Ветер в объятиях Воды

Злополучные улочки Дамаска

На удивление быстро удаётся собраться с мыслями, когда я расстаюсь с Сурайей, чтобы направиться к лавкам. Возможно, ожидание новой встречи заставляет сконцентрироваться сейчас на деле, не отвлекаясь на иное. Или же я просто ощущаю внезапно настигнувшее меня успокоение относительно того, что она будто никуда от меня не денется. Эта девушка вызывает во мне крайне противоречивые эмоции…

На пути к площади с фонтаном мне попадались несколько разрозненных лавок, о которых как раз говорила моя вестница. Их действительно охраняют стражники: по одному на каждого торговца. Так что найти их вновь не составляет труда — вопрос лишь в удаче и в том, насколько высока вероятность того, что у одного из воинов окажутся необходимые мне схемы. Стараясь не думать о потенциальном провале, я осторожно подкрадываюсь к углу здания, за которым находится первая точка, где торгуют рыбой.

И судя по запаху, который стоит на всю улицу, действительно рыбой далеко не первой свежести.

Напоследок проверяю оружие: скрытый клинок блестящим лучом звонко вырывается из кожаного нарукавника и тут же исчезает обратно; меч гладко скользит в ножнах без сопротивления; все метательные ножи на месте и зловеще манят переливами стали.

Выглядываю из укрытия и быстрым взглядом оцениваю ситуацию. Задача непростая: каким-то образом напугать купца, при этом обыскав стражника. И, по возможности, обойтись без жертв.

На раздумья уходит пара минут, и меня осеняет…

Неторопливыми шагами выхожу из-за угла и сливаюсь с прохожими, которые как раз идут к лавке с дурно пахнущим товаром. Морщу нос, заклиная про себя, чтобы это амбре не пристало к одежде, ибо предстать в таком виде перед Сурайей мне почему-то не хочется.

Цепким взглядом я ещё раз прохожусь по коренастой фигуре воина, стоящего ко мне вполоборота, и окончательно оцениваю расстояние от него до деревянной балки, подпирающей навес.

Дождавшись, пока торговец займёт своей болтовней беспечных покупателей, я резко, одним движением хватаю врага за грудки рукой. Опешивший стражник несколько секунд пытается понять, какого шейтана незнакомец напал на него, но мне хватает этого времени, чтобы другой ладонью быстро обшарить его.

Ничего.

И в тот момент, когда его мозолистые руки тянутся к оружию, а горло уже собирает в себя поток бессвязной брани, готовой обрушиться на меня, я, ядовито усмехаясь, со всей силы отшвыриваю его тело на ящики с товаром. Стражник грузно задевает балку, отчего вся конструкция моментально рушится, погребая под собой его, торговца и пару покупателей.

Скорее всего, я кого-то покалечил, но ведь не убил же?..

Думать об этом слишком долго не приходится, — спешу перебежать улицу и оказаться у высокого здания напротив. К стене приставлена лестница, по которой я ловкими движениями через две перекладины взбираюсь наверх. В спину летят камни некоторых прохожих, но мне плевать, да и ни один из них не достигает позвоночника.

Похоже, внизу, у разрушенного прилавка, ещё никто не успел прийти в себя, поэтому погони не предвидится. Но скрыться на время всё же стоит, прежде чем я доберусь до следующей точки нечестной торговли.

Перебежав горячую крышу, я за один высокий прыжок оказываюсь на соседней и, сгруппировавшись, падаю под деревянный тент, закрытый с четырех сторон тканью. Идеальное укрытие.

Лёжа на сене на дне тента, я привожу в порядок сбитое дыхание и анализирую случившееся. Торговцу понадобится время на восстановление места, а послание он получил недвусмысленное, так что весьма вероятно, что он еще десять раз подумает над тем, открывать ли эту точку заново. Когда весть о всех испорченных прилавках дойдет до Тамира, он, будучи уже настороже, начнет искать виновника, а мне только это и нужно.

Убивать жертву намного приятнее, когда она боится и ждет твоего нападения.

