Ветер в его сердце

1. Томас

Томаса распирало от желания гневно бросить в лицо Женщине-Ночи: «Кем, черт побери, ты себя вообразила, чтобы накладывать на меня свое паршивое заклятье?!» Однако он помнил о совете Рувима держаться как можно спокойнее и много не болтать, и находил его дельным. И потому, подойдя к разговаривающей с Морагу женщине, просто протянул ей черное перо и проговорил:

— Кажется, вы оставили это в фактории.

Явно удивленный знакомством Томаса с могущественной майнаво, шаман перевел взгляд с собеседницы на парня. А Женщина-Ночь безмолвно взяла перо, усмехнувшись глазами. Над ее плечами возникла воронова аура, которая с величайшим интересом уставилась на вещицу и прищелкнула клювом.

Избавившись от пера, парень ожидал ощутить какие-то перемены в самочувствии или в настроении, однако ничего не произошло. Все оставалось в точности таким же, как и с этой штуковиной в кармане или в руке. По-видимому, магия вороновой женщины на этом этапе не требовала, чтобы ее жертва обладала пером. Похоже, превращение стало необратимым.

Но, как ни странно, разочарования Томас не испытывал.

— Откуда вы знаете друг друга? — небрежно осведомился шаман.

— Я заглянула в факторию купить колу, — пожала плечами Женщина-Ночь.

— Как, нашли казино? — невинно поинтересовался Томас.

При упоминании казино Морагу сощурился, затем повисла долгая пауза. Откуда-то издалека донесся пронзительный крик ястреба. И Томасу вдруг остро захотелось снова оказаться в рувимовском пикапе с Сантаной — просто ехать вдаль, болтая с сестренкой под ее любимую музыку. Захотелось повернуть время вспять и не ездить по просьбе Тетушки прошлым вечером к Центру общины. И еще захотелось оказаться за прилавком фактории и, разглядывая в окошко опунции, прикидывать: все они перемещаются каждый день или некоторые ленятся. Попросту говоря, ему захотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. И все потому, что помимо собственных переживаний парень ощущал колоссальное по мощи подспудное противостояние Морагу и Женщины-Ночи. Внешне это никак не проявлялось — оба сохраняли совершеннейшее спокойствие, однако напряженная до искр атмосфера выдавала затаенные чувства собеседников.

— Что ты затеяла, Консуэла? — спросил наконец шаман.

— Консуэла? — удивился Томас. — Так ее зовут Консуэла?

Морагу кивнул.

— Консуэла Мара, также известная как Морриган[17]. А когда-то она была невестой Ворона.

Парень понятия не имел, кто или что такое Морриган, но сказание о невесте Ворона помнил: они поженились давным-давно, когда мир был еще совсем юным, но сейчас царят на разных сторонах Колеса — ее сторона противоположна той, что олицетворяет собой Ворон. Он вывел мир из тьмы, частью которой являлась его невеста, и ей стало ужасно любопытно — что же у него получилось в этом его старом черном котелке…

— Я тебя во второй раз спрашиваю, — вновь обратился шаман к вороновой женщине, — что ты затеяла?

— Ничего. Просто пить захотелось. А тебе-то что за дело?

— Хочу быть в курсе происходящего в резервации, особенно если в деле замешаны духи.

— Тогда тебе нужны сплетники и шпионы получше, — парировала женщина и повернулась к Томасу: — Нет, до казино добраться я не успела.

Морагу тему менять явно не собирался и теперь переключился на Томаса:

— Ты ее сегодня уже видел, но тебе и в голову не пришло сообщить об этом мне?

«Вот уж не знал, что должен перед тобой отчитываться», — подумал Томас, пожимая плечами.

— Да я понятия не имел, кто она такая. Она выглядела совсем по-другому — прямо как супермодель.

Брови Морагу поползли вверх.

— Ну, знаете, такой отпадный вид, — живо пояснил парень, выразительно проводя в воздухе рукой, и тут же ощутил, как краска заливает ему шею.

Консуэла улыбнулась и стала похожа на очень довольную кошку — даже послышалось нечто напоминающее мелодичное мурлыканье, — что усугубило положение Томаса: от его шеи разве что пар не повалил. А потом провела ногтем по щеке парня. Воронова аура Женщины-Ночи, распушив перья, склонила голову и раскрыла клюв. Томас готов был поклясться, что она смеется.

— Ах, как мило, — проворковала Консуэла, пристально глядя на шамана. — Как же приятно осознавать, что не все меня боятся.

Томас, впрочем, не считал, что Морагу хоть немного опасается своей собеседницы. В глазах шамана плясали гневные огоньки, хотя голос его прозвучал спокойно:

— Так зачем ты здесь, Консуэла?

На этот раз воронова женщина ответила ему:

— Дерек Два Дерева был не первым, кто погиб от рук Сэмми Быстрой Травы и его охотников. Родня других жертв взывала к ветру, требуя расплаты.

— Других жертв? — повторил шаман.

Как ни злился он на женщину, известие его явно потрясло.

Консуэла кивнула. Озорные огоньки в ее глазах сменились ледяными искрами, от которых у Томаса по спине пробежал холодок.

— Почему я слышу об этом только сейчас? — рявкнул Морагу.

— Они были майнаво, а не кикими. У майнаво нет шамана-посредника, поэтому они преподносят табак и возносят молитвы, обращаясь непосредственно ко мне.

Морагу с подозрением уставился на нее.

— Я слышал множество преданий о Женщине-Ночи, — в конце концов заговорил он. — И ни в одном из них не говорится, что обращение к ней в молитвах столь же действенно, как и к громам.

Консуэла пожала плечами.

— У кузенов свои предания. И вот в них говорится, что Женщина-Ночь бродит по миру от заката до рассвета и следит, чтобы забытое зло не оставалось безнаказанным. Сила ее велика, как и стремление восстановить равновесие.

— Значит, она дух мести, — заключил Морагу.

— Скорее, дух справедливости. Порой даже майнаво необходим заступник.

Шаман кивнул.

— И ты, стало быть, их заступник и есть.

— Вовсе нет, — покачала головой Консуэла. — Но я слежу за тем, чтобы для кузенов, чьи молитвы я услышала, была восстановлена справедливость.

Томас отметил про себя мелькнувшее в глазах Морагу сомнение.

— Понимаю, — промолвил шаман. — Что ж, спасибо, что заглянула сообщить об этом.

— Наведалась я к вам не только по-соседски, — продолжила Женщина-Ночь. — Здесь я еще и потому, что справедливость намеченных мною действий должен удостоверить кто-то из кикими. Семьи майнаво весьма щепетильны в этих вопросах, и конфликты с людьми, вызванные моим приговором, им не нужны. Станешь моим свидетелем?

Морагу замялся, и Томас вдруг понял, что сейчас настал черед шамана мечтать о том, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте. Может, это как-то связано с той белой девочкой, которую защищают они со Стивом?

— Что, такой трудный вопрос? — усмехнулась Консуэла.

— Не трудный, но и не из легких, — проговорил Морагу.

— Я пойду с вами, — выпалил вдруг Томас, удивив как себя самого, так и шамана.

Он вспомнил предупреждение Рувима держать язык за зубами, но сказанного уже не воротишь.

— Ах, какой приятный сюрприз, — улыбнулась Консуэла и повернулась к шаману. — Имеет ли он право говорить за все племя?

Морагу какое-то время пристально смотрел на Томаса, затем тепло улыбнулся.

— Конечно, имеет.

Томас переводил взгляд с шамана на Женщину-Ночь, стараясь не обращать внимания на воронову ауру на ее плечах. Птица ухмылялась и била крыльями, словно призывая парня разделить ее радость. Интересно, и во что он сейчас ввязался?

— Могу я переговорить с Томасом наедине? — осведомился Морагу у женщины.

— Конечно.

Шаман отвел парня в сторонку, и только тогда Томас по-настоящему осознал, что все это происходит наяву. Он действительно только что согласился сопровождать духа, персонажа сказаний… Правда, в чем заключалась миссия этого духа — причем не простого, а весьма могущественного, — парень сказать не мог. Женщина-Ночь жаждет мести и, вероятно, собирается разорвать Сэмми на части прямо у него на глазах. Теплых чувств к владельцу казино Томас не питал, но и жгучей ненависти, как кое-кто на традиционалистской стороне резервации, не испытывал. И становиться свидетелем позорной смерти Сэмми парня не тянуло.

— Спасибо тебе, — заговорил Морагу. — Кризис в резервации и в мире духов — немного чересчур даже для меня.

Томас, толком не расслышав его слова, промямлил в ответ:

— Не знаю, чем я думал. И сейчас совершенно не понимаю, что делать. Если она собирается прикончить…

Шаман положил руку Томасу на плечо.

— Ты прекрасно справишься. И это пойдет тебе на пользу. Наблюдай, слушай. Обращай внимание на все, что уловишь в обоих мирах своими шаманскими чувствами.

— Да нету меня никакой магической силы.

Морагу стиснул ему плечо.

— Как же, по-твоему, ты видишь звериных духов тех, кто обитает в физическом мире?

— Я…

— Вот именно. Предупреждаю тебя только об одном: держи свое мнение при себе. Ты — глаза и уши племени, и мы должны принимать решения на основании твоих свидетельств. Ничего не обещай и говори как можно меньше.

Томас искренне пожалел, что он не последовал сему мудрому совету парой минут раньше и сболтнул лишнее. Впрочем, теперь он осознал, что именно подвигло его вызваться — обещание Стиву и Морагу помочь с девочкой. Откуда же ему было знать, что придется сопровождать духа смерти?

— Ну, готовы? — окликнула их Консуэла. Ей явно не терпелось приступить к делу, а призрачный ворон натурально ликовал.

«Да уж, — подумалось парню, — от этой парочки лучше держаться подальше». Но он приосанился и кивнул.

— Кузены справедливы, — бросил ему вдогонку Морагу. — И свое слово они держат — как и мы. Если Сэмми невиновен, ничего с ним не случится.

— Правда, мы-то знаем, что он виновен, — с сомнением отозвался Томас.

Шаман, как ни странно, покачал головой.

— Насколько нам известно, Сэмми и его гости не охотились на майнаво. Все случилось из-за недостатка знания. Ему нужно всего лишь убедить в этом Консуэлу.

— А если у него не получится?

— Тогда ему придется ответить за свои действия.

Томас мрачно кивнул: а он тогда станет свидетелем смерти Сэмми.

2. Стив

Сэди чертовски убедительна. Я и сам готов ей поверить, только мне доподлинно известно, что я и пальцем к ней не притрагивался, даже когда она ожидала от меня подобных действий в ночь нашего знакомства. Я перевожу взгляд с нее на Калико и понимаю, что для моей подруги прозвучавшее заявление явилось полнейшей неожиданностью. Увы, для меня тоже. Понятия не имею, что затеяла Сэди. Возможно, Морагу все-таки был прав. Возможно, они вместе с папашей замутили какую-то аферу, хотя об их цели можно только гадать.

Мне хочется сказать Калико, что я понимаю, зачем она привела сюда Сэди. Что знаю — она хотела как лучше, и не виню ее, хотя теперь все обернулось гораздо хуже. Но с этими объяснениями придется подождать. А сейчас мне предстоит иметь дело с Рувимом и Джерри.

— Стив… — начинает Рувим.

— Не надо! — бросаю я не оборачиваясь.

— Брат, я обязан спросить.

Я вздыхаю.

— Нет. Я даже ее не касался.

После этого я поворачиваюсь и смотрю на него. Он натянуто улыбается:

— Это все, что я хотел услышать, — затем Рувим обращается к полицейскому: — Да ладно тебе, Джерри, ты прекрасно знаешь, что мы не имеем никакого отношения к этой девчонке.

— А вот это тебе с рук не сойдет, — чеканит блюститель закона, сверля меня взглядом и игнорируя Рувима.

Что ж, реакция вполне ожидаемая. Если он не поверил моим заверениям, что я не похищал Сэди, так с чего теперь-то ему верить?

— Только посмотрите на несчастного ребенка, — добавляет полицейский.

— Да уж, несчастный ребенок, — цедит Калико. — Пожалуй, прямо сейчас и убью ее, — нижняя часть лица моей подруги в мгновение ока превращается в лисью пасть. Она обнажает клыки, и Джерри на пару с девчонкой содрогаются и бледнеют. Калико надвигается на Сэди и останавливается лишь потому, что я вскидываю руку и окликаю ее. Взгляд съежившейся от страха девчонки перескакивает с меня на Калико.

А я пристально смотрю на Сэди, дожидаясь, пока она не сосредоточит все свое внимание на мне. Потом говорю:

— Можешь сочинять про меня всякое дерьмо, но только попробуй вовлечь в свои шалости кого-то еще! Тогда я за себя не отвечаю.

Косясь на Рувима и Калико, Джерри бочком прокрадывается мимо нас. И — благородный защитник оказывается перед Сэди.

— Не смейте ее трогать! — выкрикивает он. — Сначала вам придется иметь дело со мной!

Я киваю и отвечаю ему:

— Надеюсь, обойдется без крайностей, но, как я уже сказал, ей эта брехня даром не пройдет.

— Он врет! — кричит Сэди, указывая на меня пальцем.

Я отвечаю ей тем же жестом:

— Подлый лжец из нас только один.

— Его настоящее имя Джексон Коул, — взрывается Сэди, снова тыча в меня пальцем.

Джерри устремляет на меня непонимающий взгляд.

Девчонка с дерзким и одновременно довольным видом скрещивает руки на груди.

— Он когда-то был супер-пупер рок-звездой. Слышали про такую старую группу — «Дизел Рэтс»? Готова поспорить, он все бросил и сбежал, потому что кого-то поимел. Знаменитости, они ведь всегда уверены, что им все сойдет с рук.

Джерри пристально смотрит на меня — и, вероятно, мой взгляд на Сэди не шибко отличается от его.

И откуда она только пронюхала об этом? Она ведь даже еще не родилась, когда группа прекратила существование.

Полицейского, однако, заинтересовала лишь заключительная часть ее тирады.

— Да будь он хоть папа римский, мне плевать. Теперь ему отвертеться не удастся.

Прикрывая собой Сэди, он окидывает взглядом нашу компанию и, когда настает черед Рувима, спрашивает у него:

— Так ты дашь нам уйти?

— Тебе что, кто-то мешает? — удивляется Рувим.

— А куда мы пойдем? — интересуется Сэди.

— Обратно в полицейский участок, — отвечает Джерри. — Там свяжемся с твоим отцом и вернем тебя в семью. Если, конечно же, кто-то из них поможет нам вернуться в наш мир.

— А это уже не наша проблема, — бросает Рувим.

А девчонка медленно зеленеет и заявляет:

— Да я и близко к папаше не подойду.

Полицейский в изумлении оборачивается к ней, ожидая разъяснений.

— Потому что… Потому что…

Подобного оборота Сэди явно не предвидела. Я буквально вижу, как в голове у нее лихорадочно крутятся шестеренки, пока она пытается сочинить убедительную причину не воссоединяться со своим папочкой. Хм, возможно, ее изгнание из папашиной машины прошлой ночью на Захра-роуд было и не постановочным.

— Потому что, — изрекает она наконец, — как раз он и продал меня мистеру Знаменитости, этому Джексону Коулу.

— Тебя продал собственный отец? — Джерри не состоянии скрыть отвращения.

Девчонка стоит потупив взгляд, не желая или не в силах смотреть в глаза кому бы то ни было, однако утвердительно кивает.

Полицейский таращится на меня так, будто готов наброситься.

— Кажется, я начинаю понимать, почему отец выбросил ее в пустыне, — говорит Калико.

— Ага, — киваю я. — История с каждым разом становится все более увлекательной.

— Заткнись, ты, больной ублюдок, — огрызается Джерри.

Я вскидываю руки:

— Эй, она вся твоя, — потом обращаюсь к Рувиму и Калико: — Вызовется кто отправить их назад?

— Нет! — кричит Сэди. — Я не вернусь к нему.

Джерри гладит ее по плечу.

— Не бойся. Я не позволю твоему отцу или кому-то еще снова навредить тебе. Ты будешь находиться под защитой полиции, пока мы все не уладим.

— Да-да, желаю удачи, — бросаю я.

— Я их переправлю, — выступает Калико.

— А мы выдвигаемся, — киваю я.

— Тебе это с рук не сойдет, — снова шипит на меня Джерри, как будто от бесконечного повторения возмездие станет свершившимся фактом. — И не думай, что не заплатишь за свое преступление.

— Кто-то обязательно заплатит, — соглашаюсь я.

На мне в конце концов сказываются долгий день и ночь без сна, и я уже едва не валюсь от усталости. Сейчас мне хочется наконец-то оказаться в своем трейлере и укрыться от всего мира.

Опоссум был прав. Следовало отвернуться, когда на моих глазах девчонку выкидывали на обочине, — так я ни во что бы не вляпался. Хотя кого я обманываю? Я должен был поступить по совести, и неважно, как в итоге все обернулось. Остается лишь надеяться, что моя помощь не окажется медвежьей услугой для кого-то другого.

— Джерри, — говорю я полицейскому, — постарайся не дать ей тебя поиметь.

Рувим кивает:

— Ты еще ой как пожалеешь, что корчил из себя героя, Джерри.

— Что вы, черт побери, несете?

— Скоро поймешь, — машу я рукой. — Хочешь совет? Старайся не оставаться с ней наедине, иначе это и тебе выйдет боком.

Калико подходит к ним и протягивает руки. Полицейский смиренно берется за ладонь моей подруги, а Сэди стремительно пятится. Я понимаю, что она вознамерилась дать деру, и лишь мысленно пожимаю плечами. Судьба этой чертовки меня больше не волнует. Пусть бежит куда хочет. Но вдруг раздается собачий лай, и девчонка замирает.

Из колышущегося марева, повисшего над пустынным кустарником на западе, выбегает рыжая собака Эгги. А вслед за Руби глазам нашим предстают Эгги и пара неизвестных мне белых женщин — одна блондинка, другая брюнетка.

Светловолосая очень бледна и держится за живот. Выглядит она так, будто ее вот-вот вырвет, но с каждым шагом ей становится все лучше и лучше. Ее ощущения мне вполне понятны, и хорошо, что они достаточно кратковременны.

Руби подбегает к Сэди, но девчонка шарахается от нее.

— Брысь! — рявкает Джерри на псину. Он по-прежнему пребывает в режиме защитника.

Собака усаживается и, склонив голову, разглядывает полицейского. Затем отрывисто лает, и Калико смеется:

— Да, — обращается она к Руби, — еще как взвинчен.

К нам подходят Эгги и ее спутницы, и художница осведомляется:

— Кто взвинчен?

Руби снова гавкает.

— Ах, да он такой с тех самых пор, как поступил в полицейское училище, — отвечает ей Эгги. — Сколько времени прошло, а так и не сумел успокоиться.

— Стойте на месте, — велит вновь прибывшим Джерри.

— О чем я и говорю, — улыбается художница. — Ойла, Джерри Пять Ястребов. Как поживает твоя матушка?

— Спасибо, хорошо.

— А сестра? Все так же работает в галерее в Фениксе?

— С ней тоже все хорошо. Тетушка Эгги, что вы здесь делаете?

Та испытующе смотрит на Сэди.

— Что ж, кто-то отправил с моего компьютера фотографию одной из моих картин Лие. Вот ей, — она кивает на темноволосую женщину. — И я хотела выяснить, не сделала ли это Сэди.

— Как же она могла воспользоваться вашим компьютером?

— Потому что она жила у меня.

— Так, подождите, — Джерри искренне удивлен.

Пока они перебрасываются фразами, блондинка с интересом разглядывает Сэди, а темноволосая женщина не удостаивает девчонку и взглядом, а как зачарованная таращится на меня.

— Что значит жила у вас? — не унимается Джерри.

— Ничего я не жила, — встревает Сэди. — Я этих женщин не знаю.

— Меня зовут Мариса, — жизнерадостно машет рукой блондинка, но на нее никто не обращает внимания.

Эгги вскидывает брови:

— Безусловно, она жила у меня… Во всяком случае, она знакома со мной и моим домом, — художница пристально смотрит на девчонку, затем снова обращается к полицейскому: — А что ты здесь делаешь, Джерри?

— Сэди была похищена Стивом и Рувимом, и я пытаюсь вернуть ее домой. Еще она утверждает, что Стив ее изнасиловал.

Брюнетка — кажется, Эгги называла ее Лия — хмурится, явно недоумевая, и едва ли не отшатывается.

— Бред, — отзывается художница. — Стив нашел девочку на Захра-роуд после того, как отец вышвырнул ее из машины. Он привел ее ко мне, и мы ждали, удастся ли Морагу пристроить ее в школу.

— Обвинение серьезное, поэтому я обязан провести расследование, — бормочет Джерри.

— Как же иначе, — пожимает плечами Эгги.

Она поворачивается к Сэди, и черты ее лица смягчаются:

— Дитя, мне жаль, что до этого дошло. Ты, видать, совсем шальная, коли за добро расплачиваешься такой ложью.

— Вовсе я не вру. Это вы врете.

Эгги кивает.

— Ты показывала ему синяки после избиений отца и порезы, что сама себе наносишь?

Девчонка тычет пальцем в Джерри.

— Он защитит меня от всех вас.

— Хорошая новость. Возможно, он сумеет защитить тебя и от самой себя.

— Сможешь переправить их назад? — спрашиваю я Эгги.

— Конечно.

— Тогда расходимся, — говорю я.

И тут ко мне подходит Лия и таращится на меня округленными глазами.

— Так это действительно вы. Джексон Коул. Поверить не могу!

Я выдавливаю улыбку:

— Давненько не слышал такого. Раньше-то постоянно, лет сорок назад или около того, когда я был молод, а Джексон еще жив. У меня такая же фамилия, что и у моего знаменитого двоюродного брата, и ничего хорошего мне это не принесло. На самом деле мы не настолько похожи, как это представлялось фанатам.

Но Лия поворачивается к своей подруге:

— Это действительно он.

— Приятно познакомиться, мэм, — отзываюсь я, нарочито растягивая слова. — А тебе, Джерри, удачи.

А потом в сопровождении Калико и Рувима удаляюсь.

