Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Глава XXVI НЕПРИМИРИМЫЕ УПРЯМЦЫ

Беседуя с девушками, мы увидели, как от беркширского берега отчалило двое сильных молодых людей и женщина. Дик вспомнил шутливый намек, брошенный девушками, и спросил их, как это случилось, что с ними нет никого из мужчин, чтобы ехать на тот берег. Куда же девались все их лодки?

— Они взяли большую лодку, — ответила одна из младших девушек, — чтобы возить камни с верховья.

— Кого ты подразумеваешь под словом «они», милая девочка? — спросил Дик.

Девушка постарше и повыше ростом, засмеявшись, сказала:

— А вы пойдите и потолкуйте с ними. Посмотрите туда, — и она указала в сторону северо-запада, — вы видите, что там идет стройка?

— Да, — сказал Дик, — и меня удивляет, что это происходит в такое время года. Почему они не работают с вами на сенокосе?

Девушки рассмеялись, и прежде чем смолк их смех,

беркширская лодка врезалась в зеленую траву берега. Девушки расположились в лодке и продолжали лукаво усмехаться, в то время как вновь прибывшие приветствовали нас. Прежде чем отправиться в путь, высокая девушка сказала:

— Простите наш смех, дорогие соседи, но у нас дружеская распря вон с тамошними строителями. Нам некогда рассказывать вам всю историю, но вы ступайте и спросите у них сами. Они будут вам рады, если только вы не станете мешать их работе.

Все они еще раз дружно рассмеялись, посылая нам ласковый прощальный привет. А гребцы тем временем перевезли их через реку, мы же остались на берегу у нашей лодки.

— Пойдемте навестим этих строителей, — сказала Клара, — конечно, если вы, Уолтер, не очень спешите добраться до Стритлея.

— Нет, нет, — заверил ее Уолтер, — я буду рад поводу остаться подольше в вашей компании.

Итак, мы оставили свою лодку на месте и начали подыматься по отлогому склону холма. По дороге я, не утерпев, спросил Дика:

— Чему они так дружно смеялись? В чем тут соль?

— Я могу догадаться, — ответил Дик. — Многие из тех, там наверху, заняты делом, которое их интересует, и они не хотят идти на сенокос. В этом нет никакой беды, так как всегда найдутся люди для такой не слишком тяжелой и приятной работы. Сенокос у нас отмечается как праздник, и косари развлекаются, добродушно подшучивая над товарищами.

— Понимаю! — сказал я.— Это вроде того, как если бы во времена Диккенса какие-нибудь молодые люди так углубились в работу, что не праздновали бы рождества.

— Верно, — согласился Дик, — только совсем не нужно, чтобы эти люди были непременно молодыми.

— Но что вы имели в виду, говоря о не слишком тяжелой и приятной работе? — спросил я.

— Я так выразился? — спросил Дик. — Что ж, я думал о работе, которая укрепляет мускулы, отсылая вас ко сну приятно утомленным, но в то же время не причиняет вам вреда, короче говоря, не изнуряет вас. Такая работа всегда приятна, если вы ею не злоупотребляете. Только запомните, хорошая косьба требует некоторой сноровки. Я говорю это как опытный косарь.

Беседуя таким образом, мы подошли к небольшому строящемуся дому в глубине великолепного фруктового сада, окруженного старой каменной оградой.

— Да, да, — сказал Дик, — теперь припоминаю! Это прекрасное место для жилого дома, но оно было занято ветхим домишком девятнадцатого века. Я рад, что взамен него строят новый каменный дом, хотя в этой местности можно было бы обойтись и деревом. Честное слово, у них выходит красиво. Но я бы не строил его целиком из тесаного камня.

Уолтер и Клара уже беседовали с высоким мужчиной, одетым в блузу каменщика. На вид ему было лет сорок, но, вероятно, он был старше. В руке он держал молоток и долото. Всего под навесом и на лесах работало человек шесть мужчин и две женщины, в блузах, как и мужчины. Очень хорошенькая женщина, не участвовавшая в работе и одетая в нарядное голубое полотняное платье, неторопливо подошла к нам с вязаньем в руках.

— Итак, вы поднялись сюда с реки посмотреть на непримиримых упрямцев, — с улыбкой сказала она, приветствуя нас. — Где вы будете работать на сенокосе?

— Немного выше Оксфорда, — сказал Дик, — там поздний сенокос. Но какова ваша роль в делах этих упрямцев, прелестная соседка?

— О, я счастливица, — ответила она, шутя, — я не работаю. А впрочем, иногда и мне достается, так как я служу моделью госпоже Филиппе. Она наш главный резчик. Пойдемте, познакомьтесь с нею.

