Ветры Запада. Книга 2

Глава 3

На базе дружины жизнь била ключом. Кто-то куда-то бежал, кто-то что-то кричал, и вообще всё кипело и бурлило. Я поначалу даже слегка растерялся, но вскоре приметил у здания штаба Станислава Лазовича, который что-то выяснял у начальника штаба дружины Олега Жилина, тряся зажатой в руке пачкой бумаг. Что-то долго у них сборы происходят, хотя, конечно, отправлять всю дружину целиком нам пока ещё не доводилось. Ну, надеюсь, что они всё-таки сумеют вовремя отправиться.

— Здравствуйте, воины, — поздоровался я, подойдя поближе. — Как у вас дела?

— Здравствуйте, господин, — повернулся ко мне Станислав. — У нас всё по плану. Ждём отправку.

— С железной дорогой всё улажено, — обрадовал его я, — вагоны нам наконец-то выделили. Составы под погрузку начнут подавать завтра с утра на Смоленский-Товарный, грузить будем с четырёх путей одновременно. Вы готовы?

— Давно готовы, — заверил меня Лазович. — Всё имущество в контейнерах, техника подготовлена, каждый ратник знает свою задачу.

— Точно задержек не будет? — с сомнением спросил я, оглядывая суету вокруг.

Оба уловили моё сомнение и дружно заухмылялись.

— Не обращайте внимания, господин, — хохотнул Станислав. — Командир бойцу всегда дело найдёт. Как же иначе? Мы второй день на чемоданах сидим, а боец бездельничать не должен. Вот и появилась возможность переделать всё, что на потом откладывалось. Где починить, где благоустроить.

В общем-то, логично — что им ещё делать, когда делать нечего? Не шашечный же турнир устраивать.

— Ну что же, раз готовы, значит, готовы, — кивнул я. — В дороге неприятностей я не жду, но на всякий случай будьте внимательны. В Ливонии проблем точно не будет, а вот в Польше и дальше уже всё возможно.

— Зачем полякам нападать на воинский эшелон? — изумился Лазович. — Что с него можно взять? Ради чего воевать?

— Так-то им нападать незачем, конечно, — согласился я. — Но люди герцога могут им и заплатить, чтобы они немного по нам постреляли. Проследите, чтобы в каждом эшелоне были дежурные экипажи артиллерийских установок, которые смогут стрелять прямо с платформ. И чтобы Владеющие не спали. Ратники должны быть готовы действовать по боевому расписанию, доведите это до всех офицеров.

— Сделаем, господин, — посерьёзнел Станислав.

— Я попросил железнодорожников, чтобы наши эшелоны шли друг за другом. Они заверили меня, что смогут договориться об этом по всему маршруту, но сами понимаете — если какой-нибудь польский воевода прикажет немного придержать наш эшелон, польские железнодорожники его приказ выполнят.

Лазович с Жилиным обменялись взглядами и одновременно кивнули.

— Эшелон Ренских поставьте между нашими, а волков отправляйте последними, — распорядился я.

— Я вообще не понимаю, как Ренских использовать, — пожаловался Станислав. — Никогда с родами не сталкивался — как они воюют, чего от них ждать?

— Я сам о них знаю не так уж много, — пожал плечами я. — Тактика у них заметно отличается — если дворянское подразделение строится вокруг бронехода, а Владеющие работают как поддержка или как качественное усиление, то в родах всё наоборот. Они строят подразделение вокруг Владеющего, а бронеходов у них меньше, и используют они их не очень охотно. Отсюда и разница — из-за распыления Владеющих тяжёлая артиллерия для них обычно проблема, бороться с тяжёлыми бронеходами у них тоже не всегда хорошо получается, зато лёгкая пехота против них практически бессильна. Учитывая, что в империи неплохо умеют справляться с Владеющими артиллерией, Ренские вряд ли будут особо эффективны в прямом бою. В общем, поговори с их командиром насчёт того, как их лучше использовать, и просто ставь им общую задачу.

— А насколько… — Лазович замялся, пытаясь как-нибудь нейтрально сформулировать вопрос, но я его прекрасно понял.

— Их лучше поберечь, — виновато сказал я. — Все их девочки-Владеющие — это Ренские. Сами понимаете, как род отнесётся к смерти своих дочерей. Я вовсе не хочу сказать, что наши люди для меня менее ценны, просто надо иметь в виду, что Ренские всё-таки помогают нам добровольно, и от того, сколько из них вернётся домой, будут очень зависеть наши будущие с ними отношения.

