Вернуть Дворянство 4 (СИ)

Глава 19

Стационарный телефон противно зазвенел и даже немного подпрыгнул на рычажках.

— Ржевский, — хмуро отозвался хозяин кабинета.

— Олежа, — раздался голос императора. — Нехорошие какие-то новостные кадры из Владивостока. — Я Рогова спросил, он говорит, что ты там сигнал дал, не дергаться. Сколько уже гражданских пострадало?

— Ни одного, вашество. Руку на пульсе держим. Человек сам позвонил всех предупредил, мол, так и так, война клановая, всяческое содействие оказал со всем уважением. Уже помог избежать международного скандала.

— А слухи нехорошие ходят. Вплоть до того, что это японско-корейская операция. Прощупывают наше терпение и завоёвывают город.

— Гхм… Петр Павлович, не слушайте вы этих людей. Особенно, если у них в родне есть некто, чья фамилии заканчивается на Асаткин.

Император даже хохотнул.

— Все там нормально, — продолжил Олег Аркадьевич. — Обосновано, притязания на внутриклановое лидерство и покушение на принцессу острова Чеджу. Так что все могло быть хуже, с официальными претензиями, но решили так. Второй, между прочим, скандал замяли. Японцы есть, это правда, но, скорее, как пугалка и живой щит.

— Смотри у меня Олежа.

— Смотрю, вашество. Работа у меня такая.

В старом доме на отшибе японского квартала собрались только представители основных родов клана Обата. Рю, Окудайра, Ода, Мидзуно и Нагаи.

Старейшина рода Рю пил чай и хмуро глядел на присутствующих. За время короткой клановой войны он потерял сына и одного…. Нет, теперь уже двух внуков. Нет сомнений, что в бойне, учинённой в их небоскребе если кто и выжил, то только Миура.

— Пора что-то делать, — сказал он. — Пока еще есть кому… слишком многие уже погибли, и без особо результата, к нашему общему великому горю.

— И что ты предлагаешь? — спросил Окудайра, самый огромный из собравшихся и единственный неодаренный.

— Идти на переговоры. Отдать всё что попросят, но сохранить людей. Зачем нам богатства, если стеречь их останутся только неупокоенные души?

— Миура никогда не пойдет на это, — проскрипел старик Нагаи и крутанул колеса инвалидное кресла, подъезжая к чайному столику. Старшая внучка, подала деду пиалу.

— Обата это не только Миура! — громыхнул как в былые годы Рю. — Мы все и есть Обата. Против совета он не пойдет. В своей семье я пока главный, слава предкам. Как только там станет главным Миура, пристрелите меня. Или у вас иначе?

— Не иначе, — вздохнула Миа Мидзуно, единственная женщина на совете.

И тут дверь распахнулась, не дав остальным высказаться.

Миура Обата шел, оставляя шлейф сажи. С него сыпались куски застывшей магмы. Он сорвал остатки обгоревшего пиджака и прошел мимо, заставив всех потерять дар речи.

Прошло несколько минут, и он вышел в черном кимоно, две слуги на ходу протирали ему лысину полотенцем. Только сейчас собравшиеся обратили внимание, что на его теле сгорели все волосы. Доспех энергии их не спас. Это же какая там была температура?

Миура уселся, взял чайник и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Два целителя положили на него руки. Мужчина морщился, что означало, где-то на теле есть немало ожогов.

— О чем шушукались? — грубо спросил он. — Я вас слушаю.

— Эту войну надо заканчивать, — сказал Рю, глядя прямо в глаза Миуре. Терять ему уже было нечего.

— Мы это и пытаемся сделать, — сквозь зубы процедил мужчина, от него все еще пахло гарью. — Каждый день. Завершить её в свою пользу!

— Не очень получается. Не знаю, как, но они всегда на шаг впереди. Мы ослабли, воюя со всякой гнилью в подворотнях, забыли, что такое настоящие противники. Надо всё менять. Возвращаться к истокам.

Миура рассмеялся и сказал:

— И как вы себе это представляете? Мы не от хорошей жизни оказались здесь и сейчас. Когда-то предки сделали выбор, и потомки, включая нас, расхлёбывают его последствия.

