Волчица и пряности. Том VI

Действие 3

Лоуренс мог поделиться своей мудростью, но Кол — лёгкая добыча мошенника, и на то, чтобы описать ему всевозможные жульнические схемы, никакого времени не хватит. Умение распознать обман — вот чему его следует научить, а ещё, конечно, показать пару способов заработка. Тогда и деньги у мальчика будут задерживаться, главное — чтобы жадность не мешала думать головой. Впрочем, большинству людей сложнее всего именно не поддаваться жадности.

— Если кто-то предлагает тебе привлекательную сделку, думай, какая этому человеку от неё может быть выгода. Или же представляй, при каком исходе ты можешь потерпеть убыток, а не получить прибыль. Как правило, таким образом можно избежать ловушек большинства мошенников.

— Но ведь у любой сделки может быть как благополучный, так и неблагополучный исход?

— Разумеется. Только обычно при мошенничестве тебе обещают особенно большую прибыль. Если видишь, что возможная выручка и возможный убыток различаются на порядок, лучше не связываться. Причём и когда сулят чрезмерную прибыль, и когда убыток может оказаться слишком большим.

— Чрезмерную прибыль, значит…

Кол слушал с упоением и быстро соображал, как и ожидалось от мальчика, заплатившего деньги, чтобы учиться. Лоуренс, с неохотой согласившийся его наставлять, теперь даже увлёкся: было приятно видеть столь живой отклик на свои слова.

— Ты, кажется, не согласен? По лицу вижу.

— Не то чтобы… Точнее, да, не согласен.

— Понимаешь, всегда лучше предполагать, что тебя ждёт скорее плохое, чем хорошее. Если видишь, что у кого-то получилась выгода, нельзя считать, что с тобой будет так же. Людей в мире множество, не так уж удивительно, если среди них одному-другому и улыбнулась удача. Но ведь ты у себя один. Положим, ты уверен, что повезёт именно тебе. Но с таким же успехом можно наугад показать на человека в толпе и предсказать ему удачу. Как ты думаешь, сбудется такое предсказание?

Лоуренс повторил слова, некогда услышанные от собственного наставника, причём именно теперь понимал, насколько же они верны. Пожалуй, если бы он сам следовал этому принципу до конца, то и странствие с Холо прошло бы гораздо спокойнее.

— Так вот. Вернёмся к твоей покупке бумаг. С учётом сказанного выходит, что…

Холо лениво следила за их беседой. Поначалу она ухмылялась, явно посмеиваясь над разглагольствующим Лоуренсом, но вскоре заулыбалась совершенно искренне.

Лодка плыла по широкой спокойной реке, и, хотя было зябко, погода стояла безветренная.

Лоуренс ощущал необъяснимое умиротворение: раньше, во время странствий в одиночку или в поездках с Холо, он не испытывал ничего подобного. Это странное чувство сейчас было удивительно уместно, а ещё, казалось, жило в нём довольно давно.

Наставляя Кола, Лоуренс одновременно раздумывал, как выразить словами то, что на него нашло.

Холо не встревала в разговор, он не слышал её ехидных смешков, но знал: если обернуться, она окажется совсем рядом за его спиной и на её лице будет мягкая улыбка. Почему же в суровый зимний день, да ещё на холодной реке, ему так тепло? Лоуренс не мог ответить себе на этот вопрос, но отчего-то ощущал поразительную лёгкость во всём теле.

Урок с Колом шёл споро: мальчик сразу схватывал мысль Лоуренса, а тот, в свою очередь, предвидел вопросы ученика. Удача — поистине редкая птица, а вот хорошие знакомства, похоже, случаются гораздо чаще.

Вдруг их прервал голос Рагусы:

— Я вас не потревожу?

Лоуренсу показалось, что его резко разбудили. Видимо, и Кол испытал нечто похожее: лицо его обрело прежнее растерянное выражение, мальчик будто забыл, где сейчас очутился.

— А… Нет. Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто следующая застава — последняя на сегодня. Думал, может, вы захотите купить чего-нибудь на вечер.

— Ах да, пожалуй…

Лоуренс взглядом велел Холо проверить содержимое мешка с едой, подумав при этом, что несколько кусков хлеба, отданных Колу, вряд ли опустошили их запасы.

— Хватит, пожалуй, — сказала девушка.

— Говорит, хватит.

— Ну что ж, тогда ладно. Но скажу вот что… — Рагуса глубоко зевнул, привалился спиной к горе груза, возвышающейся посередине лодки, и улыбнулся. — Экая жемчужина на помойке попалась. Хороший у тебя ученик.

Говорил он, разумеется, о Коле, и мальчик смущённо опустил голову. Глядя на него, Лоуренс подумал, что кое-кто в ответ на такую похвалу лишь подбоченился бы.

— Я ведь нередко нанимал юнцов себе в помощь. Даже год продержались немногие, да что там, таких раз-два и обчёлся. Без криков и пинков не заставишь работать. Так что твой паренёк — чудо какое-то, — усмехнулся Рагуса.

— Пожалуй, — согласился Лоуренс.

Бродяжничающих школяров недолюбливают отчасти за пренебрежение городскими порядками, но главная причина общей неприязни заключается в ином. Трудиться они не желают, умениями похвалиться не могут — к таким людям никакого доверия.

Вот почему Кол сразу расположил к себе: за обещание небольших денег он работал не отлынивая, а также серьёзно слушал наставления Лоуренса. Но сам мальчик, ответивший на похвалу удивлённым взглядом, кажется, этого не понимал, вызвав весёлый смех Холо.

— А ещё на следующей таможне будет работёнка.

— Да! Я помогу, конечно.

— Ха-ха-ха! Как бы твой учитель меня не пожурил за такое.

— За что? — недоуменно спросил Кол.

Лоуренс только рассмеялся и сказал:

— Ни торговцем, ни лодочником он становиться не желает. Я прав?

Кол широко раскрыл синие глаза, посмотрел на Лоуренса с Рагусой и застыл на месте — очевидно, что-то лихорадочно обдумывал. Почему-то один его вид вызывал желание защитить, хотя никому не удалось бы обставить в этом деле Холо.

— Да. Понимаете, я хочу изучать каноническое право.

— Вот жалость.

— Как видишь.

