Волчица и пряности. Том IV

Эпилог

Когда он облачился в дорожную одежду и вернулся в келью, раздался приятный слуху хруст. Так хрустит галька под ногами, и так Холо уплетает что-то за обе щёки.

Лоуренс не раз пытался пристыдить её за привычку есть с книгой в руках, но девушка оставалась глуха к наставлениям. Эльза тоже отчитывала Эвана за неумение аккуратно есть и каждый раз безнадёжно вздыхала. И Лоуренс, и Эльза, встречаясь взглядами в такие моменты, не могли сдержать улыбки.

С памятного противостояния между Энбергом и Терэо прошло три дня.

Торговая сделка, которую провернул Лоуренс, увенчалась огромным успехом. Деревня Терэо должна была выплатить тридцать семь лим, или больше семисот монет при пересчёте на торени. Однако Линдотт заявил, что, скорее всего, этот долг не только будет покрыт полностью, но сельчане даже останутся с прибылью.

Из возвращённой ржи хлебопекари под руководством Лоуренса приготовили печенье. Основа для него оказалась такой же, как для пресного хлеба, — нужно было просто смешать муку с водой и запечь, не добавляя дрожжей; однако в получившееся тесто добавили масла и яиц, сделав его изумительно вкусным.

На юге печенье продавалось чуть ли не на каждом шагу, но в северных землях Лоуренс почему-то ни разу его не видел. Во время ужина с Эльзой и Эваном торговец заметил, что о разнообразии хлебных изделий им почти не известно, поэтому уже тогда понял: про печенье тут даже не слыхивали — и оказался совершенно прав.

Кроме того, печенье — это всё-таки не хлеб. Сообщества хлебопекарей жёстко следили за тем, чтобы только пекари могли продавать хлеб, но других изделий из муки это ограничение не касалось. Разумеется, без жалоб с их стороны тут бы не обошлось, но Линдотт и епископ Бан получали часть прибыли от торговли печеньем и взяли это на себя.

Редкое и удивительно вкусное кушанье в Энберге разбирали с большой охотой. Рожь, которой было в избытке, кончалась на удивление быстро, и, казалось, скоро придётся закупать её дополнительно.

Впрочем, немало людей захотят повторить этот успех, так что лёгкую прибыль можно получить только на первых порах. Вот почему Лоуренс и не подумал просить свою долю от торговли печеньем, а взамен лишь продал деревне мешки с пшеницей, запросив цену с учётом компенсации за доставленные ему неудобства.

Если Терэо сделает ставку на торговлю печеньем, то сельчан ожидает тяжёлая борьба за рынок, но превосходным вкусным товаром они обеспечены. Та же Холо последние три дня только и делала, что хрустела печеньем: однажды отведавший его становился одержим этим вкусом.

— Ну что, нам пора.

Холо читала книгу, осыпая её страницы крошками от печенья, и, когда Лоуренс легонько стукнул девушку по голове, та недовольно захлопнула талмуд.

Снаружи Эльза благословляла телегу, молясь о доброй дороге для путников, а сельчане со старостой во главе просили у Торуэо даровать Лоуренсу процветания в торговле. Жители деревни заметно переменились и к церкви с Эльзой: кто-то теперь приходил помолиться из благодарности за спасение. Видно, в деревне отныне так и будут поклоняться двум богам.

Холо встала со стула, не забыв прихватить с тарелки печенье.

— Ну что ты за человек? Да в телеге целая гора лежит. Опять будет как с яблоками, которых ты набрала столько, что еле осилила. Вот и ешь теперь одно печенье.

Холо, похрустев, проглотила последний кусок и недовольно заявила:

— Что я за человек? А кто, по-твоему, нашёл отравленное зерно и сотворил вам чудо? Да если бы не я, гореть бы тебе сейчас голым на костре!

Замечание неприятно кольнуло его, но спасительница всей деревни трескала печенье так, что даже сельчане, осыпавшие её благодарностями и заботой, смотрели оторопело. Лоуренс посчитал своим долгом сказать ей об этом.

— Хм. Попали мы с тобой в переплёт на этот раз.

Холо предпочла сменить тему разговора, и Лоуренс разделял её желание.

— Но в итоге я даже нажился.

— Ты о другом и не думаешь, — рассмеялась Холо и запихнула в рот ещё печенья. — А я надеялась на большее, но, можно сказать, добилась желаемого. Не напрасно старалась.

На столе лежал толстый том преданий о Медведе, Охотящемся на Луну. Холо посмотрела на книгу, перечитанную раза три, и тяжело вздохнула:

— Ну, куда дальше держим путь?