— Ты не можешь решать за всех, — не отступал Рю. — Ты…

— Заткнись! — все же не выдержал Миура

— Может быть Рю, Окудайра, Ода, Мидзуно и Нагаи остались прикрывать наш исход из Хоккайдо против императорских войск? Или это были Обата? Мы потеряли всех слуг рода. Ни одного человека не осталось. Что скажешь Рю-сама? Где был твой голос, когда мой дед погиб, чтобы выгрызть нам право здесь жить⁈ — вскочил Миура, опрокидывая столик. — А ты, Мидзуна, согласен, я вижу! Но где ты был, когда моя тетка отошла к предкам, сражаясь за наше право торговать тут. Дорога сюда проложена по трупам моих предков! Обата! Обата не только моя семья, но мы бились больше, чем кто, либо из вас! Не смейте забывать это, иначе я вырежу имя каждого моего родича на ваших спинах! Да всё летит к в пасть демонам-о́ни, но мы еще живы! Мы объединимся с Хонами и Сигура, выдавим чертовых пришельцев прочь, а потом подомнем под себя эти два клана. Всё вернется на круги своя, только дайте мне довести дело до конца, — уже успокаиваясь проговорил Миура. — Я многих потерял, и не оплакиваю, не могу себе этого позволить. Вот и вы не смейте здесь шушукаться, как две гейши, прикрывая рты веером. Я пока лидер клана, и я принимаю решения. Кто хочешь оспорить, правила вы знаете.

Он поднялся зашел в свои покои в переговорном доме. Задвинул щеколду и наконец, расслабился, в тот же миг рухнув без сознания на кровать.

По дороге на базу узнал, что все прошло просто отлично. Оцепление отработало на ура. Прибывшие подкрепления просто не решились на попытку прорыва. Наши штурмовые группы зашли и убрали всю охрану на первых этажах, не задев обычный персонал. Вытащили данные с сервера в подвале и отошли на позиции.

Миура, как доложили в пути оставшиеся тайные соглядатаи, все же выжил. А жаль, была робкая надежда на легкий исход событий.

По дороге отрубился, а уже по прибытию на базу узнал, что на нёё было еще одно нападение. На этот раз противники смогли удивить, десант с вертушек приземлился, но Цубаса со своими людьми справилась. Наше имущество и бойцы не пострадали, а у Сакурайских людей были потери.

Далее мы с Безымянышем погрузились в целительский сон. Следом я под внимательным взглядом любопытного ученика аккуратно разобрал трофейный патрон из дробовика и изучил мою броню.

Какое-то время мы потратили на разгадку, и вышла занимательная картина. Внутри гильзы оказалась не только картечь, но и небольшие дробинки артефактного свинца, шьющего табурный доспех и вкрапления какой-то дряни, вроде фосфора или термита, а я на адреналине и не заметил.

В целом схема понятна. Обычная картечь и горящие вещества перегружают пленку доспеха, а артефактная дробь пробивает ослабленную защиту.

Получается, они сделали выводы, из некоторых наших атак. Интересно, где взяли такой свинец?

Я созвал совет.

— Смотрите, — выставил на стол патрон от дробовика. — Вот этой штукой меня удивили, — выложил форму и выковырял из покрытия куски свинца.

— Интересно, — задумчиво изрек Сан Саныч. — Противники тоже учатся.

Мы собрали в кучу весь получившийся материал и прикинули, что вообще-то артефактный свинец они с тел могли добыть. С наших пуль наплавить.

— Надо осторожнее быть, — сказал я. — Постараться не оставлять противнику оружие против нас самих.

— В телах копаться, — недовольно поджал губы Сан Саныч. — Ладно, — вздохнул он.

— Сегодня все сработали просто на ура, — сказал я. — Пусть отсыпаются бойцы, а ночью пойдем еще пошалим. Вероятно, будет проходить встреча лидеров всех трех кланов. Надо воспользоваться отсутствием начальства и нанести удар.

— Как бы и нам по той же логике не попытались вдарить, — заметил Маслов.

— Тоже верно. Но у нас теперь три уровня защиты. Заливские, япошки и мы. Как-нибудь выдюжим, — подмигнул я.

Перекусив, вызвал к себе рыжего.

— Федь, просьба к тебе, раз уж приехал.

— Слушаю, — без своей обычной дурашливости заявил он.

— У Безымяныша тетка есть, одержимая силой. У вас с ней схожий тип табура, только у нее черная нефть, а у тебя резина. Я тебе в пару сейчас водного одаренного дам и вдвоём будете имитировать её стиль. Надо наработки делать, иначе нам с ней стычку не выдержать. Про победу речи пока не идет.

— Не проблема, — пожал он плечами.

— Все, тогда к Безымянышу иди, он опишет её техники, пока будите тренироваться в имитации.

— Я, конечно, не девчонка, но тренироваться в имитации могу, — хохотнул он.

— Кстати, об этом. План «двойник» вступает в действие. Сейчас и начнем.