— Ну, раз никто не может тебя заполучить, то и я, пожалуй, сдамся. Только Бог всегда остаётся в выигрыше, — картинно вздохнул Рагуса, поднялся на ноги и прошёл на корму лодки с шестом в руках.

Хорошие работники везде нарасхват.

— Простите?..

— Ха, ну что же ты, разве не догадался? — хмыкнул Лоуренс. — Он говорит, что если будешь так учиться, то далеко пойдёшь — может, и магистром станешь.

— А-а…

Кол кивнул, явно не понимая, а когда лодка подошла к пристани, сразу убежал по зову Рагусы. Оставшись на судне, Лоуренс размышлял над словами лодочника. Действительно, только Бог и останется в выигрыше.

— Вот жалость-то.

— Что? — переспросил он, но тут же кивнул: — И верно, жаль.

— Но подожди, может, как-нибудь его убедишь.

Лоуренс слегка удивился и обернулся к Холо:

— Я-то думал, помогу ему разобраться в торговле, и всё на том. Неужто, по-твоему, этого недостаточно?

— Если у тебя будет ученик, то можно считать, что ты состоялся в жизни.

То есть Холо намекала, что нужно взять ученика?

В самом деле, недавно Лоуренс поделился с ней опасениями, что приключениям придёт конец, как только у него появится собственная лавка. На это она ответила: мол, возьми себе кого-нибудь, чтобы учить.

— Но мне рано ещё.

— Правда?

— Правда. Лет через десять, а может, даже и пятнадцать.

Несколько лет назад он и не загадывал так далеко, но теперь, пожалуй, достиг возраста, позволявшего планировать будущее. Хотя сейчас у него и не было выбора, доступного в давние времена, когда он думал, что может стать кем угодно.

— Пожалуй, через десять лет и ты станешь похож на самца.

— Потрудись объяснить.

— А ты точно хочешь?

Холо ухмылялась. Лоуренс решил не настаивать: говорят же, что если божество не трогать, то оно тебя не проклянёт.

— Хе-хе! Мудрый выбор.

— Благодарю за похвалу.

Волчица от души хлопнула спутника по плечу и нарочито надула щёки. Лоуренс ответил ей улыбкой и протянул руку к стопке бумаг. Прерванный разговор о медных монетах пробудил в нём любопытство, присущее всем торговцам. Он не считал, что это принесёт ему деньги, и тем более не пытался раскрыть тайну торгового дома «Джин», но решил, что если вдумчиво изучит документы, то приблизится к разгадке. При одной мысли об этом его охватывало лёгкое возбуждение.

— До чего же ты простая душа.

— Что?

— Без ума от бумаг. Неужто смотреть их интереснее, чем разговаривать со мной?

Он не знал, что лучше: рассмеяться или задуматься, понимая лишь одно — если ответить, что не стоит ревновать к стопке бумаг, Холо точно его стукнет.

— Ну подумаешь, разница там на три ящика. Что в этом интересного?

— Как что? Ну, как бы объяснить… Это интересно, вот и всё. Но будь покойна: на сей раз я не ввяжусь в драку, — ответил Лоуренс, пролистывая бумаги и вскоре обнаружив грамоту с упоминанием торгового дома «Джин», а затем ещё одну.

Неужели это то самое?..

Ему показалось, что Холо сказала что-то, и он поднял голову. Девушка плюхнулась рядом с ним и схватилась за одеяло, её хвост недовольно елозил под плащом, а на лице читалась досада.

— Умеешь ты порой зубы заговаривать.

Иногда понять Холо не составляло никакого труда.

Сейчас она явно была не против того, чтобы он заботился о Коле, но, как только мальчик уходил, внимание спутника должно безраздельно принадлежать ей. Или Лоуренс слишком самонадеян и ему так только кажется?

— Тогда поможешь?

— Ладно, так уж и быть.

На ум пришёл другой случай, когда она никак не хотела прямо попросить его купить яблок. На лице её в тот момент читалось недовольство, но уши радостно шевелились.

— Видишь эти буквы? Торговый дом «Джин». Найди бумаги, где он упоминается. Ты ведь можешь их прочитать?

— Могу. Любое упоминание подойдёт?

— Да.

Бумаг у мальчика оказалось довольно много, причём некоторые листы были сильно помяты, будто их поспешно запихивали в сумку или сминали в руках, пытаясь украсть или спрятать. А то, как засалены и потёрты оказались иные грамоты, указывало, что они походили по рукам.

Лоуренс передал Холо часть огромной, на сотню листов, стопки, и спутники принялись просматривать бумаги, выискивая в них упоминание гильдии «Джин». Торговец хорошо разбирался в таких документах и с первого взгляда мог определить, что за грамота перед ним, а зная это, уже понимал, в какой части текста нужно искать название гильдии. Девушке же, напротив, требовалось внимательно вглядываться в каждую строку, иначе она ничего бы не нашла; задачу усложнял неразборчивый почерк.

Лоуренс замечал, что Холо посматривала в его сторону и явно торопилась. Видимо, сама мысль о том, что она может в чём-то ему уступать, казалась ей довольно неприятной. Он сделал вид, что ничего не замечает, и продолжил читать помедленнее.

— Послушай…

— Да?

Даже стараясь не спешить, Лоуренс продвигался гораздо быстрее спутницы; он подумал было, что она, не выдержав, решила ему помешать, но явно вообразил лишнего: Холо даже не пыталась работать — наоборот, отложила бумаги в сторону и смотрела куда-то вдаль.

— Что такое? — спросил Лоуренс.

— Да нет, ничего. — Холо помотала головой и опустила взгляд на свои руки.

Вот только даже Волчице, искусной притворщице, не под силу убедить его, что ничего не случилось, когда она так себя ведёт.

— Уж если решила отвлечь, придумай что-нибудь похитрее.

Лоуренс думал, что она рассердится, но, похоже, Холо была выше этого. Она печально улыбнулась и принялась собирать свои бумаги в стопочку.

— Да ничего особенного. Просто глупая мысль пришла в голову. — Она положила сверху последний лист и прикрыла глаза.

— Какая же?

— Правда глупая: интересно, какой город ждёт нас там, у устья реки? — спросила Холо.

Лоуренс поднял голову и посмотрел в ту сторону, куда плыла лодка. Море ещё не показалось, только широкая река медленно текла по бескрайней равнине. Разумеется, и портовый город Кэльбе пока ещё не появился из-за горизонта.