Станислав сморщился, и я его чувства прекрасно понял. Если наши ратники поймут, что мы бережём Ренских за их счёт, нам будет сложно убедить их, что мы действительно о них заботимся. Образ семейства, который мы так долго и старательно выстраивали, скорее всего, просто рухнет. Собственно, я и сам до конца не понял, будет ли полк Ренских для нас подспорьем или лишним грузом. Во всяком случае, пока что это большой вопрос.

— Я понял, господин, — кисло сказал Лазович.

— А с волками, я думаю, всё ясно, — заговорил я, уходя от неприятной темы. — Регулярным частям герцога Баварского они не противники, так что используй их для охраны и патрулирования. Ну, про бывших сослуживцев ты и сам всё знаешь, не мне тебя учить.

— Странно себя чувствую, — усмехнулся Станислав. — Всего несколько лет назад мне и присниться не могло, что буду использовать весь отряд Волков Севера целиком просто как вспомогательную часть.

— С ними у тебя проблем не будет? Наверняка не всем это понравится.

— Да скорее всего, не понравится, — пожал плечами он. — Многие же верят, что мне просто незаслуженно повезло, а уж они-то на моём месте и получше бы справлялись. Но приказы они будут выполнять, а больше меня ничего не волнует.

— Кстати, всё забываю тебе сказать — формируй диверсионно-разведывательную группу, сейчас самый подходящий момент. Пока только группу из пяти-шести бойцов, а потом расширим до копья. Первым делом Ладу Дорохову туда включай.

— Дури в ней слишком много, — скривился Станислав.

— Вот поэтому её туда и надо. Сейчас от неё свои страдают, а так она будет дурить на страх врагам.

— Проблем от неё больше, чем толку, — проворчал он. — Не боец, а наказание дружины, честное слово.

— Но при этом она очень перспективная Владеющая, Станислав, — развёл я руками. — У всех Владеющих свой путь развития, у неё вот такой. Да собственно, все сильные боевики с прибабахом, просто не у всех это сразу заметно.

Станислав посмотрел на меня с весёлым любопытством.

— Вполне допускаю, что и мы с Леной тоже, — засмеялся я в ответ на его взгляд. — Свои странности ведь не замечаешь, а так-то чем мы лучше других? В общем, Ладу туда, и ещё подбери трёх-четырёх парней ей под стать. А командиром поставь кого-нибудь поспокойнее, кто их сможет более-менее в узде держать. В Трире погоняешь их по разным заданиям, пусть как следует сработаются.

Лада Дорохова, о которой столь лестно отзывались отцы-командиры, в это самое время гоняла чаи в каптёрке, а заодно была занята тем, что с увлечением обрабатывала боевого товарища.

— Дурачок ты, Свенчик, — убеждённо говорила она. — Ты думаешь, что ты в своей жестянке на поле боя выйдешь, и все имперцы тут же уписаются со страху? Ты очень, очень ошибаешься.

— Ты, Лада, просто не понимаешь, что такое сверхтяжёлый бронеход, — возражал ей Свен Маттсон.

— Он в империи сделан, кстати, — с ехидством уточнила Лада. — Это ничего, что они про свои бронеходы всё знают?

— Ну и что из того? Их и в империи считанные единицы. Меня на поле остановит только пушка калибра от двадцатого[2] с хорошей баллистикой, да и то не факт. Только ты ещё попробуй в меня попади. Моя малышка, конечно, не Буур, но бегать тоже умеет.

— Пушек у них хватает, Свенчик, — снисходительно улыбнулась Лада. — Но они на тебя снаряды тратить не будут. Как раз таких, как ты, Старшие Владеющие и высматривают. И что ты сможешь против Старшего? Он тебя с твоим сверхтяжем будет пинками по полю катать, и никуда ты от него не убежишь. Ну, то есть, убежишь, если успеешь из бронехода выскочить и дёру дать. Тогда он, может быть, на тебя внимания не обратит.

— У имперцев Владеющих нет, — мрачно возразил Маттсон.

— Ты точно дурачок, — с жалостью посмотрела на него Лада. — Есть у них Владеющие, просто они их по-другому называют. Про имперских паладинов слышал? Вот как раз со Светлым паладином ты и встретишься.

— Тебя послушать, так можно подумать, что Старший — это прямо бог какой-то, — с недоверием сказал Свен. — Что-то не верится мне, что против него ничего сделать невозможно.

— Ну это как сказать, — задумалась Дорохова. — Если против нашего, то может быть, и невозможно. А вот от паладинов есть варианты защититься. Ну, абсолютной защиты нет, конечно, но бороться можно.

— Это как так получается? — усомнился Маттсон. — У них Владеющие какие-то не такие, что ли?