— И вы позволите им так просто уйти? — слышу я напоследок возмущенный голосок Сэди.

— Не беспокойся, — грозно отвечает полицейский. — Я еще не закончил.

3. Лия

У Лии нет и тени сомнений: она встретилась с взаправдашним Джексоном Коулом! Да, постаревшим, но не настолько, как того следовало бы ожидать. Скажем, его волосы, изначально светло-каштановые, поседели, конечно, однако совсем немного, прядями. Кожа с морщинками, но не дряблая, а загорелая и обветренная — от постоянного пребывания в пустыне под палящими лучами солнца. В общем, старел Коул достойно, оставаясь все таким же привлекательным и чрезвычайно бодрым. К тому же выдали его не только черты лица. Лия прослушала сотни записей интервью и репетиций фронтмена «Дизел Рэтс» — голос точно был его.

Десятилетиями, убежденная в невозможности встречи с исчезнувшим музыкантом, Лия мучила себя вопросами, которые просто некому было задать. А вот сейчас перед ней возник на минуту реальный Джексон Коул. И теперь он уходит куда-то по пустыне.

Лия бросила на подругу беспомощный взгляд.

И на что их угораздило тут нарваться, что это за странная драма? Все, в чем обвиняла Коула эта маленькая девчонка, Сэди, сильно противоречило представлению Лии — сформированному на основе композиций «Дизел Рэтс», интервью и бесед с друзьями и знакомыми — о том, каким человеком был музыкант. А высказанная Эгги версия происшедшего отлично согласовывалась с ее мысленным образом Коула. Но насколько можно доверять своему воображению? Лия все-таки никогда не была знакома с Коулом. И в голову ему не заглядывала. Все ее знания — из вторых рук. Кто знает, можно ли полагаться на мнение общавшихся с музыкантом людей или на анализ его лирики и интервью…

— Тетушка Эгги, хорошо бы нам вернуться побыстрее, — Джерри едва не приплясывал от нетерпения. — Перенесете нас?

— Конечно, — ответила старуха, протягивая им руки.

Сэди пискнула и рванулась в сторону. Рыжая собака бросилась за ней, вцепилась зубами в штанину и потянула обратно.

— Уберите от меня эту тварь, — взмолилась Сэди. — Вы не понимаете! Реджи просто прикончит меня!

— Никто тебя не тронет, — отрезал Джерри. — И на месте разобраться во всем будет проще, чем здесь.

Он схватил упирающуюся девчонку за руку и взялся за левую ладонь Эгги.

Мариса со вздохом уцепилась за Лию, а та сжала правую ладонь художницы.

— На этот раз должно быть полегче, — старуха с ободряющей улыбкой посмотрела на Марису — ту после прошлого перехода здорово мутило.

Лия, которая ничего неприятного не ощутила, держалась поближе к подруге — на случай, если той понадобится поддержка. И в самом деле, по прибытии на залитую ярким солнцем стоянку возле участка племенной полиции Мариса снова была бледной как полотно, однако от озабоченной Лии отмахнулась:

— Да все нормально. Просто опять немного подташнивает.

— Тетушка Эгги, — заговорил Джерри, — у меня к вам еще одна просьба. Не могли бы вы побыть с нами, пока не приедет кто-нибудь из службы опеки?

Старуха кивнула и повернулась к утренним гостьям:

— Сможете самостоятельно добраться до своей машины?

— Если так надо, доберемся, — отозвалась Мариса. — Хотя предпочли бы остаться. У себя в Ньюфорде мы работаем с подростками и могли бы чем-то помочь.

Лия, слишком расстроенная тем, что ей так и не удалось поговорить с Коулом, молчала, глядя туда, где видела его с друзьями — в ином мире. А тут вместо пустыни глазам ее предстала убегающая в резервацию дорога и фермерские постройки, рассеянные между полицейским участком и предгорьями. Джексона и остальных было не видать.

Кто-то потерся о ее ногу — рыжая собака. Лия рассеянно погладила добродушную псину.

— Пожалуй, лучше иначе, — вновь заговорила Мариса. — Останусь только я. Похоже, Лие нужно срочно попасть совсем в другое место.

Возвращаясь к реальности, Лия уставилась на подругу.

— Что?

Мариса улыбнулась:

— Мне кажется, тебе стоит догнать Джексона Коула, или как он там себя здесь называет.

— Слишком поздно, — разом поникла Лия. — Мне никогда не отыскать его снова.

— Да откуда ты знаешь!

— Ах, ну что ты несешь! Даже если бы он просто ушел в пустыню, было бы паршиво — так нет же, он еще и скрылся в каком-то ином мире! — Лия сокрушенно покачала головой. — Поверить не могу! Он стоял прямо передо мной, а я взяла и упустила его.

— Досадно, — согласилась Мариса. — Поэтому-то ты и должна его найти.

Эгги кивнула.

— И что бы там ни наболтала маленькая мисс, вам ничего не будет угрожать. Хоть Стив и держится особняком, душа у него широкая. Вряд ли вы найдете в резервации хоть кого-то, кому он не помогал… — художница выразительно посмотрела на полицейского. — В том числе и твоему дяде, Джерри.

Тот покраснел и отвернулся.

— Я даже не знаю, с чего начать, — посетовала Лия. — То есть мне необходимо оказаться в пресловутом ином мире, а там уже придумывать, как его искать…

— Вам поможет Руби. Она вас переправит и приведет к нему.

Писательница с сомнением посмотрела на собаку.

— Мы потратили на поездку массу времени, сил и денег. Тебе нужен был сюжет, — подхватила Мариса. — И вот он, на блюдечке!

— Беда в том, что я не знаю, хочу заниматься этой книгой или нет, — вздохнула Лия.

Подруга кивнула.

— Тем более! Раз ты сомневаешься, тебе просто необходимо поговорить с ним. И я точно знаю: если ты не воспользуешься подвернувшейся возможностью, потом всю жизнь будешь себя корить!

— Ты права, конечно. Вот только… — писательница перевела взгляд на Эгги. — Так он Джексон Коул или нет? Что он там говорил про своего знаменитого двоюродного брата?

Лию вдруг осенило, что двоюродный брат у Джексона действительно имелся — он ездил с «Дизел Рэтс» в турне. Имени его она не помнила, равно как и внешности — при попытке воскресить в памяти его образ на ум ей только и пришли борода да бейсболка. Однозначно брат рок-звезды выполнял функции администратора или техника-инструменталиста. Лия долго пыталась отыскать его и взять интервью, поскольку молва гласила, будто именно он научил Джексона играть на гитаре. Связаться с ним, впрочем, ей так и не удалось.

Вдруг мужчина на портрете Эгги и есть двоюродный брат Джексона?

— Стива я знаю как Стива, — пожала плечами художница. — О своей семье он мне ни разу не рассказывал. Кто ж его знает, кем он был до появления в Расписных землях.

— Тетушка Эгги! — вмешался Джерри. — Нам вправду нужно заниматься делами.

Старуха кивнула, не отрывая взгляда от Лии.

— Ладно, — сдалась та, — чем черт не шутит, — она посмотрела на собаку, затем снова на Эгги. — И что мне делать? Взять ее за лапу?

— Нет, — рассмеялась художница. — Положите руку ей на спину, и она вас перенесет. Ее зовут Руби.

— И она знает, куда идти?

— Узнает, как только окажется в ином мире, — старуха подошла к Лие поближе и легонько хлопнула ее по лбу. — И не заморачивайтесь вы так.

Ей-то легко говорить, она к подобному давно привыкла! И сама владеет искусством путешествия между мирами. А когда тебя переносят… Даже Марисе стало нехорошо. А о полицейском и говорить не приходится — судя по выражению его лица, парень паниковал вовсю.

Лия перевела дух и сказала:

— Хорошо.

Мариса, обнимая ее на прощанье, прошептала на ухо:

— Такой шанс выпадает раз в жизни. Что бы там ни произошло, у тебя будет сюжет.

То-то и оно.

Лия мельком улыбнулась подруге и, положив ладонь на лопатки Руби, проворчала:

— Эх, пустое это дело.

— А может, и выгорит!..

И с этим напутствием Лия снова оказалась в волшебной пустыне.

4. Джерри Пять Ястребов

Этот день можно было занести в анналы истории как худший в жизни помощника шерифа Джерри Пяти Ястребов, а всякого дерьма на его долю выпадало более чем достаточно. Особенно же сильно его бесило, что вообще-то он должен чувствовать себя героем, а не засранцем. Как-никак, он спас девочку. Ведь ее безопасность превыше всего. Одержал победу. Крупную победу. Сделал дорогой подарок себе и всему отделению полиции. Только почему-то Джерри теперь казалось, что девчонку вообще не требовалось спасать. Что он облажался. А хотелось ему только одного — отправиться домой и постараться забыть обо всем, что сегодня случилось. Но надежды на скорый отдых не было: хоть его дежурство и длилось уже восемнадцать часов, конца ему не предвиделось. И непроходящее чувство тошноты было вызвано не только болезненными ощущениями во время немыслимых переходов между мирами — этим Джерри пока решил не забивать себе голову, надеясь разобраться позже, поскольку существование иного мира оказалось для него чем-то вроде верхушки внезапно всплывшего айсберга: он есть, но примириться с этим совершенно невозможно. В данный момент полицейский с отвращением и все большей ясностью осознавал, что почти наверняка движется по ложному пути, вот только ни черта поделать с этим не может. Одного взгляда на похищенную было достаточно, чтобы проникнуться этой мыслью.

Здесь, в резервации, Джерри довольно часто сталкивался с закрытыми делами о надругательствах, и оказаться виновным в неисполнении обязанностей по защите пострадавшей ему вовсе не хотелось. Но красочные подробности — кстати, не особенно совпадавшие с показаниями Сэмми, — которыми девчонка так и сыпала, настолько противоречили всему, что Джерри знал об обвиняемых ею людях, что он ни секунды не сомневался: живописуемые зверства не получится повесить на Рувима и Стива. Черт побери, Рувим же вождь племени, избранный Женским советом, а Стив… Сколько Джерри помнил, Стив являлся неотъемлемой частью резервации. Отшельник, да, но всегда готовый протянуть руку помощи. Покладистый и тихий человек.

Определенно, смотреть на каждого из них глазами девочки было затруднительно. Но если они все-таки виновны, как, черт побери, прикажете ему разбираться с преступниками, которые запросто могут перешагнуть в иной мир и остановить их попросту невозможно?

В общем, Джерри решил прибегнуть к единственному и неизменно выручавшему его в сомнительных ситуациях способу решения проблемы — к стандартной методике проведения следствия.

— Тетушка Эгги! — взмолился Джерри. — Нам вправду нужно заниматься делами.

Медленно закипая, он дождался окончания разговора старухи с двумя белыми женщинами и только потом, когда темноволосая особа и собака Эгги вновь исчезли в ином мире, пытаясь унять неприятное ощущение в желудке — «Только не думай об этом!» — повел Сэди в участок. Эгги и блондинка — Мариса, вспомнил Джерри — двинулись следом. Дежурный Ральф Длинный Хребет с изумлением уставился на просачивавшуюся в узкие двери процессию. Взгляд скользнул к входу в кабинет, где несколько минут назад Джерри брал показания у Рувима и Стива, а потом остановился на помощнике шерифа.

— Откуда ты взялся? — выдавил Ральф. — Я не видел, как ты выходил.

— Да я через черный вход. Позвони-ка в службу опеки, пускай пришлют сюда кого-нибудь. — Джерри покосился на Сэди и тихонько добавил: — И чтоб медсестру прислали с набором для жертвы изнасилования.

— Что такое…

Джерри оборвал дежурного:

— И еще разошли ориентировку на Рувима Маленькое Дерево и Стива Коула, также известного как…

И тут же осекся. Неужто он пойдет на это? Стоит принять на веру, что рок-музыкант Джексон Коул все еще жив и ныне скрывается под именем Стива Коула, и расследование мигом станет достоянием всех этих бредовых таблоидов. С Джерри хватит и утренних переживаний, еще не хватало обнаружения какого-то там воскресшего Элвиса.

Ральф с ручкой в руке ожидал продолжения.

— Только этих двух, — наконец произнес Джерри. — И мне нужно позвонить шефу.

— Принял, — кивнул дежурный.

Но пока не подтянутся сотрудники службы опеки, помощнику шерифа предстояло как-то устроить Сэди. Так что со звонком начальнику полиции придется подождать.

По его просьбе Эгги провела девочку в соседнюю комнату. Мариса проследовала с ними, с любопытством оглядываясь по сторонам. Джерри хотелось узнать у нее, что ей-то известно о всей этой истории с Коулом, но он тут же напомнил себе: следуй протоколу.

— Не хочу сюда, — снова закапризничала Сэди. — Не с ней, — она указала на Эгги.

— Это всего на несколько минут, — заверил ее полицейский. — Тебе ничего не угрожает.

— Я арестована?

— За что? — поразился Джерри.

— Значит, задержать вы меня не можете? Я могу идти?

Помощник шерифа покачал головой.

— Мне нужно, чтобы ты оставалась здесь до прибытия службы опеки. Они тебе всё объяснят.

Он терпеливо дождался, пока Сэди соизволила сесть на диванчик. Всем своим видом девчонка давала понять, что уступает нажиму. Эгги выдвинула из-за стола стул и устроилась напротив нее. Мариса занялась изучением топографической карты на стене.

Вернувшись в общий отдел на рабочее место, Джерри первым делом отпер нижний ящик и вставил новую обойму в пистолет. Затем, внутренне собравшись перед неминуемой отповедью, набрал номер начальника полиции.

5. Сэди

Сэди свирепо уставилась на старуху. Все окончательно пошло наперекосяк, и невозмутимый вид Эгги бесил ее до невозможности. Эта бабка, да как и все остальные, думает, что она все знает. Но разница между ней и прочими дурами заключается лишь в том, что она рядит свое превосходство в эту сраную чушь индейской духовности. Но Сэди на мякине не проведешь. Реальность шизанутых чудовищ на ее картинах вовсе не делает ее лучше — чтобы сожрать пиццу, не обязательно знать историю этого блюда.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Эгги.

Правда заключалась в том, что Сэди понятия не имела, почему она повела себя именно так. Наверное, чтобы отомстить Калико. Увидев копа, она брякнула самое мерзкое, что пришло ей на ум. А дальше уж само понеслось.

И вины ее в этом нет. Ведь ничего не произошло бы, если бы ей не помешали. Лия Хардин должна была ответить ей по мылу и отвалить кучу бабок за информацию о Коуле. Перевели бы ей деньги — их проблема, каким образом, — и она спокойненько отчалила бы разбогатевшей. Вот и вся недолга.

Так нет же. Взяли и все запороли. Сначала Лия своим приездом. А потом этой идиотке все растрепала Эгги. Калико и вовсе оказалась настырной подлой сукой. Не говоря уж о папаше — собственно, из-за него-то вся жизнь Сэди превратилась в нескончаемый горький ад.

Да уж, было от чего выйти из себя. Ей оставался шаг до свободы, до шанса вырваться из этого ужаса. Она была так близка к новой жизни где-нибудь в другом месте, где никто не помыкал бы ею и не изводил своими идиотскими советами.

— Все еще можно исправить, — снова подала голос старуха.

Старая идиотка будто читала мысли Сэди и все еще надеялась, что кого-то волнуют ее долбаные сказочки и индейская мудрость. Экстренная новость, леди: я не индианка. И не из твоего цирка уродов — то ли людей, то ли зверей. Так что твое дерьмо на меня не подействует. И ей вполне хватает мозгов не покупаться на обещания Эгги или там Джексона Коула. Легких путей не бывает, а бесплатный сыр валяется только в мышеловке. Благодаря своему папаше Сэди знала цену спасения и твердо решила, что платить не будет. Кто знает, что эти люди хотят вылепить из ее души?

Сэди встала.

— Ага, больше не буду этого делать, — ответила она.

Старуха тоже поднялась. Блондинка перестала изучать карту, которую все это время разглядывала.

— Сдайте-ка назад, — бросила девушка Эгги.

— Остановись, — проговорила та. — Эти люди хотят тебе помочь.

— Нет уж, спасибо.

Отсюда до города было рукой подать, и стоит Сэди до него добраться, там ее уж точно никто не найдет. И она придумает какой-нибудь новый план, как ни от кого не зависеть и быть самой себе хозяйкой.

Сэди рванулась к двери, однако старуха и не думала убираться с дороги. И даже схватила ее за руку в надежде удержать.

У Сэди не было выбора. Назойливая бабка ей просто его не оставила.

Она сунула руку в карман, достала канцелярский ножик, отработанным движением большого пальца извлекла лезвие и потом что есть силы полоснула Эгги по животу.

Острое лезвие врезалось глубоко, и какое-то бесконечное мгновение девушка и старуха пристально смотрели друг на друга. Затем Сэди увидела, как спокойные карие глаза вспыхнули от потрясения и боли. Эгги вцепилась ей в плечи, потом опустила руки к ране. На ее блузке расцвели ярко-алые цветы. А когда она прижала ладони к животу, кровь заструилась у нее меж пальцев.

— О боже! — услышала Сэди крик блондинки. Старуха завалилась на колени, по-прежнему не отрывая рук от живота.

И тогда девушка бросилась мимо своей жертвы из комнаты и помчалась к выходу. Джерри и легавый за стойкой вскочили, но прежде чем они успели побежать за ней, из комнаты позади донеслись вопли блондинки:

— Скорее! Помогите! Вызовите скорую!

Копы замерли, потом тот, что сидел за стойкой, схватил трубку, а Джерри, наоборот, бросил. Он попытался обогнуть стол и схватить Сэди, но оказался слишком нерасторопен. Девушка толкнула ему под ноги кресло на колесиках, он споткнулся и рухнул на пол. Путь был свободен.

Под аккомпанемент воплей блондинки Сэди выскочила наружу и помчалась к стоянке.

Отсюда, естественно, до города ближе, чем от дома Эгги, но топать все равно придется прилично. К тому же за ней вот-вот ринется орава легавых. Перемахнув через первый же пикап с эмблемой полиции племени кикими на двери, девушка заглянула в салон. Ништяк, ключи внутри! Мгновение спустя там оказалась и она сама.

Движок, кашлянув пару раз, исправно заурчал. Сэди включила передачу и рванула со стоянки. Пыль и гравий так и брызнули из-под колес. Напоследок девушка выставила в окошко средний палец.

6. Томас

Вернувшись к Консуэле, Томас увидел, что в горловине каньона появился автомобиль. И не просто какой-то там автомобиль. Это был старый седан форд, черный с блестящим отливом, с удлиненным и скошенным задним кузовом — на манер лоурайдеров[18] мексиканских юнцов, только у этого дорожный просвет оказался высоким, а колеса большими и широкими.

— Ах, да это Гордо, — тихонько рассмеялась женщина. — Обожает хохмить.

Так звали ее жуткого пса, вспомнил парень, а потом до него дошло, что тварь не попадалась ему на глаза с самого начала разговора с Консуэлой. Может, зверюга способна показываться лишь ночью и исчезает с первыми лучами солнца? Или обернулась невидимой. Теперь-то чего угодно можно ожидать.

— Хочешь сесть за руль? — поинтересовалась Консуэла, двинувшись к машине.

— А что случилось с кадиллаком?

— Я люблю перемены, — пожала плечами женщина. — Сегодня, судя по всему, путешествую на хотроде[19] с шофером — или хочешь, чтобы я повела?

«Шутишь, что ли?» — подумал Томас. Он просто сгорал от нетерпения оказаться за рулем этой тачки. Вот бы его Сантана увидела! Впрочем, не в таком обществе…

— Почему же, могу и я, — как можно небрежнее отозвался парень. — Так куда едем? В казино?

— Потом. Для начала, думаю, сделаем небольшой крюк.

Томасу это не слишком понравилось, однако он все равно открыл водительскую дверцу, убедившись, что на заднем сиденье не притаился злющий пес, готовый вцепиться ему в горло, шлепнулся на сиденье и бросил прощальный взгляд на Морагу. Скорее всего, шаман уже понял всю бесполезность затеи и позовет его обратно. Однако тот лишь кивнул и улыбнулся.

Неужто ему одному все это кажется ненормальным?

Консуэла изящно опустилась на пассажирское место. Выглядела она куда моложе, нежели пару секунд назад. А захлопывала дверцу уже натуральная близняшка женщины, заезжавшей утром в факторию. Только сейчас на ней были надеты легкие бриджи милитари и заправленная в них белая футболка с глубоким вырезом. Взгляд Томаса сам собой скользнул по декольте, но, поймав себя на этом, парень поспешно отвел глаза, успев, однако, заметить ухмылку вороновой ауры. В очередной раз залился румянцем, понадежнее прикрыл дверцу и едва не подпрыгнул на сиденье, когда двигатель завелся сам собой.

«Только не очкуй, — мысленно велел себе Томас. — Морагу верит, что тебе это по силам, значит, так оно и есть».

Он прочистил горло и осведомился:

— Э-э… А вам вправду нужен водитель?

— Ах, не бери в голову. Гордо просто прикололся над тобой.

Ладно. Значит, у нее есть собака, способная становиться невидимой, и еще воронова аура на плече. Томас глянул в зеркало заднего обзора, но салон оставался пустым. Уверенности ему это не прибавило, однако он постарался скрыть свои опасения.

— Так куда едем?

— Просто езжай дальше по каньону.

Парень кивнул. Он знал, что через пару-тройку километров дорога заканчивается подле основания столовой горы, на которой располагаются развалины древнего поселения одного из племен пуэбло[20]. Очевидно, туда они и направляются. Интересно, подумал Томас, неужто придется пешком подниматься до самых развалин? Впрочем, скоро он это и так выяснит, пока же у него имелись другие вопросы.

— Зачем вы подкинули мне это перо?

— Тебя необходимо было пробудить.

— Я не спал.

— Уверен? А как же твоя связь с племенем?

— Она у меня была и есть.

— Что ж тебе так хочется слинять из резервации?

Парень вздохнул. Неужто об этом и в ином мире сплетничают?

— Да откуда вы знаете… И вам-то что за дело?

— Я подруга твоей тети Люси.

— Вы хотите сказать, тети Лейлы. Тетя Люси умерла.

— Нет, я говорю о Люси.