Однако Лоуренсу показалось, что в словах Холо сокрыт более глубокий смысл. В конце концов, когда девушка сама утверждала, что говорит глупость, зачастую это оказывалось отнюдь не вздором.

— Я только проплывал пару раз на корабле мимо этого города, но сам ни разу там не был.

— Пускай. И каков он, этот город?

Скрывать было незачем, раз уж Холо сама спрашивает. Лоуренс постарался вспомнить всё, что слышал и видел, и заговорил:

— В устье реки находится большая дельта, и, хоть горожане на ней не живут, там всё равно очень людно: полно гостиниц для странников, на глаза то и дело попадаются повозки торговых домов, на каждом углу — лавочки для обмена денег. Жилые дома есть на северной и южной стороне дельты. На самом деле, хотя и считается, что всё это один город Кэльбе, люди, живущие в его верхней и нижней части, а также посередине, совсем между собой не ладят.

Холо довольно хмыкнула. Она смотрела на бумаги в своих руках, но вряд ли вчитывалась в написанное.

— Я проплывал мимо него на большом торговом корабле, державшем курс из одной далёкой страны в другую. По дороге он завернул в порт Кэльбе. На большом корабле в дельту не войдёшь, там мелко, поэтому мне пришлось пересесть на малое судно.

Здесь Лоуренс прервался, желая посмотреть, какое впечатление произвёл на Холо его рассказ. Он думал, что о таком лучше не слушать от других, а увидеть собственными глазами, но похоже, девушка так не считала.

— И когда ты оказался на острове в дельте реки, что там увидел?

Взгляд её был устремлён на бумаги, но, казалось, смотрит она вовсе не на них, а куда-то вдаль. В свою очередь, Лоуренс не мог отделаться от чувства, что, описывая ей виды города Кэльбе, словно ведёт слепого за руку.

Но стоило ему умолкнуть, как девушка тут же уставилась на него и взглядом потребовала продолжения. Он снова заговорил, хоть и чувствуя себя неуютно:

— Так вот, в дельте тебя встречают остовы погибших кораблей, выбеленные волнами и ветром. Один корабль разломан ровно посередине и представляет собой своеобразные врата. Минуешь их, и тебя окружают крики и гомон, но не так, как бывает на городском рынке, — порт немного другое место. Товары там продаются и покупаются не по одному, а в огромном количестве. Другими словами, это рынок для торговцев. Весь груз оттуда обычно сразу забирают и везут в другие страны. А ещё… Да. Ещё там есть заведения для того, чтобы порадовать утомлённых долгими плаваниями моряков. Пожалуй, не все они пришлись бы тебе по душе.

Последнюю фразу Лоуренс произнёс, картинно пожав плечами. Холо не выдержала и прыснула, а он продолжил:

— Из выходящих на улицу окон двухэтажных зданий доносятся звуки лютни или арфы, а ещё не смолкает смех.

Холо еле заметно кивнула и, не поднимая головы, спросила:

— И куда плыл корабль?

— Какой корабль?

— Тот, на котором был ты.

— Ах, этот… Он спустился вдоль побережья на юг и прибыл в портовый город Йольдес — город лучших мастеров. Корабль, на котором я плыл, вёз янтарь с севера, а Йольдес на весь мир славится ремесленниками, работающими с янтарём. Он находится на юге, причём много южнее Пассио, где нам пришлось убегать по подземным каналам, и деревни Пасроэ, где мы с тобой встретились. А вода в море очень тёплая, но тёмного цвета.

В те времена у него ещё не было повозки с лошадью, он странствовал налегке и не слишком беспокоился о том, что в таком путешествии можно попрощаться с жизнью. Он умолчал, что плавать по морю в тёмной каютке под палубой несравненно тяжелее, чем по реке в лодке. Питьевая вода хранилась во фляге, сделанной из бычьего мочевого пузыря, и приходилось держать её как можно крепче, чтобы ничего не пролить, пока корабль качало на волнах так, что и сидеть было невозможно. Кроме того, странствующий торговец совсем не привык к такой качке, и у него сразу начиналась морская болезнь. Его тошнило, пока он не расстался со всем содержимым желудка, а потом уже и просто кровью; он успел сильно отощать и еле держался на ногах к тому моменту, как корабль вошёл в гавань. Вспоминая те времена, он сам себе диву давался: и как только сумел выдержать целых три плавания?

— Надо же. Вот только я не знаю, что такое янтарь.

— Что? Да ну? — удивился Лоуренс, и Холо одарила его сердитым взглядом.

Он думал, что если уж девушка жила как лесное божество, то должна бы о таком знать; хотя, впрочем, про пирит она тоже услышала впервые.

— Это застывшая в земле древесная смола, и с виду она похожа на драгоценный камень. Выглядит как… знаешь, прямо как твои глаза. — Лоуренс указал пальцем на её лицо.

Похоже, Холо попыталась рассмотреть свои собственные глаза и свела их так, что Лоуренс не удержался от смеха.

— Я нарочно, между прочим! — воскликнула Волчица.

Впрочем, будь оно так, она бы не стала на это указывать. Лоуренс решил, что тут лучше промолчать, иначе девушка из кожи вон полезет, чтобы доказать обратное.

— Но камень очень красивый, ничего не скажешь.

Холо сделала удивлённое лицо — надо же, какое признание! — но всё-таки не выдержала и хихикнула:

— Ну надо же! А ты наловчился льстить. Так куда мы отправимся после того, как сойдём с лодки?

— Куда дальше? Ну, дальше… — произнёс Лоуренс и замолчал, озадаченный: с чего вдруг ей сейчас об этом спрашивать?

— Может быть, туда, где сейчас лиса?

Похоже, Холо подумала, что он запнулся, потому что правильное название той местности вылетело у него из головы. Но Лоуренс сразу понял, что тут другое. Она боялась даже мгновения тишины между ними: вдруг он успеет задуматься, почему она задаёт такой вопрос?

— Туда, где сейчас Эйб… Она собирается продать пушнину меховщикам, то есть направится в какой-нибудь город южнее Йольдеса. Вероятно, в Ульву.

— А дорого продаст?

— Хм… Пожалуй, в три раза дороже, чем покупала. Эх, если она получит такую прибыль, то со мной и говорить не станет, я ведь простой странствующий торговец, — рассмеялся Лоуренс.

