Ветры Запада. Книга 2

Глава 14

— Здравствуй, Милослава, — приветливо сказал князь, не поленившись встать из-за стола и встретить её посередине кабинета. — Рад тебя видеть. Как дела у тебя?

— Здравствуй, княже, — ответила она. — Дела нормально. Так зачем ты меня вызвал?

— Не драматизируй, — укоризненно попенял ей тот. — Не вызвал, а попросил зайти.

— Извещение, что ты меня ждёшь к тринадцати тридцати, не совсем похоже на просьбу зайти, — возразила Милослава.

— Я князь, знаешь ли, — с виноватой улыбкой развёл руками он, — у меня весь день расписан. Я не могу тебе сказать, что, мол, загляни, как время будет. Чтобы с тобой встретиться, моему секретарю пришлось перенести на неделю отчёт Работного приказа, так что извини — как получилось, так и получилось. Ты уже пообедала? Ну и замечательно, вместе пообедаем.

Он ухватил Милославу под локоть и нежно повлёк её к неприметной двери сбоку от книжной полки. За дверью обнаружилась небольшая уютная столовая, с застеленным белоснежной скатертью столом, уже накрытым на две персоны.

— Что-то совсем тяжело со временем в последние дни, — пожаловался князь, усаживаясь за стол. — Поверишь, нет — княгиню уже третий день не получается увидеть.

Милослава сочувственно кивнула, а потом её осенила мысль:

— А не ты ли ту брошку купил, княже?

— Не я, — с досадой ответил князь. — Хотел, но не вышло. Кто же знал, что цена до такого безумия дойдёт? Я-то разрешил повышать до сотни, думал, что с такой ставкой уж точно выиграю, а оно вон как получилось. Хорошо хоть, княгиня не знает, что я участвовал и не купил, — вздохнул он. — Ладно, скоро станет ясно, кому повезло, не в сундук же её закопают. Сейчас как раз приёмы пойдут, на ком-нибудь обязательно всплывёт. Ты, кстати, молчи про то, что я участвовал.

— Среди целителей болтунов не бывает, — с достоинством заметила Милослава. — Слишком много тайн через нас проходит. Буду молчать.

— Болтуны везде бывают, — махнул рукой князь.

— Возможно, — не стала спорить она. — Но в нашей семье их нет.

— И Кеннеру не скажешь? — с интересом посмотрел на неё князь.

— И ему не скажу, раз ты предупредил, — отрицательно покачала головой Милослава. — Да и сам Кеннер со мной тоже секретами не делится.

— А с Леной? — князь всерьёз заинтересовался.

— Даже не знаю, — задумалась она. — Ей он, конечно, доверяет больше, чем мне, но не думаю, что он при этом много ей рассказывает. Насколько я знаю Кеннера, он, скорее всего, и её не особо в свои дела посвящает. Но от Лены в любом случае никто и никогда ничего не услышит.

— А тебе не обидно, что он жене больше доверяет, чем матери?

Милослава с удивлением посмотрела на него, озадаченная таким необычным интересом, но, немного поколебавшись, всё же решила ответить:

— А разве может быть иначе? У родителей и детей пути рано или поздно расходятся, а жена — это на всю жизнь. Во всяком случае, у Кеннера это так. Я всегда буду любить своего сына, но у него сейчас своя семья, и у меня тоже скоро будет своя семья и другие дети.

— Когда собираешься рожать? — с живым интересом спросил князь. — И кого?

— Через год девочку, — застенчиво призналась Милослава. — Всё никак не могу решить, какого цвета будут волосы и глаза. Эрик хочет мальчика, но я сказала, что мальчик у нас будет только после того, как Кеннер с Леной родят наследника.

— Думаешь, могут быть какие-то проблемы с наследованием главенства? — усомнился князь. — Кеннер — старший сын, не представляю, как можно оспорить главенство его ветви.

— Кеннер с Леной, скорее всего, возвысятся, — объяснила она. — Кто знает, куда позовёт их путь? И меня тоже. Мы все рано или поздно уйдём.

