Военный инженер Ермака. Книга 2

Глава 4

На рассвете все жители Сибира собрались перед острогом.

Все, кроме погибших и раненых.

Ждали, что скажет Ермак. Как и перед нападением Кучума, все молчали, но это молчание было уже другим — счастливым, радостным. Но казалось, что люди еще не могут поверить, что все кончилось, что город выстоял, а враг — побежден.

Ермак остановился, повёл взглядом по рядам и заговорил. Не крича, но так, чтобы слышал каждый:

— Братцы… Сегодня мы стояли, как скала. Татарская орда ушла с позором! Каждый из нас видел, как шли на нас сотни… тысячи. Мы знали, что если дрогнем — нас сомнут, как сухую ветку. Но мы не дрогнули. Стояли. И отстояли! За это вам честь и хвала, братцы. Каждый заслужил свою долю, каждый сделал своё дело. Потому мы сейчас и живы.

Несколько человек перекрестились. Кто-то глухо кашлянул.

Ермак оглянулся на в сторону степи, туда, где только что находилось войско Кучума.

— Враг ушёл. Но не забудем — он вернётся. И нам надо быть готовыми. Не будет легко. Каждый из нас видел, как смерть ходит рядом. Мы потеряли друзей. Кто-то сейчас в лазарете стонет, кто-то не вернулся. Но знайте — их кровь не зря пролита. Пока мы вместе, нас не сломать.

Люди стояли молча. Кто-то тёр ладонью щеку, кто-то кивал сам себе.

— Сегодня мы показали, что значит быть казаком, — сказал Ермак уже громче. — А потому что, когда придут снова — а они придут, — мы их встретим так же. И снова победим.

Он вскинул руку, будто подытоживая сказанное:

— За Русь! За братьев наших!

И по городу прокатилось громкое, будто на всю Сибирь:

— Ураааааа!

Затем Ермак пошел в «совещательную избу», и махнул всему «командному составу» следовать за ним. Все верно, надо срочно решать гору вопросов.

— Сколько наших погибло? — первым делом спросил Ермак.

— Четверо, — ответил Матвей. — Попали под стрелы. Еще четырнадцать раненых, но все несильно. Когда стоишь на стене, почти спрятавшись, стрела либо убивает, попав в шею или голову, либо бьет по рукам.

— Похороним, как полагается, — вздохнул Ермак. — А остальные пусть поправляются, и снова готовятся к бою.

— Вылечатся, Ермак Тимофеевич, — сказал Матвей. — Когда я был ребенком, мне мой отец говорил, что у победителей раны заживают быстрее. А мы победили.

— Надо быстрее хоронить татар, — добавил Мещеряк. — Нельзя, чтоб тела лежали на жаре. Я уже отправил гонцов за муллой. Не приедет — закопаем просто так без молитв. И никаких обид. Мы за муллой посылали.

— Приедет он, — махнул рукой Ермак. — Иначе он сделать не сможет. Но наши, кто за ним поехал, пусть говорят каждому встречному, что они за муллой. На всякий случай. Чтоб не говорили потом, что мы его не пустили. Нам надо показать, что мы честно воюем.

— Конечно, — кивнул Матвей. — Я им все объяснил.

— Тела относим на кладбище. Трофеи — сюда, перед острогом, в общую кучу. Потом делить будем, как полагается. Десятую часть — на общак, остальное — на каждого. Десятники, сотники — присматривать, чтоб ни у кого и мыслей не возникло себе забрать. Не дай бог кого заметим — будет бит кнутом.

— Что у нас с порохом? — Ермак повернулся к Семену, нашему артиллеристу.

Тот засопел.

— Плохо, Ермак Тимофеевич. — На второй такой бой не хватит. Осталась четверть от того, что была.

Ермак помрачнел.

— Без пороха нам беда. Хотя у нас есть огненные трубы, которыми мы и победили. Но все равно, в поле их не потащишь. Они только для стен.

Все согласно закивали.

— А теперь, — Ермак впервые за утро улыбнулся, — надо сказать о том, кто помог нам выстоять. Без его оружия не увидели бы мы сегодняшнего утра.

Он посмотрел на меня и встал.

Я вскочил со своего места, пока не зная, что говорить. Тут же встали и все остальные.

