелились, казалось, что в воздухе рассеивается лунная пыль.

— И мне бы попить воды… Ой… Где же мой плащ? — Холо взволнованно покрутила головой по сторонам.

«А что у тебя обмотано вокруг пояса?» — вертелось на языке у Лоуренса, но он тоже умел вредничать, поэтому нарочно ничего не сказал и просто уставился в тёмное небо.

Ночь уже клонилась к концу. В этот час просыпались монахи по монастырям, приступая к первой утренней молитве.

Впрочем, даже сейчас спали не все: хотя большинство людей похрапывали, валяясь по берегу, как коровьи лепёшки, несколько мужчин сидели в кругу перед костром.

— Эярри, — сказал один из них, завидев Холо, и поднял руку.

Девушка захихикала и махнула ему в ответ.

— Что это?

— Старинное приветствие. Видимо, в горах Роэф люди ещё так здороваются, — пояснила Холо.

А ведь именно Лоуренс обычно объяснял девушке устройство мира и его обычаи; теперь он явно ощутил, как далеко они продвинулись на север. Пожалуй, здесь уже Холо чувствовала себя как дома.

Он вдруг вспомнил, как Волчица стояла у пшеничного поля и, повернувшись к северу, смотрела куда-то вдаль — казалось, погрузившись в воспоминания о прошлом, которого не вернёшь.

Слова сами просились на язык: «Давай не поедем в Кэльбе, ты ведь этого хочешь?»

Но если он это скажет, она наверняка разозлится. На её месте Лоуренс и сам бы не хотел такого слышать.

— Гляди-ка, а мальчик проснулся, — прервала Холо его нехорошую мысль.

Хоть люди и разлеглись где заблагорассудится, но устраивались всё же ближе друг к другу, и на краю спящей толпы Лоуренс заметил маленькую фигурку, явно занятую каким-то делом.

Хмель не совсем выветрился у него из головы, и ему даже показалось, что он видит Холо — то есть это и был Кол.

— Что он делает?

— Хм… Видать, пишет что-то.

Под светом луны Лоуренс мог уловить силуэты людей, но рассмотреть, что у них в руках, ему было не под силу. Разобрал только то, что у Кола в руках веточка, мальчик что-то чертил ею на земле.

Неужели ему наскучило безделье и он решил поучиться?

— Ну да ладно, сначала воды бы достать… Горло горит.

— Угу.

Холо несла с собой кожаный бурдюк — взяла у кого-то, и Лоуренс развязал его шнурок, добравшись до реки. Разумеется, бурдюк оказался пустым, а горло было испещрено следами зубов.

Лоуренс посмотрел на Холо, и девушка отвела взгляд. Вероятно, ей нравилось грызть тонкое горлышко, хотя перед торговцем свою привычку она старалась не показывать, будто бы стеснялась своих звериных повадок. Впрочем, нет, скорее уж считала, что столь ребяческая привычка Мудрой Волчице не к лицу.

Лоуренс слабо усмехнулся (в темноте, под луной, этого бы никто даже не заметил) и наполнил бурдюк. Речная вода зимней ночью оказалась как растаявший лёд.

— Ух… — Горло обожгло холодом, но после того как он напился вина, это было в самый раз.

— Давай уже сюда. — Холо отняла у него кожаный мешок и тоже глотнула.

Как и следовало ожидать, она тут же закашлялась.

— А тебе удалось узнать что-нибудь интересное?

Похлопывая девушку по спине, Лоуренс заметил, что сотрясались у неё только плечи. Он подумал, что если так хочется внимания с его стороны, могла бы прямо сказать. Но вслух высказать эту мысль не решился: пусть пребывает в убеждении, что обман удался.

— Кха-кха!.. Уф… Интересное?

— Ты ведь расспрашивала про Нёххиру?

— Гм. О Йойсе никто и слова не слыхал, но про Медведя, Охотящегося на Луну, знает пара человек.

О медведе-оборотне слышал даже Лоуренс, и от людей здешних краёв вполне стоило ожидать не меньшей осведомлённости. В конце концов, имя этого зверя передавалось из уст в уста сотни, а то и тысячи лет.

Поколебавшись, Лоуренс решил всё же высказаться напрямик, а если Холо рассердится, он сразу повинится, мол, перепил и не соображает, что несёт.

— Похоже… ты немного ревнуешь?

Известностью в народе Холо не могла перещеголять Медведя, Охотящегося на Луну. Разумеется, в деревне Пасроэ о Волчице слышали даже дети, однако со славой медведя-оборотня это и сравнивать нечего.

Возможно, Холо, как его современница, не желала с этим мириться.

Но нет… кто-кто, а Мудрая Волчица наверняка переросла глупое чувство соперничества.

Но только эта мысль пришла в голову Лоуренсу, как Холо ответила:

— Да за кого ты меня принимаешь?

Держа в правой руке бурдюк, левую она положила на талию и гордо выпятила грудь.

Лоуренс подумал, что задал Мудрой Волчице глупый вопрос. Он хотел с нею согласиться, но не успел — Холо продолжила:

— Великое дарование расцветает не сразу. У меня всё впереди.

Она рассмеялась, показав клыки, а Лоуренс подивился её самомнению: это же надо — прожить на свете сотни лет и заявлять, что всё ещё впереди!

Пожалуй, Холо в первую очередь не Мудрая Волчица, а… Холо.

— Не по душе мне, когда люди чтут меня как богиню, но чем толще напишут обо мне книгу, тем приятнее.

— Ха-ха! Давай я напишу?

Торговцы и правда нередко берутся за перо.

Изящной словесности они зачастую не обучены, и красивого слога ожидать от них не приходится, но уж если торговец перед смертью готов раскошелиться на составление своего жизнеописания, то охотнее поручит это человеку того же ремесла, что и он сам.

— Гм. Но ведь тогда тебе придётся обстоятельно расписать, что и как случилось в нашем странствии?

— Пожалуй.

— Тут я тебе не завидую.

— Почему? — спросил Лоуренс.

Холо кашлянула:

— На каждой странице тебе захочется провалиться сквозь землю от стыда.