— Ах, вот как, — с пониманием кивнул князь. — Твой младший сын, родившийся в законном браке, против ветви твоего старшего, но внебрачного сына. Если он будет старше сына Кеннера, то главенство действительно можно будет перехватить — разумеется, при условии, что ни тебя, ни Кеннера здесь не будет. Вообще-то, на его месте я бы не рискнул проворачивать такие фокусы с Кеннером, но люди часто делают глупости. Гораздо чаще, чем умные вещи.

— Я не хочу, чтобы мои потомки ссорились между собой, — хмуро сказала Милослава. — Ветвь Кеннера будет главной, и это не обсуждается. Тем более что всё, чего достигла наша семья — это именно его заслуга. Если бы не Кеннер, то я, наверное, по-прежнему работала бы в твоей лечебнице.

— Да, было бы неплохо, если бы ты у меня работала, — усмехнулся князь. — Ну, я тоже присмотрю, чтобы потомков Кеннера не обидели. Если, конечно, доживу до того момента.

— Если обещаешь присмотреть, то доживёшь, — спокойно, как будто о чём-то незначительном, сказала Милослава, внутренне ужаснувшись от того, что только что сказала.

— Даже так? — в полном изумлении посмотрел на неё князь. — Я, конечно, отказываться не буду, но почему?

— Во-первых, я уверена, что ты своё обещание выполнишь. Во-вторых, Кеннер очень тебя ценит и высоко о тебе отзывается, а его мнение для меня очень много значит. Но у меня есть условие: ты должен молчать о нашей договорённости. Наверняка будут недовольные, да тот же княжич, к примеру. И другие тоже захотят пожить чуть подольше. Но для кого-то ещё у меня такой возможности не будет, вот только попробуй это людям объяснить.

— Буду молчать, конечно, я же не сумасшедший, чтобы о таких вещах кому-то рассказывать, — проворчал князь и вздохнул. — Вот уж кто-кто, а княжич недовольным не будет, он-то как раз править не рвётся. Зачем ему такая обуза? У него и так всё хорошо. Тебе, Милослава, с сыном повезло, а вот мне не очень, — он опять тяжело вздохнул. — Одна надежда, что он рано или поздно всё-таки сделает мне хорошего внука.

— Ты и сам можешь ещё ребёнка сделать, — заметила Милослава, но тот не ответил, в сердцах махнув рукой.

— Ты мне вот что скажи, Милослава, — резко сменил тему князь. — У тебя на свадьбе много влиятельных людей будет…

— Это ещё большой вопрос, у меня ли они будут, — недовольно заметила она. — Или, скажем, у тебя.

— Неважно, — вдаваться в этот момент князь не желал. — Кто-то из них, возможно, подойдёт к тебе с какой-нибудь просьбой…

— Я не буду никаких просьб выслушивать, княже, — твёрдо заявила Милослава. — С любыми просьбами пусть идут к Кеннеру.

— Тебе Кеннер, что ли, пациентов подбирает? — удивился князь.

— Обычных пациентов я сама принимаю. А что касается тех, что подходить будут — это уже не столько медицина, сколько политика. Политикой занимается глава, и я не буду в это влезать и подрывать его авторитет. Пусть Кеннер сам решает, кого лечить, а кому отказать.

— Я понял твою позицию, — задумчиво сказал князь. — Впрочем, примерно такого ответа я и ждал. Ладно, мы с Кеннером этот вопрос ещё обсудим. А вот скажи мне, Милослава — ведь получается, что у вас семья сейчас разделится на две ветви, так?

— Так, — осторожно подтвердила она.

— И как вы собираетесь делить имущество?

— А почему тебя интересуют наши семейные дела, княже?

— Потому что вы не просто какая-то никому не интересная дворянская семья, — объяснил ей князь. — Потому что ваши семейные дела достаточно влияют на княжество, чтобы стать государственными делами. Потому что практически всё ваше имущество — это стратегические предприятия княжества. Вот если бы ты по-прежнему сидела у меня в лечебнице, то никому до вашей семьи и дела бы не было.

