Военный инженер Ермака. Книга 2

Глава 6

Вперед вышел один — явно самый старший или тот, кого вогулы выбрали для разговора с нами. Лицо его было темнее, чем у других, с глубокими морщинами. В руках он держал короткое копьё.

— Спокойно, — тихо сказал я казакам, хотя сам чувствовал, как напряжение сковывает тело. — Пока не делайте резких движений.

Но Тимофей и Иван уже держали руки на саблях. Хотя как они помогут против такого числа врагов.

Вогул медленно приблизился к нам и остановился в десяти шагах. Остальные стали за ним полукругом, мрачно и молча глядя на нас. Что за чертовщина⁈

— Кто вы? — спросил вогул по-русски с сильным акцентом. Голос был низким и ровным, будто он ожидал встречи с нами.

— Мы из отряда Ермака, — ответил я ровно, не повышая голоса, очень удивившись тому, что он это не понимает. Или это какая-то ритуальная фраза?

Вогул мрачно и задумчиво глядел на нас.

— Что вы ищите?

— Камни, — честно сказал я. — Нам нужны редкие камни. Объездили все вокруг в их поисках.

— Камни, — медленно повторил он. — Здесь нет камней. Уходите.

— Нам не нужна ваша земля, — спокойно сказал я. — Только камень. Найдём — уйдём.

Один из молодых вогулов что-то тихо сказал старшему на их языке. Тот покачал головой, не отводя взгляда от нас.

— Нет камня тут, — повторил он, и глаза его сузились. — Уходите. Не уходите — мы вас убьем.

Его слова звучали спокойно, почти буднично, но в них не было сомнений — убьют без раздумий, не опасаясь ни нашего сопротивления, ни последующей мести Ермака.

Казаки переглянулись. Иван тихо произнёс:

— Их много.

Да, в бой вступать не стоит. Их действительно слишком много, да и вообще ссориться с вогулами на ровном месте нельзя.

Я пожал плечами и примирительно сказал:

— Уходим. Но если знаете, где есть желтые блестящие камни — скажите, мы вас наградим.

Вогул помолчал, внимательно смотря на меня. Затем чуть улыбнулся — улыбка вышла странной, очень кривой:

— Здесь камня нет.

Я коротко кивнул казакам, и мы, натянув поводья, осторожно стали отъезжать назад, чувствуя на себе мрачные взгляды вогулов.

Они стояли, не двигаясь. Мы отдалились на сотню шагов, и их силуэты стали растворяться в надвигающихся сумерках, исчезая так же беззвучно, как и появились.

Когда мы отъехали еще дальше, Тимофей тихо выдохнул и пробормотал:

— Ну и ну. Вот так встреча. Священное место у них тут, что ли.

— Повезло нам, — ответил я негромко. — Сейчас могли бы лежать там стрелами утыканные.

Я ещё раз оглянулся на темнеющий лес и подумал, что в поисках пирита придется ездить и ездить. Других вариантов у нас просто нет.

Когда мы въехали в ворота Кашлыка, уже почти совсем стемнело. За день небо заволокло серыми облаками, из которых время от времени срывались редкие и крупные капли дождя. Двор острога был почти пуст, казаки уже разошлись по избам, уставшие после дневных дел. Только у ворот ещё стояли двое часовых, которые коротко кивнули нам, провожая взглядами.

Я передал своего коня казаку из конюшни, затем молча направился к избе Ермака. День прошёл впустую, пирит мы не нашли, а еще наше путешествие едва не закончилось стычкой с местными вогулами.

Внутри было тепло, пахло дымом и свежими досками. Ермак сидел за столом и пил из кружки ароматный отвар. Он поднял голову и коротко кивнул:

— Ну, как дела? Нашёл свой камень?

Я устало сел на лавку напротив него и отрицательно покачал головой:

— Нет, атаман, не нашёл. Объездили лес, степь, берега, овраги, болота — везде глина, песок, земля, что угодно, только не пирит.

Ермак нахмурился:

— Плохо. А где ездили-то?

— По округе, — ответил я. — Кое- где выходы из глубины есть, казалось — вот-вот найду, да не вышло. А потом ещё вогулы появились…

Ермак внимательно посмотрел на меня:

— Вогулы? Где?