Не дав себе и лишней минуты отдыха, я поднимаюсь с места и аккуратно отодвигаю висящую ткань.

Пусто.

Выпрыгнув, поправляю экипировку и перчатки на руках. Через несколько зданий мелькает фигура лучника, но я решаю не трогать его и продолжить свою миссию.

Осталось ещё три точки…

***

Тело слегка ломит от усталости, когда я вновь взбираюсь на крышу после разрушения третьей лавки. Руки саднит, а к горлу подбирается чувство голода, но мне нужно завершить миссию полностью, прежде чем я расслаблюсь и дам себе отдых. Острое зрение не подводит, когда кидаю быстрый взгляд на солнечные часы внизу у небольшой каменной постройки — осталась где-то четверть оговорённого часа, чтобы вернуться к Сурайе в назначенное время.

Пригнувшись, пробираюсь по черепице вперед, периодически замедляя шаг и озираясь. Лучников на крышах здесь больше, поэтому привлекать к себе лишнее внимание до разбирательства с лавкой не стоит. Солнечные лучи припекают голову сквозь капюшон, и о холодной воде я мечтаю не меньше, чем о скорой встрече со своей вестницей.

Убедившись, что бдительность стражников на зданиях усыплена жарой и тишиной вокруг, я висну на краю горячей поверхности крыши и неслышно приземляюсь на навес ближайшего балкона. Торговая лавка с заветревшейся дичью находится напротив, через узкую дорогу подо мной. Остаётся прыгнуть на строение рядом с ней, раскачаться на балке и прямо с воздуха упасть на шею охраннику. На прилавок мы рухнем вместе, но моя ловкость должна сыграть на руку и помочь выпутаться из ткани, чтобы вовремя сбежать после обыска. Этот стражник — последняя надежда получить схемы.

У четвёртого прилавка немного покупателей, да и сама улочка не так многолюдна, как места́ до этого. Так что всё должно пройти даже лучше, чем в предыдущих трёх точках.

По крайней мере, я так думал, ослепленный свершившимися удачами, и моя торопливость в этот раз оборачивается против меня…

Едва я раскручиваюсь на балке, чтобы обрушить вес своего тела на ничего не подозревающего стражника рядом с лавкой, как в конце улицы появляется дюжина воинов. И я их не замечаю…

Падаю на охранника, подминаю его своим телом и слышу характерный хруст шейных позвонков под аккомпанемент криков торговца. Стражник под болезненный вопль падает на лавку, утягивая меня за собой, и лишь в последнее мгновение я вижу подбегающее в нашу сторону подкрепление.

Кое-как выпутавшись из обломков и порванного навеса, я едва успеваю отскочить, когда меч воина проносится в миллиметрах от моего живота. Грязно ругаясь, стража пытается обступить меня, вынимая клинки, но я всё же успеваю достать свой собственный, чтобы отразить хоть какие-то выпады.

Их слишком много, а я измотан, так что, одолев только одного из них ударом лезвия по лицу и раскроив череп, решаю, как бы трусливо это ни выглядело, сбежать.

Годы тренировок и постоянная нагрузка дают мне бо́льшую фору в беге — стража города не знает ничего, кроме ленивого патрулирования, чрезмерного чревоугодия и вина по вечерам, — поэтому через несколько увиливаний я с отрывом скрываюсь на соседней улице. Но в тот момент, когда я пытаюсь вскочить на ящики, чтобы добраться до крыш, со всех зданий вокруг в мою сторону опасно направляются стрелы — лучники словно только и ждали моего появления. Замешательство, охватившее меня, позволяет взводу стражников догнать мою застывшую на возвышении фигуру, но стряхиваю с себя оцепенение и, тяжело дыша, снова бегу.

Расталкивая прохожих, несусь по улицам без разбору, понимая, что рано или поздно выплюну к шейтану лёгкие. Краем глаза замечаю увеличившееся число преследователей, попутно удивляясь, как я мог так сплоховать. Лучники тоже не теряют хватки, и одна из стрел достигает своей цели — я тихо рычу, когда наконечник царапает предплечье. Ткань пропитывается кровью, но мне совершенно некогда думать об этом.