— Про такие вещи лучше у Кеннера спрашивать, — Милослава поддерживать этот разговор совершенно не желала.

— Кеннера я тоже спрошу, даже не сомневайся, — усмехнулся князь. — Я и с Эриком обязательно побеседую. Но с ними я в своё время поговорю, а сейчас я говорю с тобой. Вернёмся к моему вопросу: вы собираетесь имущество акционировать?

— Кеннер сказал, что акционировать нельзя, — неохотно ответила Милослава. — Поскольку, как ты сам сказал, предприятия стратегические, то княжество может запретить передачу акций и забрать их по праву первоочередного выкупа.

— Ну, я бы грабить вас не стал, — не очень убедительно возмутился князь.

— Что значит «не стал бы грабить»? Акции бы забрал, но деньги за них заплатил бы? Даже если бы ты и не стал акции забирать, всякое ведь бывает. Допустим, с тобой произойдёт несчастный случай, а твой наследник опротестует передачу акций. И останемся мы пусть с какими-то деньгами, но без имущества.

— Хм, — невнятно буркнул князь.

— Я просто пересказала слова Кеннера, — пожала плечами Милослава. — Неважно, прав он или просто перестраховывается. Глава решил, что акционировать ничего не будем, вопрос закрыт.

— Хорошо, вопрос закрыт, — кивнул князь. — Тогда каким образом вы собираетесь делить имущество?

— Внутрисемейным соглашением. Зачем нам акции? Мы же всё равно никакой доли за пределы семьи отдавать не собираемся.

— Ну… логично. И что Кеннер в твою семью отдаёт?

— Делим на троих, — отвечать она явно не очень хотела, но всё же ответила. — То есть нам с Эриком треть отойдёт.

— И от клиники тоже треть?

— Нет, клиника останется моей на три четверти, Кеннер с Леной получат двадцать пять процентов на двоих. Наследство отца тоже по-другому делится, дети мне половину отдали.

— А баронство в Ливонии?

— Баронство — это не имущество семьи, — терпеливо объяснила ему Милослава. — Баронство принадлежит барону, и оно делиться не может.

— А всё остальное на три части делите? — князь твёрдо настроился досконально выяснить все детали.

— Не всё, — неохотно призналась Милослава. — Кеннер сказал, что у него ещё есть какие-то мутные компании, о которых мы вообще ничего слышать не должны, поэтому они делиться не будут. Но он сказал, что там всё законно, и что тебе про эти компании известно.

Князь удовлетворённо покивал, и у Милославы появились некоторые догадки о причинах его интереса, и о природе этих самых мутных компаний. Впрочем, высказывать свои догадки она не стала.

— По-моему, Кеннер щедро вам отделил, как ты думаешь? — заметил князь.

— Учитывая, что всё это заработано им, а не мной — очень щедро, — согласилась она. — Даже моя клиника им построена.

— Да и содержится она на самом деле тоже им, — хмыкнул князь. — У тебя, конечно, расценки огого, но если бы Кеннер тебе деньжат не подкидывал, у тебя даже с твоими ценами вряд ли получилось бы подобную роскошь содержать.

Милослава незаметно поморщилась от этого заявления, но возражать не стала, а перевела разговор на другое:

— Княже, раз уж мы встретились, позволь задать вопрос: Кеннер некоторое время назад подал тебе прошение насчёт Киры и до сих пор ждёт ответа.

— Ну да, — саркастически усмехнулся князь. — Он же решил, что самый умный, додумался древнее уложение раскопать, а сейчас вдруг выяснилось, что это и Кире неудобно, и вам не очень. А Кеннеру надо было бы сначала спросить себя — почему же этим уложением никто не пользуется и стольников себе не берёт? Потому что все вокруг дураки, кроме него? Ведь стольнику даже имущества нельзя иметь — и как с этим жить? Это только в незапамятные времена дворового человека одел-накормил, он и счастлив, а сейчас это мало кого устроит.