— Ишь, остроумная выискалась.

Волчица захихикала:

— Хотя ты ведь лжёшь и не краснеешь. Спорю, расскажешь то, что было и чего не было, всё приукрасишь и перепишешь до неузнаваемости. Будто я не знаю, какая книга у тебя выйдет!

Холо подняла голову. Не первый раз он видел такое выражение на её лице — она явно сдерживала смех и дурачилась с огромным удовольствием.

Но и Лоуренс по натуре торговец. Он сразу смекнул, что у неё на уме, и уточнил:

— Такая же напыщенная, как и та, о которой она написана?

Плечи у Холо затряслись от беззвучного хохота, и она хлопнула Лоуренса по руке. Да уж, глупый у них вышел разговор.

— Но я узнала только о Нёххире. К горе Роэф люди почти не ходят. Видать, место не лучшее.

— Что? — не удержался Лоуренс.

Холо по-прежнему улыбалась, но теперь в её улыбке чувствовалась некая наигранность. Лоуренс знал, что девушка очень упряма и за её нарочитой весёлостью всегда что-то кроется.

Однако она продолжала, не обратив внимания на его возглас:

— Мест, где есть источники, там с пару десятков. Земля разверзается, валит пар, будто конец света наступает: тут всё так же, как и в мои времена. Досадно только, что люди уже знают местечко, о котором раньше было известно мне одной; я сама его нашла. А ведь оно находилось в узкой долине — до того узкой, что только в человеческом облике я там могла искупаться.

Ходят слухи, что в источниках живут духи; и чем труднее добраться до источника, тем лучше его вода исцеляет болезни или раны, ведь его обитатели воздают должное упорству путников. Вот почему для тех, кто дошёл до самой Нёххиры, найти горячие источники — в своём роде вопрос жизни или смерти, и любой неизвестный уголок они рано или поздно отыщут.

На лице Холо читалась жуткая досада, но даже Лоуренс понимал, что девушка притворяется. Однако из головы не выходили её слова о том, что гора Роэф — не лучшее место.

Как же он не заметил очевидное?

Ведь лодочники сказали ему, что находится у истока реки Роэф: прииски, где медной руды столько, что та течёт из земли, будто вода из горячих источников, а также город, полный медных дел мастеров, где делают перегонные кубы.

Кроме того, именно с истока реки Роэф Рагуса ящиками вывозит медные монеты.

Что нужно для чеканки медных монет? Разумеется, сама медь, а кроме того, очень много дров или же чёрный камень, также известный как каменный уголь.

Про это местечко Холо наверняка узнала от знакомой артистки. В городе рудников кипит жизнь, и плохую славу он заслужил явно не оттого, что заброшен. Скорее всего, причина другая: приезжим там неуютно.

Вокруг глухой лес, рядом грязная река; наводнения и оползни случаются каждый день, и в эти края отовсюду стекаются любители лёгкой наживы. Вероятно, именно потому о местных у бродячей комедиантки сложилось не лучшее впечатление, но что поделать, если нрав горожан зависит от условий их жизни.

И в священном писании сказано, что от худого дерева родятся лишь худые плоды, а от хорошего — только хорошие.

— Хе-хе. Зря я так. Незачем от тебя скрывать, — заявила вдруг Холо, пока Лоуренс ломал себе голову, как объяснить ей свою догадку. — С давних пор глупцы лезут в горы, а со временем их только больше стало. К этому я готова.

Лоуренс не верил, что она говорит искренне. В конце концов, Холо сотни лет провела в деревне Пасроэ и знала, что люди поумнели. Поумнели настолько, что возомнили себе, будто бы могут обойтись без помощи богов.

— Но послушай-ка меня… — Холо сделала шаг-другой по камням, служившим переправой через впадающий в реку ручей; на третьем шаге обернулась к Лоуренсу и продолжила: — Не тебе об этом тревожиться. Если уж на то пошло, мне не по себе, когда ты так смотришь.

Конечно, Лоуренс мог просто ответить, что Холо чересчур много о себе думает, но язык у него не поворачивался: с одной стороны, он и впрямь тревожился за неё, с другой — Волчица наверняка придёт в отчаяние, если доберётся до Йойса и обнаружит, что он разорён и опустошён. И ведь она этого не стыдилась, считала даже, что так переживать — в порядке вещей. Кроме того, похоже, не сомневалась, что сумеет пережить своё горе и сможет оправиться.

Поразмыслив, Лоуренс попенял себе: Холо не хрупкая девочка, какой кажется на вид.

— Но в трудную минуту поплачу у тебя на груди, так и быть. Ты уж не забудь, что будешь мне для этого нужен.

На подобные заявления от такой девушки, как Холо, отвечать следовало только одно: «Я тебя не подведу».

— Хе-хе. Теперь твой черёд. Узнал что-нибудь интересное?

Холо потянула его вперёд, Лоуренс послушно шагнул за ней и посмотрел на мужчин, собравшихся в кружок и возбуждённо о чём-то толковавших.

— Было что-то. Вроде бы Рагуса упоминал…

Он никак не мог вспомнить, о чём беседовал с Рагусой. Наверное, всё дело в том, что разговаривали они спьяна и в то время мысли в голове смешались в какую-то кашу. Досадуя, Лоуренс постучал себя по макушке, а ведь он привык к тому, что увиденное и услышанное надёжно откладывается в его памяти, будто записи в учётной книге!

— Кажется… что-то смешное… Или не очень… О чём-то таком говорили…

— Может быть, о нём? — Холо ткнула пальцем туда, где устроился Кол.

Мальчик по-прежнему сидел тихо, уставившись на землю перед собой.

И тут воспоминание мягко всплыло в памяти Лоуренса.

— Ах да!.. Но о чём же шла речь?..