Выскочив прямо перед другой группой охранников, которых, похоже, подняли на ноги вдобавок к остальной погоне, я выбиваю пыль сапогами и торможу, чтобы свернуть. Один из врагов касается моей руки кончиком меча, но не успевает нанести тяжёлое увечье. Задета лишь перчатка. У меня будто открывается второе дыхание, и за всеми этими ощущениями я абсолютно не замечаю, на какую улочку попадаю…

Мои глаза в ужасе расширяются только тогда, когда после очередного поворота я оказываюсь на площади с фонтаном. Сурайя мирно сидит на скамье, но тут же реагирует на шум, производимый доспехами, воплями и клинками стражи позади меня. Она поднимает голову, и мы сталкиваемся взглядами — я читаю в двух тёмных озёрах волнение и легкий страх и лишь успеваю выкрикнуть, пока несусь к ней со всей силы:

— Беги!

Я не ожидаю от Сурайи такой прыткости — дважды просить не приходится. Она резко вскакивает и в два счёта взбирается по выступам на стену здания. Прежде чем последовать за ней, я быстро подмечаю несколько стоящих на пути глиняных амфор старого торговца — увы, мне придётся лишить его источника дохода.

Остановившись, я под его гневные возгласы разбиваю две вазы мечом, а третью выкатываю прямо под ноги бегущей страже. Внутри сосудов оказываются масла, которые разливаются на мощенную булыжниками дорогу и мгновенно создают идеальное скользящее покрытие.

Не теряя больше ни секунды, я не оборачиваюсь на неуклюже падающих стражников и прыгаю на здание так высоко, как только могу. Моя вестница взбирается впереди меня, мимолетно оглядываясь назад, а я подгоняю ее, держась за стену:

— Давай, Сурайя, быстрее…

— Стараюсь как могу! — сквозь рваное дыхание цедит она и вскоре оказывается на крыше.

Остатки стражи, обмазанные сандалом, кое-как поднимаются на ноги и начинают забрасывать нас камнями, а лучники на здании через дорогу натягивают тетивы мне в спину.

Я шиплю от боли, когда один булыжник попадает мне прямо между лопаток, но Сурайя не теряется и, рискуя собой, свешивается с краю, чтобы протянуть мне руку. Она ещё и умудряется шутить, несмотря на накалившуюся обстановку:

— Где-то я слышала, что хассашины более проворны…

Над нашими головами свистят две стрелы, когда я, на всякий случай ухватившись за протянутую ладонь, окончательно подтягиваюсь. Не удержав равновесие, валюсь на Сурайю, но стараюсь смягчить удар ее тела на крышу тем, что машинально подкладываю под девичью спину обе руки. Обняв ее, все ещё лежу сверху и резко прижимаю её покрытую голову к себе, когда рядом с щекой вестницы вонзается наконечник. Сурайя в моих руках вздрагивает, но не издает ни звука, поражая меня в очередной раз своей смелостью.

— О, это всего лишь слухи… — с ироничной улыбкой отвечаю я на её выпад прямо в область губ закрытого тканью лица в миллиметре от своего, стараясь этой фразой отвлечь от того, что стрела чуть было не достала её.

Тёмно-зелёные глаза в смятении прикрываются на секунду, но далее мы оба вскакиваем, как по единой команде. Опасность не миновала, и нам предстоит бежать дальше, чтобы найти хорошее укрытие.

Предплечье и спина ноют от небольших ранений, но сейчас, невольно втянув в эту передрягу вестницу, я больше думаю о ней, чем о собственном истерзанном теле. Не думая о приличиях, я молча хватаю чуть липкую от волнения женскую руку, и мы устремляемся вперёд. Удивительно, что Сурайя не отстаёт, и я замечаю, как она пытается дышать правильно, чтобы сберечь дыхание. Где-то она этому явно училась…

— Прыгать умеешь?! — кричу я ей сквозь ветер в ушах, когда вижу впереди нехилое расстояние до следующего черепичного края. Стража, вскарабкавшаяся за нами, дышит в затылок на расстоянии нескольких десятков метров, и любое промедление может стоить нам жизней.