Холо сердито хлопнула его по плечу, но так и не подняла на него глаз — наверное, боялась выдать взглядом свои чувства.

Лоуренс хохотнул:

— А ведь я даже не шучу. Стоит ей получить прибыль в одну или даже две тысячи золотых монет, и она сразу войдёт в круг торговцев высшего ранга. С такими деньгами они, как правило, сразу нанимают людей, строят лавку, обзаводятся каким-нибудь судном и берутся за торговлю через море. Закупают золото в пустыне, пряности — в жарких странах. Привозят что угодно: шёлк, изделия из стекла, многотомные манускрипты об истории погибших империй или же невиданные яства, живность, а также сокровища моря — жемчуг и кораллы. Когда в порт прибывает всего один корабль с таким грузом, торговец получает прибыли больше, чем я смогу заработать за всю свою жизнь. Под конец такой купец создаёт собственную гильдию, открывает лавки в разных городах, а то и берётся за банковские сделки. Будет давать землевладельцам в долг большие деньги, взамен выбивать какие-нибудь права льготной торговли, установит торговую гегемонию во всех краях, куда руки дотянутся. А вершина успеха — стать придворным торговцем императора южной страны. Для коронации нужно изготовить корону стоимостью двести-триста тысяч люмионов. Если торговец урвёт себе этот кусок, то позднее может спокойно почивать на лаврах: торговать между странами гильдия будет и без его участия, а с ним самим будут обращаться, как с королём, куда бы он ни приехал. Он выстроит себе настоящий трон из золотых монет.

Именно таким виделся каждому торговцу путь к успеху, усыпанный золотом. Назвать его недостижимой мечтой мешало то, что немало людей действительно смогли по нему пройти и добиться высокого положения. Впрочем, тех, кто отчаялся и лишился сил в середине дороги, наверняка было куда больше — настолько, что сам всесильный и всеведущий Бог не знает, сколько именно.

Даже если Эйб сделает первый шаг по этому пути, неизвестно, будут ли успешными все последующие. Заморская торговля приносит огромную прибыль именно потому, что благополучно доставить груз на корабле — чрезвычайно сложная задача. Нередко всё состояние торговца оказывалось на морском дне среди водорослей, и Лоуренсу не хватило бы пальцев на обеих руках, чтобы пересчитать дельцов, которые обанкротились таким образом.

— Ого, это словно дорога в страну денег.

Он не знал, произвело ли его описание на девушку должное впечатление, но, похоже, по интонации Лоуренса она догадалась, что такое бывает скорее в сказках, и весело сказала:

— Но тебе будто и не досадно, что упустил случай ступить на такой путь.

Лоуренс, конечно, кивнул: досадно ему не было, ведь он с самого начала мечтал вовсе не о дороге, усыпанной золотом. Разве что порой закрадывалась мысль: а ведь ему бы удалось пройти по этому пути до самого конца, будь Холо рядом с ним.

Он прошествовал бы по дороге желаний, усыпанной обманными ловушками, не страшась соблазнов дьявола или проделок коварных богов; в нужный момент выходил бы на солнце или прятался в тень, неутомимо двигаясь вперёд, и наконец добрался бы до горы сокровищ.

Пожалуй, тогда история его жизни была бы увековечена в каком-нибудь предании, и его бы рассказывали ещё сотни лет.

Он бы уводил выгодные сделки из-под носа у маститых торговцев, выторговывал овец с драгоценным руном у именитых королей. Ему приходилось бы скрещивать мечи с разбойниками или пиратами и переживать предательство сподвижников.

Лоуренс задумался о том, как замечательно было бы разделить подобные приключения вместе с Холо. Правда, потом ему почему-то показалось, что ей самой всё это бы не понравилось, и он спросил:

— А ты бы хотела пройти по такой дороге?

Холо явно поскучнела. Как Лоуренс и ожидал, она не ответила кивком.

— Кому, как не мне, передавать людям сказания о тебе. Но чем меньше придётся рассказывать, тем лучше.

Он беззвучно хмыкнул: вот ведь упрямая! Холо одарила его сердитым взглядом.

Скорее всего, она солгала, заявив, что чем меньше придётся рассказывать, тем лучше. Если рассказчики и предпочитают чего-нибудь поменьше, так это других рассказчиков. К примеру, если бы кто-то вдруг вздумал с гордым видом расписывать, как мила спящая Холо, Лоуренсу стало бы неприятно.

— И расскажи лучше не про дорогу к деньгам, а про тот город с янтарём.

Другими словами, она хотела услышать не историю, полную захватывающих приключений, а рассказ об обычной поездке, наподобие других путешествий Лоуренса, и торговец прекрасно понимал почему.

Всё становилось на свои места, когда он вспоминал чувство, с которым рассказывал ей о гавани в дельте реки Кэльбе. Лоуренс только улыбнулся и продолжил, ничего не переспрашивая.

В городе янтаря он продал звериные клыки и кость, приобретённую на севере, взамен купив соль и солёную сельдь, а затем направился вглубь материка. Передвигался пешком, иногда садился на повозку или присоединялся к каравану торговцев; шёл через равнины, реки, горы, блуждал в лесах. Не обходилось, конечно же, без бед — случались и раны, и хвори. Порой он радовался, встречая в пути торговцев, которых уже считали погибшими, и смеялся, узнав от других, что его самого уже вроде бы давно нет в живых.

Холо слушала его молча, с горящими глазами. Наверное, Волчицу захватила мысль о том, что, хотя она живёт сотни лет, на свете осталось множество неведомых ей земель, а также удивило то, что невероятные, казалось бы, события случаются довольно часто. А главное — пожалуй, она представляла, как могла бы сопровождать Лоуренса на протяжении его странствий, пусть долгих, не столь уж захватывающих и едва ли достойных пера летописца.

Наконец Лоуренс поведал о том, как привёз в глухую горную деревеньку соль, взамен получив отменные шкурки куниц, и на том остановился. Он почувствовал, что, продолжив рассказ, нарушит негласное обещание, которое они с Холо старались держать.

Девушка тем временем успела привалиться к боку Лоуренса, сжав его ладонь.

Торговец рассказал о том, что испытал за два года пути, и было похоже, что долгое странствие утомило не только его, но и Холо: очень уж длинная вышла дорога, пусть и прошли они её рука об руку только в мыслях.