— Не такие, конечно, — авторитетно подтвердила Лада. — Ты, Свенчик, вообще знаешь, как Владеющие на мир воздействуют?

— Не знаю я, кто там на чего воздействует, — хмуро ответил тот.

— Ясно, что не знаешь, — снисходительно согласилась она. — Иначе бы не спрашивал, почему у них Владеющие не такие. Но так и должно быть, это вообще мало кто знает. Это проходят на старших курсах Академиума, причём факультативом. В общем, слушай: наши Владеющие используют волевые построения, то есть впрямую обращаются к Силе, а вот паладины обращаются не к Силе, а к своему Христу. То есть у них сила заёмная, понимаешь?

— Ну и что с того?

— А то с того, что если силу бога использовать для атаки, то силу другого бога можно использовать и для защиты, понимаешь, Свенчик?

— Как-то не очень понимаю, — с недоверием отозвался Маттсон.

— Чего тебе непонятно? — удивилась Лада. — Христос всем другим богам враг, и они ему тоже. Одно дело, если он тебя просто своей силой бьёт, и совсем другое, если ему приходится сначала силу враждебного бога преодолеть. Даже до такого, как ты, должно доходить, как это работает.

— И как такое сделать? — Маттсон предпочёл оставить укол без внимания.

— Способы разные есть, — Лада надолго задумалась. — Большей частью сложные — или храмовый ритуал нужен, или хотя бы жрец рядом. Хотя есть ещё один способ попроще — не самый эффективный, но всё равно помогает. Не то чтобы прямо вот совсем помогает, зато простой.

— Ну и как? — поторопил её Свен.

— Ты рисовать умеешь?

— Ну… немного могу.

— А готиком писать?

— Готик знаю, — кивнул Маттсон. — А что, нужно обязательно готиком писать?

— А как же иначе? У римских христиан для таких дел как раз готик и используется. Если по-русски написать, это будут просто непонятные узоры.

— Так чего писать-то надо?

— Значит, так, — Лада что-то напряжённо прикидывала. — На передней бронеплите рисуешь топор Перуна…

— Я с Севера, мы Тору жертвуем, — перебил её Свен.

— Тору? Ну, молот Тора рисуешь, тоже пойдёт. Чем больше рисунок, тем лучше. Можешь и на других плитах рисунок сделать тоже. А под молотом Тора готиком крупно напиши «Trottel»[3], вот я это слово тебе на листочке пишу, оно значит «Во славу божью». Полностью удар Христа не отразит, но заметно ослабит.

— Так просто? — усомнился Маттсон.

— Это просто для того, кто Академиум окончил и факультативы по высшим сущностям посещал, — снисходительно объяснила Лада. — Обычному человеку это узнать неоткуда, конечно.

— А почему на обычных бронеходах такого не рисуют?

— Ты ещё на Буурах предложи молот Тора рисовать. Бога по мелочам не дёргают, он за такое и наказать может. Никому же не нравится, когда его пытаются использовать. А защитить сверхтяжёлый бронеход — это достойная причина для обращения, бог к такому отнесётся благосклонно.

— Ну не знаю… — с сомнением протянул Свен. — Надо бы с ребятами посоветоваться.

— Сначала надо мне спасибо сказать за совет, — сварливо заметила Лада.

— Спасибо, конечно, Лада. Хотя мне говорили, что тебе верить ни в коем случае нельзя. Посмотрим, может, и попробую, как это работает. Ладно, мне бежать надо, парни меня уже потеряли, наверное.

Лада проводила его взглядом, затем зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой, и снова потянулась за чайником. Она лениво поразмышляла, как бы убедить сотника приделать на колпаки бронеходов рога, как у шлемов викингов, но потом с сожалением отказалась от интересной идеи. Это было бы просто напрасной потерей времени — с некоторых пор сотник вообще перестал обращать внимание на то, что она говорит, игнорируя её, как жужжащее насекомое. Обидно…

Я зашёл в аудиторию и с недоумением огляделся. Вышел обратно и ещё раз внимательно посмотрел на номер над дверью. Всё верно — 2-К, то есть вторая курсовая. Собственно, я это и так прекрасно знал — курсовых аудиторий было всего четыре, и за прошедшие три года мы успели позаниматься в каждой. Я зашёл обратно в совершенно пустую аудиторию и уселся за стол, чувствуя себя довольно глупо.

Ждать, к счастью, пришлось недолго — почти сразу сбоку от кафедры открылась незаметная дверь, и оттуда выглянула Милана Бобровская.

— Вы уже пришли, Кеннер? — приветливо сказала она. — Заходите к нам.