— Где Иртыш с Тоболом сходится, — ответил я. — Их там человек пятнадцать было, вышли прямо из леса с луками и копьями. Рожи суровые, сразу ясно — пришли не просто так. Один из них говорил с нами по-русски. С трудом, но разобрать можно. Сказал, чтоб мы уходили оттуда, и быстро.

— А вы что?

— Да что мы, — вздохнул я. — Спорить пока не стали. Не время сейчас новых врагов наживать, да и много их. Сказали им, что уйдём мирно, предложили награду, если помогут пирит найти. Но они на это не ответили.

Ермак задумчиво потеребил бороду, лицо его чуть расслабилось:

— Правильно сделали, что ушли. Там у них место особенное. Говорят, будто дух там какой-то живёт, то ли речной, то ли лесной. Я сам в это не верю, но для вогулов оно значит многое. Они туда никого не пускают — ни нас, ни татар, никого другого. Был уже один случай раньше — наши разведчики туда сунулись, и чуть до стрельбы не дошло. Но все-таки ссориться мы не стали. Незачем. Вогулы за то, что для них священно, готовы и убивать, и самим помирать.

Он снова вздохнул и отпил из кружки:

— Ты у них про то, что искал, спрашивал?

— Конечно, — сказал я, пожимая плечами. — Но они только промолчали.

— Жаль, — кивнул Ермак, задумавшись. — Если б знали, где такое есть, сказали бы. Они понимают, что благодарить мы умеем.

— Завтра поеду дальше. Порох нужен. Без него нам никак. С казаками ещё поговорю, а потом может кто из местных все-таки подскажет, где лучше искать. Здесь по округе их много. Может, кто и согласится помочь.

— Поосторожнее только. Разведчики татар скоро вернутся. Придет Кучум в себя после того, что случилось, и снова начнет людей посылать.

— Понял, — кивнул я. — Буду внимателен.

Ермак снова задумался. Затем коротко махнул рукой, отпуская меня:

— Ладно, иди отдыхай пока. День трудный был, а завтра новый будет — не легче. С порохом надо не затягивать.

Затем я, как мы и договаривались, пошел к нашему с Дашей пляжу на реке. По дороге оглядывался — не хотелось встретиться с кем-то из казаков.

Даша уже была на месте. Стояла около воды и смотрела на темнеющую реку.

Услышав мои шаги, Даша повернулась.

— Думала, что ты не придешь.

— Почему? — удивился я. — Я же обещал.

Даша мягко рассмеялась и кивнула в сторону реки:

— Пойдём плавать? Вода холодная, но это лучше, чем стоять здесь.

— Да, конечно, — ответил я.

Мы разделись и прыгнули в воду. Вечерняя вода обжигала. Через несколько минут все пошло своим чередом — поцелуи, и все остальное.

Потом мы вернулись на берег.

— Даша, всё, конечно, прекрасно. Лес, река, пляж, Но так не может продолжаться вечно. Чего ты опасаешься? Никаких кривых взглядов не будет. Здесь никто не запрещает людям встречаться друг с другом.

— Я уже была замужем, — помолчав, ответила девушка и посмотрела в сторону.

— Давай хотя бы не прятаться! — произнес я. — Это просто глупо. Все рано поздно станет известно. Не надо быть слишком умным, чтобы догадаться о том, что если двое людей выходят каждый день уходят в одном направлении, то это неспроста.

— Я подумаю, — сказала Даша после паузы.

Я взял ее за руку.

— Пойдем. Пора возвращаться. Уже совсем ночь.

Вернулись в город мы все-таки поодиночке — я не стал на нее давить. Думаю, скоро все будет хорошо. Даша сама прекрасно понимает, что в нашей жизни надо что-то менять. И чем скорее, тем лучше. А приходить сюда, если мы будем жить вместе, нам никто не запретит и в будущем.

В углу небольшой харчевни, в небольшой и не самой светлой комнате, за тяжёлым дубовым столом сидели двое.

Один из них — Елисей Скрыпник. Он то и дело оглядывался, будто ожидая, что кто-то может их услышать.

Напротив него, вытянув ноги и спокойно откинувшись на спинку стула, сидел купец. Одежда у него была богатая: дорогой кафтан из тёмно-синего сукна, обшитый золотыми нитями, меховая шапка рядом на столе, кольца на толстых пальцах. Его лицо плохо располагало к доверительной беседе — тяжелое, надменное, с холодными и злыми глазами.

