Ветры Запада. Книга 2

Глава 25

Наконец-то у меня получилось немного перевести дух. В «Зарядье» мы прибыли из Детинца невероятно длинной вереницей лимузинов — думаю, такого столица ещё не видела. Надеюсь, стоящие в пробке жители города не сильно нас проклинали. Ну а те, кому не повезло жить рядом с «Зарядьем», и вовсе запомнят это событие надолго — зал широким кольцом оцепили княжеские дружинники, а по улицам парами бродили крепкие парни с холодными глазами, которые внимательно разглядывали всех прохожих, случившихся оказаться в окрестности. Прохожие от такого внимания чувствовали себя очень неуютно и торопились поскорее убраться с улицы.

В зале обстановка была уже менее формальной, чем в Детинце, и наши с Ленкой обязанности сводились просто к блужданию по залам и демонстрации факта, что хозяева гостей не покинули. Хуже всего пришлось маме — её все желали поздравить лично. На Эрика спрос был не в пример меньше, и ему временами удавалось ненадолго улизнуть.

— Как ты, Эрик? — спросил я его, случайно встретившись с ним за колонной.

— У меня от постоянной улыбки уже щёки онемели, — пожаловался он.

— Нужно отращивать волосы, — назидательным тоном сказал я. — Если туго стянуть их сзади, то улыбка держится сама собой.

Эрик безмолвно вытаращился на меня.

— Не обращай внимания, — вздохнул я, вяло махнув рукой. — Я тоже устал, вот юмор и выходит плосковатым. Никаких проблем у тебя не было?

— Нет, всё нормально, — отрицательно покачал головой он. — Все разговаривают очень вежливо. К Миле, конечно, пристают гораздо активнее, но меня никто демонстративно не игнорирует. Некоторые, правда, общаются чисто формально, но другие, наоборот, довольно приветливо.

— Ты весь гербовый раздел реестра выучил?

— Нет, учу ещё. Там столько лиц, они у меня уже сливаются, — пожаловался он.

— Что делать, надо учить. Когда к тебе подходит человек, ты сразу должен понимать, кто он, как относится к нашему семейству и чего от него можно ждать. Чем раньше это поймёшь, тем больше у тебя будет возможностей избежать нежелательной встречи, или хотя бы как-то её сгладить.

— Буду учить, — без особого энтузиазма пообещал он. — Но вроде проблем пока нет.

— Нет проблем, потому что здесь только дружественные и нейтральные семейства. Да к тому же вряд ли кто-то рискнёт оскорбить тебя при жене. Так что сейчас проблем и не будет, а вот потом не расслабляйся.

— Не буду, — хмуро отозвался он.

— Ладно, не бери в голову, не всё так страшно, — попытался подбодрить его я.

— Долго нам ещё положено здесь находиться? — спросил он, явно желая прекратить обсуждение.

— Да пожалуй, что и недолго, — прикинул я. — Вы здесь уже не особенно нужны, показались всем и хватит. Через полчасика бери жену, и как-нибудь незаметно её уводи. Езжайте домой, а мы с Леной останемся здесь за хозяев приёма.

— Спасибо, господин Кеннер, — воспрял он.

— Просто Кеннер, и на ты, — мягко поправил его я. — Следи за этим, пожалуйста. Мы теперь семья, какое-то другое обращение неприемлемо. И особенно следи за этим на людях. Ладно, иди — не стоит тебе бросать жену надолго.

— Господин Кеннер! — мне мило улыбалась Славяна Лановая. Она с тарелочкой в руках отдавала должное какому-то крохотному пирожному.

— Гражданка Славяна, — я поклонился в ответ. — Прекрасно выглядите, должен заметить. Впрочем, как всегда.

— Что это вас потянуло на комплименты? — глаза у неё смеялись.

— Меня на них всегда тянет, — непринуждённо пояснил я. — Но наши прошлые встречи немного не располагали, а сейчас есть и случай, и повод.

— А вы хороши, — со смехом сказала она. — Понимаю теперь, почему женщины так высоко о вас отзываются. Не будь вы уже заняты, я бы, пожалуй, задумалась, не выдать ли за вас дочь.

— У вас есть дочь?