— Отныне будем звать тебя Мастером. И хочу я назначить тебя головою над кузнецами и плотниками. Чтоб ты говорил им, что нужно делать, а они тебя слушались, потому смотришь ты далеко вперед и знаешь то, что не знают другие. Согласны, братцы? Кто против — скажи сейчас!

Все казаки подняли вверх руки и закричали:

— Любо! Любо!

Кстати, Лапоть и Макар здесь тоже были. Обычно они на совещаниях руководства не присутствовали, поэтому их наверное пригласили специально для того, чтоб при них поставить им начальника. Меня, то есть.

— Братцы, благодарю за честь. Не подведу! — сказал я.

Не ожидал, честно говоря. Хотя и не рвался в начальники. Меня мой статус «советника» (или как его назвать) вполне устраивал. Все вопросы я мог решить с Ермаком или Матвеем. Они — люди с головой, к моим доводам прислушивались.

Потом Ермак взял какой-то предмет, лежащий на столе и завернутый в ткань.

Держа его перед собой так, чтоб все видели, он развернул ее.

На его ладони лежал небольшой нож. Ермак вытащил его из ножен.

Клинок — прямой, чуть сужающийся к острию, сантиметров четырнадцать длиной. Лезвие острое с обеих сторон. На пятке клинка — крошечное клеймо в виде волчьей лапы.

Рукоять из берёзового капа, тёплого, с мягкой шероховатостью, которую сразу хотелось почувствовать пальцами. Конец рукояти обжат лосиной костью, закреплён крошечным медным гвоздём.

Ножны — грубая чёрная кожа, пахнущая дымом, с роговой вставкой, чтобы лезвие не прорезало. С внутренней стороны подбиты тонким войлоком — чтоб нож не бренчал. А еще петля для ремня и узкий язычок, чтоб за сапог вставлять.

Ермак взял нож двумя руками и протянул мне.

— Засапожный. Чтобы был с тобой всегда.

Я взял. Рукоять легла в ладонь так, будто специально для мой руки и делалась.

— Спасибо, братцы, — сказал я. — Спасибо, Ермак Тимофеевич.

Казаки опять закричали «любо», а потом начали подшучивать:

— Смотри, не порежься.

— Если лапти наденешь, в них нож не совай!

Мне оставалось только улыбаться.

— А теперь — все за работу! — произнес Ермак, подведя итог совещанию, или, вернее «малому кругу», как они назывались у казаков. — Как сделаем все, поделим трофеи, так потом и браги можно выпить у костра. Но это будет не сегодня!

— Черкас, останься, — проговорил Ермак Черкасу Александрову.

Тот кивнул и вернулся от двери к атаману.

Мне было очень интересно, о чем Ермак хотел поговорить наедине с Черкасом, но это сейчас не моего ума дело. Может, потом узнаю. Похоже, что-то очень важное. Даже Матвей не остался для разговора.

А вообще, пусть говорят о чем угодно. Где Даша, вот что меня сейчас интересует. Я видел ее в толпе, когда говорил Ермак, но там мы едва смогли встретиться глазами, а хочется чего-то большего.

Да, именно так. Не прятаться от всех, не встречаться, как шпионы, на речке, а обыкновенной человеческой жизни. Здорово, когда тебя встречают вечером. И обнимают, когда ты спишь.

Красивая Даша девушка. Красивая, умная, таинственная и интересная. Но как бы не вышло так, что перевезти ее к себе будет задачей посложней, чем присоединить Сибирь к Руси. Думаю, казаки, скажи я им о своей проблеме, в один голос бы сказали что-то вроде:

— Упрямится баба? Найди себе другую, хахаха!

И действительно! В отряде я теперь человек далеко не последний, и все знают, что выстояли мы благодаря моим изобретениям. Проходя по улице я не раз ловил на себе нескромные женские взгляды. Свободные девушки тут есть. И вдовы (да, жизнь такая штука), и приезжие с обозами (раньше обозы ходили часто). Многие казаки направились в поход вместе с женами, а другие взяли в жены или сожительницы татарок или женщин из вогулов или остяков (не люблю это слово, но точнее не скажешь). У местных свои преимущества — с мужьями не спорят, делают то, что им говорят, и если выпил лишнего, пилить не станут. Казалось бы, вот оно, счастье!