Купец выслушал Елисея и теперь медленно поглаживая бороду, размышляя над его словами. Казалось, что он не слишком верил своему собеседнику.

— Значит, говоришь, мастер есть у Ермака такой, какого и в Москве, и в Европе не сыщешь? — купец произнёс это с лёгким презрением. Он не то действительно не верил, что у простого казацкого атамана мог появиться такой человек, не то хотел надавить на Елисея.

— Анисим, я не лгу, — ответил Скрыпник, пожав плечами. — Я сам видел то, что он делает. А может делать гораздо больше. Он принесет горы денег.

— Но будет ли он работать-то? — хмыкнул купец.

— А куда ему будет деваться? Выбор невелик. Либо делать то, что ему скажут, либо не жить на свете. Он же не дурак! Холопы работают, и он пусть тоже. Только надо караулить его хорошенько, чтоб не сбежал. А то он хитрый. Если будет артачиться, можно и больно сделать. Боль — штука такая, заставит кого угодно.

Купец снова задумчиво погладил бороду и прищурил глаза:

— И, говоришь, не хочет он от Ермака уходить?

— Нет, — покачал головой Скрыпник. — Предлагал я ему сам уйти к Строгановым — те приняли бы с руками и ногами. Он отказался. Говорит, что без атамана никуда не пойдёт, пока жив тот.

— Верность — штука полезная, — медленно проговорил купец, криво улыбнувшись. — Но иногда и вредная.

Елисей осторожно оглянулся и, убедившись, что никто их не слушает, тихо продолжил:

— У Ермака остался мой человек. Он сможет помочь с этим делом. Подскажет, когда Максим уйдет в лес или куда-то еще.

Купец подался вперёд.

— Думаешь, казаки не станут его искать?

— В тех местах пропасть может кто угодно. Если кто-то исчез — ничего удивительно. А найти человека невозможно. Подумают, что татары.

— А Строгановы ничего не скажут? С ними я ссориться не хочу, — сказал купец. — Они в этих краях решают все. Царь далеко, а эти здесь. Кто перейдет им дорогу, долго не живет. Я с ними тягаться не могу. Ну, может, пока. А как подниму денег на твоем мастере…

— Они и не узнают, — пожал плечами Скрыпник. — Да и какое им дело. Они от Ермака уже отказались. Не хотят финансировать безнадежное дело. Не в их это правилах.

— Можно будет сделать все тихо. А потом пусть сидит там, где его никто не найдет, и придумывает всякие вещи, приносит деньги.

Анисим усмехнулся.

— А как все придумает все, что знает… В землю его?

Скрыпник пожал плечами.

— Видно будет. Но какая разница, иначе ему все равно погибать с Ермаком. А так немного подольше проживет.

Купец снова задумался, барабаня пальцами по столу. Он молчал долго, взвешивая риски, и наконец заговорил снова. Голос его звучал тихо, но твёрдо:

— Дело заманчивое. Слишком заманчивое, чтобы отказываться. Людей я дам тебе. Таких, кто привычен к этому делу. Ты поведешь их. Если все будет, как ты говоришь — станешь богат. Мое имя нигде не упоминай, ни в каком разговоре. Хотя знаю я таких как ты… если будет выгодно, все расскажешь!

— Нужна пара лодок, — сказал Елисей, сделав вид, что не заметил последних слов купца. — Лучше небольших, плыть все равно только ночью, чтоб татары не застали, а днем прятаться. Где — я знаю, мне те места известны. Может, конечно, оказаться, что пока будем на месте, Кучум уже взял город, тогда я уже ничего не сделаю. Из мертвых никого не воскресить!

Купец медленно поднялся из-за стола, надел шапку, оправил кафтан и посмотрел на есаула сверху вниз:

— Готовься. Через пару дней надо отправляться, чтоб успеть до холодов. Но смотри, если что-то пойдет не так, тебе первому голову снимут.

Карачи и Кучум стояли на пригорке, откуда было видно, как внизу ревёт и пляшет пламя. Жёлтые-красные языки хватали воздух. Ветер рвал дым, и порой сквозь него мелькали странные чёрные фигуры, похожие на людей в толстых черных одеждах.

— Видишь, Кучум, как всё просто, — сказал мурза Карачи.

Он, как всегда, улыбался.

Хан медленно повернул голову.

— Ты очень умный, Карачи. Очень.