— Ты первый! — коротко и с неясным смыслом восклицает в ответ Сурайя, и я отчетливо слышу в голосе панику.

Не сразу соображаю, зачем, но всё же следую её просьбе, а после, оказавшись на другой крыше, оборачиваюсь к ней и жду.

— Живо! Прыгай!

Даже с такого расстояния я улавливаю в её глазах-омутах уже проступивший отчетливый страх, и мне вдруг становится забавно от того, что она не боится стражи с клинками, но чертовски опасается высоты и пропасти между двумя зданиями. Но, переборов себя, Сурайя быстро оглядывается на приближающихся врагов, отступает на несколько шагов и разгоняется.

Я понимаю, что, подставляя себя, рискую получить серьёзные травмы, но не могу иначе — пытаюсь ловить Сурайю, которая с тихим писком преодолевает расстояние и тяжело падает на меня. Теперь я оказываюсь под ней.

— Ох, прости пожалуйста… — шепчет она, морщась — я вижу это по маленьким морщинкам на не скрытой тканью переносице.

— Ничего, — кажется, спину я отбил сегодня окончательно. Еле сдерживаю новый рык боли, когда мы снова одновременно вскакиваем друг с друга. Враги столпились на краю того здания, не решаясь прыгать вслед за нами.

Бегом обходим какую-то надстройку на крыше и в этот момент…

Сурайя вскрикивает и падает на колени — я успеваю увидеть это краем глаза, потому что прямо передо мной выскакивает лучник, направивший в лицо рукоять своего оружия. Удар приходится прямо в челюсть, и я отшатываюсь назад, но остаюсь на ногах.

Его соратник хватает мою упавшую вестницу за куфию и дёргает наверх, заставляя подняться, и, пока я выкидываю из нарукавника скрытый клинок и достаю меч, замечаю, как ткань срывается с её головы.

Злость захлёстывает меня огромной лавиной, выбивая изнутри напрочь все чувства, кроме дикого, необузданного желания послать этих тварей к праотцам.

Всё дальнейшее происходит за считанные секунды.

Шейтаны во мне поднимают свои морды, учуяв кровь и смерть, и подстегивают к стремительным, полностью хладнокровным и жестоким действиям — я слышу, как Сурайя кричит моё имя, и вонзаю в глотку лучника перед собой скрытый клинок, чувствуя, как лезвие лопает сосуды и прожилки на его потной шее. Затем вспарываю его грудь наискось — доспехи совершенно ему не помогают — так, что багряная кровь брызгает во все стороны. И скользкой от неё рукой за мгновение достаю сразу два метательных ножа, резко поворачиваясь к тому, кто держит мою вестницу… за распустившиеся тёмно-каштановые волосы.

Картина сбивает меня с толку, как и стражника факт того, что его союзника прикончили за несколько коротких секунд. Но я отвожу взгляд от открывшегося передо мной мокрого от слёз лица Сурайи и первым прихожу в себя.

Иной, тот новый зверь внутри, возвышается над клацающими клыками шейтанами, шепча мне: «Ещё успеешь ею налюбоваться, действуй…»

Один метательный клинок пронзает глазное яблоко этого ублюдка, посмевшего прикоснуться к ней, а второй входит глубоко в горло, заставив крик боли навсегда застрять в нём. Он падает замертво за скорчившейся фигурой Сурайи, и я вижу, что стрела прошла сквозь девичье плечо — с одной стороны наконечник, со стороны спины виднеется оперение. Вот что заставило её вскрикнуть в первый раз…

Как я мог это упустить!..

Дышу, как загнанный лев, разве что не рву когтями землю. Меня разрывает на части гремучая смесь чувств: я ужасно жалею, что Сурайе пришлось увидеть подобную жестокость с моей стороны, но при этом ощущаю невероятное, умопомрачительное удовлетворение от совершенного убийства.