Томас на мгновенье оторвался от дороги и с крайне озадаченным видом глянул на Консуэлу.

— Неужто тебе так никто и не объяснил, что такой вещи, как линейное время, не существует? А что касается так называемого прошлого, настоящего и будущего, события в них происходят параллельно.

— Ну конечно, — согласился Томас, ухитрившись при этом не закатить глаза.

— Согласна, большинство людей живут в одной последовательности мгновений и игнорируют остальные. Но из этого вовсе не следует, что время линейно.

— Я не верю в судьбу, — заявил парень. — Не верю, что жизнь за нас уже спланирована.

— И я не верю.

— Но…

— Ты хоть слушаешь? События происходят параллельно.

— Почему же тогда кажется, что последовательно?

— Потому что мы сами выбираем, как воспринимать время.

— Чушь какая-то.

— Ах, чушь? Подожди, то ли еще будет!

Томас покосился на Консуэлу. Женщина улыбалась. Он снова устремил взгляд вперед, поскольку дорога заканчивалась, и перенес ногу с газа на тормоз.

— Нет, не замедляйся, — велела Консуэла.

Единственный путь на столовую гору вел по тропе, петляющей меж кактусов и кустов, и такой узкой, что даже на квадроцикле проехать можно было с трудом. Дорога же заканчивалась небольшим разворотным кругом. Если они не замедлятся, неминуемо врежутся во вздымающуюся стену из красного песчаника.

— Не думаю, что это разумно, — ответил Томас.

Воронова аура исступленно заклохтала.

Парень попытался повернуть, но обретший самостоятельность руль не шелохнулся. Тогда он вдарил по тормозам, однако, против ожиданий, машина помчалась еще быстрее. Томас судорожно стиснул оплетку руля и завопил:

— Я ведь не какой-то чертов бессмертный майнаво! Я не выживу!

— Куда смотрят твои шаманские глаза? — бросила Консуэла сквозь какофонию клекота призрачного ворона, скрежет колес и вой мотора.

— Да нет у меня никаких…

Но было уже поздно. В ожидании столкновения парень зажмурился и прикрыл голову руками, напоследок мысленно проклиная и женщину, и ее чокнутую ауру, и заколдованный автомобиль.

Однако столкновения так и не произошло.

Когда же Томас осмелился открыть глаза, оказалось, что они мчатся по грунтовой дороге, убегающей через пустыню до самого горизонта. Снова взявшись за руль, он попытался затормозить, и на этот раз все сработало: колодки соединились, скорость начала падать, и в конце концов автомобиль остановился. Поставив машину на нейтральную передачу, Томас уронил голову на руль. В груди молотом стучало сердце, он весь взмок. Минула минута, другая. Наконец парень нашел в себе силы и выпрямился; руки, правда, по-прежнему так тряслись, что пришлось опять вцепиться в оплетку.

Он мрачно уставился на Консуэлу:

— Ну и что это была за хрень?

— У тебя же дар шаманского зрения. Я думала, ты увидишь дорогу, — вид у женщины был виноватый, но ее воронова аура так и заходилась смехом. Томас рассвирепел.

— Это несмешно! Я думал, мы размажемся в лепешку!

— Но ведь не размазались, — улыбнулась Консуэла.

— Да неужто благодаря вам?!

— А, так ты сомневаешься, что благодаря нам путешествуешь между мирами безо всякого вреда для здоровья?

«Нам?» — удивился парень. Он в очередной раз глянул в зеркало — заднее сиденье оставалось пустым. Либо Женщина-Ночь имеет в виду кого-то в багажнике, либо какого-нибудь призрака. А может, и свою воронову ауру.

Пульс Томаса потихоньку возвращался к норме. Пот на жаре быстро высох. Руки уже не ходили ходуном. Парень сделал глубоких вдох.

— Хорошо, — произнес он. — Благодаря вам.

Женщина и воронова аура ухмылялись с довольным видом.

— Не понимаю, что в этом смешного, — с досадой бросил парень.

— Смешного? — Консуэла покачала головой, и выражение ее лица разом изменилось. — Нам предстоит серьезное дело. Нам необходимо выявить, виновен или нет член твоего племени. Морагу говорит, что верит в тебя, но я сомневаюсь, что ты способен выражать волю племени, коли так разобщен с ним.

— Значит, вы явились сюда и подсунули мне это перо, поскольку знали, что иначе в будущем возникнут проблемы? — Женщина хотела что-то возразить, но Томас опередил ее: — А почему бы вам не заглянуть в него еще раз и не узнать, чем все закончится?

— Так не выйдет.

— Нет? А как же тогда выйдет?

— Перво-наперво мы повидаемся с твоей тетей Люси.

Парень уставился вдаль через лобовое стекло и потер переносицу.

— Слушайте, у меня голова от этого раскалывается.

— Печально.

— А что насчет будущего?

— Я не могу туда заглянуть. Я забыла, как это делается.

Томас раздраженно выдохнул.

— Что-то вроде майнавовской болезни Альцгеймера?

— Нет… Знаком со скандинавской мифологией?

— Да только по комиксам про Тора и фильмам, — покачал головой парень.

— Одного из главных скандинавских громов звали Вотан, у него было два ворона — Память и Мысль[21].

— Как будто что-то знакомое, — припомнил Томас. — Хотя его звали Одином. Такой здоровый волосатый чувак с одним глазом. И у него действительно сидели на плечах две птицы.

— Только их не две, — продолжила Консуэла. — Во всяком случае, не всегда было две. Когда-то существовал только один ворон, но нечто — ход времени или некий излом провидения — разделило его, и с той поры отдельные функции единого организма — Память и Мысль — стали именами двух птиц. Один ворон хранит воспоминания, а другой живет текущим днем.

— И как эта сказочка о воронах относится к вашей… — и вдруг парня осенило, хотя в это невозможно было поверить. — Не хотите ли вы сказать, что вы один из воронов Вотана?

— Нет. Но нечто подобное порой происходит со старыми майнаво-корба[22], с родами воронов и ворон. По прошествии некоторого времени мы учимся не держаться всего пережитого и сортируем личный опыт и воспоминания, чтобы избегать обращения разом ко всей истории. Правда, порой мы утрачиваем эти потаенные частицы самих себя — тогда они отделяются и начинают жить самостоятельно.

Томас уставился на воронову ауру Консуэлы, занятую чисткой перьев. Тварь ответила самодовольным взглядом.

— Да, — произнесла женщина. — Ситала — моя память. Она меня не покидает, но общаться мы не можем.

— Паршиво, что могу сказать.

— Есть и свои плюсы, — пожала плечами Консуэла. — Для старой майнаво вроде меня бремя прожитых лет становится не таким тягостным, раз я их не помню.

— И сколько же этих прожитых лет?

Женщина устремила взгляд в окно.

— Вот это я помню. Родилась я давным-давно, вскоре после рождения самого мира. В отличие от вороньих сестриц, Коди или Старика-Пумы, меня еще не существовало, когда Ворон помешивал котелок. Но едва он закончил, я вышла из царства тьмы в мир, что он создал для всех нас.

Женщина-Ночь снова посмотрела на Томаса и улыбнулась отразившемуся на его лице сомнению.

— Не веришь, что мир сотворил Ворон?

— Даже не знаю. Наверное. Меня этому учили. Но как же другие религии? Я об этом порой задумываюсь. Вот христианский бог, скажем, создал мир за семь дней.

— Их мир — не наш.

— Не понимаю.

— В нашем мире грез все времена и возможности существуют единовременно, и некоторые из них отражаются в первом мире. Ну так что, поедем дальше?

— На встречу с моей покойной теткой.

Консуэла закатила глаза, и Томас поспешно вскинул ладонь.

— Ладно-ладно. Только последний вопрос.

— И какой же?

— Если вам недоступны воспоминания о прошлом и будущем, откуда вы знали вчера утром, что мне нужно подкинуть это перо?

— Я его не подкидывала.

— Вы же сами сказали, что мне нужно пробудиться!

Женщина кивнула.

— Но инициативу я на себя не брала. Обычно я стараюсь не вмешиваться в дела пятипалых.

— А кто же тогда?

И парень посмотрел на Ситалу, воронову ауру. Призрачная птица буквально раздулась от самодовольства.

— Ладно, неважно, — покачал головой Томас.

Он включил передачу, и форд тронулся. Благодаря широким шинам и отличной подвеске машина гладко катилась по грунтовой дороге. Какого-либо движения здесь ожидать не приходилось, однако Томас по привычке бросил взгляд на зеркало заднего вида и, к своему удивлению, увидал вдали фуру.

— Кажется, у нас компания, — сообщил он.

Консуэла обернулась и нахмурилась:

— Что-то не так.

— И что же именно?

— Сегодня их здесь быть не должно.

Она снова развернулась к лобовому стеклу и подалась вперед, устремив напряженный взгляд на дорогу. Краем глаза Томас заметил, что Ситала, теперь невероятно серьезная, все свое внимание сосредоточила на дороге позади.

Парень понятия не имел, что высматривает Консуэла. Вдали маячили горы, но по опыту проживания у подножия Йерро-Мадерас ему было известно, что горы всегда располагаются много дальше, нежели кажется. В их-то направлении через обширные заросли кустарника дорога и бежала — такая прямая, словно ее провели по линейке.

— Кто там позади? — спросил наконец Томас. — И почему вы встревожились?

— Я не встревожилась.

Парень бросил взгляд на собеседницу.

— Но вид у вас определенно встревоженный. И у нее тоже, — кивнул он на ауру. Затем перевел взгляд на зеркало заднего вида. Фура неумолимо нагоняла их. — А если что-то нервирует Духа Смерти, полагаю, мне тоже стоит начать волноваться.

Он надавил на педаль газа, и форд ускорился.

— Я вовсе не Дух Смерти, — отозвалась Консуэла. И до того, как Томас успел озвучить вопрос, пояснила: — Дух Смерти — это Гордо. Просто мы путешествуем вместе. И он, кстати, только один из множества духов смерти. Не думаешь же ты, что Смерть лично посещает каждого умирающего? Да еще и проделывает это одновременно?

— Но…

— А сейчас будь предельно внимателен, — перебила его женщина. — Когда я скажу свернуть, сделай это. Строго вправо, прямо в кустарник. Без возражений и споров, ясно?

Томас бросил взгляд на спидометр и затем на зеркало заднего вида. Даже при ста сорока пяти километрах в час фура стремительно их нагоняла.

Просто здорово. Он в ином мире, в компании с одним из духов смерти и, возможно, на краю гибели. Но его дух, раз никто из родни или из племени не знает, где он находится, проводить будет некому…

— Сворачивай! Живо!

Томас, не задумываясь, чуть отпустил педаль газа и крутанул руль. Машину бросило вправо, он дважды газанул, а когда форд полностью развернулся под прямым углом к дороге, снова утопил педаль в пол. Впереди среди кустарника замаячил провал, к которому, подпрыгивая на ухабах, сшибая кактусы и обдирая полировку о колючки, стремительно неслась машина. Но даже на такой скорости перелететь русло пересохшей реки шансов не было никаких, а свернуть не оставалось времени.

И вдруг русло исчезло.

А с ним и пустыня.

Теперь они мчались по узкой дороге: под колесами — хорошо утрамбованная красная глина с песком, а по сторонам — уходящие на десятки метров ввысь отвесные скалы из красного песчаника. Перед ускорением в этом новом мире Томас, снова быстро глянув в зеркало заднего обзора, успел заметить, что черный длинномер тоже свернул за ними.

Эта махина, если нагонит, раздавит их в лепешку, как сонного кролика.

— Остановишься на вершине подъема, — велела Консуэла.

Парень кивнул.

— А потом?

— А потом полезем наверх. И будем надеяться, что Гордо их остановит.

На этот раз Томас не стал утруждать себя поисками пса. Как ему подсказывал опыт, обретенный за этот безумный день, зверюга материализуется волшебным образом из ниоткуда.

Ох, как же он сейчас жалел, что вызвался сопровождать эту жуткую дамочку-майнаво вместо Морагу!

Только запоздалое раскаяние ничего не меняло. Сейчас главная задача — просто выжить. На шамана можно и потом наорать.

Когда они достигли вершины холма, Томас резко вдарил по тормозам и остановил форд. В зеркале заднего вида снова показалась черная фура, и парень услышал, как здоровенный черный автомобиль понизил передачу перед подъемом. Не удосужившись заглушить двигатель, Томас распахнул дверцу и выскочил наружу. Затем подбежал к уже ожидавшей его у подножия скалы Консуэле.

— Лазить умеешь? — спросила она.

Определенно вопрос человека, чье детство прошло за пределами резервации. Практически вся ребятня Расписных земель каждый день часами напролет только и делает что шныряет вверх-вниз по стенам каньонов. Это у них вместо игровых приставок — в некоторых традиционных семьях даже телевизора-то нет.

Томас не стал тратить время на ответ, а принялся карабкаться вверх по извилистой траектории — в зависимости от того, где попадались зацепки и опоры. После всех сегодняшних приключений он ожидал, что Консуэла превратится в ворона да полетит, однако она взбиралась рядом, криво улыбаясь ему каждый раз, когда бы он ни покосился в ее сторону. А вот ее вороновой ауры было не видать.

Где-то на половине подъема им попался довольно широкий карниз, где можно было остановиться и взглянуть на происходящее внизу.

Изумленный Томас, пытаясь прогнать наваждение, захлопал ресницами. Старый заказной форд исчез. На его месте сидел, поджидая фуру, которая с ревом преодолевала последние метры подъема, огромный Гордо.

7. Лия

Следуя за Руби обратно в пустыню иного мира, Лия чувствовала себя едва ли не профессионалом. Переход был ей не впервой, и, в отличие от Марисы, никакого головокружения она не испытывала. Правда, в этот раз появились новые ощущения: стоило им покинуть стоянку участка племенной полиции и переместиться в иной мир, как рыжая шерсть под рукой Лии стала тканью, а в следующее мгновение, широко распахнув глаза, писательница осознала, что рядом с ней с четверенек поднимается девушка-индианка.

А собака исчезла.

Нет, потрясенно осознала Лия. Собака вовсе не исчезла. Она превратилась в девушку.

Но это же невозможно!

В сознании ее пронеслись образы с картин Эгги, а затем вспомнились и слова старой художницы: «Они звери и есть, только могут принимать человеческое обличье».

Сердце у Лии готово было выпрыгнуть из груди. Она сделала пару шагов в сторону.

— Ойла, — произнесла девушка. — Не бойся. Я Руби в ином обличье.

Лия судорожно сглотнула и попыталась принять невозмутимый вид, будто ей неоднократно доводилось сталкиваться с подобным. Только, судя по обеспокоенному лицу девушки, ничегошеньки-то у нее не получилось.

Она и сама не понимала, с чего так перепугалась. Человеческая версия Руби, одетая в джинсы, туристические ботинки и фланелевую рубашку в черно-красную клетку поверх белой футболки, была симпатичной и вполне доброжелательной. Ее длинные рыжие волосы — такого же цвета, что и шерсть собаки — были собраны в небрежную косу. А на шее из-под воротника рубашки выглядывала часть татуировки летящей птицы — голова, верхняя часть туловища да крыло, тянущееся за ухо.

На какой-то момент Лию целиком захватила мысль об абсурдности татуировки в виде птицы на теле собаки.

Она прочистила горло, расправила плечи и заявила:

— Да я вовсе и не боюсь.

И торопливо примостилась на ближайший валун, поскольку ноги вдруг стали как кисель — или земля стала как кисель, толком она и не поняла. Просто осознала, что лучше быстренько сесть, а не бухнуться на землю.

Лия опустила голову к коленям и, пока не отпустила слабость, не двигалась. Когда же она подняла взгляд, девушка никуда не исчезла — сидела себе на корточках в паре метров от нее и, склонив голову, изучала ее внимательным взглядом.

— Извини, — заговорила Руби. — Иногда я забываю, какое впечатление смена облика может произвести на того, кто прежде ничего подобного не видел.

— Как раз про меня. Честно говоря, мне действительно немного не по себе.

— Да я вижу. Что, вправду так отличается от перехода между мирами?

— Эм-м… Да.

— И насколько же?

— Как будто… — подыскать подходящие слова Лие не удалось, и потому вместо объяснений она брякнула: — А я однажды прошла сетевой тест, и согласно ему мое тотемное животное — паук.

Брови Руби поползли вверх.

— И теперь ты беспокоишься, что превратишься здесь в него?

— Что? Нет. То есть… Ведь этого все равно не произойдет, да?

— Если только в тебе не течет кровь кузенов — но я чую, что не течет.

— Точно. Конечно же, нет. Извини. Я так нервничаю, что несу всякую чушь.

Лие удалось удержаться от продолжения. Она сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух. Руби молчала. Казалось, девушка спокойно может просидеть вот так на солнце до самого вечера, просто поглощая кожей тепло. В Ньюфорде осень была гораздо холоднее, и Лия искренне радовалась здешней жаре, хотя начинало хотеться пить. Что бы только она не отдала сейчас за одну из бутылок воды в багажнике арендованного автомобиля, оставленного возле дома Эгги!

— Значит, — заговорила в конце концов она, — ты можешь превращаться в собаку.

— Не совсем верно. Я из семьи Рыжих Собак. И могу превращаться в человека. Вот парни Рувима — они превращаются в псов.

— Кто такой Рувим?

— Мужик, что был со Стивом. Это такая особенность племени кикими. У них есть что-то в крови, благодаря чему члены Воинского союза могут обращаться в псов.

— Но ты действительно собака?

— Это плохо?

— Нет, — покачала головой Лия, — просто очень необычно… для меня, конечно. И кем тебе нравится быть больше?

— Определенно собакой. У нас нет ваших драм — вроде той, что переживают Сэди, Стив и остальные. Если мы не играем, то просто лежим и расслабляемся. Еще рыщем там и сям, исследуем окрестности, обнюхиваем друг дружке задницы.

Глаза у женщины так и расширились, и Руби рассмеялась.

— Просто проверяю, слушаешь ты меня или нет. Как, получше уже?

— Да, получше. То, что ты собака, теперь мне представляется вполне естественным.

— Вот и прекрасно. Хотя, должна заметить, если бы ты тоже была собакой, мы бы поняли друг друга гораздо быстрее. А теперь позволь задать тебе пару вопросов.

— Пожалуйста.

— Почему тебе так важно знать, что Стив — тот самый человек, которого ты ищешь? Почему бы тебе не принять его таким, какой он есть сейчас? Может, когда-то он и был тем, другим, а может, и нет — но в любом случае почему это тебя так волнует?

В самом деле, почему? И волнует ли? Помедлив, Лия произнесла:

— Неделю назад, задай ты мне этот вопрос, я не затруднилась бы с ответом. А теперь все здорово усложнилось.

— В смысле?

— Мне больше не кажется, что это касается каждого… я говорю про личную жизнь знаменитости. Особенно когда в мире происходит столько всякого — в том числе и дурного — со множеством самых обычных людей.

— Коли так, зачем же тебе встречаться со Стивом?

— Мне очень нужно задать ему один вопрос.

— А если ответ тебе не понравится?

— Что ж, придется тогда жить с этим, — пожала плечами Лия.

Какое-то время Руби пристально смотрела на нее, затем кивнула.

— Хорошо, — она поднялась одним легким и плавным движением.

Уверенности, что она сможет стоять на ногах и тем более шагать в неизвестном направлении по пустыне, Лия не ощущала, но все-таки оторвалась от валуна. И тут же качнулась назад — Руби схватила ее за предплечье и предотвратила падение.

— Идти-то сможешь?

Писательница кивнула.

— Мне бы только попить. У тебя случайно нигде волшебным образом не припрятано бутылки с водой?

Руби запрокинула голову, ноздри ее задвигались.

— Даже лучше, — отозвалась она через секунду. — Я чую источник… — она медленно повернулась и указала на скалы вдали. — Там. Сможешь столько пройти, или мне принести тебе немного?

— И в чем же? Во рту?

— Хм, об этом я не подумала.

— Пожалуй, до тех скал меня хватит, — решила Лия. — Может, по пути расскажешь, что за история с этой девочкой Сэди?

Руби нахмурилась.

— Даже не знаю, что и рассказывать-то, — заговорила она, когда они двинулись через кусты к источнику. — Обычно мне не составляет труда понять вас, пятипалых, но вот с ней сплошные сложности.

— Пятипалых? — переспросила писательница, приноравливаясь к шагу спутницы.

Руби подняла руку и пошевелила пальцами.

— Вы рождаетесь с пятью пальцами на руках.

— А вы — с лапами, — улыбнулась Лия.

Девушка кивнула.

— Так почему тебе сложно понять Сэди?

— Мы, отпрыски собачьих семей, импульсивны и эмоциональны, — начала Руби. — Не обдумываем свои действия, а бросаемся вперед очертя голову, следуя чутью. И мы моментально привязываемся к людям и по природе своей сохраняем им верность подолгу. Любой майнаво давно разорвал бы такую связь. Но мы не можем уйти. Мы преданы тем, кому доверяем, и от своих друзей ожидаем только лучшего.

— Звучит неплохо.

— Скажи это цепному псу или дворовой собаке, которую пятипалые пинают каждый раз, когда у них плохое настроение.

Лия нахмурилась. Собаки или кошки у нее никогда не было. Да она даже рыбок не заводила. Тем не менее ей доставало прагматизма осознавать, что домашним животным порой достается от хозяев.

— Пожалуй, это скверно. Но при чем здесь Сэди?

— Меня саму, похоже, неизменно влечет к травмированным людям. К нуждающимся в помощи. Когда Сэди появилась у Эгги, я сразу почуяла ее синяки и порезы. Она испугалась меня, как и всей нашей своры, но я все равно надеялась, что смогу ей помочь.

— И не смогла.

— Потому что половина ран нанесена ею самой. Она режет себя.

Лия кивнула. Время от времени в ньюфордском Художественном центре появлялись подобные подростки. Подростки, более вредящие самим себе, нежели окружающим, — и ничего с этим поделать было нельзя, только находиться рядом. Можно мягко вызвать на разговор по душам — но только так, чтобы им казалось, будто они сами этого захотели. А в большинстве случаев необходимо показывать им всеми силами, что ты не отступишь, не бросишь, что бы с ними ни творилось. Или что бы с ними ни сотворили. В любом случае общение не из легких. Зачастую очень болезненное.