— У нас другого варианта не было, княже, — недовольно сказала Милослава. — Она же была несовершеннолетней сиротой, её в любой момент могли в приют определить.

— Опеку бы оформили.

— Кто бы нам её оформил? Это сейчас мы что-то значим, а тогда нас в Департаменте общественного призрения и слушать бы не стали. Не родственники? До свидания.

— Ну, пожалуй, так, — согласился князь. — Вряд ли бы вам её отдали.

— Так что ты ответишь, княже?

— А что я могу тебе ответить, Милослава? — развёл руками князь. — Как я могу пожаловать ей дворянство? Заслуг у неё хватает, но это заслуги перед семейством Арди, а вот перед княжеством я никаких её заслуг не припоминаю. Милослава, ты пойми, что с Кирой всё непросто будет. Если я какого-нибудь мещанина Никакия Ниоткудина дворянством пожалую, он в вестнике реестра одной строчкой мелькнёт, и никто на него даже внимания не обратит. Пожаловали — значит, было за что. А через несколько лет ни у кого и мысли не возникнет поинтересоваться, когда и как он своё дворянство получил. А вот если Кира Заяц в вестнике окажется, я даже боюсь представить, что тут сразу начнётся. Ты думаешь, она незамеченной проскочит? Сразу же вой поднимется: «За какие заслуги?». На самом деле её представление до меня даже не дойдёт, его Дворянский совет зарубит. Не потому, что они против будут, а просто потому, что им же первым этот вопрос и зададут. В общем, если не хотите в стольниках её держать — забирайте стол, пусть пока мещанкой поживёт. Разве что ты её тоже удочерить решишь… хотя нет, она ведь уже совершеннолетняя, взрослую женщину удочерить не получится. Значит, только мещанкой, другого варианта я не вижу.

— Нельзя ей мещанкой быть, — вздохнула Милослава. — Не в её должности. Ей и так приходится уважения добиваться, а с мещанкой многие и разговаривать не станут.

— Нет пока другого варианта, Милослава, — повторил князь. — Скажи Кеннеру: пусть даст мне хотя бы формальный повод для пожалования, вот тогда и фон Кеммен её представление поддержит, и я его подпишу.

Пикап опять тряхнуло, и Росомаха в который раз подумал, что поясница у него уже не очень подходит для таких путешествий. Изготовитель грузовичка о комфорте пассажира думал в последнюю очередь, и жестковатое сиденье во всех деталях передавало дорожные выбоины и ухабы. Ухабов хватало — дороги в баронстве были по большей части обычными грунтовками. Впрочем, баронство уже начало отсыпать их щебнем, но Росомаха обоснованно подозревал, что до их леса дело дойдёт в последнюю очередь, и хорошо, если им при этом не предложат оплатить отсыпку самим.

— Что это там строится, росток? — спросил он, чтобы немного отвлечься от поясницы.

— Да кто ж его знает? — легко отозвался тот, уверенно крутя баранку. — У них здесь много чего строится.

— Кто его знает, говоришь? — нахмурился Росомаха. — Зачем тебе оплатили обучение и доверили дорогую машину? Чтобы ты раскатывал на ней в своё удовольствие и пялился на местных девок?

— Чтобы грузы возить, старший, — неуверенно ответил тот, опасливо поёжившись.

— Ты глаза леса, росток, — сурово сказал Росомаха. — Ты должен всё замечать и всё знать. Кто что строит и зачем. Где дороги чинят, а где наоборот, забросили. Что местные едят и что пьют, куда ездят, где гуляют, какие байки рассказывают. Нам всё интересно — понял, росток?

— Понял, старший, — послушно согласился тот.

— Всё записывай, что заметишь и услышишь, — распорядился старейшина. — Каждую мелочь отмечай. Раз в неделю будешь мне отчёт приносить.

— Хорошо, старший.