— О чём ещё вам с лодочником говорить? К тому же вы ведь наверняка соперничали…

— Не соперничали. Просто Рагуса всерьёз хотел его сманить…

Лоуренс представлял себе, что по прибытии в Кэльбе лодочник всерьёз возьмётся обрабатывать мальчика. Кто знает, удастся ли Колу превзойти каноническое право до того, как он достигнет преклонного возраста, а даже если дело и выгорит, то нужно ведь ещё добиться высокого сана в Церкви. Все эти трудности могли бы навести постороннего человека на мысль, что пойти в ученики к Рагусе не так уж плохо. Ключевое слово — постороннего.

Тут Холо пристально взглянула на Лоуренса, оторвав его от подобных размышлений:

— А ты?

— Я? Я же…

Лоуренс отвёл глаза и пробормотал что-то невнятное.

Он и впрямь охотно взял бы Кола в ученики, однако считал, что ещё не готов к этому, а кроме того, ещё одна причина не позволяла ему дать Холо ясный ответ.

— Хотя я и поджидала подходящего путника в деревне Пасроэ, судьба редко сводит с хорошими людьми. В людях я разбираюсь, тут можешь мне довериться.

Лоуренс запоздало заметил, что Холо, оказывается, взяла его за руку.

— Кроме того, хоть мальчик и привязался ко мне, будь покоен: он тебе не соперник.

Торговец отвернулся и выдохнул белое облачко пара, а Холо рассмеялась. Осталось обречённо устремить взгляд вперёд, задаваясь вопросом: неужели девушка заметила, что он гадал, отчего она так опекает мальчика?

— А ведь кажется, всё скоро закончится. Когда я узнала, что тут затор из кораблей, думала, смута начнётся.

— Надеялась, что так и будет? — спросил Лоуренс.

Холо подняла голову, и он никак не мог понять, что за чувство выражало её лицо.

Она не покачала головой и не кивнула, лишь задумчиво посмотрела куда-то вдаль.

— Я и в самом деле хотела не спеша пуститься в путь, но отчего-то в нашем с тобой странствии многое идёт наперекосяк. Зато есть время поразмыслить…

Он вспомнил, как считал дни предстоящего странствия, загибая пальцы, и как вдвоём с Холо пустился в воображаемую поездку. Действительно, времени на раздумья предостаточно. Пожалуй, и приключившиеся с ними по пути неприятности можно воспринимать как своего рода развлечение.

Лоуренс совсем не ожидал, что Холо сама в этом признается, но воздать ей должное было бы слишком, поэтому он решил подколоть:

— Да уж, излишняя сообразительность не всегда к лучшему.

Он уже представлял себе, как возразит Холо, и придумал, что ответить, но, к его удивлению, девушка не проронила ни слова. Он посмотрел на неё. Оказалось, она стоит на месте, сведя брови.

— Сообразительность?

Он сразу понял, что она и не думает злиться: на её лице читалось искреннее недоумение. Однако Лоуренса, в свою очередь, удивил именно её отклик. Он замолчал, подыскивая нужные слова, и тут Холо издала тихий возглас, будто до неё вдруг что-то дошло. Тогда и он осознал, что они неверно истолковали слова друг друга.

Спутники переглянулись и застыли на месте, а потом, после недолгого молчания, одновременно нахмурились, желая скрыть собственное смущение.

— Я расспрашивала тебя о далёких землях из простого любопытства. Неужто ты растолковал это как-то иначе?

Лоуренс не нашёлся с ответом и приподнял одну бровь. Разумеется, хотелось думать, что переживает он всё-таки напрасно, но в то же время основания волноваться у него были.

— А я думаю, чего ты ходишь с такой гримасой на лице? Почему такой озабоченный? — продолжала Холо, и Лоуренс решительно заявил:

— Отвечу вопросом на вопрос. Почему ты так настойчиво советуешь мне взять Кола в ученики?

Тут уже растерялась Холо.

Всё-таки торговец угадал: конечно, девушка помогала Колу из доброты, однако и нечто другое заставляло её вести себя с мальчиком удивительно ласково, вставать на его защиту, а также просить Лоуренса взять его в ученики.

А если вспомнить то, о чём Лоуренс догадался недавно, — что, поступая так или иначе, Холо в первую очередь думает о нём… Тогда сразу станет ясно, что не только он беспокоится о спутнице — она тоже переживает за него.

Они только и делали, что кидали друг на друга сердитые взгляды, и каждый держался стойко, будто желая показать: слабый в паре именно ты и моё дело тебя защищать.

До чего же глупо вышло: оказалось, что оба думают об одном и том же.

На сей раз Лоуренс сдался первым.

— Ну и ну… Так что ты хотела сказать? — спросил он, вздохнув.

Холо ответила таким же вздохом:

— Как только у нас появляется лишнее время на раздумья, так приходит в голову всякая чушь.

— К тому же бревна в собственном глазу не замечаем.

Холо рассмеялась и крепче сжала его руку:

— Говорят, что тревожиться о грядущем нет толку, но удержаться трудно.

— Совсем не думать о том, что ждёт, тоже не стоит… Но удержаться и впрямь сложно.

А уж если знаешь, что лучшие времена переживаешь именно сейчас, то и подавно.

Будущее представлялось им мрачнее настоящего, но, хотя оба беспокоились друг за друга, о каком веселье может идти речь, если они будут постоянно обсуждать свои страхи?

Похоже, Холо тоже всё поняла, а потому заявила:

— Вот и не будем больше об этом.

И Лоуренс с ней полностью согласился.

— А раз уж проснулись в такой час, найдём мальчика и немного выпьем. Холодно ведь.

— Опять выпьем? — изумлённо спросил он.

Холо уже зашагала вперёд и ничего не ответила, хотя уши под капюшоном шевельнулись.

— Ох уж эти пьянчуги! Развалились как попало прямо на дороге.

Беспорядочно лежащие — будто с неба попадали — люди загораживали путь, и пройти по сонному царству напрямик оказалось довольно трудно. Впрочем, на берегу широкой реки подобное было ещё терпимо, а вот если в дешёвой ночлежке — в самом деле, повод поворчать. Улёгшись аккуратно, в ряд, люди могли бы разместиться куда удобнее, при этом занимали бы меньше места, но все предпочитали спать как бог на душу положит, даже если пришлось скорчиться и поджать ноги. Вот почему Лоуренс, насмотревшись на такие ночлежки, часто оставался ночевать на холоде под открытым небом.