Но нет. Меня интересует таинственная и своенравная Даша.

…Я встретил ее у лекарни.

— Увидимся сегодня?

— Да… — ответила она. — Вечером, как начнет темнеть.

На этом мы и расстались. Здесь, на виду у всех, я пока что серьезный разговор затевать не стал.

А теперь вернемся к делам.

Отойдя от лекарни, я подумал, стоит ли поговорить с кузнецом Макаром и Лаптем. Потом решил, что нет. У нас здесь не армия, всевозможные субординации и прочее отходят на второй план. Надо будет делать то-то и то-то — скажу. А текущую работу плотники и кузнецы и так знают. И без моего назначения народ к ним ходил лошадь подковать да телегу починить. Как-то справлялись! Строить из себя большого начальника здесь точно не нужно.

А чем теперь заниматься? Какие задачи теперь перед нами? С момента моего появления здесь мы жили одним — ожиданием штурма города. Теперь он произошел, мы отбились. Кучум, понятное дело, на этом не успокоится, но некоторое время у нас есть.

Сколько его? Вопрос хороший. Зима здесь начинается в ноябре. По зиме татары сюда большой отряд из далеких степей не поведут. Могут — но маловероятно. Лошади по снегу ходить не любят. А если выпадет глубокий снег — совсем встанут. Холода здесь начинаются рано, в ноябре уже зима напропалую. То есть, на попытку взять реванш у Кучума в этом году всего месяц, ну два. Поэтому — нет. Татарам только месяц к себе в степи возвращаться, а еще нужно будет время раны зализать да подумать, что делать дальше. Поэтому следующий большой бой — только по весне.

Я облегченно вздохнул. До весны — целая вечность… А потом одернул себя — до холодов может случиться все, что угодно. Нападения из-за угла, маленькими или не очень отрядами случатся обязательно. Поэтому расслабляться рано.

Какая главная наша проблема? Правильно, отсутствие пороха. Без него завоевание Сибири невозможно. Огнеметы, конечно, штука потрясающая, но правильно сказал Ермак — в поле ими не повоюешь. Они только для защиты стен, хотя показали себя безумно эффективным оружием. И «боеприпасы» к ним найти проще — живица, жир, спирт, все это можно сделать самим. Наверное, их надо будет сделать еще штук тридцать — тогда мы практически полностью перекроем стену. И запасаться ингредиентами для огненной смеси. Чем больше — тем лучше. Перестраховка — дело благородное.

А если говорить в целом, то надо искать серу. Точнее, пирит — остальные способы ее добычи выглядят нереалистичными, вроде ее извлекания из шкур и рогов. На несколько выстрелов так ее достать можно, но не более того. Без серы порох — не порох, хотя смесь селитры с углем тоже взорвется. Но взорвется как — как хлопушка или петарда, а нам нужное резкое повышение давления, способное вытолкнуть пулю из ствола на большое расстояние. Этим всем сера и занимается.

Я уже просил разведчиков поискать залежи пирита, но пока что никаких новостей. То ли забыли об этом, то ли действительно в окрестностях Сибира их нет. В таком случае, наше дело плохо, и очень. Скорее всего, мне надо будет верхом на лошади объезжать все вокруг.

Если найдем серу, селитру (вторую часть пороха) добыть можно. Да, из навоза, но лучше это, чем валяться, пронзенным татарской саблей. С чистоплюйством так или иначе покончим. Третья пороховая составляющая, уголь, для нас не проблема.

Что еще? Наши стены выстояли, не загорелись, Да и остальные деревянные сооружения. Но надо будет усиливать противопожарную безопасность. Если б татарам пришло в голову обложить стены хворостом и поджечь, нам пришлось бы несладко. Поэтому надо сделать вот что — устройства, по сути похожие на огнеметы, но чтобы они лили не огонь, а воду. Эдакие пожарные брандспойты. Меха начнут выкачивать из бочек воду и лить ее вниз.

Пушки, арбалеты и стрелы будем продолжать делать. Те орудия, которые привез Ермак, скоро истощат свой ресурс. Струги — броненосцы оказались замечательной идеей! Атаку с воды они отразили. Не факт, что захватив пристань, татары смогли бы пройти дальше, но если б мы лишились лодок, потеря была бы колоссальный.

