Воительница: Под полной Луной

Глава 2

После того, как Эйдис обработала мою рану, мы вдвоем вернулись в зал. Казалось, весь город проснулся и собрался внутри.

Эйдис направилась в мою комнату, чтобы принести мне сапоги и плащ, а я тихо проскользнула в заднюю часть зала. Мой дедушка, стоя в самом центре, окинул собравшихся свирепым взглядом.

Все были на взводе. Я чувствовала напряжение, царившее в этом месте. Учитывая, что другие ярлы и конунг Гудмунд должны были прибыть со дня на день на зимний блот, нападение оказалось как нельзя некстати. Если другие ярлы узнают, что кто-то пытался убить нашу семью, моего деда сочтут слабым. А это было именно тем, чего он терпеть не мог.

Я прислонилась к опорной балке и наблюдала из тени. Центральный очаг снова разожгли, лампы ярко горели, кровь с пола была смыта. Сидя в своем кресле на возвышении над собравшимися, дедушка хмурился, не сводя глаз с огня. Тени, отбрасываемые пламенем, заставляли его выглядеть старше своих лет: уголки рта сердито опустились вниз, а в темных глазах отражалось горящее золото пламени.

Этот человек и так жил в постоянном раздражении, но события сегодняшнего вечера пробудили в нем что-то особенное. Ярл Бьяртмар когда-то был свирепым воином, и сегодня вечером я увидела отголоски того человека.

Сделав глубокий вдох, он откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с огня на собравшуюся толпу. Золотая цепь на его шее сверкнула, а острый взгляд заставил комнату погрузиться в тишину.

— Торстен уже отбыл с двумя кораблями. Ферма Горма и его семья скоро заплатят за предательство, — произнёс он, и в голосе безошибочно угадывалась злоба.

Мужчины в комнате одобрительно закричали, но в глазах некоторых была какая-то отстраненность, которая не ускользнула от моего внимания. Кто из них был в сговоре с Гормом? Я начала медленно обходить комнату, по пути разглядывая мужчин и прислушиваясь к обрывкам разговоров.

— … Горм это заслужил…

— … предатель…

— … вероломно напал…

Но я смотрела на тех, кто молчал.

В частности, я наблюдала за младшими братьями Кальдера — Эгилом и Эйлифом. Кальдер был старшим сыном соседнего правителя, ярла Ньяла. Он женился на Асте, чтобы скрепить союз двух владык.

После смерти деда и ярла Ньяла — который, кстати, тоже уже был далеко не молод, — наши земли были бы объединены под властью Кальдера. Но только дурак не заметил бы, что младшим братьям Кальдера эта идея никогда не нравилась. Между братьями существовала напряженность, которую я никогда не понимала. Эгил и Эйлиф, казалось, ненавидели Кальдера. Особенно Эгил.

Я не могла не согласиться с их неприязнью. Кальдер был тупым и трусливым. Но неужели братья ненавидели его только из-за этого? Учитывая преклонный возраст ярла Ньяла и его слабое здоровье, я подозревала, что скоро мы узнаем, что на самом деле намеревались делать Эгил и Эйлиф после смерти своего отца, несмотря на брачный союз.

Пока дедушка говорил, Эгил и Эйлиф обменялись понимающими взглядами, которые говорили о многом. Были ли они в сговоре с Гормом или просто сочувствовали ему? Если они были в сговоре, знал ли Кальдер об этом или эта пара работала с Гормом против моего деда и моего дяди?

Я перевела взгляд с братьев на Кальдера, который стоял за спиной моего деда.

Рябое лицо Кальдера было неподвижно, на нем не проявлялось никаких эмоций. Либо он был более искусен в маскировке, чем сам Локи, либо его разум был подобен пустому сосуду. Последнее казалось наиболее вероятным. Не помню, чтобы Кальдер когда-нибудь высказывал хоть сколько-то стоящие мысли.

Эйдис нежно положила руку на мое здоровое плечо и протянула мои вещи. Я взяла сапоги и присела, чтобы их натянуть.

Пока мой дед говорил, я видела, что многие разделяли его злобу; жажда крови росла в них с каждым гневным словом, которое произносил ярл.

Но были и другие, кто в прошлом пострадал от ярла Бьяртмара. В их глазах светилось невысказанное оправдание поступку Горма. Они были рады, что кто-то выступил против моей семьи, хотя сами они ничего бы не предприняли.

— Мы собрались в Далре на блот! Это так мы чтим богов? Демонстрируя отсутствие преданности своему ярлу, которому вы все поклялись в верности? Это предательство — оскорбление богов. Горм и его люди заплатят высокую цену!

Зал взорвался криками сочувственного возмущения.

Ярл Бьяртмар покачал головой.

— Пусть наказание Горма послужит напоминанием любому, кто мечтает поднять меч на мою семью!

— «Если только её не зовут Хервёр, тогда я не буду особо против», — прошептала мне Эйдис на ухо.

Я повернулась к ней и закатила глаза.

Эйдис фыркнула.

Ярл Бьяртмар поднялся.

— Мы не позволим бесчестию и предательству Горма опозорить мой дом и богов. Все вы, стоящие передо мной, — хорошие и преданные люди. Мы почтим память тех, кто погиб, защищая мою семью. Мы забудем об обмане живых, выпьем и восславим усопших, когда они отправятся в Вальхаллу!

Собравшиеся разразились криками одобрения.