При воспоминаниях о прошлых поездках какая-то мысль проскользнула у него в голове. Обернувшись, он посмотрел на спящих лодочников и торговцев.

Их лица, позы, а также число…

Что же это за мысль? Силясь поймать её, он снова стукнул себя по похмельной голове, но так и не успел: Холо остановилась, и он, не заметив этого, налетел на неё.

От сердитого взгляда девушки мысль окончательно ускользнула.

— Кол…

Похоже, привязанность Кола к Волчице была взаимной. Она не называла людей по именам, обходилась кличками вроде «лиса», «птичка», «старик». Лоуренс даже попытался вспомнить, а обратилась ли она к нему самому по имени хоть однажды? Возможно, один или два раза такое случалось, и почему-то он смутился, только представив себе это.

— Мм?.. — рассеянно протянула девушка: похоже, мальчик не заметил, что она его окликнула.

Холо и Лоуренс переглянулись, подумав, что Кол спит, и подошли поближе.

Мальчик сидел на корточках, завернувшись в плащ Холо, и явно бодрствовал: в правой руке он держал то ли веточку, то ли предмет, похожий на неё, и двигал им. Видимо, целиком погрузился в какое-то занятие.

Холо уже хотела вновь окликнуть его по имени, но в этот самый момент Кол наконец услышал шаги и поспешно обернулся.

Лоуренс не удержался от удивлённого возгласа, а Холо вытаращилась на мальчика.

Похоже, Кол оглянулся почти бессознательно — до того был увлечён своим делом. Он испуганно посмотрел на путников, а затем поспешно подобрал что-то у своих ног. Наверное, монету, подумал Лоуренс, уловив металлический звон. Кроме того, поднимаясь с земли, мальчик встал так, чтобы загородить что-то собой.

Не только Холо умеет быстро соображать.

Лоуренс попытался разглядеть то, что загородил Кол, но, похоже, это было начертано на земле — рисунок или надпись. Он даже не успел задаться вопросом, что там такое, — мальчик быстро стёр ногой написанное и тут же заговорил:

— Что… что случилось?

«Это ты мне скажи». Похоже, Холо еле удержалась от таких слов, судя по тому, как сжала руку Лоуренса. Тот не сомневался, что угадал её мысли.

Очевидно, Кол что-то скрывал.

— Гм. Мы не вовремя проснулись и хотели позвать тебя выпить с нами, — сказала Холо.

Видимое отвращение на лице Кола оказалось красноречивее слов: совсем недавно Рагуса подпоил его до бесчувственности.

— Хи-хи, да шучу я. Ты не проголодался, часом?

— А… Немножко.

Кол что-то рисовал на земле, обведя кругом, и таких кружков у него, похоже, было несколько, но что там — теперь уже и не узнаешь.

— У тебя ведь еды вдоволь? — обратилась Холо к Лоуренсу.

— Можно сказать, что и вдоволь…

— «Можно сказать»?

Лоуренс пожал плечами:

— Потому что чем чаще ешь, тем меньше остаётся.

Холо легонько стукнула его по руке:

— Вот и решено. Хорошо бы у огня присесть, конечно.

— У общего костра нас не оставят в покое. Лучше взять лучину и принести огонь сюда.

— Угу. Тогда и мои вещи принеси…

После того как одна наплясалась до упаду, а второй напился, оба даже не приметили, как кто-то принёс покрывало и заботливо накрыл их.

Холо с Лоуренсом посмотрели на Кола, и мальчик изумлённо спросил:

— Неужто не помните?

А ведь если они продолжат странствие вместе с Колом, взяв его в ученики, подобные разговоры будут каждый день.

— Хе-хе-хе! Что поделать, оба были пьяные. Будь так любезен, принеси.

— Хорошо, — ответил Кол и убежал.

Лоуренс отметил про себя, что ему нравится смотреть мальчику вслед. Разумеется, отчасти потому, что рядом стоит Холо. Девушка положила голову ему на плечо — видимо, тоже так подумала.

Пожалуй, для описания этой картины даже существовало отдельное слово, но произносить его никак нельзя.

— Послушай… — протянула Холо.

— М?

Она помолчала, а затем качнула головой и заявила:

— Да нет, ничего.

— Правда?

Конечно, он догадывался, что девушка хотела сказать, но лучше об этом не думать.

— Кстати…

— Что?

— А ведь родная деревня Кола называется Пин. Ты о ней не слышала?

В спешке Кол случайно наступил на ногу одному из спящих на земле лодочников. Лоуренс с улыбкой наблюдал за тем, как мальчик извиняется, но в этот самый момент Холо сильно сжала его руку.

— Что ты сказал?! — воскликнула она.

Лоуренс подумал, что голос у неё звучит совсем уж необычно, и обернулся, но в глазах спутницы уже снова плясали смешинки.

— Шучу.

— Эй, а ну…

— Хи-хи! Не могу же я знать всё на свете.

Тут не поспоришь, однако Холо часто разыгрывала неведение, когда на самом деле знала что-то важное, а если случалось нечто из ряда вон выходящее, вела себя так, будто это сущие пустяки. Строить догадки здесь можно было бесконечно, но как только она сказала, что шутит, Лоуренс, наученный опытом странствий с нею, поневоле насторожился.

Кол, в спешке оступившийся об лодочника, теперь шагал, внимательно смотря под ноги, а Холо смеялась, глядя на него. Лоуренс не сводил с неё взгляда, и она вздохнула, не поворачиваясь к нему.

— В следующий раз буду следить за словами.

— Ты уж постарайся, — ответил Лоуренс.

Тут подоспел Кол:

— Что-то не так?

— Да нет, ничего. Говорили о твоей деревне.

— А-а… — разочарованно откликнулся Кол: похоже, он и не думал, что кто-то будет обсуждать его деревню, хотя вряд ли считал её глухой дырой, не интересной никому на свете.