Я отправился на встречу с Цубасой.

— Госпожа, Нара-тян, — войдя к ней в шатер, игриво проговорил я поклонившись

— Господин Ен, — очень глубоко, глубже чем требует этикет, поклонилась она. — Видела уже в новостях ваше свершение. В Японии этим очень довольны.

Я расположился в кресле напротив нее, всячески изображая уставшего от ратной рутины юнца. Впрочем, усталость и изображать не надо было. Рассказывал ей всякое, немного привирал, делал вид, что ищу поддержки в женских глазах. Скоро на столе возникла бутылка рисового вина. Мы пошли гулять по пристани. А дальше как в сказке, долго ли, коротко ли, японка дошла до стадии «готова где и как угодно». Начала всячески пьяно ко мне приставать, но я-то не в одном глазу. Так пригубил для характерно запаха, а остальное сливал да расплескивал.

Мы ввалились ко мне в каюту, где был полнейший мрак. Я швырнул девчонку на кровать, передал Федьки бутылку рисовой дряни и отбыл. Судя по треску ткани, бешенная Цубаса накинулась на бедного друга, не дав ему даже вещи стянуть

— Ты подлец, — тихо проговорила на ухо Джи-А.

— Чего это? Все в выигрыше. Я не замарался непонятной связью с мутной японкой. Она отчиталась домой, что выполнила миссию и соблазнила меня. Федьке перепало нахаляву.

Тихо посмеиваясь, мы отбыли готовиться к ночной миссии. Уже вывалили на пристань, готовые отплывать и отъезжать, чтобы собраться в контрольной точке, когда вдали застрекотала вертушка. Все напряглись. Пролет птичек над этой частью порта теперь был запрещен, так что любая машина, нарушившая запрет, будет сбита. Звук лопастей стих в дали. Вероятно, репортеры или еще кто, мало ли.

— Все готовы? — дежурно уточнил я.

Бойцы закивали. И лишь один остался недвижим.

— Эй, Зёма, все нормально? — уточнил я.

Он лишь поднял палец вверх, призывая к тишине. Затем распластался на земле, припав к ней ухом и ладонями. Единение с родной стихией у него было какое-то своё особенное, он бы не мог перехватит контроль, скажем даже у равного себе противника, но именно его сильнее прочих всегда хвалил мастер. Парень тратил на общеизвестные техники энергии меньше самого учителя и делал их быстрее, что тоже один из показателей высокого понимания сути дара.

— Земля волнуется, — наконец произнес он. — Такое я уже чувствовал при сильной морской качке. Вибрации от ударов волн, но тут будто что-то иное.

— Может, работы какие? — предположил Маслов.

Я тут же вызвал по связи дежурного Заливских.

— Ничего такого, — пояснил остальным.

Пустил сканирующую волну, но было глухо.

— Может, просто естественное движение плит и грунтовых вод, — сказал Зёма. — Идём.

— Нет. Подождем еще минут пятнадцать, — сказал я. Все это время я продолжал посылать волны, и уже когда мы должны были грузиться в транспорт, все же почуял след.

Просто из ниоткуда шагах в трёхстах под землей в стороне города возникла аура. Следом стали появляться новые. Я настроил импульс на земную твердь, и тогда почувствовал множество точек, приближающихся очень быстро.

Неужели сам Миура? Нет, не успел бы он восстановиться, да и не стал бы соваться сюда. Поостерегся.

А потом до ушей донесся странный звук. Не сразу дошло, что это стрельба внутри корабля.

Какого⁈

Дежурным сегодня был Петька Долматов.

— Казак, доклад! — потребовал я по связи.

— Убит лазутчик в машинном отделении. Аппаратуру попортили пока ликвидировали.

— Принял, — бросил я и посмотрел на Маслова. — Берешь трех страхующих из дежурной смены и проверяешь все судна с левого края, я с бойцами пойду с правого.

Он кивнул и побежал.

— Зёма, — обратился я парню. — Здесь стоишь с японцами, встречаете неприятеля из-под земли. Похоже, давно ходы нарыли.

Еще и Цубаса в отрубе. Я подозвал главного у Сакурайцев, им оказался долговязый представитель семьи Таро.

— Атака из-под земли, пояснил я. — Вот человек, почувствует, что и откуда. Работайте.

Он кивнул. А я взял отряд и побежал к правой части пристани.

Переполошённые дневальные на палубах встречали нас широко распахнутыми глазами.

— Все нормально, — бросил я на ходу. — Пост не покидать, — дал приказ, дабы они за нами внутрь не лезли.