За дверью оказалась довольно милая комнатка с уютными креслами вокруг небольшого столика, на котором стоял чайник и блюдо с плюшками. И как я немедленно обнаружил, чай с плюшками Милана пила не в одиночестве.

— Госпожа, — я склонился в поклоне, ощущая полную сюрреалистичность ситуации.

— Здравствуйте, Кеннер, — благосклонно кивнула мне Морена. — Как ваши успехи?

— Боюсь, что они невелики, госпожа, — честно признался я. — Наверное, если бы не моя жена, то их бы и вовсе не было. Слишком уж много времени занимают мои дела, не связанные с возвышением.

— Типичная проблема, — кивнула Морена. — Та способная девочка — Драгана, кажется? — у неё ведь было то же самое. Надо суметь в какой-то момент сказать «нет» — не забывайте, что это тоже вопрос личной воли. Но я должна заметить, что меня порядком раздражает эта ваша терминология — «возвышение», «Высшие», вот это вот всё. Для столь ничтожных достижений это звучит невероятно напыщенно и глупо.

— Так исторически сложилось, госпожа, — объяснила Милана, наливая мне чай. — Сначала поделились на Старших и Младших, а позже выяснили, что развитие идёт и дальше. Вот и появились Высшие, ну а потом обнаружили, что и это не конец пути. Но там уже поздно было что-то менять, все привыкли.

Морена фыркнула с недовольным видом, хотя никакого недовольства я от неё не ощущал.

— А скажите, пожалуйста, Милана, — воспользовался я паузой, — что у нас с факультативом по высшим сущностям? Почему в аудитории пусто? Его отменили?

— Почему же отменили? — рассудительно отозвалась Милана. — Есть студент, есть преподаватель — значит, занятие состоится.

— Студент, преподаватель, и сущность для изучения, — с улыбкой заметила Морена.

— То есть я единственный слушатель? — удивился я.

— В этом году факультатив будет, потому что есть заявка от студента, — объяснила Милана. — Два предыдущих года факультатива по высшим сущностям не было, потому что не было желающих.

— Я просто потрясён, — признался я. — Такая невероятно интересная тема. Мало того что здесь можно узнать то, что узнать не так-то просто — как оказалось, здесь можно встретить настоящую богиню. Да сюда студенты должны просто ломиться.

— Но вот не ломятся, — развела руками Милана. — Можете спросить свою жену почему — её я тоже здесь не вижу. Впрочем, я и так скажу вам почему — мало кому интересна такая абстрактная тема. Сколько из ваших сокурсников дорастёт до того, чтобы встретиться с высшей сущностью?

— Ну вот я же дорос, получается, — заметил я. — И они, возможно, встретились бы, если бы пришли. Но вы, конечно, правы — люди действительно больше интересуются практичными вещами, а от изучения высших сущностей сложно получить какую-то выгоду. Госпожа, у меня, разумеется, не хватит наглости назвать это изучением, но возможно, вы ответите на вопрос, который давно меня занимает?

— Возможно, отвечу, — улыбнулась Морена.

— Как так получается, что богине смерти смерть совсем ни к чему? Меня удивило, что вещи вроде того алтаря оказались для вас настолько чужды. Разумеется, у меня и мысли не было, что вы могли бы опуститься до подобной дикости, но всё же такое сильное неприятие именно от вас выглядит неожиданным.

Морена нахмурилась и долгое время молчала. Я уже успел пожалеть о своём вопросе, когда она пожала плечами и сказала:

— Старая история, детская травма. Меня должны были принести в жертву на таком же камне, но мой дядя, который был жрецом, объявил, что я нахожусь под покровительством бога. Главный жрец не любил моего дядю, и он потребовал, чтобы я там же на месте доказала благосклонность бога, а если я не смогу этого сделать, то нас обоих тут же принесут в жертву. Я очень сильно захотела, чтобы он сгорел, и он сгорел у всех на глазах. Так я стала послушницей храма и магусом, а мой дядя стал главным жрецом. Вот с тех самых пор я не люблю ни тех, кто приносит кровавые жертвы, ни тех, кому их приносят.

— Благодарю вас, госпожа, за этот рассказ, — я изобразил лёгкий поклон.

— Но это, в общем-то, личная история, просто чтобы прояснить моё отношение к этому, — сказала Морена. — Вы же спрашивали немного о другом. Видите ли, богам смерти не нужна смерть как таковая — жертвы требуются мелким тварям, которые таким образом пытаются быстро возвыситься. Если вы внимательно присмотритесь, то обнаружите, что боги смерти связаны исключительно с тем, что происходит после смерти. Наша работа — провожать души для Геи, а с убийствами люди прекрасно справляются и сами.