— Две, — утвердительно кивнула она. — Семнадцати и двадцати двух лет. Обе не замужем. Ну, вы и сами знаете, что это такое — найти мужа для одарённой дочери, — она немного погрустнела.

— Сочувствую, — я и вправду искренне сочувствовал. — Я бы желал хорошего мужа каждой женщине, но увы, мои желания мало что значат.

— Но ваша мать всё же нашла, — она посмотрела на меня с интересом.

— Эрик достойный человек, и мы рады принять его в нашу семью, — повторил я уже порядком надоевшую мне фразу.

— Но скачок и в самом деле получился поразительный, — заметила она, по-прежнему пристально меня разглядывая.

— Вот на это я смотрю в последнюю очередь, — пожал я плечами. — Меня больше интересуют личные качества. А вы сами будете подбирать дочерям мужей по общественному положению?

— Отлично парировали, — одобрительно заметила она. — Нет, конечно, я здесь полностью с вами согласна: достойного человека не так уж трудно поднять наверх, а вот никчёмного бездельника никакое положение не украсит. И я рада, что Милослава нашла спутника жизни, которого семья охотно приняла. Поздравляю!

— Благодарю вас, гражданка Славяна, — я обозначил поклон.

— Вы передали Анне Максаковой наш разговор? — неожиданно спросила она.

— Да, я написал для неё короткий доклад — пересказал ваши слова и добавил немного своих соображений по этому поводу. Надеюсь, вы не в претензии? Поскольку вы не ставили никаких условий…

— О, нет-нет, всё в порядке, — улыбнулась она. — Я ведь для того вам это и рассказывала, чтобы вы передали всё Анне. Рада, что вы меня правильно поняли.

Я внутренне ужаснулся мысли, что я мог бы поддаться жадности и не отказаться от долга, который мне предлагала Анна. Вот ещё одно подтверждение правила, которое я до этого не формулировал, но которому всегда следовал: нельзя брать что-то за то, что тебе досталось даром.

И, пожалуй, мне стоит всегда помнить ещё один момент: такие люди, как Лановая, никогда и ничего не говорят просто так. Если они рассказывают мне что-то, не требуя держать это в секрете, то скорее всего, ожидают, что я передам эту информацию тому, кто в ней заинтересован.

— Вы устроите мне встречу с Максаковой, господин Кеннер? — спросила Лановая.

— Разве я вам нужен для того, чтобы с ней встретиться? — удивился я.

— Вы, наверное, сейчас очень устали, — укоризненно попеняла мне она. — Сами подумайте — как я с ней встречусь? Запишусь на приём, как просительница? Нужен кто-то, кто организует эту встречу.

— Да, в самом деле, — смутился я. — Похоже, я действительно плохо соображаю — день сегодня просто безумный. Разумеется, я устрою вам встречу, гражданка Славяна.

— Ваше высокопреосвященство, — поклонился я. — Здравствуйте ещё раз.

Со Скорцезе мы уже виделись на официальной церемонии, но там я всего лишь представил ему Эрика и Алину, с которой ему раньше не приходилось встречаться.

— Барон! — обрадовался кардинал. — У меня не было возможности сделать вам комплимент раньше, так что я делаю его сейчас: ваше торжество организовано просто великолепно. Скажу вам откровенно: такой свадьбы не постыдился бы и владетельный герцог.

— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, — обозначил лёгкий поклон я. — Мы все старались — как бы банально ни прозвучала эта фраза.

— И результат налицо, — одобрительно кивнул он. — Но где же наши молодожёны? Я больше их не вижу.

— Они уже не с нами, — пояснил я. — Уехали домой.

— А! — засмеялся кардинал. — Дело молодое, понимаю.

— Так ведь и в самом деле молодое, — пожал плечами я. — По меркам Высших моя мать — совсем ещё девчонка. Её ведь и по человеческим меркам старой не назвать.

— Действительно, — задумался он. — А как же Эрик?

— Вспомните, кто моя мать. Не знаю, как у них сложится дальше, но сейчас у Эрика появился неплохой шанс прожить очень, очень долгую жизнь.

— Да, ему, пожалуй, многие позавидуют, — медленно кивнул Скорцезе. — Да я и сам бы позавидовал, не будь я тем, кто я есть. У нас не одобряется искусственное продление жизни, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Мы, слуги церкви, живём столько, сколько отмерил нам Господь.

