Верлиока

Глава восемнадцатая, в которой оловянные солдатики маршируют, а как бы новобрачных встречает директор гостиницы с грустными глазами

Достаточно, было чтобы в этот день Ива деликатно напомнила Васе, что они все-таки отправились не в обыкновенное, а как бы в свадебное путешествие, чтобы баба, у которой они купили ведро яблок, оказалась в белых перчатках. Конечно, это устроил Вася, но неосторожно устроил: во-первых, баба, вообразившая бог весть что, запросила втридорога, а во-вторых, яблоки, от которых сводило челюсти, пришлось выбросить в канаву.

Город, в котором Иву и Васю должны были принять за новобрачных, назывался Котома-Дядька.

– Некрасиво, – сказала Ива. – Напоминает какого-то горбатого дядьку, который тащит на спине котомку с прокисшей капустой.

– Ну что ж, – только и сказал Вася.

Окраины были невзрачные, но чем ближе «москвич» подъезжал к центру, тем яснее становилось, что городок действительно нуждался в переименовании.

Девушка, появившаяся в дверях бензозаправочной станции, казалось, только и ждала наших путешественников. Более того, когда они заправились, она попросила их расписаться в книге автографов.

– Страсть люблю автографы, – застенчиво сказала она.

Дома хотелось назвать домиками, у них был уютный, привлекательный вид, хотя некоторые двух– и трехэтажные, пожалуй, обиделись бы, если бы их так назвали. Правда, на улицах было пустовато – рабочий день, – но зато бабы с полными ведрами попадались на каждом углу: счастливая примета, впрочем, подсказавшая скептическому Коту догадку, что в Котома-Дядьке с водопроводом неладно.

Ива попросила остановиться перед магазином "Детский мир" – она любила игрушки.

Воздушные шары давно томились в багажнике, проклиная судьбу, но что-то неуловимо новобрачное, очевидно, все же мелькало в наших героях, потому что хозяйка "Детского мира" ласково встретила их и лично показала свой двигающийся, стреляющий, шагающий многоцветный товар. Ива попросила снять с полки оловянных солдатиков, и целый взвод в парадной форме немедленно выстроился перед ней на прилавке. Они были похожи, как родные братья, однако иные смотрели вперед остолбенело-деревянным взглядом, а у других в крошечных глазках заиграло что-то живое и веселое, когда они увидели Иву. Бравый командир, затянутый в мундир, лихо отдал честь, и взвод, строевым шагом двинувшийся вдоль прилавка, посыпался бы на пол, если бы онемевшая от удивления хозяйка не загородила ему дорогу.

– Что это значит? – спросила она, схватившись за сердце, и девушки-продавщицы, которые видели этот не совсем обыкновенный марш, откликнулись хором:

– Что это значит?

– Ничего особенного, – вежливо объяснил Вася. – Просто им надоело стоять на полке, и они решили немного пройтись.

– Только вчера получила товар, – растерявшись, сказала хозяйка.

– Вот и прекрасно! А сегодня мы его у вас купим.

И солдатики отправились в багажник, где они впервые в жизни встретились с воздушными шарами.

"Все это будет так или не совсем так", – обещал Вася. И действительно: буревестники, например, не прилетели. Но зато они прислали гларусов, и большие, белые, добродушные птицы пожелали Иве и Васе счастья, а потом стали неторопливо устраиваться возле печных труб – надо было отдохнуть после утомительной дороги.

А когда воздушные шары, давно просившиеся на волю, важно покачиваясь, поплыли над «москвичом», не было ни одного прохожего, который не сказал бы: "Подумайте, такие молодые, а уже поженились".

Праздник так праздник! Пора было пообедать, и когда машина остановилась у ресторана, навстречу выбежал – не вышел, а именно выбежал – директор, высокий, стройный, с седой шевелюрой и аккуратно подстриженной седой бородой.

– Здравствуйте, – весело сказал он, опередив швейцара, который хотел распахнуть двери. – Милости просим.

"Седой как лунь, – подумал Вася. – А лицо молодое". Он, кстати, знал, что лунь – это птица с крыльями голубовато-пепельного и белого цвета.

– Но грустные глаза, – угадав его мысли, прибавила Ива.

Директор предложил им на выбор лучшие номера в гостинице, и они выбрали один для Васи, а другой для Ивы с Котом.

Конечно, не только директор, но все официанты были в белых перчатках, а на официантках накрахмаленные фартуки нежно похрустывали при каждом движении.

– К сожалению, мне не удалось достать перепелок, – мягко сказал директор, когда путешественники уселись за самый лучший столик у окна, из которого был виден уютный сквер. – Сезон кончился, охота запрещена. Я могу предложить суп жюльен по Похлебкину, котлеты деволяй, а на третье сливочное мороженое со свежей клубникой. Что касается вашего спутника… – Он в затруднении посмотрел на Кота.

– Щуки есть? – стараясь быть вежливым, спросил Кот.

– Щук, извините, нет.

– А карпы?

– Карпы имеются.

– Живые?

– Недавно уснувшие, – осторожно ответил директор.

– Ну гоните хоть уснувших, – сказал Кот и сердито посмотрел на Васю. "Если ты заставил шагать оловянных солдатиков, – подумал он, – мог бы, кажется, устроить мне пару свежих щучек".

От салфетки, которую Ива хотела повязать ему на шею, он решительно отказался и, помогая себе лапками, с аппетитом съел под столом двух небольших, но жирненьких карпов.

Директор приходил и уходил – присматривал, все ли в порядке.

– Как ты думаешь, удобно спросить, почему у него такие грустные глаза? – спросила Ива.

– По-моему, нет. Незнакомый человек, ну как об этом заговоришь? Наверное, какое-то горе.

Кот, отказавшийся от мороженого и дремавший под столом, открыл глаза и прислушался. Потом, мурлыча что-то себе под нос, стал прилежно расчесывать усы.

– Ты куда, котик? – спросила Ива, когда он вылез из-под стола.

– Кто куда, а я в сберкассу, – невежливо ответил Кот, давая понять, что не всегда прилично спрашивать, куда и по какой причине направляется человек или кот.

Он отсутствовал довольно долго, а когда вернулся, глаза его взволнованно блестели, а шерсть хотя еще и не стояла дыбом, но кое-где уже и стояла.

– Узнал, – сказал он.

– Что узнал?

– Все. Поседел в один час. Потерял сына. Или не совсем потерял, потому что сын в городском музее. Не двигается, не говорит, не ест, не пьет – словом, фактически не существует.