— И как же ты поступила? — спросила писательница.

— Никак, — пожала плечами Руби. — Я даже не знала, что делать.

— Да, в таких ситуациях сложно понять, как поступить лучше всего.

Потом Лия задумалась о словах девушки, что ее влечет к травмированным людям. И что как собака Руби живет у Эгги.

— Значит, Эгги…

— Травмированная? — закончила девушка за нее вопрос.

— Ты же сама сказала…

Руби рассмеялась.

— Эгги — самая уравновешенная личность, какую я только встречала среди людей и майнаво. Я живу у нее просто потому, что ее собаки — моя стая. Род Рыжих Собак всегда жил на земле Белой Лошади.

К этому времени они добрались до скал, и Лия вскарабкалась по указанному девушкой пути. Вода просачивалась из расщелины наверху и собиралась среди камней в прозрачный прудик, поверхность которого искрилась от солнечных лучей.

— А куда вода уходит? — поинтересовалась Лия.

— Может, обратно в землю? — пожала плечами Руби.

Она сложила ладони ковшиком и зачерпнула себе воды. Писательница последовала ее примеру и поразилась, какой холодной оказалась вода. От души напившись, она поднялась к Руби, устроившейся на плите красного песчаника над расщелиной.

Поначалу окружающий пейзаж даже сбил Лию с толку. Со скалистой возвышенности казалось, будто пустынный кустарник бесконечно тянется во все стороны безукоризненной плоской равнины. Однако после пройденного до источника пути женщина понимала, как обманчиво впечатление. На деле местность внизу сплошь была изрезана незаметными высохшими руслами и усеяна провалами и возвышениями.

Наконец она повернулась к спутнице. С нахмуренным видом девушка смотрела куда-то вдаль.

— В чем дело? — забеспокоилась Лия.

— Ах, все в порядке, — машинально улыбнулась Руби. — Просто задумалась о Сэди.

— Что она может навредить себе?

Девушка покачала головой.

— Отчасти. Вот только после номера, что она отколола, я больше беспокоюсь, как бы она не навредила кому-нибудь другому.

— Тогда мы должны вернуться.

— Нет. Я обещала Эгги, что приведу тебя к Стиву и буду заботиться о твоей безопасности.

— Стив подождет.

Руби окинула писательницу внимательным взглядом.

— Правда, — упорствовала Лия. — Ты сможешь отыскать его когда угодно, так ведь? Давай тогда вернемся и убедимся, что все в порядке.

— Ты уверена? Ты проделала весь этот путь…

Вообще-то Лия отнюдь не была уверена. Тем не менее события с самого начала развивались наперекор ее ожиданиям, и теперь стоило все как следует обдумать. Уж точно она даже не надеялась обнаружить Джексона Коула живым и здоровым, да и первая встреча с ним прошла не совсем гладко. Если, конечно, тот мужчина на самом деле Джексон Коул. Кто его знает, вдруг это и вправду всего лишь его двоюродный брат.

И еще ей не давал покоя разговор со старым отшельником, повстречавшимся прошлой ночью во дворе мотеля. После его откровений Лия стала задаваться вопросом даже не о том, какого черта она здесь делает, но правильно ли живет вообще.

Да уж, вопросов у нее накопилось много, а вот ответов что-то не видно.

Пожалуй, лучше всего отвлечься — скажем, принять участие в разрешении чужих проблем. Зла Лия никому не желала и в мыслях, но если кто-то уже попал в неприятности, почему бы не попробовать помочь ему оттуда выбраться? А заодно и перестать изводить себя бесплодными сомнениями.

— Да, я уверена, — ответила она наконец Руби.

Лицо девушки так и просияло от улыбки. Она живо вскочила на ноги и протянула Лие руку:

— Я знаю короткую дорогу!

8. Томас

Ущелье наполнилось гулом и шипением пневматических тормозов фуры, многократно отразившимися от скал.

Томас бросил взгляд на Гордо. Огромный пес, оскалившись, припал к земле на том самом месте, где совсем недавно стоял форд. Парень вспомнил слова Консуэлы, что она и Гордо путешествуют вместе. Когда на стоянке у фактории остановился кадиллак, собаки не было. Та же история приключилась и с фордом в горловине каньона. Далее, обе машины были черными. Как и пес. И вот теперь в ущелье есть гигантская собака, зато форд пропал.

— Что, серьезно? — закричал Томас. — Гордо превращается в машину? Он трансформер, что ли?

— Как-как?

— Ну, видели игрушечные машинки, которые переделываются в роботов?

— Что за чушь! — отозвалась Консуэла.

Но объяснять Томасу было некогда — он то и дело оглядывался. Грузовик остановился, дверцы кабины распахнулись, и на дорогу спустились три сущих гиганта — один с водительской стороны, двое с пассажирской. Рослые, буквально раздувающиеся от мускулов. Чернокожий с выбритой головой и пара индейцев, судя по цвету кожи и чертам лица, хотя Томас и не мог определить их племенную принадлежность.

— Кто они такие? — спросил он у женщины.

— Утилизационная бригада.

— И что же они утилизируют?

— Все живое, оказавшееся на дорогах мертвых. Обычно это старый транспорт, который в свое время любили так сильно, что когда от него в конце концов отказались, его дух так и продолжает ездить, но уже по магистралям и грунтовкам царств духов. Вот только, если его ненароком занесет на дорогу мертвых, он вполне обоснованно становится добычей утилизаторов.

— Транспорт, который любили.

Консуэла кивнула.

— Легковушки. Пикапы. Детские велосипеды. Даже старые коляски и тележки. Все, что когда-то водили и любили так, что после свалки в первом мире они обрели жизнь в ином.

— Тогда почему они гонятся за нами? Гордо ведь не был в другой жизни брошенным автомобилем, не так ли?

На плече у женщины вновь возникла воронова аура. Широко распахнув глаза, она замотала головой, однако ответ прозвучал от Консуэлы:

— Им нужен ты.

— Бред какой-то. Я же не поклоняюсь какому-то там сакральному автомобильному тотему.

— Естественно, не поклоняешься. Но ты живой и оказался на дороге мертвых. Так что ты их законная добыча.

— Тогда вы тоже. Если только… — Томас тут же осекся.

— Живой, мертвый, — отмахнулась Консуэла. — Это не про существ вроде меня и Гордо.

Парень вновь посмотрел вниз на дорогу. Утилизационная бригада осторожно приближалась к Гордо. Затем один из троицы бросил взгляд вверх и заметил Томаса. Утилизатор указал на него и что-то сказал своим товарищам. Теперь все трое уставились наверх, после чего двинулись в сторону расположившихся на карнизе парня и женщины. Стоило первому утилизатору взяться за уступ на скале, и пес издал громогласный утробный рык — да такой, готов был поклясться Томас, что дрогнул каменный карниз. Даже со своего места он смог разглядеть, как напряглись мышцы Гордо, изготовившегося броситься на недавних преследователей. Сделать этого, однако, зверь не успел: издав пронзительный гудок, громадная машина двинулась вперед, отрезав пса от скалы.

— Скажите мне, что там еще один водитель! — с горечью проговорил Томас, поворачиваясь к Консуэле. Ее воронова аура опять исчезла.

— Сейчас не до этого. Пока Гордо занят, они бросятся за нами.

И действительно, утилизаторы карабкались по скале прямо к их карнизу. Пса за грузовиком было не видно.

«Хреново», — подумал Томас.

Впрочем, на обсуждение положения времени не оставалось. Парень полез вслед за Консуэлой к вершине скалы, цепляясь из страха перед утилизаторами за такие сомнительные бугорки и края трещин, которым в обычных условиях доверять ни в коем случае не стал бы.

По мере продвижения он не смотрел вниз, еще в детстве усвоив это правило на горьком опыте, когда едва не сломал ногу при падении. Вместо этого внимание его сосредоточилось на верхнем краю обрыва. Томас следовал точно за Консуэлой, что несколько облегчало восхождение, однако отнюдь не делало его менее опасным.

Приблизившись к вершине утеса, он заметил на небе забавную штуку: по нему словно бежали параллельные друг другу тонкие линии. И лишь на последнем метре подъема до него дошло, что же это такое на самом деле. Наверху было вовсе не небо — точнее, не настоящее небо. А нарисованное на досках. От абсурдности открытия голова у Томаса так и пошла кругом.

Он перевалился через край обрыва, с наслаждением растянулся на спине и проговорил:

— Ах, слава тебе господи.

— Чего разлегся? — рявкнула Консуэла. — Они вот-вот доберутся до нас, а тут ни одного камня, который можно сбросить на них.

На ее плечах внезапно объявилась Ситала и закачалась всем корпусом вверх-вниз, словно бы делая приседания. Томас ухмыльнулся и помахал ей рукой, а затем указал вверх.

— Видите?

— Не слепая, — буркнула женщина. — Давай-ка помоги мне. Доски на вид старые, если повезет, отдавим несколько и выберемся отсюда.

Парень затряс головой.

— И не подумаю. Все это сон. Я только сейчас догадался. Сегодня весь день творились всякие чудеса, но это уже слишком. Нарисованное на досках небо, которому конца-края не видно? Пусть эти утилизаторы нас догонят. Хочу наконец-то проснуться. В любом случае во всем этом нет никакого смысла.

Консуэла склонилась к Томасу, схватила за рубашку и притянула к себе, пристально глядя в глаза. Парень успел заметить, что вороновы глаза Ситалы сверлят его с той же настойчивостью.

— Мы не можем спасти тебя от них! — заорала женщина. — Это страна грез, в которой обычно бывает только твой дух, в то время как тело остается в постели. Но сейчас ты здесь во плоти! Если утилизаторы схватят тебя, они высосут из тебя жизнь, как из всего остального, что оказывается на здешних дорогах. Они этим кормятся!

— Но это же бред!

Консуэла внезапно отпустила Томаса, и тот грохнулся на скалу. Она отступила и мрачно воззрилась на него, замерев на фоне этих непостижимых досок с нарисованным небом. Ситала тоже принялась разглядывать Томаса с непроницаемым видом.

— Или оставайся и умри, — изрекла Консуэла, — или прими то, во что не можешь поверить, и живи себе дальше. У тебя есть выбор, но учти: лазейка с каждой секундой становится все уже.

Томас подумал о сестрах и брате. О матери и Тетушке. Если его не станет, кто о них позаботится? Племя, конечно, поможет. Но ответственность за семью лежит исключительно на нем. Заботиться о них — его долг.

Да и потом, он сутки кряду взаимодействует с невозможным. Стоит ли останавливаться сейчас?

— Ладно, — отозвался парень.

Вдруг Консуэла шагнула к нему и взмахнула ногой. Томас увернулся от удара, однако тот предназначался вовсе не ему. Он услышал, как кто-то сдавленно крякнул и судорожно зацарапал ногтями по камню. А потом снизу донесся глухой звук падения.

— Выгадаем немного времени, — прокомментировала женщина.

— Вы убили его?

— Да где там. Шмякнулся на карниз, — она сцепила руки. — Давай я тебя подтолкну. Попробуй дотянуться до досок.

Дотянуться до досок.

Сущее безумие.

Но все равно Томас, поднявшись, встал на предложенную опору, и Консуэла одним движением подняла его над головой, полностью выпрямив руки. Она оказалась гораздо сильней, нежели можно было даже предположить. Удостоверившись в надежности своего положения, парень ударил основанием ладони по ближайшей доске. Взметнув облачко пыли, она отскочила вверх, и вниз посыпалась земля вперемешку с кусочками трухлявого дерева. А в следующий миг Томаса ослепил яркий свет, лившийся с еще одного неба за деревянным пологом.

Да как же это?

«Действуй, а не думай!» — велел он себе.

Парень ухватился за доску рядом с проделанной прямоугольной брешью и ударом кулака расширил проход. На него пролился дождь из земли и сора, а свет стал ярче.

— Пошевеливайся! — поторопила Томаса Консуэла.

Держась за доску, парень чуть подался в сторону — майнаво внизу, казалось, все было нипочем, — выбил следующую доску, затем четвертую, пятую. Теперь, если развернуться боком, места должно было хватить. Он ухватился второй рукой, подтянулся и выбрался наружу.

Даже не удосужившись оглядеться, Томас распластался на досках и опустил руку вниз.

— Отодвинься! — велела Консуэла.

Он послушно отполз от края, и в проделанную дыру вылетел огромный ворон. Парень быстро взглянул вниз. Взору его открылась вершина скалы, упорно карабкающиеся вверх утилизаторы, а еще ниже, на дороге, черный грузовик, пытающийся переехать огромное туловище Гордо. Колеса прокручивались на месте, вздымая тучи красной пыли, но машина не могла даже сдвинуть пса с места.

Вдруг у Томаса закружилась голова, и он неминуемо свалился бы вниз, не схвати Консуэла его за ремень. Затащив парня обратно, она объявила:

— Нам нужно двигаться дальше.

Томас встал и огляделся. Они оказались среди развалин какого-то древнего амбара в пустыне. От постройки сохранилась только половина одной стены, остальное обрушилось еще несчетные годы назад. За исключением каменной топки, окруженной еще одним нагромождением переломанных досок, ничто не нарушало однообразия пустыни. Кустарник тянулся во все стороны, насколько хватало глаз.

— А как же Гордо?

— Догонит, когда сможет. Уж визита к твоей тете Люси он ни за что не пропустит.

«К моей мертвой тете Люси», — подумал Томас. Однако вслух ничего говорить не стал, лишь смахнул пыль и сор с одежды, отряхнул волосы и кивнул. Ей нужен стоик? Что ж, получит стоика.

— Тогда идемте.

Консуэла двинулась, как показалось парню, в случайно выбранном направлении.

— А что насчет утилизационной бригады? — поинтересовался он, приноравливаясь к ее шагу.

Женщина пожала плечами.

— Здесь про них можно забыть. Но какое-то время я держалась бы от дорог мертвых подальше.

— Вообще-то это была вовсе не моя идея.

— Твоя тетка мне еще выговорит за это, можешь не сомневаться.

Все происходит единовременно, припомнил Томас ее наставления. Знала ли Консуэла заранее, что им удастся сбежать? А коли так, почему же тогда не предвидела погони утилизаторов? Ситала на ее плечах таращилась на Томаса с таким видом, будто читала его мысли. Птица защелкала клювом. И хотя никакого звука не раздалось, где-то внутри собственной головы парень расслышал глухой клекот.

9. Джерри

Джерри отшвырнул в сторону стул, послуживший причиной его падения, и вскочил на ноги. Какое-то мгновение он разрывался, броситься ли за девчонкой или же выяснить, что произошло с Эгги.

— Мне нужна аптечка и скотч! Быстрее! — раздался крик Марисы.

Это решило дело.

— Понял! — отозвался Джерри.

Он схватил с полки над рабочим столом белую сумку с красным крестом и замер, соображая, где же в участке хранится клейкая лента.

— Держи! — кинул ему рулон скотча Ральф. — Скорая уже в пути!

— Девчонку в розыск! — отдал распоряжение Джерри и помчался в приемник.

Ральф кивнул, достал пистолет и выбежал наружу за Сэди.

Впрочем, Джерри догадывался, что девчонки к тому времени и след простыл, поскольку слышал, как взревел двигатель одного из пикапов, а затем заскрежетали колеса по гравию.

Полный п…дец какой-то, а не денек.

Однако сейчас было не до Сэди, и не до шефа, все еще остававшегося на линии, и даже не до подозреваемых, которых по протоколу давно следовало препроводить в каталажку, если бы они не скрылись в пустыне иного мира.

Джерри ворвался в комнату и опустился на колени возле Эгги. Все кругом было залито кровью. Откуда ее столько взялось-то?

И где скорая помощь?

Глаза раненой были закрыты, но она дышала. Беда заключалась в непрекращающемся кровотечении. Мариса обеими руками сжимала живот Эгги, и кровь не переставая сочилась у нее меж пальцев.

— Как будешь готов, задерем ей блузку и постараемся приклеить повязку на живот.

Полицейский кивнул, взмолившись про себя, чтобы это помогло раненой продержаться до приезда медиков.

Он вскрыл пару упаковок широких марлевых прокладок из аптечки, сложил их вместе и выпалил:

— Готов!

Мариса тут же задрала блузку Эгги, и Джерри прижал прокладки к ране.

— Надо бы промыть, — неуверенно произнес он.

— Надо бы, — кивнула женщина, схватив скотч. — Но главное сейчас остановить кровотечение, а об остальном позаботятся в больнице.

Она отмотала длинную полоску серой ленты и зубами перекусила ее. Полицейский чуть переместил руки, освобождая место для скотча. Еще две ленты, и надежно закрепленные марлевые прокладки целиком скрылись под клейкой лентой.

— Еще одну прокладку, — попросила Мариса и, получив ее, аккуратно промокнула концы скотча — проверила, что из-под них не сочится кровь.

— Да где же, черт побери, скорая? — пробормотал Джерри.

Мариса проверила пульс Эгги. Убедившись, что старая художница жива, она положила ее голову себе на колени и что-то успокаивающе зашептала.

Полицейский поднялся, вытер руки салфетками и выглянул из двери в общий отдел. За стойкой оказалось пусто. «Наверно, Ральф погнался за этой чертовой девкой», — предположил Джерри. Затем вспомнил, что шеф, скорее всего, так и ждет у телефона.

Он двинулся было к своему столу, но вдруг входная дверь отворилась, и в помещение вошли Лия, подруга Марисы, и незнакомая ему девушка-индианка, которая тут же вскинула голову, словно принюхивающийся зверь. Затем она бросилась прямиком в комнату, где лежала Эгги.

— Не так быстро! — попытался остановить ее Джерри.

Он схватил девушку за плечо, но та стряхнула его руку. Полицейский готов был поклясться, что расслышал исходящее от нее глухое рычание.

— Стоять! — крикнул он ей вслед, и рука его потянулась к кобуре. — Я сказал…

Однако сирена скорой помощи, раздавшаяся со стоянки, изменила его планы.

— Что происходит? — спросила Лия, поймав взгляд полицейского.

— Честно? Худший день в моей жизни. — Джерри распахнул дверь, старательно игнорируя доносящиеся из телефонной трубки приглушенные вопли, и не мешкая повел медиков к раненой художнице. Лия последовала за ними.

В приемнике индианка уже угрожающе нависала над Марисой, по-прежнему державшей голову Эгги на коленях.

— Кто это сделал? — едва ли не срывалась на крик незнакомка.

Блондинка бросила на Джерри беспомощный взгляд, и тот ничуть не удивился ее испугу.

— Отойди от них! — велел он индианке, снова положив руку на кобуру.

Медики остановились, поскольку Джерри заблокировал им дорогу.

— Отойду, когда мне ответят.

— Пожалуйста! — взмолилась Мариса. — Пропустите врачей!

Полицейский шагнул в сторону, и бригада скорой помощи вошла в комнату.

— Убирайся оттуда, не мешай! — рявкнул Джерри на девушку. Та скривилась, недовольно кивнула и отступила. Врачи склонились над раненой.

— Ты кто такая? — не отставал полицейский от незнакомки.

— Подруга Эбигейл.

— Вот как? Если ты такая хорошая подруга, почему же я раньше тебя не встречал?

— У Эбигейл друзья не только из этого мира, — ответила девушка.

Уж точно Джерри не успел соскучиться по этому дерьму!

— Ее зовут Руби, — донесся у него из-за спины голос Лии.

Медики меж тем уже укладывали Эгги на носилки. Мариса поднялась, переводя взгляд с Лии на незнакомку.

— Что ж, Руби… — начал было полицейский, однако, что бы там он ни собирался сказать, фраза так и осталась незаконченной. Его вдруг осенило.

Руби.

Так зовут собаку Эгги. И шерсть у нее того же цвета, что и волосы у девушки.

Собака Руби отправилась с Лией в иной мир, и вот теперь Лия вернулась, а псины что-то не видать.

Напрашивающийся вывод Джерри очень не понравился.

— Это сделала девочка. Сэди, — произнесла Мариса.

— Это я и хотела узнать, — кивнула Руби.

Она присела возле носилок и с нежностью прикоснулась к щеке Эгги тыльной стороной ладони. Затем подняла голову, и в глазах ее на этот раз плясал зловещий огонек.

— Ее жизнь в ваших руках, — обратилась она к медикам. — Теперь вы отвечаете за нее.

Спустя мгновение Руби вернулась в общий отдел.

— Эй, погоди-ка! — окликнул ее Джерри.

Однако девушка не обратила на него никакого внимания и стремительно покинула полицейский участок.

Мариса пошла следом за медиками.

— Я поеду с Эгги. У нее есть семья, кому можно позвонить?

Полицейский покачал головой.

— Но я расскажу в резервации.

Лия нагнала подругу, схватила ее за руку и спросила:

— Ты в порядке?

— Если не считать того, что эта девочка у меня на глазах… Ах, ты про кровь на мне?

— Да, об этом.

— Кровь не моя.

— Тебе нужно переодеться.

— Некогда, — отмахнулась Мариса и торопливо пошла к входной двери.

— Тогда я с тобой! — заявила Лия. — В больнице поменяемся одеждой, а потом я вернусь в мотель и переоденусь в чистое.

Подруга рассеянно кивнула.

Врачи не хотели пускать женщин в машину, и Джерри пришлось вмешаться — он подтвердил их права первым же пришедшим на ум объяснением:

— Это внучки Эгги.

Полицейский оставался на стоянке до тех пор, пока машина скорой помощи не скрылась из виду, и только тогда вернулся к своему рабочему столу. Как бы ему хотелось немедленно завалиться в постель и вытряхнуть из головы всю эту бредятину! Но влекомый долгом Джерри поднял трубку и принялся докладывать шефу об имевших место происшествиях.

10. Эбигейл Белая Лошадь

Здесь Эгги уже бывала — пускай и не во плоти, а во снах, как дух. И сам факт ее нынешнего пребывания в этом месте предполагал, что дела у нее в полицейском участке после нападения Сэди идут отнюдь не гладко.

Она смутно помнила охватившее ее удивление. Вспышку боли. Внезапную слабость. И как ее тихонько уносит, хотя кто-то снова и снова повторяет ее имя, упрашивая ее не покидать их.