Она повела нас к двери дома, наполовину уже построенного, где маленькая женщина работала резцом и молотком над отделкой ближайшей стены. Она была очень занята своим делом и не обернулась, когда мы подошли. Но более высокая молодая женщина, по виду почти девочка, которая уже закончила работу, смотрела восхищенными глазами то на Клару, то на Дика. Больше никто не обратил на нас особого внимания.

Девушка в голубом положила руку на плечо резчицы и сказала:

— Ну, Филиппа, если вы так пожираете вашу работу, вам скоро ничего не останется делать. Что тогда будет с вами?

Женщина-скульптор быстро обернулась. Ей было лет сорок.

— Не говорите глупостей, Кейт, и постарайтесь не мешать мне, — нежным голосом, но довольно сердито заметила она.

Увидев нас, она сразу остановилась, а затем продолжала с приветливой улыбкой, которой нас встречали повсюду:

— Благодарю вас за то, что вы пришли навестить нас, соседи. Но я уверена, вы не сочтете меня неучтивой, если я буду продолжать свою работу, особенно если я вам скажу, что проболела весь апрель и май. А теперь свежий воздух, солнце и работа — все вместе взятое — и моя радость выздоровления в придачу наполняют каждый мой час наслаждением. Извините меня, я должна продолжать!

И она тут же снова занялась барельефом из цветов и фигур, продолжая говорить под удары молотка:

— Видите ли, мы все считаем это место лучшим на несколько миль вверх и вниз для постройки дома. Но здесь так долго торчало никчемное старое здание, что мы, каменщики, решили сыграть роль судьбы и поставить здесь самый красивый дом, и поэтому... поэтому…

Здесь она полностью сосредоточилась на работе. Но подошел рослый мастер и сказал:

— Да, соседи, так это и вышло. Все здание будет из тесаного камня, и мы хотим украсить стены фризом из цветов и фигур. Нам мешало то одно, то другое, — между прочим, и болезнь Филиппы. И хотя мы могли бы справиться с фризом и без нее...

— Вот как? — проворчала Филиппа, не оборачиваясь.

— Да, конечно, она — наш лучший скульптор, и было бы не по-дружески начать без нее. Так что вы видите, — сказал он, смотря на Дика и на меня, — мы действительно не могли отправиться на сенокос, ведь правда, соседи? Но при нынешней великолепной погоде дело у нас так спорится, что, я думаю, мы урвем недельку-другую на уборку урожая пшеницы. И с какой радостью мы тогда поработаем! Приезжайте на поля, что к северо-западу отсюда: вы увидите хороших жнецов, соседи!

— Ура! Вот как мы себя хвалим! — раздался голос с лесов над нами. — Наш мастер находит, что это легче, чем укладывать камень за камнем.

Эти слова покрыл общий хохот, к которому присоединился и высокий каменщик. В это время мы увидели мальчика, который вынес столик в тень под навесом, где были сложены камни. Нырнув в дом, мальчик снова вернулся с большой бутылкой в ивовой оплетке и несколькими стаканами. Мастер подвел нас к каменным глыбам, служившим сиденьями, и сказал:

— Итак, товарищи, выпейте за то, чтобы моя похвальба осуществилась, а то я подумаю, что вы мне не верите. Эй там, наверху! — крикнул он людям на лесах. — Спускайтесь и вы за стаканчиком!

Трое рабочих быстро спустились с лесов, как люди, привычные к такому упражнению. Из остальных никто не отозвался, кроме того же шутника, который крикнул с места:

— Простите меня, соседи, что я не спускаюсь. Я должен продолжать: моя работа не надзирательская, как у того молодца. Но вы все-таки пришлите нам по стаканчику, чтобы выпить за здоровье косарей.

Конечно, Филиппа не пожелала прервать свое излюбленное дело, однако к нам присоединилась другая женщина-скульптор. Это была дочь Филиппы, — высокая крепкая девушка, черноволосая, как цыганка, с удивительно торжественной манерой держаться. Собравшись вместе, все чокнулись. Люди на лесах повернулись к нам и выпили за наше здоровье. Но прилежная маленькая женщина у двери ни на что не обращала внимания и только пожала плечами, когда ее дочь, притронувшись к ней, хотела привлечь к нам ее внимание.

Итак, пожав руки этим «упрямцам», мы стали спускаться по склону к нашей лодке, и долго, пока мы шли, слышны были звонкие удары молотков и лопаток, смешанные с жужжанием пчел и пением жаворонков над долиной Бэзилдона.