Да неужели? Насколько я знаю, в империи все дети стандартно проходят какой-то из производных курсов Тоффеля, и живут имперцы, как и мы, вовсе не до семидесяти. Да и болезни, которые насылает Господь, они ведь тоже лечат. Впрочем, я их вовсе не осуждаю — просто немного удивляюсь лицемерию, когда оно присутствует даже там, где совершенно не требуется.

— Но что мы всё не о том? — он взмахом руки отмёл неинтересную тему. — До вас уже дошли последние новости из империи, барон?

— Не припоминаю каких-то заметных новостей, ваше высокопреосвященство, — осторожно ответил я. Отчего-то у меня сразу возникло чувство, что вопрос был задан не просто так.

— Завтра император Конрад III объявит об отречении в пользу кронпринца Дитриха, и завтра же герцог Баварский Оттон XII выпустит манифест об отказе от притязаний на корону и своей полной поддержке Дитриха. Завтра в империи появится император Дитрих II. Это ваша работа, барон?

— Вы это серьёзно? — я ошарашенно посмотрел на кардинала. — Я имею в виду, насчёт моей работы?

— А отречение императора вас, стало быть, совсем не удивляет? — засмеялся Скорцезе, — Шучу, конечно, но всё же не совсем шучу, — он стал серьёзным. — Вашу роль, барон, сложно переоценить. Именно благодаря вашей идее об излечении нам удалось уговорить Конрада передать власть.

У меня было такое ощущение, будто меня стукнули по голове.

— Когда вы первый раз это предложили, — продолжал Скорцезе, — мы долго обсуждали вашу идею с его святейшеством, но всё-таки пришли к выводу, что она мало что даёт, всего лишь возвращая ситуацию к исходной. Однако вскоре кое-что изменилось — ну, вы, конечно же, помните о событиях на Юге? — и ваше предложение пришлось очень впору. Император по-прежнему колебался, но когда мы поняли, что ваша идея насчёт изъятия вольностей в новых условиях вполне работоспособна, препятствий больше не осталось. Ваш вклад поистине велик, барон. Мы даже обсуждали с его святейшеством возможность вашего награждения, но увы — даже папа не может пожаловать наградой Святого Престола язычника. Ни мир, ни клир[27] его бы не одобрили.

Я почувствовал, что моя картина мира полностью рушится. До этого момента я наивно полагал, что понял все, ну, или почти все, хитросплетения имперских интриг, и тут вдруг выясняется, что на самом деле я не понимал и не понимаю вообще ничего, даже своей роли в событиях.

— Это вполне понятно, — в полном замешательстве ответил я. — У нас ведь тоже схожее отношение к христианам. — Здесь я вспомнил про Клауса фон Абенсберга и добавил: — Хотя, конечно, всегда есть варианты.

— Об этих вариантах мы обязательно поговорим чуть позже, барон, — ответил кардинал с улыбкой, которая показалась мне несколько хищной.

— Но мне представлялось, что вы с его святейшеством, как бы это сказать… не вполне взаимодействуете, — я резко ушёл от опасной темы.

— У нас и в самом деле есть некоторые разногласия, — согласился Скорцезе. — Но мы забываем о них, когда дело касается интересов церкви. Дело церкви является нашим общим делом и нашей общей целью — все разногласия касаются лишь выбора пути к этой цели. Хотя положа руку на сердце, должен признать, что мотивы некоторых церковных иерархов не столь уж бескорыстны. Лишь Господь наш Иисус Христос безгрешен, а мы, увы, всего лишь люди. Некоторые из наших братьев во Христе видят себя скорее светскими владетелями, нежели церковными иерархами.

— Например, архиепископ Трирский Жерар Бопре, ваше высокопреосвященство?

— Неплохой пример, барон, — одобрительно кивнул кардинал. — А ещё этот пример хорошо показывает, что даже эгоизм и корыстолюбие подобных личностей всегда обращаются на пользу церкви. Когда нам удалось подбросить вашу идею отречения императора герцогу Баварскому, Оттон сильно колебался. Возможно, дело кончилось бы ничем, но жадность архиепископа Бопре сослужила здесь церкви хорошую службу — когда он стал слишком упорно подталкивать герцога к нападению на Трир, тот заподозрил, что архиепископ играет нечестно и планирует использовать его как расходный материал. В результате герцог Оттон пересмотрел своё отношение к идее мирного завершения мятежа, и выдвинул её как свою.