— Боюсь, выбора у меня нет, — хотела ответить Эгги, когда ее обволокло темным облаком, однако слова так и не слетели с губ. Выдохлись где-то между мыслью и языком, а затем скукожились и заснули в уголке рта.

И она оказалась здесь.

Будучи прагматиком до мозга костей, художница больше не стала растрачивать силы на потрясение от нападения Сэди. Что случилось, то случилось, и раз Колесу было суждено повернуться именно так, кто она такая, чтобы спорить? Да и, по правде говоря, через подобное испытание даже стоило пройти — чтобы внезапно сюда вернуться. Место это она любила как никакое другое.

Эгги стояла на каменном выступе высоко в горах — в каких именно, сказать она не могла, хотя определенное сходство со знакомыми ей хребтами Йерро-Мадерас находила. Под ногами у нее раскинулась погруженная во мрак и ощетинившаяся пиками дикая местность, убегающая вдаль волнами бушующего безбрежного моря из камня. Обычно ночью Эгги здесь и оказывалась, но всегда без труда могла видеть в темноте. Порой, если все-таки попадала сюда днем, она наблюдала за парящими орлами. Гигантские птицы подлетали к ней, приветственно покачивая крыльями, и плыли по воздуху дальше. А иной раз она просто стояла и слушала песнь ветров. И вспоминала время, когда она была юна и влюблена — и вот так же стояла в похожем месте, только рядом с ней было нечто большее, чем воспоминание.

Также по своим предыдущим визитам Эгги знала, что если пойти по выступу, он резко повернет и выведет на вершину пика — широкую ровную площадку с нагромождением скал, напоминающих разбросанные чудовищные детские игрушки. Туда-то она сейчас с легким сердцем и отправилась, совершенно не страшась пропасти под карнизом. За разворотом последовал пологий подъем, и вот уже над ней только ночное небо, и целый мир внизу.

Долгое время она просто упивалась окружающей красотой. И вдруг поняла, что ее не особенно-то и тревожит, если ей не суждено будет вернуться в собственное тело.

— Классный вид!

Эгги отвернулась от панорамы, и взору ее предстал Старик-Пума, прислонившийся к скале неподалеку.

Хоть и жил он в горах за ее домом, художница встречала его очень редко и обычно в обличье пумы. Сейчас же он предстал перед ней в другом знакомом ей образе — стариком с волосами цвета шерсти его майнавовского воплощения, одетым в белую хлопчатобумажную рубашку и джинсы. Ноги его были босы.

Майнаво обожали рассказывать о нем всяческие истории. В последнее время они забавлялись слухами, будто Старик-Пума взялся за обучение небольшой группы молодых майнаво, и те буквально доводят его до помешательства своей тупостью. Поговаривали даже, что один из них якобы и не кузен вовсе, а пятипалый. Эгги, впрочем, не очень доверяла этим историям, поскольку майнаво обожают за неимением обоснованных фактов или более-менее достоверных слухов сочинять собственные байки. С другой стороны, Эгги не знала его достаточно хорошо, чтобы спросить напрямую.

— Ойла, Диего! — заговорила художница. — Я угостила бы тебя табаком, но откуда же мне было знать, что мы повстречаемся.

— Не переживай. Здесь я никогда не курю. Мы слишком близки к громам, поэтому нет нужды привлекать их внимание.

— Ну и хорошо. Хотя, полагаю, их вряд ли заинтересует старуха вроде меня.

— Интересы громов тебя удивят. — Взгляд желто-зеленых глаз старика скользнул по горам, затем он продолжил: — Когда-то наши горы были сродни этим. Нетронутыми, безлюдными. Никаких тебе следов самолетов в небе. И никаких туристов и охотников.

Его полное имя среди майнаво было Диего Мадера, и молва гласила, будто горы в его честь и названы. Эгги тоже могла поделиться воспоминаниями о нашествии цивилизации на некогда девственные предгорья.

— Иногда люди действительно оказываются дурными соседями, — согласилась она.

— Это не относится к кикими.

— Даже с казино и охотниками, которых Сэмми водит в горы?

Диего с любопытством посмотрел на художницу.

— Эти-то уже и не кикими вовсе. С тех самых пор, как отвернулись от собственных обычаев.

Такая мысль прежде в голову Эгги не приходила.

Какое-то время они молчали. Старая женщина понятия не имела, что на уме у ее собеседника, но гадать не стала. Просто наслаждалась видом гор и музыкой ветров. В конце концов, однако, она снова задумалась, почему оказалась именно здесь.

— Так я умерла или сплю?

Эгги даже не поняла, что задала вопрос вслух, пока Диего не отозвался:

— Возможно, немножко и того, и другого.

Она снова повернулась к старику.

— Со сном я еще понимаю, но как можно быть немножко мертвым?

Тот пожал плечами.

— В зависимости от того, насколько ты близка к смерти. Что же все-таки произошло?

Диего не сводил глаз с ее живота, и, опустив взгляд вниз, Эгги вдруг обнаружила, что одежда у нее вся в крови. Она задрала блузку: к коже скотчем были приклеены марлевые прокладки.

— Ого, только сейчас заметила.

И затем художница рассказала, как Стив привел к ней Сэди и что случилось потом.

Старик нахмурился.

— Так она с тобой готовила? И ела пищу, что вы приготовили вместе? И пила твой чай?

— У нее проблемы с психикой.

— Это не оправдание.

— Знаю, — вздохнула Эгги. — Наверно, доброта меня в конечном итоге и сгубила. Впрочем, умереть можно и гораздо хуже. Как там сказал Бешеный Конь[23]?

— «Hóka hóy[24]! Сегодня прекрасный день для смерти!» Но вообще-то для жизни сегодняшний денек тоже подходит.

— Верно, — улыбнулась художница. — Я еще не послушала столько сказок. Столько портретов не нарисовала, — она снова опустила взгляд к окровавленной блузке. — Если я не вернусь в свое тело, скажешь остальным майнаво, чтобы они не вымещали злость на девочке?

— Если ты не вернешься в свое тело, остановить их я не смогу. Но я передам твое послание, если этого уже не сделали ветры.

— Так вот чем они занимаются? — удивилась Эгги. — Потому что я слышу их песню, но не слова.

— У ветров нет слов, как у тебя или меня, — отвечал Диего. — Но почти все кузены понимают их язык, — он рассмеялся. — Уж точно это легче, чем разбираться в языке гор. Камням требуется полдня, чтобы просто сказать «ойла».

— Какой прекрасный мир. Я буду скучать по нему.

— Тогда возвращайся. Посмотрим, удастся тебе поносить свою человеческую оболочку еще несколько лет или нет.

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Возможно, по возвращении в свое тело ты обнаружишь, что оно мертво. А может, и снова устроишься под его поврежденной кожей. Если выживешь, зайди ко мне. Я знаю историю о действенной целительной магии.

Эгги потрогала живот. Блузка была сырой, пальцы ее тут же окрасились красным.

— Я ничего не чувствую, — произнесла она. — Никакой боли. Это хороший или дурной признак?

— Это признак, что ты еще не сделала выбор. Закрой глаза. Реши, ты хочешь жить или уйти.

Старая женщина кивнула и сделала как велел Диего. Едва лишь она закрыла глаза, как ее охватило чувство, будто она плывет по раскинувшемуся над ними звездному небу. Скала под ногами больше не ощущалась, как и ветер. И она не понимала, что за решение приняла сейчас.

А затем чувства и вовсе оставили Эгги.

11. Томас

Продираясь через кустарник, Томас беспрестанно оглядывался на развалины старого амбара, пока в конце концов постройка не исчезла из виду из-за понижения местности.

— Не волнуйся, — бросила Консуэла. — Здесь они за нами не погонятся.

— Что-то такое я уже слышал. С чего вы так уверены?

— Потому что теперь мы идем по дорогам живых, — ответила женщина.

«По дорогам?» — удивился про себя Томас. Да тут даже звериной тропы не видать!

— Но в следующий раз, как окажешься на дороге мертвых, — продолжила она, — будь начеку.

Призрачный ворон-близнец Консуэлы согласно закивал.

— Если вернусь домой, буду пользоваться только дорогами мира, в котором родился.

— Весьма разумно, — кивнула женщина. — Только от тебя не зависит, куда в следующий раз тебя забросит Колесо.

— Верно. Явится какая-нибудь чокнутая бессмертная дамочка, способная превращаться в птицу, и пиши пропало.

Консуэла на подобную дерзость нахмурилась, а призрачная Ситала запрокинула голову и заклохтала.

— В мои расчеты закралась ошибка, — констатировала, помедлив, Женщина-Ночь.

Томас рассудил, что за неимением лучшего эти слова можно счесть и извинением.

— Так давайте отыщем Сэмми да покончим с делом, — предложил он.

— Отыщем-отыщем. Но нам осталось совсем немного. Разве ты не хочешь повидаться со своей тетушкой? — Консуэла указала на столб дыма впереди: — Мы уже близко.

Со своей мертвой тетушкой.

По правде говоря, не очень.

Парень припомнил наставления Морагу перед путешествием: «Ничего не обещай и говори как можно меньше».

Что ж, пока он не особо следовал этому мудрому совету. Возможно, ему еще повезло, что Консуэла до сих пор не превратила его в жабу или ящерицу. И везение может закончиться.

— Хорошо, — решил Томас на всякий случай умилостивить спутницу. — Раз уж мы столько прошли, почему бы и не поболтать с моими мертвыми предками?

— Только с одним.

Парень кивнул.

— И в этом месте она вовсе не мертвая.

— Идемте, — вздохнул Томас.

У него опять начала раскалывать голова. Он видел тетю Люси мертвой, пока дома ее тело готовили к похоронам. И видел, как потом его привезли в Каньон Предков. Как под саваном обозначалась ее ссохшаяся фигура.

Однако в этом месте, судя по всему, она жива.

В этом месте.

Томас старался не думать о том, что под ногами у него с десяток сантиметров почвы, а под ней доски, служащие небом для целого мира, отличного от этого. Хотя, по правде сказать, и этот мир доверия не вызывал — парень с подозрением косился на встречавшиеся по пути кактусы и корявые деревца: не сделаны ли они из раскрашенного картона или дерева? А вот это небо над ними — настоящее? Или изнанка следующего иного мира?

Краем глаза он видел, что Ситала продолжает его разглядывать. В кои-то веки в ее темных глазах сквозило сочувствие, будто она догадывалась, каково ему сейчас.

Они спустились в русло пересохшей реки, и тут птица сорвалась с плеч Консуэлы и полетела вперед.

Томас так и замер, ошарашенно глядя ей вслед. Ничего подобного он в жизни не встречал. Звериные ауры-духи, насколько ему доселе было известно, своих хозяев не покидают. Ведь они всего лишь ауры, воплощение звериной крови своих хозяев, а не обладающие волей самостоятельные существа. Да, аура Консуэлы с самого начала казалась какой-то другой, вот только он даже не осознавал, насколько велико ее отличие!

Консуэла, благополучно перебравшаяся на другой берег, оглянулась на Томаса:

— В чем дело? Надеюсь, ты не передумал?

Парень безмолвно указал на небо за ее спиной и спустя какое-то время выдавил:

— Ситала. Ворон. Она слетела с вас.

— Ну да, — кивнула женщина, — порой она так делает. Так ты идешь? Я чую запах бобов и лепешек твоей тетки!

Томас не успел и рта открыть, чтобы узнать, при каких обстоятельствах аура может отделяться от хозяина, а Консуэла уже исчезла из виду. Вероятно, она не захочет говорить и о том, что Ситала по своему произволу способна становиться невидимой.

Парень вздохнул и, перебравшись через высохшее русло, торопливо зашагал за своей спутницей — она мелькнула между двумя пустынными акациями. Одолев и это препятствие, а также счастливо миновав колючки чоллы, Томас понял, что теперь возобновлять разговор о поведении ауры смысла не имеет. Потому что они добрались до… нет, не дома тетушки. Тетушка мертва.

Просто до чьего-то дома — широкого и длинного здания с глинобитными стенами и крышей из ребер карнегии, совершенно типичного ранчо в обычном мире. Перед домом раскинулся двор, на одной стороне которого располагался небольшой загон, а на другой — пара небольших сараев. Внимание, особенно по контрасту с унылым пустынным пейзажем, привлекало удивительное буйство зелени. За сараями Томас заметил пруд — очевидно, родникового происхождения. По его берегам разрослись тростник и осока, и чуть поодаль весело зеленел лужок. Высокий дуб и несколько мескитовых деревьев своим существованием тоже явственно были обязаны источнику.

Под тенью одного из мескитовых деревьев высилась глиняная печь — источник дыма, на который ранее указала Консуэла. Перед ней хлопотала какая-то женщина с длинной косой, облаченная в простую хлопчатобумажную юбку и вышитую блузку. Когда она подняла голову и улыбнулась приближающимся гостям, Томас, узнав знакомые черты лица, испытал настоящее потрясение. Она выглядела в точности как его мать в молодости, которая, в свою очередь, очень походила на двух своих теток, Люси и Лейлу.

Тут же обнаружилась и Ситала, восседавшая на печном дымоходе и явно равнодушная к исходящему жару. В тени у самого ствола мескитового дерева возлежала здоровенная черная собака и с предовольным видом грызла суповую кость. По спине у Томаса пробежал холодок. Псина здорово смахивала на Гордо — но ведь он остался в мире утилизаторов!

— Ойла, — приветствовала их женщина. — А вы не торопитесь. Гордо предупредил о вашем приходе еще полчаса назад.

«Ладно», — смирился парень. Значит, дух смерти Гордо способен не только изменять свой размер — а также, подобно трансформерам, превращаться в автомобиль, — но еще и переноситься в другой мир, когда заблагорассудится. Но по сравнению с поразительным сходством незнакомки с родственницами Томаса значение всяких причуд духа смерти казалось сущим пустяком.

А та отложила черпак, отошла от печки и распахнула парню свои объятья:

— Томас! Иди скорее к своей старой тетушке!

Старой и тем более похожей на тетю Люси — по крайней мере, на ту, что семья после смерти проводила в Каньон Предков, — хозяйка зеленого оазиса, цветущая и полная жизни, не выглядела. Та тетя Люси была морщинистой и иссохшей, словно жалкая антропоморфная фигурка из кактусовых ребер, оплетенных сухой травой. Ее и человеком-то назвать было сложно, как, впрочем, и здравствующую по сей день ее сестру Лейлу. А уж угадать в ней женщину из семейства Кукурузные Глаза возможным не представлялось.

— Как же это? — выдавил Томас.

Ситала склонила голову набок, словно говоря: «И после всего, что с тобой произошло всего за одни сутки, ты еще спрашиваешь?»

— А что тут такого? — отозвалась тетя Люси загадочно, как это и свойственно Тетушкам.

Лишь оказавшись в ее объятиях, Томас понял, что при всей невозможности встретить за порогом смерти кого-то живым и здоровым, это все-таки его тетя Люси.

И тогда он сам крепко ее обнял.

— Зачем ты здесь? — спросила тетушка. Она отстранилась, но взялась за его лицо руками и внимательно вгляделась, словно запоминая каждую его черточку.

— Понятия не имею, — ответил парень и кивнул на Консуэлу: — Вот у нее и спроси. Это она привела меня сюда.

Тетя Люси вопросительно посмотрела на воронову женщину.

— Мальчишка отбивается от племени, — объяснила та. — И я решила, что ты сможешь его образумить.

Какое-то время тетушка переводила взгляд с Томаса на Консуэлу и наконец остановила его на женщине.

— Каждый из нас должен сам определить собственную связь с племенем, — произнесла она. — Тебе ли этого не знать.

— Но он мечтает сбежать из резервации!

— Значит, таков его выбор, и кто мы такие, чтобы оспаривать его?

— Но…

Тетя Люси пожала плечами.

— Кто-то из нас за всю свою жизнь даже до соседнего каньона не доберется, а у других ветер в сердце. Поэтому ему потребуется чуть больше времени, чтобы обрести связь с племенем. Но рано или поздно все возвращаются.

— Вы, я вижу, о моем присутствии совсем позабыли, — не выдержал Томас.

Ситала затряслась в беззвучном смехе.

— Вовсе не позабыли, — отозвалась тетушка. — Просто загляденье, в какого ладного юношу ты превратился. Твоя мама, должно быть, очень гордится тобой.

— Все возвращаются, — повторила Консуэла. — Но мало кто становится лучше, побывав в большом мире. Взять хотя бы Сэмми Быструю Траву. Повернулся спиной к племени. Открыл казино. Охотится на кузенов в горах. Сейчас не то время, чтобы покидать Расписные земли в поисках себя.

— Если вам требуется герой, который остановит Сэмми, то это не ко мне, — вмешался парень, прежде чем тетушка успела ответить. — Меня никто и слушать не станет. Да и вам-то какое дело? Вы ведь майнаво, не кикими.

— Все происходящее в Расписных землях затрагивает мое племя! — возмутилась Консуэла. — Думаешь, нынче кузены вольны селиться где хотят? Нет, свободных земель остается не так уж и много, нас тоже обкрадывают — причем без всяких договоров, хотя, конечно, польза от них весьма сомнительна, поскольку пятипалые все равно их нарушают. Горы Йерро-Мадерас были нашим последним убежищем, но теперь и там на нас охотятся.

— Вам надо говорить с Морагу, а не со мной.

— Я пыталась. Но когда пришла к нему, он всучил мне тебя. Помнишь?

Томас кивнул, не в силах скрыть свою горечь.

— И я здесь только для того, чтобы засвидетельствовать убийство Сэмми. Тогда все ваши проблемы разрешатся.

Воронова женщина окинула его таким испепеляющим взглядом, что парень даже отшатнулся.

— Я обязана поговорить с Сэмми. Неужто ты думаешь, будто я без долгих слов прикончу его, даже не дав объясниться?

— Совершенно не представляю, чего вы ожидаете от этого разговора. Лично я не сомневаюсь, что по его окончании Сэмми будет мертв. Только не прикидывайтесь, что уже не решили этого.

— Решения о его смерти я пока не принимала. Но даже если ему придется заплатить жизнью за убитого майнаво, это ничего не изменит. Его заменит кто-нибудь другой, только и всего.

Консуэла обратилась к тете Люси:

— Они должны вспомнить обычаи племени. Вспомнить, что кикими всегда уважали своих соседей и землю, которая дала им приют.

Затем она вновь перевела взгляд на Томаса и добавила:

— Вот только как на это надеяться, если человек, обладающий даром шаманского зрения, страстно желает удрать из резервации?

— Далось вам это шаманское зрение, — огрызнулся парень. — Все происходит единовременно. Не вы ли мне это говорили? Прошлое, настоящее и будущее. Так что вы уже знаете, чем все закончилось, так ведь? А коли все свершилось, с чего вы взяли, что кто-то из нас сможет что-либо изменить?

— Это она знает, а не я, — Женщина-Ночь указала на свою призрачную сестру.

Томас вспомнил рассказ Консуэлы, когда они только въехали в иной мир: перо для пробуждения связи с традицией ему подкинула Ситала. Что же воронова аура увидела в будущем, коли приняла такие меры?

— Будущее подвластно переменам, — проговорила тетушка Люси. — Решения, что мы принимаем в настоящем, воздействуют и на прошлое, и на будущее.

— Тьфу ты, что за бессмыслица, — поморщился парень.

— Возможно, прямо сейчас для тебя и бессмыслица. — Тетушка взяла его под руку и повела к ветхому деревянному столу с другой стороны печки. — Пойдем, я приготовила тебе поесть. Заодно расскажешь, что надеешься отыскать за пределами Расписных земель.

12. Стив

— Так за кого возьмемся первым? — вопрошает Калико, когда мы отходим от остальных на приличное расстояние. — За Сэмми или за папашу девчонки?

— Не думаю, что нам нужно что-то предпринимать, — говорю я. — Со временем все уляжется, и люди поймут, что мы невиновны.

— Пожалуй, за Сэмми, — продолжает моя подруга, будто и не слыша меня.

— Согласен, — отзывается Рувим.

Я останавливаюсь и терпеливо жду, когда они обернутся.

— Вы серьезно? Случись что с любым из них, и это сразу же спишут на нас. И тогда, возможно, бредовые обвинения девчонки зазвучат более убедительно.

— Ну и что? — говорит Калико.

Рувим кивком выражает свою солидарность.

— В чем проблема-то? — продолжает моя подруга. — Справедливость восторжествует, а ты сможешь спокойно оставаться в ином мире. Что такого тебе может понадобиться, что мы не сможем принести?

— Мою жизнь. Мои края. Моих друзей.

Калико не может сдержать улыбку:

— И это говорит отшельник, который большую часть жизни проводит в одиночестве в пустыне.

— Но я выбрал такую жизнь по своему желанию, а не под давлением обстоятельств. А как же ты, Рувим? Ты готов отказаться от всего и жить в пустыне? Как же твоя фактория? Псовые братцы? Да ты же вождь племени!

Он хмурится.

— Насколько мне представляется, байку про похищение сочинил Сэмми, а не девчонка.

— А ты думаешь, она не зацепится за нее, если увидит в этом выгоду? И думаешь, Тетки оставят тебя на должности, если ты перестанешь показываться в резервации? А вдруг возмущение выплеснется на все племя? Похищение и насилование белых детишек — это не шутки!

— Тут он прав, — обращается вождь к Калико.

— Наверное, насчет девчонки и ее шального папаши и прав, — отвечает она. — Но Сэмми должен усвоить, что сколько бы денег он ни расшвыривал, некоторые границы переходить нельзя и ему.

На это я тоже качаю головой.

— Я же не говорю, что мы его убьем, — продолжает Калико. — Нам просто необходимо хорошенько его проучить. Парочка месяцев выживания в ином мире в одиночку, думаю, отлично вправят ему мозги.

— И кого обвинят в его исчезновении — вполне возможно, навсегда? — не сдаюсь я, с надеждой глядя на Рувима, однако его обычно добродушное лицо сейчас само воплощение суровости.

— Если мы оставим Сэмми безнаказанным за смерть Дерека, не говоря уж о лжи против нас, он снова примется за старое, можешь не сомневаться!

— Это в тебе говорит ненависть, или ты действительно так думаешь?