Однако у того, кто хоть немного гордится своими родными краями, при одном их упоминании мгновенно загораются глаза.

— Ты говорил, она называется Пин? А есть ли в вашей деревне предания? — спросила Холо, протягивая руку, чтобы взять вещи.

— Предания? — откликнулся Кол, передавая ей принесённый мешок.

— Угу. Уж одно-то или два должны найтись?

— Ох… — озадаченно выдал мальчик: вопрос явно застал его врасплох.

Чего-чего, а преданий и побасёнок навалом даже в самой глухой деревушке.

— Помнишь, ты рассказал мне, что к вам пришли люди Церкви и принялись вам досаждать? Наверное, и в твоей деревне, и в тех, что неподалёку, есть свои боги, — пришёл на выручку Лоуренс.

Похоже, теперь Кол понял, чего от него хотят, и кивнул.

— Да. Пин — это имя божества, огромной лягушки. Старейшина даже говорил, что видел его.

— Ого, — заинтересованно сказала Волчица.

Все трое уселись рядом, и Холо с Лоуренсом взялись за вино, а Колу передали хлеба с сыром.

— Давным-давно моя деревня стояла на другом месте. Но потом в горах случился оползень, вниз хлынул огромный поток воды, образовал озеро и совершенно затопил её. Как раз в это время старейшина, тогда совсем ещё мальчик, помогал в охоте на лисиц. Он и увидел, что на пути мощного потока, корчевавшего на пути даже деревья, стоит огромная лягушка.

Предания о богах, спасших людские поселения от какого-нибудь бедствия, не редкость. Церковь пыталась переписать их так, чтобы в новых историях спасителем выступал Бог Истинной веры, но, глядя на Кола, чуть не прыгавшего от возбуждения при рассказе о божестве в виде огромной лягушки, Лоуренс думал, что церковники зря стараются.

Тем более теперь, когда он точно знал, что предания о богах и духах — не просто сказки.

— И пока великий Пин стоял на пути у потока, не пуская его вперёд, старейшины спустились к подножию горы, прибежали в деревню и всё там рассказали. Так сельчане сумели спастись.

Только закончив свой рассказ, Кол заметил, что вошёл в раж. Он огляделся по сторонам, желая убедиться, что говорил не слишком громко.

— Хм. А из богов у вас только лягушка? Волков не припомнишь? — не вытерпела Холо.

— Ещё как припомню, — с готовностью ответил Кол, и Волчица, успевшая достать из сумки вяленое мясо, чуть не обронила его, но всё-таки быстро взяла себя в руки и сунула ломтик в рот.

Только пальцы у неё чуть-чуть дрожали, но Лоуренс, конечно, сделал вид, что ничего не заметил.

— Но про волков немало сказывали в деревне Рупи. Помните, я вам говорил, господин Лоуренс? Там ещё много знатных охотников на лис и сов.

— Да, про деревню, которую подчинила Церковь.

Кол кивнул с горькой усмешкой: в конце концов, именно приход церковников в эту деревню заставил мальчика начать своё странствие.

— В Рупи верят, что основали деревню волки.

Кончик ломтика, торчавший изо рта Холо, дёрнулся. Лоуренс подивился, как она его ещё не уронила.

Однако торговец сразу вспомнил, что хотел узнать у учёной Дианы — женщины-летописца, которую он повстречал в городе язычников Кумерсуне, об историях, где боги сходились с людьми. В то время на уме у него была лишь Холо со своим страхом одиночества, но теперь всё виделось в немного другом свете. Он вдруг забеспокоился, что Волчица ему это ещё припомнит, а Кол тем временем продолжил:

— Я уже потом порасспрашивал и узнал, что люди Церкви пришли в деревню Рупи именно за этим самым божеством-волком.

— Божеством?

— Да. Но в деревне Рупи этого бога нет. В предании сказано, что он умер.

А это уже было странно. Если в легенде говорится, что бог мёртв, то и приходить за ним люди Церкви не станут. Скорее уж явятся читать проповеди и обращать в Истинную веру, ведь при мёртвом языческом божестве дело у них пойдёт споро.

Кроме того, люди Церкви тотчас ретировались, едва захворал сановитый священник, наверняка выполнявший и роль военачальника.

Как-то это всё не сходится. В то же время описание событий наводило на мысль, что они действительно что-то искали в деревне.

Тут-то до Лоуренса дошло. Люди Церкви вели некие розыски, причём ради этого забрались глубоко в горы, в отдалённое поселение с уже почившим божеством.

— Говорят, бог Рупи пришёл в деревню раненый и там же скончался. А в благодарность за обретённое прибежище оставил сельчанам правую переднюю лапу и собственное семя. Семя продолжило жить в детях и внуках, рождающихся там, а лапа защищала весь край от эпидемий и бедствий. И говорят, будто бы люди Церкви искали эту самую лапу.

Кол пересказывал предание, будто сказку, и сам, кажется, в него не верил. В странствии поневоле узнаешь, как велик этот мир, и деревенские предания, которые раньше принимались на веру, кажутся всего лишь выдумкой.

— Вот только наша-то деревня всё-таки оказалась на дне озера, поэтому уж не знаю, правдив ли рассказ о лапе бога Рупи! — рассмеялся Кол.

Оказавшись за пределами деревни и поднабравшись житейской мудрости, поневоле заметишь, что предания не сходятся с произошедшим в действительности. Наверное, Кола это лишь заставляло подвергать сомнению правдивость деревенских преданий, однако для Лоуренса всё было наоборот.

Благодаря Холо он знал, что такие истории — не просто старые сказки, и его здравый смысл торговца требовал связать крутящиеся в голове разрозненные сведения в единую цепочку, поэтому Лоуренс принялся рыться в неясных воспоминаниях.

Торговец успел кое-что узнать у Рагусы перед тем, как окончательно опьянел. Он прекрасно понимал, что тогда сделал вывод под влиянием момента, во хмелю, и всё же теперь многое объяснялось услышанным.

— Так ты не веришь, что в предании говорится правда?

Похоже, Холо уловила что-то в словах Лоуренса и обратила на него свой цепкий взгляд из-под капюшона.