Машина снова подпрыгнула на ухабе, и Росомаха болезненно поморщился. Однако уже через несколько саженей под колёсами зашуршала только что отсыпанная щебёнка, машина пошла ровнее, и боль немного отпустила.

— Как проезжать что-нибудь будем, рассказывай про это, что знаешь, — сказал он уже добрее.

— Ну, вон там вдали стройка — это рыбозавод будет, — сразу же заговорил водитель, торопясь сгладить недовольство старейшины. — Там в главном цехе ещё только крышу начинают делать, а другие цеха пока строят, но я слышал, что оборудование уже завезли. Местные недовольны — говорят, завод вонять будет. Они много про этот завод говорят, в основном, ругаются.

— А рыбу где ловить будут?

— Так в Псковском озере же, больше-то здесь и негде. А там несколько посёлков есть, рыбаки живут.

— А почему там завод не ставят?

— Не знаю, старший, — с опаской признался росток. — Местные тоже так говорили, что почему бы, мол, там завод не строить.

— Да, интересно, почему, — в задумчивости пробормотал Росомаха. В то, что Кеннер Арди приказал построить рыбозавод подальше от рыбы просто по глупости, он совершенно не верил.

— А вон там рядом насыпь делают, это железная дорога будет, — объявил росток, спеша отвлечь старейшину от своего промаха. — Они её будут прямо до самой Вериоры тянуть.

— А что возить будут?

— Местные не говорят, скорее всего, сами не знают. С рыбозавода продукцию, наверное, будут увозить.

— Рыбозавод столько груза не даст, чтобы железнодорожную ветку окупить, — заметил Росомаха.

— Ничего про это не говорили, старший, — ответил тот, старательно избегая слова «не знаю».

— Ладно, рули давай, — благосклонно кивнул старейшина, глядя в окно.

Грузовичок бодро катился по укатанной щебёнке. Росомаха не очень хорошо разбирался в делах внешников, но ему вполне хватало житейского опыта, чтобы понять, что баронство развивается довольно бурно. Там и сям мелькали новые производственные сооружения, а самый верный признак — в деревнях появилось много новых домов. Раз строятся, значит, деньги у народа есть, а значит, и баронство процветает — простая логическая цепочка, которая никогда не обманывает.

Раппин возник внезапно. Вот только что по сторонам мелькали лишь деревья и кусты, и вдруг они резко кончились, и пошли дома, улица за улицей.

— Сколько же здесь людей живёт, — ошарашенно заметил Росомаха.

— Это ещё что, старший, — охотно подхватил водитель. — Вот ближе к баронскому замку вообще огромные домищи стоят. Один там аж в три этажа — как люди в такой коробке живут, не представляю. Внешники!

— Внешники, — в задумчивости согласился старейшина, с интересом рассматривая улицы и людей. — Подвезёшь меня к баронскому замку и езжай грузиться. Потом там же у замка будешь меня ждать.

— Хорошо, старший, — послушно сказал росток.

Управляющий обнаружился прямо во дворе замка, и Росомаха направился к нему, с облегчением разминая настрадавшуюся поясницу.

— Росомаха? — удивился Леннарт Фальк. — Какими судьбами ты здесь оказался?

— Ну, не всё же тебе к нам ездить, Леннарт, — усмехнулся Росомаха. — Решил своими глазами посмотреть столицу.

— Ну посмотри, — усмехнулся в ответ тот. — А Бобёр тоже здесь?

— Дома остался, надо же кому-то приглядеть за Вороном.

— Да уж, Ворон ваш… — осуждающе покачал головой Фальк. — Он даже барона умудрился достать, уж на что у его милости терпение поистине ангельское. Не понимаю, каким образом вы его вождём выбрали.

— Ну, Ворон вовсе не так плох, — привычно начал защищать его Росомаха, а потом махнул рукой и сказал прямо. — Не было у нас других вариантов, Леннарт. У нас тогда из мужчин, кроме Ворона, только мы с Бобром и остались. Из моей семьи лишь я с внуком выжил, Бобёр вообще один остался. Детей ещё сколько-то спаслось, самому старшему было двенадцать. Из кого было выбирать?