— Да какая разница? Но это правда, и ты это знаешь.

В том-то и дело, что знаю. Но все равно не могу отделаться от чувства, что все можно уладить как-то получше. Все эти годы я, успешно избегая внешнего мира и не высовываясь, занимался своими делами. Почему же, черт побери, все вдруг пошло наперекосяк?

Из-за одной доброй услуги, вот почему. Потому что влез не в свое дело — Опоссум неоднократно меня предупреждал о скверных последствиях подобной самодеятельности. Но и бросить девочку, ребенка, на произвол судьбы посреди ночи в пустыне я не мог!

— А кто та женщина, которая узнала в тебе кого-то? — интересуется вдруг Калико.

— Ума не приложу!

— Черт, да даже я слышал «Дизел Рэтс», — признается Рувим. — Без обид, Стив, но какой из тебя Джексон Коул!

Только искорка в его глазах говорит мне, что на самом деле думает он по-другому.

Я вздыхаю, но старательно подыгрываю:

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю!

— Потому что, — с ухмылкой продолжает вождь кикими, — я никогда не видел, чтобы ты на чем-то наваривался.

— Скорее всего, никогда и не увидишь, — подхватывает Калико.

«Вот и славно, — думаю я. — Пускай подкалывают, нам всем это пойдет только на пользу».

Но тут улыбку с моей подруги как рукой снимает.

— Так мы сграбастаем только Сэмми или еще и его богатенького белого охотника в придачу?

— Только Сэмми, — опережает меня Рувим. — Без него ни один толстосум тут не оказался бы. Если утрясем с Сэмми, больше они в наших краях и носу не покажут.

— Хорошо, — кивает Калико. — Значит, договорились. Кто-нибудь хочет перекусить, прежде чем мы займемся делом?

— Мне вполне хватит буррито да воды, — отвечает Рувим.

Я раскрываю рот, но Калико вскидывает руку:

— Не беспокойся, твои вкусы я знаю.

И с этими словами она делает шаг и исчезает, остаемся мы с Рувимом да колючий кустарник.

— Как, черт побери, она это делает? — не выдерживаю я.

— Это способность майнаво, — пускается в объяснения вождь. — Некоторые могут покрывать огромные расстояния, перемещаясь между мирами, — если только отправляются туда, где бывали раньше. В противном случае им необходимо проявлять осторожность, в особенности если путь лежит из известного мира в земли, где все по-другому. Например, при переходе с верхнего этажа небоскреба куда-нибудь сюда можно пролететь все двадцать, а то и шестьдесят этажей и только потом оказаться на земле. Штука, полагаю, не очень приятная.

Какое-то время я изучаю его, затем отворачиваюсь, отдаваясь успокаивающей магии простора пустыни и холмов.

— Что? — недоумевает Рувим.

Я снова поворачиваюсь к нему, и он выговаривает:

— Вот только не надо винить гонца. Это же не я надоумил тебя переехать в Расписные земли и замутить с женщиной-майнаво. Я пытаюсь тебе рассказать разные важные вещи, немножко подучить.

Я вздыхаю:

— Два дня назад, когда все было проще, жизнь мне нравилась куда больше. Черт, не надо было мне связываться с той девчонкой…

— Как будто ты хоть раз отвернулся от нуждающегося в помощи.

— Я вовсе не какой-то там сраный святой.

— Вот в этом я с тобой согласен, — Рувим выдает хищную усмешку. Затем продолжает: — Стив, да брось ты. Ты же знаешь присказку Тетушек: можешь сколько угодно притворяться, будто у тебя нет проблем, но от этого они сами собой не решатся.

По правде говоря, ни разу не слышал такого ни от одной из Тетушек, но все равно киваю — с поговоркой не поспоришь. Немного помолчав, спрашиваю:

— А почему ты так не можешь?

— Чего не могу? Мотаться между мирами по своему желанию?

Я киваю.

— Мы же не майнаво. Псовые братцы — это особенность племени. Их способность менять обличье и наша — две совершенно разные вещи.

— Не понимаю.

— Это и не надо понимать. Просто прими как есть.

— Ладно, — пожимаю я плечами. — Скажи мне тогда вот что. В твоей своре бегают и женщины — почему же вы называетесь псовыми братцами?

— Да, так оно и есть, — соглашается Рувим. — И у меня нет никаких объяснений на этот счет. И прежде чем ты с высот политкорректности обольешь меня презрением, я признаюсь — да, я понимаю, что название сексистское. Но никто вроде не горит желанием его изменить. С байками про женщин-ланей та же история — мол, они стараются заманить пятипалых в меняющиеся земли, — но ведь их мужчины-олени любят секс и хорошеньких девчонок ничуть не меньше, — он опять ухмыляется. — Никаких намеков.

— Так со мной это и произошло? Меня заманили в иной мир?

— А сам что думаешь?

— Думаю, все было совсем не так.

— Вот и я о том же. В Калико, конечно, есть кое-что от антилопы, но она вовсе не женщина-лань. На самом деле она трикстер.

Именно в этот момент предмет нашей беседы возвращается из командировки. В руках у Калико два бумажных пакета, на одном из них снизу расползается жирное пятно.

— Знаете, невежливо говорить о леди за ее спиной.

— Но мы ведь только хорошее, — оправдывается Рувим. — Неужто и этого нельзя?

Калико кидает ему пропитанный жиром пакет — вожак псовых братцев ловит его, открывает и раздает буррито. В другом пакете оказываются бутылки с водой, и каждый получает по одной. Мы рассаживаемся среди кустов и набрасываемся на еду.

— Я поспрашивала насчет Сэмми, — с набитым ртом сообщает моя подруга.

— И что ты с ним сделала? — интересуюсь я.

— Я тебя умоляю! Можно мне хоть чуточку доверять? Без вас я ничего не стала бы предпринимать.

— Я так понял, мы решили на какое-то время залечь на дно.

— Это ты так решил, — качает она головой. — А мы — нет.

— В точку, — поддакивает Рувим и снова впивается зубами в буррито.

Я вздыхаю и говорю Калико:

— Кажется, раньше ты нравилась мне больше.

— И что это означает? — хмурится она.

Я вижу, что моя подруга уязвлена, но ничего поделать с собой не могу, и меня несет дальше:

— До всей этой заварушки ты была душевной. И не такой… кровожадной.

Она разом забывает о своем буррито.

— То же самое могу сказать и о тебе.

— Это я-то кровожадный?

— Нет, но и в тебе приятности поубавилось.

— Эй, Бикерсоны[25], мне обязательно все это выслушивать? — подает голос вождь.

Готовый окрыситься и на Рувима, я вдруг понимаю, что он прав. И Калико тоже. Из-за всей этой сутолоки я как будто позабыл все, что так люблю в этих горах. И своих друзей тоже. С недоеденным буррито в руке я перевожу взгляд с одного на другого и затем говорю:

— Вы оба правы.

— Я почти всегда права, — улыбается моя подруга, и я рад, что она тоже старается ослабить напряженность. — И в чем я права в данный момент? — продолжает она, подначивая меня.

— Уж больно нервным я стал. И Сэмми действительно нужно заняться. Но давайте на нем и остановимся. Сэмми — это проблема всей резервации. А отыгрываться на Сэди я не желаю. Как только полиция снимет с нас все подозрения, мы больше никогда не увидим ни девчонку, ни ее папашу.

Рувим по-дружески сжимает мне предплечье.

— Дело касается не только резервации. Но я рад, что ты с нами.

— И мы оставим в покое этот цирк уродцев, семейку Хиггинсов?

— Понятия не имею, о ком ты толкуешь, — улыбается Рувим.

Я поворачиваюсь к Калико, но она нас не слушает. Все ее внимание сосредоточено на паре ворон, парящих над нашими головами. Ветер доносит обрывки их карканья. Моя подруга внезапно бледнеет так, что мне становится не по себе.

Я окликаю ее, и Калико, переводя на меня взгляд, медленно произносит:

— Эгги в больнице. Сэди ударила ее ножом в полицейском участке.

— Что?!

Но я прекрасно расслышал и от ее слов весь холодею.

— Они говорят, Эгги просила не мстить за нее девчонке, — добавляет моя подруга.

— Они? — не понимаю я.

Вождь указывает на улетающих ворон:

— Майнаво не чета нам. Они понимают все языки, что мы давным-давно позабыли, и даже те, которыми пользовались еще до нашего появления.

— А они не сказали, в каком состоянии Эгги? — спрашиваю я у Калико.

— Она в реанимации. С ней те две женщины, которых мы недавно повстречали.

Я кладу свое буррито на землю рядом с нетронутой бутылкой воды, встаю и провозглашаю:

— Так, все, хватит! Я предупреждал Сэди, что она может поливать меня дерьмом сколько захочет, но чтоб не смела трогать моих друзей.

Поднимается и Калико:

— Эгги сказала — нет. Мы обязаны уважать ее желания.

— Но если она не выкарабкается, — качает головой Рувим, — нам будет не до ее желаний.

— Полиция задержала Сэди? — продолжаю выспрашивать я.

— Нет.

— Это моя вина, что Эгги пострадала. Не надо было мне приводить к ней девчонку.

— Откуда же тебе было знать!

— Но какая же она все-таки актриса! Черт, может, она и свою семью изводит. Потому и отец вышвырнул ее.

— Не, я видел его возле Центра, — возражает вождь. — Тот еще кусок дерьма. А вороны говорили что-нибудь насчет того, что нам и ему нельзя преподать небольшой урок?

— Он того не стоит, — отзывается Калико. — В конечном итоге нанесенный ему вред отзовется на нас десятикратно.

— Пожалуй, — вздыхает Рувим.

Понимать-то он понимает, но совершенно не хочет с этим мириться. И я очень даже разделяю его чувства. Так и врезал бы кому-нибудь прямо сейчас.

— Вот теперь я как следует настроен на встречу с Сэмми, — объявляю я.

Калико сухо улыбается и кивает:

— Вот это пожалуйста.

— Нам надо только выследить его, — подхватывает Рувим.

Моя подруга качает головой.

— Не надо. Я же говорила, что поспрашивала о нем, пока гоняла за едой. Дядюшка ястреб рассказал, что Сэмми вернулся в охотничий домик в горах.

— Чудесно, — потирает руки вождь. Затем интересуется у Калико: — Ты ведь знаешь короткие пути в этой части страны грез? Чтобы мы не тратили время на переходы.

В ответ Калико протягивает нам руки.

13. Сэди

Больше всего ей хотелось направить пикап в любую сторону, лишь бы уехать подольше от города, дать газ в пол — и аста ла виста, сборище говнюков. Однако, еще только выруливая со стоянки полицейского участка, Сэди отдавала себе отчет, что о такой поездочке остается только мечтать. Копы как пить дать сцапают ее уже километров через десять-пятнадцать. А если она будет держаться нынешнего направления, то даже еще быстрее. Девочка-подросток за рулем угнанного полицейского автомобиля несется в Санто-дель-Вадо-Вьехо? Найти ее — раз плюнуть, в особенности с учетом того обстоятельства, что от участка племенной полиции в город ведет одна-единственная дорога. Сэди и глазом моргнуть не успеет, как за ее несчастной задницей скопом будет гнаться и племенная полиция, и управление шерифа, и полиция штата. Возможно, до кучи еще и ФБР подтянется. Только в городе, в отличие от тысяч квадратных километров пустыни и гор, тянущихся на север, восток и юг, она сможет затеряться и спастись.

И потому она просто обязана добраться до Санто-дель-Вадо-Вьехо.

Первым делом необходимо как можно скорее избавиться от тачки — но при этом и постараться уехать как можно дальше. Чем меньше придется идти пешком, тем лучше. Блуждания по этим чертовым кустам Сэди уже порядком достали. Но бросать пикап на обочине тоже нельзя. Чистая подстава. На машине только и будет недоставать надписи баллончиком: «Начинайте искать отсюда».

Сэди прямо голову сломала, пытаясь сообразить, как же ей выкрутиться, как вдруг впереди показался знак «Не въезжать при затоплении», извещающий о понижении местности. Она сбавила скорость на крутом спуске и, заметив пересекающее дорогу высохшее русло, резко свернула вправо и двинулась прямо по нему. К счастью, машин поблизости не оказалось, так что ее маневр остался незамеченным.

Русло было довольно узким, и ветки да кактусы безжалостно обдирали борта грузовичка, пока Сэди катила по извилистому песчаному дну. Зато дорога почти сразу исчезла позади. Теперь угнанную машину могли засечь только с воздуха.

Русло уводило на север, и какое-то время девушка, решая, когда и как бросить пикап, следовала его прихотливым изгибам. С момента ее побега прошло по крайней мере десять минут. Интересно, вертолеты уже подняли?

Сэди стала высматривать густые заросли акаций, которые могли бы целиком скрыть полицейский пикап. А затем ей на ум пришла идея получше: есть же местечко, где она не только от тачки избавится, но и хорошенько приколется над легавыми.

До недавних пор в Санто-дель-Вадо-Вьехо самыми крутыми «гангстерито» считались «66 Бандас», потому как прочие им и в подметки не годились. Группировка заправляла всем и вся к северу от реки Сан-Педро, и никто не мог сравниться с «шестьдесят шестыми» в жестокости и жадности. И управы на них тоже не было, потому как за спинами бандитов стоял целый картель Гарза. Отморозки и сами-то по себе нагоняли страху на обывателей и коллег по ремеслу, а уж иметь дело с мексиканскими наркобаронами дураков однозначно не находилось. Ну, долгое время. А где-то с год назад желающие пощекотать себе нервишки все-таки нашлись: конкуренты раскатали «шестьдесят шестых» в пыль. Картель за своих шестерок почему-то не вступился, и теперь в городе царили тишь да гладь. Однако по школе Сэди ходил слушок, будто «шестьдесят шестые» вновь собираются с силами и даже восстановили свой старый клуб — здание, примыкающее прямехонько к этому вот высохшему руслу.

Девушка ухмыльнулась. Пускай-ка копы поищут свидетелей возле логова «шестьдесят шестых». Да тут вся округа будет держать язык за зубами. А еще мексиканцы из ее школы поговаривали, будто по соседству с бандитским гнездышком живет самая что ни на есть настоящая ведьма.

Пару дней назад Сэди подняла бы на смех любого, кто при ней рискнул бы травить байки о какой-то там колдунье. Сейчас она, может, и попридержала бы язык, хотя… Впрочем, какая разница. Главное, чтобы все остальные считали ведьму настоящей. В этой части баррио[26] лучшего места для исчезновения, чем между домом страшной колдуньи и гангстерами, и не найти.

Как раз то что нужно.

Через несколько минут основательной тряски она оказалась возле логова «шестьдесят шестых». Гангстерский клуб представлял собой одноэтажное глинобитное ранчо с красной черепичной крышей, у стен которого кучковались кактусы разнообразного вида. Между руслом и строением располагался двор, заставленный всяческими тачками и мотоциклами, большей частью в весьма плачевном состоянии. Границу участка обозначали несколько чахлых мескитовых деревьев да засыхающие дубы.

Дно высохшего русла, понятное дело, располагалось ниже уровня окружающей местности, и потому из клуба можно было разглядеть только крышу пикапа с сигнальными полицейскими огнями. Сэди заглушила двигатель, поставила на нейтральную передачу и дождалась, пока машина сама собой не остановится. Затем выбралась из кабины, зажав в кулаке извлеченные из замка зажигания ключи, зашвырнула их подальше в кусты на противоположном от обители «шестьдесят шестых» берегу и двинулась пешком дальше на север.

— Эй! — донесся вдруг окрик со стороны ранчо. Сэди оглянулась: из-за дома показался какой-то здоровяк-мексиканец и затрусил в ее сторону. За ним появились еще двое. Девушка ускорила шаг, а когда раздался выстрел, и вовсе пустилась бегом. Пуля просвистела мимо дерева и исчезла в кустах.

Вот блин. Это не входило в ее планы.

Надо же было так облажаться! Могла бы и подумать хоть немножко. Естественно, полиция придет в ярость, когда отыщет свой автомобиль за гангстерским клубом. Только не обрадуются такому подарку и сами бандиты. Черт, мозгов не хватило сообразить, что они услышат шум двигателя!

При звуке второго выстрела Сэди пригнулась, однако пуля прошла где-то в стороне.

Девушка осмелилась снова оглянуться. У одного из мексиканцев — высокого костлявого чувака с нелепо длинными ногами — появился реальный шанс ее догнать.

Кажется, пора вводить в действие запасной план.

Сэди вскарабкалась на берег высохшего русла и бросилась через двор прямиком к двери дома ведьмы. Вновь бросив взгляд через плечо, Сэди увидела, что гангстеры остановились на границе участка. Интересненько. Да они даже стрелять прекратили. Может, достаточно просто пересечь двор да затеряться в баррио? Однако, посовещавшись, бандиты бодренько рванули вперед, старательно огибая границы участка.

Выбора у нее не оставалось.

Вновь устремив взгляд на дверь ведьминого жилища, Сэди вдруг вспомнила странных существ, что видела за домом Эгги, — зверолюдей, собравшихся вокруг костра. Если такие сюда захаживают — а по поведению мексиканских отморозков ясно было, что им совсем не улыбается оказаться на участке колдуньи, — тогда, быть может, за сказочками кроется и нечто большее.

Блин-блин-блин.

Прежде чем окончательно утратить мужество, Сэди отчаянно забарабанила в дверь колдуньи. Ответа долго не было, и она уже собиралась постучаться опять, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возникла смуглая старуха, с любопытством уставившаяся на непрошеную гостью. На вид ведьма оказалась не такой уж и страшной. В простой белой хлопчатобумажной блузке, темной юбке и с лежащей на груди длинной темной с проседью косой она скорее смахивала на обычную мексиканскую бабушку. Но было в глазах старухи нечто такое, из-за чего Сэди сунула руку в карман худи и стиснула рукоятку своего канцелярского ножика.

— Тебе что-то нужно, девочка? — сипло спросила мексиканка, после того как обе вдоволь нагляделись друг на друга.

Сэди прочистила горло.

— Убежище. Мне нужно убежище.

— Это не церковь.

Девушка закатила глаза.

— Вы думаете, я не знаю?

Старуха чуть склонила голову и снова принялась изучать Сэди. Ее глаза словно поглощали свет, такие они были темные.

— Убежище от кого? — спросила наконец ведьма.

— В основном от копов. Хотя прямо вот сейчас от гангстеров.

— Понятно, — кивнула старуха. — Что же такого ты натворила, что вызвала гнев и тех и других?

Сэди пару мгновений соображала, что же ей сказать.

— С легавыми все сложно, но среди прочего я угнала у них пикап. А гангстеры разозлились на меня, потому что я бросила полицейскую машину в высохшем русле прямо у них за клубом.

— Сойдет. А чего от тебя хотят кузены?

— Кто-кто?

Старуха кивнула куда-то за Сэди. Она обернулась и увидела девушку-индианку, стоящую между двумя группками топтавшихся на краю участка бандитов, — быстро они сюда примчались, ничего не скажешь! А девушка выглядела обыкновенно — в джинсах, красно-черной фланелевой рубашке поверх белой футболки, с заплетенными в косу рыжими волосами. Правда, даже на расстоянии Сэди ощущала лютую ненависть, которую эта индианка питала к ней.

Что за хрень? Этой-то сучке чем она не угодила?

— Понятия не имею, кто она такая, — пожала плечами девушка. — Это ваша сестра? Или кого-то из гангстеров?

— «Кузены» — это самоназвание зверолюдей.

— Зверолюдей, — медленно повторила Сэди.

И вспомнила картины в доме Эгги. Еще костер прошлой ночью и собравшихся вокруг него существ — наполовину людей, наполовину животных.

Друзей Эгги, как та сама их назвала.

А она вспорола художницу ножиком в полицейском участке.

Сэди снова оглянулась на индианку.

— По мне, так она выглядит как человек. Я думала, они типа гибридов зверей и людей.

— Они могут выглядеть и как человек вроде тебя или меня.

Ну конечно же могут, гребаные уроды.

— Может, я и разозлила парочку этих кузенов, — признала девушка. — А что, это какая-то проблема?

— Я не веду дел с полицией и с соседями-бандитами, но среди моих клиентов множество кузенов. Так что я не могу помочь тебе.

— И вы позволите им меня убить?

— Они действительно этого хотят?

— Да откуда мне знать? До прошлой ночи я даже не подозревала об их существовании, а теперь они вдруг разом навалились на меня. — Сэди устало потерла виски, затем возобновила свои попытки: — Пожалуйста! Неужто вы ничего не можете поделать?

— Как сказать. Я не занимаюсь благотворительностью. Чем ты можешь расплатиться за мои услуги?

— Денег у меня нет совсем, — девушка принялась лихорадочно соображать, что же там ведьмы обычно требуют в фильмах и сказках. — Может, вы захотите моего первенца или чего-нибудь в таком роде. Ну, или мою душу.

— Ты предлагаешь мне душу?

Сэди не особенно-то и верила во всякие души, загробную жизнь и прочее дерьмо. Но раз уж старая карга хочет поменяться на душу, черта с два она упустит такой шанс.

— А душа обязательно должна быть моей? — уточнила девушка.

Впервые на лице старухи появились признаки интереса.

— Нет, — ответила она, — но в любом случае ее должны отдать по доброй воле.

— Ах, ну да, — поспешила согласиться Сэди, хотя и слышала о подобном условии впервые.

— Но если в мое распоряжение не поступит обещанная душа, в качестве платы я заберу твою.

Девушке даже понадобилось какое-то время, чтобы переварить смысл ответа ведьмы. Черт, да что с ней такое? Разве нельзя говорить как обычные люди?

— Не беспокойтесь, проблем не возникнет, — отмахнулась Сэди. Потом она все хорошенько обдумает. По правде говоря, сейчас она поддакнула бы чему угодно, лишь бы выбраться из этой передряги.

Старуха отошла в сторону и пропустила ее.

— А как вас зовут? — осведомилась девушка, юркнув внутрь.

— В округе меня называют Абуэла, — последовал ответ.

Сэди, хотя и не разговаривала на испанском, язык все же немного понимала и потому знала, что имя означает всего лишь «бабушка».

— А меня Сэди зовут.