Я шел впереди, пуская сканер, но ничего не чуял. Искажалось все в лабиринте металлоконструкций и, если лазутчики неодаренные, я мог не различить их сигнал.

Мы тихо двигались, проверяя дверь за дверью, лишь когда вошли на самый нижний ярус, я поднял руку. Почувствовал противника. А затем и увидел, как работает какой-то бесшумный резак. Небольшой круг уже почти выпилили. Что ж, надо помочь трудягам.

Я тихо проговорил по щебету, и два бойца встали по краям от будущего входа. Сам же создал световой резак и быстро рассек металл, помогая визитёрам. Толстенный круг металла рухнул наружу, придавив кого-то. И под сдавленную матерщину, я закинул внутрь хода слепящую техника. Тут же бойцы вышагнули, с рук одного сорвалось пламя, а второй стал его раздувать, загоняя раскаленный воздух в лаз.

Пару раз оттуда беспорядочно стрельнули, но страхующий принял все на щит, чтобы не повредить внутрянку корабля.

Минуты три длилась прожарка, а потом я шагнул внутрь, пройдя по вырезанному круглящу, постарался, не наступить на запеченную лужу крови, растекшуюся из придавленного железякой гостя, прошел мимо зажаренных тел и двинулся по ходу. Завернул за угол и увидел одного бойца, убегающего босиком по тоннелю. Ботинки сплавились, и он их сбросил, вместе с кусками ступни. От него на земле оставался противный мокрый след.

Я поймал ноги в прицел и дал короткую очередь. Противник вскрикнул и завалился, подтверждая мою теорию, работали не табурщики.

Мы перетянули раненому ноги жгутами, огневик прижег дырки от пуль, лекарь вколол ему снотворное, и, связав, оставили.

— Говорит Зять. Пятеро минус, один равно.

— Казак на связи. Один минус. Из дневного десанта. Проглядели. Он прицепом с кем-то летел, и когда в воду приземлились, там отцепился. Один упал. Один всплыл. Не заметили.

— Принял.

Вот жучары.

— Говорит Папа-Огонь, — было слышно, что Маслову некомфортно такое произносить, но он сам Сан Санычу проспорил, потому такой позывной сегодня. — Один минус. Наши все зеленые. Уника убрали. Сквозь материю ходил.

— Ну охереть! — не удержался я от комментария.

Мы с бойцами шли по тоннелю. Минут через двадцать подкрались к круглой зале, в которой сходилось несколько подземных ходов. Там у рации с большим усилком сидело трое человек. Вероятно, следили за развитием событий.

Я бросил флешку и нырнул в невидимость. Подбежав, рассек первую винтовку, вторую, а вот об третью мой световой меч лишь бессильно ударился. Вот чёрт! Боец и на нее доспех распространил. Через секунду стало ясно почему, когда трехцветные пули рассекли пространство, обрушая стены и разбивая стихийные щиты бойцов как пластиковые.

Я бросил ему под ноги лужу плазмы и подсечкой усадил в нее, сверху присыпав грудой песка.

Ушел от разящих молний другого и полоснул когтями третьего. Несколько минут я игрался с ними как с котятами, используя то вспышки, то в невидимость. Итог был один, они меня не видели, а потому, когда почувствовали, что доспех снят, вскинули руки и сдались.

Пленных упаковали и продолжили исследование тоннеля. Он вывел в квартиру на первом этаже в нескольких кварталах от пристани. Там мы снова упаковали пару пленных.

— Говорит Зять. Пятеро равно. Все зеленые.

— Говорит Зёма, — ворвался вдруг в эфир голос земляного табурщика. — Отражаем атаку противника.

— Принял.

Мы порядком удивили наряд на КПП, ведь не выходили, но почему-то входим. Когда прибыли, сражение уже отгремело.

Ребята принялись докладывать. Оказалось, Зёма подкараулил момент, почувствовал по вибрациям от шагов, где противник, и несколько групп, просто замуровал заживо вызвал обвал земли в пустотах. Дистанционно, просто на ощущениях. Когда он это рассказывал, все его коллеги по стихии лишь уважительно, а где-то даже завистливо кивали и поджимали губы.

Собственно, наружу вырвались немногие и те сразу попали в окружение. Мы достали погребенных заживо, но кислород у них кончился, все кроме двух земляных табурщиков погибли. Тех мы поймали в тоннелях.

Чудом избежав очередной задницы, мы все же решили не дергать судьбу за усы и в предрассветных сумерках никуда не лезть.

Завтра ударим, как раз, когда противники будут думать над очередной пакостью.