— Сочувствую, — смущённо сказал управляющий, историю племени Вербы он в общих чертах знал.

— Да ладно, Леннарт, — махнул рукой Росомаха. — Что было, то было. Вообще, у меня к тебе и дело есть. Грузовик нам бы надо нормальный, этот совсем маленький.

— Решили побольше закупать? — покивал Фальк. — Понятное дело, на всё племя пикапчиком не навозишься.

— Даже не знаю, решили или нет, — туманно ответил Росомаха. — Не то чтобы совсем решили, просто пусть будет.

— Всё боитесь слишком от барона зависеть? — догадался управляющий. — Так всё и спорите друг с другом?

— Ну, что-то вроде того, — вздохнул тот. — Сам же понимаешь, как оно бывает — сегодня мы просто молоко покупаем, завтра барон с нас начнёт налоги брать, а послезавтра он нас и судить станет.

— Так ведь уже! — захохотал Фальк. — Твой шофёр, наверное, по сиденью ёрзает, когда едет?

Росомаха уставился на него в полном недоумении.

— Не рассказывал, значит, — понимающе кивнул Леннарт. — Он к дочери пекаря нашего приставал, приличной девушке, кстати — мы его на первый раз просто предупредили. А потом на него вдова Юлле Номмик пожаловалась. Здесь уже стало ясно, что слов он не понимает, так что старый Кай разложил его и прописал ему горячих, сколько суд приговорил. Если и это не поможет, отрубим руку, чтобы не распускал.

— Мы с ним поговорим, — ошеломлённо сказал Росомаха.

— Это вы уж сами решайте, дело ваше, — равнодушно отмахнулся Фальк. — Наказание вину снимает, так что у баронства к нему претензий больше нет. Росомаха, я тебе, как другу скажу — ну, пусть не другу, просто человеку, который мне симпатичен, — не пытайтесь что-то выдавить из барона. И Ворону вашему дайте как следует по рукам, иначе дело плохо кончится. Для вас плохо кончится. После того как епископ утвердил гоминиум, вы барону больше неинтересны, и он с вами нянчиться не будет. Вы просто не понимаете, какого размаха дела у его милости, ваш лес для него меньше, чем ничто.

— Мы ему овощи продаём, — неуверенно возразил Росомаха.

— Да что ему ваши овощи, — хмыкнул Леннарт. — Он без ваших овощей не обеднеет, поверь. А если захочет, то просто с рифейскими лесными договорится и будет эти овощи оттуда дирижаблем возить.

— Рифейские договариваться не будут.

— С его милостью будут, — улыбнулся управляющий. — Рифейские карлы сюда уже приезжали, приедут и лесные.

— Карлы приезжали? — тупо переспросил Росомаха. — Они же вообще с наружниками дел иметь не хотят.

— С его милостью хотят, — усмехнулся Фальк. — Вчера проводил их наконец. Всё им надо было у нас посмотреть, замотали меня полностью. Видел рыбозавод, который строится? Для них и строим, вся продукция в Рифеи пойдёт.

— А почему завод здесь, а не у озера? — вдруг вспомнил Росомаха.

— А кто же там работать будет? — удивился вопросу управляющий. — Там ведь только рыбаки живут. А здесь и люди, чтобы работать, и станция, чтобы продукт вывозить.

— Ну да, точно, — Росомахе стало стыдно за тупой вопрос, и он мысленно себя обругал. Ещё пара таких тупых вопросов, и на уважение партнёра можно не рассчитывать.

— В общем, я тебе, Росомаха, так скажу: хотите жить хорошо и богато — живите, как нормальные подданные. Не хотите от барона зависеть — можете снова засесть в своём лесу, и у крестьян втридорога иголки да топоры выменивать. Его милости вообще без разницы, зависите вы от него или нет, выбирайте сами. А налоги вы и так платить будете, даже не сомневайтесь. Все платят, и его милость тоже не исключение. И епископ, и архиепископ. Платят все.