Кол улыбнулся:

— Я верю не каждому слову в предании. Однако в школе я старательно штудировал доказательства существования того или иного бога. Поэтому проще всего предположить вот что: лапа бога Рупи уже много лет назад пропала…

В школе на юге Колу пришлось тяжело; он ведь и оказался в здешних землях потому, что захотел вернуться домой из-за навалившихся неприятностей. Пожалуй, любой человек на его месте попытался бы узнать у встречных людей про свою деревню, и в таком случае мальчик наверняка выспрашивал то же, что и Лоуренс, только, в отличие от торговца, гораздо меньше верил абсурдным историям.

Лоуренс нарочно не смотрел в сторону Холо, вместо этого сильнее сжав её руку, и сказал:

— Карта сокровищ обычно ходит по рукам уже после того, как спрятанное сокровище кто-то нашёл.

Кол распахнул глаза, а затем вдруг прищурился и смущённо улыбнулся — его уже не проведёшь.

— Но всё-таки трудно поверить, правда? Вот уж не подумал бы, что люди могут торговать лапой бога.

Стоящая рядом Холо шумно вздохнула. Всё-таки Кол и в самом деле разузнал то, что стало известно Лоуренсу. Торговец сильно сжал руку спутницы. Она не подала голоса, только посмотрела на него, но он не обернулся.

— Да. В мире ходит превеликое множество подделок.

Гильдия из города Реско, расположенного в верхней части реки Роэф, искала правую лапу волчьего божества. И уж если Лоуренс услышал об этом от Рагусы, распивая вино, то слух наверняка был известен каждому лодочнику.

Кроме того, теперь выясняется, что и Кол, скитавшийся из одних краёв в другие, знал историю о передней лапе, а значит, её пересказывают и в тамошних ночлежках или харчевнях, куда заходят путники.

Конечно, говорят, что дыма без огня не бывает, но корни подобных слухов наверняка проистекали из языческих верований северных земель, обросших преданиями. За семь лет жизни в шкуре торговца ему частенько доводилось слышать о мощах святых, крыльях ангела, Святом Граале или даже одеянии богов, и всё это неизменно оказывалось подделкой, над которой можно разве что посмеяться.

— Только… я в такие вещи не верю, не подумайте, — поспешно заявил Кол.

Похоже, молчание Лоуренса и Холо он истолковал как изумление перед его наивностью.

— Но убедиться, что предание правдиво, я, конечно, хотел бы, если представится такая возможность, — добавил он и печально улыбнулся, как ребёнок, узнавший, что за каждым фокусом скрывается какая-то уловка.

Интересно, какое у него будет лицо, если сказать ему, что девушка по имени Холо — родственница того самого божества?

При этой мысли Лоуренса вдруг охватило любопытство, но вряд ли его спутница горит желанием показаться мальчику в своём истинном облике. Её спокойный взгляд был устремлён на Кола.

— Однако… положим, что люди Церкви действительно погнались за волчьей костью, но о чём они только думали?! — спросил Лоуренс, чтобы поддержать разговор: он беспокоился за Холо (слишком уж она притихла), но решил, что ей есть над чем поразмыслить.

— О чём они… думали?

— Да. Ведь если они начинают поиски кости-реликвии, считая её всамделишней, то, следовательно, сами признают существование языческого бога. Но ведь это же недопустимо по их собственным канонам!

Кол вытаращил глаза.

— И правда, — пробормотал он. — Если подумать, выглядит странно.

Если всё это верно, то волк должен быть величиной с Холо, и лапа его гораздо крупнее обычной звериной лапы. Лоуренс бы не поручился за свою память, но, кажется, Рагуса упоминал адского сторожевого пса, присматривающего за воротами преисподней.

Неужели кость понадобилась Церкви для проповедей? Объявят, что обретённая реликвия — это останки какого-нибудь святого мученика, а уж после этого найдут, куда её пристроить.

В этот момент ход мыслей Лоуренса прервал Кол.

— Ой, а может быть… — пробормотал он, будто догадавшись о чём-то.

Лоуренс посмотрел на мальчика выжидающе, но тут люди, сидевшие с вином у огня, громогласно расхохотались — похоже, их что-то развеселило.

А в следующий миг раздался хруст, как будто что-то треснуло. На миг Лоуренс подумал, что это что-то сломала рассердившаяся Холо, и посмотрел в её сторону, но она явно удивилась не меньше него.

Поймав взгляд Лоуренса, Волчица явно угадала, о чём он подумал, и стукнула спутника по плечу.

— Неужели… это… — испуганно пробормотал Кол: хотя мальчик не спешил верить в истории про богов, разговор о них настроил его на благоговейный лад.

Пожалуй, дело было попросту в человеческой склонности верить в мистические силы, однако Лоуренс не мог удержаться от смеха при виде довольного лица Холо.

Стало тихо, и те, кто, услышав треск, вскочили на ноги, вновь опустились на землю, а некоторые пожимали плечами, обернувшись к троице. Все, кто ещё бодрствовали, пребывали в недоумении.

В этот самый момент треск повторился, причём прозвучал гораздо громче, будто где-то сломалось что-то большое.

«Река», — подумал Лоуренс, и тут же раздался скрип дерева, а за ним протяжное бульканье.

Кол уже оказался на ногах, и даже Лоуренс поднялся на одно колено и посмотрел в сторону реки.

— Корабль! — закричали те, кто пили вино у костра.

Взгляд Лоуренса упал на речной плёс.

В свете луны была видна огромная барка, медленно сходящая со своего места.

— Эй, кто-нибудь! — закричали стоящие вокруг огня люди, но ни один даже с места не сдвинулся.

Скорее всего, это были торговцы либо странники. Поднялся и Лоуренс; Кол сорвался с места и побежал, но через три-четыре шага, похоже, осознал, что не знает, за что хвататься, и растерянно остановился.

Люди понимали, что судно уносит течением и его нужно остановить, но понятия не имели, как это сделать.

Именно тогда и раздался чей-то голос:

— Спасайте суда!