Кстати, надо пойти посмотреть, как они там поживают. Татары в них стреляли. Скорее всего, пули пробили деревянную броню. Она против такого не предназначена.

А вот и нет!

Пули пробив первую доску, дальше застряли. «Многослойная защита» сделала свое дело. Пуля теряла устойчивость, сваливалась с траектории и вязла. Изнутри в месте попадания лишь виднелся небольшой выступ. А так — ни трещин, ничего такого, что могло бы напугать. Возможно, стреляли слишком издалека, или в ружьях был стишком маленький заряд пороха. Хотя нельзя исключать, что я недооцениваю броню, которую я сам же и изобрел.

Но внешний вид «броненосцев» был забавен. Казалось, что передо мной не лодка, а огромный, раздутый от ярости ёж. Стрелы торчали из бортов, из щитов, из мачты. Некоторые были переломаны, некоторые до сих пор пахли гарью. В одном месте штук десять собрались почти в пучок, словно татары целились в одну точку, надеясь сделать там возгорание.

Я вытащил одну, глянул на наконечник — толстый, с острыми гранями, обмотка стрелы сгорела до такой степени, что он легко отломился. Видно, пламя было жарким. Но дерево струга не загорелось — слой глины сделал своё дело.

Увы! Точнее, ура. Мы победили на земле и воде.

Я вернулся в город и увидел нашего муллу. Он только что приплыл на лодке, пока я осматривал изнутри струги, и теперь шел к месту, где будут лежать убитые татары. Оглянувшись, я заметил еще множество небольших лодок. Плыли назад те, кто уехал перед штурмом. Быстро разнеслись вести о нашей победе! Здесь точно нет никакой мобильной связи? Скоро приедут купцы, и жизнь возвратится в привычное русло.

До следующего нападения, конечно.

На площадку около острога складывали трофеи. Я ожидал увидеть одну большую кучу, но все оказалось не так. Луки были сложены к лукам, сабли — к саблям, щиты к щитам, и так далее.

Стрел было очень много, но пригодна из них осталась лишь часть. Большинство татар погибло от огня, а он не щадил ни людей, ни их имущество. Но наконечники целы, и мы их будем использовать.

Сабли укладывали в кучу посередине. Их было тоже немало. В основном кривых, с выщербленными лезвиями, некоторые с оплавленными рукоятями, словно их держали в огне. На гардах местами прилипли куски обгорелой кожи.

Также около острога появилась гора ножей. Мелких и больших, прямых и с загнутыми лезвиями, с костяными и деревянными ручками. Некоторые ножи были в ножнах, другие без, с почерневшими от копоти клинками.

А еще я очень обрадовался большому числу железных крюков, которые предназначались для забрасывания на стены. Едва ли кому-то из казаков они потребуются, а их железо мы используем.

Отдельной кучей лежали «предметы роскоши». Сабли с инкрустацией, в узорах, с надписями на арабице, с позолотой. Златоустые ножны — кожа, обтянутая бархатом, украшенная серебром и медью. Расписные лакированные, а иногда и с серебряными накладками луки и колчаны, палаши и ятаганы из османской или бухарской стали и многое другое.

И тут меня отвлекли от лицезрения этих сокровищ. Причем отвлек сам Ермак. Он вышел из «совещательной» избы, назвал меня по имени и махнул рукой — мол, иди сюда.

Интересно! Я быстрым шагом зашел в избу.

Там сидел молодой сотник Черкас Александров, как всегда, самоуверенный и невозмутимый, и писарь отряда — совсем юный и белобрысый парень по имени Михаил. На столе перед ним стояла чернильница и лежала бумага. Похоже, сочиняли что-то важное. Несколько листов, очевидно, испорченных, было отложено в сторону.

— Только хотел тебя позвать, а ты вот он, — проворчал Ермак. — Слушай меня внимательно и не вздумай никому об этом говорить. Сегодня ночью Черкас с двумя казаками тайно отправится на маленькой лодочке к Строгановым, а затем и в Москву. Расскажет, что мы разбили Кучума, и попросит помощи. И письма отдаст. В них мы попросим пороха, свинца, другого оружия, и прочего. Скажи, что нам нужно для твоих мастерских.