— Любые души?

Морена непонимающе на меня посмотрела.

— Я имею в виду — есть ли душа у инфузории, к примеру?

— Ах, вот вы о чём, — поняла она. — Для Геи представляют интерес только существа, которые сумели сформировать соборную душу. Микроорганизмов очень много, но они слишком примитивны.

— А что насчёт таких существ, как Пожиратели душ, или роевой разум чистильщиков?

— Однако! — подняла бровь Морена. — Вы меня удивили, Кеннер.

Я осёкся — опять сказал не думая. Меня, конечно, извиняет то, что это редчайшая возможность получить ответ из первых рук, но всё-таки следовало быть осторожнее. Если Морене, скорее всего, всё равно, откуда у меня знания о таких экзотических зверюшках, то Милана может начать задавать вопросы.

— Нет, подземные создания мне неинтересны, — всё-таки ответила Морена.

— Дело в том, Кеннер, — неожиданно решила дополнить Милана, — что это всё псевдожизнь, искусственно созданная Геей. Ни у Пожирателей, ни у чистильщиков нет души в нашем понимании. Гея их в конце концов поглощает, но она делает это напрямую. Ей не нужны для этого посредники, они полностью её создания.

— Вы знаете об этих существах? — не смог я сдержать удивления от неожиданности.

— Если о них знаете даже вы, то почему бы не знать мне? — улыбнулась Милана. — Правда, о Пожирателях мне только рассказывали, а вот чистильщиков я видела своими глазами. Невероятно интересные твари.

— А почему о них не знала Драгана?

— Наверное, потому что никто ей не рассказывал, — просто объяснила она. — Во всяком случае, я не рассказывала.

— Почему? — спросил я, уже предвидя привычный ответ.

— Потому что она меня не спрашивала. Поймите, Кеннер, что знания, полученные даром, не имеют никакой ценности. Приложите труд для того, чтобы хотя бы понять, что эти знания вам нужны. Чтобы хотя бы знать, о чём спрашивать.

— Я бы, пожалуй, с этим поспорил, Милана, — возразил я. — Допустим, я прочитал в кулинарной книге рецепт интересного блюда. Это знание я получил даром, но оно имеет для меня ценность.

Морена с Миланой дружно заулыбались, глядя на меня, как на несмышлёного ребёнка.

— Вы получили это знание не даром, Кеннер, — терпеливо объяснила мне Милана. — Даром, или почти даром, вы получили информацию, ценность которой очень мала. Вы ведь даже не можете быть уверены, что этот рецепт не содержит ошибок. Эта информация превратится в знание, когда вы приложите свой труд — изучите и запомните рецепт, и, вероятно, несколько раз неудачно приготовите это блюдо. Это совсем небольшой труд, но и ценность этого знания тоже невелика. Чем ценнее знание, тем больше труда надо для него приложить.

Подобные соображения я, конечно, слышал уже не раз, но всё же идея, что каждый кусочек знания необходимо добывать трудом, довольно плохо укладывалась у меня в голове. Я ещё помнил буквально тонны информации, которые обрушивались на меня ежедневно. Хотя, положа руку на сердце — много ли в том потоке было настоящего знания? Большей частью это был просто информационный мусор, который лишь отрывал моё внимание от действительно важных дел.

Всего лишь на несколько секунд отвлёкшись на разговор с Миланой, я внезапно обнаружил, что мы остались вдвоём. Когда и как исчезла Морена, я совершенно не заметил.

— Она всегда уходит незаметно, — улыбнулась Милана, заметив моё удивление. — Мне ни разу не удавалось заметить её уход.

— Скажите, а это нормально, что богиня вот так приходит попить чаю?

— А что вы в этом видите ненормального? — ответила она вопросом на вопрос. — Она же совсем недавно была человеком — по меркам бессмертных сущностей, буквально только что. Может быть, когда-нибудь, через тысячи и тысячи лет, она окончательно забудет своё происхождение, но сейчас в ней ещё очень много человеческого. Высшие сущности, как и люди, не меняются мгновенно. И между нами говоря, мне кажется, что ей просто не хватает общения с людьми.

— У неё есть слуги из людей, — напомнил я.

— О чём ей говорить со слугами? Общаться можно только с тем, кто хоть как-то понимает и разделяет твои интересы. Слугам она вряд ли бы стала рассказывать о своём детстве. Мне, кстати, тоже было интересно, отчего она так разозлилась из-за того алтаря, но я не решалась спросить.