Куда Лоуренс двинулся затем, после того как оставил соль в горной деревеньке и нагрузил телегу куньими шкурками? К бескрайним полям пшеницы и городу у реки. Если он продолжит рассказ, то круг замкнётся, и путники останутся в нём навечно.

Но Холо не просила рассказать дальше: она понимала, что стоит заговорить об этом, и туманная грёза, окутывавшая их двоих, рассеется в мгновение ока. Интересно, что она чувствует? Сожалеет о том, что пустилась в дорогу? Или же вспоминает, каким удивительным было их совместное странствие?

Лоуренс решил, что девушка наверняка испытывает и то, и другое, а грустит именно потому, что история вышла столь захватывающей.

Из Кэльбе их дорога лежит не на юг и не на запад, где простирается неведомый им мир. Убедиться в том, что он существует, нетрудно: стоит лишь сделать шаг по ведущей к нему дороге… вот только они туда не пойдут.

Бог говорит, что в начале было слово и из этого слова возник целый мир.

Холо, прозванная богиней, пыталась создать настоящий мир из слов Лоуренса.

Разумеется, он не стал спрашивать, зачем ей это.

Сотни лет Холо провела в деревне людей. Воображаемые миры, должно быть, стали её привычной отдушиной.

Однако сейчас девушка сидела молча, застыв и упёршись взглядом в одну точку, и, видя её такой, Лоуренс задавался вопросом, сможет ли она позаботиться о себе, оставшись одна в конце их странствия?

В книге из деревни Терэо сообщалось, что родной лес Холо был уничтожен. Однако времени с тех пор прошло довольно много: вероятно, его жители смогли вернуться и вновь устроиться на прежнем месте. Но что, если это не так? Лоуренс представил, как Холо сидит в холодных горах под лунным светом, а вокруг ни души и ужасно тихо, и сердце его сжалось: да разве она справится одна?

Выть захочется, но никто не откликнется на её вой.

Однако Лоуренс понимал, что об этом даже заикаться не стоит — Холо только вскипит, а уж признать его правоту и не подумает. Кроме того, нужно быть честным с самим собой: он не мог облегчить её одиночество, как ни старался, и при мысли об этом его охватывало бессилие.

Впрочем, несмотря ни на что, он всё же отправился в торговый дом Делинка, чтобы вернуть Холо. Вот почему и заговорил сейчас нарочито бодрым голосом, чтобы хоть как-то поднять настроение:

— Ну как? Скучноватое вышло странствие?

Пару мгновений Холо просто не сводила взгляда с Лоуренса, а затем вдруг прыснула, будто заметив невзначай, что у него запачкано лицо.

Наконец она со вздохом выпрямилась и выдавила:

— Да уж! И всё же…

— Всё же?

Холо задумчиво склонила голову.

«Любит она это делать», — подумал Лоуренс.

— Коли странствие такое скучное, то лучше бы я не сидела и скучала, а отправилась бы в дорогу рука об руку с тобой.

Она ехидно улыбнулась.

Однако Лоуренсу пришло в голову, что усмехаться должна не столько Холо, сколько Бог где-то на небесах.

Сказать он ничего не успел: Холо вдруг посерьёзнела, будто решив, что довольно отдыхать и пора взяться за дело, и принялась листать бумаги.

Неожиданно она издала удивлённый возглас, схватила один лист и с победным видом показала его спутнику. Мгновение назад она была тиха и задумчива, а вот поди ж ты: снова полна жизни.

Лоуренс — обычный человек, и ему такое повторить не под силу. Вот почему он даже немного оторопел и опомнился не сразу. Холо же с недоуменной улыбкой ждала ответа.

А ему вдруг пришло в голову, что и в самом деле странствие вышло привычное и даже спокойное, ведь она рядом с ним, протяни руку — и дотронешься.

— И правда, гильдия «Джин». Памятка по вывозу груза летом прошлого года.

Холо хмыкнула и расплылась в улыбке, чрезвычайно гордая собой — будто нашла карту сокровищ. Лоуренс не выдержал и рассмеялся: да уж, куда ему с ней тягаться.

— Всё-таки вывезли шестьдесят ящиков. В таком случае выходит, что… Хотя нет, всё-таки…

Просматривая остальные списки товаров, назначенных к вывозу, Лоуренс погрузился в размышления: отчасти для того, чтобы подавить в себе невероятно хрупкую мечту, готовую разбиться от одного неловкого движения. Она была сладкой и пленительной — но и он ведь уже не желторотый юнец и знает, что мечтателей на каждом шагу подстерегает падение.

— Давай тогда другие бумаги тоже поищем, да поскорее! — недовольно поторопила Холо и, потянув спутника за ухо, заставила очнуться от дум.

Лоуренс удивлённо тронул себя за мочку уха; Холо же снова вперила взгляд в свою стопку, и, поглядев на девушку, торговец вспомнил: а ведь она вызвалась поискать вместе с ним упоминание гильдии «Джин» в бумагах, потому что хотела больше внимания с его стороны! Пожалуй, можно предложить ей вместе подумать над загадкой, но язык не поворачивался: Холо выглядела чересчур сердитой. А ведь немногим раньше между ними всё шло так мирно и хорошо! Но в мгновение ока обстановка изменилась до неузнаваемости.

Настроение у Холо менялось быстрее, чем погода. Или, напротив, это Лоуренс переживал одно чувство слишком долго? Подумав, он списал всё на загадочную девичью душу, о которой ходили поговорки. И тут же добавил про себя, что неизвестно, можно ли назвать душу Холо девичьей.

— Вот и всё, — заявила Холо, быстро просмотрев бумаги и вытащив из стопки ещё два листка с упоминанием нужного торгового дома.

Вместе с тем, что нашёл Лоуренс, вышло семь листов.

Обычно в любой гильдии документы сходного содержания хранятся в одном месте, если бумаги ведут достаточно аккуратно. Очевидно, тот, кто украл их, просто схватил первое, что попалось под руку.

Как Лоуренс и ожидал, нашлись купчие с лета прошлого года и позапрошлой зимы, а также памятка по отгрузке прошлым летом. Оказалось, что во всех этих случаях заказ был начеканить медяков на пятьдесят семь ящиков, а в островное государство Уинфир отправили шестьдесят.