— Должно быть, я смешно смотрелся в роли посланника герцога, — с кислым видом заметил я, — убеждая императора принять его же план.

— О, нет-нет, — засмеялся Скорцезе. — Вы были очень убедительны, барон. И я говорю это совершенно серьёзно — Конрад позже признался мне, что именно благодаря разговору с вами он окончательно уверился, что это действительно хороший план, и отбросил все сомнения.

— Я всё же не вполне понял вашу роль в этой истории с осадой Трира, ваше высокопреосвященство.

— Это и ваша роль, барон, — улыбнулся кардинал. — Мы с вами сыграли наши роли просто великолепно.

— Мы с вами?

— Ну конечно же, мы с вами! Когда Бопре решил, что дело церкви позволяет ему заодно обделать и свои мелкие делишки, он решил нанять какой-нибудь вольный отряд, который не составило бы труда показательно разгромить. В общем-то, нас не очень волновал Трир, но действия архиепископа грозили превратить небольшой, так сказать, кулуарный, мятеж в гражданскую войну, которую невозможно контролировать. Этого нельзя было допустить, и мы с императором сумели в конце концов найти решение. Я предложил архиепископу использовать вашу дружину — он отчего-то недолюбливает вас, так что он с радостью ухватился за это предложение. Ну, я-то знал, что вы пришлёте, а вот для Бопре результат оказался большим сюрпризом, ха-ха. Мне рассказывали о его реакции, — он слегка поморщился. — Недостойное поведение… но не будем это обсуждать.

Да-да, я великолепно сыграл свою роль болвана. Правильно князь мне говорил, что попы меня без соли съедят. Не в той я пока лиге, чтобы влезать в их интриги.

— И всё же, ваше высокопреосвященство, — я решил выяснить всё до конца, — пусть мой вопрос покажется вам глупым, но в чём состоял интерес церкви во всей этой истории? Неужели только ради того, чтобы получить какие-то выгоды?

— Нет, конечно же, дело не в выгодах, — покачал головой Скорцезе. — Разумеется, церковь всегда нуждается в бенефициях, но они нам нужны не ради корысти, а чтобы вознаграждать верных слуг церкви. Do, ut facias[28] — так повелось со времён Древнего Рима. Церковь хранит империю — это и есть наша главная цель. Не считая служения Господу, разумеется.

Он посмотрел на моё непонимающее лицо и вздохнул:

— Ну что же, я думаю, как одно из главных действующих лиц, вы всё же заслуживаете более подробного рассказа. Вы же помните сицилийское фиаско? Именно тогда и для церкви, и для императора стало совершенно очевидным, что в своём нынешнем состоянии империя более нежизнеспособна, и если не предпринять срочные меры, то конец будет неизбежным — империя просто развалится на мелкие владения, как развалилась империя Карла Великого. Но сам по себе развал империи — это не так страшно, страшнее сам процесс. Понимаете, барон, когда элита забывает о своей ответственности, государству неизбежно приходит конец. Агония может длиться долго, но в результате прогнившую элиту всегда сметают молодые и голодные — и хорошо, если эти самые молодые и голодные принадлежат к той же самой цивилизации. В любом случае, обновление элиты происходит через потрясения, и совершенно невозможно предсказать, как империя эти потрясения переживёт. У нас не выйдет как-то воспрепятствовать обновлению — в конце концов, оно и в самом деле необходимо, — но мы можем попытаться провести его менее болезненно, реформами сверху.

— Понимаю, о чём вы говорите, ваше высокопреосвященство, — о развале государств в результате загнивания элиты я знал, пожалуй, побольше кардинала. — Но здесь есть одна проблема — загнивание элиты всегда происходит сверху. Некому обычно проводить реформы, и даже если правитель искренне пытается это сделать, у него просто не хватает поддержки.