Думаю я недолго. Всё моё существо тянется к ней, и внутри что-то с вибрацией сжимается, когда я подбегаю ко всё ещё сидящей на коленях, тихо всхлипывающей женской фигуре. Рана не смертельная, не глубокая, но доставляет хрупкой девушке, не привыкшей к подобным травмам, боль такую, которую и я бы не вынес при более тяжелом исходе.

— Тихо-тихо… — бездумно шепчу я и осторожно ощупываю плечо Сурайи, старательно игнорируя красоту представшего передо мной лица, которое сейчас искажено от болезненных ощущений. — Дыши, милая…

Ни она, ни я не концентрируемся на последнем слове, так неосторожно мною брошенном, ведь всё обострено до передела: погоня затихла, но я знаю, что это ненадолго, и мне срочно нужно помочь ей, чтобы мы могли бежать дальше.

— Будет больно, но необходимо вытащить стрелу, — предупреждаю я, наконец поднимая глаза и сталкиваясь со взором Сурайи.

Мне так хочется всмотреться в её лицо, как следует, но взгляд останавливается на поджавшихся аккуратных губах и замечает лишь судорожный кивок, от которого несколько прядей падают вперёд. Это отрезвляет взбудораженный разум.

— Да-да, хорошо, — выдыхает она, быстро-быстро кивая, и сдерживает новые слёзы боли. — Я потерплю…

Я хмурюсь, трогая древко стрелы за плечом, где виднеется оперение, и понимаю, что его нужно надломить.

— Держи, — я протягиваю Сурайе свой левый рукав, который почти не запятнан чужой кровью, в отличие от всей моей мантии. — Закуси ткань.

Она подчиняется властному тону, осторожно вбирая часть моей одежды в рот и фиксируя её между ровных зубов, на что я тут же отвожу глаза: это зрелище заставляет что-то восстать в моём теле, а зверя — довольно ухмыльнуться.

Времени совсем мало, и я стараюсь его больше не тянуть — аккуратно срезаю клинком древко сзади, чтобы получить ровный кончик, и в этот момент Сурайя чуть дёргается. Но, не дав ей прийти в себя, я в ту же секунду резким движением вырываю стрелу из плоти за наконечник спереди.

Она с негромким стоном падает мне на грудь, цепляясь за плечи дрожащими руками, и я тут же прижимаю её к себе, зарываясь одной ладонью в мягкие, нагретые солнцем волосы.

— Ш-ш-ш, всё хорошо, всё закончилось, — шёпотом говорю я затихшей Сурайе в висок. — Нужно перевязать твою рану, но чистых тканей у нас нет. Идти можешь?

Я мягко отстраняю её от себя, замечая, что слёзы больше не текут по бледному, прекрасному лицу. Потемневший от боли почти до чёрного цвета взгляд проясняется, и она бормочет, отходя от телесного оцепенения:

— Конечно, да… Куда мы направляемся?

— В дарту. Нам нужно скрыться, а до неё осталось несколько зданий. Не думаю, что стража оставит это просто так, скорее всего, они снова нас настигнут.

Сурайя, опираясь на мою ладонь, медленно поднимается с колен.

— А как же твои раны?.. — с беспокойством спрашивает она, оглядывая мою окровавленную когда-то белую робу.

— Пустяки, — отмахиваюсь в ответ, улыбаясь ей уголками губ. — Задета только рука, остальная кровь не моя.

Она облегчённо вздыхает, но не спешит отстраниться, долгим, внимательным взглядом осматривая моё лицо.

Я усмехаюсь, быстро озираясь по сторонам, и, чтобы как-то разрядить обстановку, возвращаю ей своё внимание и медленно говорю:

— Где-то я слышал, что в вестники берут красивых и чрезмерно храбрых девушек…

— Чтобы они помогали неуклюжим хассашинам? — загадочно блеснув глазами, добавляет Сурайя и робко улыбается в ответ.

— Именно.

Мы молча смотрим друг на друга, пока она не делает шаг назад и не переводит свой изумрудный взор вдаль, в сторону множества зданий, утопающих в солнечных лучах.

— О, это всего лишь слухи… — с иронией отвечает она и отворачивается, выдержав паузу, но я успеваю заметить так и оставшуюся на губах мечтательную улыбку.