Ввозимые монеты — совсем новые, ещё не бывавшие в ходу; разумеется, все до единой изготовили одной партией, но бумаги, объяснявшей появление трёх лишних ящиков, не нашлось.

— Зацепиться не за что, — подала голос Холо.

— Угу. С другой стороны, может быть такое, что гильдия «Джин» в бумаге не упоминается, но документ связан именно с ней.

— Ого! Так давай поищем.

— И всё-таки вероятно, что это свидетельство незаконного изготовления денег, — пробормотал Лоуренс, поглядывая на Холо: ей явно не терпелось начать.

Чеканку монеты в больших объёмах легко отследить, но если изготавливать понемногу, то могут и не заметить. А возможно, это такая проверка: перед выделкой партии золотых монет попробовали сделать немного медных.

Он строил догадки одну за другой; думал, как их можно доказать или опровергнуть, пытался понять, каких знаний ему для этого недостаёт. Наконец, когда ему пришло в голову, что происходящему может быть совершенно другое объяснение, Лоуренс заметил явно скучающее выражение на лице Холо. Она недовольно повертела головой, разминая затёкшую шею — в той даже хрустнуло.

— Так что, мы и взаправду не пустимся в погоню за лисой?

Девушка будто намекала, что в этом случае он обязан обращать на неё больше внимания.

— Пока лучше подумай вместе со мной над этой загадкой, — откликнулся Лоуренс.

В ответ Холо приподняла одну бровь, бросила на него недоверчивый взгляд и, упёршись локтями в колени, положила подбородок на ладони. Казалось, при ней только что бросили игральные кости, но исход броска разочаровал её — словно удача изменила Лоуренсу.

— Я-то не прочь, если ты от того что-то выгадаешь.

— Помнится мне, ты говорила, что, напротив, моя прибыль тебя не радует. К тому же…

— Что?

— Ты ведь любишь поломать голову? Да и плыть не так скучно, когда думаешь над загадкой, — сказал Лоуренс.

Холо широко раскрыла глаза. Казалось, она хотела что-то ответить, но передумала и крепко сжала губы. И не только: девушка закрыла глаза, отложила свою стопку бумаг, обеими руками схватилась за капюшон и накинула на голову, спрятав лицо.

— Ты… ты чего? — опешил Лоуренс.

Её уши и хвост мелко дрожали. Она убрала руку от головы, посмотрев из-под капюшона на торговца злыми глазами. Он совершенно растерялся под её жёстким взглядом.

— Ты чего… неужто злишься?

Лоуренс сравнил её глаза с янтарём, но теперь они куда больше походили на раскалённое докрасна железо.

— Злюсь? Злюсь, говоришь?..

«Навлёк на себя божественный гнев», — подумал Лоуренс, но Холо в мгновение ока расслабилась — так же быстро, как опускается у кошки вставшая дыбом шерсть. Злость ушла, будто вода из лопнувшего бурдюка, в который налили слишком много.

Холо потухла, как задутая свеча, и устало окинула его почти мёртвым взглядом.

— Ты… ты ведь, наверное, всё равно не поймёшь, почему я так сказала…

Она отвела глаза в сторону и преувеличенно вздохнула, будто наставница, настолько утомлённая бестолковостью своего ученика, что и сердиться уже не осталось никаких сил.

Лоуренс решил, что ей попросту скучно и хочется внимания, однако не высказал вслух своего предположения: не то чтобы он боялся рассердить Холо ещё больше, но заметил, что верхняя губа проницательной Волчицы, без труда угадывавшей его чувства, вдруг приподнялась, предостерегающе показав клыки.

— Боишься ляпнуть не то? Ну-ну.

В свою бытность учеником Лоуренс испытывал тоскливо-щемящее чувство всякий раз, когда наставник задавал ему вопрос. Тогдашний мальчишка терпеть этого не мог: отвечая неправильно, он получал от наставника затрещину, а если молчал — пинок.

Похоже, его догадка оказалась неправильной, поэтому остаётся только молчать.

— И правда не догадываешься?

Лоуренс, всё ещё пребывая во власти воспоминаний, непроизвольно выпрямил спину и отвёл взгляд.

— Ну что же с тобой делать.

От неожиданности он обернулся, и тогда Холо без улыбки припечатала:

— Пока не догадаешься, со мной даже не разговаривай.

— Постой…

Лоуренс даже не успел спросить, с чего она ведёт себя как малое дитя: Холо отодвинулась от него, сдёрнула одеяло, под которым они сидели вдвоём, и целиком завернулась в тёплую ткань.

Торговец оторопел — по-другому и не скажешь. Он хотел спросить, уж не шутит ли она, но понял, что ответа не дождётся, и прикусил язык.

Холо упряма, что ребёнок, и если заявила, что не будет с ним разговаривать, то от слов своих не отступится. Но ладно хоть не попросту перестала отвечать, а даже нарочно предупредила — какой, однако, тонкий ход.

Пожалуй, отплатить той же монетой будет недостойно мужчины, а нарочно не обращать внимания на неё — это совсем уж по-ребячьи. Кроме того, он явно растерялся, когда она огорошила его своим заявлением, так что притворяться уже поздно.

Лоуренс опустил взгляд на свои бумаги и еле слышно вздохнул. Он посчитал, что поломать голову над этими документами было бы интересно, но, похоже, Холо что-то пришлось не по нраву. Торговец не понимал, почему девушка не желала подумать вместе с ним, ведь сперва ей даже понравилось рыться в документах, разыскивая упоминания гильдии.

Ему казалось, что им нисколько не повредило бы поразмыслить над такой задачкой, пусть даже её решение и не принесло бы никакой выгоды. Более того, Холо обладала незаурядным умом, и Лоуренс мог бы снова у неё поучиться. Так в чём же дело? Или она решила, что лучше сюда не лезть — этак снова ввяжешься в неприятности?

Лоуренс не понимал, что ею двигало. Он положил найденные бумаги по гильдии «Джин» сверху стопки и спрятал листы.

Холо даже не смотрела в его сторону, усложнив задачу: ведь торговец привык отслеживать настроение собеседника. Душа Волчицы — потёмки, потому остаётся только смиренно ждать, когда девушка намекнёт на перемирие, и поскорее принять его. А если он попытается схитрить, то его ждёт страшная расправа.