— Знаю.

Девушка удивленно обернулась. Но тут же решила, что вообще-то ответить «знаю» можно на что угодно.

Абуэла улыбнулась. Что-то в выражении глаз ведьмы подсказывало, что ей точно известен ход мыслей Сэди.

— Итак, Сэди Хиггинс, — продолжила старуха. — Кто, по-твоему, предложит свою душу в обмен на твою безопасность?

Черт, мелькнуло в голове у девушки, а фамилию-то мою откуда она пронюхала?

Абуэла по-прежнему улыбалась. И когда она затворила дверь, Сэди осознала, что внутри ведьминого дома ей могут грозить куда большие неприятности, нежели снаружи.

14. Томас

Тетушка Люси поваром была ничуть не хуже, чем его мать и тетушка Лейла. Все трое запросто могли сотворить из простейших ингредиентов такое блюдо, что величайшие шеф-повара мира обзавидовались бы. Томас чуть не захлебнулся слюной, стоило женщине поставить перед ним тарелку: лепешка с горкой чили[27], среди компонентов которого значились фасоль тепари, обжаренная кукуруза, тыква и перец, и все это под мелко нарезанным латуком, сметаной и сальсой из томатов, чипотле, почек чоллы и зеленого чили.

— Где ты все это берешь? — поинтересовался он.

Тетушка махнула на другую сторону прудка, куда-то дальше за дуб и мескитовые деревья.

— У меня там огородик, — пояснила она и с улыбкой добавила: — Хочешь не хочешь, а приходится делить его с местными кроликами и оленями. Остальное мне привозят из города.

Томас кивнул. Все казалось таким обычным, таким будничным. Сидишь себе за столом да наслаждаешься домашней едой. Солнышко светит. Вокруг раскинулась пустыня, а вдали маячат горы. Все так знакомо — и в то же время так неестественно. Чувствуешь себя почти как дома, вот только еду приготовила умершая тетка, и вместе с ними за столом сидит, предположительно, бывшая жена Ворона, сотворившего мир. Вдобавок на них троих поглядывают призрачный ворон да пес — и не какой-то там пес, а дух смерти.

И еще Томас почему-то не горел желанием выяснять, каким в этом мире окажется упомянутый город.

А затем он вспомнил, как попал сюда с Консуэлой.

— А ты знаешь, что находится у тебя под двором? Целый мир, совсем другой, и он отделяется от нас только досками и десятком сантиметров земли!

Тетя Люси молча смотрела на него.

— Правда-правда! — выпалил парень, но тут Консуэла и ее ворон-близнец рассмеялись. — Что? Да вы же сами это видели, как и я!

— И видела, и не видела, — отозвалась женщина. — Те доски, что ты отодрал, всего лишь перекрывали проход между мирами. А нарисованное на них небо существовало лишь потому, что ты увидел его своим шаманским зрением.

— Да нет у меня никакого шаманского дара, сколько можно повторять!

Но тут тетя Люси накрыла его руку ладонью и мягко проговорила:

— Он у тебя есть.

Томас уставился на нее с искренним удивлением.

— Им обладают все мужчины рода Кукурузные Глаза, — продолжила тетушка. — И некоторые женщины.

— Да что это хоть значит-то?

— Ты знаешь, что это значит, — ответила она, не отрывая от внука пристального взгляда. — Ты видишь мир гораздо глубже, нежели большинство людей.

Возразить на это парню было нечего.

— Но я не хочу быть шаманом! — заявил он.

— Никто тебя и не заставляет. Ты мог бы бегать и с рувимовскими псовыми братцами.

— Но во мне не течет кровь майнаво.

— Как и в них, — пожала плечами тетушка. — Традиции кикими помогают им развить даже весьма незначительные способности. Ты, как и любой из них, тоже можешь облачаться в кожу четырехлапого.

Томас покачал головой.

— Это прельщает меня не больше, чем обязанности шамана. Но, похоже, деваться некуда, хочу я того или нет.

— Да с чего ты взял, что должен стать шаманом?

— Даже не знаю… Просто в воздухе носится: все от меня этого ожидают. Да и Морагу подыскивает ученика.

— Это верно, — кивнула тетя Люси. — Он ведь возвращается, не так ли? То есть он вернулся… Смотря в каком времени ты находишься.

— Так Морагу уезжал? — поразился парень. Он даже представить себе не мог шамана вне резервации. — И куда же его носило?

— Все рано или поздно покидают резервацию, — отозвалась тетушка. — Взять хотя бы меня. Просто некоторые не уходят так далеко, как Морагу сейчас, — и добавила с улыбкой: — В прошлом, я хотела сказать.

— Но куда он уходил-то?

— Об этом тебе лучше спросить у него самого.

Томас кивнул и вернулся к тарелке. Есть всяко было проще, нежели пытаться осмыслить, насколько странной стала его жизнь.

Гордо за разговором следил тоже — по крайней мере, так казалось со стороны. Когда все занялись едой, огромный черный пес умиротворенно опустил голову на лапы. Подчистую обглоданная кость его больше не интересовала.

Томас очистил тарелку последним кусочком лепешки и уже собирался отправить его в рот, как вдруг заметил, что Гордо внимательно за ним наблюдает. Заискивающий взгляд исполинского пса ничем не отличался от тех, которыми провожают лакомые кусочки самые обычные собаки в резервации, и, напрочь позабыв про всякую мистику, парень бросил зверюге угощение. Пасть Гордо распахнулась гораздо шире, нежели можно было ожидать исходя из анатомии животного, и лепешка исчезла в ней, словно брошенный в каньон булыжник.

Ситала со своего насеста на дымоходе отрывистым гортанным звуком выразила одобрение.

— Не понимаю, почему тебя куда-то тянет, — заговорила Консуэла.

Томас наконец-то оторвал взгляд от пса и воззрился на нее. Тетушка Люси, явно удивленная репликой, покачала головой:

— И это говорит женщина, странствия которой стали легендой!

— Просто мне кажется, что за пределами резервации я найду больше… Всего, всякого, — ответил парень Консуэле.

Тут рассмеялась тетушка:

— Конечно, найдешь — как же иначе? Да тебе достаточно отъехать от дома на несколько каньонов, чтобы отыскать много разного.

— Отъехать… Мечтать о путешествии куда бы то ни было, когда нет денег, а семью содержать надо, не так-то просто. Бедность приедается очень быстро.

— Насколько же ты беден? — поинтересовалась Консуэла. — И по чьим меркам? У тебя есть семья, друзья и племя. И доступный мир Расписных земель. Его вполне достаточно.

Прежде чем Томас нашелся с ответом, заговорила тетушка Люси:.

— Все это, безусловно, замечательно. Вот только что проку от мудрых советов, если ты кожей чувствуешь, что шансы изменить жизнь ускользают один за другим. И переиграть ты не в силах.

Парень с благодарностью посмотрел на тетку и проговорил:

— Именно так. Ни убавить, ни прибавить.

Консуэла фыркнула и отвернулась — дескать, не понимаю и понимать не хочу. Томас немного завидовал ее неколебимой убежденности в собственной правоте. Женщина-Ночь имела четкое, устоявшееся мнение по любому поводу, а его одолевали сомнения даже при принятии простейших решений. Что, впрочем, было не таким уж и плохим качеством, учитывая последствия импульсивных поступков вроде предложения помощи Морагу, из-за которого он и угодил в нынешний переплет.

— Теперь-то ты повидал и кое-что новенькое, — Консуэла явно хотела оставить последнее слово за собой. — Ну и как впечатления?

— Это вы про то, как мы пару раз оказывались на грани автокатастрофы или про шайку мутантов-утилизаторов, жаждавших моей крови?

— Что еще за утилизаторы? — нахмурилась тетушка Люси.

Томас ткнул пальцем в сторону Консуэлы.

— Это ты у нее спроси. Я не уверен, что все до конца понял.

После объяснений вороновой женщины тетушка помрачнела и воскликнула:

— Да о чем ты вообще думала?

— О том, что мальчишке необходимо осознать свою ответственность перед племенем — и чем скорее, тем лучше.

— И теперь ему придется расплачиваться душой, окажись он вдруг на одной их этих проклятых призрачных дорог!

— И не я в этом виновата! — огрызнулась Консуэла.

— А когда он умрет? — продолжала тетушка, срываясь на крик. — Куда ему податься? Где его душа теперь будет в безопасности?

Гордо, до этого беззаботно нежившийся на солнышке, вскинул голову. Взгляд его темных глаз метался между двумя женщинами.

Тетя Люси сокрушенно покачала головой.

— Вы, корба, немногим лучше Коди.

Консуэла, игнорируя выпад, попыталась объясниться:

— Ситала ни за что не стала бы пробуждать его тягу к традиции, если бы не увидела, что это потребуется в будущем.

Томас с трудом вникал в суть их перебранки. На самом деле покоя ему не давало только одно — замечание тетушки, что придется расплачиваться душой. Что, черт побери, это значит?

Пора выбираться из всего этого безумия.

— Тайм-аут! — объявил он.

Обе женщины уставились на него.

— Я не понимаю и половины из того, о чем вы тут говорите. Не лучше ли нам заняться делом? Чем скорее мы разберемся с Сэмми, тем быстрее я вернусь к настоящей жизни.

— Но Консуэла… — начала было тетя Люси.

Парень предупреждающе вскинул руку:

— И слышать не желаю!

— «К настоящей жизни»? — переспросила воронова женщина. — А с чего ты взял, что вот это не…

Томас замахал на нее рукой.

— И вот этого тоже слышать не желаю! Давайте-ка отыщем Сэмми да покончим со всем этим.

Гордо поднялся, словно понял каждое слово. «И ведь наверняка понял», — подумал парень. Ситала тоже сначала выпрямилась на своем насесте, а потом нахохлилась, не сводя пристального взгляда с Томаса.

Парень встал из-за стола и склонил голову:

— Спасибо за еду, тетушка. Мне было приятно повидаться с тобой, пускай все это и чертовски неестественно. Но теперь нам пора.

— Понимаю. — Тетушка Люси поднялась, обошла вокруг стола и обняла внука. Затем добавила: — И не позволяй никому принимать за тебя решения.

— Не позволю.

— Да. Теперь я вижу, что ты наконец-то поверил в себя, — улыбнулась она. — Порой тебе будет нелегко, в особенности когда наставлениями так и сыпет и любой взрослый человек, и майнаво. Но в жизни вера в себя сослужит тебе добрую службу. Поступай согласно собственному разумению.

Томас отошел от стола и посмотрел на Консуэлу, явно приготовившуюся к отбытию.

— Ты же понимаешь, я вовсе не хотела таких осложнений, — проговорила она.

— Да ничего я не понимаю. И какое это имеет значение? Может, двинемся наконец, а?

— Конечно. — Воронова женщина перевела взгляд на тетю Люси. — Благодарю за гостеприимство.

Та лишь сухо кивнула, видимо, все еще злясь на гостью.

— Ну, идем, — бросила Консуэла Томасу и зашагала обратно в пустыню. Ситала слетела с дымохода и устроилась у нее на плече.

Гордо, вывесив язык, потерся о ноги тети Люси, и подошел к Томасу. Парень, пожав плечами, улыбнулся своей старой — или молодой? — двоюродной бабушке, и они оба, пес из мира духов и человек, бок о бок последовали за вороновой женщиной.

— Что, на этот раз никаких волшебных порталов? — осведомился парень, нагнав Консуэлу. — И Гордо не превратится в джип или что-нибудь в этом роде?

— Нам недалеко, — раздраженно процедила женщина, не глядя на Томаса.

«Можно подумать, я во всем этом виноват», — подумал парень. Но на этот раз он последовал совету Морагу и воли языку не дал.

15. Лия

Теперь Мариса выглядела куда лучше. Решив не отправлять Лию в мотель за сменой одежды, она купила себе футболку, спустившись в сувенирную лавку при больнице, а потом вымылась в уборной и вытерлась бумажными полотенцами. Выбросив окровавленную вещь в мусорную корзину, она вернулась наверх, в отделение реанимации, где в приемной сидела Лия. Они переглянулись: невысказанный вопрос — беззвучный ответ. Новостей пока не было.

Мариса уселась рядом с подругой на диван. На джинсах у нее по-прежнему темнели пятна засохшей крови, но теперь она хотя бы не походила на жертву из ужастика про маньяка.

Диван оказался не особенно удобным, но всяко получше стульев, стоявших здесь же. Спинка мягкостью не отличалась, сиденье прогнулось совершенно немыслимым образом, однако на подобный дискомфорт подруги внимания не обращали. Они не отрываясь глядели на дверь в надежде, что кто-то появится с новостями о состоянии Эгги. Однако время шло, а никто так и не приходил.

По прибытии в больницу Мариса сказала дежурной сестре, что они внучки Эгги. У той подобная информация вызвала резонные подозрения, однако один из врачей бригады скорой помощи заверил ее, что за женщин замолвил словечко помощник шерифа Пять Ястребов. И им позволили остаться. Окончательно же проблема уладилась, когда Мариса сообщила данные своей кредитки для занесения в историю болезни на тот случай, если Эгги или ее родственники не смогут оплатить больничный счет.

Ожидание было тяжким. Этим утром Лия впервые увидела Эгги Белую Лошадь, но ощущая странную, совершенно необъяснимую связь с ней, никак не могла оправиться от потрясения.

— Как же должна быть изломана жизнь этой девочки, если она такое сотворила? — изрекла Мариса после изрядно затянувшейся паузы.

Лия закивала:

— Даже представить страшно. Но с подобными последствиями насилия мы ведь уже сталкивались. Помнишь Брайана Паркера?

— О боже, это был истинный кошмар! Из-за его обвинений чуть Художественный центр не закрыли.

— Но ведь придумал далеко не все. Кое-что было отвратительной правдой.

— Сосед… — начала было Мариса.

— Именно. Интересно, какая часть рассказа Сэди правдива? Или все-таки никакая? Наверное, с ней действительно произошло что-то ужасное. Кто-то серьезно травмировал эту девочку, из-за чего она и слетела с катушек.

— Все равно это ее не оправдывает! Нападение на Эгги, ворох грязных обвинений — может, что-то еще. И верить этой маленькой злобной лгунье нельзя.

— Нельзя, но если ей не помочь, будет только хуже, — вздохнула Лия.

Они умолкли и обернулись на звук приближающихся по коридору шагов. Появившийся в дверях незнакомец отличался худобой и высоким ростом, а также невероятными янтарными глазами. Кожа у него была смуглой, однако Лия затруднилась определить, мексиканец он или индеец. Облачен мужчина был в джинсы, черную футболку, отделанную бахромой замшевую куртку и соломенную ковбойку; на ногах — ковбойские сапоги. На грудь ему ниспадали две рыжевато-коричневые косы.

Надежды на новости не оправдались, и Лию захлестнула волна горького разочарования.

— Вы не доктор, — едва ли не с укором произнесла она.

— А вы не внучки Эбигейл. В противном случае у нее неплохо получалось скрывать вас многие годы.

Незнакомца, несмотря на его суровый вид, уловка подруг, похоже, не возмутила.

Лия попыталась сообразить, кто же это такой. Для мужа Эгги он явно слишком молод. Может, сын? Самое странное, ее не оставляло ощущение, будто она уже встречалась с этим человеком, только по какому-то другому случаю.

— Сюда пускают только родственников, — призналась Мариса. — А нам не хотелось оставлять ее одну, на случай если она вдруг придет в себя, а из резервации еще никто не появится.

Мужчина кивнул и наконец-то зашел в комнату.

— Очень мило с вашей стороны. Ойла. Меня зовут Рамон Морагу, и я тоже не родственник.

Мариса назвала себя и подругу и добавила:

— Но вас все равно впустили? Не выгоняйте нас, пожалуйста, пока не выяснится, что с Эгги все в порядке.

— Никто вас не прогонит, — заверил женщин Морагу.

Он перевел взгляд с одной на другую, и Лие показалось, будто он смотрит им чуть ли не под кожу, куда-то внутрь — или заглядывает прямо в душу.

— Вы ведь присутствовали при нападении девочки на Эгги? — спросил он.

Мариса кивнула.

— Хотя я не уверена, что оно было заранее спланированным. Сэди хотела уйти, а Эгги встала, чтобы помешать ей. А вот потом… Не знаю, что именно произошло, но не успела я и глазом моргнуть, как Эгги уже падала и повсюду была кровь. А Сэди убежала.

— По словам Джерри, ваши быстрые действия, возможно, спасли жизнь Эгги.

— Рада слышать. Но на моем месте так поступил бы каждый, — пожала плечами Мариса.

— Хотелось бы надеяться, что каждый, — отозвался Морагу. Покачав головой, он продолжил: — Я предупреждал Стива, что из-за девчонки могут возникнуть проблемы.

— Стива? — оживилась Лия. — Вы имеете в виду Джексона Коула? Мы встретили его по пути в полицейский участок.

Мужчина пару мгновений внимательно разглядывал женщину, затем улыбнулся:

— Неужто он так и назвался?

— Я… Что вы хотите сказать?

— Всего лишь… С чего мне начать?

Он перетащил стул поближе к женщинам и, развернув, уселся на него верхом, скрестив руки на спинке.

— Всем ведь известно, что Джексон Коул погиб, верно? — тихо заговорил он. — В авиакатастрофе, много лет назад.

— Да, но…

— Ай, знаю-знаю. Слухи-то всегда ходят. Но штука в том, что насчет Стива вы не так уж и далеки от истины. Он действительно Коул, вот только не тот, знаменитый. Он кузен Джеко.

«Джеко?» — поразилась про себя Лия. Да кто такой этот Морагу? Так Джексона называли только сами музыканты «Дизел Рэтс» и члены его гастрольной команды. Вслух свои рассуждения она, впрочем, высказывать не стала, а попыталась уточнить:

— Его кузен? Стив Коул, с которым Джексон играл еще подростком?

Мужчина кивнул.

— Они вместе росли в Техасе, потом сколотили группу, ну и так далее.

— Джексон всегда говорил, что в музыку его привел Стив — научил играть на гитаре.

— Еще как научил. Из них двоих Стив, пожалуй, гитарист получше, но ему недоставало полета фантазии Джеко — его поэтического дара, умения создавать мелодии и аранжировки. Достаточно было сыграть что-нибудь разок перед Стивом, и он мог тут же воспроизвести все произведение. Но волшебства в его музыке вы бы не услышали. Магия нот — это было по части Джеко.

— Вы говорите так, будто знали его, — заметила Лия.

— Я через него познакомился со Стивом — мы оба работали в гастрольной команде «Дизел Рэтс». Я завязал с музыкой и вернулся в резервацию как раз перед тем, как у них началась вся эта непруха — ну вы же наверняка в курсе про передозировку Салли, срыв Марти, роман Тони с Конвеем. В общем, скверная штука вышла, как мы тогда говаривали.

Писательница уставилась на Морагу, мысленно перебирая образы со старых фотографий, домашних и напечатанных в газетах и журналах, с концертных съемок и из любительских фильмов. Ее в общем-то интересовала сама группа, Джексон в особенности, а на тусовщиков и парней из выездной команды она внимания практически не обращала.

— Вы вправду работали в гастрольной команде «Дизел Рэтс»?

Морагу кивнул.

— А сейчас? Все еще занимаетесь музыкой?

Мужчина рассмеялся.

— Не в том смысле, в каком вы себе представляете. Я вернулся домой в резервацию, и теперь я шаман племени.

После всего происшедшего сегодня принять тот факт, что сидящий перед Лией человек является шаманом, способным, вероятно, оперировать настоящей магией, не составляло особого труда. И ее мгновенно заинтересовало, почему же тогда он не обратится к этой своей магии, чтобы помочь Эгги.

— А вы не можете излечить Эгги? — спросила Мариса, несомненно подумавшая о том же самом.

— Мог бы попробовать. Беда в том, что она не у себя.

Лия и Мариса озадаченно переглянулись.

— Что вы имеете в виду? — спросила Лия.

— Ее дух где-то блуждает. Чтобы провести обряд излечения, мне нужно, чтобы она находилась в своем теле. — Во взглядах обеих женщин по-прежнему отражалось непонимание, и Морагу пояснил: — Мой обряд обращен к духу. Я всего лишь учу его, как победить болезнь и исцелить рану. Но ее дух покинул тело, поэтому я не могу ему спеть.

— Но ведь Эгги еще жива, — удивилась Мариса. — Разве утрата духа или души не означает смерть?

— Дух у нее есть. Ведь именно он и делает нас такими, какие мы есть. Проблема в другом. Вы ведь знаете, что во время сна наш дух путешествует в иные миры?

Подруги покачали головами.

— Поверьте мне, это именно так. Пока наши тела спят, мы все посещаем миры грез, просто наяву не помним этих путешествий.

— Значит, она… грезит? — спросила Мариса.

— В некотором роде. Необходимо дождаться момента, когда ее дух вернется в тело, и тогда я спою лечебную песнь. А до той поры приходится полагаться на медицину пятипалых, поддерживающую в ней жизнь. Нам остается ждать и молиться за ее жизнь.

Постичь все это было не так-то просто. Мариса и Лия вновь переглянулись.

— У меня такое чувство, будто я все еще в ином мире, — проговорила писательница.

— И ожидание — сущая пытка, — кивнула подруга.

— Верно, — согласился Морагу. — Особенно в ситуации вроде нынешней, когда ничего поделать нельзя.

Все погрузились в молчание, и снова мучительно долго потянулось время.

В конце концов Лия не выдержала и спросила — скорее чтобы отвлечься, нежели из настоящего любопытства:

— Так вы вправду когда-то работали с «Дизел Рэтс»?

В ответ шаман достал бумажник и вытащил оттуда основательно потрепанную фотографию.

— Это мы со Стивом перед началом последнего тура, — пояснил он и протянул снимок Лие.

Мариса тоже склонилась, чтобы рассмотреть предложенную реликвию. Черно-белую фотографию подпортили складка да обшарпанные уголки, однако распознать черты запечатленных на ней двух мужчин — индейца и белого — не составляло никакого труда. Это оказались их новый знакомый Морагу и… мужчина, невероятно похожий на Джексона Коула. Впрочем, если приглядеться, можно было заметить, что стрижка у него покороче, нежели обычно носил музыкант, а мышцы сильнее бугрятся под майкой и джинсовыми шортами. Но по всему остальному, не предупреди Морагу ее заранее, Лия не колеблясь заключила бы, что это Джексон.