— В Ренос. В этом городе есть о тебе легенды.

— Хм. Не трястись же в повозке под падающим снегом. Деваться некуда.

Хотя Холо наверняка не терпелось отправиться дальше на север, упрекнуть её в желании побездельничать в уютной деревеньке перед трудной дорогой не повернулся бы язык. Он даже удивился тому, что она решила тронуться через три дня, а не позже.

— Пойдём же.

— Да.

Едва Лоуренс и Холо вышли из церкви, их окликнули сельчане, пришедшие попрощаться. Местные давно уже принесли неловкие извинения за то, что возвели напраслину, и сейчас хотели пожелать счастливого пути.

— Да хранит вас Господь, — сказала Эльза.

«Её мягкой улыбке обрадовался бы любой мужчина», — подумал Лоуренс и тут же почувствовал, как Холо наступила ему на ногу.

— Господин Лоуренс, — окликнул его Эван, держа Эльзу за руку. — Спасибо, что многому научил. Я решил попытать счастья в деревне.

Видимо, именно из-за настороженного отношения земляков он решил покинуть деревню и стать торговцем. Однако после истории с Энбергом на мельника смотрели совсем по-другому, и ободрённый парень теперь желал остаться на месте и заниматься переговорами с Энбергом.

Эльза и Эван крепко держались за руки. Пожалуй, любому было ясно, что Эван сделал лучший выбор.

— Уезжая, странник оставит в деревне не сожаление, а добрые воспоминания. Прощайте. — Лоуренс взялся за поводья, и лошадь тронулась с места.

Под зимним солнцем повозка ехала вперёд, оставляя деревушку Терэо позади.

Эльза, Эван, Сэм и остальные сельчане махали им вслед, и не только Холо, но и Лоуренс дважды обернулся, чтобы окинуть их прощальным взглядом.

Вскоре деревня скрылась за горизонтом, и перед Лоуренсом с Холо теперь лежал новый неизведанный путь. Ехали они в Ренос, а после собирались отправиться на северо-восток. Ожидалось, что в Йойс прибудут весной или, самое позднее, к началу лета.

Пока Лоуренс предавался раздумьям, Холо успела открыть мешочек и сунула печенье в рот.

Громкий хруст в мгновение ока свёл на нет возвышенное настроение, навеянное минувшим прощанием и предвкушением предстоящей дороги.

— Хм?

«Впрочем, так тому и быть», — подумал Лоуренс, глядя на Холо, с невинным видом жующую печенье. И тут же неприятно кольнула мысль: недолго, ровно до лета, ему смеяться над её бесхитростными повадками.

Вдруг что-то ткнуло его в щёку, оказалось — печенье.

— Нечего смотреть голодными глазами, — буркнула Холо с недовольным лицом.

— Я им уже объелся, — ответил Лоуренс, но Холо и не подумала убрать руку.

— А глаза голодные, — повторила она и вновь с силой ткнула в него печеньем.

Делать нечего, Лоуренс взял его и откусил кусочек. Это печенье испекли специально для Холо — добавили много мёда, и оно вышло очень сладким.

«Иногда хорошо такого поесть», — заключил он, откусывая ещё.

Отчего-то Холо по-прежнему смотрела на него недовольно.

— Да чего ты?

— Ничего. — Она решительно повернулась вперёд и заработала челюстями.

Очевидно, Холо хотела что-то сказать, но что именно?

Лоуренс призадумался, и тут его осенило.

Однако, до чего же она бессовестная плутовка! Вынуждать его сказать эти слова довольно подло с её стороны. Впрочем, если он намеренно обойдёт эту западню, то Холо разозлится.

«Придётся сдаваться», — решил Лоуренс и, закинув в рот последний кусок, заговорил:

— Послушай…

— Что? — Холо обернулась, и, хотя лицо её было невозмутимо, хвост нетерпеливо зашевелился под плащом.

Лоуренс решил, что если уж дурачиться, то дурачиться до конца.

— Есть у меня идея прибыльной сделки…

— Ого.

— Но надо будет отклониться от нашего пути…

Холо в ответ недовольно скривилась и вздохнула, но даже не попросила объяснений, только слабо улыбнулась.

— Делать нечего, поехали, — сказала она.

Холо и сама не хотела, чтобы странствие окончилось слишком быстро. Она была в этом уверена, именно поэтому так себя вела. Но — вот строптивая девчонка — не желала признаваться.

— Что же за идея? — весело рассмеялась она.

Лоуренс прожевал последний кусочек печенья и мысленно поблагодарил бога, который где-нибудь да есть, за горько-сладкий вкус.