— Да, погибнут многие наши воины, — сказал Карачи, — но так и должно быть. А большинство выживет.

Снизу, от пылающего костра, к ним поднялся один из телохранителей хана. В руках у него была побывавшая в огне промазанная глиной войлочная накидка.

Карачи взял ее и поднес Кучуму. Хан внимательно посмотрел на нее.

Войлок, когда-то мягкий и плотный, теперь стал жёстким, как старое седло. Слой глины потрескался, посерел, местами облупился, обнажая подпалённые, чернеющие волокна. Пахло гарью и жжёной шерстью. Кучум потрогал его рукой, и крошки глины осыпались, словно пепел.

Но внутри войлок почти не пострадал. Чуть потемнел, но остался мягким, почти как прежде.

— Огонь не возьмет эту одежду, — усмехнулся Кучум. — Как быстро мы сможем сделать много ее?

— Несколько месяцев на это уйдет, — ответил Карачи. — Мы соберем весь войлок, какой найдем у людей, и сделаем еще. На это будет нужна шерсть, но ее можно добыть. Мы делаем юрты, ковры… значит, сделаем и одежду. А уж глиной промазать ее — дело нескольких дней.

— Как все просто оказалось, — задумчиво сказал Кучум. — Удивительно. Значит, огненные трубы Ермака станут бессильны?

— Не совсем, — отрицательно покачал головой Карачи. — Но мы победим. Теперь мы знаем, с чем столкнемся, к тому же у нас будет очень хорошая защита.

— Из оружия у него останутся одни пушки и ружья. Порох ему последним обозом доставили.

— Да, — подтвердил Карачи. — Но он его очень много потратил на защиту Искера, а новых обозов, по слухам, не предвидится. А еще скоро случится то, что лишит Ермака и этого. Может, даже сегодня ночью.

Проснулся я резко, как от толчка. Будто кто то тряхнул за плечо и шепнул в ухо — вставай. Но в избе никого не было. Никаких звуков, только слабый свист ветра за окном. Некоторое время я лежал, прислушиваясь, но не услышал ничего подозрительного.

Но все равно было почему-то не по себе.

Я так сильно устал за последние дни или интуиция почувствовала какую-то угрозу? Раньше со мной такое бывало. Не всегда, но периодически. Несколько раз даже крепко выручило.

Я сел, нашарил сапоги и натянул их. Сон возвращаться, похоже, не собирается, а сидеть внутри в темноте невыносимо.

Ночь была тёмная. Звезды будто кто-то притушил. Пахло сыростью — похоже, на утро обещался дождь. Острог, внутри которого находилась моя изба, был пуст, только где то за дальним сараем что-то шевельнулось — скорее всего, собака.

У ворот острога стояли два часовых. Оба опирались на пищали и скучали.

— Ночь какая тихая, — сказал мне один из них.

— Да. Даже слишком, — согласился я.

Я вышел из ворот острога.

Город спал. Избы казались неживыми. Лишь в паре из них сквозь окна виднелись маленькие огоньки — светила свеча или лучина.

Я поднялся по лестнице на стену и посмотрел на Иртыш — черный, как смола. Только вдали что-то мерцало — наверное, кто-то жег костер. Татары? Едва ли. Скорее всего, рыбаки или охотники из местных.

И вдруг послышался крики.

— Кто ты? Стой! Стой!

Затем за стенами острога разгорелся огонь — стали видны его отблески, а потом раздался чудовищный взрыв. Земля заходила ходуном, изнутри острога вверх ударило пламя и полетели искры, а вместе с ними взлетела крыша порохового склада. Я инстинктивно ухватился за стену, чтобы не упасть.

Мелькнула мысль — живы ли те, кто ночевал в остроге, неизвестно, но пороха у нас теперь точно нет. Остался лишь тот, что в пушках, да который у казаков при себе.

В городке раздались крики, люди начали выскакивать на улицу. В первые секунды никто ничего не понимал.

Какой-то человек, успев до взрыва перескочить стену острога, забросил крюк на внешнюю стену и быстро карабкался по веревке наверх. Меня поразило то, что он был в казачьем кафтане, хотя кто он, в темноте я рассмотреть не сумел. Судя по всему, именно он устроил взрыв. Никакого оружия, кроме подаренного Ермаком засапожного ножа, у меня с собой не было. Выхватив его, я бросился наперерез.