Ее вдруг охватило ощущение дежавю.

— Это же фрагмент большой фотографии? — спросила она.

Двое мужчин, по всей видимости, находились в окружении других людей, на которых, однако, указывали лишь обрывочные детали — там край плеча, здесь часть колена.

Морагу кивнул, и тогда женщина достала телефон и зашла в сеть. Буквально через несколько секунд она обнаружила нужный снимок. Фотография вправду оказалась известной: на ней в последний раз, еще до всех обрушившихся несчастий, была запечатлена группа в полном составе — активная, полная сил и замыслов команда. Как Морагу и говорил, снимок сделали перед последним туром — музыканты и гастрольная команда позировали на трибуне одного из калифорнийских стадионов. Лия увеличила изображение и отыскала Джексона Коула, затем принялась перемещать фотографию и рассматривать лица, пока не наткнулась на фрагмент с Морагу и Стивом — в точности такой, как тот, что хранился в бумажнике шамана.

Почему же она никогда раньше не замечала поразительного сходства между Джексоном и его двоюродным братом? И ведь о существовании Стива, сыгравшего далеко не последнюю роль в самом начале музыкальной карьеры Джексона, ей было известно! Они вместе росли, жили в паре кварталов друг от друга, еще в школе организовали группу. Впрочем, фотографий Стива имелось не так уж и много, а те, что Лия смогла припомнить, толком и не раскрывали его черт. Он вечно то отворачивался, то склонялся над гитарой или сценическим оборудованием. В общем, один из тех парней, которым категорически не хочется привлекать к себе внимание публики. Да и кто бы на его месте не отошел на второй план, когда дело касалось настолько яркой и невероятной личности, какой был Джексон Коул?

— Когда я решил вернуться в резервацию, — заговорил Морагу, — то сказал Стиву, что если однажды рокерская жизнь его вконец достанет, пускай приходит ко мне. По правде говоря, я и думать не думал, что он поймает меня на слове. Но лет сорок тому назад старик-отшельник по имени Опоссум притащил его — Стива Коула собственной персоной. Да еще и со сломанной ногой: сорвался со стены каньона, налетел на край скалы. Ну вот, с тех пор он в Расписных землях и ошивается.

— Жаль, что наше знакомство с ним не заладилось с самого начала, — проговорила писательница. — Я вправду хотела бы поговорить с ним о Джексоне и группе. С вами, кстати, тоже.

Морагу рассмеялся.

— Вряд ли вы узнаете от меня что новое. Гастрольная команда, как правило, звездам не компания. Мы выполняли свои обязанности честно и с удовольствием. Но я вам скажу вот что: еще перед уходом видел я ясно письмена на стене[28]. Конечно, тогда было не различить ни отдельные детали, ни даже очертания грядущей катастрофы, но ощущение надвигающейся большой беды, неизбежного краха буквально витало в воздухе. Когда Джеко прознал об интрижке Тони и Бена, стало ясно — неприятных последствий не избежать. Это чувствовали все — и музыканты, и мы, работяги.

Лия жадно ловила каждое слово. Да, она практически настроилась на другую волну, собралась отныне заниматься журналистикой совершенно иного рода, но былая привязанность — все эти бесконечные годы, наполненные исследованиями творчества «Дизел Рэтс», — не отпускала. И новый источник информации манил ее, как золотоискателя — богатое и еще никому не известное месторождение драгоценного металла.

— Но вы наверняка не только это можете мне рассказать, — упорствовала Лия.

Шаман окинул ее внимательным взглядом и улыбнулся.

— Уж не знаю, всплывал когда-либо о «Дизел Рэтс» такой слушок или нет… Но вы ведь наверняка слышали старую американскую легенду, будто Элвис поменялся местами со своим двойником и до сих пор жив-здоров, а в ванной Грейсленда[29] окончил свои дни совсем другой человек?

Лия и Мариса закивали, во все глаза глядя на Морагу.

— Так вот, мне доподлинно известно, что ближе к концу Джеко пытался подбить Стива поменяться с ним местами. Не навсегда. До той поры, пока у него крыша на место не встанет.

— И они поменялись? — не выдержала писательница.

Шаман покачал головой.

— Прежде чем до этого дошло, Джеко отправился в тот рейс.

Лие хотелось задать Морагу еще великое множество вопросов, но тут в комнату вошел доктор. И вид у него был такой серьезный, что рассказ шамана разом вылетел у нее из головы.

16. Джерри

Хочешь не хочешь, а побегать придется. Шеф рвал и метал, и, положа руку на сердце, винить его в этом было нельзя. Наперекосяк пошло все что только можно, и Джерри ощущал себя полнейшим идиотом. С той компетентностью, что он проявил в этом деле, хоть вставай прилюдно со спущенными штанами. Самое худшее во всей истории, конечно же, что Эгги Белую Лошадь прямо в полицейском участке порезала «жертва» липового похищения. Которая при побеге еще и угнала один из ведомственных автомобилей.

— Ты хочешь сказать, девчонка замкнула контакты в нашем пикапе? — изумился шеф во время телефонного разговора.

Джерри пришлось признать, что к услугам угонщицы имелись ключи в замке зажигания.

— Кто же оставляет гребаные ключи в гребаном зажигании? — взорвался начальник.

«Да все мы, — подумал тогда Джерри, — в том числе и ты сам». Вслух он этого, естественно, не произнес. Понять, что именно вывело шефа из себя, было не сложно. Не вопиющие просчеты сами по себе, а невозможность скрыть таковые от управления шерифа, ФБР и Бюро по делам индейцев. Теперь вся индейская полиция окажется выставленной на посмешище, и больше всех достанется шефу.

Полицейский с тоской подумал о том, что все-таки нужно было прислушаться к собственной интуиции. Скажем, не пытаться задержать Стива и Рувима. Вместо этого следовало бросить маленькую лживую задницу в камеру сразу же, как ее доставили в участок. В придачу хорошенько запереть дверь и выбросить ключ куда подальше. Впрочем, задним-то числом легко рассуждать. А тогда казалось, Сэди Хиггинс действительно нуждается в защите. Так убедительно плакалась, что он проглотил всю ее брехню.

А теперь ему придется попытаться исправить хоть что-нибудь, и как можно скорее, даже если для этого придется исколесить каждую чертову дорогу в округе.

Рация вдруг затрещала, а затем из динамика донесся голос Ральфа.

— Мы обнаружили следы протекторов в пересохшем русле в нескольких километрах от участка, на Кайе-Эсмеральда. Боб уверяет, что до Санто-дель-Вадо-Вьехо девчонка не добралась. По крайней мере, машину в городе не засекли. Так что она наверняка здесь и съехала.

— Ты сейчас там находишься?

— Да вот прямо на следы гляжу. Протекторы как и на наших пикапах. Мне тебя подождать?

— Нет, двигай за ней. Я в десяти минутах на Редондо-Драйв. Но будь осторожен, Ральф. Чертовка хитра, как койот.

— Принял.

Джерри врубил мигалку и сирену, развернулся и помчался в город.

17. Руби

Руби смотрела на Сэди и ведьму с границы участка и сокрушалась, что не может разорвать совершенно неуместные при нынешних обстоятельствах узы, связавшие ее с девчонкой. За насилие над Эгги следовало бы перегрызть пятипалой глотку, однако безусловное желание защитить ее, хоть Сэди предала всё и всех, превалировало над доводами здравого смысла.

Девушка вздохнула. Собачья преданность доходит порой до абсурда.

Вечно она, дура, старается выходить несчастненьких с надломленной душой.

Руби в отчаянии заскулила — едва слышный звук исходил откуда-то от задней стенки ее человеческой глотки.

И что предпринять, совершенно непонятно. Сэди определенно добавила проблем, разозлив «66 Бандас» брошенным прямо под носом бандитов полицейским пикапом.

Она взяла на заметку две группы гангстеров, наблюдающих за Сэди и ведьмой. Впрочем, они тоже обратили на Руби внимание. Когда она только перенеслась из пустыни на берег пересохшей реки, один отморозок отпустил в ее адрес замечание крайне сомнительного характера, однако увидев собачьи зубы — девушка не поленилась обернуться и зарычать, — отшатнулся и притих. Правда, придурок быстро оправился и, выпятив брюхо, дерзко двинулся к ней. Тогда Руби наставила на него палец и рявкнула:

— Назад!

К ее удивлению, гангстер опустил глаза и попятился. И теперь все его дружки держались от нее подальше. Они тихонько переговаривались между собой, вероятно, намереваясь устранить неожиданное препятствие, однако пока ни один из отморозков так и не собрался с духом подойти к ней.

Впрочем, рано или поздно кто-нибудь да соберется, вопрос только — когда.

Также Руби отметила и десяток с лишним ворон, устроившихся на мескитовых деревьях, что нависали над пересохшим руслом. Большая часть птиц сидела прямо над ее головой, но затем, стоило Сэди и ведьме зашевелиться, две полетели к дому колдуньи. А едва старуха и девчонка скрылись внутри, одна из ворон неспешно спланировала вниз и за миг до приземления рядом с Руби превратилась в смуглого парня.

— Говорят, — произнес он, — девчонку трогать нельзя.

Руби тихо проворчала, не удостоив взглядом:

— Убирайся, Мэнни.

Ответа не последовало, и тогда девушка повернулась к нему. Парень внимательно разглядывал ближайшую к ним компанию гангстеров — всего в пересохшем русле их собралось шестеро. И у дороги на другой стороне ведьминого участка маячило еще двое. Правда, те стояли смирно, а бандиты по соседству поигрывали бейсбольными битами. Еще один, с вытатуированным на выбритом черепе мальтийским крестом, держал в руке карабин. Сейчас оружие смотрело в землю, однако в момент прибытия Руби слышала, как бандит стрелял в Сэди.

Татуированный поглядывал в их сторону с некоторой опаской: он видел собачьи клыки Руби и слышал ее рычание, видел, как Мэнни слетел с дерева и обратился в пятипалого. Но испуганным бандит не выглядел, более того, он обретал уверенность с каждой минутой, а это плохой признак: еще немного, и этот тип начнет действовать.

— Бьюсь об заклад, с друзьями у тебя туго, — заговорил Мэнни. — Что с тобой произошло? Ты ведь была таким милым щенком.

— Отвали! — бросила Руби, но улыбку сдержать не смогла.

Мэнни был одним из вороньих братцев, что гнездились в Желтом каньоне. Высокие, смуглые, с гривой густых черных, как оперение их вороньего обличья, волос, шумные, нахальные и заносчивые, они относились к Руби с симпатией, и она платила им тем же. У дома Эгги неизменно околачивалось несколько птиц, готовых как порезвиться со стаей, так и понежиться на солнышке и посостязаться в искусстве травить байки.

— И вообще, что ты здесь делаешь? — не унимался Мэнни. Он указал подбородком на приземистое глинобитное строение. — Ты хоть знаешь, кто здесь живет?

Девушка кивнула.

— Ведьма по имени Абуэла.

— Ага, грозная ведьма по имени Абуэла. Говорят, она эчисера[30] — ведьма, способная повелевать духами.

— Я здесь не затем, чтобы нарываться на неприятности. Не хочу связываться ни с ней, ни с бандитами, — пожала плечами Руби. — Мне нужна только девчонка.

Мэнни долго и пристально смотрел на нее, затем склонил голову набок и произнес:

— Чтобы уберечь ее, — это был даже не вопрос, но констатация факта, и парень и не пытался скрыть своего удивления. — После всего, что она натворила!

— Я совершила ошибку, ясно? От нее пахло синяками и кровью. Я не знала, что она режет сама себя и способна причинить вред другим. Я думала, она нуждается в защите.

Мэнни кивнул. Он не озвучил недоговоренное Руби: пока она не особенно-то преуспела в защите Сэди. Но в этом-то и заключается проблема с любым, кто не живет в твоем собственном теле: невозможно предугадать, кем он является в действительности, чего от него можно ожидать. Остается только тешить себя надеждой, которая слабеет каждый раз, когда он тебя подводит.

— Ну а сейчас? — спросил парень.

— Ей по-прежнему что-то нужно, но я не понимаю, что именно и смогу ли я ей это дать. — Помолчав, Руби добавила: — И хочу ли я ей что-либо давать.

Тут одна из ворон, ранее караулившая на жилище колдуньи, неспешно полетела в их сторону. Так же грациозно, как и ранее Мэнни, она обернулась человеком, приземлившись на ноги, даже не подняв пыли.

— Эй, Руби! Ойла.

— Привет, Сандэ!

— Что там происходит? — Мэнни кивнул на дом.

— Девчонка только что пообещала Абуэле душу в обмен на защиту.

— Защиту от кого?

Сандэ пожал плечами.

— От бандюков и копов. И еще от нас.

— Серьезно? От нас? — усмехнулся Мэнни.

— Эй-эй, ты-то, может, жалкий вороненок, но я-то надрать задницу могу!

Мэнни толкнул его плечом, и оба дружно заржали.

— Чью душу? — спросила Руби, охваченная страхом за Эгги.

— Либо она не сказала, либо я не услышал, — затараторил Сандэ. — Но я понял, что душу должны передать по своей воле. И если девчонка не предоставит оплаты, ей придется расстаться со своей.

Девушка удрученно потерла лоб. Как можно быть такой тупой?!

— Я должна положить этому конец, — заявила она.

— И как же, позволь тебя спросить? Они уже заключили сделку.

— Что-нибудь придумаю.

Стоило Руби вступить во двор ведьмы, и интерес гангстеров к ней вспыхнул с новой силой. Двое отморозков двинулись в ее сторону, и она остановилась.

— Нам позаботиться о них? — осведомился Мэнни.

— Это только обострит ситуацию, — покачала головой девушка.

— Внимаем твоей мудрости.

— Я серьезно. Попытаемся не впутывать их.

— Как скажешь, — кивнул Мэнни.

Он небрежно взмахнул руками, и вороны дружно поднялись в воздух, а затем расселись на ветках над обеими группами гангстеров. Двое проявивших активность бандитов тут же остановились и с тревогой уставились на птиц.

— Постой, — окликнул Мэнни, когда Руби снова зашагала к дому. — Скверная это все-таки затея!

Пропустив предостережение мимо ушей, девушка упрямо шла по двору. Мэнни и Сандэ переглянулись, затем, обратившись в ворон, полетели вперед и устроились над крыльцом.

Девушка распахнула дверь и ворвалась внутрь. Обе вороны последовали за ней. Сделав круг по комнате, птицы уселись на спинках кресел в противоположных сторонах помещения.

Сэди шарахнулась от Руби и спряталась за старухой.

Абуэла окинула каждого незваного гостя долгим взглядом, а затем уставилась на девушку-индианку.

— Как правило, — заговорила она, — посетители удосуживаются постучать, перед тем как войти, — губы старухи растянула вялая улыбка, а в глазах застыла угроза. — Это дом ведьмы. Поступая опрометчиво, вы рискуете жизнью.

— Никакой ведьмы я не вижу, — огрызнулась Руби. — Только старуху, которая крадет магическую силу у громов и заявляет, будто она принадлежит ей. И притворяется, будто эта земля тоже принадлежит ей.

— Ничего подобного. Мой народ жил здесь…

— Твой народ украл эту землю у племен, которые украли ее у майнаво еще задолго до того, как здесь появились вы и другие европейцы. Все вы, пятипалые, лжецы и воры.

Глаза старухи вспыхнули гневом.

— Ты сомневаешься в моей честности?

— Которая начинается со лжи, что эта земля твоя?

Ведьма насупилась:

— Чтобы притязать на нее, надо было держаться за нее покрепче.

— Землей нельзя владеть, — рассмеялась Руби. — Ты еще скажи, что владеешь небом. Такая же бессмыслица. — Затем она разом посерьезнела. — Девочка под моей защитой.

— Да неужто? Почему же она тогда попросила меня о том же?

— Потому что она глупый ребенок, который не думает головой и не несет ответственности за свои поступки.

— Не подпускайте ее ко мне, — заголосила Сэди. — Не знаю, кто она такая, но она точно чокнутая.

— Ты меня знаешь. Меня зовут Руби.

Сэди побелела как полотно.

— Ой, блин, она же сейчас порешит меня! Избавьтесь от нее скорее!

— Я обещала защищать тебя от тех, кто желает тебе зла, — отозвалась колдунья. — И свое слово я сдержу. Но наша сделка не касается тех, кто желает тебе добра.

— Что за бред! — захныкала Сэди.

— Тем не менее, — продолжила ведьма, — если она попробует причинить тебе вред, я ею займусь, и после этого беспокоить тебя — как, впрочем, и кого-либо другого — она больше не будет.

Руби выдержала взгляд Абуэлы.

— Не думаю, что со мной у тебя выйдет так же просто, как с пятипалыми, которых ты привыкла разводить при помощи украденной магической силы.

— Я тебя удивлю, — с нажимом проговорила старуха.

В этот момент Мэнни сменил обличье и, съехав по спинке кресла на сиденье, перекинул ногу через подлокотник, развалившись на мягкой подушке.

— Мэм, угрозами вы ничего не добьетесь, — заговорил он. — Вернее, убив ее, вы подпишете себе смертный приговор. Все псовые от этих гор и до самого океана станут примериваться к вашей глотке.

Ведьма обернулась к парню:

— Думаешь, я боюсь собак?

— Разве я говорил про собак?

Абуэла нахмурилась.

— Можно попроще?

— Куда же проще-то? Вы превратитесь в желанную добычу для каждого волка, койота, собаки, лисицы… Ну вы поняли. А за ними стоит кое-кто посерьезнее. Если того потребует правосудие, вы можете привлечь внимание Коди, а вам наверняка известно, что с пятипалыми Койот шутки шутить не будет.

С напускным равнодушием колдунья махнула рукой:

— Когда время придет, тогда и буду беспокоиться.

Мэнни кивнул.

— Если Эгги умрет, это время настанет скорее, чем вы в состоянии предположить.

— Эгги? — переспросила Абуэла, переводя взгляд с парня на Руби. Она быстро просчитала варианты. — Ты про Эбигейл Белую Лошадь? Что вы с ней сделали? Я думала, собаки и вороны — ее друзья.

— Мы и есть ее друзья. Это не мы ее зарезали и отправили на больничную койку.

— Я с ней не ссорилась, — поспешила вставить ведьма.

— Нет, но вы защищаете ту, на чьих руках ее кровь.

Взгляд темных глаз Абуэлы устремился на Сэди.

— Эй, это был несчастный случай! Она же просто старушка, зачем мне было нападать на нее?

— И действительно, зачем?

— Я же сказала, это был несчастный случай!

Ведьма вновь обратилась к Мэнни:

— Что сделано, то сделано. Сделка заключена, и, что бы там ни думали собаки, своего слова я не нарушу.

Руби издала утробное рычание, однако не заговорила.

— И раз уж речь зашла о сделке, — повернулась Абуэла к Сэди, — настало время и тебе выполнить свою часть. Ты должна мне душу.

Та кивнула.

— Конечно, только мне нужно смотаться за ней.

— С учетом всех обстоятельств, — возразила колдунья, — я предпочла бы, чтобы твой доброволец явился сюда. Можешь воспользоваться моим телефоном.

— Так не получится.

Брови Абуэлы поползли вверх.

— Успокойтесь, я не собираюсь вас кидать.

— Тогда в чем проблема?

Сэди вздохнула.

— В том, что душа, которую я вам отдам, принадлежит моему папаше. Просто он еще не в курсе.

— Ты хорошо меня слышала, когда я сказала, что душу должны отдать по своей воле?

— Еще как хорошо. У меня есть план.

Ведьма молча ожидала продолжения.

Сэди снова тяжело вздохнула.

— Ладно. Вам нужны детали? Я хочу, чтобы старый хрен заплатил за свое обращение со мной. Ночью, пока он будет спать, я проберусь в дом и начну дубасить его бейсбольной битой. И он отдаст что угодно, лишь бы я прекратила — в том числе и свою душу. Все равно она ему нафиг не сдалась.

У Руби так и упало сердце. Девочка стремительно катилась по наклонной плоскости. Ее, пожалуй, уже и не спасти. Но Руби знала, как поступить.

— Можешь взять мою душу, — заявила она ведьме.

Лицо старухи озарилось широкой улыбкой:

— Прямо сейчас могу и взять?

— Руби! — вскочил с кресла Мэнни. — Какого черта ты творишь? Да ты только посмотри на эту паршивку! Неужто она того стоит?

— Не стоит, — покачала головой девушка, — но она под моей защитой. Я не могу позволить ей пойти на это.

Мэнни злобно уставился на старуху.

— Это уже перебор!

— Она отдает душу по своей воле, — пожала плечами Абуэла.

— Погодите-ка, — вмешалась Сэди. — Вроде это должно быть моим решением?

— Эй, ты еще не угомонилась? Хочешь окончательно разнести все вокруг? — едко отозвался Мэнни.

— Слушай, шутник… — начала было девчонка, но Руби перебила ее, велев парню:

— Выведи ее отсюда. И проводи, куда она захочет.

— Нет, — покачала головой Сэди, — никуда я не пойду. Сделка касается только меня и Абуэлы, так что сама и вали отсюда. Если она и возьмет чью-то душу, это будет моя.

Руби улыбнулась. Возможно, девчонка еще не совсем потеряна. Однако вслух она с нажимом произнесла:

— Мэнни?

Тот подошел к Сэди, взял ее под руку и двинулся к двери. Девчонка попыталась вырваться, но где ей было справиться с майнаво.

— Ой! Как насчет защиты? — крикнула она ведьме.

— Ничего поделать не могу, — равнодушно отозвалась старуха. — Он не хочет навредить тебе. Скорее, наоборот.

Сэди, отчаянно дрыгаясь, попыталась высвободиться. Тогда Сандэ тоже принял человеческий облик и подхватил ее под другую руку. Вместе с Мэнни они выволокли девчонку наружу.

Руби дождалась, пока за ними не закрылась дверь. Со двора все еще доносились вопли Сэди, однако она немедленно выбросила девчонку из головы и повернулась к ведьме:

— Ну, так как это делается?