От этого крика лодочники, лежавшие вповалку, как усталое стадо, разом очнулись. Похоже, с такой бедой они столкнулись не впервые; все разом понеслись к реке, причём большинство мужчин бежали довольно резво, несмотря на то что совсем недавно пили до упаду.

Первыми до вытащенных на берег лодок добежали Рагуса и ещё один речник. Они навалились на одну из них и, поднимая брызги, принялись мощно, словно буйволы, толкать вперёд.

Сначала на борт запрыгнул Рагуса, а затем другой лодочник.

Те, кто не успел сесть в лодку, не растерялись: они тут же бросились в воду и поплыли к другим судам, маячившим на воде. Барка, застрявшая на притопленной лодке, медленно, но неумолимо дрейфовала вниз по течению.

Вероятно, корпус затонувшего судна совсем ослаб оттого, что за него многократно цепляли канат и тянули, пытаясь вытащить из реки. Под весом другого корабля он треснул и развалился на куски. Если освободившаяся барка поплывёт по течению без руля и ветрил, то наверняка застрянет в том месте, где река делает поворот. Кроме того, ниже по реке, возможно, остановились какие-то другие суда. Даже ребёнку ясно, что будет, если эта махина столкнётся с ними.

Однако лодочники попрыгали в реку так же решительно, как бывалые рыцари бросаются в схватку, не только поэтому. Ими двигала забота о собственном добром имени. Даже представить страшно, какая пойдёт о лодочнике молва, если его судно застрянет посреди реки три раза кряду.

Кол сделал два-три шага вперёд, заворожённый храбростью лодочников, и даже Лоуренс наблюдал за ними затаив дыхание.

В конце концов, сорвавшаяся с места барка приводилась в движение силами четырёх-пяти гребцов, и остановить её было непросто. Однако вглядывался он не так пристально, как остальные, потому что стоящая Холо рядом пробормотала:

— Ты правда не понимаешь?

— Что?

Сперва он подумал, что Холо говорит про судно, но в таком случае было совершенно неясно, к чему она клонит. И тут его осенило: да нет же, речь о том, почему Церковь искала древнюю кость!

— А ты понимаешь зачем?

До слуха донёсся крик.

Оказалось, лодка Рагусы умело поравнялась с большим кораблём; пока она не обогнала барку, его напарник успел перепрыгнуть на неё и опустил шест в воду. И всё же остановить судно не удавалось. В свете луны длинная жердь была похожа на тонкую веточку.

Лоуренс почти расслышал досадливый возглас Рагусы.

— Я понимаю, — сказала Холо. — Как ты разбираешься в торговле, так я разбираюсь в верованиях людей.

Холо явно была не в духе, и её колкость служила тому доказательством. Лоуренс понятия не имел, почему она сердится, и лишь догадывался, что это как-то связано с Церковью.

— Мне не по душе, когда люди называют меня богиней. Всё потому, что при этом они меня сторонятся. Любой мой вздох повергает их в дрожь и благоговейный трепет. Они расступаются передо мной, словно перед прокажённой! Но ведь с другой стороны…

— Вы что?! — закричал кто-то.

Лодка Рагусы обогнула барку и подставила ей свой борт. В худшем случае попытка остановить дрейфующее судно таким образом приведёт к тому, что она перевернётся и тоже затонет.

Деревянные корпуса глухо ударились друг о друга. Все, кто следил за ними, затаили дыхание и крепко сжали кулаки.

Лодка Рагусы опасно накренилась: казалось, она вот-вот опрокинется. Обстановка на берегу накалилась до предела, но Лоуренс всё равно повернул голову к Холо.

Он вдруг понял, что она имеет в виду.

— Неужели эта кость нужна им для того…

А затем громко взбурлила вода.

Казалось, следующее мгновение длилось целую вечность, но за это время барка явно замедлилась, почти остановив свой ход.

До стоящих на берегу дошло, что опасность миновала, и люди закричали, не скрывая радости. Рагуса на своей лодке поднял руку, наслаждаясь мгновением заслуженной славы, но Лоуренс не мог разделить всеобщего ликования.

У него в голове не укладывалось, что Церковь способна на такую низость, и во рту вдруг стало горько.

— Именно. Представь, что они принесут кость — настоящую реликвию — и примутся топтать? Даже мы, волки, неспособны загрызть глупцов, когда от нас остались одни кости. Придётся лишь терпеть унижение и ждать, когда им надоест попирать наш безмолвный прах. Чуда не случится. И что подумают люди, когда это увидят? Подумают вот что…

Другие лодки немедленно нагнали барку, и несколько лодочников перепрыгнули на неё, заводя буксирные концы. Они двигались удивительно слаженно, будто единое существо, и, наблюдая за ними, Лоуренс понял, каково это: долгие годы трудиться на одной ниве.

Ему и самому хотелось бы взяться за дело и встать плечом к плечу с ними, но он ждал, слушая негромкие слова Холо.

— Они подумают: «Да неужто это то, пред чем мы благоговели и чего боялись, как проказы?»

Пожалуй, это повысит авторитет Церкви куда больше, чем проповедь из десяти тысяч слов, восхваляющих Бога Истинной веры. Это удивительно разумный план, и нужно отдать церковникам должное: не зря они вели борьбу с язычниками на протяжении сотен лет.

Однако кость, которую они намеревались попирать сапогами на глазах у своей паствы, возможно, принадлежала старому приятелю Холо, а то даже и родственнику.

Хотя торговля шкурами не вызывала у неё особенного отторжения, топтаться на костях — совсем другое дело.

Лоуренс видел, как дрожали её ресницы, но знал, что она сдерживает не слёзы, а тихое бешенство.

— И что же ты думаешь об этом?

Рагуса и остальные лодочники споро пришвартовали суда друг к другу бортами и ставили их на якорь, а вокруг не смолкали одобрительный свист и рукоплескания. Мастера своего дела, эти речники могли провернуть всё с закрытыми глазами, и работа шла удивительно слаженно.

Точно так же умело и Церковь вела свою работу и не гнушалась пользоваться любыми средствами для того, чтобы обратить людей в Истинную веру.