— Превосходное замечание, барон! Прямо в точку! — кардинал с уважением посмотрел на меня. — Именно так обычно и обстоит дело. Но не в случае империи — ведь в империи есть церковь. Именно церковь вовремя разглядит болезнь, найдёт достойного правителя и обеспечит ему необходимую поддержку. Империя и церковь — это единый организм, нельзя рассматривать их по отдельности.

Мне всё же кажется, что кардинал несколько оптимистичен, но кое-что в его словах, наверное, есть. Вполне возможно, что церковь действительно делает империю более устойчивой.

— Мы долго думали, и в конце концов церковь вместе с императором пришли к единому выводу: не существует способа урегулировать вольности и обеспечить обновление дворянства мирным путём. Нужны какие-то потрясения, которые в любом случае произойдут, и всё, что мы можем сделать — начать их самим и провести их наиболее безболезненным образом.

— И так родилась идея контролируемого мятежа, — утвердительно заметил я.

— Совершенно верно. Но Конрад ошибся — он взялся за дело слишком рьяно. Урегулировал отношения с базилевсом, но непродуманными условиями мира восстановил против себя клир. Начал отбирать земли у дворян слишком решительно и бесцеремонно, и вызвал такое недовольство дворянства, что вместо небольшой серии карманных мятежей мы могли получить полноценную гражданскую войну, — кардинал с сожалением вздохнул. — Из Конрада мог бы получиться поистине великий правитель, не будь он столь поспешным. Ну а дальнейшие события вам известны — вы выдвинули идею отречения, но поскольку она никак не решала главную проблему, от неё пришлось отказаться.

— Потому что вместо Конрада ограничивать дворянство пришлось бы Дитриху, — понимающе кивнул я. — А так бы Конрад взял бы все отрицательные чувства на себя.

— Именно так, барон, именно так! Но очень вовремя последовала смерть Нашми Великого — вы, кстати, там руку не приложили? Ха-ха, шучу, конечно же. Вы же знаете, что после него осталось пятьдесят четыре принца? Так вот, их уже сорок шесть. Как только останется один, мы услышим о новом истинном султане. Ну а пока они друг друга режут и травят, султанат начинают покусывать со всех сторон. И у нас, соответственно, тоже появилась прекрасная возможность подключиться и решить не только позорную проблему Сицилии, но и вышвырнуть, наконец, муслимов из нашей исконной Иберии[29]. Хорошая, благородная война — это прекрасная возможность обновить дворянство. Оставалось лишь неясным, что же делать с излишними вольностями дворянства, но вы опять помогли нам, предложив прекрасную идею.

— Вы имеете в виду изъятие привилегий за провинности, ваше высокопреосвященство? Мне кажется, эта идея совершенно очевидна.

— Очевидна, — согласился Скорцезе. — Поэтому её давно рассмотрели, отбросили и благополучно о ней забыли. Ведь вольности на то и вольности, что не ограничены какими-то условиями. Их невозможно просто изъять, каким бы благовидным ни был предлог. Однако благодаря вам про эту идею снова вспомнили, и оказалось, что в новых условиях она вполне применима. Когда всё дворянство поднимается ради святого дела, те, кто, прикрываясь вольностями, уклоняется от священной борьбы, ни у кого не найдут сочувствия.

— Так значит, ваше высокопреосвященство, вы собрались в скором будущем начать крестовый поход на султанат покойного Нашми Великого?

— Это наша святая обязанность перед Господом, барон, — пафосно провозгласил кардинал. — Возможно, князь Яромир тоже найдёт во всём этом кое-какие моменты, заслуживающие внимания.

Я немедленно вспомнил Славяну и вздохнул про себя. Всем нужен почтальон.

— Я донесу свои соображения по этому вопросу до князя Яромира в самое ближайшее время, ваше высокопреосвященство, — кивнул я.

— Прекрасно, — расцвёл Скорцезе. — А кстати, барон, мы в самом начале нашей беседы мельком коснулись возможности неких вариантов… скажите, вы никогда не мечтали стать графом?

— Графом⁈ — наверное, я сейчас выглядел очень глупо. — Зачем вам граф-язычник?

— Мне не нужен, конечно, — пожал плечами кардинал. — Это идея Дитриха.

Это конец десятой книги, однако цикл пока не закончен. Одиннадцатая книга начнёт выкладываться в январе 2024.