Тут Холо подняла голову. Лоуренс сразу это заметил: хотя теперь путники сидели отдельно друг от друга, лодка была небольшая. Он мгновенно посмотрел в ту же сторону.

Девушка вглядывалась вперёд, по течению реки. Лоуренс подумал, что её заинтересовало судно, плывшее перед ними, но тут он уловил странный звук — будто что-то барабанило по земле. Едва он узнал в нём стук лошадиных копыт, как на берегу показался конь, скачущий навстречу лодке.

— Что это? — пробормотал Лоуренс.

Не дождавшись отклика от Холо, торговец повернулся к ней и только после этого вспомнил, что она не собирается с ним разговаривать. Оказывается, у него уже вошло в привычку рассчитывать на её ответ. Теперь же он сделал вид, что разговаривал сам с собой, но, разумеется, Холо не обманешь, и потом она наверняка над ним ещё посмеётся. При одной мысли об этом Лоуренс приуныл, но страшнее было представлять, что будет, если он так и не догадается, как дать ей правильный ответ.

Холо выбралась из-под одеяла, не обращая на Лоуренса никакого внимания, и легко взбежала на пристань, к которой как раз причалила лодка.

Лошадь, приблизившись к мосткам, перешла на тихий шаг, и всадник соскочил с неё до того, как она остановилась. Мужчина был в плаще, но рубаха с закатанными рукавами и наружность выдавали в нём лодочника. Рагуса уже стоял с Колом на причале. Похоже, он знал новоприбывшего: сразу, без приветствия, спросил, что случилось, и между мужчинами завязался разговор.

Кол в нём не участвовал; не желая мешать, он отошёл и встал поодаль. На его месте Лоуренс бы непременно попытался подслушать, тишком подобравшись ближе, поэтому невольно проникся уважением к мальчику: тот повёл себя не в пример порядочнее.

Неизвестно, подумала ли Волчица точно так же, но она подбежала к Колу и что-то прошептала ему на ухо. Разумеется, до лодки не донеслось ни единого слова, однако, когда мальчик удивлённо посмотрел на девушку, а затем перевёл взгляд на Лоуренса, торговцу стало ясно, что речь шла о нём.

Пожалуй, даже если бы ему удалось что-то уловить, ничего хорошего о себе он бы не услышал.

Холо снова что-то прошептала мальчику, и тот серьёзно кивнул. Увы, Волчица ни разу даже не обернулась к Лоуренсу. Хотя сейчас уже он не так сильно, как раньше, боялся, что потеряет её навсегда, но всё же им овладело неприятное предчувствие: торговец знал, что для неё он как открытая книга.

— Так-так… Эй, учитель!

Похоже, Рагуса и всадник закончили свой разговор: как все лодочники, быстро и по делу.

Дюжий речник обернулся к Лоуренсу и громко позвал его, помахав рукой. Делать нечего, торговец встал на ноги и вышел на причал.

Холо и Кол стояли рядом, держась за руки. Лоуренса это не встревожило: в отличие от Амати, мальчик годился девушке скорее в младшие братья.

— Что? — спросил Лоуренс.

— Да вот… Ты уж прости, но придётся вам пройтись пешочком.

— «Пешочком»? — переспросил Лоуренс.

Тем временем всадник вновь вскочил на лошадь и поскакал вдоль берега вверх по течению.

В руках он сжимал флаг синего цвета.

И тут Лоуренс догадался, что случилось.

— Большое судно село на мель, теперь река полностью перегорожена. Ну а чего эти дурни с пушниной хотели: от жадности с ума посходили — торопятся как на пожар. Когда поняли, что застряли, было уже поздно, в итоге столкнулись несколько лодок. Кажется, где-то там затонуло судно, и его владельца никак не найдут, так что разбираться будут долго…

— Так это же…

Этим методом пользовались во время войны, кроме того, частенько к нему прибегали шайки оголодавших наёмников, намеревавшихся ограбить торговые корабли.

Здесь, на пологих равнинах, реки мелководные и с тихим течением: лодку можно остановить, просто упёршись шестом в дно. Поэтому одно-единственное судно, затонувшее на фарватере, могло устроить настоящий затор из множества застрявших посреди реки кораблей, подвергая их опасности нападения. Разумеется, тот, кто был виновником такой задержки, неминуемо навлекал на себя гнев владельцев таможенных застав.

Однако Лоуренс подозревал, что знает одного человека, способного на подобное безрассудство. Ведь она в таком положении, что впору сказать: снявши голову, по волосам не плачут. Он вполне понимал чувства Эйб и даже готов был её поддержать.

— Вот только как нам теперь быть? — спросил он.

В первую очередь его интересовало, смогут ли они добраться до Кэльбе. Они не преодолели и половины пути, но при этом возвращаться в Ренос для пеших путников было теперь довольно трудно.

Другое дело, если есть лошади, но их с большей охотой отдают под перевозку какой-нибудь поклажи, нежели людей.

— К счастью, разбойников поблизости не видать, так что в скором времени реку освободят. Вот только гружёные суда пока что застряли намертво. Какие-то смельчаки прыгают в воду, пускаясь вплавь до берега, а остальным хоть плачь. Но с моей лодки можно выгрузить всю кладь и перевезти на ней людей и груз с застрявших крупных барж на сушу. Так что придётся вам пройтись на своих ногах, уж простите.

Если судовладелец принял людей на борт, а затем заставил их пройти часть пути по суше, слава о нём пойдёт нехорошая, пусть в случившемся он совсем не виноват. Такая уж у лодочника жизнь, и Рагуса это понимал, а потому подрастерял былую весёлость.

Лоуренс поспешил его заверить:

— Я ведь торговец. Сделайте мне скидку на проезд, и тогда сколько угодно пройду пешком.

Лодочник и торговец не были друзьями, но Рагуса довольно улыбнулся такому одолжению и пожал руку Лоуренса. Но как быть с Холо? Не успел Лоуренс обернуться в её сторону, как речник заговорил:

— Однако негоже девушке стаптывать ноги в такую холодину. К тому же я слышал, что суеверные парни там как на иголках совсем, пока река закрыта. А если такая красавица, вылитая богиня, сядет на их корабль, они, глядишь, и успокоятся чуток.