Хотя слова дедушки были воодушевляющими, перекошенное выражение его лица говорило мне, что он чувствовал что угодно, только не радость. Он встал, кивнул собравшейся толпе, а затем сделал знак своим ближайшим советникам. Они вышли из зала, примыкающего к помещению для совещаний сразу за ним. Невольники начала разносить выпивку среди ожидающей толпы.

Я оглядела свирепую толпу. Опьяненные выпивкой и жаждой мести, их глаза блуждали по каждой женщине в зале. Я взяла Эйдис за руку и притянула ее поближе к себе.

— Многие из них уже пьяны, и у половины в глазах одна похоть.

— Только у половины? — усмехнулась Эйдис, оглядывая комнату, и прищурилась. Она была рабыней, и вряд ли ей удастся выйти из этого зала без посягательств какого-нибудь мужчины, если только она не уйдет прямо сейчас. — Да, ты права. Пойду к леди Свафе. Может, ей нужна помощь.

Я кивнула.

— А как же ты? — нахмурилась Эйдис.

— Мои вороны меня берегут, — улыбнулась я, поглаживая древки топоров. — Иди!

— Не забывай, воительница, что у тебя дырка в плече.

— Простая царапина.

Эйдис покачала головой и, стараясь не привлекать внимания, направилась к покоям моей матери.

Скрестив руки на груди, я наблюдала, как Эйдис выходит из комнаты. Убедившись, что ей никто не помешал, я вернулась к наблюдению за братьями Кальдера, которые тихонько перешёптывались.

В зале становилось шумно. Мужчины обезумели от выпивки, перекрикивая друг друга и меряясь силой. Братьям Кальдера, видимо, тоже надоел весь этот хаос, и они направились к выходу. Я подождала, пока они выскользнут за дверь, и последовала за ними.

Снаружи было тихо. Почти полная луна — зимняя, волчья — над головой заливала деревню серебристым сиянием. Снег мерцал белизной.

Пытаясь отгородиться от звуков, доносящихся из зала, я прислушивалась к хрусту снега и замерзшей грязи, когда Эгил и Эйлиф направлялись в деревню. Уловив звук их шагов, я последовала за ними. Мое сердце забилось чаще. Заметив следы мужчин на снегу и чутко прислушиваясь к звуку шагов, я накинула капюшон и пошла следом.

Стараясь, чтобы меня не заметили, я осторожно ступала по снегу и держалась в тени, пробираясь по узким тропинкам между домами. Наконец, догнав братьев, я заметила, что они направлялись к дому человека, с которым частенько разговаривал Горм. Хамнер Одноухий. Мужчины приблизились к двери, остановились и огляделись.

Я прижалась спиной к стене здания, сливаясь с тенями.

Не заметив меня — и будучи уверенными, что за ними никто не следит, — братья вошли внутрь.

У меня заколотилось сердце, а в венах забурлила ярость. Неужели они все сговорились? Если да, то знал ли об этом Кальдер? Выступил ли он вместе со своими братьями против деда? Зачем ему это делать? Он и так был наследником, который станет ярлом после смерти деда. А Лейф, без сомнений, последует за Кальдером. Мой двоюродный брат уже сейчас превосходил своего отца и по силе, и по умениям. Нет, Кальдер же не настолько глуп… Надеюсь.

Дедушка выдал Асту замуж за слабака, за человека, который не мог обеспечить безопасность своей семьи. Хотя у Асты и Кальдера было много детей, я видела по глазам Асты, что любви между ними практически не было.

И все же, каким-то образом, дедушка предпочел мне недалекого Кальдера. Я, его родная внучка, его родная кровь, была для него никем и ничем. И все потому, что моя мать зачала меня не от того мужчины. Разве в этом была моя вина?

Выйдя из тени, я направилась к дому, легко ступая, чтобы остаться незамеченной.

Ставни на окнах были закрыты, но я присела у стены, расположившись прямо под ним. Отсюда я могла уловить обрывки разговора.

— Топорная работа, — прошипел Эгил.

— … безрассудно… непродуманно…, - Эйлифа было почти не слышно.

— А ваш отец? — спросил кто-то. Скорей всего, это был Хамнер Одноухий, но я не была уверена.

— Он прибудет завтра на блот, — ответил Эгил.

Они продолжили разговор вполголоса, и я больше не смогла разобрать ни слова.

Я неподвижно стояла на месте, сливаясь с тенями и напрягая слух. По деревне пронесся легкий ветерок. Ледяной воздух пробрал меня до костей. Танцующая позёмка издавала звук, похожий на низкий вой. Запрокинув голову, я уставилась на луну.

Я глубоко вдохнула, в затем медленно выдохнула морозный воздух, переведя взгляд на заснеженный пейзаж за деревней. Неподалеку, на границе леса, заметила медведя, сидящего на опушке. Темный мех прекрасно скрывал его, если бы не сверкающие в свете луны глаза, которые выдавали зверя с головой.

— Мы будем следить… решать, что делать дальше… Лейф вернется… скоро узнаем, — сказал кто-то, но, опять же, я смогла расслышать только часть разговора.

Упоминание о моем двоюродном брате, который должен был вернуться завтра с конунгом Гудмундом, было самой важной деталью. Если бы кто-нибудь выступил против Лейфа, я бы убила каждого, у кого хотя бы мелькнула такая мысль.

Мгновение спустя я услышала шарканье ног.

Медведь рыкнул, повернулся и направился обратно в лес.

Двигаясь быстро и бесшумно, я поспешила прочь от дома Хамнера Одноухого, стараясь оказаться как можно дальше от заговорщиков. Я не была уверена в том, что услышала, но что-то подсказывало мне, что дедушка должен знать.

Если, конечно, он станет меня слушать.