— Думаю, что это… мерзко…

— Дурень. — Холо больно наступила ему на ногу, и он сразу понял, что девушку трясёт от негодования. — Не о том я спрашиваю, плохо это или хорошо. Ты ведь всё равно такой же, как эти церковн…

Она запнулась, но не успела попросить прощения: теперь уже Лоуренс наступил ей на ногу и выжидательно прищурился, будто желая показать, что отомстил.

Холо закусила губу (то ли чтобы успокоиться, то ли потому, что жалела о сказанном в пылу гнева) и продолжила:

— Я не о том спрашивала. Веришь ли ты в то, что они гонятся за этой костью?

— Наполовину, — сказал он, и Холо болезненно скривилась — вероятно оттого, что не ожидала столь краткого ответа.

Похоже, теперь она подумала, что напрасно рассердила его.

— Хотя нет, наполовину — просто первое, что пришло мне в голову. В конце концов, таких историй ходит множество. — Он указал подбородком на Кола. — Столько же, сколько тех, на которые купился мальчик в своей школе.

Между тем Кол вместе с остальными людьми на берегу чествовал лодочников. Из-за того, что тощий паренёк кутался в плащ Холо, со спины казалось, что там стоит именно она.

— Тогда почему же всё-таки веришь наполовину?

— Я ведь знаю о тебе. А значит, не могу списывать слух на простую байку. Вот отчего и сказал, что верю наполовину. Сам слух пошёл потому, что в дело вступила гильдия, однако не поймёшь, искала ли она вещь именно в деревне Рупи. Хотя церковники-то заявились как раз туда, если Кол говорит правду.

Похоже, лодочники закончили. Они перебрались в лодку Рагусы, а кто-то, громко ухнув, прыгнул в реку и уже вылез на берег.

В почти догоревший костёр подбросили дерева, а героям разливали вина.

— Слушай… — начала Холо.

— А?

Девушка обвила его руку своей: видно, решив о чём-то его попросить, сочла, что следует быть с Лоуренсом поласковее, а не насмехаться.

— Давай неспешно двинемся на север, отыщем Йойс и только там попрощаемся. Как тебе?

Вот так поворот! Он не удержался от усмешки, и Холо сердито впилась ему в руку ногтями.

Да, пожалуй, он хватил лишнего; разве теперь, после столь искреннего предложения, обвинишь её в коварстве?

Лоуренс сделал глубокий вдох и выдал:

— Могла бы и не спрашивать. Помнишь, что я тогда сказал, придя за тобой?

Холо отвела взгляд и ничего не ответила. Неужели от смущения? Даже не верится.

— Впрочем, я надеюсь, что это всего лишь слух. Но чем бы ты ни тешилась…

— А если надежда тщетная?

Мудрая Волчица умела играть словами.

Лоуренс ответил ещё шутливее:

— Тогда спасайся кто может.

— Потому что я рассержусь?

Он прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, оказалось, что всё ещё взбудораженный Кол обернулся и заметил, в каком странном настроении его спутники.

Вытаращив глаза, будто увидел то, что видеть ему не полагалось, мальчик поспешно отвернулся.

— Однако такие вещи, как правило, стоят баснословно дорого. Всё потому, что Церковь, соглашаясь на подобные сделки, рискует своим авторитетом. Иначе говоря…

Лоуренс смотрел на Холо. Он знал, что в этот самый момент Кол исподтишка подглядывает за ними, но чужие взгляды его сейчас уже ничуть не волновали.

— Пускай это тебе и не нравится, такая вещь крайне важна для авторитета Церкви и стоит очень дорого. Связываться с нею чрезвычайно опасно.

Улыбнувшись, Холо взмахнула свободной рукой, будто отметая его возражения.

Лоуренс заметил, что Кол поспешно отвёл глаза, а девушка медленно опустила руку.

— Ну, после такого я точно отправлюсь на её поиски. Но ты следовать за мною не обязан.

А это уже нечестный ход. Настолько коварный, что хуже только нож в спину.

Лоуренс поднял свободную руку и легонько стукнул Холо по макушке:

— Я не ты, и хочу, чтобы книга обо мне была как можно толще.

— Правда?

Горькая правда заключалась в том, что, как ни привлекательна была перспектива спокойно состариться и умереть в своей постели, Лоуренс в мысли о том, чтобы и дальше странствовать с Холо по свету, теперь тоже находил определённое очарование.

А уж если странствие окажется ярким, то тем более.

Почему люди в конце года или после сбора урожая собираются вместе, пляшут до упаду и веселятся напропалую? Кажется, теперь он это понял.

— Но лучше, чтобы в истории была развязка.

— Даже если она опасная?

Лоуренс покачал головой: молодая кровь в нём уже не бурлила, и забывать о насущном он не собирался.

— Разумеется, опасности нужно избегать.

Холо торжествующе улыбнулась:

— Я Мудрая Волчица Холо.

Он знал, что это глупая затея: если гильдия в самом деле разыскивает реликвию-кость по указке Церкви, то простому торговцу тут вмешиваться нечего — всё равно сделать ничего не сможет.

И всё же Лоуренс решился: пускай странствие с Холо не будет точно жидкая похлёбка, которой не насытишься. Куда лучше уподобить его сочной говядине, нарезанной толстыми ломтями и посыпанной пряностями.

Холо хихикнула и зашагала к подслушивающему Колу. Она легонько стукнула его по голове, толкнула в спину и направилась к лодочникам.

Лоуренс медленно двинулся вслед за нею.

На небе сияла луна. Воздух приятно холодил кожу и вздрагивал, донося взрывы хохота лодочников.

Ночь поворотного пункта их совместного странствия выдалась на редкость хорошей, подумал Лоуренс и сделал глубокий-глубокий вдох.

Пожалуй, его даже не интересовало, правдива ли история про кость, хотя Холо рассердилась бы, если бы это узнала. В конце концов, случилось нечто куда более важное, и он хотел поблагодарить луну за то, что у него появилась причина идти дальше.