Лоуренс вздохнул с облегчением. При одной мысли о том, что придётся идти рядом с Холо, которая не желает с ним разговаривать, в животе у него неприятно покалывало. Даже если бы между ними не случилось размолвки, она бы всё равно выместила на нём всё своё недовольство тем, что приходится идти пешком в холодную погоду.

— Вот и решили. А теперь надо бы выгрузить кладь.

— Я вам помогу.

— О, так мне даже просить не пришлось! — рассмеялся Рагуса.

Про себя Лоуренс отметил, как ловко вышло у лодочника: теперь и не откажешься.

— Хотя выгружать надо только пшеницу и бобы. Ящики придётся оставить на месте.

— Тогда начнём поскорее, — оглянувшись на лодку, сказал Лоуренс.

— Ах да! — вдруг вставил Рагуса. — Я ведь подслушал, о чём вы там так громко судачили.

— Что? — всполошился Лоуренс.

При мысли о том, что его разговор с Холо стал достоянием чужих ушей, ему захотелось провалиться сквозь землю.

— О, да не бойся. В то, о чём ты тревожишься, я не вслушивался, — улыбнулся Рагуса, и Лоуренс усмехнулся в ответ. — Речь о монетах эни.

— Эни?

— Да, о них. Именно их я и везу, видишь ли.

Лоуренс предполагал, что в сгруженных в лодку ящиках лежат монеты, но такое совпадение стало для него полной неожиданностью. На мгновение ему даже показалось, что Рагуса вздумал над ним подшутить, но, немного подумав, торговец отбросил эту мысль.

При перевозке золотых и серебряных монет груз сопровождает охрана, поэтому Лоуренса и Холо, простых путников, на такую лодку бы не пустили. Кроме того, на судне торговец насчитал от силы десять ящиков. А всего ящиков с монетами было пятьдесят семь, то есть остальные перевозят ещё на четырёх примерно таких же лодках. И их наверняка зафрахтовали заранее, то есть судовладельцы не смогли бы набрать себе ещё и пушнины, чтобы сорвать лёгкий барыш. Вероятно, поэтому они никуда не торопились, отчего и обратили на себя внимание Лоуренса.

Нарисованная картина выглядела правдоподобно, а следовательно, можно было разузнать у Рагусы и ещё что-нибудь.

Лоуренс пристально посмотрел на него. Казалось, лодочник только того и ждал: взглядом подал знак приступить к выгрузке мешков, махнул Колу и Холо, которые вслушивались в разговор, после чего положил ладонь на плечо Лоуренсу, придвинулся к нему поближе и проговорил:

— Мне тоже стало любопытно. Ведь уже два года сплавляюсь по реке с этими медными монетами, и каждый раз приходится перевозить одно и то же число ящиков в конкретный день. Всё так, как ты заметил: в гильдию «Джин» по реке доставляют ровно пятьдесят семь ящиков. Хотя раньше я и не задавался вопросом, сколько их всего. Но если взять и подсчитать, то впрямь выходит именно такое число, и каждый раз их приносят и одинаково распределяют одни и те же люди.

Волчица тем временем вручила Колу немного провизии, воды и вина, а потом взялась ещё и примерять на него запасной плащ, купленный Лоуренсом за немалые деньги.

Мальчик явно чувствовал себя неуютно и отказывался, но отвертеться всё-таки не смог. Похоже, в столь длинную одежду он облачился в первый раз и путался в полах, но сам плащ ему вроде бы понравился.

— Так вот, значит, на выходе из гильдии «Джин» пятьдесят семь ящиков превращаются в шестьдесят — на три ящика больше. То есть либо кто-то тайно их добавляет, либо что-то замышляет сама гильдия.

Рагуса спрыгнул в лодку и легко подхватил мешок с пшеницей. Лоуренс принял груз и положил его на причал. Посмотрев на них, Кол спохватился и принялся таскать лёгкие мешки с бобами. Работал он старательно — в этом не откажешь, но отчасти, видимо, взялся за дело с жаром из-за того, что хотел подслушать разговор Лоуренса и Рагусы.

— Я благодарен гильдии «Джин», они ведь поручают мне свой груз, а ещё я доверяю знакомым лодочникам, вместе с которыми берусь за эту работу. Время нынче такое: даже если чуешь, что ввязался в нехорошее дело, всё равно надеешься на Божью милость.

Похоже, Рагуса тоже сталкивался с обманом, пусть и не до такой степени, как Кол.

— Взять бы эти бумаги да отправиться сразу в гильдию «Джин», чтоб разобраться… Только вот перевозка даже одного ящика стоит довольно дорого. И уж если выйдет, что я обнаружил что-то эдакое, мне несдобровать.

Поняв, что Рагуса оказался в двусмысленном положении, Лоуренс забрал у лодочника последний мешок с пшеницей, положил его сверху остальных и ответил:

— Я, разумеется, не намереваюсь никого выводить на чистую воду. Так, просто-напросто убиваю время в дороге, строя замок из песка.

— Тогда и я пропущу сказанное мимо ушей. Пошутил странствующий торговец, значит. Даже если тут и впрямь какой-то заговор.

Рагуса улыбнулся. Лодочники всю жизнь работают на реке, и недовольство заказчика может поставить под угрозу всё их будущее. Но они же и пострадают, если вскроется, что их втянула в какое-то сомнительное дело нечистая на руку гильдия. Поэтому им, по крайней мере, хотелось бы понять, что происходит. Но с другими лодочниками не пошушукаешься: слишком уж община у них тесная, никакую тайну не сохранить. А вот мимохожий путник — другое дело.

Возможно, Лоуренс и хватил немного через край, нарисовав себе такую картину, однако был уверен, что недалёк от истины.

Холо вручила Колу свои вещи, и он без напоминаний понёс их с остальными своими пожитками. Заметив взгляд Лоуренса, мальчик повернул голову в его сторону, но торговец только махнул рукой, показав, чтобы тот ступал дальше.

— Оставляю спутницу на ваше попечение. Только не выставляйте её богиней.

— Ха-ха-ха! Понял, лишних почитателей нам не нужно. Но не тревожься, шагать-то всего ничего. К вечеру встретитесь снова.

Лоуренс кивнул и украдкой посмотрел на Холо, но девушка уже завернулась в одеяло и прилегла. Глядя на её маленькую фигурку, он вздохнул, придя к выводу, что порой ссоры принимают причудливые формы.